Никто столько не видывалъ видовъ, сколько нашъ братъ — странникъ: чего только не увидишь, чего не услышишь? И всѣ впечатлѣнія новы, встрѣчи неожиданны. Оттого-то на Руси такъ много путешественниковъ или, какъ ихъ народъ называетъ: странниковъ. Большинство, и огромное большинство, странниковъ-богомольцевъ, странствуетъ по монастырямъ и церквамъ, прикрываясь только душеспасительною цѣлію, а въ самомъ дѣлѣ ихъ прельщаетъ перемѣна впечатлѣній; а впослѣдствіи эта жажда новизны доходитъ до какой-то нравственной распущенности: хочется мѣсто перемѣнить и только; какъ ни хорошо жить дома, а все куда-то хочется; просто — на мѣстѣ не сидится. Простой человѣкъ объясняетъ свое желаніе шляться тѣмъ, что онъ «хочетъ Богу трудиться», хочетъ этими трудами пользу душѣ принести, а странники, заподозрѣнные въ большей развитости, бродяжничество свое прикрываютъ пользой наукѣ; они тоже объявляютъ, что хлопочутъ о наукѣ. Какъ странники-богомольцы, такъ и странники съ ученой целью совершенно не приготовлены для своихъ трудовъ. И въ самомъ дѣлѣ, я знаю только одного путешественника по Россіи, приготовленнаго къ своимъ работамъ, — г. Тарачкова, учителя естественныхъ наукъ орловскаго кадетскаго корпуса, ѣздившаго по средней полосѣ Россіи, писавшаго въ орловскихъ губернскихъ вѣдомостяхъ и издавшаго въ послѣдствіи свои заметки въ Орлѣ, и можетъ быть по этому или по своей спеціальности не совсѣмъ извѣстнаго читающей публикѣ. Другіе же странники и не думали себя готовить къ чему бы то ни было. Возьмите вы хоть путешественниковъ — собирателей нашихъ народныхъ пѣсенъ (Кирѣевскій умеръ), сказокъ и тому подобнаго; думали ли они когда нибудь заниматься своимъ дѣломъ? Собирателю пѣсенъ, напримѣръ, кромѣ умѣнья читать и писать, должно знать музыку; пѣсня, записанная безъ голоса, теряетъ половину своего значенія, а изо всѣхъ собирателей нѣтъ ни одного, который бы могъ записать самый простой мотивъ. При изданіи пѣсенъ необходимо сравнить ихъ съ другими, по крайней мѣрѣ славянскими пѣснями, а изъ насъ никто не знаетъ ни одного славянскаго нарѣчія… Впрочемъ, я долженъ оговориться: никто кромѣ В. А. Безсонова… А впрочемъ, какой же онъ собиратель? Вѣдь онъ собиралъ пѣсни по чужимъ сборникамъ, да по сочиненіямъ Симеона Полоцкаго; а при своей жадности въ этому дѣлу, голоса для этихъ пѣсенъ подобралъ изъ мотивовъ разныхъ итальянскихъ оперъ; странствія же его было немного: онъ странствовалъ только по Москвѣ, да, кажется, разъ съѣздилъ къ кому-то въ гости верстъ за сто, да тамъ и записалъ отъ одной горничной стихъ духовный. Кто не вѣритъ мнѣ въ этомъ, того могу попросить посмотрѣть изданіе П. А. Безсонова — Каликъ перехожихъ; но вѣдь это удается одному г. Безсонову. Но о П. А. Безсоновѣ — въ другомъ мѣстѣ, а теперь, повторивши, что изъ всѣхъ странниковъ-наблюдателей одинъ только г. Тарачковъ знаетъ зачѣмъ пошелъ въ странствіе, я скажу, что если вы спросите каждаго изъ странствующей братіи, ученыхъ ли наблюдателей надъ русской народностью, или странниковъ-богомольцевъ, вамъ разскажутъ много и много такихъ встрѣчъ и приключеній, о которыхъ человѣку не странствовавшему никогда и въ голову не можетъ придти.

Едва вы вышли изъ дому въ путь, какъ васъ ожидаютъ встрѣчи съ простымъ людомъ и начальствомъ. Съ простымъ людомъ встрѣтиться не бѣда: отъ него отдѣлаться было въ прежнее, крѣпостное время легко, не смотря на его любопытство.

Идете вы путемъ-дорогой въ мѣстахъ, въ которыхъ васъ никто не знаетъ, да и ближайшій вашъ знакомый живетъ верстахъ въ двухстахъ, а то я больше. Попадается вамъ попутчикъ изъ ближайшей деревни,

— Здравствуй, почтеннѣйшій! заговариваете вы съ нимъ; — Куда Богъ несетъ?

— А мы вотъ въ ту деревню, — отвѣтятъ вамъ мужикъ:- Мы тутошніе…

Но не всегда бываютъ встрѣчи, нашему брату опасныя только для себя: бываютъ эти встрѣчи иногда кажущіяся опасными и для встрѣтившихъ васъ. Разскажу вамъ слѣдующій со мною случай.

Пошелъ я изъ Москвы торговать въ одну не изъ самыхъ близкихъ губерній, отъ этой старой нашей столицы. По методѣ, мной тогда принятой, я остановился въ одной деревенской избѣ, и оттуда дѣлалъ свои экскурсіи. Въ одинъ прекрасный день, часовъ въ восемь поутру, я обѣдалъ — мужики обѣдаютъ лѣтомъ всегда около этого времени. — И я никакъ не могъ думать, что мой обѣдъ будетъ прекращенъ совершенно неожиданнымъ для меня случаемъ.

— Здѣсь разносчикъ? вопросилъ, входя въ избу, лакей въ ливреѣ, на которой было хоть не полное количество пуговицъ, но этотъ недостатокъ выкупался большимъ, сколько нужно, числомъ гербовъ на его изодранной ливреѣ. — Здѣсь разносчикъ?

— Здѣсь! отвѣчалъ я нехотя; да и не отвѣчать-то мнѣ нельзя было, по пословицѣ: назвался груздемъ, полѣзай въ кузовъ; такъ и мнѣ, назвавшемуся торгашомъ, нельзя было отказаться отъ своего принятаго званія.

— А! Здѣсь? — приказывалъ лакей. — Пойдемъ къ господамъ: господа требуютъ.