Я хочу рассказать вам о Синопе, маленьком индейце из племени черноногих. Впоследствии стал он великим вождем, и звали его Питамакан, что означает «бегущий орел». Я хорошо знал Питамакана, а также белого его друга и неразлучного спутника Томаса Фокса. Оба были моими друзьями, оба часто рассказывали мне о своем детстве. Повесть эта — не вымысел; она написана со слов Питамакана, которому в детстве дали имя Синопа.

Синопа родился много лет назад, когда на равнинах паслись стада бизонов. В теплый июньский день увидел он впервые солнце. Черноногие в то время стояли лагерем на берегу реки Два Талисмана — одной из самых красивых рек в штате Монтана. На расстоянии нескольких миль к западу от лагеря виднелись острые вершины Скалистых гор, поднимавшиеся на тысячи футов к небу. На север, на юг и на восток тянулись до самого горизонта необозримые равнины, тучные зеленые пастбища. Долина реки Два Талисмана, пересекающая равнину, имела в ширину немного больше мили. По берегам росли высокие тополя, ивы, ягодные кусты и шиповник. На лужайках и на склонах холмов паслись тысячи лошадей. У черноногих было столько лошадей, что за целую неделю они не смогли бы их всех пересчитать.

В лагере было около пятисот палаток или вигвамов, и растянулся он на несколько миль вдоль опушки леса, который отделял его от реки. В каждом вигваме жила одна, иногда две семьи, и в среднем на вигвам приходилось восемь человек. Стало быть, людей в лагере было около четырех тысяч.

В те далекие дни, когда родился Синопа, Форт-Бентон, построенный Американской меховой торговой компанией, был единственным поселком белых во всем штате Монтана. Черноногим принадлежали равнины от реки Саскачеван в Канаде до реки Йеллоустон на юге; к востоку от Скалистых гор владения их тянулись на полтораста с лишним миль. На равнинах паслись стада бизонов и антилоп; в горах и лесах водились лоси, олени, горные бараны, волки, медведи черные и серые, или гризли. Черноногие считались племенем богатым. В те времена у них всегда было много мяса и ягод, мягких шкур и мехов. Со своими табунами они кочевали по равнинам, охотились и жили привольно.

Обычно рождение ребенка в большом лагере не является событием, заслуживающим внимания. Но в это июньское утро весть о рождении мальчика в вигваме Белого Волка (Ма-куи-йи-ксик-синума) разнеслась по всему лагерю. Об этом говорили все, потому что Белый Волк был великим вождем, и все знали, как хотелось ему иметь сына. К вигваму его стекались знахари и воины, поздравляли вождя и желали счастья ему и его маленькому сыну.

В течение всего лета и почти всей долгой холодной зимы Синопа лежал привязанный к доске-колыбельке. Индейцы считали, что ребенка нужно пеленать и привязывать к доске, чтобы вырос он не горбатым или сутулым, а стройным и прямым, как стрела. Иногда мальчику надоедало лежать все время на спине, он начинал хныкать, капризничать. Мать вынимала его из колыбельки, и он барахтался, голенький, на звериных шкурах. Когда он, усталый, засыпал, его снова привязывали к доске.

Настала весна, и Синопе пошел второй год. Теперь его стали чаще вынимать из колыбельки; ему позволяли ползать по звериным шкурам или по лужайке, неподалеку от вигвама. Осенью мальчик после многих неудачных попыток научился ходить. Переваливаясь на слабых ножках, он переходил от отца к матери, которые сидели на расстоянии нескольких шагов друг от друга. Белый Волк решил отпраздновать это событие. Он устроил пиршество и пригласил родных посмотреть, как ходит его сын. Дядья и тетки любили Синопу и гордились им, но больше всех любил его старый дед, Мик-сик-ум, или Красный Журавль, почти не расстававшийся с мальчиком с тех пор, как тот начал ползать.

По случаю торжественного дня мальчика нарядили в военную одежду индейцев, заранее приготовленную для него матерью. Белая рубаха из оленьей кожи, украшенная бахромой, была расшита иглами дикобраза; штанишки из красной материи держались на пояске. На кожаных гетрах мать начертила желтой и красной охрой узенькие полоски. Хорошенькие маленькие мокасины были расшиты блестящими бусами, а рисунок представлял символическое изображение солнца. В этом костюмчике мальчик выглядел очень забавным. По-видимому, он и сам был доволен обновой: он что-то лепетал, смеялся, переходил от одного гостя к другому и, конечно, частенько падал. Один раз он упал и ударился головой о доску, на которой его отец сушил табак. Все присутствующие затаили дыхание и ждали, что за этим последует. Но мальчик не заплакал; он тотчас же сел, личико его сморщилось, и он долго потирал ушибленное место, потом вскочил и бросился к матери.

— О-хо-хаи! — воскликнули гости, хлопая себя пальцами по губам. — Синопа равнодушен к боли, он не плачет. Он будет великим воином!

— Я дарю ему двух лошадей — пегую и гнедую, — сказал один из родственников. — Белый Волк, пусть с завтрашнего дня они пасутся вместе с твоими лошадьми.