Людей, недовольных властью и бежавших на чужбину в поисках лучшей жизни, в России хватало со времен Ивана Грозного. Это и бывшие царские послы и соратники, позднее ставшие перебежчиками, и представители революционной элиты и белой эмиграции, и пособники фашистов, а также диссиденты советской эпохи.
Как правило, политэмигранты покидали страну, чтобы извне бороться с существующей властью. Они не теряли связей с Россией, потому что рассчитывали вернуться. Причем, не для того, чтобы обнять березки и перекреститься на Исаакиевский собор или храм Василия Блаженного, они мечтали вернуться с победой, на белом коне, чтобы насладиться видом поверженных противников. И именно этим объясняется их неразборчивость в поисках соратников. Для достижения своих целей они заключали сделки с кем угодно, в том числе и с откровенными врагами России…
В новой книге А. Щербакова прослеживается тернистый путь российской политической эмиграции с XVI по XX век.
Пролог
В эмиграцию люди подаются по разным причинам. Кто-то надеется, что в другой стране будет жить лучше. Кто-то – из авантюристских настроений. Как сказал писатель-эмигрант Сергей Довлатов, кто-то уехал из СССР в США, потому что ему хотелось плюнуть с Бруклинского моста в Гудзон. Писатель и рок-музыкант Владимир Рекшан рассказывает о своем друге, отбывшем в Великобританию, чтобы иметь возможность ходить на концерты группы Deep Purple.
Так было не только в советские времена. В конце XIX‒начале ХХ века множество людей ехали за океан за лучшей жизнью. А гимназисты, начитавшись Фенимора Купера, пытались бежать в Америку, чтобы «воевать за индейцев». И ведь некоторые, самые упорные, добирались до цели…
Но политическая эмиграция – это совсем иное дело. Политэмигранты, как правило, покидают страну для того, чтобы бороться с существующей властью. А потому они очень тесно связаны с покинутой ими страной.
Чтобы понять отличие психологии политических эмигрантов от иных, приведу такой пример. В России существовало явление, называемое «русским протестантством». Суть его в том, что определенные группы людей отвергали Православную церковь и исповедовали неортодоксальные религиозные взгляды. Их было достаточно много. В Российской империи с такими взглядами жить было непросто, «русских протестантов» довольно жестко прижимали. Так что многие подались в эмиграцию. Общины различных сект образовались в том числе и в Южной Америке – и существуют до сих пор. Сектанты сохранили русские традиции, возможно, лучше, чем мы. Но… Их никогда особо не волновало, что происходит в России. Они жили и живут своей жизнью – и какое им дело до того, что происходило и происходит на их исторической родине?
А вот политические эмигранты продолжали смотреть на покинутую Родину. Они хотели разрушить существующий режим – а для этого надо было иметь информацию о происходящих в России событиях. Так, белоэмигранты внимательно читали «Правду» и «Известия», работы советских вождей, а самые настырные – даже стенограммы партийных съездов. Причем они штудировали всё это куда внимательнее, чем многие коммунисты.
Первый русский диссидент
Князь Курбский является символической и мифологической фигурой в отечественной истории. Еще декабристы использовали его образ для создания мифа о непримиримом идейном «борце с деспотией». В этом деле принял участие и Пушкин и многие другие. Именно «свидетельства» Курбского в значительной степени служат основой рассказов об «ужасах опричнины». Хотя никаким свидетелем он тут не мог быть по определению.
Но главное другое. В поведении Курбского и в его литературном творчестве прослеживаются характерные особенности многих персонажей из тех, кто «выбрал свободу». И эволюция его взглядов также очень характерна…
Начну я издалека, кратко охарактеризовав то, что происходило в России.
…Российское государство, как известно, возникло за счет того, что Москва не мытьем так катанием объединяла вокруг себя фактически независимые княжества, на которые распалась Киевская Русь. Процесс, разумеется, происходил очень непросто, и методы были весьма далекими как от гуманизма, так и от средневековых норм морали. А если честно – то гнусными и подлыми. Но вот уж как вышло. Их противники были не лучше. Отнюдь не всем феодальным владетелям хотелось терять свою независимость.
