На черной линии горизонта, там, где кипящее море сходилось с небом, покрытым снеговыми тучами, виднелась сплошная гряда плавучих льдов. Было трудно представить, чтоб сквозь эти льды мог пробиться в бухту пароход. Но два чукотских мальчика — Кэукай и Эттай — и русский мальчик Петя с нетерпением и надеждой высматривали пароходный дым на горизонте.

— Трудно пароходу сквозь такие льды пробиться, — угрюмо сказал Эттай. — А что, если он так и не придет?..

— Как — не придет? Почему так говоришь — не придет?— не очень уверенно возразил Кэукай.

Ветер срывал с мальчиков легкие летние малахаи, обдавал мелкой водяной пылью.

За ночь прибой утих. Пароход стоял в бухте. Юркие катера сновали между пароходом и берегом, водя на буксире тяжело нагруженные кунгасы

[3]

. Матросы тревожно смотрели на подступающие льды, торопились с разгрузкой. Крикливые чайки парили над морем.

Нина Ивановна Коваленко, сойдя на берег, не отрываясь смотрела на подходившие льды, зябко ежилась, тяжело вздыхала. Что-то враждебное чувствовала она в их молчаливом наступлении. Ей пришла в голову мысль, что это идут посланцы седого полюса, которые вот-вот скуют своим холодным дыханием непослушное море, и не вырваться тогда пароходу из их ледового объятия. Студеное дыхание их, казалось, проникало ей в душу. Девушка была угнетена могучей силой Ледовитого океана, о котором, как ей теперь стало ясно, она не имела никакого понятия, хотя и прочла о Севере немало книг.

Невысокая, хрупкая, с грустными темно-синими глазами, она казалась одинокой и затерянной на этом суровом морском берегу. И все же, как никогда, именно в эту минуту в задумчивом лице девушки, с своевольным изгибом нахмуренных бровей, с плотно сомкнутым ртом, чувствовалось что-то очень настойчивое.

Окончив Хабаровское педагогическое училище, Нина Коваленко решила во что бы то ни стало уехать на работу в далекую северную школу, где, ей казалось, она могла больше всего принести пользы. Нина Ивановна знала, что на ее пути встретится много трудностей, и готовила себя к встрече с ними. Даже сейчас ей не приходило в голову раскаиваться в своем решении. Но вот в эту минуту, когда пароход должен был поднять якорь, она затосковала: ведь он еще как-то соединял ее с Большой землей, с родным домом.

— Скажите, вы — Нина Ивановна? — вдруг услыхала она звонкий мальчишеский голос.

Экэчо вышел в пролив на своей легкой парусной байдаре ночью, когда южный ветер погнал от берега льды. То и дело поглядывая на звезды и на светящийся компас, он шел на север, ловко огибая плавучие льдины. В байдаре его лежало два туго упакованных тюка песцов и лисьих шкур. Посасывая длинную деревянную трубку с медной чашечкой на конце, он зорко всматривался в залитое лунным светом море и думал о предстоящей встрече с братом, шаманом Мэнгылю.

Не однажды встречался Экэчо с братом после того, как тот оставил его на Чукотском берегу, а сам ушел на Аляску. Но особенно памятной для него была первая встреча.

Вышло это совершенно случайно. Экэчо плыл на своей байдаре километрах в десяти от берега. Искусно огибая льдины, он внимательно осматривался вокруг, стараясь найти тюленье лежбище. И вдруг из-за огромной льдины показался нос кожаной байдары. Скоро появилась и вся байдара. Экэчо, подналегший было на весла, чтобы встретиться в море с человеком, вдруг замер: в байдаре он увидел брата!

Ярость охватила Экэчо. Бессознательно он потянулся к винчестеру.

— Ты, однако, забыл, что шамана Мэнгылю пуля боится! — услыхал Экэчо сильный и властный голос брата.

Шаман Мэнгылю, выходивший в пролив для встречи с братом на моторном вельботе, принадлежащем самому мистеру Кэмби, вернулся домой ни с чем.

—  Наверное, побоялся Экэчо выйти далеко в пролив, — доложил он Кэмби. — А может быть, его льдами затерло. Очень много льдов в эти дни через пролив с запада на восток идет.

—  Скажи спасибо духам своим за то, что сам домой живым вернулся, — отозвался Кэмби, тщательно осматривая исцарапанный льдами вельбот. — Ранняя осень в этом году наступает, а быть может, даже не осень, а зима. Посмотри хорошо на небо.

Мэнгылю окинул усталым взглядом покрытое тучами небо и согласился:

— Тучи снеговые. Сегодня ночью, однако, большой снег упадет.

В яранге погибшего Кэргына собрались эскимосы и чукчи.

Перед чоыргином полога Ринтынэ поставила продолговатое мелкое деревянное блюдо со строганиной из вяленого оленьего мяса. Люди уселись вокруг блюда, принялись есть. Ели они молча, не глядя друг другу в лицо, в точности соблюдая все правила похорон, установившиеся вековыми обычаями.

Усадили около блюда и Чочоя. Но мясо Чочою не лезло в горло. Глаза мальчика, устремленные к стенке полога, за которой лежал мертвый отец, выражали удивление и страх. Он не хотел верить, что отец его умер.

Когда покончили с мясом, люди вошли в полог, сели полукругом у тела покойника. Чочой забился в  самый угол, где сидела с окаменевшим лицом мать.

Люди затаив дыхание к чему-то чутко прислушивались. В пологе было так тихо, что у Чочоя зазвенело в ушах. Вдруг у яранги послышались шаги.