Шел мой 4215 день заключения.

Ветер блуждал над темно-синими водами. Он беспокоил океан, как незримый бунтарь, пробуждая на поверхности первые признаки шторма. Мятежные потоки воздуха зарождались где-то в бескрайних просторах и несли с собой на берег неуловимый запах свободы.

Надо было пошевеливаться, чтобы успеть в поселение до прихода темноты, а темнеет здесь рановато. Ночь внезапно обрушивается на пике светового дня, и, если под рукой нет огня, пиши пропало, пойдешь на ощупь, по звукам и запахам. Однако уходить с побережья я не торопился. Только здесь, со стороны океана, не маячила на горизонте проклятая электронная стена.

Я согнул толстую ветку, и она хрустнула. Мне до сих пор доставлял удовольствие этот несложный процесс. В Интеллектуальном мире предметы не ломаются, а в этой глуши — всегда пожалуйста, ломай, сколько душе угодно. Сегодня, в 101 году от Глобальной Информационной Перезагрузки, у человечества есть все. А всего-то стоило обзавестись неиссякаемой строительной материей. Люди больше не зависят от природного и искусственного сырья, с которым приходилось работать нашим нерациональным предкам. Мы программируем «воздух».

Массалис — так назвали газ, найденный на Марсе. Он оказался настоящим сокровищем — его можно программировать. Ученые обнаружили, что под воздействием электромагнитного поля газ преобразуется в программируемое пространство. С электронной энергией, заключенной в этом пространстве, начали экспериментировать, задавая для нее на компьютере различную форму и консистенцию. Оказалось, что она может стать чем угодно: прозрачным окном, мягким креслом, прочной стеной, нежным цветком, умным роботом, быстрым аэромобилем. С тех пор, как было сделано это открытие, все, что создавалось по воле человека, моделировалось на компьютере и производилось из материализованной энергии.

Мы несем в себе информацию. Она заложена в наших генах. Правильно пользоваться этой информацией — залог успеха человека Новой Эры. В нас есть все! Все, что выпало на долю человечества, хранит генетическая память.

Мои предки пережили ужасы войн, тяготы ресурсного кризиса и череду экологических катастроф — от смены климата до оскуднения запасов пресной воды. К счастью, все эти трудности остались в том мире, где мне посчастливилось не родиться. Перезагрузка превратила нашу жизнь в запрограммированную на успех сказку.

Палата генетиков изучает наши ДНК еще до рождения, определяя сильные и слабые стороны будущего ребенка. Поэтому каждый человек находится на своем месте в зависимости от характера и способностей, закодированных в его генах. Ученые планируют наши жизни. Они прописывают в программе пользователя его учебу, работу, карьеру и другие индивидуальные параметры.

Моя программа — просто мечта. Коэффициент моего умения ей следовать составляет девяносто один процент. Я отличный пользователь Системы. Bо мне развили способности, которыми теперь я владею в совершенстве. Я составляю мотиваторы, которые, мелькнув на эйрскрине у потребителя, заставляют его хотеть (а значит, и иметь) то, что я предлагаю. Моя квартира постоянно пополняется новинками, только что сошедшими с эйрскрина.

У меня есть все: кровать с удобным убаюкивающим матрасом, мульти-кухня, последняя версия Виртуализатора Лабринитас; шикарный гардероб, включая новинку модных дизайнеров — пальто с терморегулируемой подкладкой; Бьюти-Бокс — набор для молодости и красоты, подобранный по индивидуальным параметрам; персональный стилист Мэтью, улыбающийся мне с эйрскрина гардеробной каждое утро; просторная квартира, серебристый аэро и шелковые длинные волосы цвета лунной пыли…

Треугольные хижины уходили вереницей вдаль. Большинство из них мы отстроили совсем недавно. Во время урагана уцелели только те, что находились в небольшой впадине. Эти постройки заваливались на бок и были значительно повреждены водой. Их ветхие тростниковые стены разбухли, а в нескольких местах совсем прогнили.

На двух старых, заброшенных хижинах, будто сросшихся друг с другом у основания, поселилась вечнозеленая жимолость. Листья с желтыми прожилками вились по стенам, опутывая строения кудрявым коконом. Кустарник покрывали крупные цветы — одни цвета лимона, а другие, постарше, были ярко-медовыми. Цветы испускали приятный легкий аромат, и все вокруг: и воздух, и небо и горы позади, — казалось, утопало в оранжево-кремовом сонном закате.

Мы сидели в тени деревьев на раскаленной земле. Солнце уже собиралось свалиться за горизонт, оставались считанные минуты до прихода темноты. Это лучшее время суток. Цикады трещали все громче, готовясь вскоре уступить очередь сверчкам.

Я потянулся за следующей устрицей, но мои пальцы нащупали пустое дно корзины. Сложно выразить словами силу взметнувшейся в тот момент досады в моей груди. Свежие устрицы оказались удивительно вкусными и, разойдясь по рукам, были съедены вмиг. Я понял, что снова отправлюсь спать полуголодным, это уже вошло у меня в привычку.

— Давай, давай, давай, — вполголоса шептал Иннермост, подначивая белого хохлатого попугая.

Аэро начало снижаться у восточного входа в здание. Там, за стеной-валидатором, скрывался наш офис. Я оставила крылатую машину на парковке и направилась к электронному шуму стены.

— Что это на небе, Хакли?

На стеклянный небоскреб, отражавший солнечные лучи от вытянутых окон, надвигалась черная туча. Ах, я все еще без эйрскрина?! Пожалуй, с меня довольно.

Я активировала перед собой экран.

Для чего я здесь?

Каждую ночь, когда темнота опускалась на поселение, этот вопрос неизменно вставал передо мной. Время ничего не меняло. Одиннадцать лет заключения нисколько не помогли мне смириться с участью отверженного. Не находя смысла в своей жизни, я чувствовал злость, и все мои попытки убедить себя в том, что его в принципе не существует, пока не приносили никаких результатов. Тупая боль уже давно пустила корни в моей душе, и каждый день она расцветала с новой силой.

Как научиться не обращать на это внимания?

Пожалуй, вот над чем стоило думать. Иногда… очень редко, я был спокоен, почти безразличен. В такие моменты мне нравилось представлять себя бессмысленной соринкой, которую закружил вихревой поток. Хоть бы просто лететь куда-нибудь…

Я лежал на земле под открытым небом, убаюкиваемый пением сверчков. Чем дольше я всматривался в него, тем больше звезд мне удавалось разглядеть. Вокруг ярких жирных точек я замечал более мелкие и тусклые россыпи. Ощущение расстояния между дальними и ближними звездами придавало небу головокружительный объем.