Жизнь — идет. Жизнь — продолжается. Друзья становятся чужими, — да и есть, ли в круговерти повседневности время на дружбу? Возлюбленные кажутся жестокими и циничными, — но во что превратилась любовь в мире, где самое важное — добиться успеха, а самое главное — не отстать от других? Не думать, не чувствовать, не останавливаться — только бы продолжать существовать…
Стенания мадам Решевски
Телефон звонил не переставая. Звонок нарушал покой элегантной, чуть тронутой ночным беспорядком комнаты. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь занавеси, рождали на стенах и потолке спальни небольшие светлые полоски. Хелен вздохнула, повернулась на постели и, не открывая глаз, потянулась к телефонной трубке. Звон прекратился. Хелен снова вздохнула — это был вздох облегчения, — и лениво поднесла трубку к уху.
С противоположного конца провода до неё, словно из колодца, долетел глубокий, рыдающий, исполненный горечи голос.
— Привет, мама, — сказала Хелен, со все ещё закрытыми глазами.
— Хелен, — произнесла мадам Решевски, — как ты поживаешь?
— Прекрасно, — ответила Хелен. Осознав всю безнадежность своего положения, она потянулась под одеялом и спросила: — Сколько сейчас времени, мама?
Они возрыдают в годы грядущие
Пол и Дора вышли из кинотеатра и неторопливо двинулись на восток в направлении Пятой авеню.
— «Гитлер!», — кричал мальчишка-газетчик, — «Гитлер!».
— Да, насчет Флетчера… — сказала Дора. — Это тот тип, который играл отца. Ты его запомнил?
— Ага, — ответил Пол, держа её за пальцы. Они все ещё шагали по темной улице.
— У него камни в почках.
