Отзвуки серебряного ветра

Эльтеррус Иар

Песнь странных

Бывает так… Бывает. Ты никто и ничто, ты снова мечешься в странной паутине волн жизни. Паутине непонятного и неизведанного, чего-то такого, что меняет тебя, но ты сам этого не замечаешь, думая, что ты все еще прежний. И что же делать, если это не так? Да ничего! Просто слушай серебряный ветер в листве Древа Звезд. Просто не забывай, что ты умеешь летать. Что ты не просто кусок протоплазмы, озабоченный собственным прокормлением. Помни! Есть там, далеко, звезды, и они зовут тебя в неизведанное, в мир, где нет подлости и лжи. Увы, сколь многие из нас забывают это и теряют свои крылья, перо за пером, и становятся, по словам поэта, «бескрылыми злыми духами». Это — истина и с ней ничего нельзя поделать. Но мы так не хотим и не можем. И слава Творцу за это, за то, что он дал нам Иное, непонятное озабоченным своим благосостоянием. Что ж, им никогда не услышать Ветра Звезд, никогда не понять звенящей красоты невероятного. Они слепы и глухи, и это их вина, они сами завязали себе глаза и заткнули уши. Но это их выбор и они имеют на него право. Я же не с ними, я не хочу быть с ними, мне противно быть с ними. И лучше я буду один, чем с кем-то из них. Запомни раз и навсегда — МЫ НЕ ТАКИЕ. Нам чужды их религии и их вера, их понятия и их надежды, их жизнь и их смерть. Мы всегда отрывались от земли и уходили туда, куда им никогда не попасть, куда никого из них попросту не пустят. И за это века и века нас забивали камнями, нас жгли на кострах, мы умирали от голода и холода, но упорно не хотели становиться такими, как эти. Пусть их. Пусть молятся своим богам, до Творца им никогда не дотянуться, Творец улыбается тем, кто способен заглянуть за горизонт и не побоится сделать шаг за край пропасти. Пусть наслаждаются своими богатствами и радуются своему достоянию. Но им этого недостаточно. Они видят опасность в нас, НЕ ТАКИХ. Ведь нам доступно что-то, чего им никогда не понять и им страшно от осознания этого. От осознания, что впереди у них — только мы. И потому мы навсегда обречены быть изгоями. Это так. Да я и не хочу быть своим среди них. Это — противно. Хочу сказать еще только одно — мы всегда были и всегда будем, и именно мы двигаем вперед человечество. Пускай нам будет трудно, мы знаем это и в нас нет страха. На костер? Что ж… Но мы не остановимся. Мы — были! Мы — есть! Мы — будем!

Книга I

Мы — были!

Интерлюдия I

Боль понемногу отпускала. Я снова отпил немного спирта и облегченно улыбнулся. Ну вот, еще один приступ миновал, еще одна пытка позади. Сколько их было и сколько их еще будет… Я внимательно вслушался в происходящее на крейсере и вздохнул. Опять кто-то меня ищет. Дети, дети… Как же я вас всех люблю, как же вы все мне дороги. Мне легче вынести сотню таких приступов, чем потерять кого-то из вас. Но вы не бессмертны, в отличие от меня, и все равно уходите. Увы мне. Но сейчас вы счастливы и я рад, что сумел дать вам хоть немного счастья, сумел вырвать вас из мира боли и горя, отчаяния и безнадежности. Кто-то скажет, что я идеалист. Да, идеалист. Ну и что? Я сам часто и во многом сомневаюсь, но иного пути у меня все равно нет. Особенно, если я хочу искупить зло, которое сотворил будучи Темным Мастером, черным императором. Зачем мне это было нужно? Зачем я искал власти и бессмертия? Нашел ведь на свою голову… Убей меня Создатель, если понимаю. Да, тогда я еще не знал насколько это больно — быть бессмертным.

Я снова вслушался в эмофон и не смог удержаться от улыбки. Тина уже обыскалась меня, какая-то у нее проблема возникла. Девочка ты моя хорошая… Знала бы ты, как я тебя люблю. Но не узнаешь. Никогда. Моя судьба — боль и одиночество и я никому не позволю разделить эту ношу со мной. Не нужно вам, дети мои, знать как мне приходится платить за все, что вас окружает. Не нужно. И так каждый из вас прошел через ад, так пусть хоть здесь, среди тех, кто любит вас и кого любите вы, вам будет хорошо. Пусть хоть здесь вы не узнаете боли и горя. Живите, любите, творите. А моя задача — защитить вас от всех бед мира. Неважно какой ценой, но защитить. Не допустить царящее во внешнем мире зло до ваших забывших о боли душ.

Я тяжело встал с кресла, с брезгливостью оглядел свое покрытое кровяными сгустками тело и короткой сверткой вероятности очистил его. Еще одна свертка, и больше ничего не напоминало о том, что на полу этой крохотной теуровой каютки я несколько часов корчился от адской боли. Впереди много работы, слишком много. Я проверил основные потоки энергии и удовлетворенно кивнул — все в порядке. Пока в порядке. Сколько это продлится? А кто его знает…

Перед глазами внезапно появились четыре юных, улыбающихся лица. Этих четверых детей я в свое время спасти не сумел. Нашлись те, кто воспользовался их смертью и создал церковь. Вряли умершие этого желали, я их хорошо знал. Но именно их жертва заставила меня самого задуматься обо всей боли и несправедливости мира. Заставила попытаться найти выход из тупика, в который снова зашли разумные. Сколько попыток исправить хоть что-нибудь я предпринял… Даже не помню, не одну тысячу, наверное. Так и до сих пор, наверное, и пытался бы, но понял, слава Создателю, понял, что никого нельзя тянуть на аркане в рай. Для них он окажется только адом. Или, если точнее, они превратят рай в привычный и знакомый им ад, в котором можно подличать, насиловать и убивать. Так зачем же звать с собой таких? Глупо. Пусть остаются в своем болоте и продолжают гнить. Это их выбор, они сами его сделали. Но вырвать из их жадных лап тех, кто чище других душой, тех, кто не может и не хочет жить в аду, мой долг.

Кто-то опять же скажет, что все это мои собственные измышления и нечего мне мешаться в божий промысел. Но кто скажет? Как раз те, чье мнение не интересует ни меня, ни моих детей. Те, для кого сутью и целью жизни являются корысть с подлостью на пару. Так что пусть себе говорят, что хотят. Нам даже неинтересно живы ли они, или уже умерли. Пусть им. А для нас поет свою песню серебряный ветер звезд, которого никому из них никогда не услышать, ибо они не способны мечтать. «Как это не способны?!» — возмущенно закричит сторонний наблюдатель. Но разве можно считать мечтой мечту о новой машине или хрустальном сервизе? Нет, конечно.

Глава 1

— Тина! — вопль отца, казалось, разодрал воздух. — Где тебя носит, чакварда, Благими проклятая! Иди коров доить, чтоб тебя перевернуло и шлепнуло!

Девушка вздрогнула и отвлеклась от своих мыслей. Вздохнув, она взяла ведро и нехотя поплелась в коровник. Ее тошнило и от фермы, и от этой работы, и от родной планеты на задворках Скопления Парг и, как ни стыдно ей было в этом признаваться, от собственной семьи. Слишком уж они все были приземленными, и ничего, кроме фермы и сельскохозяйственных работ, никого их них не интересовало. Как бы продать выращенное подороже, да обмануть налоговое ведомство, да напиться до поросячьего визга. А то и морды по пьянке побить друг другу или соседям. Сестры с матерью только и знали, что обсуждать стати мужчин да подготовку к замужеству. Вышивка, домашнее хозяйство, будущие дети да походы в церковь — больше они знать ничего не хотели… А ее… Ее всегда влекло неведомое, над Тиной за это смеялись все, кому не лень, и девушка от их насмешек только сильнее замыкалась в себе. Ее обзывали зазнайкой и неумехой, а она всего лишь хотела чего-то иного, не хотела жить, как животное. Оставаться одинокой в большой и шумной семье нелегко, но Тине это вполне удавалось. Как могла в семье обычного фермера уродиться такая дочь, не понимал никто, но девушка действительно была очень странной. Она могла часами стоять под звездами и восхищенно любоваться ими. Могла застыть у неприметного цветущего сорняка, который любой крестьянин выдерет с корнем, едва увидев. Ей страшно хотелось убраться с родного Нахрата, окраинного колониального мира Скопления Парг, государства отнюдь не богатого. Но на ее родной планете и космодром-то имелся всего один, в столице, на другом материке, где никто из ее семьи не бывал — слишком такая поездка дорого обходится, не для простого фермера это. Да и зачем? Надо что — покупай в близлежащем городе, Таркине. Развлечения? Инфовидение демонстрировало массу развлекательных программ. Вот только Тину от этих программ воротило, их рассчитывали на дурака, на человека с простыми, животными интересами, а дурой девушка никогда не была. Лишь когда давали некоторые передачи ордена (хотела бы она еще знать, что это за орден?!), она смотрела их с удовольствием. Правда сделать это могла, только если никто другой не хотел смотреть футбол или мыльную оперу. Больше никто из их семьи не желал смотреть программы, которые заставляли человека думать, пробуждали у него жажду невероятного и желание этого невероятного добиваться. Кому же захочется почувствовать себя дураком? Никому, вот и не смотрели люди того, что вызывало у них странные мысли и странные желания. К тому же, на развлечения времени почти не оставалось, слишком много на ферме работы. Нельзя сказать, чтобы Тина не умела работать, умела, и неплохо, но вполне могла за работой замечтаться и забыть обо всем. Ей было настолько неуютно в этом мире, что она выдумала себе свой и в нем жила, стараясь не обращать внимания на окружающее. Но, увы, это у нее редко когда получалось — ее же сестры дразнили девушку и очень часто доводили до слез. После каждого такого случая она все сильнее и сильнее замыкалась в себе, отчаянно боясь высказать хоть кому-нибудь свои мысли. Ведь всегда нарывалась на насмешку, а говорить с людьми об интересующем их Тина тоже не могла — тошнило ее от разговоров об урожае, заработке и сексе. Особенно от разговоров о последнем. Она, к величайшему своему сожалению, выросла красивой и привлекала внимание крестьянских парней. По деревенскому обычаю, в этом вопросе роль играла только физическая сила мужчины и его богатство… Мнение женщины в расчет не принималось. А Тине были противны эти тупые бугаи, двух слов связать не умеющие. Свои несколько драгоценных книжек, купленных по случаю, она берегла как зеницу ока, ведь доступа в инфосеть у их семьи не было, слишком дорого это стоило. В этих книгах рассказывалось об ином — иной жизни, иных мирах и великой любви, обо всем том, чего простая деревенская девушка не видела и видеть не могла. Жаль только, что у старика-учителя, оставившего ей свою небольшую библиотеку в наследство, оказалось так мало книг о звездах и иных мирах…

За всеми этими мыслями Тина не заметила, как последняя из коров была подоена. Слив молоко в бидоны, кликнула старшего брата, чтобы тот вынес бидоны на взлетную площадку, откуда их каждое утро забирал флаер-молоковоз. У Тины побаливала спина, но она не смела жаловаться, боясь нарваться на очередную колкость отца. В дом заходить не хотелось, и девушка снова засмотрелась на звезды, мечтая как окажется там, как встретит тех, кто поймет ее, кто думает не только о кошельке, животе и том, что ниже. Девушка и сама сознавала, что все ее мечты — только романтические бредни, но ничего поделать с собой не могла. Позади раздались тяжелые мужские шаги, и Тина вздрогнула — в последние два года на нее положил глаз боровообразный Биред, один из самых сильных парней в деревне, и не давал ей проходу. Девушка избегала его изо всех сил — от того воняло, он был толст и туп, как дерево диобу, но силен, как буйвол. Постоянно убегать от не получалось, боров иногда зажимал Тину в углу и принимался говорить скабрезности, заставляя ее корчиться от его смрадного дыхания. От одного воспоминания девушку чуть не вывернуло. Но, слава Благим, это снова был Роум, ее старший брат, глуповатый, но безобидный и добрый парень.

— Тинка, — прогудел он, — ты куда опять подевалась? Батя ужо весь на мыло изошел, тама тебя сватать пришли.

— Меня?! Сватать?! — в ужасе вскрикнула девушка. — Кто?!

Глава 2

Баг осторожно выглянул из-за кучи мусора. Слава Благим, банды Хрипуна сегодня не было, можно попытаться найти себе каких объедков, желудок подвело донельзя, дней пять в него не попадало ничего, кроме тухлой подземной воды. Впрочем, он виноват сам — увлекся новыми формулами так, что забыл обо всем на свете. Баг с нежностью погладил себя по груди, где, завернутые в грязную тряпицу, были спрятаны драгоценные листочки. Но этим утром голод все же выгнал его из его привычного убежища в канализации. На вонь в подземельях юноша давно не обращал внимания, привык.

Сколько он себя помнил, он жил на улице и один. Кем были его родители? Неизвестно, в империи Сторн люди исчезали за неосторожно сказанное слово, а их дети оказывались выброшенными на помойку, если их не «утилизовывали» сразу. Так, по-видимому, случилось и с Багом, сам он этого не знал, да и узнавать не стремился. Он ничем не отличался от сотен тысяч других маленьких нищих и бродяг, которые, вырастая, пополняли собой преступный мир метрополии и остальных шестидесяти трех миров империи. В том числе и Риванга, планеты, где родился и вырос Баг.

Внешне он выглядел совсем таким же, как и остальные уличные детишки. Но у Бага была абсолютная память, хотя он сначала думал, что у всех других точно такая же и в детстве донельзя изумлялся, когда люди что-нибудь забывали. Только позже мальчишка понял, что отличается от других и научился свои отличия скрывать, прекрасно понимая, что за любые непонятные способности его тут же прибьют или выдадут Службе Очистки, которая усиленно отлавливала подобных феноменов для своих жутковатых биолабораторий. Читать он выучился самостоятельно, еще года в четыре, и с тех пор читал и запоминал навсегда все, до чего только мог добраться. Его не интересовали деньги, не интересовало где он живет и что ест. Было бы, чем набить желудок, пусть даже гнилыми объедками, и было бы, что читать. Да время обдумывать прочитанное. А однажды, лет в десять, Багу попался в руки старый, без обложки, учебник высшей математики. С этого момента его не интересовало ничего, кроме формул. Правда, были еще квантовая и гиперфизика, но к ним он пришел попозже.

Баг тихо захихикал, вспомнив, как это случилось. Тогда мальчишке как раз стукнуло четырнадцать, дату своего рождения он, как это ни странно, все-таки знал. Он совершенно случайно выбрался из канализационного люка посреди университетского парка и увидел группу студентов, пьющих вино и горланящих веселые песни. В сторонке они стопками свалили учебники. Книги! Увидев их, Баг не мог думать больше ни о чем. Подкравшись, он осторожно ухватил учебники по высшей математике, а вместе с ними, просто так, начала квантовой физики и теорию гиперполя. Забравшись на дерево, он уселся в развилке и принялся за самое интересное для него дело — поглощение и осмысление новой информации.

Студенты, хорошо повеселившись, отправились к своим вещам и обнаружили, что библиотечные, очень дорогие книги куда-то исчезли. Начались лихорадочные поиски и расспросы, за утерю потребуют заплатить немало, а стипендия даже в главном столичном университете Риванга никогда не была большой. Вдруг какая-то студентка отчаянно завизжала, показывая пальцем на одно из деревьев. Все посмотрели туда и остолбенели — на дереве сидело похожее на странную обезьяну, одетое в жуткие лохмотья существо и с дикой скоростью перелистывало их учебники.

Глава 3

Самый главный день его недолгой жизни наконец наступил! Именно сегодня Г'Ран узнает исполнится ли его мечта. Именно сегодня. Странно, но он почему-то совсем не волновался, был полностью уверен в себе и своем предназначении. С раннего детства маленький дракончик бредил космосом, наизусть заучив подробные характеристики буквально каждой модификации всех известных космических кораблей обитаемой галактики, от неповоротливого лавиэнского транспортника до сублинколоров Драголанда и дварх-крейсеров ордена. Г'Ран хоть сейчас готов был сдавать астронавигационный экзамен по курсу тарсанской летной школы, с десяти лет занимаясь в детском кружке при ней. Сколько пришлось упрашивать отца, чтобы тот согласился… Но согласился в конце концов, хоть и с большой неохотой. За каких-то три года Г'Ран стал лучшим в своей возрастной группе, сдавая все экзамены на отлично. А сколько было радости, когда их стали учить летать на стареньких орбитальных катерах! Ничего, придет время и он возьмет в руки штурвал боевого крейсера или линкора, обязательно придет, иначе и быть не может. Не зря же столько усилий приложено, не зря же он признан лучшим из лучших на детских соревнованиях. Три года подряд Г'Ран занимал первое место во всех связанных с космосом олимпиадах и конкурсах. Даже получил одобрительную премию от ареала космогации и изучения свойств пространства-времени. Только родители не хотели понимать одержимости сына, осторожно уговаривая его интересоваться не только космосом, но и обычной жизнью. Однако Г'Ран не желал их слушать. Да и с какой стати, спрашивается? С чего ему сомневаться в том, что его направят учиться в школу астронавигации? Ведь куратор их группы, М'Рах Деспер, один из лучших пилотов родного ареала, говорил, что его вообще без вступительных экзаменов примут! Что таких пилотов, каким способен стать Г'Ран, еще поискать надо.

— Вставай, соня! — раздался над ухом голос отца.

— Уже пора?! — так и подпрыгнул с ложа юный дракон, распахнув крылья. — Я проспал?!

— Да нет, успокойся, все в порядке. Однако лучше прилететь заранее, мало ли что. На сбор ареала предназначения не опаздывают.

— Да уж, пап, — фыркнул Г'Ран. — Точно, только не хватало туда опоздать. Лучше сразу подняться повыше и крылышки сложить. Всяко быстрее будет.

Глава 4

Лана радостно улыбнулась знакомым с детства запахам, хлынувшим в ноздри, едва она ступила на шершавые пластилитовые плиты центрального моованского космодрома. Целых два года она не была дома! Представив, как станет красоваться перед знакомыми ребятами и девчонками в парадной форме ордена Аарн, девушка хихикнула, аккуратно прикрыв рот ладошкой. Впрочем, особо близких друзей у нее никогда не было, слишком она отличалась от остальных, ее никогда не интересовали ни наряды, ни куклы, ни замужество, ни деньги и возможная карьера. Девушка иногда пыталась притворяться, но люди каким-то образом чувствовали ее несхожесть с другими и дальше легких, ни к чему не обязывающих приятельских отношений ни с кем у нее не шло. В основном с самого раннего детства Лана вынуждена была довольствоваться своим собственным обществом. Родители тоже не понимали дочь и считали, что она перерастет свои детские чудачества и с возрастом поумнеет. Настоящие друзья появились у нее только среди Аарн, где она была своя среди своих, где никогда не ощущала себя чужой и никому не нужной. Общая эмпатия… Нет, эти два слова все же не отражали то невероятное ощущение общности и поддержки, теплой, дружеской руки, готовой всегда помочь тебе в трудную минуту. Не отражали даже частички той любви друг к другу, которая царила среди Аарн. И никто никогда не оставался в одиночестве, если у него болела душа. Лана сама отдала свою невинность брату по ордену, с которым случилась беда, и была счастлива, когда после сумасшедшей ночи ощутила его светлую и чистую радость. Девушка встряхнула головой и тихо засмеялась. Какое все-таки счастье, что тогда, два года назад, орден вышел в Поиск. И что она, обиженная на отца, требующего от нее изучать право, осмелилась крикнуть в небо: «Арн ил Аарн!». С самых ранних лет Лана мечтала о невозможных воздушных городах, придумывала их в мельчайших подробностях и пыталась в рисунках передать свои фантазии. Девушке очень хотелось стать архитектором, чтобы попытаться воплотить в жизнь кое-какие из своих лихорадочных видений. Но даже мечтая, понимала, что это невозможно — на ее родном Мооване строили в основном грубые, прямоугольные, вросшие в землю на десятки этажей вниз здания. Но зато с тройной степенью надежности и весьма удобные для жизни. Да и отец ее, властный и желчный человек, прокурор окружного суда города Ран-Форта, был резко против увлечений единственной дочери, которую растил в большой строгости. Он считал это блажью, а подобного здравомыслящий человек, по его мнению, одобрить не мог. Господин прокурор со своими обширными связями вполне мог обеспечить Лане поступление в столичный юридический институт, а по окончанию его — государственную должность. «Это же верный кусок хлеба, дура!» — кричал он на дочь, не понимая, что ее тошнит от законов общества, в котором она вынуждена жить. Господина Дармиго крайне раздражала мечтательность Ланы и ее неприспособленность к жизни, он порой едва сдерживался, чтобы не выпороть ее. Если бы не категорический запрет психоаналитика, он так и сделал бы. Но тот утверждал, что его дочь настолько морально слаба, что одна даже попытка совершить над ней насилие может навсегда превратить девочку в полностью пассивное и сломленное существо. Сам прокурор твердо стоял на ногах и плевать хотел на любые фантазии, не дающие ему ни кредита. Жена господина Дармиго, тихая и забитая женщина, беспрекословно подчинялась мужу и вообще почти всегда молчала, пребывая в каком-то своем внутреннем мире.

Лане оставался всего лишь год до окончания школы, когда она, в ужасе от перспективы стать юристом, осмелилась заговорить с отцом о своей мечте изучать архитектуру. Но он только наорал на дочь и довел ее до истерики, да не только ее, но и флегматичную почти всегда мать. К несчастью господина прокурора, именно в этот момент корабли Поиска зажгли над Моованом небо. И именно тогда Лана в отчаянии выкрикнула Призыв. Девушка, как и ее отец с матерью, была донельзя потрясена тем, что ее услышали. Пришедший за ней Аарн, лор-лейтенант «Серых Змей», не слушал возражений перепуганного до онемения прокурора Дармиго, он просто забрал Лану, от изумления согласившуюся на такое резкое изменение своей судьбы. Сколько раз потом она благодарила себя за то, что осмелилась уйти — ведь все ее мечты оказались реальностью. От обиды девушка даже не стала прощаться с отцом, только поцеловала мать, и гиперпространственный портал закрылся за ней, оставив ошеломленных таким исходом дела прокурора с женой позади.

И вот она снова дома! Лана радостно рассмеялась и протанцевала несколько па. Но каким же унылым и серым показался ей Моован после сияющих нечеловеческими красками миров ордена. Когда она впервые ступила на одну из планет Аарн Сарт, то долго не могла говорить от изумления — города были невозможно, ангельски прекрасны, такие просто не могли существовать. Но Лана видела их собственными глазами! Ни один город или поселок не походил на другой, каждый был неповторим, каждый был произведением искусства. Пройдя Посвящение, девушка с полгода металась по всему скоплению, чтобы своими глазами увидеть все чудеса архитектуры ордена. И никак не могла насмотреться. Еще одно поразило Лану до глубины души — всеобщая доброжелательность. В каждом доме ее принимали как родную, как сестру. Впрочем, в ордене люди даже называли друг друга братьями и сестрами, и это не было ложью, как среди монахов. Они действительно так относились один к другому. Они чувствовали друг друга, никто не скрывал ничего и каждый радовался обществу других. Любой из аарн был творцом, будучи одновременно и еще кем-то. Денег внутри ордена тоже не знали, каждый получал все, что хотел, бесплатно — по понятиям внешнего мира Аарн были несусветно богаты и могли позволить себе все. Никто не занимался грязной, тяжелой работой — все необходимое делали киберы, совершенно неизвестные за пределами Аарн Сарт юркие машины разных размеров. Да впрочем, девушку мало интересовало это, она находилась в диком восторге от общения с потрясшими ее воображение людьми и нелюдьми, ведь представителей иных рас тоже хватало в ордене. Когда Лана хотела перелететь на другую планету, то шла к гиперпространственным порталам, если тот мир находился неподалеку, или же просилась на любой из кораблей в ближайшем космопорту, и ее тут же брали. Даже на военные крейсера. Свою знаменитую черно-серебристую форму аарн носили только во внешнем мире, дома они одевались кто как хотел. Впрочем, имелись места, где принято было ходить обнаженными, и никого это не шокировало. Чего только не повидала девушка во время своего поиска, многое, очень многое показалось бы любому человеку извне совершенно невозможным. И однажды Лана встретила своего Учителя, великого зодчего. Мастер Ирган-Ат… Вспомнив о нем, девушка снова радостно улыбнулась. Сколькому же она научилась от этого мудрого, старого ящерообразного гварда. В первые дни ей странно было смотреть на учителя, но восхищенная его умом и талантом, Лана скоро перестала обращать внимание на необычную внешность. Оказалось, что в мирах ордена каждый имеет право реализовывать свои мечты… И по ее проектам уже выращивались целых два города! Девушка до сих пор не могла поверить в такое чудо. Как много она работала над этими проектами, даже забывала поесть. Мастеру Ирган-Ату порой приходилось силой отгонять увлекшуюся ученицу от терминала и чуть ли не за шкирку волочь в столовую. Особенно трудным для Ланы оказалось сделать города удобными для жизни, сохранив при том всю их красоту и неповторимость. Но она смогла, и Учитель одобрил ее проекты!

— Приятных каникул, малышка! — оторвал ее от размышлений веселый голос пилота, чернокожего парня с белыми до пояса волосами и тонкими чертами лица, такие рождались только в одном мире — на Лавиэне.

— Спасибо, Рибен! — послала ему воздушный поцелуй Лана и рассмеялась.