На фоне соглашения о перемирии на Украине отошла на второй план другая не менее важная тема — первые официальные результаты расследования катастрофы малайзийского «Боинга». Согласно обнародованной версии, самолет «развалился в воздухе». Просто и непонятно. Точнее, как раз таки все понятно, но не про «Боинг», конечно, а про наших западных партнеров.

О том, что если бы были хоть малейшие шансы на то, чтобы выставить виноватой Россию, то это было бы сделано, не сказал уже только ленивый. А значит, мы имеем дело с тем нечастым случаем, когда можно предельно ясно наблюдать за тем, как гуманный и свободный Запад покрывает организаторов единовременного и довольно масштабного убийства своих граждан. Уже само по себе это урок весьма полезный. Уж если во имя больших политических целей Запад так ведет себя по отношению к своим, то чего ждать от него чужим, то есть нам? На примере Донбасса мы, в общем-то, и видим чего.

Впрочем, у данного случая есть еще один весьма важный аспект. То, как пытаются спустить на тормозах расследование причин падения «Боинга», лучше всяких слов указывает нам на масштаб ставок в украинском кризисе. Все рассуждения вроде «Обама обиделся», «Есть недопонимание» и прочие не стоят ничего. Если бы было недопонимание, ничего подобного с невнятным «развалился в воздухе» и быть не могло. И тем более быть не могло столь однозначно замалчивающей реакции на это западных СМИ. Это свидетельствует, что ставки предельно высоки и игра ведется совершенно сознательно.

Отсюда следующий вывод: поэтапное ужесточение и расширение санкций против России не связано с Украиной. То есть какая-то связь есть, но она именно «какая-то». Украина не причина, а повод. И цель находится не на Украине (что бы это ни значило), а в России. Цель — задавить нашу страну, заявившую о своей самостоятельности. И потому ответом на санкции категорически не могут быть уступки, им могут быть только ответные удары. Очень спокойные, соразмерные, выверенные удары. Запад устроит любое проявление нашей слабости — и отступление, и преувеличенная агрессивность. Единственное, что его не устроит (и не устраивает), — спокойная жесткость, опирающаяся на осознание собственной силы.

Россия в противоположность Западу, прежде всего США, ведет себя как адекватный ответственный международный игрок, и это лишь усиливает международную (в широком смысле) поддержку нашей страны. Поскольку ставкой, по сути, является модель мирового переустройства, то и фронтов у этого противостояния много. Это и расширение связей в рамках БРИКС, и углубление координации в рамках ШОС, и день ото дня растущее число двусторонних соглашений об отказе стран от использования во взаимных расчетах доллара США. В общем, мы в самом деле участвуем в «гибридной войне», но не в том смысле, как использовал этот термин украинский министр обороны Валерий Гелетей, а в гораздо более широком. Это такая война, в которой фронты проходят сразу на всех континентах, фактически точно так же, как в случае боевых действий на Донбассе, участники «танцуют» друг вокруг друга — то устраивая прорывы и рассекающие удары, то тут же заманивая противника в котлы. Единой линии фронта нет. Это касается не только боевых действий за Новороссию, но и вообще всех сколько-нибудь масштабных экономических и политических соглашений всех основных мировых игроков.

Смысл заключенного соглашения о перемирии не в конкретных пунктах документа, а в необходимой сторонам паузе. С высокой вероятностью через какое-то время боевые действия продолжатся, и о достигнутых ранее договоренностях никто и не вспомнит, как никто давно уже не вспоминает о Женевском соглашении

7 сентября ОБСЕ опубликовала полный текст Минского соглашения из 12 пунктов. Итоговый вариант оказался куда ближе к начальному «плану Порошенко», чем к более приемлемому в сложившихся обстоятельствах «плану Путина». Как по пунктам, так и по духу.

Возникает ощущение, что соглашение было заключено не в условиях, когда украинская армия разваливается на глазах и ополченцы успешно наступают на юг, а как минимум в условиях паритета. Документ не предполагает ни отведения украинских войск от населенных пунктов, ни тем более их вывода с территории Донбасса. О конфедерализации Украины там вообще ничего не сказано: соглашение лишь предполагает принятие Верховной радой некоего «временного порядка самоуправления», причем не на всей территории Донецкой и Луганской областей, а лишь в части районов, которые де-факто контролируются ополченцами. И последние, судя по тому, что соглашения они подписали, на это согласились.

«Мы понимаем, что ради восстановления мира и безопасности, экономических и социальных связей мы можем и должны идти на компромиссы, а там, где нужно, максимально сближаться с украинским обществом», — оправдывается лидер ЛНР

Игорь Плотницкий

, словно забыв о своих предыдущих заявлениях, когда он говорил, что ополченцы будут до конца бороться за независимость. Пытаясь сгладить явное противоречие, лидер ЛНР пояснял, что республики «диалог не отвергают, но он должен быть равноправным и содержательным», однако ни о каком равноправии, реальном признании ополченцев в тексте не говорится. В конце документа на месте подписи просто указаны их фамилии, даже без указания должностей.

Помимо откровенно слабых пунктов есть в соглашении и абсолютно неприемлемые моменты. По крайней мере для Москвы. Так, пункт 10, предполагающий «вывод незаконных вооруженных формирований, военной техники, а также боевиков и наемников с территории Украины», вообще должен был, по идее, быть ветирован российской стороной. Москва поясняла это как договоренность о роспуске отрядов Нацгвардии, однако они по всем раскладам не могут считаться незаконными вооруженными формированиями, поскольку входят в структуру украинского МВД. В отличие от тех же ополченцев Донбасса, отряды которых действительно юридически никак не оформлены (ведь ни ДНР, ни ЛНР не являются признанными организациями) и поэтому, согласно 10-му пункту, должны быть распущены. Более того, 10-й пункт еще и косвенно признает присутствие на Донбассе российской военной техники, что может являться частичным доказательством российского военного вторжения (до этого Москва имела все основания утверждать, что на Донбассе воюют лишь добровольцы без материально-технической помощи со стороны российского государства).