Рабство никто не отменял. «Жить в обществе и быть свободным от общества невозможно!» — говорил великий вождь. Рабам системы посвящается.
УБИТЬ РАБА
В кабинете начальника отдела полиции несмело рассаживается дежурная смена. Майор Зайсунцев бодр и свеж, глаза навыкате сверкают — начальник плотоядно рассматривает овощной набор. К 8 часам утра кроме как овощами дежурный наряд не назовешь. Ночью никто не спал, стараясь выполнить начальственные требования по оформлению «баранок»: рапорта, опросы, справки, планы первоначальных ОРМ. Всю ночь опера и следователи скрипели ручками и стучали по клавиатуре, набивая уголовные дела бумагой. Бумага превращалась в документы, судя по которым дежурная смена сделала чуть больше чем могла для раскрытия очередного преступления, но установить виновного все же не смогла. Теперь уставшим потным полицейским предстояло напрячь опухшие головы и найти слова оправдания.
Овощи — ответственный, опер, следователь и дознаватель — осторожно прикладывают обтянутые темно — синим сукном зады на жесткие стулья в ряд у стены. К ним спиной за приставным столом в мягкий стул вонзил тазобедренную кость начальник уголовного розыска. Пантелеев сидел с прямой спиной и расправленными плечами, белая рубашка моталась на едва прикрытом жилами скелете, как простыня на огородном пугале.
— Ответственный, доложите обстановку. — Зайсунцев откинулся на спинку кожаного трона и выпучил глаза на Рассошкина.
— За прошедшие сутки, — бодро начал Рассошкин, — зарегистрировано 73 обращения граждан, по которым…
— Ты первый раз ответственным заступил? — прервал начальник. — Ты мне рапорт дежурного не повторяй! Доложи о преступлениях и что по ним сделано!
БОЛЕЗНЬ
Кому она такая жизнь нужна? Проснешься и борешься за нее, будто должен кому. Что хорошего в такой жизни? Поэтому и спивается народ, уходит от проблем. А кто проблемы ярмом на шею вешает? Всю жизнь тебе приказывали, всю жизнь подчинялся. Работал! За еду.
Как этот хирург Шекспиром баюкал: «уснуть забыться».
Документов нет, квартира продана — не отсудишь, друг мертв. Самого за убийство ищут. Заловят, ничего слушать не станут: пальцы на бутылке, еще какую улику мастера сыскного — подкидного дела привинтят, никакой адвокат не поможет. Суд, этап, Нижний Тагил, красная зона. Лет 8 животного существования. Дальше, если выживешь, — болезни, унизительная старость.
Всю жизнь работать на каких‑то ублюдков, получать гроши и радоваться, что тебе дают жить! Так ли уж нужно за жизнь такую цепляться?
Кабанов лежал на спине и смотрел в темноту. Есть ли там, за гранью, что‑нибудь?
