Об этой давней трагедии и сегодня практически ничего неизвестно, так как ее история не вошла даже в «Летопись крушений и пожаров судов Русского флота 1713–1753 гг.» Описание ее было совершенно случайно получено в 1810 году известным отечественным мореплавателем В.М.Головниным от правителя Русской Америки А.А.Баранова. Рассказ о крушении судна «Святой Николай» под командой штурмана Булыгина около северо-западного берега Аляски у Пагубного острова был записан Головниным со слов приказчика Тимофея Тараканова. Головнин дает ему характеристику, как мужику смышленому и прямому, но малограмотному.

Вне всяких сомнений, история злоключений приказчика Тараканова и его товарищей могла бы стать сюжетом не одного приключенческого романа и кинофильма! Мы приводим описание крушения судна «Святой Николай» и одиссею его команды в том виде, как оно было изложено автором.

«Компанейский бриг «Святой Николай», на коем я находился в звании суперкарга (ответственный за перевозимый груз – В.Ш.), состоял под начальством флотского штурмана (офицерского чина) Булыгина и был назначен с особыми поручениями от главного правителя колоний к берегам Нового Альбиона (район нынешнего Сан-Франциско – В.Ш.). 29 сентября 1808 года отправились мы в путь, а около 10 октября подошли к мысу Жуан-де-Фука, лежавшему в широте 48°22’ (западное побережье современной Канады – В.Ш.). Тут безветрие продержало нас четверо суток; потом повеял легкий западный ветерок, с которым шли мы поблизости берегов к югу, и описывая оные, клали на карту и делали на них наши замечания. На ночь, обыкновенно, мы от берега несколько удалялись, а днем подходили к нему весьма близко, и в это время приезжало к нам много жителей на своих лодках, так что иногда число лодок у борта простиралось до нескольких десятков или даже до ста. Впрочем, они были не очень велики: редкие могли вместить человек десять, а в большей части находились по три по четыре человека. Со всем тем, однако, мы остерегались и никак не впускали на бриг в одно время не более трех человек. Эта предосторожность казалась нам тем нужнее, что жители были вооружены. Многие из них имели даже ружья, а у других были стрелы, сделанные из оленьего рога, железные копья без древок и костяные рогатины…

Жители привозили к нам на продажу морских бобров, оленьи кожи и рыбу. За большого палтуса я им платил по нитке в четверть аршина голубых корольков (бусы) по пяти и по шести вершков такого же бисера; но за бобров не только корольков или бисера не хотели они брать, но даже отвергали с презрением китайку (хлопчатобумажная ткань) и разные железные инструменты, а требовали сукна, какое видели на камзолах наших промышленных; но как мы его не имели, то и торговля наша не состоялась.

Тихие ветры и благоприятная погода продолжались несколько дней, наконец, не припомню которого числа, около полуночи стал дуть ровный ветер, который к рассвету усилился до степени бури. Начальник брига приказал закрепить все паруса, кроме совсем зарифленного грота, под которым мы лежали в дрейфе. Буря с одинаковой силой свирепствовала трое суток. Потом перед рассветом вдруг утихла и наступила тишина. Зыбь была чрезвычайная, а туман покрыл нас совершенно. Вскоре по восхождении солнца, туман исчез и показался нам берег не далее З миль от нас. Мы бросили лот: глубина 15 сажен. Тишина не позволяла удалиться от опасности под парусами, а зыбь мешала употребить буксир или весла. Она же прижимала нас ближе и ближе к берегу, к которому, наконец, подвинула нас так близко, что мы простыми глазами весьма явственно могли видеть птиц, сидевших на каменьях. Мы в это время находились, по нашему счислению, против бухты, именуемой жителями Клоукот, южный мыс коей лежит в широте 49° и нескольких минут. Американские корабли в тихие ветры часто заходят в эту бухту, но в бурю или при большом волнении такое покушение было бы сопряжено с крайней опасностью. Гибель брига казалась нам неизбежной и мы ежеминутно ожидали смерти, доколе божьим милосердием не повеял северо-ападный ветер, пособивший нам удалиться от берегов. Но ветер сей, поблагоприятствовав нам шесть часов, превратился в ужасную бурю и заставил лечь в дрейф, убрав все паруса. После того, как буря укротилась, ветры дули с разных сторон и с разной силой, а мы, пользуясь оными, подавались к югу.

Одним из самых знаменитых судов российского флота, безусловно, является шлюп “Нева”, участвовавший в первой российской кругосветной экспедиции под командой капитан-лейтенанта Ю.Ф.Лисянского. Находясь у берегов Аляски “Нева” оказала неоценимую помощь правителю Русской Америки А.А.Баранову в отбитии нашей крепости на острове Ситха у местных индейцев-колюжей. Именно “Нева” первой из двух шлюпов экспедиции завершила кругосветное плавание, став, таким образом, первым российским судном обогнувшим весь земной шар. В время этого плавания “Нева” не раз оказывалась в тяжелых ситуациях. Один раз шлюп посреди океана выскочил на неизвестный риф и был на грани гибели. Тогда “Неву” спасло мастерство командира, опытность команды и счастливое стечение обстоятельств.

Вскоре после окончания первого кругосветного плавания, принадлежащая Российско-Американской компании “Нева” была отремонтирована и снова отправлена с грузами на Дальний Восток. Там она совершала плавания между Охотском, Петропавловском и Аляской, перевозя необходимые грузы и людей.

Из воспоминаний адмирала В.М.Головнина: “В ноябре 1813 года, возвратясь из Японии в Камчатку, нашел я в Петропавловской гавани флота лейтенанта Подушкина и некоторых других чиновников, бывших в службе Российско-Американской компании и находившихся на корабле “Нева” во время крушения оного. От них получил я сведения касательно несчастного сего кораблекрушения и по обыкновению моему записал оное со всеми подробностями в журнал свой. Следующее повествование взял я из моих записок и при составлении оного воспользовался также замечаниями Василия Николаевича Берга, некогда служившего на флоте и совершившего путешествие вокруг света. Впрочем, не все путешествия, случившиеся в плавании корабля “Нева” из Охотска до Америки и при самом кораблекрушении, я описал так, как они помещены у сего почтенного человека; он писал с показания, как и сам говорит, Терпигорева, который тогда был отставным кадетом из морского корпуса и ехал в Америку с дядей своим, коллежским советником Борноволоковым. Ни по званию его, ни по летам не мог он приобресть той опытности, которую нужно иметь, чтоб безошибочно судить о морских происшествиях, а особливо при кораблекрушениях; бывали примеры, что и людям совершенных лет нос корабля казался кормой, и потому-то, я думаю, что Главный правитель компанейских колоний, коллежский советник Баранов, проведя в Америке беспрерывно двадцать лет, желал под старость возвратиться в отечество, чтоб остаток жизни – провести в кругу родственников и друзей; на сей конец просил о назначении ему преемника. Тогда предложил компании свои услуги коллежский советник Терентий Степанович Борноволоков. Летом 1812 года прибыл он в Охотск.

Для доставления Борноволокова в Америку директоры назначили корабль “Нева”, над коим начальство поручили флота лейтенанту Подушкину. Офицер сей служил с похвалой в Средиземном море, во флоте, бывшем под главным начальством вице-адмирала Д.Н.Сенявина. Помощник у него был штурман 9-го класса Калинин, совершивший на том же корабле путешествие вокруг света. Он был весьма искусный мореходец и самый прилежный к своей должности неутомимый офицер. Сверх вышеупомянутых чиновников, на корабле “Нева” находилось состоявших в компанейской службе разночинцев четырнадцать человек и промышленников пятьдесят шесть человек, да четыре женщины – жены и дочери компанейских служителей”.

Штурман 9 класса Даниил Васильевич Калинин в то время по праву считался одним из опытнейших российских навигаторов. Ранее он проходил штурманскую службу на Балтике, в том числе и на линейном корабле «Елизавета». Именно способности и искусства Калинина и обусловили выбор капитан-лейтенанта Лисянского, который взял его к себе главным штурманом в первое русское кругосветное плавание на этот же самый шлюп «Нева». После некоторого перерыва, в начале 1812 года Калинин был приглашен на службу в РАК По сухопутью он прибыл в Охотск, где в это время уже находилась «Нева», на которой вместе с Борноволоковым ему надлежало перейти в Ситку.