Череда страшных событий продолжилась. Новое бессмысленное и безумное в своей бессмысленности убийство…
Увидев на подносе кровь, доктор Араи резко поднялся и крикнул:
— Доктор Куно! Помогите мне!
Услышав этот оклик, я взглянул на дядю Цунэми. Никогда не забуду его лица в тот момент. Продолжая сидеть, он вытянулся вперед, накрыв своим телом поднос с едой. Его лоб был в поту, глаза, казалось, вот-вот вылезут наружу, правая рука с зажатой в ней чашечкой для саке сильно дрожала. Я услышал, как чашечка хрустнула.
Голос доктора Араи, видимо, вернул дядю Цунэми к действительности, он достал платок и вытер лоб. Увидев на ладони кровь, суетливо забинтовал руку платком. Потом поднялся. Видно было, как у него дрожали колени.
Доктор Араи с удивлением взглянул на потрясенного Цунэми. Потом с профессиональной уверенностью начал осматривать Кодзэна.
— Пожалуйста, кто-нибудь, принесите мой портфель, он в прихожей.
На просьбу откликнулась Мияко. Доктор Араи сделал несколько уколов, затем сокрушенно покачал головой:
— Все. Бесполезно.
— Доктор, в чем причина смерти? — испуганно спросил староста деревни.
— Не могу ответить до вскрытия. Но странно, агония точно такая же, как была у Куя-сан. А вы что думаете, доктор Куно?
Тот, казалось, немного успокоился, но на вопрос своего коллеги никак не прореагировал. Все находившиеся в гостиной с подозрением взирали на него. И вдруг кто-то схватил меня за плечо и завопил:
— Это он! Это он подсыпал ему яду!
Я вздрогнул и резко повернулся. Эйсэн из храма Мароодзи тыкал в меня пальцем:
— Сволочь! Эта сволочь подбросила яд! Этот подлец убил родного деда! Потом своего брата! А сегодня хотел убить меня, но по ошибке убил настоятеля!
На лбу Эйсэна пульсировала вздувшаяся вена. Вытаращенные глаза налились кровью.
Кто-то, оттолкнув меня в сторону, встал между мной и беснующимся священнослужителем. Это была Харуё, моя старшая сестра.
— Эйсэн-сан, вы отдаете себе отчет в том, что говорите?! — гневно воскликнула она. — Чего ради Тацуя-сан стал бы убивать вас? Он к вам не имеет никакого отношения, как и вы к нему!
Эйсэн вздрогнул, глаза его сверкнули. Он оглядел гостиную, увидев, что все взгляды устремлены на него, еще раз сверкнул глазами, а потом вытер краем одеяния пот на лбу и неожиданно смущенно произнес:
— Я… Я прошу прощения.
— При чем тут прощение?! Я вас спрашиваю, господин Эйсэн, зачем Тацуя-сан стал бы покушаться на вас? Почему вы решили, что он пытался вас отравить?
Сестра, прерывисто дыша, вплотную приблизилась к нему. Эйсэн совсем стушевался и робко лепетал:
— Все, все… Страшная картина… совсем потерял голову… Сболтнул лишнее, забудьте, пожалуйста.
— Нельзя же терять голову до такой степени! Господин Эйсэн, четко ответьте на мой вопрос: какая связь между вами и Тацуя-сан?
— Сестра, — попытался я успокоить Харуё, — оставь его в покое. Не стоит так нервничать!
— Но ведь больно слышать такие обвинения. — И сестра, закрыв лицо руками, зарыдала.
Итак, почему Эйсэн поднял такой шум? Говорит, голова пошла кругом. Но все равно: он произнес то, что было у него на душе. Да, конечно, поняв, что Кодзэна отравили, он сильно испугался, подумал, что хотели отравить его. Но вот вопрос: кому и зачем нужны все эти отравления?
Эйсэн сказал: «Этот подлец убил родного деда! Потом брата! А сегодня хотел убить меня…»
Что дало ему основание так говорить? И кому на самом деле понадобилось убивать дедушку, брата, а теперь еще и священников? Сплошь неразрешимые загадки.
Смерть Кодзэна подняла в Деревне восьми могил новую волну страхов. Нечто таинственное и зловещее виделось в том, что две жертвы из трех принадлежали к роду Тадзими. Но ведь третья жертва не имела к нашему роду никакого отношения, разве что храм Рэнкоодзи, настоятелем которого был покойный Кодзэн, являлся семейным храмом! Если первые две смерти, пусть с большим трудом, еще можно как-то объяснить, то третья представлялась совершенно бессмысленной.
Весть о загадочной смерти священника всколыхнула всю деревню. И уже ночью из города N. понаехали полицейские во главе с инспектором Исокавой.
Скажу о нем несколько слов. Инспектор Исокава, умудренный опытом профессионал высочайшего класса, в прокуратуре префектуры получил прозвище «старый лис». В связи с тем, что обстоятельства смерти брата вызвали подозрения у полиции, он начал расследование и каждый день приезжал в деревню из города N, в котором временно поселился. Так что сейчас его появление было вполне закономерным. Интересно другое: среди сыщиков оказался уже знакомый мне Коскэ Киндаити. Я не без удивления отметил, что у коллег он явно пользуется огромным авторитетом. Далее сам инспектор Исокава был с ним подчеркнуто любезен. Вот что этим людям удалось выяснить.
Яд, которым был отравлен Кодзэн, скорее всего, оказался в уксусе, использовавшемся для заправки некоторых блюд. Относительно того, когда ядовитое вещество добавили в уксус, можно сделать следующие предположения.
Пока в гостиной читали сутры, два столика с угощениями и около двадцати подносов находились на кухне, готовые для подачи гостям, оставалось только бульон разлить. В основном в кухне хлопотали женщины, но и мужчины нередко заглядывали сюда — кто воды попить, кто взять стакан.
Следовательно, возможность подложить яд в еду на столике Кодзэна существовала. Оставался вопрос: как мог преступник знать, что перед Кодзэном поставят именно этот столик? То, что столики предназначались для священников, было понятно, и тут преступник мог быть спокоен: если даже произойдет какая-то путаница, еда с ядом не окажется перед ним. Однако достанется яд Кодзэну или Эйсэну, сам Шакья-Муни не мог знать.
То, что в гостиную столик с отравленной едой внес я, а второй, нетронутый, Харуё, было абсолютной случайностью. Так же как совершенно случайно я встал справа от сестры; в таком порядке мы понесли столики, и отравленную еду я опять-таки случайно поставил перед Кодзэном. Все эти действия совершались автоматически, помимо нашего сознания или воли. Встань я слева от Харуё, умереть мог Эйсэн.
Правомерно ли из этого делать вывод, что преступнику было безразлично, кто умрет — Кодзэн или Эйсэн? Пожалуй, нет. Это было бы уж слишком бессмысленно.
Хотя вообще-то во всей этой истории бессмыслицы хватало. Тем не менее, очевидно было, что преступник отнюдь не кретин. На самом деле случившееся кажется нам бессмысленным просто потому, что мы не имеем ни малейшего представления о планах преступника. Пока мы следуем начертанной им схеме, и если не создадим свою собственную схему действий, никогда не узнаем об истинной цели двух прежних и последнего отравлений.
Очевидцам трагедии предложено было принять участие в эксперименте на месте происшествия. Инициатором эксперимента, похоже, был Коскэ Киндаити. Он попросил меня и Харуё повторить наш путь со столиками из кухни в гостиную. К счастью, благодаря предусмотрительности доктора Араи, к «преступному» столику никто не прикасался, из гостиной только труп вынесли для вскрытия, а все остальное оставалось в неприкосновенности, как в момент преступления.
Всех попросили занять свои прежние места.
— Удостоверьтесь, пожалуйста, что перед вами те самые подносы, с которых вы брали еду в момент трагедии.
Мы внимательно осмотрели подносы и их содержимое, особое внимание обращая на уже початые блюда. Сам Коскэ Киндаити внимательно осматривал каждую склянку с уксусом и что-то записывал в блокнот. Что, интересно? А, понял! Он отмечал, кто пользовался уксусом, а кто нет.
Риск прийти к неверным выводам оставался все равно. Ведь если с самими подносами все было понятно, склянки с уксусом, равно как и тарелочки с едой, случайно могли оказаться на соседнем подносе. Кроме того, несложно было палочками вместе с уксусом перенести яд в любую тарелку с едой.
Позднее Коскэ Киндаити огласил свое заключение: из всех присутствовавших на поминках только один человек совершенно не прикасался к уксусу. Этим человеком был я, Тацуя Тадзими!
Я всегда терпеть не мог уксус!