Честно говоря, в сей вот миг не знаю, украсит эту достойную книгу, по моде нынешних времен, рекламное фото автора романов, в нее вошедших, или не украсит, но как бы то ни было, чрезвычайно польщенный предложением издателей, я, однако, почувствовал, что не могу, да и не хочу тискать к сочинениям старого друга обычное литературное предисловие.

Дружба ведь не служба и не бутылка хорошего вина; о

стаже

дружбы, о

выдержке

и, разумеется, о

крепости

ее редко когда задумываешься, но вот этим летом с чувством поддали мы с Сергеем Юрьененом в милой моей душе Праге, то есть сначала врезали отличного виски, потом великого чешского пивка, и вновь, но словно бы впервые приятно поразило меня то, что вот три десятка лет корешим мы с Сергеем, ни разу, между прочим, не поссорившись, никогда не чувствуя разницы в возрасте, ни в чем агрессивно не утверждая превосходства личных вкусов и пристрастий, да и вообще не выкаблучиваясь друг перед другом ни в разговорах о литературе и немыслимой абсурдности совкового бытия или же, как это водится в мужском застолье, о

«науке страсти нежной,

которую воспел Кобзон» (шутка С. Ю.).

Кстати, в этот раз, в Праге, мы и за Андрея Битова врезали, который нас в Москве познакомил. Странное дело, зная от Андрея, что Юрьенен сочиняет прозу, я впервые познакомился с парой его рассказов, уже свалив от лубянских «всевидящих ушей» и ошиваясь на лучшей из всех пересылок мира — в Вене. Впрочем, Юрьенен свалил за бугор с женой-испанкой гораздо раньше меня и Иры. И не просто свалил, вроде нас грешных, пообивав обувку о пороги ОВИРа, но действительно совершив рискованный побег из Большой Зоны и запросто заделавшись парижанином.

Андрей Битов, самый, пожалуй, ненавязчивый из литературных учителей Юрьенена, уверял меня после сообщения «голосов» о бегстве Сережи, что саму идею побега навеяло на него название битовского сценария «Маленький беглец». Вполне возможно. Да и вообще, кто знает, через какие реторты и тигли проходят самые рискованные наши решения перед их мгновенным превращением в судьбоносное действие…

Короче, в Вене, в старом номере советского журнала, стыренном в посольстве СССР одним из моих знакомых, я прочитал пару рассказов Сергея Юрьенена, порадовавших меня чистотой языка, серьезностью (классичностью) стиля и чистотой своего звучания. Оно заметно поднималось над казенностью большинства литературных интонаций тех довольно безликих времен. Помню, я сходу почувствовал, что талант Юрьенена неизбежно должен разгуляться

Конферансье объявил:

— Смертельный номер… Любовь в воздухе!

Голые девушки стали шестами отстёгивать сетку, в которой происходили соития без эякуляции — прямо над залом, где за столиком в самом центре официально одетые мужчины исподтишка разбавляли принудительное шампанское «Посольской» водкой.

Когда самый молодой из них, взявшись за край столика, стал подниматься, слева и справа куратор по литературе и сопровождающий от посольства напряглись, а визави и без того держал его в поле зрения весь вечер — как все две минувшие недели. В качестве дирижёра консерватории города Эн визави был включён в состав в последний день и сразу после взлёта из Шереметьева стал рассказывать членам делегации о несчастных случаях с невозвращенцами. Однако и этот чёрный человек, и прочие расслабились, когда всемогущий руководитель делегации от МГК, растирая затёкшее отсутствие шеи, изволил пошутить: