До сих пор мы пытались анализировать разные аспекты жизни на борту и плавания в океанах. Говорили о лодке, о том как её выбрать, подготовить, как живётся в море, чего ожидать по другую сторону океана. Однако всё написанное профильтровано через наше персональное мнение, которое является всего лишь одним из тысячь возможных. Путешествуя, с каждым днём всё больше понимаешь, что все проблемы, идеи и решения очень субъективны. Нам случалось, и не раз, обнаружить, что проблемы, которые иногда мучали и злили нас неделями, не давали нам покоя, наши соседи даже не принимали во внимание.
Какая лодка самая лучшая, какой маршрут лучше, лучший способ запасать воду, как организовать камбуз или даже свою жизнь, ответы на эти вопросы никогда не являются абсолютной истиной. Глядя вокруг, присматриваясь к другим лодкам, узнаёшь больше, чем изучая предмет сидя за столом.
Локи и Каролина
Ему двадцать пять лет, ей тоже. Он канадец, она бразилианка. Локи и Каролина плавают уже три года на стальной лодке, которая напоминает ледокол в миниатюре. Релинги сварены из четырёхсантиметровых труб, леера тоже из труб, люки маленькие, застеклены плексигласом толщиной два сантиметра, дверь из кокпита в каюту напоминает люк подводной лодки. Тридцать два фута, восемь тонн. Но если “Parpar”, так называется их лодка, жёсткий и угловатый, то их история увлекательна и легка, как её название, «Бабочка» по бразильски.
Только что дипломированный инженер проектирует свою первую лодку. Он очарован экстремальными морями, поэтому лодку задумывает из стали, очень прочную, рассчитанную на плавание к полюсам. Однако инженер молод и без денег. Чтобы вдохнуть жизнь в своё создание, ему нужен был сварщик, и он его нашёл. Сварщику проект очень понравился и он предложил:
— Я тебе помогу раскроить и сварить металл и денег за это не возьму. Но лодок мы построим две, одна будет для меня.
Заключили соглашение и стройка началась во дворе дома сварщика. Через два года лодки были готовы. Лодка инженера сразу отправилась в плавание вокруг американского континента, включая Северо западный проход, во время которого она на пять месяцев осталась затёртой во льдах, но вышла из них целой и невредимой.
Локи былшколе Гленанс, и теперь, в Канаде поддерживала связи с яхтсменами, слегка экстремального толка. Она и устроила сыну участие в одном из переходов этого плавания вокрук Америки. Локи очень понравилась жизнь на лодк, е и на этой лодке в частности. Он узнал, что лодка близнец дошла всего лишь до Ванкувера. Её бывший владелец, поставив мачты и мотор, вдруг осознал, что не создан для жизни на море и продал её столяру. Столяр сделал всю внутреннюю обстройку из дерева, установил оборудование и оснастку, оборудовал камбуз, чтобы в свою очередь тоже заметить, что не сильно увлечён морем. Таким образом, за десять лет после постройки, лодка совершила всего пару пробных плаваний и была выставлена на продажу за 32.000 долларов.
Локи, тем временем, оставил университет и продолжал искать любые возможности уйти в море. С Каролиной он познакомился во время круиза на судне Гринписа. Они оба работали на камбузе. Изобрели новую франко-бразильскую кухню и влюбились. Там они и решили, что их домом будет лодка. Собрали все имеющиеся деньги и, с помощью родителей наскребли 15.000, поехали в Ванкувер и встретились с владельцем младшей сестрёнки ледокола.
Был пасмурный и дождливый день, они сидели в портовом баре на берегу серого океана:
— Здесь 15.000 долларов. — сказал Локи, доставая пачку денег. — Это намного меньше, чем ты просишь, но это всё, что у меня есть. Если согласен, по рукам, если нет, мы присмотрели стеклопластиковую лодку.
Столяр сказал нет, но потом передумал. Отошёл, позвонил жене и сказал что согласен.
Для Локи и Каролины это было началом новой жизни.
— Дело в том, — говорит Локи. — что и он и его жена боялись моря!
И вот уже три года, как у Локи и Каролины есть лодка, называющаяся “Parpar”.
Они периодически останавливаются где-нибудь, чтобы заработать немного денег. Они доставляли пиццу на дом в Лос-Анджелесе, обучали виндсёрфингу на Гаваях, но большую част времени проводят в далёких и прекрасных местах, где рыбы очень много а жизнь совсем ничего не стоит. Последний сезон циклонов они провели в архипелаге Тувалу на атолле с населением в двадцать человек.
Ванты на Парпаре стальные.
— Оцинкованная сталь. — говорит Локи, с гордостью демонстрируя их. — Они были такими, когда я купил лодку, и небыло причины менять их. Сталь лучше чем нержавейка. Она более эластичная, более прочная, стоит в десять раз дешевле и продаётся везде.
— А не ржавеет?
— Нет, что вы. Посмотрите на эти ванты. Им уже десять лет, и они всё ещё в хорошем состоянии. Хотя я уже купил бухту троса и цинк, постепенно изготовлю новые.
И вот Локи на берегу, под пальмами. Газовый балон, плитка, кузнецкие перчатки, металлический тигель и ножовка. Пилит цинковые болванки на кусочки, складывает их в тигель и ждёт. Через двадцать минут металл плавится, превращаясь в красивую серебристую жидкость. Тем временем он зачистил терминал ванты, который с одной стороны сделан стаканчиком. Конец троса вставляется, расплетаются пряди и загибаются назад. Потом, с большой осторожностью, в стаканчик заливается огненный цинк. Таким образом, одна за одной, готовы новые ванты. Расходы небольшие, да и работы не очень много. Но действительно они простоят десять лет? Он говорит да. Для защиты он их красит. Я тут думаю о двухкомпонентных красках, о специальной грунтовке, чтобы краска лучше держалась на металле. Куда там! Сурик! Он покрывает их суриком, и всё.
— Сурику, чтобы хорошо высохнуть, требуется несколько дней, но когда высох, он выдержит всё. — утверждает Локи. — Он защищает цинк, который, в свою очередь, защищает сталь!
Каролина тем временем контроллирует запасы фасоли, чечевицы, сои и килограммы бразильских орехов имеющиеся на борту. Несмотря на внешний вид, внутри лодка оборудована всем. У них есть надувной двухместный каяк, две гитары, два компьютера, радиостанция, стерео и коллекция из двухсот дисков, книги, лампы, не говоря уже о кухонном оборудовании.
— Нам очень нравится готовить, когда получается, мы выписываем некоторые ингредиенты из дома, как например, бразильские орехи, и тогда отрываемся.
На кухне у них имеется миксер, тостер, керосиновая печь, противень для выпечки кексов, проращиватель семян, йогуртница. И они всё это используют. В компенсацию, когда обедаешь у них, приходится подкладывать книги под горячие тарелки, чтобы не обжечь колени. На лодке нет стола.
— Был у нас столик, но всё время ломался и мы его выбросили. Когда будет немного времени, я сделаю другой.
Фрэнсис и Джон
Если лодка Локи, самая тяжёдая, то лодка Джона, самая лёгкая. И если Локи и Каролина полны энергии, свежести и темперамента зелёной молодости, то Фрэнсис и Джон люди уже в возрасте, но в энтузиазме ничем им не уступают.
Лодка, на которой они путешествуют, довольно странный объект. Она больше похожа на летающую тарелку, чем на парусную яхту. Закруглённые футуристические формы, прямоугольный выпуклый мостик соединяющий поплавки, мощная, почти без вант мачта, которая может поворачиваться для улучшения аэродинамики, тонкие и очень длинные поплавки, На вид она кажется больше в ширину, чем в длинну, но на самом деле их тримаран имеет размеры одиннадцать метров на восемь. Чтобы поднять его для покраски днища, им пришлось искать кран в городе, потому что трэвел-лифт верфи, где мы их встретили, был недостаточно широким. Однако весит он очень мало, меньше трёх тонн. Джон построил его на заднем дворе своего дома в Канаде, где жил с женой и двумя детьми. Работал по выходным и все дни, свободные от работы в компании по экспорту чая и какао. На это у него ушло восемнадцать лет, срок очень большой, даже для самодельшика. Тем временем дети выросли и от него ушла жена. И тут Джон встречает Фрэнсис, которая на двадцать два года моложе его. Они очень хорошо друг друга понимают, оба увлечены морем, влюбляются и решают уйти в плавание. К моменту, когда мы их встретили, они уже шесть лет как были в море, так что их отношения друг с другом и с лодкой были более чем испытанными. Живут они на хорошую пенсию Джона, а Фрэнсис ещё пишет статьи в канадские парусные журналы.
Их тримаран очень быстрый: двести миль в сутки, против ста, ста двадцати на обычной лодке. Вследствии чего океанские переходы никогда не длятся более десяти дней.
Тримаран должен быть очень лёгким и очень прочным. Для его постройки требуются дорогие супертехнологичные материалы.
Лодка обошлась в 150.000 евро, плюс бесконечное количество часов работы. Несмотря на стоимость, лодка очень спартанская, и не по выбору, а по необходимости. Пространство внутри очень ограниченное, много вещей не помещается и нужно быть очень осторожным к тому, что грузится на борт, потому что перегруженный тримаран становится медленным и небезопасным. Так камбуз у них состоит из плитки, расположенной сбоку от диванчика, центрального стола нет, как впрочем, нет и штурманского стола. Запас воды, всего 125 литров, пополняемый опреснителем, работающим от шести солнечных батарей, расположенных на мостике.
Туалет просто великолепен, сквозное отверстие с приподнятым бортиком, закрываемое доской, в одном из двух крыльев, соединяющих центральный корпус с боковыми поплавками. Если поднять доску, видно море. Таким образом всё попадает прямиком в море, без всяких клапанов, которые надо открывать и закрывать, без насоса, который нужно качать, без прокладок и без туалетных запахов. Просто чудо. Одно но… сидящий на таком горшке во время плавания, омывается снизу волнами и брызгами. Другое но, у туалета нет двери, из экономии веса, и нужно быть уж совсем незастенчивым, чтобы справлять нужду так, на виду, в нескольких сантиметрах от места где готовят или в полуметре от прилёгшего отдохнуть на диванчике!
Их лодка может показаться абсолютно неудобной, но они ею очень довольны. На вопрос:
— Если бы была возможность, вы поменяли бы свою лодку? — отвечают. — Да, на чуть более длинный тримаран, с большим объёмом поплавков и просторным кокпитом, где можно было бы вытянуться в рост.
Мы вышли раз на про гулку с ними. Море было почти спокойное, ветер, обычный бриз в десять узлов, но тримаран нёсся, словно под мотором, прошиваяпоплавками гребни волн и поднимая тучи брызг. Бешенная скорость, с нашей точки зрения, несчастных, плавающих на однокорпуснике.
Мишель
Мишель имя французское, но он итальянец из Робекко сул Навильо, в нескольких километрах от Милана. В его альбоме на фотографиях он с длинными светлыми волосами, собранными в хвост. Сейчас у него бритая голова, и ему ещё нет сорока. Бывший выпускник престижного университета Боккони, пытавшийся стать дипломатом, чтобы иметь возможность путешествовать по свету, но ставший мореплавателем одиночкой.
Его лодка девять метров на три, осадка чуть больше метра, весит три с полвиной тонны. Арпэж, построенный на верфи Дюфур тридцать пять лет назад. Лодка, несмотря на свой возраст, может считаться одним из самых достойных девятиметровиков, для тех, кто ценит надёжность и мореходность.
— Ты доволен своей лодкой?
— Более чем. И ни за что не поменял бы на другую. Или уж поменял бы на Арпэж чуть больше размером, но такого не существует.
Мишель спокоен и всегда улыбается. Получив диплом он сразу устроился на работу в офис, но вскоре почувствовал, что там ему тесно. Попробовал поменять работу и офис, но там было то же самое. Тогда он откликнулся на объявление итальянца, владельца двадцатиметровой лодки во Флориде, ищущего матроса. Мишель сразу же забросил деловую карьеру и переехал в Америку. Очень скоро он убедился, что отношения в море чувствует себя хорошо, с владельцем установилось полное взаимопонимание и, главное, он обрёл душевный покой. Прошло два года, когда, совершенно неожиданно, (наверное это всё-таки судьба) ему вдруг досталось наследство, вы не поверите, от дядюшки.
Наследство было небольшое, но оно могло означать начало новой жизни. Что лучше, лодка длинной двадцать метров с владельцем и регулярной зарплатой, или маленькая лодочка, спартанская жизнь, когда и помощи ждать не от кого. Ответ очевиден. Мишель возвращается домой, немного присматривается и во Франции, под английским флагом, находит свою лодку — Карлотту.
Сначало было бродяжничество по Средиземному морю, потом большой переход, Гибралтар и океаны. В первый раз мы встретили его на одном из удалённых островов Тихого океана.
У Мишеля нет холодильника, зато есть машинка, с помощью которой он раз в неделю изготавливает на лодке пасту. Есть у неготакже швейная машинка, с помощью которой он шьёт всё, что только возможно для уаюты и кокпита., начиная от тента со сборниеом воды, заканчивая цветной обивкой внутренних матрасов. На лодке есть компьютер, радио, музыка. Но на технические детали он совсем не обращает вниманая. Поднимаясь на борт его лодки, замечаю, что талреп на горме погнутый.
— Не беспокойтесь, он уже много лет такой, и никогда не ломался.
Ходовые огни закреплены на топе мачты пластиковым хомутиком и болтаются. Якорь выбирается руками, краска корпуса пожелтела от времени. Но когда Мишель берётся за румпель, управляет своей лодочкой, словно моделью. Хотя рулит он не часто, в этом ему помогает ветровой рулевой. А вот автопилот он на борту больше видеть не хочет. Его друг чуть не лишился жизни из за автопилота. Он шёл с попутным ветром, когда ветер зошёл, автопилот же, естественно, продолжал рулить прямо. Паруса перелетели на другой галс, удар гиком, и друг оказался в воде, а лодка пошла своей дорогой. Нечеловеческими усилиями ему удалось выбраться на берег, а лодка закончила своё существование на рифах, лежавших в пяти милях прямо по курсу.
В то время, как другие стараются забраться в самые отдалённые углы, Мишель ищет общества. Месяцами он стоит в портах, смешивается с людьми, заводит множество знакомых и даженевесту… Потом, когда кажется, что он уже пустил корни, в одно прекрасное утро, поднимает на палубу Калоттино, свой микроскопический тузик, поднимает грот и уходит.
Андрэ
Лодка Андрэ, двенадцатиметровый Sun Fizz, построенный восемнадцать лет назад. Банальная серийная лодка, сотни точно таких же в Средиземноморье выходят в круиз только в летние месяцы. Но сам Андрэ совсем не банален. Шестьдесят пять лет, бодрый и подтянутый, чистый, пронзительный взгляд. В плавании он уже семь лет, первые годы с подругой, потом один, в одиночку обошёл пол света. Лодка его демонстрирует приметы своего возраста: гелькоут в трещинках, ржавые потёки по бортам от талрепов. Сам же Андрэ кажется неутомимым. Он постоянно в движении, управляет своей лодкой, словно это швертбот, постоянно перемещается, из одной бухты в другую, с якорной стоянки к причалу, от причала, на другую якорную стоянку, даже если просто собрался порыбачить.
Внутри, в каюте, стол, полы, койки, всё старое, лак на дереве потрескался. Спёртый, застойный запах. Но это даже не безалаберность. Эта запущенность, не то чтобы выбор, афилософское восприятие того факта, что все вещи изнашиваются, и пока в процессе износа они не потеряли своих качеств, не стоит о них беспокоиться, почти философия жизни. Навигационные инструменты, карты, радиостанция, компьютер, передающий е-мейл и получающий метеокарты через радио, все эти вещи у него в идеальном состоянии.
— Своей лодкой я вполне доволен, мне лишь хотелось бы, чтобы нос у неё не был таким плоским и широким, — заявляет он. — когда мы идём в бейдевинд на большой волне, он сильно стучит о волны, мне даже страшновато становится.
Говоря это, он широко улыбается, и понятно, что он готов и далее испытывать эти страхи.
— В остальном в лодке всё хорошо, никогда ничего не ломалось. — чего ещё можно пожелать? — В лавировку она так себе ходит, но на попутных курсах очень быстрая. Первые годы, на полных курсах в сильный ветер, трудно было удерживать её на курсе, но с тех пор, как установил ветровой рулевой (модели Mustafa), больше такого не случается. Основной руль блокируется в диаметральной плоскости и работает как шверт, лодка становится устойчивой и податливой.
Его лодка, «Самоа», серийная модель, построенная без особых претензий. Одна из тех лодок, которые многим кажутся слишком лёгкими для серьёзных плаваний, и я такую никогда бы не посоветовал. Однако, вот она, стоит на якоре во фиорде полном мангровых зарослей, на Фиджи, в центре Тихого океана, доказательством того, что миль она прошла немало, и ничего не случилось, и что моя оценка, возможно, была слишком пессимистичной.
В отличии от других французов Андрэ не ограничивает свои путешествия лишь странами, где говорят по французски. Он любопытен, и его, как и нас, притягивают наименее известные места, те, в которые другие лодки не заходят. В каждом месте он погружается в местную культуру, становится другом для всех, выходит в море с рыбаками и регулярно заводит невест. Когда мы познакомились с ним в Новой Каледонии, у него была подруга canaca, путешествовавшая с ним, пока он бродяжил между островами, но когда он покинул страну, она за ним не последовала.
На Вануату у него была невеста Мэри, девушка жившая в Порто Вилла, но родом с одного из северных островов. У неё были проблемы с владельцем квартиры, и Андрэ заплатил за аренду за шесть месяцев вперёд, а потом отвёз её на лодке на Санто, повидаться с семьёй, которую она не видела уже несколько лет.
Когда мы снова встретили его на Фиджи, его новая подружка работала в Лаутока, а её семья жила в деревне на северном побережье. Милика, в течении недели жила на «Самоа», на якорной стоянке в порту, а в пятницу вечером Андрэ выбирал якорь и перегонял лодку в её деревню. Там они проводили уикэнд с другими фиджийцами, а в понедельник на рассвете возвращались в Лаутока, как типичное европейское семейство.
Ёсун
Его зовут Тогук, 35 лет, доцент архитектуры из Стамбула, её Ёсим, художница 25 лет, оба турки. Лодку они себе не выбирали, она свалиласт на них с небес. И их история, одна из самых странных, которые нам доводилось когда-либо слышать. Рассказывают они её кусками, на очень плохом английском и при помощи друга испанца, который их почти усыновил и помог добраться до этих мест.
Лодка называется Ёсун, что по турецки означает, водоросль. Первый её владелец, турок, имя которого нам неизвестно, вышел из Стамбула много лет назад, пересёк Атлантику, прошёл Панаму и добрался до Гаваев. Там он повстречал американку, нашёл работу и осел. Прошли годы, турок заработал состояние и захотелвернуться домой. Но как? На лодке, конечно, таким образом он стал бы первым турком, совершившим кругосветку. И они отправились в путешествие, намереваясь идти небольшими переходами, он, жена и матрос.
Но уже первый переход с Гаваев был далеко не маленький, 2200 миль от Гонолулу до Полинезии. Прибыв на Таити, турок решил отказаться от продолжения плавания. Он уже слишком стар для таких приключений. Однако ему хотелось бы, чтобы его лодка закончила путешествие, начатое много лет назад. И тогда он помещает объявление в стамбульской газете, что подарит лодку тому, кто доведёт её до пункта назначения.
Ёсим и Тогук объявление прочитали, очень похоже на шутку, и они в шутку ответили. Они были не единственные ответившие, но владелец лодки выбрал именно их! Мало денег, малый морской опыт, очень плохой английский, но большое желание приключений. Их друзья скидываются и собирают им денег на самолёт до Тахаа. Ёсим продала все имеющиеся картины и когда закончился учебный год, они пустились в путь.
На Тахаа владелец передаёт им лодку и уезжает. — Когда доберётесь до Стамбула, — говорит он — лодка будет ваша.
Двое не знают, то ли радоваться, то ли хвататься за голову. Они на другом краю земли, на старой, запущеной лодке, почти нет морского опыта и денег, неуверенность и бескрайний океан впереди. Они буквально не знают, за что хвататься. Пытаются подготовить лодку и подготвиться сами, спрашивают советов у всех подряд, ищут карты и лоции и учатся ими пользоваться. В конце концов, увязываются за испанской лодкой и отправляются. Тысяча миль и десять дней плавания до захода на Апиа в Самоа, уже совсем без энтузиазма и лишь с огромным чувством страха.
— Они спрашивали у всех, были ли волны, которые им встретились, большими или это нормальные волны, и может ли ветер быть сильнее, чем тот что дул в этот раз. — рассказывает Мигель, испанский добрый самаритянин, помогший им на этом переходе.
«Ёсун», однако, течёт изо всех щелей, даже просто в дождь, и плохо защищённый кокпит принимает воду на каждой большой волне накатывающей с кормы. Они уже готовы всё бросить, но Мигель берёт их под своё крыло. Он убеждает их идти с ним хотя бы до Фиджи. Там можно оставить лодку, вернуться в Турцию, так как каникулы уже заканчиваются, взять отпуск на год, выяснить ситуацию с владельцем, который не оставил никаких письменных договорённостей, и, если всё в порядке, вернуться на Фиджи, инвестировать деньги в ремонт лодки и договориться с ним о возвращении в Средиземноморье.
Так они и поступают, в Турции берут отпуск на год и оформляют продажу лодки за один доллар. Бывший владелец также дарит им билеты на самолёт до Фиджи.
Красивая человеческая история, но история морская на этом не заканчивается. Мы видели, как они работали по двадцать часов в течении месяца на верфи Фиджи, чтобы привести лодку в порядок. Они не могли себе позволить даже одну кока-колу на двоих, но все другие экипажи по очереди готовили ужин и на них и даже доставляли на лодку. Говорили они мало, на плохом, гортанном английском, спрашивали советов у всех, но казались счастливыми.
Они отправились на запад, путешествуя в связке с Мигелем. Собираются пройти Торресов пролив и обойти Индонезию, чтобы не тратиться на разрешение на плавание, которое стоит 150 долларов, дойти до Малайзии, оставить там лодку и снова вернуться в Турцию. Далее намереваются продолжить плавание поэтапно, во время летних каникул, продавая по дороге картины, для пополнения бюджета, что возможно позволит увеличить продолжительность путешествия.
Нет смысла спрашивать их, довольны ли они своей лодкой, задавать вопросы о её водоизмещении, осадке и вооружении, всё равно они не знали бы, что ответить. Единственное, что они знают, что это приключение изменило всю их жизнь.
Тэд и Сюзан
Тэд и Сюзан возрастом уже ближе к семидесяти, чем к пятидесяти. Они собранны и ироничны, отзывчивы и вызывают симпатии. Хорошо говорят по французски и знают, как трудно понимать, когда кто-то говорит на неродном тебе языке, поэтому, когда рассказывают о себе по английски, говорят медленно, с пониманием тех, кто их слушает. Они отправились из Соединённых штатов с десяток лет назад. Он в прошлом моряк и юрист. Их лодка, стеклопластиковый Hans Christian 38, спроектирована для для дальних круизов. Внутренняя обстройка из цельного тика, очень жёсткий корпус, огромный бушприт, защищённый толстыми трубами из нержавейки и много, возможно слишком много, наружной деревянной отделки.
— Лодке она требуется. — говорит Сюзан, зачищая ультра мелкой шкуркой третий слой лака на деревянной полосе проходящей вдоль всего борта. Раз в год они зашкуривают её до чистого дерева и, с точностью скрипичных дел мастеров, покрывают четырьмя слоями нового лака.
Глубокий кокпит, управление румпелем, просторная каюта, множество инструментов и хорошо оборудованная кухня. Вся ихжизнь за пределами Соединённых Штатов заключается здесь, в этой безупречной, отлично оборудованной и оснащённой лодке.
— Три года назад мы установили закрутку стакселя, и с тех пор продолжаем себя спрашивать, почему не сделали этого раньше.-
Говорит Тэд, кивая в сторону бушприта своим крючковатым носом и белым чубом. — Нам не хотелось что-то менять на оригинальной лодке. В остальном она такая же, как когда мы её купили.
Всё, включая похожий на рога буйвола объект на палубе, на половину из латуни, наполовину из дерева, всегда отполированный. На него опирается гик. Свою лодку они не поменяли бы ни на что в мире.
Тэд и Сюзан, идеальные антигерои. Вместо того, чтобы рассказывать о героических переходах, свирепых штормах и жутких ливнях, они рассказывают о случае, как в Новой Зеландии поднимались на гору, или как в Новой Каледонии занимались треккингом.
Сюзан страдает от морской болезни и не стесняется об этом говорить. Она не любит большие переходы, и соглашается на них только потому, что иначе никак, но ей больше нравится останавливаться на суше, посещать новые места. Разделениеобязанностей на борту классическое: она готовит, поддерживает порядок, красит и содержит в идеальной форме всё это дерево, он занимается механикой, электроникой, двигателем и всеми техническими вопросами. Их бродяжничество очень медленное, все последние десять лет они были в Тихом океане. Длинные стоянки в портах, дни проходящие в велосипедных прогулках утром и обслуживании лодки вечером. На их скорлупку, внешне небольшую, на Рождественские праздники к ним приезжает мама Сюзан, которой почти девяносто лет.
Они провели год во Французской Полинезии, год на Тонга, три в Австралии, — Она такая огромная, что нужно было бы десять лет! — год на Фиджи, один в Новой Каледонии, один на Вануату и два в Новой Зеландии.
В следующем году хотели бы пойти на север, на Саломон, но пока не уверены, потому что пока не получили ОК от страховой компании.
— Мы без страховки никуда. — говорит Тэд с простодушной улыбкой, — Может быть потому, что мы американцы, может быть потому, что старые.
Питер
На своей лодке он поднимает Каталонский флаг и называется она, “Calafel”, по имени каталонской деревни, где он жил до ухода в плавание, но на матерчатых полосах, протянутых вдоль всех лееров лодки, длинной всего восемь метров, красуется надпись:”El ollandes errante”, потому, что Питер родился в Голландии от родителей южноафриканцев.
В Каталонии у него было заведение, находившееся на пол дороги между морем и холмом. Его посещали туристы и моряки. Своё свободное время он проводил на рыбацких лодках, глядя на море. В сорок пять лет он сдал заведение в аренду, оставил дом жене и детям и ушёл на этой крохотной лодочке, длинной и узкой, корпус из стеклопластика, палуба — тик.
Доходы от аренды идут на обучение детей и он получает от жены каждый месяц немного денег. Взамен посылает статьи для каталонского журнала. В случаях непредвиденных расходов проявляет изобретательность. На Гомера, на Канарах закрутил роман со знатной дамой из провинции. Она помогла подготовить ему лодку, сделать запасы продуктов организовала прощальный праздник и встретила его уже на Тобаго. Некоторое время дама средиземноморских форм ещё теснилась в тесных внутренностях “Calafel” и вместе с Питером они добрались до Панамы. Далее онотправилься один, но всё ещё в контакте с пассией. От неё он получает надушенные письма и банковские переводы.
Добравшись до Ниуе, Питер обращается в местный еженедельник, предлагая сотрудничество: — Вот увидите, со мной вы удвоите тираж. — говорит он редактору, и тот, решает его испробовать.
Парусный сезон был в разгаре, и он придумывает новую рубрику-
«Лодка недели». Отправляется на прибывающие яхты, фотографирует, разговаривает с людьми и выпускает статью, сопровождаемую фотографиями лодки и экипажа. Экипажи лодок просто счастливы и не моргнув глазом покупают газету. Многие покупают по несколько копий, чтобы отослать домой и иметь на борту. В моменты наибольшего наплыва, экипажи лодок даже задерживают отправление, чтобы купить номер, где рассказывается о них. Питер придумывает также форум для яхтсменов, где они могут обменяться мнениями, советами, продать или купить снаряжение. Продажи газеты растут и Питеру гарантирован ужин каждый вечер на одной из лодок.
Когда сезон для яхт закончился, Питер придумывает рубрику. «Поколения будущего». Посещает местные школы, каждый день разные классы или студенческие группы, говорит, задаёт вопросы, фотографирует. Потом готовит статью. Таким образом каждая семья покупает все номера газеты, чтобы быть уверенными, непропустить тот, в котором говорится о их детях, и покупает больше одного экземпляра, чтобы отослать родственникам, живущим за пределами крохотного островного государства.
Мы в первый раз встретили его на Фиджи, где он поднял на берег лодку и нанял индийца в помощь. Индиец, не очень опытный в этих делах, проинструктированый покрасить корпус в белый цвет, покрасил белой краской всё, включая тиковую палубу и всю деревянную отделку. Катастрофа! Но Питер спокоен.
— Ну что я могу сказать, за те гроши, что я ему плачу…
Citoyen du monde (Гражданин мира)
Фабрицио, Сильвия, Том и Анис, похожи на типитчное семейство из рекламного ролика “Mulino bianco”. Она, воспитатель детского сада, он, судостроитель. Но их дом, катамаран одиннадцати с половиной метров длинны с именем, которое само по себе уже программа “Citoyen du monde”.Они построили его в Сан Лазаро, недалеко от Ла Рошель, потратив совсем мало денег, и сразу же отправились в море. Тогда ещё у них небыло мотора и даже Анис. Первая остановка была Ньюфаундленд. Они нашли там работу и остановились на год. Пробное плавание показало, что мотор всё-таки требуется и катамарану не плохо бы иметь дополнительный метр длинны. Они вернулись во Францию, сделали все необходимые модификации, тем временем родилась Анис. Когда они снова вышли в море, ей было всего несколько месяцев, а Тому семь лет.
Как и многие дети его возраста, Том начал учиться по переписке. По почте приходят конверты с уроками и финальными тестами, которые он регулярно выполняет, каждый день, под контролем мамы. Потом тесты отсылают в школу во Францию. Если все тесты выдержаны, приходит новый конверт с новыми программами. Если нет, приходится переделывать прежние. В конце каждого цикла обучения он должен сдать экзамен при французской школе или консульстве, закладывая, таким образом, фундамент своего образования. Так же как он учаться множество английских, американских и новозеландских детей, которые следуют за родителями по свету.
Как и многие французы, это семейство путешествует между бывшими колониями и заморскими территориями Франции. Так им легче найти хорошооплачиваемую работу. Но работа у Фабрицио, особенная. Он работает с деревом, реставрирует исторические лодки. На Ньюфаундленде он помог местному сообществу реставрировать традиционную рыбацкую лодку, не использовавшуюся много лет. То же самое он сделал на островеПасхи, и уже благодаря своим рекомендациям был приглашён на Маркизы, чтобы по чертежам, сохранившимся в музее, реконструировать древнее каноэ открытого моря. Одно из тех, что древние полинезийцы использовали для колонизации Тихого океана.
Это безмятежная семья. Анис рада остановкам в новых местах, где можно найти новых друзей для игр или встретить тех, кто как она путешествуют на лодках, с кем уже встречались в других местах. Тому уже пятнадцать лет, он начинает вступать в критический возраст. Возможно, для него настал момент вернуться во Францию и влиться в общество, которое является частью его культуры. Потом, в будущем, если он захочет оставить её, это должен быть его выбор.
Пока они живут все вместе. Спокойное существование, беззаботные дети, заботливые родители.
По крайней мере такое впечатление о них было у нас, пока мы видели их на суше. Однако, когда настал момент отдать швартовы, заботливый отец превратился в капитана Блая, грубого и взыскательного. Том, отпустивший швартов раньше чем велено, получил внушительную нахлобучку, Сильвии было грубо приказано встать на руль а Анис, прощавшаяся с друзьями, была втянута на борт.
Длительность их союза, скорее всего, будет обратно пропорциональна длительности плавания.
Том и Джулия
Том и Джулия относятся к тому типу американцев, которые постоянно чувствуют необходимость объяснять всем, как себя вести.
Когда они прибывают в новое место, то начинают пытаться вести себя так же, как местные жители, одеваются в те же одежды, готовят те же блюда, ходят в церковь по воскресеньям, останавливаются у хижин, поболтать с женщинами и приласкать детей. И всё бы хорошо, но вскоре они начинают советовать, как изменить традиционные рецепты, чтобы было больше витаминов и меньше жиров, петь соло в церковном хоре, объяснять матерям что лучше детей воспитывать так, а не так.
Мы познакомились с ними на верфи на Фиджи. Они были под навесом, где рабочие собираются вечером, в конце работы, выпить, то, что они называют грог, традиционный напиток, получаемый из корней кавы.
Джулия и Том присоединились к рабочим, как часто поступали и мы, но они были одеты в парео и цветочные гирлянды. Он с гитарой, она с укулеле. Они пели традиционные песни фиджи, читая слова по тетрадке.
Получалось как то нереально. Казалось, что это люди в масках, два постаревших хиппи, играющих не подходящие им роли, кроме того они коверкали песню. В языке Фиджи гласные звуки произносятся точно так же как и итальянском: а произносится как а, е как е, о как о. Они же пели, произнося по американски, переделывая а в эй, о в оу и так далее.
Фиджийцы, однако, принимали их хорошо, они всегда вежливы и доброжелательны, и даже не сильно смутились, когда эта пожилая женщина достала торт к грогу, хотя для них это время исключительно для питья, и ради этого ужин откладывается до поздней ночи.
Узнав лучше Тома и Джулию, мы поняли, что именно в попытках ассимилироваться в встречаемыми людьми состоит смысл их путешествия.
Они вышли из Калифорнии но никогда не уходили дальше Фиджи и уже более пятнадцати лет они плавают в этой части Тихого океана. Они перемещались между Кирибати, Тувалу и Фиджи, останавливались по долгу на островах и в каждом месте, месяц за месяцем, сезон за сезоном, пытались интегрироваться в местное общество. По крайней мере узнать его и понять до глубины.
Не знаю, до какой степени им это удалось, но их присутстствие под навесом, заставляет подумать, что их американизм слишком трудно преодолеть. Однако, они рассказали нам случай, происшедший с ними на Кирибати, который заставляет задуматься.
Кирибати, это государство состоящее из островов и атоллов, примерно на экваторе, равномерно разбросанных вокруг 180 меридиана. Государство без больших ресурсов, среднеразвитое, но кроме столицы там нигде нет не электричества не школ, не больниц, не магазинов.
«Ванесса», их двенадцатиметровая стеклопластиковая лодка, на которой они вышли из Калифорнии, уже несколько месяцев стояла на якоре у одного из малых островов. На борту Том, Джулия и дочеридрузьям на берегу, но в то же время не хочет подвергать риску дочерей. Судьба решает за него: старшая Энни, заболевает.
— В течении 48 часов она стала жёлтой, высокая температура и не имела сил даже пошевелиться. Я хотел было сразу отправиться к ближайшеё больнице, но понял, что это так далеко, что дочку я вряд ли довёзу живой!
Том и Джулия пробуют единственный имеющийся у них выход:
— Других больных собрали в большой хижине в деревне, где старики лечили их традиционными методами. Мы были в отчаянии, не знали что делать и принесли туда нашу дочь.
Техника лечения, как говорит Том, состояла в том, чтобы утомить болезнь. Девочке делали массаж непрерывно день и ночь, вокруг создавался пар, который заставлял её потеть. В то же время готовились настои из ягод и трав, и она должна была пить их по одной ложке каждый час.
— В какой то момент мы были уверены, что она умирает. У неё закатились глаза и ложку настоя приходилось заливать ей прямо в горло, рискуя, что она захлебнётся.
— В начале второй ночи, одна из женщин, которые по очереди массировали Энни, сказала Тому: — Вот увидишь, когда она примет лекарство в полночь, ей станет лучше.
Он, конечно, не верил, но ухватился за эту надежду.
— Я ждал полуночи и время казалось нескончаемым, но когда подошло время приёма лекарства, я понял, что положение вещей изменилось. Энни открыла рот, сделала гримасу от неприятного вкуса смеси и проглотила её.
С этого момента Энни начала выздоравливать и через несколько дней уже была на лодке, а ещё через десять дней они выбрали якорь и отправились на Сува, где местные медики подтвердили, что девочка переболела гепатитом, но теперь абсолютно здорова.
Этот случай сильно привязал Тома и Джулию к Кирибати и даже теперь, тринадцать лет спустя, они каждый год проводят здесь много времени среди друзей, а Джулия только что издала книгу, в которой рассказывает о них.