Я сижу на огромном кожаном диване и тупо смотрю в потолок. В моей руке рюмка виски и легкая сигарета с ментолом. Выпив виски, я бросаю рюмку на пол, и она разбивается вдребезги. Глаза мои застилают слезы, из груди вырывается глухой стон. На столе лежит потрепанная фотография моей матери. Я никогда не расстаюсь с ней и могу разглядывать ее часами. Так получилось, что я совсем не помню маму. Она умерла, когда мне было всего три года. Интересно, какой она была? Я знаю только одно: она была очень красивая.

Тысячу раз я пыталась вспомнить тот день, когда ее не стало. Тот страшный, холодный, осенний день. Отец, забирая меня из садика, подарил мне огромного белого плюшевого медведя. Я несла его, громко смеялась и крепко держала папу за руку. Тогда я еще не знала, что ждет меня впереди. Отец открыл дверь квартиры и радостно позвал мать. Ему никто не ответил. Он аккуратно разулся и направился в ванную, чтобы вымыть руки. Через несколько секунд оттуда раздался пронзительный, душераздирающий крик. Я вздрогнула, крепко прижала к себе медведя и, спотыкаясь, подошла к открытой двери. Отец стоял на коленях и громко рыдал. В ванне, наполненной водой до самых краев, лежала моя мама. Вода была малинового цвета, словно в нее подмешали акварели. Это была кровь. Отец отрешенно взглянул на меня. Втянув голову в плечи, я посмотрела на мать. Ее лицо было темно-синего цвета, полуприкрытые глаза уставились куда-то в потолок. Испугавшись, я выронила медведя, и он упал в воду рядом с мамой. Отец встал, достал из воды медведя и протянул мне. Я взяла игрушку, запачканную кровью, и крепко прижала к себе.

– Твоя мать перерезала себе вены, – глухо сказал отец, достал тело матери из ванны и положил на пол.

Перестав плакать, я растерянно посмотрела на отца. Больше всего на свете мне хотелось, чтобы этот кошмар поскорее закончился и мамочка встала. Моя милая, нежная, добрая мамочка, каждый раз целовавшая меня перед сном и говорившая, что никогда в жизни меня не оставит.

Отец погладил маму по голове, затем перевел взгляд на меня и зло произнес:

Я посмотрела на часы и достала упаковку одноразовых шприцев. Без пятнадцати двенадцать. Ровно в полдень в процедурный кабинет начнут подтягиваться больные. Поправив накрахмаленный колпак, я придирчиво осмотрела себя в зеркале и тяжело вздохнула. Мне никогда не шли белые колпаки. Вот халатик – это совсем другое дело! В нем я чувствую себя королевой. Он плотно облегает мои изящные бедра и выгодно подчеркивает осиную талию. Своим халатиком я шокирую не только наше отделение, но и всю больницу в целом.

– С такими ногами и работать?! – постоянно доносится мне вслед.

В такие минуты я фыркаю, злюсь и всячески показываю, что мне неинтересны подобные реплики. Странные все-таки создания эти мужчины. Говорить говорят, а сделать что-либо толковое для меня не могут. Я бы с удовольствием не работала, а жила на деньги какого-нибудь спонсора. Беленький халатик сменился бы на дорогое вечернее платье, колпак – на сногсшибательную шляпку, а толстые резиновые перчатки, в которых я обрабатываю процедурку, – на изящные кружевные, какие я видела только в кино. Мои нежные пальчики украсили бы дорогие кольца, а несчастные рубли, лежащие в кошельке, превратились бы в толстую пачку американских бумажек. Только со спонсором что-то неувязочка выходит. Нет его и не предвидится. В наше время обычные медицинские работники совершенно не пользуются спросом у хозяев жизни.

Неожиданно дверь распахнулась, и на пороге появилась моя закадычная подруга Танька, медсестра из соседнего отделения. В крайнем возбуждении она быстро затараторила с порога:

– Бросай все к чертовой матери! Давай спустимся в приемный покой на пару минут!