Джон Конгрэйв по прозвищу Немо вышел из дома своей невесты и направился вниз, в Сото. У него не было определённой цели, и он пересёк боро наискосок, шагая с высоко поднятой головой по узким вертлявым улочкам мимо последних приличных фасадов, многоэтажных развалюх и тёмных лавок. Он шёл, подобный лучу света, весь облачённый в белое, как подобало лорду Сото. Ноги в сандалиях из тиснёной кожи как будто сами собой вышли на улицу Лавочников.

— Не испачкаешь обувь-то, сэр? — сказал печальный голосок.

Джон притормозил. На бурых ступеньках здания — назвать его домом не поворачивался язык — сидела темноволосая девочка в синей рубахе. Прелестное юное личико было не по годам меланхолично. Тонкие смуглые руки обхватили колени. Губы девочки были пышны, как алый цветок. В другой день Джон взял бы её за локоть, отвёл в верхний апартамент и, утолив страсть, одарил парой серебряных монет, но сегодня такое было немыслимо. Он провёл ладонью у уха девочки, показал сребреник и подбросил его в воздух.

— Гляди-ка.

Девочка ловко поймала монетку, и печальный алый цветок радостно трепыхнулся. Она подняла к Немо голубые глаза, неожиданно полные безрассудного ожидания счастья, и вытянула напоказ господину стройные чистые ноги.