Глава 1

По три сумки в каждой руке… И это я еще фруктов к мастеру Тону не забежала прикупить.

На выходе из очередного магазинчика попыталась открыть дверь плечом, но тут ее потянули с обратной стороны, и я едва не выпала наружу картошкой вперед.

— Осторожнее, женщина, — поморщившись, посоветовал хорошо одетый мужчина минимум в два раза старше меня. Зеленые глаза буквально мерцали от переполняющей его силы.

“Менталист”, — догадалась я.

— Такими мешками и прибить недолго, — продолжал высказывать недовольство маг.

— Простите, — неловко улыбнувшись, показала руки, занятые кучей пакетов, — хотела купить всего понемногу, и вот…

— Вижу. Вы дадите мне пройти?

Я отступила в сторону, чувствуя себя униженной. С тоской взглянув на серую высотку примерно в двух милях от меня, вздохнула и двинулась вперед, жалея о том, что не заказала электромобиль для подобной “прогулки”.

— Эй, такси надо? — раздалось из-за спины с акцентом. — Может, подвести тебя?

Я обернулась. За мной медленно ехала желтая машина с характерным рисунком в виде трех пирамид. Тонированные стекла чуть опустились, и за одним из них — с водительской стороны — показался смуглый лоб с пышной черной шевелюрой. Затем появились и темные очки, прикрывающие глаза водителя от яркого северного солнца.

— Не нужно, сама как-нибудь, — буркнула, чуть сместив пакеты на ладони. Осталось-то дойти всего ничего. Теперь и без такси обойдусь.

— Как хочешь, — отозвался незнакомец и рванул прочь, брызнув на меня грязью из-под задних колес.

Джинсы и теплый плащ тут же покрылись серыми разводами, с пакетов потекла вода из лужи.

— Чтоб тебе, козел, хорошо жилось! — выпалила в сердцах, топая ногой и приобретая совсем уж плачевный вид.

На меня тут же оглянулись несколько человек, качая головой и осуждающе переговариваясь между собой, и я представила, как стыдно стало бы мужу в этот момент, окажись он рядом.

До дома доползла злая как собака, по пути облаяв соседа за то, что перекрыл своим шикарным электромобилем дорожку к подъезду. Он быстро отъехал в сторону, пообещав больше подобной оплошности не совершать, а потом следил за мной взглядом, полным сочувствия. Это неимоверно бесило. Еще лет пять назад при встрече со мной он пошло шутил и предлагал всякие непотребства, пока муж не видит, а теперь…

С трудом сгрузив сумки у двери, коснулась пальцем замка и представилась. Дверь открылась с легким шипением, пуская меня в святая святых — дом, милый дом! Ступив в любимую квартирку, я с удовольствием вдохнула полной грудью, но, встретившись взглядом со своим отражением, подавилась воздухом, закашлялась и даже слегка прослезилась. Мда, такой кикиморе только в цирке уродцев выступать. Черные волосы растрепанные, как воронье гнездо, морда лица красная, карие глаза горят огнем ненависти ко всему сущему, разве что из носа дым не валит.

Вот так попробуй-ка угадать в этой “потрясающей” женщине неопределенного возраста Кэтрин Поук — жену преуспевающего мага-техника из “Техно Индастриз” тридцати годов от роду. Хотя пока только двадцати девяти…

Уныло стащив с себя обувь и верхнюю одежду, я поплелась с сумками на кухню.

— Марта! — крикнула на ходу, минуя широкий коридор. — Где ты?

Помощница по хозяйству, рекомендованная мужу супругой его партнера, Виргинией Тотч, отзываться и не думала. Девицы попросту не оказалось дома.

— Где ее черти носят? — бубнила я, разбирая продукты и раскладывая все по местам. — Сказала же к одиннадцати быть на месте.

Справившись с задачей, отправилась в душ и, немного освежившись, снова почувствовала себя бодрее и добрее. В конце концов, сегодня у меня юбилей, и, посоветовавшись с мужем, я решила устроить нам ужин дома. На двоих. Только я и он. Весь вечер и ночь наши.

Включив энергофон на любимой станции, стала подпевать незамысловатой песенке и, надев фартук, принялась за готовку. Хотелось удивить Роджера чем-то новеньким и необычным, ведь мы так редко теперь имели возможность побыть наедине. Не то что раньше. С тех пор, как мужа снова повысили в должности, я стала забывать, как он выглядит! Именно поэтому мне не улыбалось идти на собственный юбилей в ресторан с кучей гостей, большинство из которых будут его деловыми партнерами с их женами.

— О, вы уже дома, миссис, — раздалось слева, когда я, крутя бедрами под любимые песни, нарезала овощи для маринада.

Резко обернувшись, увидела картину маслом: Марта, яркая брюнетка лет двадцати пяти, стояла передо мной, моргая своими огромными черными глазками и, опираясь на столешницу, улыбалась.

— Думала, вы задержитесь в магазинах, вот и не спешила, — честно призналась “помощница”, осматривая разложенные на столе яства.

— Милая, я велела быть в одиннадцать, — в душе поднималась волна злости. — Если бы ты была нужна мне позже, то, будь уверена, я назначила бы другое время. А теперь свободна.

Девчонка, как обычно, чуть распахнула губы и, сцепив руки в замок, начала щебетать:

— Простите меня, миссис Поук, я провинилась, да? Но ведь я не сделала ничего плохого. Просто, когда шла к вам, встретила Колина… Ну, вы помните, я говорила о нем? Он еще предлагал мне сходить с ним на виртуальное свидание в каньон. И я тогда…

— Это повторяется изо дня в день, — хмыкнула я. — То Колин, то еще кто-то. Думаю, что…

— Но с сегодняшнего дня все, честное слово! — прервала меня девушка, заглядывая в лицо. — И я нашла два новых рецепта. О-очень вкусных. Мистер Поук будет просто в восторге, уверяю вас!

— Что за рецепты? — спросила, сама поражаясь, почему из раза в раз прощаю эту святую невинность.

— С южного континента. Бабушка прислала. Один — сладость, а второй — выпечка.

Я закатила глаза и покачала головой, а Марта пискнула и захлопала в ладоши, понимая, что снова меня победила.

— Ну, так я начну делать тесто?

— Давай, — согласилась я, — посмотрим, что там за вкуснятина.

Мы готовили долго, и все это время Марта щебетала без умолку. Про Колина, про родителей, про погоду и про политику; у нее все смешалось воедино, превращаясь в невообразимую смесь фактов и выдумок. Но мне это нравилось. В первые дни, когда Марта пришла в наш дом по рекомендации, я злилась. Ужасно злилась. Я поняла, что жена партнера моего мужа просто поиздевалась надо мной, прислав мне эту болтливую южанку, чтобы посмеяться. Не в открытую, разумеется, а скрытно, исподтишка, как это принято на Северном континенте Громдуара. Мол, ты с юга, так вот тебе помощница — такая же взбалмошная и энергичная.

Муж сразу предложил уволить девицу, поняв, что за “свинью” нам подсунули. И я согласилась с ним, только вот стоило сказать Марте, что мы больше не нуждаемся в ее услугах, как она начала свой концерт одного актера. А потом предложила научить меня вязать салфетки крючком и не покупать больше их на ярмарках за бешеные деньги. Она показала мне разные узоры и даже нитки принесла такие, каких на севере днем с огнем не сыщешь.

Я не смогла ее уволить, а чертовка, поняв, как со мной обходиться, продолжала вить веревки.

Мы приготовили много вкусных закусок, три вида новых салатов, выпечку и кое-что на горячее. Все необычное и притягательное. Я разрешила Марте уйти лишь после шести вечера, строго-настрого велев вернуться завтра к девяти и помочь мне убрать последствия нашего с мужем ужина.

Меня переполняли восторг пополам с предвкушением, особенно после того, как Марта спросила, почему я не хвастаюсь ей тем потрясающим платиновым браслетом с кулонами на заказ. На мой удивленный взгляд девушка отреагировала спущенным: “Ой, так это был сюрприз, и он ещё не подарен!”. Конечно, пришлось выпытать у нее все, что она знала. Оказалось, одна из помощниц наших соседей видела Роджера в ювелирной мастерской “Тайферти”, где он забирал баснословно дорогую безделушку. Очевидица случившегося, естественно, пересказала все своим подругам во время прогулки с хозяйскими детьми. А Марта подслушала.

Пожурив девушку за то, что сует нос не в свое дело, я окончательно воспряла духом и начала наводить красоту. К восьми вечера все было готово к празднику. Я, накрашенная, со сложной укладкой и в неприлично откровенном платье, восседала за ломящимся от блюд столом. Только вот Роджера все не было.

В половину девятого я позвонила ему по визофону, однако сигнал не прошел, а автоматика сообщила, что абонент занят и не может говорить со мной в данный момент. Ситуация повторилась трижды с промежутками в десять минут. К девяти из моей прически выпали три шпильки, а помада окончательно переехала на пустой бокал из-под шампанского.

Снова придвинув к себе визофон, набрала Стэфани, едва ли не единственную подругу на всем Северном континенте Громдуара. Несколько секунд томительного ожидания были вознаграждены удивленным: “Слушаю, Кэти”.

На экране настенного монопода появилось ее озадаченное личико. Блондинка, как и большинство жительниц северного континента, она выглядела потрясающе даже в начале десятого вечера, даже ненакрашенная и даже с волосами, густо измазанными некоего жуткого вида субстанцией ядреного зелёного цвета.

— Он не пришёл, — проговорила я, откупоривая вторую бутылку безумно дорогого шампанского. — И на звонки не отвечает.

— Думаешь, что-то случилось? — с ясно различимым скепсисом в голосе уточнила Стэфани.

— Не знаю, — ответила я, опрокидывая в себя содержимое бокала и тут же кашляя. В уголках глаз защипало, а после по правой щеке прокатилась одинокая слезинка, унося за собой частичку черного карандаша, которым я так тщательно подводила глаза несколько часов назад.

— Ну, может, он попал в аварию, — пожала плечами Стэф и с хрустом откусила кусок от красного яблочка. — Или сердечный приступ. Шутка ли: мужик буквально живёт на работе…

Я хотела посмотреть на нее с укоризной, но взгляд получился жалким и измученным.

— Он ведь не мог просто забыть, — заметила, не теряя надежды.

— Этот ещё как мог! — беззаботно отозвалась Стэф. — Ты слишком избаловала его. Скажу больше: он мог забИть. Потому что ужин дома с женой — это для него давно не праздник и не повод спешить с работы.

— Но юбилей, — всплеснула руками я, указывая на стол, на котором не осталось свободного места. — Он и подарок мне ещё не вручил. Хотя заказал его в мастерской “Тайферти”.

— Серьёзно? — Стэф оживилась, отложила яблоко в сторону и, приблизив лицо к камере так, что на переднем плане оказался лишь ее длинный нос, уточнила: — И что там?

— Браслет с подвесками, — гордо заявила я.

— Класс. Погоди, это он что, похвастался подарком, но не отдал?

— Не совсем так, — я снова налила шампанского, немного расплескав часть в овощной салат. — Марта слышала, как об этом говорили девушки-помощницы наших соседей. Одна из них видела его в мастерской, забирающим заказ.

— О-о, — протянула подруга, усаживаясь назад и вновь принимаясь за яблоко. — Тогда жди, дорогуша. Если Роджер раскошелился на “Тайферти”, то не все потеряно.

— Он просто копит на покупку дома. Между прочим, для нас, — решила я всё-таки защитить мужа его же словами. — И поэтому мы пока стараемся экономить. А ты выставляешь его каким-то…

— Да, он жмот, — закивала Стэф. — И экономишь в вашей семье только ты. У Роджера крутая тачка, модная стрижка и одежда от известного бренда, в то время как ты махнула на себя рукой с тех пор, как он уговорил тебя уволиться, чтобы заниматься хозяйством. Ты стала его личной прислугой, девочкой “принеси, подай, не мешай”!

Я скривилась, слушая нотации подруги и думая о том, что, возможно, Роджер был прав, утверждая, что она просто завидует моему положению и социальному статусу. Ведь ее муж бросил пару лет назад…

— Теперь представь: он возвращается домой и каждый день видит одну и ту же унылую картину. Тебя с передником на груди. Волосы зализаны в хвост, косметики ноль, маникюр скончался смертью храбрых ещё на той неделе… Хорошо, хоть сегодня додумалась платье надеть и причесаться.

— Ну, хватит! — вспылила я. — Чтобы сохранить семью, нужно прилагать усилия. Содержать домашний очаг в уюте, сытно кормить своего мужчину и не выносить ему мозг. Вот и все…

— Ага, — усмехнулась Стэф. — И где же тогда твой ненаглядный? Похоже, твои правила перестали работать ещё пару лет назад. Пойми, Кэти, он вытирает об тебя ноги. Нельзя им прощать этого.

— Может, мне ещё и развестись? Как тебе? — с грохотом отставив пустой бокал в сторону, выпалила я.

— А может, и развестись, — ничуть не смутившись и не обидевшись, ответила подруга. — Или хотя бы свалить на время, потеряться из его поля зрения и отдохнуть морально. Ты ведь красивая умная женщина, так чего ведёшь себя как…

— Кэт, я дома!

В прихожей раздались шаги. Мелькнул экран монопода и погас. Стэф отключилась, заслышав голос моего ненаглядного. Вот уже год они не переваривают друг друга, и подруга активно пытается открыть мне глаза на действительность, которую, по ее словам, я не желаю видеть.

— Я в гостиной, — сообщила супругу и, как только он перешагнул порог комнаты, отсалютовала ему пустым бокалом.

— Решила меня не дожидаться? — хмыкнул Роджер, бегло осматривая блюда и останавливая взгляд на моей руке, сжимающей ножку бокала. — Смотрю, тебе и одной неплохо.

Я улыбнулась, чувствуя, как алкоголь пробуждает во мне тщательно спрятанную в темном уголке гадину.

— Мой муж решил пропустить этот ужин, так не пропадать же добру! — ещё немного шампанского и улыбка стала шире. — Знала бы, что ты проигнорируешь даже мой юбилей, позвала бы стриптизеров. Хотя бы посмотреть на голых мужиков, вспомнить, как там у них все устроено…

— Милая, я засыпаю с тобой в постели почти каждую ночь, исключая командировки, — бросая сюртук на кожаное кресло, раздраженно проговорил Роджер, — хочешь увидеть член — смотри сколько угодно.

Я вскинула правую бровь и, вернув лицу серьезное выражение, поднялась.

— А как насчет использования его по назначению? Вот как увижу — захочу, а он, бедняжка, даже головы поднять от усталости не может. Переработка сказывается на всех твоих органах, родной…

Роджер замер, не успев развязать галстук до конца. Так и стоял, удерживая узел правой рукой и сверля меня ненавидящим взглядом.

— Решила устроить скандал? — наконец выдал он, рывком срывая галстук с шеи и швыряя его к сюртуку. — Думаешь, я за этим приполз домой? Чтобы снова слушать упрёки и смотреть на твое вечно недовольное всем лицо?

— Понятия не имею, зачем ты приполз, — я пожала плечами и вдруг, столкнувшись взглядами со своим отражением в зеркале, поперхнулась. Очень уж непривычно было видеть себя такой… разнузданной что ли. Все показалось мне слишком. Слишком красная помада, слишком откровенный вырез на платье, слишком по-бесовски горят глаза. Сделав над собой усилие, я постаралась собраться и решила свести конфликт на нет: — Если хочешь есть, угощайся, Роджер. В любом случае мы с Мартой готовили все это для тебя. Я хотела тебя удивить. Несколько новых салатов и морепродукты, плюс выпечка, горячее, которое теперь уже холодное…

Муж приблизился к столу и, коснувшись кончиком пальца ближайшего блюда, брезгливо взглянул на собственную конечность.

— Я сыт, — громко чеканя каждое слово, ответил он. — По самое горло. И тобой. И Мартой. И твоими претензиями.

Лёгкий туман беспечности и иллюзия вседозволенности, навеянные выпитым алкоголем, улетучивались, оставляя меня на растерзание чувству вины. Внезапно стало неловко за свое поведение, за сказанные в гневе слова и вообще за произошедшее в целом. Так уж у нас повелось в последние несколько лет: стоило мне открыть рот и выказать недовольство, как супруг выворачивал ситуацию в свою пользу, выставляя меня единственной виноватой.

— Прости, — сделав несчастное лицо, я устремилась к Роджеру за примирительным поцелуем. — Не знаю, что на меня нашло. Конечно, я понимаю, как важна твоя работа, но и ты должен…

— Ну, хватит, — он скривился, не позволяя себя обнять. Вытянув руки вперед, остановил меня на расстоянии и проворчал, чуть отвернувшись в сторону: — Ты ведь знаешь, я ненавижу, когда пьешь. Снова из тебя лезет наружу все южное дерьмо.

— Роджер… — я едва не заплакала от обиды. — Ты так говоришь, словно я ежедневно напиваюсь в стельку! Сегодня у меня день рождения, и я ждала тебя, но ты не пришел вовремя. Более того, ты очень задержался и не отвечал на мои звонки…

— А чего ты хотела?! У меня важная работа! — он резко обернулся и процедил, хмурясь: — И, зная это, понимая, как я отношусь к подобным выходкам, ты все равно напилась, а теперь лезешь с извинениями. Я работаю как проклятый, пытаясь обеспечить нам достойное будущее, сижу в офисе допоздна, выслуживаясь перед начальником и бесконечно доказывая ему, что не напрасно занимаю свое место в корпорации. От тебя требуется только одно — ждать меня, обустраивая наш дом и создавая в нем уют. Неужели это так сложно?!

— Но ведь я этим и занимаюсь. Целыми днями только и думаю, как тебе угодить. Оглянись вокруг, чем плох наш дом?

— Всем! И в первую очередь твоим присутствием здесь! — Роджер хотел остановиться, промолчать, но явно не успел вовремя закрыть рот. Запустив пятерню в черные волосы, он растрепал идеальную прическу и, сцепив зубы, договорил: — Надо же было так вывести меня из себя!

— То есть раздражаю именно я?

Стало тяжелее дышать, и я оглянулась на закрытое наглухо окно. Страх как захотелось на улицу: вдохнуть прохладный воздух, затеряться в потоке безразличных людей… Но как же уйти, когда Роджер впервые за несколько лет решил быть со мной откровенным? Нет, теперь уходить было нельзя! Где-то там, на берегу речки, созданной двумя бутылками шампанского, остатки здравого смысла буквально вопили: “Молчи! Сделай вид, что все хорошо. Извинись, сгладь конфликт, дай ему остыть”. Но я так устала быть умницей, так устала строить из себя холодную сдержанную женщину на манер северянок, когда в душе кипели страсти, бурлила обида и буквально рвалась наружу злость.

— Чем я заслужила подобное отношение? — спросила, так и не дождавшись ответа на первый вопрос. — Почему все так изменилось между нами? Ты всегда много работал, но для меня время находил. А теперь у тебя дергается глаз при виде собственной жены. Как это объяснить, Роджер?! Помоги мне понять! Не молчи!

— Здесь нечего понимать, — бросил он, направляясь к выходу. — И обсуждать нечего. Протрезвей, и тогда поговорим, Кэтрин, а пока мне противно находиться в собственном доме!

— Не смей уходить! — закричала я, следуя за ним. — Отвечай мне! У тебя кто-то есть? Другая женщина?

Само собой, я не верила в существование другой, но слова сорвались с языка. Мне хотелось удержать его, разозлить еще больше, заставить оправдываться из-за вечной занятости на работе, а потом заняться страстным сексом, коего не было между нами уже слишком давно.

— Да! — выкрикнул мне в лицо Роджер, удерживая в руках второй ещё не обутый ботинок. — У меня есть другая! Довольна?

О, в тот миг меня можно было назвать какой угодно: шокированной, оглушенной, обалдевшей, но никак не довольной. Я словно с разбегу в стену врезалась. Что он вообще сказал? О чем речь? Какая другая??

— И она сейчас плачет, потому что я предпочитаю ей тебя. Потому что иду домой, к жене, которая не ценит моего присутствия. Та, другая, ждёт меня в любое время суток, боготворит меня и умоляет остаться. Но долг супружества не даёт мне покоя, и, переспав с женщиной, устраивающей меня своей покорностью и терпением, я все равно одеваюсь и ухожу. Сюда! И что получаю взамен?! Стою и слушаю твои истерики, наслаждаюсь бредом невменяемой южанки!

— То есть у тебя есть женщина? Ещё одна. Другая. Кроме меня… — я хмурилась и очень старалась сосредоточиться, но мысли все время расползались в стороны, словно тараканы. — Выходит, ты изменяешь мне не с работой, а с ней? Спишь с другой, пока я сутки напролет создаю грёбаный уют в нашей квартире…

— В моей квартире, — педантично поправил меня Роджер. — Эта жилплощадь записана на маму.

— Ах ты тварь, — прошипела я, теряя остатки внешней холодности и безмятежности так тщательно выращиваемых во мне супругом. — Да я тебя придушу вот этими руками! Да я тебя…

— Сумасшедшая! — схватив мои руки и скрутив их за спиной, прогремел Роджер. — Так и знал, что по-доброму с тобой всё закончить не получится! Иди в кровать и проспись! А утром подумай над своим поведением и позвони мне. Тогда и поговорим. Кстати, твой подарок у входа.

— Катись ко всем чертям! — завопила я, пытаясь извернуться, чтобы освободить руки и расцарапать наглую безэмоциональную рожу своего пока ещё живого супруга.

— Я-то покачусь, — больно дернув меня за запястья, Роджер заставил посмотреть на него и процедил сквозь зубы: — А ты подумай, далеко ли уйдешь без меня и моей поддержки? Посмотрим, что в тебе сильнее: эмоциональный беспредел или все же рассудок? До завтра, Кэтрин.

Он оттолкнул меня, позволив отбежать по инерции несколько шагов назад, а после удариться спиной об стену. Пока я приходила в себя от неожиданности, боли и обиды, закрылась с шипением дверь, оставляя меня одну в квартире, оказавшейся даже не нашей.

Я простояла так недолго. Опомнившись, сползла по стене на пол и разревелась. Давно так не рыдала. Чтобы прям от души, чтобы самой себя жалко было. И слезы из глаз катились такие, что можно было минут за десять кувшин смело собрать. Я оплакивала свою личную жизнь, почившую сегодня таким неблагородным способом. Любовь к супругу буквально вышибло из меня во время удара об стену. Вот даже измены, наверное, спустила бы, и слова гнусные тоже… А рукоприкладство — нет. Слишком это было гадко: бить ту, что с тебя пылинки сдувала столько лет.

Последующее обезвоживание организма я лечила удивительно вкусным ликером, закусывая ложками черной икры из личных запасов благоверного, громко хихикая и представляя его лицо, когда он увидит пустые пакеты. Роджер эти деликатесы припас для поздравления высокого начальства из головного офиса с днем рождения. Подхалимаж подобного рода всегда был в его стиле, поэтому он заказывал вкусняшки заранее, чтобы быть во всеоружии к назначенной дате. А праздник у его босса через пару дней, и достать икорку будет ой как сложно.

 

Глава 2

В ту ночь я уснула легко и незаметно. Помню, пересела на диван, прижимая к груди пульт, заказала любимую мелодраму про девушку за тридцать с несчастной любовью… Даже начало, кажется, смотрела, но затем провалилась в темноту. Такой сон и сном-то назвать язык не поворачивается — так, бессмыслица какая-то. Он не принес мне ни отдыха, ни облегчения, только удивление тому, что наступило утро. А потом пришли воспоминания и понимание произошедшего. Однако не совсем еще протрезвевший мозг вместо того, чтобы испугаться последствий разборок с мужем, подкинул сожаление о том, что все блюда остались на столе и, скорее всего, испортились.

Дождавшись Марту, поручила ей убрать все с глаз долой и поползла в душ, где долго стояла под струями прохладной воды, опираясь на стену и вяло размышляя над превратностями бытия, а именно: что делать дальше? В итоге додумалась только до того, что дальше должен быть очень крепкий кофе с бутербродом в три этажа. Долой диету, когда на душе зима.

Лишь доедая сделанный завтрак, я вдруг осознала, что Марта не задает неприличных вопросов, не щебечет о Кевине/Мартине/Морисе и иже с ними и вообще странно молчалива и покладиста.

Девушка мельтешила вокруг, убирала остатки праздничного ужина и грустно вздыхала, поглядывая в окно.

— Ну что там у тебя? — устало спросила я, чувствуя, что любопытство разъедает изнутри. — Рассталась с кем-то?

— Что вы, миссис Поук, — с готовностью и явным облегчением отозвалась Марта. — Кто мог меня бросить, если я ни с кем не общалась… близко? Нет-нет, это так… Но, если вам и правда хочется знать, несмотря на ваше несчастье…

— Какое еще несчастье? — удивилась я, прерывая помощницу на самом интересном месте. — О чем ты?

— Ну как же? Мистер Поук сегодня от Мариэт Рэйчер выезжал на работу. Мне с самого утра сестра помощницы ее подруги звонила, мы недавно познакомились. Поражалась, как он осмелился вынести отношения с любовницей на всеобщее обозрение. И ведь вы такая красивая, одомашненная…

— Одо… что? — я закашлялась.

— Ой, это я забылась! — Марта покраснела. — Не то сказать хотела. Домашняя вы. Дома просто любите сидеть. Ждете хозяина…

— Мужа, — поправила девушку я, чувствуя, как внутри снова начинается ураган.

— Да-да, мужа, конечно, — согласно закивала Марта. — Бывшего.

— Мы пока не развелись, — заметила я, допивая последний глоток кофе.

— Пока нет, — пожала плечами Марта. — Это точно. Но, видно, вам недолго осталось. Потому что мистер Поук мужчина видный и, если он позволил себе показать отношения на стороне с сестрой своего начальника, то вряд ли отмотает все назад.

Я сидела на стуле чуть приоткрыв рот и пыталась переварить услышанное.

— Как это, сестра начальника? У него же другая фамилия.

— Правильно, она же три раза замужем была, шала… — вспомнив о моем присутствии, Марта кашлянула и поправилась: — Шалить она любит. Несерьезная, в общем, дамочка. Зато коренная северянка. Не как вы и мистер Поук.

— Не как мы, — повторила я, кивая, словно болванчик. Мы-то с супругом оба были выходцами с юга. Наши семьи переехали на северный континент каждая по своим причинам и предпочли остаться здесь. Мы же с Роджером познакомились в Международном университете на последних курсах обучения, и он почти год ухаживал за мной, чтобы добиться расположения. О, я была тогда абсолютно другой, впрочем, и он… Тогда ему хотелось одного — заполучить меня, сделать своей. Были красивые ухаживания, ночи у визофона, разговор с моим отцом и обещание сделать его дочь самой счастливой на всем северном континенте… Только в последние годы Роджер все позабыл, а старые приоритеты сменились новыми: карьера и материальное благополучие стали для него самым важным фактором, все остальное — лишь приложение.

— Значит, точно подаст на развод, — шепнула я, позабыв о существовании Марты рядом.

— И оставит вас ни с чем, если вы не подсуетитесь, — напомнила о себе помощница, оказывается, подсевшая рядышком.

— Что ты имеешь в виду? — нахмурилась я.

— Ну как же? Вам нужно нанять хорошего адвоката и первой подать иск с обвинением мужа в неверности. Так поступила Келли Вудс, моя пятая хозяйка. И не прогадала.

— Адвоката? — задумчиво переспросила я. — Против Роджа?

Мне не верилось в подобный исход наших отношений. Да, я отдавала себе отчет в том, что любовь прошла, и в том, что мы перестали быть близки, причем давно. Но чтобы разойтись вот так, врагами?! Чтобы он бросил меня с голым задом, при этом прославив на весь город… Нет, быть не может.

— Адам занялся бы вашим делом, — продолжала тем временем говорить Марта. — Понятно, что у вас своих денег нет, и вы такого не ожидали, как и большинство разведенок…

— Что за Адам? Какие разведенки?! — я схватилась за виски, крепко сдавливая их пальцами. — Что ты говоришь?

— Говорю: он возьмется за ваше дело, но заберет процент с отбитой доли. Тот еще козел, этот Адам, но зато биться будет до последнего, потому что жадный, как…

— Марта, — я поднялась и выставила перед ней раскрытую ладонь. — Остановись. Я не думаю, что все настолько плохо. Да, мы повздорили вчера с Роджером…

— Он подарил вам набор сковородок, кстати, — перебила меня помощница.

Я даже забыла, о чем хотела сказать. Нахмурившись, стояла и моргала, пытаясь вернуть нить разговора.

— Какие сковородки?

— Хорошие. Материал прочный, нержавейка, — отозвалась девушка. — У входа стоят. Вы их не распаковали вчера, а я сегодня спотыкаясь об коробку ходила. Дай, думаю, гляну, что это. А там открытка вам. С днем рождения, мол, это тебе. Тридцать предметов на тридцать лет. Там и сито есть, и крышки, и формочки для оладий…

— Где? — хрипловато спросила я.

— Так вон, там же и стоят. Я посмотрела и назад все поставила. Все как было, я аккуратно…

Больше не слушая помощницу, отправилась к коробке у входа в гостиную. О да, Марта не обманула, все было на месте. И сковородки, и формочки, и еще какие-то прибамбасы… А сверху открытка, где рукой Роджа было подписано: «С днем рождения, Кэтрин. Готовь в свое удовольствие. Тридцать предметов на тридцать лет. Роджер.»

— Вот мудак, — выпалила я, отпихивая коробку ногой.

— Да уж, это вам не браслет из «Тайферти», — щедро сыпанула солью Марта.

Я резко обернулась и гневно набросилась на девушку:

— Какое тебе дело до моих проблем? Чего ты вообще суешь всюду свой длинный нос?! Только и делаешь, что собираешь сплетни отовсюду и тащишь их на мою кухню, будто мне это интересно!

— Но ведь вам интересно, — опустив голову, тихо ответила Марта, — и я хотела помочь.

— С чего это вдруг? Думаешь, я поверю в твою бескорыстность? Просто хочешь узнать очередную порцию новостей погорячее из первых уст и передать их девицам, подобным тебе! Убирайся!

Я топнула ногой, но этого показалось мало и, не задумываясь, пнула недалеко отъехавшую до этого коробку. Подарочек — чтоб его переплавили на зубы моему благоверному — не шевельнулся, зато у меня аж искры из глаз посыпались.

— Ненавижу! — вопила я, прыгая на одной ноге. — Чтоб он подавился льдом из этих формочек! Урод, скотина, сволочь! Чтоб у него хотелка отвалила-а-ась!

Марта очень спокойно обошла меня и, подхватив сковородки со всеми прибамбасами, оттащила их к входной двери.

— Заберу это от греха подальше, — выдала моя наглая помощница.

— А не много ли ты на себя берешь? — вымученно опустившись на пуфик и привалившись к стене, я массировала отбитые пальцы. — Я вообще-то тебя выгнала.

— Знаю. Восьмой раз за этот месяц, — напомнила Марта, аккуратно запихивая в коробку чуть вылезшую наружу силиконовую крышку. — Привыкла уж к вашему характеру.

Я усмехнулась.

— Если даже наемная домработница меня всерьез не воспринимает, то что уж говорить о муже? Он меня в порошок сотрет, а я ему еще спасибо буду при этом говорить.

— Нет, миссис, вы не такая, — Марта обула ботинки и подхватила коробку: — вы сильная, умная, красивая и интересная. А еще, судя по вирт-грамотам, неплохой маг. Только вам бы вспомнить, какая вы есть, да время не терять. Я тут положу адрес офиса, где принимает клиентов Адам, он уже спрашивал про вас и ждет. Но, если не пойдете, все равно найдите адвоката. Хотя господин Боннер в таких делах профи. К нему очередь из желающих…

— Угу, и поэтому он возьмется за меня, хотя знает, что муж вот-вот оставит меня ни с чем.

— О, за вас он возьмется! Потому что у него какие-то личные счеты с мистером Поуком. И, сами понимаете, вам это только на руку. Всего хорошего, миссис. Мне оплачивать эту неделю не нужно, возьму сковородки.

Тихо шурша, закрылась дверь, оставляя меня совсем одну почти на том же месте, что и накануне вечером. Только тогда меня толкнул супруг, а теперь оглушила новостями домработница. И я вдруг поймала себя на мысли, что квартирка, в которой я всегда чувствовала себя надежно и уютно, словно бы меня предала. Дважды за одни сутки. Здесь больше не было хорошо, как раньше. А я и не заметила, когда стены, всегда служившие мне крепостью, превратились в тончайший картон…

Всхлипнув, я грустно осмотрелась и поплелась к визофону. Единственным, чего мне сейчас хотелось, были слова поддержки от самых родных людей. Назвав заученный наизусть номер, я обняла подушку с дивана и уставилась на экран монопода.

— Кто там, Зои? — раздалось раньше, чем появилось изображение мамы и отца.

— Кэти, — ответила родительница. — Иди сюда, Том. Я ее не вижу почему-то.

— Просто убери затворки с камеры, — посоветовал папа, и тут же темнота в моноподе рассеялась.

Они все еще были хороши собой. Мама — женственная, изящная, с неизменной улыбкой на лице и папа — крупный мужчина, с высоким лбом, проницательными карими глазами и сильно выступающим вперед подбородком… Всю жизнь они прожили вместе, душа в душу, родив двоих детей: меня и сестру Ханну. Сейчас младшенькая заканчивала университет по той же специальности, что и мой муж когда-то. И помог поступить ей именно Роджер.

— Приве-е-ет, — радостно пропела мама. — Как ты, солнышко?

— Более-менее, — ответила я, стараясь не сильно хмуриться и сдержать разом подкатившие на глаза слезы. — Немного растеряна только…

— Растеряна? — в голосе мамы послышалась тревога. — Что случилось?

Я замешкалась, отвела глаза, обдумывая, как лучше рассказать родителям о случившемся, заранее представляя, как будет гневаться папа, как расстроится мама… Но мне и хотелось этого. Хотелось их огня и жалости. Мне просто необходимы были сочувствие и поддержка.

— Роджер, — буркнула я и умолкла, пытаясь проглотить выросший в горле ком. — Он гуляет. На стороне…

Родители молчали. Загадочно переглянувшись между собой, они снова уставились в камеру, будто и не слышали, что я им сказала.

— Муж изменяет мне, — уже тверже повторила я, громко вздыхая и крепче прижимая к себе несчастную подушку.

— А раньше ты не догадывалась об этом? — вдруг уточнил папа.

— Тихо, Том! — мама стукнула его по плечу, призывая к тишине. — Кэти, милая… ты нас прости, но… неужели ты и правда не подозревала ничего подобного раньше?

Я молчала. И не потому, что мне нечего было ответить: можно было долго рассказывать о слепом доверии и любви, каяться и реветь, только вот больше меня волновала реакция родителей. Не таких эмоций я ждала от них.

— Вы что, знали? — спросила тихо, больше всего надеясь на то, что вот сейчас папа закипит и начнет кричать:”Что ты такое говоришь?! Да я бы его порвал на лоскутки!”. Но родители снова переглянулись, мама многозначительно приподняла брови и указала взглядом на дверь. Папа поднялся и без слов вышел, оставляя нас наедине.

— Доченька, — начала мама, а у меня комната закружилась перед глазами.

— Вы знали, — совершенно точно поняла я.

— Ну милая, он ведь мужчина солидный, видный…

И тут я отключилась. Просто приказала визофону прервать разговор. Стало холодно и одиноко. Не так, как раньше. Раньше можно было накинуть теплую безрукавку или платок из шерсти тона, а лучше всего наполнить ванну горячей водой с дорогой артезианской солью и согреться. Объятия мужа можно заменить разными вещами, а вот родительским объятиям альтернативу еще не придумали. Я замерзала изнутри, теряя связь с разумом и чувствуя, как зверею.

Они знали. Приняли как данность факт его измен. И молчали.

Не помню, сколько носилась по комнате, словно раненое животное: иногда ревела, иногда подвывала, а порой останавливалась, замирала и смотрела в одну точку, забывая обо всем на свете и повторяя про себя, что вот-вот проснусь, и все будет по-прежнему. Как ни странно, вывел меня из этого ужаса будильник. Разбудил, так сказать, в прямом и переносном смысле слова.

Голос Роджера громко и четко оповестил: “Три часа дня. Через час встреча с мистером Коулом”.

И я замерла, испуганно прислушиваясь. А после, поняв, что это всего лишь запись, поставленная на автоматику, расхохоталась зло, истерически. Вот до чего меня довел мой брак. Я трясусь даже от голоса собственного мужа. Тогда же пришло осознание: пока думаю, что все как-нибудь решиться само собой, пока доказываю себе, что мой муж не чудовище и не бросит меня на улице ни с чем, подсознание уже смирилось с реальностью… Он бросит. Он пустит меня по миру, отобрав все до копейки. Он уже ушел, и город жужжит об этом, как небольшой улей, смакуя подробности его измен.

На негнущихся ногах я подошла к входной двери и нашла взглядом небольшую карточку черного цвета, на которой было выведено простым белым шрифтом “Адам Боннер. Адвокат”. Сзади был напечатан адрес его офиса.

Что ж, посмотрим, кого Марта мне посоветовала…

 

Глава 3

— Приехали, миссис, — сообщил таксист, оборачиваясь. — Ваша улица.

Я посмотрела в окно и удивленно вскинула брови. Разве в таком районе может работать приличный адвокат? Огромная высотка, тянущаяся ввысь бесконечным количеством зеркальных окон, закрывала собой, казалось, само солнце. По бокам от нее, насколько хватало глаз, красовался железный, местами прогнутый внутрь, забор. И ни души вокруг.

— Выходим, миссис? Или отвезти вас назад, в центр? — усмехнулся водитель, также рассматривая окружающий пейзаж.

— Вы уверены в правильности адреса? — нахмурившись, я притянула к себе сумочку и сурово уставилась на таксиста.

— Абсолютно. Здесь раньше долина нищих была. Ну, помните, по визофону показывали лет семь назад, завод по переработке пластмассы взорвался? Горел еще несколько недель, никак не могли потушить пламя. А вокруг жители задыхались, митинговали, движения всякие против действующей власти организовывали.

— Да, припоминаю.

— Так вот, это то место. Жителей расселили кого куда, территорию оградили и полностью отдали под новые заводы. А здесь сити-холл построили с множеством фирм.

— Но кто будет в таком месте людей принимать?

— Вам виднее, к кому вы приехали, миссис. Так что — выходим или уезжаем?

Я уже хотела было приказать ехать обратно, но тут вспомнила, что квартира в общем-то и не моя. А значит, выбора особо нет. Придется идти.

— Вы могли бы подождать меня здесь? — открывая дверь, попросила водителя.

— Боюсь, что нет, — категорично заявил он. — Вам на ресепшене машину вызовут, как только понадобится. Нам часто отсюда заказы приходят, не волнуйтесь. Хотя с виду местечко то еще, соглашусь.

Я чиркнула кредитной картой по счетчику, громко вздохнула и, сцепив зубы, вышла из такси. Терять теперь мне было нечего, а побороться за комфортную жизнь, к которой привыкла, очень хотелось.

Стоило подняться по широченным ступенькам и приблизиться к огромной зеркальной двери, как та отъехала в сторону, пропуская меня в удивительно светлый зал, вымощенный белой плиткой. Высокий потолок был украшен витиеватой лепниной и подперт снизу многочисленными колоннами. В противоположном от входа конце расположилась громоздкая столешница, за которой восседала женщина неопределенного возраста. Ей смело можно было дать от двадцати до сорока пяти лет — слишком много профессиональной косметики на лице, консервативная прическа и классический белый костюм-тройка делали ее безликой и какой-то неопределенной. Чуть отведя взгляд в сторону, я тут же забыла, как она выглядела, и решила, что на это и рассчитывали те, кто здесь посадили даму.

— Добрый день, — безэмоционально поприветствовала меня девушка. — Чем могу вам помочь?

— Добрый. Я приехала к Адаму Боннеру, он…

— Ваше имя?

Чуть поморщившись от того, что меня так неуважительно прервали, все же продолжила разговор в спокойном тоне:

— Миссис Поук. Но мне не назначено, потому что…

— Шестнадцатый этаж. Вас ожидают в офисе три дробь восемь ноль шесть, — девушка натянула на лицо учтивую улыбку и протянула руку в сторону, указывая направление.

В следующий миг сбоку от стойки ресепшена часть стены бесшумно разъехалась в стороны, открывая кабину зеркального лифта. Я едва сдержала удивленное “Оу”, постаравшись максимально сохранить внешнее равнодушие. Хотя до работницы офис-холла мне было слишком далеко.

— Назовите конечный пункт, — попросил меня мужской роботизированный голос, стоило войти в кабинку.

— Три дробь восемь ноль шесть, — по инерции отозвалась я. — Офис Адама Боннера.

— Спасибо. Ожидайте.

Дверь бесшумно закрылась, и время замерло. Я стояла посреди небольшой комнатки, окруженная собственным отражением со всех сторон и, казалось, никуда не двигалась. Возможно, в это время девушка с ресепшена согласовывала мой визит к адвокату, но тогда для чего было загонять меня в замкнутое пространство? Уже решив грозно изъявить желание выйти, я открыла рот и… двери снова открылись.

На этот раз перед моим взором было большое квадратное помещение, заставленное минимальным количеством мебели: слева были лишь окна с пола до потолка, в центре разместился стеклянный стол на двенадцать персон, небольшой письменный стол укрылся в дальнем конце комнаты, вокруг него громоздилась куча всевозможной техники. Напротив стены справа стоял полукруглый кожаный диван, а на стене висел шикарных размеров монопод, в данный момент транслирующий сразу восемь новостных каналов северного континента.

Пока я разглядывала обстановку, слегка позабыла о цели собственного визита, а зря. Цель меня помнила и встречала.

Он подкрался сбоку. Стоило выйти из кабины лифта и посмотреть влево… как захотелось назад. Я даже попыталась шагнуть, но не смогла — наткнулась на стену.

— Миссис Поук, — не спрашивал, а констатировал факт моего присутствия в его владениях некромант. Он стоял на расстоянии вытянутой руки, рассматривал меня абсолютно черными бездонными глазами, чуть склонив лохматую блондинистую голову. От его скул по шее и дальше куда-то под рубашку тянулись вязи замысловатой татуировки, открытая часть рук также местами подверглась художествам — на пальцах красовались выбитые неизвестным мастером кольца, от запястий вверх уходили витиеватые цветные линии с редкими шипами…

— Вы — Адам Боннер? — прохрипела я, вяло надеясь на ответ в стиле: “Нет, я местная гопота, и попал сюда случайно, а ваш адвокат вот-вот подойдет и вышвырнет меня за шиворот”. Хотя, судя по возрасту, на подростка из банды данный индивид не тянул лет уже эдак двадцать, а может, и больше.

— Он самый. Проходите, присаживайтесь.

Я обиженно поджала губы: неужели Марта оказалась такой злопамятной, что специально отправила меня в логово вот этого субъекта? Никогда не видела таких адвокатов. А вот в охране у начальника Роджера подобные типажи имелись и пользовались большим уважением. Сильные маги, грозные, раздражительные и очень нетерпимые люди, они редко находили общий язык с остальными, предпочитая уединенный образ жизни. И вот вам раз, стоит передо мной эдакое чудо, смотрит, не моргая, и предлагает присесть.

— Я, вы знаете, наверное, в следующий раз… — заговорила, косясь на стену в поисках кнопки вызова лифта.

— Нет, — Адам качнул головой и, подхватив меня под локоть, повел к дивану. — В следующий раз я точно буду занят, а вы начнете ныть и уговаривать, отрывая меня от дел. Так не пойдет. Чай? Кофе? Воды?

— Не помешало бы, — приземляясь на скрипучую черную кожу, закивала я. — Воды. И побольше. Что-то…

— Что-то шампанское, выпитое накануне, дает о себе знать? — со знанием дела уточнил маг, чуть шевеля крыльями носа и нажимая на панель, торчащую из стены. Достав из выехавшего навстречу холодильника бутылку негазированной воды, он взглянул на настенные часы и заявил: — У меня ровно полчаса на вас, миссис Поук. Я ждал вас раньше.

— Ждали?

— Разве Марта не передала вам этого?

— Передала, но… Я вас совсем не знаю, и… в общем-то сомневалась, стоит ли ехать.

— А разве у вас был выбор? — Адам подошел и передал в мои непослушные руки воду. — Потянули бы еще немного — остались бы без помощи. Но раз уж теперь вы здесь, то, думаю, можем сразу перейти к делу. Вы не против?

Я покачала головой, после чего открутила крышку и жадно отпила из бутылки, при этом не сводя взгляда с мужчины, расхаживающего по помещению, заложив руки за спину.

— Марта была помощницей по хозяйству у моей сестры, — остановившись, совершенно невпопад выдал адвокат. — Недолго. Но мне девица показалась полезной. Она обладает талантом узнавать массу нужной информации. Вроде мелочи, а сложи их вместе, и получится весьма интересно. Так и с вами.

— Со мной? — насторожилась я.

— Да, — он обернулся. Глаза смотрели строго, крылья носа чуть подрагивали. — Я много плохого слышал от нее про мистера Поука. И много хорошего о вас.

— И решили помочь только на основании мнения Марты обо мне? — я заломила бровь и усмехнулась: — Быть может, я выгляжу наивной дурой, но, уверяю, в подобное не поверю.

— Помочь я решил не поэтому, — отмахнулся от меня Адам Боннер, чуть раздраженно поведя рукой и, помрачнев, добавил: — К тому же помощь будет отнюдь не бескорыстной. Я не работаю за “спасибо”.

— В таком случае могу вам предложить только откуп натурой, — выдала я с абсолютно серьезным лицом. На самом деле, про себя я уже приняла решение отказаться от услуг этого странного человека. Найду кого-то еще. Да, в конце-концов, просто поговорю с Роджем. Ну не чужие же мы друг другу? Он поймет, если вести диалог цивилизованно…

— Предлагать натуру в том состоянии, в котором пребываете вы — не этично, — внезапно ответил адвокат. При чем абсолютно спокойно: ни капли удивления или насмешки.

Я оскорбилась.

— А что не так?

— Даже не знаю, с чего начать, — притворно задумался Адам. — Может быть, с вашей ауры, по которой видно, как посекундно меняется ваше настроение: от лютой злости до меланхолии? Или присмотреться к цвету кожи, к мешкам под глазами, к нервно сцепленным пальцам рук? Покойники выглядят здоровее и жизнерадостнее.

— Ну знаете! Не все ли равно, сцеплены ли мои руки во время секса? И мешки под глазами в темноте не видно…

— А кто сказал, что я предпочитаю секс в темноте?

Я покраснела.

Вот так придешь иной раз к адвокату поговорить о разводе с супругом и невзначай начнешь обсуждать, в какой позе ему больше нравится… Докатилась, Кэтрин! Пора кончать с этим фарсом. Схватив свою сумочку, я решительно поднялась.

— Простите меня, Адам, за то, что отняла ваше время и…

— Да, мы отвлеклись. Идемте к столу, я приготовил ряд документов для ознакомления. Хотел уточнить, о какой недвижимости, имеющейся в Вашей с супругом собственности, вы осведомлены.

— Нашей с Роджером? — переспросила я, забыв, что собиралась уходить.

— У вас есть еще один супруг?

— Нет, но… У нас только квартира в центре. И та, как он сказал, переоформлена на его мать. Мы копили на дом.

— На третий дом, если быть точным, — поправил меня Адам. — Один приобретен два года назад и расположен на западе северного континента. Второй совсем недавно. На южном.

— Как это? — я послушно пошла за адвокатом.

— Это дорого и неправомерно, — объяснил он. — Неправомерно, потому что первый дом в данный момент он пытается передать в собственность своему отцу. Квартиру тоже перевел на мать. Примерно месяц назад свершилась сделка. И все это без вашего ведома.

— Вы что-то путаете.

— Миссис Поук, — Адам резко обернулся, отчего я чуть не врезалась в него на ходу, — Я никогда ничего не путаю. Если делюсь информацией, то она проверена минимум трижды. Вас водят вокруг пальца, и уже давно. Вопрос в другом: хватит ли у вас силы бороться за себя самостоятельно? Или вы примете помощь странного незнакомого вам мужика в татуировках?

Я озадаченно моргнула.

— Не бескорыстную помощь, — добавил он.

— Но что я могу вам предложить взамен?

— Пятьдесят процентов от тех денег, что мы отсудим у вашего супруга.

— Вы проверили его счета?

— Да.

— И? Много там?

— Какая вам разница? Минуту назад вы вообще не знали, что у него есть деньги в том количестве, чтобы меня заинтересовать.

— Но теперь-то я знаю.

Наши взгляды схлестнулись. Спустя пару секунд Адам покачал головой и отвернулся к столу. Перебирая некие документы, он молчал, видимо ожидая от меня какой-то реакции. И я не выдержала:

— Тридцать процентов.

— Пятьдесят.

— Сорок.

— Пятьдесят.

— Эй, вы совсем не торгуетесь, — возмутилась я.

— Зато вы делаете это за нас двоих.

Я закатила глаза и согласно кивнула.

— Хорошо. Пятьдесят. Теперь скажете мне, сколько там денег?

— Нет. Но дом на южном континенте постараюсь оставить за вами.

— Какой дом? — не сразу поняла я. Вспомнив о недвижимости, спрятанной от меня, сразу воспротивилась: — Пусть забирает себе его, мне бы квартиру. Ту, где мы жили все эти годы.

— С квартирой тяжелее. Она уже передана в собственность миссис Элен Поук. Матери Роджера. Да, мы постараемся что-то доказать, но гарантий дать не могу. И потом, вы не о том думаете. Я говорю, что постараюсь отбить у вашего благоневерного дорогущий дом в отличном районе на северном пике южного континента Громдуара, который он купил без вашего ведома на совместные деньги.

— Ну, вообще-то, если откровенно, я не работаю последние лет пять.

— Знаю. Вы учились на артефактора, но, окончив университет, отказались от прохождения двух лет практики и таким образом поставили на карьере крест. Зато обрели личное счастье. И теперь рискуете вылететь из уютного гнездышка, называемого домом, пинком под голый зад.

— Из ваших уст все звучит намного хуже, чем я могла придумать в своей голове, — посетовала я, вдруг осознавая, до чего обидно все происходящее. Потому что господин некромант озвучил страшную правду, в которой я бы ни за что не хотела сама себе признаться.

— Я стараюсь максимально быстро вернуть вас с небес на землю, — честно признался адвокат. — Поймите, миссис Поук, человек, не желающий бороться, не заслуживает моего внимания и времени.

— Даже если щедро платит? — с иронией уточнила я.

— Вы пока не заплатили мне ни цента. Да и в дальнейшем расплачиваться будет лишь ваш супруг. Как вы правильно заметили, работает и зарабатывает в вашем хлипком подобии семьи только он, а с вас, собственно, и взять нечего, кроме сомнительного вида натуры.

— Послушайте, мистер Боннер, — начала не на шутку заводиться я. — Кто вам позволил считать, что можно разговаривать со мной в подобном тоне и позволять себе…

— Вы и позволили, — снова прервал меня он на полуслове. — О вас давно и со смаком вытирает ноги супруг, так почему нельзя и мне?

Я даже рот открыла от шока: так со мной вообще никто и никогда не разговаривал.

— А теперь, раз вы временно потеряли дар речи, но по-прежнему можете слушать и делать выводы, я продолжу по делу, — с абсолютно непроницаемой миной Адам отвернулся, зашелестел бумажками и, выудив одну из них, протянул мне: — Копия договора купли-продажи. На дом.

Я протянула руку на автомате. Взяла листок, практически не задумываясь пробежала взглядом, зацепилась за длинный набор цифр и присмотрелась. Цена. Мать моя женщина! Это была цена за дом на севере южного континента.

— Говорят, в тех местах климат замечательный, — непонятно с чего прокомментировала я местоположение недвижимости.

— Да, неплохой, — согласился, адвокат, протягивая мне новые бумаги. — Это фотографии дома. Он небольшой, но очень уютный, и расположен в отличном районе. Отсюда и цена. Ваш муж знает толк в том, куда вкладывать деньги. Сейчас дом сдается в аренду, но через месяц, даже чуть меньше, договор со съемщиком заканчивается, и тогда готовится новая сделка.

— Продажи? — догадалась я.

— Возьмите с полки медаль за сообразительность.

Я подняла глаза и посмотрела на некроманта в упор.

— Вы со всеми общаетесь в подобном тоне?

— Нет, обычно я более вспыльчив и раздражителен, но с вами стараюсь быть вежливо сдержанным. Ненавижу женские истерики, а вы явно на грани.

— Сейчас прямо легче стало и так приятно, — покачав головой сказала я. — Такие усилия, и все для меня одной.

— Скорее, для меня. Для моего душевного комфорта. Успокаивать я все равно не умею, поэтому давайте там как-нибудь сами настройтесь на рабочий лад.

Я несколько раз моргнула и вдруг совершенно четко поняла, что мужчина серьезен и реально старается для меня быть лапочкой. Жуть. Хотя только такой мне и сможет помочь в борьбе против мужа.

— Хорошо, я вас слушаю внимательно и готова сотрудничать.

— Собственно, я почти все сказал, что хотел, — Адам Боннер забрал из моих рук копии фотографий, где изображался очень даже милый двухэтажный домик с небольшим садом вокруг и шикарным бассейном на заднем дворе. — Эта встреча нужна была для знакомства и понимания, стоите ли вы моего времени.

— И как? Стою? — я сложила руки на груди, вспоминая его высказывания в отношении сомнительности моей натуры.

— Да, — четко и без кривляний ответил адвокат. — Я берусь за ваш бракоразводный процесс. Теперь слушайте и запоминайте. Пару дней ваш муж будет пребывать в командировке, куда его отправили час назад. Потом он приедет и наверняка заявится домой, чтобы запудрить вам мозги. Потому что я приторможу сделку с домом, расположенным западнее нашего города. Но мы на него не претендуем, наша цель — юг. Не спрашивайте, почему, решаю я, а вы соглашаетесь. Мистер Поук, узнав о задержке сделки, поймет, что ему нужно больше времени, и примчится к супруге. К вам. Ваша задача не дать ему себя обмануть, но дать поверить в то, что обманулись. Дальше скажите, что безумно устали от всего происходящего и станете уговаривать его поехать на юг, отдохнуть. Вместе. Разумеется, он не сможет: у него любовница беременна.

— Что? — мне показалось, что мир вокруг пошатнулся.

— Черт, — адвокат мотнул головой. — Забылся. Только давайте без воплей и заламывания рук.

— Но… вы не понимаете, — я отступила на пару шагов, нащупала рукой стул и села, едва не промахнувшись. — Родж не хочет детей. Он пока не готов. То есть, он бы просто не допустил…

В следующий миг где-то под бумагами на столе Адама Боннера раздался продолжительный гудок, а затем голос женщины с ресепшена объявил:

— Девушки по вызову прибыли. Три на выбор. Уже в лифте согласно расписанию.

И снова гудок.

— До свидания, — тут же проговорил адвокат, подхватывая меня под локоть, запихивая в руки мою сумочку, забытую на кресле, и буквально силой подталкивая к стене, где прятались створки лифта. — Я найду вас через три дня. Сразу после того, как муж даст вам добро на поездку. Требуйте именно северную часть южного континента, ориентиром послужит городок под названием Глемшир, чтобы можно было без проблем доехать до нужного дома. Ясно?

— Да, но… — я растерянно моргала, глядя, как мистер Боннер прикладывает палец левой руки к рисунку на панели, и стенка разъезжается в стороны.

— Никаких “но”, слушаете меня беспрекословно. И еще: никому ни слова, что мы все-таки встречались, и я за вас взялся. Это наш маленький секрет до поры до времени. До скорой встречи.

Меня запихнули в пустую кабину лифта, голосом дав команду: “Первый этаж, основной вход”. Где-то рядом послышался тихий шорох, а затем голос женщины:

— Добрый день, мистер Боннер, а вот и мы.

Лифт закрылся, и снова появилось ощущение, что он не двигается, однако вскоре я оказалась внизу. На ресепшене этого странного здания. Женщина, сидящая за стойкой, сообщила мне, не поднимая головы:

— Вас ожидает такси. Мы очень рады, что вы посетили нас, ждем вас еще. Всего хорошего.

— С-спасибо, — неуверенно ответила я, отправляясь на выход, совершенно позабыв о всяких намечающихся истериках. Вот она, шоковая терапия в действии. И имя ей Адам Боннер.

 

Глава 4

На улице действительно ожидала машина. Водитель — молчаливый парень с большими любопытными глазами — постоянно косился на меня в зеркало и чего-то ждал. Может, откровений? Или слез? Или радостного щебетания? Уж не знаю, как обычно ведут себя люди, выходящие из здания, где ведут прием такие люди, как мой нынешний адвокат.

— Вам, может, водички дать? — все-таки уточнил водитель, чем подтвердил мои предположения.

Я молча достала зеркальце из сумки и взглянула на себя. Да, бледная, да, глаза на пол-лица, и вообще выгляжу, как заторможенная идиотка. Довели! Мужики — гады.

— Нет, спасибо. Водичкой такой стресс не снять, — ответила я, убирая зеркальце назад. — Давайте-ка вы меня высадите у “Ночной пристани”.

— Так день же. — Парень чуть сбавил скорость, обернулся, осмотрел меня всю с головы до ног и вдруг кивнул решительно: — Впрочем, нужно вам в “Пристань”, значит, туда и поедем.

Он вжал педаль газа, а я уставилась в окно, наблюдая за тем, как старые бедные районы постепенно сменяются новыми, с множеством безликих высоток и гипермаркетов, привлекающих внимание обывателя множеством галогеновых табличек-зазывал.

Хорсес был относительно небольшой по сравнению со столицей город. Но его активно застраивали, расширяли и избавлялись от “мелкой шушеры”, как Роджер называл бедные кварталы. Муж устроился в “Техно-индастриз” сразу после учебы, и все вокруг удивлялись, как его взяли без протекции. Он всегда умел находить связи, пользовался ими и помогал другим, хотя последнее за мзду. И с годами из просто симпатичного умного мужчины превратился в чертовски соблазнительного и очень перспективного сотрудника глобальной компании. Как и этот город. Он пожирал слабых, чтобы расти и становиться сильнее. Безжалостный хищник, не оставляющий свидетелей на своем нелицеприятном пути к цели.

Я давно видела, что Родж изменился. Только менять что-то в своей жизни было страшно. Она устоялась, и мне было комфортно делать вид, что все хорошо. Все происходило постепенно, но даже такая разиня, как я, чувствовала перемены и могла их предотвратить гораздо раньше. Если бы не струсила.

И вот теперь мне сообщают, что муж спит с некоей Мариэт Рэйчер, перевел нашу квартиру на мать и купил за моей спиной два очень дорогих дома, при этом заставляя меня два последних года на всем экономить. Но больше всего убивала информация о беременности его любовницы. Неужели это правда? Роджер всегда говорил мне, что нам нужно повременить, что он пока не готов стать отцом, что предстоит сделать так много, а ребенок отнимет у нас все свободное и несвободное время… В конце-концов, я и сама убедила себя в том, что нам неплохо и так, одним.

— Мудак! — выпалила я, забывшись и стукнув сумочкой по креслу автомобиля. — Вот же тварь!

— Что не так? — с тревогой в голосе уточнил водитель. — Мы почти на месте, миссис, почти приехали.

Я посмотрела на него с нескрываемым удивлением. Черт, надо же было так задуматься. Бедный водитель нервно дергал плечом и почти беспрерывно смотрел в зеркало на меня, лишь изредка поглядывая на дорогу.

— Простите, если напугала, — откликнулась я. — Вспомнила вдруг кое-что…

— Кое-кого, скорее, — усмехнулся парень. — Мы уже в нужном районе. Но… вы уверены, что хотите пойти именно туда? Сейчас много людей вокруг, и кто-то непременно узнает вас.

— Пойдут слухи, — закивала я, — пересуды. А это в свою очередь может навредить репутации моей семьи… Знаю. Слышала подобное не раз и не два. Но сегодня…

Договорить я не успела: на мой портативный визофон пришло голосовое сообщение от А. Боннера с темой “Срочно. Не игнорировать!”.

— Минуточку, — проговорила я, обращаясь к водителю и включая кнопку “прослушать”.

— Забыл сказать, — вещал адвокат тоном, не терпящим возражений, — никаких провокаций и скандалов! Никаких разборок с мужем, его любовницей, продавцом в супермаркете. Хотите напиться — поезжайте к подруге и запритесь изнутри. Узнаю о нарушении моих требований — откажусь вам помогать, будете барахтаться дальше сами!

И тишина. Мы с водителем переглянулись.

— К подруге? — с пониманием дела уточнил парнишка.

Я тоскливо посмотрела на уже виднеющуюся крышу дорогого кафе-бара. Сто лет там не была. И, похоже, снова не судьба.

— Ага, поехали на Браубери-стрит. Дом один дробь сто семь.

— Как скажете, миссис, — одобрительно улыбнулся водитель.

А я тем временем уже надиктовывала номер Стэфани. Как и ожидала, подруга еще спала: она часто вставала после полудня.

— Да-а, — на экране показалось тонкое запястье, обвитое золотым браслетом-змейкой. — Кто в такую рань?

— Я, — пробурчала, хмурясь. — Еду к тебе. Примешь?

— Кэт? — на этот раз мне показали нос и шевелящиеся губы безупречной формы. — Конечно. Кофе?

— А покрепче что-нибудь есть?

— Найдем! — уверенно заявил подбородок с экрана. — Жду!

Стэф жила в элитной пятидесятиэтажке на восьмом этаже. Квартира досталась ей после развода с мужем вкупе с электромобилем и пятью сломанными ребрами. Ребра сломал неизвестный вечером после окончательного судебного заседания и развода. Она не любила вспоминать и тем более говорить о тех днях. Впрочем, как и ее муж… Как только Стэфани выписали, его нашли со сломанными руками у заднего выхода элитного ресторана. Больше покалеченных не было: пара смирилась с болезненным в прямом смысле расставанием и больше старалась не пересекаться.

Лифт в многоэтажке, где жила подруга, ехал бесшумно и зеркало на одной его стенок было тщательно протерто от отпечатков пальцев и пыли. Для сравнения: наше зеркало треснуло года четыре назад, с тех пор его обещали поменять.

Подруга встретила меня в коротеньком шелковом пеньюаре. Глядя на нее, меня вдруг начала снедать зависть: лохматая после сна, с чуть припухшими ненакрашенными глазами, она смотрелась лучше, чем я после часа у зеркала с косметичкой наперевес.

— Бесишь! — емко сказала ей я, перешагивая через порог. — Ненавижу красивых блондинок.

— О, так ты уже знаешь про своего ненаглядного и его подстилку, — Стэф зевнула, потянулась, как кошка и, покачивая бедрами, пошла в гостиную.

Я обалдело моргнула.

— Ты знала?

— Весь город знал, — отозвалась подруга уже из комнаты. — Он уже больше года особо не скрывается.

Я скинула ботинки, бросила сумку и плащ на трюмо и рванула следом.

— Значит, весь город, включая тебя, ржал за моей спиной все это время?!

Меня трясло, а в голове началась пока еще не сильная, но ощутимая боль.

— Милая, я пыталась говорить с тобой, — Стэфани грациозно упала на дорогущий кожаный диван, закинула ногу на ногу и потянулась к небольшому журнальному столику, где стояли тарелка с клубникой и бутылка чего-то темного, явно алкоголесодержащего. Взяв ягоду, она надкусила ее и прищурилась от удовольствия: — Садись, поговорим. Заодно и обмоем твое прозрение.

— Я ухожу! — прошипела, чувствуя, что готова на убийство в состоянии аффекта.

— Куда? — Стефани посмотрела прямо на меня. — Успокойся и присядь. Хватит строить из себя обиженную невинность! Не я ли год назад явилась к тебе в стельку пьяной и утверждала, что твой муж гон…

— Ты! — прервала я подругу, выставив вперед руку.

— Не ты ли выставила меня прочь и потом почти месяц не разговаривала, защищая своего ненаглядного от стервы… Или как ты тогда меня называла?

— Стервой тоже, — сокрушенно кивнула я, направляясь к дивану.

— Ты не желала быть разбуженной, спящая красавица. Любому, кто пытался открыть твои ясные очи, приставлялось дуло к виску. Паф! И за малейшее оскорбление Роджера выстрел.

— Но ты могла рассказать потом. Написать мне…

— Зачем? Чтобы он сказал, что я все придумала, потому что сама в него влюблена? Или потому что завидую вашему безграничному счастью?

Я все-таки села. Но не на диван, а на пол. Закрыв лицо руками, покачала головой и проблеяла:

— Вот я овца…

— Хуже, милая, — охотно поддержала мое самобичевание Стэф. — Ты гораздо хуже овцы. Но посмотрим, что с этим можно сделать. Я позвоню одному мальчику…

— Какому мальчику? — вскинулась я. — Не нужно стриптиза! Я не хочу мужиков!

— Да боже нас упаси! — Стэф засмеялась. — Я имела ввиду бандитов. Они помогут поиметь с твоего ненаглядного законную долю от вашей квартиры. А то я слышала недавно, что он ее на мать переоформил.

— От кого слышала? — опешила я.

— От одного человека, — томно улыбнулась Стэфани. — Он знает, что я беспокоюсь о тебе, и поделился информацией.

Я неверяще покачала головой. Как болванчик в машине таксиста.

— Нельзя быть такой слепой, — выдала сокрушенно. — Просто нельзя!

— И глухой, — веско добавила подруга, снимая крышку с уже откупоренной бутылки. — Но мы выход найдем, не волнуйся. С мудаками надо бороться их же методами.

* * *

Выход мы действительно нашли. Потом нашли лифт и поехали ко мне. Потому что у Стэфани коньяк слишком быстро закончился, а у нас с Роджером целый бар пропадал в холостую.

Удивительным оказалось другое — система не пропускала меня в собственную квартиру. Трижды попробовав войти мирным путем, на четвертом я озверела. Заколотила кулаками по железной обшивке со встроенной оптикой.

Меня не покидала мысль о том, что Роджер дома и сейчас смотрит на монопод, транслирующий изображение с видео-глазка, наслаждаясь своей предусмотрительностью. Маг-техник в третьем поколении, мать его! Он переустановил датчики, пока меня не было, и теперь я оказалась чужой для умной системы…

— Остановись, — на плечи мне легли руки Стэфани. — Просто позвони козлине. Ясно же, чего он хочет.

— Хрен ему! — Я вздернула руку, согнула ее в локте и показала неприличный жест. — Это тебе, Роджер, дорогой!

Обернувшись к подруге прошептала на весь подъезд:

— Звони своему мальчику, пусть приедет и вскроет эту чертову дверь!

— Минуточку, — Стэф кивнула и полезла в сумочку искать портативный визофон.

С первой попытки ничего не вышло, поэтому мы решили присесть на лестничном пролете и повторить попытку. Содержимое сумки высыпали мне в руки, однако часть вещей неведомым образом проскользнула мимо и покатилась в разные стороны.

Мы вяло наблюдали за процессом, отчего-то совершенно не нервничая. Подумаешь, рассыпали мелочевку — соберем. Позже.

Зато нашелся визофон. Стэф поднялась, приложив динамик к губам и назвала имя вызываемого абонента. Что-то иностранное и не запоминающееся с первого раза.

— Это будет конфенци…ди…альный разговор! — гордо заявила подруга, — Так что я отойду. Можешь пока собрать мои потеряшки.

— Конечно.

Я уже тянулась за связкой ключей от какого-то старинного замка. Не думала, что кто-то на северном континенте еще пользуется такими. К ним был прикреплен брелок в виде танцующей балерины с задранной ногой и поднятой вверх рукой. Следом достала солнечные очки, чип-паспорт и, пригнувшись максимально низко, потянулась за небольшим пузырьком с лекарствами.

— Да мудак этот дверь закодировал, — послышался сзади голос Стэфани. — Ты что, не понимаешь? Там все ее шмотки, драгоценности, да всё!.. В смысле еще наживет?

Я тоже обалдела. В смысле, наживу? У меня же ни денег, ни работы, ни сменных трусов на завтра! От количества “ни” голова закружилась, и тело чуть качнулось в сторону. Падала я словно в замедленной съемке: медленно расширялись глаза, открывался рот, неловко барахтались в воздухе конечности, летел в сторону чертов пузырек с лекарством. Зато приземлилась быстро, посчитав несколько ступенек собственной скулой.

В этот момент очень захотелось ругаться, но кто-то благородно сделал это за меня.

— Твою мать! Это что еще за херня?!

Я осторожно приподняла и повернула голову вбок, приглядываясь. Фигура расплывалась, но сморгнув пелену ужаса, я разобрала-таки общие очертания. Это был мой сосед. Тот самый, что когда-то мечтал завести со мной тайный роман, а потом стал шарахаться, словно от прокаженной. Он стоял, сжимая в руках чемодан с инструментами и прикрываясь от меня им же.

— Не херня, а моя подруга! — раздалось сверху. — Зай, ты жива?

— Кажется, — отозвалась я, прислушиваясь к своим ощущениям и как-то очень к месту вспоминая, что у меня адвокат некромант. Интересно, если я умру до развода, он сможет вернуть меня к жизни? Или после смерти, даже временной, я потеряю все права на совместно нажитую собственность?

— Черт, у нее лицо странное, — пригнувшись, Стэф показалась передо мной. — Сильно больно, да?

— Я просто задумалась. О вечном.

— Ой, не стоит сейчас ерундой заниматься. Откроем бутылочку хорошего вина, нарежем сыр и подумаем вместе. Но позже. Напугала, блин, — отмахнулась подруга. — Ты лучше встать попробуй.

Я попробовала.

Выходило плохо и неуверенно. Болела правая сторона ключицы и скула, немного ныли ребра.

— Помочь? — бестолково переминаясь с ноги на ногу, ожил сосед.

— Помоги, — не стала отказываться я, озаренная чудо идеей. — У меня дверь заклинило, а ты как раз с чемоданчиком. Есть там что-нибудь, чтобы решить эту маленькую проблему?

— Так я же сантехник, — удивился мужик. — А тут бы слесаря. Да и дверь у вас с наворотами. Мага-техника нужно. О, у тебя же муж…

— Объелся груш! — грозно прервала его Стэфани. — Он далеко, а ты близко. Или ты не мужик с золотыми руками?

Сосед на миг замер, обмозговал услышанное, осмотрел блондинку с головы до ног и вдруг расплылся в радостной ухмылке:

— А как же, мужик. Сделаем! Я только другие инструменты возьму из дома. Никуда не уходите.

— Как скажешь, — потирая ноющую скулу и собирая вместе разъезжающиеся ноги, кивнула я. — Прямо здесь ждать и будем, с места не сойдем, зуб даю.

— Сплюнь, — покачала головой Стэфани. — У тебя сейчас и так ни гроша, а стоматологи даже миллионеров способны ободрать, как липку.

— Я, может, зубами Роджера разбрасываюсь. Мы пока еще супруги. Душа в душу, и в горе, и в радости, пока развод не разлучит нас…

— Только не грузись, зай, — Стэф подала мне руку. Я приняла ее, поднялась и медленно поплелась вверх.

— Даже протрезвела, кажется, — преодолев лестницу, с обидой пожаловалась подруге. — Столько пить, и все зря… А ведь я коньяк даже не люблю. И ушибы ноют. А вдруг перелом?

— Где?

— Мало ли, где-нибудь, — неопределенно повела рукой я. — Может, мне в больницу съездить?

— А почему нет? — задумчиво проговорила Стэф. — Побои снимем! Скажем, это Роджер тебя так! Вон, скула уже яркими красками наливается.

Последнее заявление меня здорово напугало. Гораздо сильнее, чем любой перелом. Потому что мой таинственный адвокат прямо сказал — вести себя тихо, ни с кем не ругаться, в скандалы не лезть, внимание не привлекать. А как его не привлекать с синяком на пол-лица?

— А вот и я, красави… кхе-кхе… — улыбка сползла с губ соседа, стоило ему увидеть мою роскошную физиономию. — Ладно, давайте двери открывать.

В свою квартиру я входила, затаив дыхание и прислушиваясь. Все было тихо и спокойно. Пробежавшись по комнатам, благоневерного все же не обнаружила. Зато наткнулась на включенный в кабинете мужа макбук. Обычно я обходила эту комнату стороной, так как Родж в последнее время жутко нервничал, если трогала хоть одну его бумажку, чертеж или деталь… В свете последних открытий становилось ясно, почему: он ведь старательно разбазаривал совместно нажитое, чтобы мне не досталось ни цента.

И вот, замерев напротив монитора со встроенной в него компьютерной системой, я смотрела, как там сворачивается один электронный документ и разворачивается второй, в который вставляют до боли знакомую картинку — в точности такую же, как показывал мне адвокат утром. Домик на южном континенте. Сверху появилась приписка: “Этот будет продаваться с середины юния. Пока он сдан по договору аренды. Цена указана на фото. Торг не уместен. Найдешь клиентов — звони в любое время, обсудим”.

Документ сохранили под названием “риелтору”, свернули и, открыв сеть, полезли в электронную почту. Видимо, отправлять указания по продаже.

Нащупав рукой спинку стула на колесиках, я подвинула его ближе и села, позабыв о боли в ребрах и разбитом лице. Все-таки продает. Нет, не так. Все-таки у нас есть дом на юге. У нас, а не у него одного! Потому что это он категорически запретил мне работать, с криками и битьем себя в грудь: мол, я мужик, я принесу в дом денег, сколько тебе будет нужно! И ведь носил поначалу. И жили мы как-то неплохо… Когда-то. Сколько прошло лет? Шесть? Семь? Куда же все подевалось? Куда пропал мой жгучий южанин, сделавший предложение на берегу Воскресного озера под живую музыку?

— Кэт? — в комнату заглянула Стэфани. — Ты куда пропала? Где обещанные угощения?

Я хотела было ответить, но тут краем глаза заметила, как спешно сворачиваются все открытые программы и документы. Повернув голову, успела заметить заставку на макбуке — море на закате дня. В течение следующих нескольких секунд экран потемнел, процессор, работавший почти бесшумно, затих, и я громко вздохнула.

— Удаленный доступ? — со знанием дела спросила Стэфани. — Наверное, и дверь также заблокировал, сменив данные. Вот ведь какую сволочь ты взрастила.

— Почему я? — уточнила на автомате.

— А кто же? Ты ему вместо матери: стирала, есть подавала, пылинки сдувала, все капризы выполняла.

— С матерью не так удобно, — зло усмехнулась я, по-прежнему глядя на черный монитор. — С ней сексом не позаниматься, когда приспичит.

Во мне начала подниматься злость. Не такая, как раньше. Эта не вспыхнула на пустом месте, как обычно бывало. Муж знал о том, как быстро я могла загореться, накричать, даже угрожать, но и отходила также стремительно, тут же сама стыдясь случившегося. Родж и приучил меня стыдиться собственного характера, а потом сам же и заскучал. О, я помнила, какой досталась супругу… Жгучая брюнетка с искрящимся взглядом и сотней идей в голове. Мне прочили неплохую карьеру и приглашали работать в именитую ювелирную сеть, ведь наделять шедевры мастеров капелькой волшебства и очарования может далеко не каждый. А я могла. Делилась внутренней силой с предметами, и они становились особенными, неповторимыми. Теперь же я могла лишь злиться и сжимать кулаки от бессильной ярости.

— Я его раздавлю, — шепнула тихо, глядя куда-то в пустоту. — Уничтожу. Только сперва проясню кое-какие моменты. Нужно собраться…

— Что ты там бормочешь, зай? — Стэфани с энтузиазмом рылась в баре Роджера. — Слушай, а что если мы откупорим эту бутылочку? Я как-то пила такое, оно дорогое безумно…

— Открывай, — кивнула я, поднимаясь. — И сыр сама нарежь, ладно? Мне нужно пока собрать кое-какие вещи.

— Куда ты спешишь? Роджер, кажется, на работе, а значит…

— Он выключил макбук, — прервала я подругу, отодвигая при ней картину и набирая пароль от сейфа. Не подошел. Роджер и его сменил.

Усмехнувшись, вернулась к столу и, подняв голову, попросила:

— Иди, Стэф, накрывай нам. Думаю, минут пять есть. Пока не приехала полиция.

— Не поняла.

— Он понял, что я в доме. Видимо, уведомление пришло. Наверняка обратился в правоохранительные службы. Так что…

— Я пошла нарезать сыр! В контейнер сложу, у меня съедим… — отозвалась подруга, выбегая из кабинета. Я же опустилась на корточки, вынула один из ящиков стола, засунула руку внутрь, с легкостью продавливая двойное дно и, подцепив его длинным ногтем, потянула на себя. Да, муж вычеркнул меня из списка приближенных лиц, но забыл, что за столько лет я узнала о нем многое. Вынув из тайника пакетик с наличкой, еще какой-то конверт и, к моему удивлению, связку ключей, выложила все это добро на стол. Роджер давно перешел на “умные” замки, считывающие данные с отпечатков пальцев, сетчатки глаз и узнающие наши голоса. Ключи же были вполне обычные, штук пять на небольшом железном кольце. Однако для чего-то он прятал их…

Решив не брезговать ничем, сложила все добытое себе в сумочку и отправилась в спальню. Там переоделась в более удобные джинсы, рубашку, взяла несколько пар нижнего белья и пару свитеров на смену. Все утрамбовала в небольшую сумку для фитнеса. Адам Боннер говорил, что муж приползет ко мне сам буквально через пару дней, поэтому много вещей брать не стала.

Выскочив на лестничную клетку, спрятала обе сумки — дамскую и с одеждой, в небольшую нишу за лифтом и вернулась домой, на кухню.

— Наконец-то! — Стэф протянула мне полный бокал рубиново-красного вина. — За нас, за девочек!

Я улыбнулась, присела рядом и отпила немного приторно-сладкой жидкости.

— Вкусно, — сообщила, прикрыв глаза от удовольствия. — Не знаю, насколько это вино дорогое, но на такое денег не жалко.

— Нищие вообще довольно-таки щедрые люди, — засмеялась подруга. — Чем меньше у человека денег, тем больше он расположен ими делиться. Слушай, а чего ты не собираешься в панике?

— Все равно как следует собраться не успею, — пожала плечами я. — А бегать и скидывать в чемоданы все, что под руку попадется — глупо. Половина барахла окажется ненужной, вторая половина того не стоит.

Стэф пригубила вина, задумчиво глядя на меня поверх бокала.

— Что ты там приняла в кабинете Роджа? Пока меня не было. Я тоже хочу эти таблетки.

Я засмеялась. Спокойно, раскованно. Не смеялась так уже много лет.

— Никаких таблеток, просто вдруг поняла, что делаю лишние телодвижения. Ну, разведусь. И что? Жизнь на этому не заканчивается. Мне тридцать лет, это ли возраст, когда пора впадать в маразм из-за всякой ерунды?

— Если все так, как ты говоришь, то браво, — натянуто улыбнулась подруга. — А как насчет борьбы за положенное тебе имущество?

— Ты ведь сама сказала, что квартира уже ушла, — сказала я. — А твой друг сегодня отказался вскрывать ее, потому что всем ясно: я больше здесь никто. Конечно, я схожу к какому-нибудь адвокату, предприму попытку поиметь с Роджа хоть что-то, но лучше готовить себя к худшему, чем потом разочарованно реветь. Кстати, я хотела попросить тебя дать мне приют на пару дней.

— А потом? — прищурилась Стэф. Она мне не верила, явно подозревая некие недоговорки, но и не настаивая на откровениях.

— Потом поеду на поклон к родителям, — улыбнулась я. На этот раз фальшиво. К ним я бы не поехала, даже если бы Стэф отказала мне: обида и непонимание были слишком сильны. Одно дело, когда о постоянных изменах Роджера знала и молчала подружка, и совсем другое — они. Мой тыл оказался ненадежным, и принимать это было почти также больно, как и измену.

— Живи, сколько потребуется, — осушив бокал, Стэфани с силой поставила его на стол. Подхватив недопитую бутылку, пару пластиковых коробочек с нарезками, она отправилась в прихожую. — Идем. Надоело здесь сидеть. Энергетика помещения безнадежно испорчена, соболезную твоей свекрови: жить здесь она сможет с большим трудом.

Я удивленно осмотрелась: квартира, как квартира, такая же, как и была с утра, и год назад. Но Стэф было, разумеется, виднее. Подруга была риелтором с магическим талантом, она видела суть вещей и чувствовала по-особенному тонко. Клиенты строились в очередь к ней, но лично она теперь занималась очень немногими, открыв после развода собственную фирму и наняв подобных себе новичков. Натаскав их, Стэф стала наслаждаться праздным образом жизни, пробуя рестораны, спа-салоны и любовников, как я суп на соль.

Поднявшись, я мысленно сказала квартирке, что мы пока не прощаемся, коснулась рукой деревянного стола, купленного на крупной выставке еще в первые годы совместной жизни с Роджем. О, этот предмет мебели был свидетелем многих жарких размолвок с мужем и не менее горячих примирений. Когда-то я плавилась в объятиях Роджа, сминая скатерть руками, а после мы накрывали скромный ужин… и все повторялось. Не знаю теперь, была ли между нами лишь голая страсть, или мы действительно любили друг друга, но вспомнить определенно было что. И напоминал о тех временах не только стол на кухне.

Усмехнувшись, я вдруг подумала, что и сама не смогла бы остаться здесь жить, даже будь муж столь благороден, чтоб отдать мне нажитое нами. Слишком много здесь было нас. В этом плане домик на юге, незапятнанный ни нашей страстью, ни последующим равнодушием, и правда подходил как нельзя кстати, и вот за него побороться я уже не откажусь.

Резко развернувшись, я пошла за подругой, мысленно перелистывая очередную страницу книги с названием жизнь. Пора было переходить к новой главе и пускать в сюжет новых действующих лиц.

 

Глава 5

Обуться мы не успели. Переговариваясь о том, хватит ли нам всего одной бутылочки вина, стали свидетелями того, как распахивается дверь, и в квартиру все-таки ввалились “органы”. Все сплошь статные мужики при форме, с лицами-кирпичами и горами мускулов, выпирающих то оттуда, то отсюда. Красота, да и только… Мы со Стэф откровенно залюбовались и даже сопротивляться не стали, когда они объявили нас нарушителями порядка.

— Накажите нас как следует, — улыбнулась подружка, откидывая назад белые локоны. — Только позвольте, я своему зае отзвонюсь? Чтоб отпустил с вами на прогулку.

— Издеваетесь? Ничего, в отделении вас научат уважению.

— Милый, я даже не сомневаюсь, — Стэф поднесла к губам визофон и дала команду голосом: — Кор Маллоун.

Все произошло так быстро, что мужики отреагировать и отнять у нее аппаратуру не успели, а потом уже просто не решились.

— Да! — рявкнул кто-то с той стороны так, что у меня сердце зашлось.

— Зай, ты занят? — продолжая улыбаться, уточнила Стэф.

— Да.

— Ну, ты освободи там пару минуток? Я через десять минут приеду. С твоими парнями. С мигалками. Мы же с мигалками поедем? — глупо моргая, подружка уставилась на мужиков, лица которых становились все более приветливыми и человечными.

— Какого черта?! — некто Кор Маллоун явно удивился заявлению Стэфани. — Что за самоубийцы решили тебя покатать?!

— Как вас зовут? — подружка уперла любопытствующий взгляд в ближайшего представителя органов.

Тот нахмурился, отступил к сослуживцам и покачал головой, кивая на самого левого. Тот обнаружился прямо рядом со мной.

— Капитан Томпсон, — спокойно произнес он, и я прям загордилась: бесстрашный какой, хоть один не боится стоять на страже закона.

— Я жду вас в своем кабинете через пятнадцать минут, лейтенант! — раздалось из визофона Стэф. — Лишние пять минут даются вам, чтобы вы успели принести извинения девушке, которую задержали по ошибке! Меня слышно?!

— Так точно, — скулы ни то капитана, ни то лейтенанта сильно напряглись, делая лицо еще более квадратным.

Связь тут же прервалась, а Стэф удивленно моргнула:

— Все-таки ошибка?

— Видимо так, — низким голосом заговорил Томпсон, кинув на меня быстрый опасливый взгляд. И я вдруг поняла, что пялюсь на него не отрываясь уже несколько минут. Вот и сказывается отсутствие мужчины несколько последних месяцев. Сухой паек никогда добром не заканчивается.

Поспешно отведя взгляд, уставилась на подругу, которая, перестав строить из себя блондинку чистокровную, вдруг сообщила очень серьезным и не терпящим возражения тоном:

— Господа, мы с Кэтрин Поук, хозяйкой этой квартиры — это может подтвердить любой житель этого дома — столкнулись с проблемой. Приехав отметить ее день рождения, обнаружили, что дверь с умным замком заклинило. Пришлось вызвать мастера и открыть квартиру, не дожидаясь ее супруга: ну не стоять же нам было на лестничной клетке?

— От господина Поука поступило заявление о взломе, — заявил Томсон.

— Ошибочное, — напомнила ему Стэф, ненавязчиво демонстрируя свой визофон и напоминая о звонке некоему Маллоуну. — Неужели вы считаете, что Кэт и я стали бы взламывать чужую квартиру ради сомнительной наживы? Прости, дорогая, но я действительно не вижу у вас дома ничего уникального, чем жаждала бы завладеть.

— Ну знаешь, а как же мои украшения? — притворно обиделась я. — Там есть пара очень неплохих вещичек.

— И они поспорят красотой с тем, что есть у меня? — вздернула бровь подружка.

— Вряд ли, — смиренно вздохнула я. — Ради них даже я не стала бы двери взламывать.

— Покажите ваш чип-паспорт? — вклинился в наши дебаты Томпсон.

“Черт! — мысленно воскликнула я. — Он же остался в спрятанной сумочке”.

— Считайте отпечаток, — предложила вслух, протягивая руку. — Не помню, где документы.

Мужики недовольно переглянулись, но Томпсон, видимо не жаждущий становиться лейтенантом, кивнул. Мне протянули небольшую книжку-сканер и, скривив губы в подобие улыбки, уточнили:

— Руки мытые?

Подняв яростный взгляд на трусоватого типа, первым испугавшегося звонка Стэфани, я ответила ледяным тоном, прикладывая к сканеру подушечку среднего пальца:

— Мытые, дорогой. Не удивлюсь, если твой аппарат и считать ничего не сможет — он к подобной роскоши явно не привык.

В общем, личность мою подтвердили, за ошибку перед нами извинились, но за дверь все-таки выставили, ненавязчиво проверив, чтобы я ничего из вещей с собой не взяла. Мол, заявка о взломе была, и они обязаны отреагировать соответствующе, хотя, конечно, задерживать нас не станут, ведь понимают, что это ошибка.

Гады, короче. Органы мне в тот день сильно разонравились, и больше я на мужиков в форме не западала, как раньше.

Стоило отряду тестостерона укатить, оставив нас на пороге моей бывшей квартиры, как я вспомнила о вещах, оставленных за лифтом.

— Успела что-то прихватить? — спросила Стэф, глядя, как я прижимаю к груди заветные сумки.

— Кое-что из шмоток и какую-то наличность. Кажется, с южного континента, — ответила я, решив не скрывать только ту часть, что касалась денег. — Родж обычно все хранит на счетах в банке и расплачивается кредитками, а тут бумажки… Взяла, пригодятся.

— Само собой пригодятся. Молодец. Завтра в обменник сходишь и поменяешь на наши. И к адвокату тогда наведаешься, есть у меня один знакомый…

— Пока не нужно, — я отвела взгляд и соврала, как учил Адам Боннер, — вдруг Роджер опомнится и захочет поговорить? Не хочу делать что-то сгоряча, все нужно обдумать.

— Не поняла, — Стэф развернула меня за плечи, заставляя посмотреть на нее, — хочешь сказать, что, если твой супруг появится и позовет назад, ты согласишься?! После того унижения, что мы прошли сегодня? Да он тебя выкинул из вашего дома, как бродячую собачонку.

— Знаю. Но мне всё ещё нужны его объяснения. Понимаешь?

Я и сама не верила в то, что говорила. Стэфани была права во всем, но по плану моего адвоката нужно было дождаться, пока Родж позовет меня назад, и даже сделать вид, что между нами все налаживается. Как это сделать, я не знала, но и правду рассказывать не хотела, потому что, если секрет знают трое, то он больше не секрет.

— Какая же ты дура! — воскликнула подруга, отпуская меня и выбегая из лифта. — Что с женщинами делают мужчины? Они же лишают нас не только индивидуальности, но и мозгов, превращая в тупых самок, способных только на тупое блеяние!

— Прекрати, — я шла следом за Стэфани и очень старалась сохранить спокойствие. — Никто не говорил о прощении, но и врагами расставаться после стольких лет брака противно. И давай закроем тему, прошу. Я слишком подавлена и расстроена, чтобы и дальше спорить.

— Как скажешь, — подруга всплеснула руками, едва не зацепив меня сумкой. — Мне и самой говорить на эту тему надоело. Жди у моря погоды, а я буду решать дальше свои дела! Сейчас отвезу тебя к себе и уеду ненадолго.

— К Маллоуну? — усмехнулась я. — Кто он?

— Нет, не к нему. С ним, слава богу, проблем нет, одно удовольствие. Жалко, что женат давно и безнадежно.

— Женат? — опешила я. — Мне показалось, между вами что-то есть.

— Конечно есть. Что-то. Не будь такой занудой, Кэт. Мы иногда встречаемся, когда обоим становится одиноко. Но он не из тех, кто бросит семью ради любовницы, а я не из тех, кто хочет чего-то более серьезного, чем лёгкий трах по выходным.

— Звучит ужасно.

— Нормально звучит, — Стэф вытянула руку, и около нас остановилось такси. — Садись. Вот чип-ключ от входа. Чувствуй себя как дома, а я поеду в другую сторону. Увидимся позже.

— Ты обиделась? Поэтому…

— Кэти, я давно перестала обижаться по мелочам. Просто дела не терпят отлагательств. Садись же. Приеду поздно, меня не жди.

Открыв переднюю дверь, подруга заглянула в салон, чиркнув кредиткой по счётчику.

— Спишите за поездку с меня. Пока.

— Я буду тебя ждать, — крикнула ей, высунувшись в окно, и увидела, как она качает блондинистой головой.

Черт знает что. Придумала какие-то дела ни с того ни с сего… Обиделась точно. Что ж, поделом мне, развела тайн. Вернётся домой — расскажу ей все, заодно и посоветует, как быть дальше. В конце концов, Боннера я знаю всего ничего, в то время как со Стэфани нас связывает не один год дружбы…

Оказавшись в квартире подружки в одиночестве, я быстро заскучала. Неуемная натура требовала продолжения банкета или просто разговора по душам, но ни того, ни другого не предвиделось. Зато я вспомнила про добытые секретики с мужниного тайника. Вытряхнув сумку, разложила перед собой ключи, деньги и запечатанный конверт, решив поиграть в детектива. Но удавалось это плохо.

Почти пять минут гадала, что же может храниться внутри конверта, щупая его и поглаживая… В итоге, не придумав ничего толкового, все-таки порвала бумагу и удивленно уставилась на плотный комок упаковочной пленки из полиэтилена. С пупырышками. Сто лет не видела подобной диковинки. Снова подавшись в дебри своей сумки, вынула миниатюрный набор артефактора, которым пользовалась в редкие минуты ностальгии. Там хранилось ровно семьдесят небольших инструментов для работы с мелкими предметами. Аккуратно разрезав ножницами пленку, я с удивлением уставилась на “сокровища”. Сломанные серебряные часы, карманный фонарик и массивный золотой перстень с гравировкой на внутренней стороне кольца “Любимому Д от К”.

Сделав задумчивый вид, еще пару минут пялилась на находки, очень стараясь собрать мысли в кучу и хоть как-то проанализировать увиденное. Не вышло. Зачем мужу прятать чьи-то сломанные часы, потрепанный жизнью фонарик и чужое кольцо, пусть и золотое, было не ясно абсолютно.

Если бы я курила, то в тот миг непременно встала бы, подошла к окну и вдохнула в легкие густой табачный дым, одновременно пробуждая серые клеточки мозга. Так поступали все киношные детективы, после чего непременно фонтанировали гениальными идеями. Но, увы, множество просмотренных фильмов ничем не помогли, а меня хватило только на одну умную мысль — я достала свой визофон, велев вызвать на видеосвязь Адама Боннера.

Тот долго не отвечал. Настолько долго, что я передумала рассказывать ему большую часть того, что случилось, решив посвятить лишь в некоторые детали прошедшего дня.

— Слушаю! — рявкнуло из темноты в тот миг, когда я уже собиралась сбросить вызов.

— Странно. Я не вижу вашего изображения на экране.

— И не увидите. Что случилось?

Я нахмурилась и… тоже отключила камеру. Так даже лучше — говорят, по моему лицу можно читать эмоции, как по открытой книге.

— Хотела рассказать вам нечто показавшееся важным…

— Про ваше задержание при взломе собственной квартиры? — перебил меня Боннер.

Я округлила глаза и замолчала, немного шокировано глядя на экран.

— Время, миссис Поук! — напомнил о себе адвокат, шурша чем-то, наподобие фантика.

— Откуда вы знаете? То есть… Все закончилось благополучно, но, кажется, муж меня выселил, забыв предупредить. Вы уверены, что он позвонит мне и попытается вернуть?

Я говорила торопливо, сбиваясь и переживая: вдруг Боннер решит отказать мне в помощи из-за происшествия?

— Уверен. Проблемы с продажей дома уже устроили. Вы только об этом хотели меня спросить?

— Нет… Понимаете, дома я искала Роджера, чтобы поговорить с ним. Хотела получить объяснение его поступку. Но не нашла. Даже в кабинете его не оказалось… Зато там нашлись деньги. В тайнике.

— Какие деньги? Наличность?

— Да, причем не местные. С южного континента. Там изображены море и корабли…

— Я понял. Еще что-то?

Бросив взгляд на диван, где лежали ключи с распотрашенным пакетом и “сокровищами”, перевела дух и соврала:

— Нет, это все.

Боннер помолчал. А потом экран мигнул, продемонстрировав мне весьма злую рожу некроманта. Бледную, с темными мешками под глазами. Он что-то жевал, глядя прямо на меня.

— Итак, в тайнике были только деньги? — переспросил адвокат, продолжая смотреть в самую душу.

— Ну да, — отозвалась я, в панике задерживая дыхание. — Н-наличные.

— Я вас не вижу, миссис Поук, — холодно заметил Боннер, снова шелестя фольгированной бумагой. Да он реально конфетки ест!!!

— У м-меня заело что-то, — ляпнула, понимая, что не смогу включить камеру при всем желании. Словно, если он увидит мое лицо, сразу поймет наверняка, что лгу. А так, вроде и ничего, попробуй еще докажи…

— Что ж, — он сунул в рот шоколадную карамель. — Тогда до завтра.

И отключился!

Как до завтра-то?! Мы же договаривались пару дней точно выждать и никому не показываться вместе! Рука сама потянулась к кнопке повтора вызова, но вовремя остановилась. Нет уж! Лучше и правда потом поговорим. Зачем мешать некроманту есть конфеты в свободное время? Я же не самоубийца в конце концов…

К сожалению, больше позвонить оказалось некому, а по моноподу шла какая-то ересь; ни одного приличного фильма. В итоге взгляд снова упал на найденные в тайнике вещи.

Включив настольную лампу, я перенесла часы, фонарик и перстень на небольшой столик, где решила тщательно все рассмотреть. Колечко попалось первым. Старенький перстень, с сильно потертой гравировкой, из чего можно было сделать вывод, что его носили не один год. Печать на перстне была вполне себе обыкновенная, с мелким тиснением в виде маленького дракончика. Такие носили многие коллеги Роджа, а вот он сам не любил украшения, предпочитая им дорогую качественную одежду и обувь.

Фонарик также оказался очень старым и даже обгрызенным с одной стороны то ли детьми, то ли собакой, то ли самим хозяином в минуты задумчивости… Работал он на допотопных аккумуляторных батарейках без всякой магии. И снова я поразилась тому, зачем Роджер подобную ерунду сунул в тайник. Может, предполагал, что я сунусь туда, и решил так посмеяться? Включив фонарик нажатием кнопки, посветила на одну из стен — ничего необычного. Холодный равномерный свет, причем обхват достаточно неплохой для такой мелкой штуковины.

Последними взяла часы. Классический серебряный браслет, выполненный из качественного материала с вполне себе стандартным плетением, ничем особенным не выделялся. Циферблат круглый, с крупным диаметром, три стрелочки… Примерно такие были у моего отца, пока он не перешел наконец на более современные, электронные. Однако откладывать их я не спешила, неосознанно поглаживая и задумчиво глядя на плетение ремешка. В какой-то момент даже показалось, что чувствую от часов магический отклик — жалобный такой, тоскующий. От мимолетного ощущения сердце вдруг споткнулась, сбиваясь со спокойного ритма. Давно забыла, каково это, понимать вещь, слышать ее, как живое существо. Думала, уже и не испытаю подобного.

Больше десяти лет назад, еще на первом курсе университета, профессор артефакторики подолгу учил нас настраиваться, сосредотачиваться и погружаться в своеобразный транс, из которого выйти назад было не так-то просто. Когда студенты возвращались в реальный мир после первых таких “погружений” на них больно было смотреть. Беда заключалась в том, что услышав “просьбу” страдающей вещи, мы становились ее заложниками. Пока не найдешь способ помочь, ходишь, словно больной, постоянно возвращаясь мыслями к проблеме. И ладно, если это дамское колечко, и оно просто хочет, чтобы янтарь в его центре ярче сиял, но попадаются и безнадежно сломанные штуковины. которым приходилось дарить новую жизнь.

И вот эти часы в моих руках просили. А ведь я больше пяти лет не слышала зов вещей. Помню, сначала не обратила на это внимание, а потом разволновалась, поняв суть произошедшего. Все врачи в один голос заверили, что магия во мне сильна, а значит, я по-прежнему могу работать по профессии, если захочу. Но я не могла. Мне нужны были подсказки, пожелания, хотя бы намеки от вещей… Последней инстанцией помощи стал как раз тот старенький профессор из университета. Выслушав меня, он печально улыбнулся и объяснил подобный феномен просто: “Ты потеряла кое-что важное, связавшись с Поуком, Кэти. Он не хочет, чтобы ты была собой, и ты подчинилась: бросила дар артефактора на жертвенный алтарь”.

И это было правдой. Мне так хотелось угодить мужу. Любимому…

Идиотка.

И ведь никто не остановил, не переубедил… Впрочем, возможно ли доказать что-то влюбленной курице, потерявшей голову от бурлящих в крови эндорфинов? Как говорила Стэф, пока я сама не решила проснуться, будить меня решился бы только самоубийца.

— Восемнадцать часов! — пророкотал встроенный в настенные часы будильник голосом подруги. — До встречи с Омели тридцать минут.

Кто такая Омели, я не знала, зато вдруг поняла, что именно меня напрягло в последней вещи из тайника. Наручные часы шли неправильно. Нет, они не сбились с верного времени, просто секундная стрелка перемещалась раз в пару секунд. Словно прихрамывала… И снова я почувствовала от них зов, не откликнуться на который не смогла.

Забрав с дивана набор инструментов, сделала лампу поярче и впервые за последние годы забылась в работе.

Малюсенькие детальки и возможность выплеснуть скопившуюся энергию, увлекли меня настолько, что я очнулась лишь услышав тихий ход секундной стрелки. С умилением посмотрев на необычное заводное колесо, напитанное чужеродной магией, прикрыла механизм крышкой и тщательно закрутила, удовлетворенно выдохнув. По телу разливалась приятная слабость, а руки слегка подрагивали от усталости. Откинувшись на спинку стула, я закрыла глаза, чуть слезящиеся от напряжения, и вдруг засмеялась. Вот чего мне не хватало все эти годы! Пользуясь даром, я жила, чувствовала себя нужной, важной… А без него стала сломанной вещью, которую выкинули за ненадобностью. Но теперь пора было вспомнить все, чему меня учили долгие годы, и восстановить себя, починить. Это я всегда делала лучше однокурсников, просто потом забыла.

Пришло время вспоминать!

Убрав все найденные в тайнике вещи под подкладку сумки, я взглянула на время и осознала, что давно пора спать. Наскоро приняв душ и расстелив диван в гостиной, улеглась и, прикрыв глаза, постаралась отрешиться от всех мыслей-тараканов, табунами расхаживающих в моей голове. Стэф я ждать не стала, потому как подруга ясно дала понять, что может сильно задержаться, а утро и день обещали быть весьма насыщенными на события.

Уже засыпая в чужой постели, вдруг подумала, что совсем не скучаю по родной квартире, постепенно смиряясь с тем, что она больше не моя. Еще вчера я готова была биться за жилплощадь и собственного супруга, не желая ничего менять в своей жизни, а сегодня радовалась временному пристанищу и отсутствию Роджа поблизости.

Судьба часто преподносит сюрпризы, и только от нашего восприятия зависит, станут ли они началом чего-то хорошего или опустят нас на самое дно. Мне хотелось верить в лучшее, и потому, перед самым погружением в сон, я дала себе установку: “Все самое страшное уже произошло, теперь жизнь наладится”.

 

Глава 6

Голос Стэфани раздражал. Я слышала его, но никак не могла уловить смысл. Просыпаться не хотелось, а она все продолжала нудеть, проникая, кажется, в самый мозг.

— Ко мне пришли, нужно открыть двери, — снова проговорила подруга, и я, наконец, распахнула глаза, осознав, что это запись, сделанная для звонка.

— Нет никого, — буркнула в подушку, надеясь, что настырный гость уйдет, оставив меня в покое.

Чуда не случилось, а голос подруги, в очередной раз возвестивший о чьем-то приходе, заставил нервно дернуться веко. Я потянулась за пультом от монопода, чтобы взглянуть, кого там принесло, но тут же чертыхнулась, вспоминая, что нахожусь не у себя дома, и здесь система меня не послушает.

Пришлось подняться и идти к двери, зевая и скуля на ходу. Казалось, я проспала всего несколько минут, но за окном уже рассвело.

— Кто там? — буркнула недовольно, открывая дверь и чуть выглядывая наружу, совершенно позабыв при этом о собственном внешнем виде.

— С пробуждением! — поздравил абсолютно нежданный гость, нагло отодвигая меня со своего пути и переступая порог квартиры. — А где ваша подруга? Не приехала еще?

— Нет, — на автомате ответила я, ошалело разглядывая Адама Боннера собственной персоной.

— Жаль, — он стащил с локтя висевший там пиджак и аккуратно переложил на комод, после чего разулся и пошел в комнату. — Давайте завтракать, Кэтрин, я голоден, как зомби.

Вынырнув из оцепенения, я закрыла дверь и ринулась за некромантом, задавая сразу несколько вопросов, так и не решив, какой из них важнее:

— Что вы здесь делаете? Как узнали, где меня искать? И где элементарная вежливость?!

— Вежливость я променял на очарование еще на втором курсе университета, — ответил Боннер, оборачиваясь и одаривая меня поистине хищным оскалом, от вида на который у меня засосало под ложечкой. — Вот вижу, что вас уже проняло. Это еще не любовь, но уже взаимопонимание, правда ведь?

— Н-наверное, — выдавила я.

— Прелестно. А теперь сделайте нам что-то сытное и съестное. У меня второй день ни крошки во рту не было. Упаду в голодный обморок — будете таскать тяжести с пола на диван.

— Кто вам сказал, что я буду вас таскать?

— Ну не бросите же вы единственного человека, способного вам помочь в нынешней ситуации? — Адам осмотрелся вокруг, зацепившись взглядом о расстеленный диван и деньги, оставленные мною на столе. — Купюры из тех, что были найдены вчера?

Я кивнула.

— Захватите с собой на всякий случай.

— Куда? На кухню?

— В сумку для начала. — Боннер посмотрел на меня, и мне показалось, что он дико устал. — Не хотите готовить — сделайте кофе. Покрепче. Но прямо сейчас.

— Идемте, — сдалась я, разворачиваясь. — Сама не знаю, что есть у Стэф в холодильнике. Возможно, там мышь повесилась…

— Будет печально, — отозвался адвокат, гремя чем-то позади. — Налейте воды.

Я послушно подала ему кружку и графин, после чего наблюдала, как некромант запил три синенькие таблетки и тяжело осел на стул, откинув голову с закрытыми глазами назад.

— Вы что, наркоман? — спросила я раньше, чем успела подумать, что говорю.

Он поморщился, вздохнул и положил пузырек из-под таблеток на стол. Я взяла его, осмотрела белую пластиковую баночку со всех сторон и, не обнаружив ни одной надписи, вернула на место, сообщая:

— На них нет ни названия, ни инструкции.

— Знаю, — кивнул Боннер, усаживаясь в нормальном положении и убирая баночку в карман брюк. — Я вам и не обещал близкого знакомства, с пояснением того, что ем, пью и кого трахаю. Это вы мне рассказывайте.

— Я ни с кем не сплю! — выпалила, краснея. — Ну, кроме мужа.

Боннер усмехнулся, налил еще воды.

— Судя по сплетням и донесениям Марты, с ним вы тоже давно не…

— Прекратите! Хватит этого. Чего вы хотите, господин Боннер? — вспылила я.

— Яичницу хорошо бы. Если есть ветчина — тоже не откажусь.

Зло фыркнув, я вздернула нос и… пошла к холодильнику. Потому что на горе-некроманта и правда было больно смотреть, а накормить его хотелось с первой встречи. Он, конечно, не выглядел тощим, скорее поджарым или жилистым, но впалые щеки и синевато-фиолетовые мешки под глазами сильно беспокоили.

— Вам повезло, — сообщила я, проводя ревизию в полупустом холодильнике и вытаскивая на свет мясо в герметичной упаковке. — Сейчас сделаю завтрак. И заодно хорошо бы все-таки услышать ответы на другие мои вопросы. Как вы узнали, где меня искать?

— Человек из полиции, доложивший мне о вашем небольшом приключении вчера, сказал, что вы уехали вместе с подругой. Стэфани Кирк. Он же любезно предоставил мне ее адрес сегодня.

— Для чего все это? Вы могли просто позвонить мне и назначить встречу, — я вылила яйца на раскаленную сковороду и добавила туда же ломтики бекона.

— О, я звонил, — раздалось прямо за моей спиной, от чего я вздрогнула и, чуть отступив, уперлась спиной в грудь некроманта.

— Не жалейте мяса, — придержав меня за талию, Боннер ушел вправо, облокотился пятой точкой на столешницу и, вздохнув, добавил: — Вы не ответили на шесть моих звонков. И еще на три.

— Вы звонили мне девять раз? — поразилась я.

— Нет, последние звонки были из полицейского участка, — заметил Адам, отнимая у меня лопатку и оттесняя меня от плиты. — Дальше я сам, а то спалите мне завтрак.

— Нам завтрак, — поправила его я.

— Ну, если вы захотите есть после того, как я скажу, что ваш муж пропал без вести, так и не достигнув места командировки, а в вашу квартиру ночью проникли неизвестные, перевернув все вверх дном, то я поделюсь. Но, думаю, вам кусок в горло не полезет.

— Что? — опешив от новостей, я отступила, уперлась в стол и, остановившись, переспросила: — Роджер пропал?

— Ага, — некромант бессовестно ел, пробуя готовность завтрака прямо со сковороды. Чуть подув на вилку, он жадно прожевал первый кусочек и тут же нахмурился: — Где соль в этом доме?

— Я не знаю, — шепнула, все еще переваривая информацию.

— Должна быть где-то здесь, — он нагло открыл несколько расположенных ближе всего шкафов, нашел искомое и, радостно оскалившись, спросил: — Так вам оставлять?

— Да съешьте вы все сами! — психанула я. — С чего вообще кто-то взял, что мой муж пропал? Может, у него рейс задержали или еще что-то…

— Он не прибыл на важные переговоры, его визофон отключен и не отслеживается, да и на дирижабль, как выяснилось, Роджер Поук не садился. То есть, по сути, он не покидал Хорсес и сейчас может быть где-то в городе. Возможно, даже еще жив.

— Что значит “возможно”? — у меня второй раз за утро дернулось веко. — Да мало ли, по каким причинам человек мог не поехать на встречу?

— Например? — Боннер обернулся, пожевывая. — Вот вы прожили с ним… сколько? Около семи лет? Ну так скажите мне, миссис Поук, что могло заставить вашего мужа пропустить важное совещание, не явиться на переговоры с будущими клиентами и отключить визофон?

— О, боже, — завыла я, прикрыв рот, — он точно умер.

— Не точно, — решил добить меня чертов некромант. — Насколько я понял, Роджер вляпался в интересную историю, и мог скрыться по собственной воле. Но эту версию нужно проверить. Собирайтесь, Кэтрин.

— Куда?

— Поедем к вам домой. Вас очень ждут следователь и парочка менталистов-дознавателей. Мне придется ехать с вами и раскрыть карты досрочно. Отныне, я ваш адвокат для всех, и вы слушаете меня беспрекословно.

— Но зачем им я? Что я могу им рассказать? — я подошла к Боннеру и, взяв его за руку, спросила: — Меня что же, подозревают в его… исчезновении?

— Только без паники, — Адам отобрал у меня свою руку и, чуть отступив, пояснил: — Никто вас не обвиняет, но формально пока вы его жена. И наследница. То бишь мотив есть. Поэтому позвали менталистов. Мы запретим им прямой контакт, но разрешим общение по методу детектора лжи. И тут я должен задать очень важный вопрос, миссис Поук…

— Я не убивала Роджа! — воскликнула, прижимая руки к груди. — Мне бы и в голову не пришло причинить ему вред!

— Я хотел спросить, есть ли в этом доме кетчуп, — качнул головой Боннер, — Но лучше сам посмотрю. Идите, одевайтесь.

Взгляд его черных глаз пробежался по мне вниз и вернулся назад, при этом он снова выглядел голодным. И только после этого я вдруг вспомнила, в каком виде предстала перед некромантом… Футболка, конечно, доходила мне до середины бедер, но это показалось сейчас слишком маленькой преградой. Слишком давно я не носила ничего подобного перед посторонним мужчиной, поэтому, ойкнув, сбежала с кухни, словно с места преступления, моментально позабыв о пропаже супруга и чувствуя лишь стыд и смущение.

Лишь нарядившись в привычные джинсы с блузкой, я почувствовала себя спокойнее и смогла заглянуть на кухню.

— Я готова, — сообщила мирно пьющему кофе адвокату. Где он только его откопал у Стэфани?

— Тогда вперед, — Боннер поднялся, — и вещи захватите свои, если что-то вчера собрали. Сюда вы больше не вернетесь. По крайней мере, в ближайшее время.

— Но мне идти больше некуда, — опешила я.

Адам лишь отмахнулся. Взяв свою чашку, он отправился к раковине и тщательно помыл за собой посуду, мурлыча под нос незатейливый мотивчик из последних новинок.

Я стояла, прожигая его спину взглядом, полным неприязни и жгучего любопытства одновременно. Никогда раньше не общалась с некромантами. Впрочем, почему-то показалось, что даже среди них Боннер выделяется паскудностью характера.

В конце концов, поняв, что ждать от адвоката вразумительных объяснений не стоит, я развернулась и пошла собирать в сумку прихваченные из дома вещи. И только немного расслабилась, запихивая очередную тряпку, как сзади раздалось ехидное:

— Вы послушная, Кэтрин.

Не знаю, каким чудом не удержалась от того, чтобы подпрыгнуть или вскрикнуть, но выругаться захотелось страшно.

— Спасибо, — буркнула, не оборачиваясь.

— Это не комплимент, дорогуша, — отозвался гад, тихо прохаживаясь за моей спиной. — Скорее, я немного разочарован. Зато так меньше неприятностей.

Закинув полную сумку на плече, я посмотрела на наглого некроманта, без спроса копающегося в комоде Стэфани.

— Закройте сейчас же. Хозяйка этого дома ненавидит, когда кто-то вторгается в ее личную жизнь и роется в грязном белье.

— Здесь только чистые полотенца и стек, — беззаботно отозвался Боннер. — А грязное белье у нее в ванной комнате, в специально предназначенной корзине. К слову, там же мужская рубашка моего размера. Не думаю, что Маллоун приверженец секса с игрушками — он слишком консервативен для подобного. Да и телосложением не вышел. Нет. У вашей подружки определенно есть кто-то еще. Любвеобильная девочка.

Я слушала рассуждения своего адвоката и очень хотела его остановить, показав высокие моральные принципы. Но он говорил интересные вещи, и мне захотелось дослушать. Зато стоило ему поднять на меня взгляд, ознаменовав конец рассказа, я тут же вздернула подбородок и сообщила:

— Мне абсолютно все равно, с кем спит Стэфани, это только ее дело. И вообще, вы говорили, что нам стоит поторопиться.

Адам улыбнулся, задвинул приоткрытый ящик комода назад и пошел к выходу, высказавшись напоследок:

— Вы забыли крестовую отвертку на столе у лампы, Кэтрин. Думаю, она может еще пригодиться.

— Что? — остановившись, я сделала несколько шагов в указанном направлении и действительно увидела одну из отверток из своего набора. Чуть покраснев, взяла ее и сунула во внешний карман сумки, поспешив за Боннером. Тот как раз вышел, хлопнув дверью едва ли не перед моим носом.

Громко сопя от злости, я выскочила следом, закрывая квартиру и чувствуя, как меня распирает от негодования. Некромант раздражал буквально всем: незаурядной внешностью, раскованным поведением, хамским обращением и слишком пристальным вниманием к мелочам.

Я не знала, как он понял, что отвертка принадлежала мне, и какие выводы сделал из увиденного, но вопросов Боннер больше не задавал до самого дома. Моего бывшего дома.

Ехали мы на его электромобиле среднего класса, слушая по дороге попсовые девчачьи мелодии. При этом, некромант тихо подвывал в тон певичкам, ничуть меня не стесняясь. Припарковавшись у самого подъезда, он велел мне оставить все личные вещи в салоне, спрятав их под сиденье.

— И помните: чтобы кто не спрашивал — отвечаете только после моего одобрения, — давал последние инструкции Боннер, откупоривая давешний пузырек с таблетками и выпивая еще две штуки. — Если я отошел — ждете моего появления, прикидываясь слепо-глухо-немой. Ясно?

Кивнув, я не удержалась и снова спросила:

— Что за гадость вы пьете?

— Витамины бодрости, — подмигнул некромант и вышел из электромобиля, качнув головой в сторону, призывая следовать за ним.

— И этому человеку мне нужно довериться, — посетовала я, глядя на собственное отражение в пассажирском зеркале.

В квартире царили два брата: бедлам и кошмар.

Множество незнакомых людей в черных костюмах ходили по дорогому паркету в грязной обуви, громко говорили и не стесняясь обсуждали предметы нашего с Роджером быта. Если бы супруг был в доме, то непременно поставил бы всех на место; ему хватило бы взгляда и пары веских фраз. Но его не было, и куда он пропал, не знал никто.

— Вы уверены, что не осведомлены о месте нахождения Роджера Поука? — повторно спросил меня невысокий рыжий мужчина с глазами, внешние уголки которых были заужены и слегка приподняты. Он напоминал поджарого лиса, перевоплотившегося в человека и теперь жаждущего перекусить какой-нибудь отбившейся от сородичей курицей. И, судя по его поведению с первых минут знакомства, на роль обеда великодушно избрали именно меня.

— Уверена, — сообщила, хмуро оглядываясь в поисках своего горе-адвоката. Поднявшись со мной, он дал буквально пару указаний и без предупреждения бесследно растворился в одной из комнат.

— И некая подруга может подтвердить, что вы были у нее дома весь вечер и прошедшую ночь? — лис сделал пару шагов и снова оказался передо мной. — Как вы сказали ее зовут?

— Стэфани Кирк, — устало ответила я. — Мы вместе ушли отсюда, после чего расстались. Я поехала к ней домой, где и пробыла до самого утра. Домашняя система безопасности может подтвердить мои слова, если вы сделаете соответствующий запрос.

— Обязательно сделаем, — улыбнулся следователь. Как же его имя? То ли Тони, то ли Дони… — А почему подруга не поехала с вами?

— У нее были свои дела.

Тут я обратила внимание, как из кабинета Роджера выносят несколько запаянных прозрачных пакетиков с бумагами внутри.

— Простите, а кто разрешил вашим людям рыться в вещах моего супруга?

Не дожидаясь ответа, я пошла навстречу двум мужчинам и преградила им дорогу со словами:

— Не думаю, что в “Техно-индастриз” с пониманием отнесутся к тому, что вы унесли из дома их сотрудника важные документы. Роджер работал над важными проектами и имел доступ к весьма серьезной информации…

— Представители бывших работодателей мистера Поука уже были здесь и покинули дом буквально за несколько минут до вашего прихода, — рядом со мной снова появился лис. — Все вопросы с ними мы утрясли. Кроме того, ребята забирают лишь улики, с которыми следует поработать дополнительно.

— На бумагах обнаружены чужеродные отпечатки ауры, — спокойно пояснил один из парней, несший пакеты в руках. — Мы прогоним их по нашей базе и, возможно, сможем понять, кто именно вломился в квартиру.

Я согласно кивнула и устало села на стул, мягко массируя виски, пока следователь, вставший напротив, продолжил допрос с пристрастием.

— Вы поругались с мужем накануне его отъезда, не так ли?

— Не то, чтобы…

— Соседка слышала, как вы кричали, а потом видела, как он ушёл поздно вечером.

— Многие ругаются, это ни о чем не говорит.

— Вы знали, что у вашего супруга имелись две постоянные любовницы?

Я посмотрела на лиса и качнула головой.

— Одна из них планирует свадьбу, — безжалостно хлестал словами следователь. — Она беременна. М. Рэйчер, так ее зовут. Она сестра бывшего начальника вашего супруга.

— Бывшего? — на автомате уточнила я.

Следователь сверился с записью в своем тачбуке и, подняв на меня полный любопытства взгляд, договорил:

— Так точно. Роджера Поука уволили сегодня утром. И, если он жив, то теперь является безработным.

Я громко вздохнула и закрыла глаза рукой, собираясь попросить перерыв, а лучше и вовсе прекратить этот разговор.

— Вторая любовница вашего мужа — Стэфани Кирк, — успел заговорить раньше меня лис. Его зеленые глаза светились от предвкушения бури эмоций. — Полная тезка подруги, у которой вы провели вечер и ночь.

— Что за бред?! — вскочив на ноги, я ткнула пальцем в грудь следователя и, сделав шаг вперед, заставила его отступить. — Не знаю, в какие игры вы здесь играете, но не смейте спекулировать сплетнями, выдавая их за факты!

— Спокойнее, миссис… — попытался призвать меня к благоразумию лис.

— Спокойнее?! — я нервно засмеялась, развела руки в стороны и чуть повернулась, показывая, что творится вокруг. — У меня муж пропал! Мало того, что никто не знает, жив он или нет, его уволили с работы! А в нашу квартиру влезли грабители! И если те были аккуратны, стараясь не оставить следов, то ваши ребята исправили эту оплошность! Оглянитесь — здесь словно ураган прошел!

— Это наша работа, — спокойно заметил следователь.

— Ваша работа — найти пропавшего человека. Ему, возможно, именно сейчас нужна помощь.

— Мы делаем все возможное…

— Кэтрин! — рядом со мной появился Адам Боннер. — А вот и ты.

Я захлопнула рот, глядя на изможденного блондинистого гада, бросившего меня на полицейский произвол, а теперь притворно обрадовавшегося встрече.

— Дони, — некромант кивнул разом потерявшему настроение лису. — Как дела? Вижу, тебя снова выпустили в люди.

— Что ты здесь делаешь, Боннер? — совсем безрадостно спросил лис, с подозрением косясь на притихшую меня.

— Помогаю старой знакомой, — беззаботно отозвался Адам. — К слову, раз уж мы заговорили о работе… Подскажи, у вас же было разрешение от владельца сейфа на его вскрытие?

Лис совсем помрачнел. Переступив с ноги на ногу, он потер нос и, бросив на меня быстрый оценивающий взгляд, проговорил:

— Сейф вскрыли люди из Техно-индастриз. Мы ни при чем.

— Вы забрали все, что они не сочли важным, — кивнул Боннер, подхватывая меня под локоток. — Но драгоценности миссис Поук я все же перехватил. Она за ними и приехала, собственно говоря.

Я едва слышно вздохнула, глянув на пакет в руках адвоката.

— Вот-вот приедет мать Роджера Поука, — процедил следователь. — Она же законная владелица квартиры, если ты не знал.

— Мы не претендуем на жилплощадь, так же, Кэтрин? — черные глаза Боннера, казалось, вводили в транс.

— Нет, мне чужого не нужно, — послушно ответила я.

— Видишь, как удачно? — некромант подарил следователю любимый оскал. — Мы даже жалобу писать не станем по поводу вопиющих нарушений при осмотре квартиры, халатном обращении с личными вещами и наглой попыткой влезть в голову ключевого свидетеля без ее разрешения.

— Что?! — опешила я, понимая, что речь идет обо мне. Так вот, от чего виски начало ломить…

— Всего вам доброго, — выплюнул лис, отступая в сторону.

— Не провожай, мы дорогу знаем, — Боннер чуть подтолкнул меня вперед. — И скажи Эртону, чтобы не пытался самостоятельно восстановить бумаги, сожженные магическим огнем в камине. Испортит же…

Мы вышли в коридор, и я, перебирая в голове сотню вопросов, мельком посмотрела на кухню. Там тоже сновали люди. Один из мужчин стоял ближе всего к нам и пил из моей любимой кружки. Странно, но именно от этого момента стало особенно противно и невыносимо больно. Я поняла, что теперь все в этой квартире — чужое, и, скорее всего, больше войти сюда мне просто не дадут.

Резко остановившись, дернула Боннера за руку и попросила:

— Дайте мне минуту, Адам. Я хочу забрать некоторые вещи. Кое-что на первое время.

Голос звучал на удивление спокойно, только слегка хрипло.

— Как будет угодно, но у вас есть не больше пяти минут. И еще: если будете брать тряпки, то это должно быть что-то летнее. Мы летим на южный континент.

Сил спорить у меня не осталось. Развернувшись, отправилась в спальню и, чуть притормозив на ее пороге, прошла к шкафам. Пришлось переступать через ящик с собственным нижним бельем. В нем кто-то знатно покопался, видимо, в поисках несметных сокровищ…

Удивляться чужой наглости тоже устала, поэтому просто открыла кладовку и, вытащив оттуда небольшой чемодан, стала собираться в дальний путь. Не на юг, а в новую жизнь. Выбрала несколько пар любимой обуви, пару легких комплектов одежды, купальник и сумку от известного кутюрье. Туда же отправила шкатулку с повседневными драгоценностями и большой набор для работы артефактора. Последний пришлось доставать сверху, он был покрыт слоем пыли и выглядел довольно плачевно. Переборов брезгливость, прихватила и несколько комплектов белья. Оглядевшись, подбросила в чемодан еще пару мелочей и, закрыв его, отправилась прочь, игнорируя злой взгляд следователя, вставшего на пороге спальни.

— Надеюсь, вы не взяли ничего такого, что могло принадлежать настоящей хозяйке дома? — проговорил лис, стоило мне с ним поравняться.

— Надейтесь, — зло ответила я, продолжая надвигаться и тем самым заставляя его отступить. — И, если у вас есть какие-то замечания или вопросы, обратитесь к моему адвокату.

— Вы не представляете, с кем связались, — предостерегающе сообщил Донни. — Боннер — та еще сволочь.

— Прекрасно, — я улыбнулась, — потому что честному человеку против армии подобных вам и моему мужу не выстоять. Всего доброго, господин следователь.

— И вам, миссис Поук, — буркнул лис, поджимая губы.

Мимо Боннера я проходила молча. Он стоял там же, где я его оставила, изменилась лишь поза: теперь некромант облокачивался на встроенный в стену шкаф и курил прямо в помещении, совершенно не заботясь о том, куда падает пепел с сигареты.

— Это все? — спросил он, следуя за мной. — Маленький старый чемодан?

— Нет, еще есть пакет в ваших руках, — сердито ответила я. — Вы ведь забрали наборы, которые Родж когда-то покупал мне в самых дорогих салонах? Он прятал их в сейфе последний год.

— Ну, на них не рассчитывайте, — отмахнулся Боннер. — Все это мы продадим. Нам нужно оплатить поездку на южный континент.

Я безразлично передернула плечами и вошла в лифт:

— Делайте, что хотите. Я не испытываю к ним привязанности. Каждое украшение надевалось всего по одному разу на особые случаи, после чего просто пряталось по коробочкам. Надевать их снова — дурной тон, так что… Если бы не случай, скорее всего, они перекочевали бы к одной из любовниц Роджера.

— Сомневаюсь, что они согласились бы на обноски, пусть и такие дорогие, — заглянув в пакет, Боннер чуть пошуршал там и достал на свет тонкий золотой браслет с незатейливым плетением. К нему крепилась небольшая подвеска в виде сердца.

Я нервно сжала ручку чемодана и отвернулась, делая вид, что мне плевать на предмет в его руках.

— Только эта ерунда совсем выбивается из коллекции. И застежка здесь сломана. Случайность? Как думаете, миссис Поук?

— Это его подарок на нашу первую годовщину, — тихо проговорила я, поняв, что Боннер не отвяжется. — Мы жили совсем бедно, но Роджер получил премию и купил мне этот браслет.

— Но вы не носите его.

— Я выкинула его несколько лет назад во время ссоры. Швырнула в окно.

Мы замолчали, и в это время открылись створки лифта. Я вышла первой, подтягивая за собой внезапно потяжелевший чемодан. Отчего-то сил становилось все меньше, словно с каждым шагом я старела на несколько лет, превращаясь в разбитую старуху.

Благо, электрокар Боннера был припаркован близко к дому. Он забрал у меня чемодан, засунул его в багажник и медленно тронулся с места, больше не задавая никаких вопросов и вообще потеряв ко мне интерес.

А на меня нахлынули смутные воспоминания…

В тот день мы впервые сильно поругались. По-настоящему. Я кричала и требовала проявлять ко мне должное уважение, угрожала разводом и выбросила самый дорогой сердцу подарок — тот самый браслет. Роджер смотрел, как я собирала вещи, и говорил, что подобный уход станет ошибкой… Он говорил, что я должна повзрослеть, стать сдержанней и вести себя достойно. Ни слова любви, ни просьбы о прощении. Но я осталась. Потому что испугалась перемен.

Уже тогда я понимала, что в нашей семье нет счастья, но привычка — страшная вещь. Я нашла себе и ему кучу оправданий, разложила вещи назад, в шкафы, и уснула с улыбкой на губах после бурного примирения в постели.

На следующий день я дождалась, пока Родж ушел на работу и бросилась искать браслет, но не нашла его, страшно расстроившись по этому поводу. Оказывается, он нашел его сам. И спрятал в сейфе. Для чего? Берег ли муж сломанное украшение как напоминание о большой любви, которую когда-то испытывал? Или просто хранил кусок золота, которое жалко было выбрасывать? Отчего-то жутко хотелось верить в первое. Конечно, это не отменило бы его измен и махинаций, но… мне так было проще. Сама не знаю почему.

— Приехали, — сообщил Боннер, останавливаясь у безликой высотки наподобие той, где жила я. — С чемоданом на выход. Добро пожаловать в мои пенаты, но не вздумайте чувствовать себя как дома.

Покидая салон авто, посмотрела на адвоката, собираясь ответить колкостью, но заметила, как он морщится от боли, дотрагиваясь до собственного плеча.

— Вам плохо? — всполошилась я. — Я могу помочь?

— Можешь не задавать тупых вопросов и шевелить ногами, — зло ответил некромант, выходя из электрокара.

— Но…

— У меня нет настроения разговаривать, — отрезал он, вытаскивая мой чемодан и двигаясь к подъезду. — Поиграем в слепо-глухо-немых, Кэтрин. Выиграешь — с меня приз.

Все во мне противилось подобному решению проблемы, а проблема точно была. Единственный человек, на кого я могла рассчитывать, и который требовал безоговорочного доверия, выглядел, словно восставший из могилы. Причем, восстал он минимум неделю назад, судя по впавшим глазам, серому цвету кожи и чуть пошатывающейся походке.

Однако спорить с Боннером в этот момент показалось абсолютно бессмысленным, и я просто поплелась следом, надеясь, что он не умрет до того, как решит мои проблемы.

 

Глава 7

— Два билета на Глемшир, — это было первое, что я услышала, стоило войти следом за Боннером в его квартиру. Он говорил по визофону, привалившись к стене и стирая со лба пот тыльной стороной руки. — Дирижабль. Да. Пришли сообщением, что там за рейс и регистрационные номера. И да, мне нужен скупщик украшений. Желательно Фил или Джон. Сегодня. Согласен. Пусть приедет ко мне. Нет, в офисе меня не будет ближайшие пару недель, перенеси все встречи. Звонки в офис переводи на визофон.

Закончив разговор, некромант небрежно швырнул аппарат на тумбочку и поплелся куда-то вглубь длинного коридора.

— Мне прикажете ждать на пороге? — зло уточнила я, наблюдая за его шаткой походкой.

— Хорошо бы, — отозвался Боннер, — ненавижу гостей.

— Никогда бы не подумала! Такой доброжелательный человек и вдруг мизантроп. — я скинула обувь и плащ и, положив сумку на чемодан, пошла за хозяином жилища, наплевав на приличия.

Он как раз свернул вправо, как оказалось, на кухню.

Небольшое стандартно обставленное помещение поражало минимальным количеством утвари. Все чистенько, практически стерильно. Шкафчики плотно закрыты, на столах ни тарелки, ни вилки, ни даже сахарницы. Только одинокий стакан у раковины, который Боннер и схватил, зло оглядываясь на меня, да рулон бумажных полотенец, висящий на стене.

— Я не набивалась к вам в дом, — начала оправдываться, стоило нашим взглядам встретиться. — Вы сами притащили меня сюда, а теперь ведете себя так, словно я навязалась! Еще и билеты в Глемшир заказали без моего согласия… И оплачивать их собираетесь, как я понимаю, кредитами, вырученными за мои драгоценности?

— Правильно понимаете, — он налил себе стакан воды прямо из-под крана и выпил его до дна, с громким “бамс” вернув на место. После этого посмотрел на пышущую от праведной злости меня и договорил: — Нам нужно как можно скорее оказаться в доме, часть которого принадлежит вам по закону. Находится он на южном континенте, пешком туда идти долго. Придется лететь. Натурой оплату за перелеты не принимают, а больше, как вы сами говорили, у вас ни черта нет, миссис Поук.

— Подонок! — постановила я, наплевав на голос разума, шептавший что-то о сдержанности.

— Это одно из моих повседневных имен, но не самое любимое, — кивнул некромант, поднял с пола прихваченный с собой пакет с драгоценностями. Усевшись на табуретку, Боннер скользнул по мне оценивающим взглядом, чуть задержав его на обручальном кольце, все еще надетом на безымянный палец. А в следующий миг влез в пакет, вынул тот самый сломанный браслет и спросил, глядя на меня в упор: — Вам дорога эта безделушка, Кэтрин?

Я пожала плечами и высокомерно вздернула бровь, про себя гадая, к чему он ведет.

Боннер склонил голову влево, осмотрел браслет, перебрав пару звеньев и остановившись на сломанном, снова поднял взгляд.

— К вам вернулись способности слышать вещи, не так ли, миссис Поук?

— Не ваше дело! — рявкнула я, нервно поглядывая на украшение в его руках.

— Почему я должен вытягивать любую информацию насильно? — задумчиво пробормотал Адам, а после просто кинул в меня золотую безделушку.

Я выставила руки на автомате и поймала браслет, сжав его в кулаке. Тут же пришел призыв о помощи. Сломанные звенья в простом плетении буквально молили их починить, вернуть им прежний вид, подарить новую жизнь.

Я оцепенела, прислушиваясь, чувствуя, как пропадаю, растворяюсь в мире магии и собственного дара. Подушечки пальцев начало покалывать от желания приступить к работе немедленно, а в голове уже рисовались пути решения сложившейся проблемы.

— Что и требовалось доказать. У вас взгляд маньяка, миссис Поук, вы знаете?

— Вы беспринципный манипулятор, — ответила, понимая, что не могу противостоять зову некогда дорогой сердцу вещи. — Достаточно вежливого обращения, и я сама рассказала бы…

— Знаю, но так было бы менее интересно, — он удовлетворенно кивнул и указал на дверь, находящуюся напротив входа в кухню: — Работать можете там. Я как раз отосплюсь, не волнуясь о том, что вы делаете в одиночестве.

Молча отвернувшись, я отправилась в прихожую за чемоданом, в котором лежал набор артефактора, полученный мною по случаю окончания университета. Вынув его, еще раз бережно протерла слой пыли одной из прихваченных из дома рубашек, ругая себя за столь небрежное отношение к важным вещам. Затем, поднявшись, направилась в коридор.

На кухне что-то упало и, кажется, разбилось. Послышалась ругань в исполнении Боннера. Я остановилась, прислушалась и покачала головой. Этот странный тит не хотел даже близко допустить мысль о том, чтобы принять от меня помощь, хотя по всему было ясно: он вот-вот развалится на части, да так, что потом никто не соберёт. Но и позволить ему скончаться смертью идиота тоже не могла, потому что во всем городе теперь вряд ли нашелся бы второй человек, который взялся бы за мое дело. Слишком оно становилось странным, а кредитов у меня по-прежнему не прибавилось.

Так эгоизм родил во мне благородный порыв спасти ближнего, даже если он был категорически против. Оставалось придумать способ спасения.

— Если закончите работать раньше, чем я проснусь, настоятельно советую никуда не соваться и ничего не трогать. — Боннер прошел мимо меня по коридору, выскочив из кухни как ошпаренный. — В квартире много вещей, не предназначенных для рук простого обывателя.

— Я не имею привычки хватать чужое, — ответила, открывая указанную им комнату. — Это, скорее, ваша прерогатива.

— А мне положено рыться в чужом, — спокойно согласился некромант. — Работа такая.

Не найдя достойного ответа на последнюю реплику Боннера, решила воспользоваться исконно женским оружием, используемым в крайних случаях — сбежать с надменным видом, бросив напоследок:

— Ой, все с вами понятно!

Спешно закрыв дверь изнутри, прислонилась к ней спиной и удивленно осмотрелась вокруг, слегка обалдевая от обстановки предоставленных мне апартаментов. Вот он, минимализм во всей красе! Квадратное помещение было практически пустым, если не считать узкую софу у окна и небольшой стол со стулом посередине. Вместо окна здесь была визуализация — голографическая рама под старину, за которой виднелся лес. Рядом лежал пульт для смены обоев или режима громкости воспроизводимых звуков. Сейчас “за окном” тихо щебетали птицы и шелестела листва.

— Спасибо за радушие, — скептически хмыкнув, пробормотала я, укладывая чемоданчик-набор на пол и тут же забывая о месте своего нахождения. Задержав дыхание, достала из потайного кармашка ключ. Вставила его в замочек, провернула и услышала характерный щелчок… По спине пробежали мурашки, обосновавшись где-то в области затылка. Меня накрыло чувство предвкушения и радости, словно я наконец получила возможность встретиться с близким другом после долгой разлуки.

— Ну, привет, — шепнула, медленно откидывая крышку чемоданчика назад и жадно разглядывая его содержимое, позабыв обо всем на свете, кроме любимого дела.

По прошествии некоторого времени я с улыбкой рассматривала результат собственной работы. Браслет выглядел как новенький, только вот стал на пару звеньев короче, чем был. Влив в него немало магии во время ремонта и реставрации, теперь чувствовала отклик и тепло, исходящие от металла. Обладатель такого украшения обязательно станет счастливее. Жаль, что это буду уже не я. По моим ощущениям, браслет больше мне не принадлежал, хотя и позволял прикасаться.

Удовлетворенно вздохнув, я подняла взгляд и замерла от удивления. Надо же было забыть, где нахожусь! В первый момент даже испугалась, не понимая, что это за тюремная камера. Медленно поднявшись, потянулась и прошлась пару раз по комнате, разминая затекшие ноги и массируя спину. С непривычки болело все. Даже глаза слезились от напряжения.

А еще безумно хотелось есть и спать. Слишком много энергии я затратила на ремонт маленькой вещи, так что теперь ощущала себя разбитой и слабой. Но физические страдания не шли ни в какое сравнение с испытываемым мною моральным удовлетворением. Дар вернулся ко мне окончательно, и теперь я вновь могла быть полезной. Возвращалась и уверенность в завтрашнем дне: артефактор никогда не останется голодным, тем более, если отдается своей работе со всей душой.

Тихая тонкая трель заставила меня вздрогнуть и посмотреть на дверь. Кто-то пришел к Боннеру в гости, надо же… Заранее сочувствуя бедолаге, я вернулась к столу и, убрав оставшиеся инструменты, закрыла чемоданчик на ключ. Прихватив его и браслет, вышла из комнаты и пошла на звук голосов, доносящихся из прихожей. Говорили двое: сам хозяин квартиры — всклокоченный и помятый, и мужчина, показавшийся мне сначала маленьким мальчиком во взрослой одежде. Пальто, брюки и классическая кепка сильно диссонировали с его ростом.

Голос у карлика был красивый, с легкой хрипотцой, а вот на внешности природа сильно отдохнула. Его круглое лицо было словно слегка приплюснуто, а внимание мгновенно к себе приковывали крупный несуразный нос с горбинкой и тонкие ярко-красные губы. При звуке моих шагов карлик вскинул голову, и мы встретились взглядами. Тут я не удержалась и удивленно вскинула брови. Из-под козырька на меня смотрели большие карие глаза в обрамлении густых черных ресниц. Очень красивые и очень умные, проникающие в самую душу.

— Добрый вечер, миссис Поук, — тонкие губы гостя растянулись в приветливой улыбке. — Меня зовут Фил Гуни. Я приехал, чтобы выкупить ваши украшения.

— Здравствуйте, — кивнув, я опомнилась и поспешила навстречу мужчине, протянув ему руку для пожатия.

— Какая чудесная вещица, — вместо того, чтобы легко сжать мои пальцы, как того требовал этикет, карлик схватил меня за вторую руку, с зажатым в ней браслетом. — Можно мне?..

Он вскинул взгляд, в котором появился странный пугающий блеск. Такой же наверняка бывал у меня, когда я начинала работу с новым предметом.

Отступив на шаг, я вопросительно посмотрела на молчавшего все это время Боннера. Тот пожал плечами и, не прикрывая рот рукой, широко зевнул, обнажая все тридцать два зуба и глотку заодно. Скривившись, я вернула внимание карлику и протянула ему браслет.

— Прошу. Только он вряд ли… — я хотела сказать, что вещь не позволит чужаку ее коснуться, но опоздала.

Фил Гуни подхватил браслет и, бережно разложив на одной ладони, стал рассматривать, иногда дотрагиваясь до звеньев пальцами свободной руки. Я шокировано захлопнула рот и снова посмотрела на Боннера.

— Он искатель, — снизошел до объяснений некромант. — Пристраивает вещи и людей в нужные места. Его талант — видеть суть. Поэтому практически любой артефакт с легкостью принимает Фила за своего.

— О, — только и смогла вымолвить я.

— Изумительно, — тем временем бормотал мистер Гуни, восхищенно поглаживая браслет. — Он прекрасен. И искрит силой. Я знаю, кому его предложить!

— Предложить? — опешила я. — Но никто не говорил, что он продается.

— Конечно продается, — безапелляционно заявил карлик, — иначе для чего вы дали ему новую жизнь? Чтобы он пылился в вашем чемоданчике?

— Сколько дашь за него? — подал голос Боннер, даже не думая спрашивать моего одобрения.

— Десять тысяч кредитов, — отозвался коллекционер.

Глаза Адама на миг стали шире обычного. Оторвавшись от стены, на которую он облокачивался все это время, и сделав шаг вперед, некромант с любопытством заглянул через плечо Фила.

— Договорились. Только кредиты вперед, и вещь возврату не подлежит.

И только я хотела вклиниться и послать собственного адвоката куда подальше, чтобы не смел распоряжаться моими вещами, как карлик поднял глаза и, уставившись на меня, проговорил:

— Мне нужно согласие мастера для покупки.

Губы сами искривились в ухмылке. Гордо посмотрев на Боннера, сложила руки на груди и вскинула левую бровь, ожидая его просьбы.

— Ну, по мне, эта безделушка старого гроша не стоит, — пожал плечами адвокат, возвращаясь к нагретой стене. — Нет так нет, дело ваше.

Вот гад! А мне так хотелось услышать уговоры… Или похвалу. Ведь за предложенную сумму можно было купить сильно подержанный автомобиль.

Впрочем, спустя еще пару секунд до меня дошло, что именно Боннер работает в долг, а я сижу без копейки. Не знаю, с чего вообще вдруг захотела его подразнить, это на меня было совсем не похоже. Все-таки общение с некромантом влияло на меня не в самую лучшую сторону.

— Я согласна, — сказала, взглянув на замершего в ожидании карлика. — Но, как и говорил мистер Боннер, кредиты вперед.

— Конечно! — засуетился Фил Гуни. — Это правильное решение, миссис Поук. Вещи должны приносить радость, тем более такие. И да, в качестве бонуса сделаю небольшую рекламу среди своих клиентов. Хорошие артефакторы не должны оставаться в безвестности!

Я вяло улыбнулась и кивнула, нерешительно отступая к своему чемоданчику и чувствуя, что дальше в разговоре буду только мешать этим двоим.

— На кухне, в шкафчике над раковиной, стоят банка кофе, сахар и турка, — словно невзначай бросил мне Боннер, тут же отворачиваясь к карлику. — Пройдем в кабинет, Фил, покажу тебе остальные драгоценности.

— Всего хорошего, миссис Поук, — улыбнулся карлик, видимо поняв, что больше мы сегодня не увидимся.

— Прощайте, Фил. Была рада знакомству, — ответила я, подхватывая свой чемоданчик.

— О нет, до свидания, — поправил меня господин Гуни. — Я чувствую: мы еще встретимся.

Я вежливо кивнула странному мужчине и отправилась на кухню варить нам с Боннером кофе.

— Восемнадцать тысяч кредитов, — с такими словами некромант вошел в помещение спустя примерно минут десять. — Хорошая сумма за хорошие украшения.

— Отлично, — равнодушно кивнула я, глядя в окно. На улице уже во всю хозяйничали сумерки, стирая очертания соседних зданий и превращая обыденную картину в нечто загадочное.

— Шестьсот отдадим за билеты, — продолжал говорить Боннер, наливая себе остывший кофе в одну из найденных мною в шкафчиках кружку. — Еще столько же на возвращение. Примерно пара-тройка сотен уйдет на аренду авто и номера в гостинице. Нам нужно провести в Глемшире всего несколько дней, так что, думаю, расходы будут минимальны.

— Что бы я без вас делала? — сказала холодно, не оглядываясь. Не знаю почему в моей душе нарастал негатив, давно не чувствовала себя такой злой, одинокой и униженной. Я понимала умом, что должна быть искренне благодарна некроманту за то, что он взялся выручать меня из деликатной ситуации, но вместо тепла и признательности испытывала лишь раздражение от собственной никчемности. Было отвратительно осознавать, насколько слабой и зависимой от чужого мнения я успела стать за последние годы…

— Выпейте, — передо мной появилась та самая пластиковая бутылочка без этикетки. — Половины вам будет вполне достаточно.

— Я что, похожа на девицу, которая употребляет подобные вещи?! — от возмущения у меня даже голос стал выше.

— Подобные вещи употребляет половина Хорсеса, — усмехнулся Боннер и, откупорив крышку, протянул мне таблетку. — Это успокоительные, миссис Поук. Сильные и качественные, подобранные специально для человека с нарушением сна и расшатанной нервной системой.

— По-моему, стоит вам лечь на подушку, и сон тут же вас одолеет, — удивилась я.

— Не все так просто. Когда я переутомлен — а я переутомлен, миссис Поук — раздражение нарастает ежеминутно, от чего я начинаю терять контроль над эмоциями. И это очень нехорошо для астрального тела. Оно слабеет. Соответственно, слабеет моя защита.

— От кого? Защита.

— Ну не от живых, конечно, — искренне поразился моей тупости Боннер. — Тут решают крепкие замки, умение постоять за себя и пистолет в кобуре.

— Вы носите с собой оружие? — мне стало совсем не по себе.

— Давно не носил, но с сегодняшнего дня начну. И вы тому виной. За нами следят с момента, как мы покинули квартиру мистера Поука. А это, согласитесь, не предвещает ничего хорошего, особенно если вспомнить, что сам он пропал.

— Вы пугаете меня, — я решила быть искренней. — Кажется, это все ваши таблетки.

— Да, насчет них, — Боннер залпом допил кофе и, выложив одну из пилюль на стол, убрал коробочку в карман. — Захотите — выпейте. Суть в том, что, когда я в таком перегруженном состоянии, со мной рядом находиться не просто тяжело, но даже опасно. Я неосознанно подпитываю вас своим негативом, от того вам и хочется сбежать, не прощаясь.

— Но мне не хочется бежать, — я тоже допила кофе и подошла к раковине, чтобы вымыть посуду. — Да, вы мне не нравитесь из-за хамского поведения, и вся ситуация в целом меня сильно беспокоит, но, если серьезно, с вами я чувствую себя надежнее, чем если бы осталась одна. Хотя, мне кажется, вы сильно преувеличиваете степень угрожающей опасности. Роджер действительно мог попасть в переделку, я это допускаю, но меня это с какого бока должно волновать? Я не имею отношения к его работе, к его делам, даже общих знакомых у нас не так много.

— Вы жили с ним в одной квартире и могли взять что-то украденное супругом. Или были с ним в сговоре и имитировали развод, чтобы сбежать на пару сразу после аферы. Еще как вариант: вы просто могли слышать нечто важное, что пригодилось бы его похитителям.

Я не выдержала и засмеялась, оборачиваясь к своему слишком впечатлительному адвокату.

— Вам бы только детективы писать, — качая головой, осмотрелась и, не обнаружив полотенца, вытерла руки о джинсы. — Ну какое похищение, ей богу?

Боннер не отвечал. Он стоял напротив, смотрел на меня каким-то новым взглядом, напряженно сжимая столешницу, на которую облокотился задом.

— Что случилось? — растерялась я, не понимая, как реагировать на столь странное поведение некроманта.

— Ничего особенного, — чуть тряхнув головой, Боннер оттолкнулся от стола и пошел к выходу, но остановился на полпути и, снова обернувшись, спросил: — Вы правда не чувствуете ужаса в моем присутствии? Паники? Просто страха?

— Правда, — совсем потерялась я. — Если бы я вас боялась, то просто отказалась бы от услуг. Поверьте.

— Тогда идем спать. Таблетку смойте. На завтрак закажу пиццу, а сейчас уже поздно. Постелите себе в гостиной.

— Вы так учтивы, — не смогла удержаться от шпильки я. — Надеюсь, я вас не слишком стесняю своим присутствием…

— Очень, — без тени иронии в голосе ответил Боннер, провожая меня к одной из трех дверей в коридоре. — Ванная прямо, белье в шкафу. Меня до утра не беспокоить, иначе полетите завтра сами.

— Как скажете, — покорно кивнула я, стоя за спиной адвоката и отмечая, что он действительно крепко сложен, хотя сперва может показаться просто худощавым.

К моему удивлению, Боннер, не говоря больше ни слова, ушел в ту самую комнату, где всего час назад я чинила браслет. А ведь там из всей мебели были лишь стол со стулом и софа. Решив для себя, что ночной досуг некроманта не мое дело, я зашла в предоставленные апартаменты и, тихо прикрыв дверь, полезла в шкаф за бельем. Здесь комната была меблирована намного шикарней. Широкий диван с несколькими подушками, журнальный столик, комод и небольшая стенка заставили меня облегченно вздохнуть и порадоваться, что аскетизм хозяина не достиг абсолютного уровня.

Уже засыпая я услышала, как прокашлялся за стеной Боннер, и сквозь сон подумала, что действительно не боюсь его. Больше того, скажи мне кто-то еще вчера, что я приду в дом к незнакомому мужчине и абсолютно спокойно буду спать в его квартире, оставшись с ним наедине, ни за что не поверила бы. Но Адам Боннер, несмотря на вечно недовольную мину, внушал мне доверие, хотя и раздражал страшно…

* * *

— Подъем! — распахнув дверь, прокричал до ужаса бодрый некромант. — Нас ждут великие дела!

Я зевнула и попыталась раскрыть глаза. С первого раза не вышло. Понять, где я и кто я, тоже получилось не сразу. А Боннер все разглагольствовал, пробегая мимо и с громким скрежетом выдвигая нижний ящик комода.

— Такси приедет через двадцать минут! Пицца отменяется, позавтракаем в аэропорту. Где же, мать твою… — шорох, снова скрежет, мат. — Ага!

Любопытство победило, и я свесилась с дивана, приоткрыв правый глаз. Некромант трепетно прижимал к груди страшного вида тряпки: серые, застиранные, с выцветшим рисунком.

— Что это? — я собрала силы в кулак и села, кутаясь в одеяле. — Похоже на бинты с мумии, найденной в прошлом веке.

— Это сахили, — Боннер одарил меня взглядом, полным презрения.

— Я не понимаю на вашем, некромантском, — пожала плечами, осторожно касаясь голой ступней холодного пола. — Ох! Вот скажите, почему бы не сделать полы с подогревом? У вас странный вкус в отношении мебели.

— Отобьете себе дом у Поука — будете обставлять его как захотите, — Боннер прошел мимо, унося с собой те самые серые тряпки. — Такси через восемнадцать минут. Опоздаем на посадку — вам же хуже.

Дверь захлопнулась, и я показала ей язык. Бог или очень любит меня, ниспослав этого типа для спасения и поддержки, или… я где-то сильно провинилась, и теперь меня настигла кара с незатейливым именем Адам.

Поднявшись, я беспардонно влезла в шкаф, где вчера приметила чистые полотенца, и, прихватив одно, побежала в ванную комнату.

Боннер в это время где-то затих, не выдавая себя ни звуком, ни делом. Но я ни капли не сомневалась в том, что он явится спустя названное время и потащит меня на выход даже в чем мать родила, приговаривая, что предупреждал. Поэтому душ я принимала быстрее, чем когда-либо в жизни, а краситься не стала вовсе. Переодевшись в свежее белье и втиснувшись в иссиня-зеленое платье из прошлогодней коллекции Гурини, я удовлетворенно взглянула на себя в зеркало, злорадно подмечая, насколько хорошо его цвет подчеркивает круги под глазами некроманта.

— Время! — гаркнул Боннер откуда-то издалека, после чего раздался шум, напоминающий звук старого поезда, передвигающегося еще на рельсах. Говорят, такие до сих пор были в ходу на южном континенте.

Подхватив свой чемодан, я вышла в коридор и направилась к дверям, чувствуя, как начинает скручиваться в узел желудок. Все-таки без ужина я засыпать привыкла, а вот без завтрака жизнь превращалась в пытку.

— Я готова, — сообщила, стоило выйти в прихожую. И тут же остановилась, широко распахнув глаза.

У выхода стояло два старых больших чемодана на пластиковых колесиках, изъеденных трещинами. А Боннер тем временем выходил из комнаты, куда вчера приглашал карлика. На некроманте был светлый классический костюм, а в руках красовался коричневый кожаный саквояж.

— Вы уверены, что все взяли? — не смогла не спросить я, снова и снова возвращаясь взглядом к большим чемоданам.

— Я привык иметь все необходимое под рукой, — бросил Боннер, глядя на меня с явным недовольством.

— А мне говорили не брать лишнего! — возмутилась я, тоскливо сжимая ручку собственного чемоданчика.

— Вы женщина, купите себе еще тряпья, — отрезал адвокат, распахивая двери настежь и вытаскивая свой скарб к лифту. Тут-то и повторился звук отъезжающего поезда.

Поморщившись от шума, я пошла следом, мечтая поскорее оказаться в дирижабле, в уединении от некроманта. К слову, такси приехало чуть позже, чем мы спустились вниз, и Боннер успел что-то недовольно пробормотать на эту тему, надиктовав в часы-планинг напоминание о написании жалобы за опоздание. Я только диву давалась, насколько противный тип достался мне в адвокаты, с некоторой опаской припоминая, что обожаю задерживаться. Ненадолго, но почти всегда…

Почти всю дорогу в электрокаре я пыталась еще немного поспать, а Боннер что-то чирикал стилусом в планшете, при этом сильно хмурясь и периодически потирая запястья. И мне было бы плевать, что там у него такое, если бы не заметила случайно хвостик той самой серой тряпки из-под рукава пиджака. Про себя решила ничего не спрашивать у и без того раздраженного некроманта, по крайней мере, до момента посадки на дирижабль, однако мысль о бинтах со странным названием “сахили” не давала покоя и даже перебила сон.

— Опаздываем, — негодующе заявил Боннер запыхавшейся мне, стоило нам выйти из такси.

— Я не привыкла бегать на каблуках с чемоданом в придачу! — огрызнулась в ответ, прожигая спину адвоката голодным ненавидящим взглядом.

Однако кто-то свыше все-таки был еще на моей стороне. Едва мы вбежали в высоченное здание аэропорта, как диктор объявила по громкоговорителю несомненно радостную новость: наш дирижабль-лайнер, отправляющийся на южный континент в порт Глемшира, все еще находился в эллинге, задерживаясь по погодным условиям. Это означало, что у нас оставалось время не только не спеша подняться на причальную мачту, но и заскочить по пути в одно из многочисленных кафе, расположенных здесь же.

И тут мне удалось настоять на своем. Боннер был весьма недоволен, но ел с аппетитом ничуть не меньше моего, и я в очередной раз подумала, что у него какой-то совсем неправильный образ жизни. Нужно чаще заставлять его есть и, по возможности, спать.

Поднявшись на лифте на сто восьмой этаж, я, уже сытая и почти счастливая, сдуру посмотрела в витражное окно и едва не попрощалась со съеденным. Быстро отвернувшись, двинулась следом за непробиваемым Боннером к контрольному пункту, а затем и к сходням для подъёма на дирижабль.

— Добро пожаловать на “АРТУ”, — улыбаясь, поприветствовала нас милая девушка в красной униформе. — Надеюсь, полет доставит вам удовольствие, и вы еще не раз воспользуетесь услугами нашей авиакомпании.

— Сомневаюсь, — с ходу порадовал стюардессу Боннер, едва не отдавив ей ноги колесиками своего чемодана. — Душно у вас здесь.

 

Глава 8

— Сомневаюсь, — проговорил, едва ступил на борт дирижабля и услышал увещевания стюардессы. Какое там удовольствие, когда на ногах едва стоишь, а голова похожа на старинный расколотый у основания колокол. — Душно у вас здесь.

Ненавижу перелеты — слишком много в них схожего с лотереей: всегда есть вероятность остаться в проигрыше и очнуться уже на том свете. Конечно, если тело будет в более менее пригодном состоянии, то путь назад известен, но… На земле я всегда чувствую себя гораздо уверенней.

Кэтрин Поук плелась следом, успев пробормотать жалкие извинения перед стюардессой за ее «переутомленного» спутника.

Я зарычал про себя, гадая, надолго ли хватит терпения клиентки. Ее спокойствие и вечное желание всем угодить уже порядком нервировало, и все чаще появлялась мысль вывести дамочку на эмоции по-настоящему. Сказать что-то про ее полную ничтожность, к примеру. Хотелось посмотреть на самку в естественной среде обитания и понять, к какому виду животных она относится. Трусливый кролик или все-таки хорек — хоть и мелкий, зато хищник?

— Вам не надоело хамить окружающим? — подала голос причина моей мигрени. Обогнув нескольких пассажиров, она приблизилась и неотступно следовала по моим пятам, то и дело извиняясь перед теми, кто проходя, толкал ее в плечо. Слушая очередное тихое “прошу прощения”, подумал, что ее лучше сравнивать с птицей. Курицей, например, или уткой…

— Вы что, купили каюты второго класса? — проявила миссис Поук чудеса смекалки, когда мы на лифте спустились на уровень ниже.

Я искал свою каюту и хотел проигнорировать очередной глупый вопрос, но тут она не вынесла моего равнодушия и, схватив за локоть, легко потянула на себя.

— Куда вы так спешите, мистер Боннер? И почему молчите?

— Вы и сами прекрасно поддерживаете беседу, — отмахнулся я.

— Это уже ни в какие ворота не лезет. Я бегу за вами как сумасшедшая и все-равно не успеваю…

— У нас разные каюты, — стараясь контролировать рвущееся наружу раздражение, проговорил я, стряхивая наглую руку. — В свою я вас не приглашал, так что не стоит играть в догонялки. На дирижабле каждый из нас сам по себе.

— Вот как? — она обиженно отступила и скрестила руки на груди. — Могли бы сказать об этом чуть раньше! Прошу прощение, что отвлекла вас. Увидимся при посадке в Глемшире.

В голове уже зрел колкий ответ на прощание, но тут меня повело.

Выронив сумку из враз ослабевших рук, я судорожно проверил, на месте ли сахили, привалился к стене и, тяжело дыша, начал проговаривать рунические заклинания, укрепляющие печати на моем теле. Какая-то дрянь рвалась в ослабевшее от недосыпа тело, старательно выискивая брешь в моей защите.

— Что с вами? — сквозь звон в ушах до меня донесся обеспокоенный голос Кэтрин Поук. — Мне найти врача? Что делать?

— Отвалить, — процедил сквозь зубы, больше всего желая оказаться подальше от клиентки. Еще не хватало, чтобы она видела меня в таком состоянии.

На явную грубость она отреагировала своеобразно. Проигнорировала ее. Жаль. Мне нравилось, как миссис Поук заводилась вполоборота, вступая в полемику с видом поруганной невинности, а потом убегала с поля боя, воображая, что победила врага хотя бы в чем-то.

— Я вижу ваш номер. Мы почти пришли, — затарахтела неуемная женщина, подхватывая мою сумку и подставляя свое плечо в надежде, что я пожелаю на него опереться.

Это подействовало отрезвляюще.

Показалось, что меня окатили холодной водой, и тут же вернулась чувствительность в конечности. Шевельнув пальцами рук, я оттолкнулся от стены и, придерживаясь за нее, медленно пошел вперед.

— Вы что, идиот?! — вспылила миссис Поук. — Я же вижу — вам плохо. Почему не принять мою помощь?

Потому что я не калека и не совсем уж конченый мудак, дорогуша, чтобы висеть на женщине, позволяя ей тащить себя до кровати.

— Со мной все в порядке. Просто перепад давления сказался… — ответил с трудом, старательно проговаривая каждое слово. — Идите к себе.

— Бегу и падаю!

И она действительно побежала. Остановившись шагах в восьми от меня, толкнула дверь одной из кают и с чувством посетовала, добавив удар ногой и едва не испортив туфли:

— Заперто! Зачем запирать номера, в которые еще никто не вселился?! Ну что там можно взять? Ничего!.. Погодите…

И по тому, как это было произнесено, я вдруг понял: она не отвяжется.

Черт знает что. Надо же было проявиться характеру в самое неподходящее для этого время.

— Карта-ключ у меня в кармане, — шепнул, не особо надеясь, что клиентка услышит.

Зря. Кажется, у нее не только инстинкт наседки обострился, но и слух. Она подбежала и, совершенно не стесняясь, сунула руку мне в штаны. Сначала в левый карман, затем в правый, бестактно повозившись там своей рученкой.

— Здесь ничего нет, — возмутилась миссис Поук, поднимая взгляд.

— Вы нас оскорбляете, — хмыкнул я, чувствуя, как кровь приливает к самой ненужной сейчас конечности.

— Мистер Боннер! — у Кэтрин глаза вот-вот грозили выпасть из глазниц. — Как это понимать? Вы обманули меня!

— Ключи в пиджаке, миссис Поук, — прохрипел я. — В кармане пиджака. Но я запомнил, на что способны ваши руки.

К моему искреннему сожалению, на этот раз она не покраснела, а лишь кашлянула и, быстро вынув карту, побежала открывать единственное препятствие между мной и кроватью. Замок тихо щелкнул, и дверь отъехала в сторону, пропуская дошедшего меня внутрь каюты.

Обнаружив искомое, я сделал над собой последнее усилие и, спустя пару секунд, упал на мягкий пружинистый матрас. Вот оно, блаженство.

Моментально отключиться не дала единственная мысль, с транспарантом блуждающая в моей пустой голове: дверь не закрылась и звука удаляющихся каблуков не было слышно.

— Вы ждете, когда можно будет надругаться над телом? — уточнил я, понимая, что Кэтрин Поук все еще стоит где-то рядом и смотрит на меня своим отвратительно сочувствующим взглядом.

Послышалось тихое шипение. Дверь закрылась. А затем до уха донеслось раздражающее «цок-цок».

Не ушла!

— Я побуду с вами. Немного.

— Нет, — ответил я.

— Да. Как только пойму, что с вами все будет в порядке — сразу уйду.

— Тогда вам придется провести со мной остаток жизни, — хмыкнул в матрас. — У некромантов не бывает «все в порядке».

— Спите, Адам. Хватит уже тратить яд на одну меня, так у вас для других ничего не останется.

— Мне для клиентов ничего не жалко, — отозвался, чувствуя, как тяжелеют веки.

Она промолчала, а с моих ног загадочным образом слетели любимые оксфорды. Хотелось сказать, чтобы проваливала и не смела наблюдать за моим бессилием, но язык вдруг стал ужасно тяжелым, а перед глазами окончательно потемнело. Оставалось лишь надеяться, что наваливался на меня банальный сон, а не вечный покой…

Просыпался под тихое мурлыканье. Не кошкино. Эти странные успокаивающие звуки издавала женщина, сидевшая на небольшом диване неподалеку от меня. Приоткрыв глаза, я осмотрел ладную фигуру, основные прелести которой были спрятаны за домашними хлопковыми шортами, майкой и небрежно наброшенным сверху халатом. Густые черные волосы были распущены по плечам, скрывая часть профиля, видимым оставался только длинный нос, с чуть вздернутым кончиком. Но даже этой малости мне вполне хватило, чтобы опознать свою настырную клиентку.

— Вы что здесь делаете? — спросил я на удивление бодрым голосом. Обычно, чтобы прийти в себя после потери сил, мне нужно было не меньше десяти часов. Это означало, что проспал я долго…

Кэтрин Поук повернула голову, откидывая назад волосы.

— О, вы очнулись! — радостно проговорила она. — Очень хорошо, а то у уборщицы уже начали появляться вопросы.

— Что за уборщица? — не понял я. Усаживаясь поудобней, чуть пошевелил плечами и хотел потянуться, чтобы немного размять мышцы и понять, в каком нахожусь состоянии, когда заметил, что с запястий пропали сахили.

— Я сняла их совсем недавно, — проследив за моим взглядом, сообщила Кэтрин, — сначала они приносили вам пользу, а потом стали тянуть силы. Тогда и убрала ваши бинты. И постирала их.

— Что постирала? — у меня сел голос и дернулось правое веко.

— Ваши магические тряпки, — охотно подтвердила она сказанное ранее. — Поверьте, им это было нужно.

Я набрал в легкие воздух и стал медленно, очень медленно, выдыхать, напоминая себе, что за убийство меня посадят. Причем бывшие же коллеги. Причем с удовольствием.

— Вы злитесь, — миссис Поук, видимо, так и не поняла, насколько близка была ее смерть, потому что приблизилась и села рядом со мной поверх одеяла, и уставилась на меня своими огромными глазами цвета растопленного молочного шоколада.

Жутко захотелось съесть чего-нибудь сладкого. Или хотя бы заняться сексом.

Но где на этом дирижабле взять женщину, готовую переспать со мной за деньги, без обязательств и лишних вопросов?

Мой взгляд медленно соскользнул с лица Кэтрин на вырез ее кружевной майки.

— Ой, простите! Я в таком виде… — поняла меня по-своему эта идиотка. Запахнув халат, едва достающий ей до середины бедер, она довольно кивнула и добила меня наивным: — Вот так будет гораздо лучше. Не переживайте, я скоро уйду, раз вы очнулись.

Успокоила, ага. Хотя мысли о том, чтобы спать именно с ней, я отверг на корню, представив, как во время “сеанса” моего оздоровления, она разрыдается и начнет каяться — ведь это будет измена мужу. Да, Кэтрин явно была из таких…

— О какой уборщице вы говорили? И где мои сахили? — выдав эти вопросы, я откинул одеяло и… охренел окончательно. Она меня раздела до нижнего белья. Почему-то до этого я не обратил внимание на сей факт, а вот теперь…

— Уборщица приходила несколько раз, — с невероятным спокойствием принялась объяснять миссис Поук, поднимаясь и направляясь к встроенному в стену каюты шкафу. Открыв створки, она вынула оттуда мои брюки и вернулась. — Мне пришлось вас раздеть, а то она начинала подозревать, что вы умерли. Даже принюхивалась, моя полы вокруг кровати. Я вас еще и крутила с боку на бок, а то, знаете, правда было похоже…

— Сколько я спал? — перебив Кэтрин, я вырвал из ее рук брюки и поднялся, спешно натягивая их на себя и постоянно чувствуя ее странный взгляд. Это нервировало.

— Почти три дня, — донеслось сзади. — Вернее, двое суток и несколько часов. Сейчас раннее утро третьего дня.

— Тогда почему вы не спите?

— Потому что кто-то начал жутко храпеть пару часов назад, и я поняла, что дело пошло на поправку. Но уснуть больше не смогла.

Застегнув ширинку, я обернулся и внимательнее посмотрел в лицо Кэтрин Поук. Она выглядела изнуренной, но довольной. Под глазами залегли темные круги, на лице ни капли косметики, волосы небрежно зачесаны назад… Диван, на который я перевел взгляд, был застелен постельным бельем.

— Все двое суток вы жили здесь? — уточнил я, хотя это было и так очевидно.

— Я иногда уходила. Ела в местном ресторане и плавала в бассейне, вы ведь категорично заявили, что лекарь не нужен, вот я и караулила сама. Хотела в первую же ночь снять с ваших запястий тряпки, но почувствовала магический отклик. Они работали, эти бинты. А недавно услышала зов и поняла, что пришло время убрать их с вас, иначе вам бы стало хуже.

— Я никогда не ношу их больше суток, — сказал задумчиво, скорее, для себя. — Видно, исчерпал силу до дна.

— Так и есть, мне едва удалось их восстановить, хотя работа еще не закончена, — поджав губы, Кэтрин подошла к дивану и подняла с него то, над чем мурлыкала пару минут назад — магические перевязи. Сахили внезапно сильно посветлели, посвежели, и на них появилась более четкая вязь рисунка, хотя местами она прерывалась на старую, более блеклую.

Я неверяще уставился на артефакты, доставшиеся мне лет шесть назад по великому блату от одного из сородичей по несчастью. То есть от мужика с даром, подобным моему. Тот умер, а я забрал и без того уже потрепанные сахили. Как их заполучил сам Сандерс знал только я: спер в одной из гробниц, привезенных с раскопок на южном континенте. Парень вообще был не самым порядочным человеком и зарабатывал на жизнь воровством и стукачеством на ближних. Крысятничал одним словом. А я тогда служил на страже закона и платил Сандерсу за информацию. Я же его и пристрелил, когда понял, что это он сдал меня и напарника преступной группировке за более весомую сумму. Сахили стали приятным бонусом для моей сильно расшатанной нервной системы. Они умели не только успокаивать лучше любых синтетических лекарств, но и помогали намного быстрее восстановить растраченный потенциал.

— У этих бинтов очень богатое прошлое, — словно подслушав мои мысли, сообщила Кэтрин Поук. — Никогда не работала с такой древностью. Но они подсказали, как и что нужно сделать, чтобы помочь. Дайте нам еще три дня, и получите их назад в полное распоряжение.

Я неохотно кивнул, внезапно осознав, что у девицы и правда редкий дар: не только донимать людей своим занудством, но и чинить души вещей.

— Так и быть, — бросил вместо “спасибо”, а то еще зазнается. — А теперь идемте, разорим какой-нибудь ресторан и позавтракаем. С ног валюсь от голода. Только сначала в ванную комнату забегу на минутку.

— Хорошо. Я пока оденусь. У меня все здесь, — миссис Поук неловко ткнула пальцем на спинку стула, и ее щеки тут же стали пунцовыми. Я посмотрел, что стало причиной стеснения, и увидел не только ее платье, но и кружевной бюстгальтер примерно третьего размера, хотя, скорее, второго с половиной.

“Мой любимый размер, — подумал с тоской, чувствуя, как заныло в паху. — Где бы найти жрицу любви на полчасика?.. Или хотя бы десерт. И побыстрее.”

Спустя пару десятков минут мы вошли в огромный холл второго уровня и остановились у огромного таблоида, крутящего рекламу с ресторанами и кафе, существующими на дирижабле.

— Куда вы предпочитали ходить, пока я… отдыхал? — спросил я миссис Поук, хотя уже сделал выбор в пользу кафе быстрого питания “Райстик”, повсеместно распространенного на севере.

— В “Кенингплейс” — ответила клиентка, пальцем показывая вверх.

Разумеется, куда же еще? Ресторан на этаже первого класса. И в бассейн она могла ходить только туда. Причем за дополнительную плату, иначе со второго уровня туда не пускают.

— А деньги? Я ведь не отдал вам ни кредита из того, что получил от продажи драгоценностей.

— Я ведь говорила, что нашла в сейфе мужа южные банкноты. А здесь обнаружился обменник, — миссис Поук выглядела чрезвычайно довольной собой.

— Тот самый, что вдвое уменьшает реальный курс, существующий на континентах? — не удержался от шпильки я.

— Вы считаете, мне нужно было голодать все это время? — вскинулась Кэтрин.

— Ни в коем случае! Пока вы моя клиентка, никакой голодовки, вы нужны мне здоровой, невредимой и платежеспособной. Кстати, расскажите, неужели тяжело избавиться от привычки жить в роскоши? — уточнил, все еще изучая табло и предложенный на дирижабле выбор.

— Что? — она вспыхнула, я видел этот даже боковым зрением. Лицо залилось краской, губы возмущенно сжались в тонкую нить. — О какой роскоши речь?

— Вы, по всей видимости, отказались от обедов и завтраков в номер, входивших в стоимость билетов. Я прав? Они ведь не приносят еду на дорогих фарфоровых тарелках. Я понимаю.

— Дело не в привычках, мистер Боннер! И тарелки здесь ни при чем!

— Тогда что? — я повернул голову и выжидающе замер. — Что заставило вас тащиться каждый раз наверх?

— Необходимость блюсти репутацию! — выпалила Кэтрин и тут же понизила голос, пугаясь, что ее услышит проходящая мимо парочка пожилых людей. — Мы люди не последнего сорта…

— А кто, по-вашему, живет на втором уровне? — Я усмехнулся, заметив тень непонимания на ее лице, и добавил: — Билеты сюда покупают люди последнего сорта, правильно я понимаю?

— Вы утрируете, — пробормотала она, окончательно смешавшись и, затравленно оглядываясь, закончила в полголоса: — Я лишь говорю о том, что сама предпочитаю ходить на первый уровень и есть в ресторане, бренду которого доверяю. Еще не хватало и мне слечь с отравлением.

Она многозначительно вскинула бровь и сложила руки на груди. Намекала на мое состояние в течение двух дней полета, решила поиграть в слова с собственным адвокатом. Забавная.

Вздохнув, стал объяснять неразумной женщине, словно малому ребенку, очевидные для меня вещи:

— Директор “Кенингплейс” уже несколько месяцев разорен. Его рестораны вот-вот пойдут с молотка, как и все личное имущество, а сам Дуглас Кенинг сбежал, бесследно пропав где-то в районе Туника. Чтобы отбить долги, его кредиторы стараются выжать по максимуму с действующего пока бизнеса, нагревая клиентов, приученных к качеству. Сказать вам, где они заказывают морепродукты и овощи? Нет? Это я к тому, что не стоит вестись на красивую обложку, хорошо бы иногда проявлять бдительность.

— Но за эти махинации они и сами могут пойти под суд! — поразилась Кэтрин.

— Могут, если кто-то решится на жалобу и сможет доказать состоятельность своих заявлений. Только кому придет в голову, что он отравился едой из такого именитого ресторана? Ну, заболел желудок — так это от мороженого, поглощенного на ночь. Так же?

— Вот сволочи, — миссис Поук разъяренно взмахнула руками. — Этого нельзя так оставлять!

— Само собой, — согласился я. — Когда закончим с вашим делом, расплатимся и попрощаемся, идите и покажите им! А пока идем в “Райстик”, отведаем пищу богов.

— Вы шутите?

— Отнюдь. Я преклоняюсь перед их блинчиками с клубничным джемом.

На этой прекрасной фразе я решил закончить бестолковый разговор и отправился навстречу еде. Она звала меня, манила и ждала, и я не смел отказать ей в близости. Но на нашем пути встала брюнетистая бестия с глазами, плавящимися от ярости.

— Но кто-то может отравиться. И вообще, люди имеют право знать правду.

— Те, кто ходит туда, — это снобы и идиоты. В основной своей массе. Так что поделом.

— Но я тоже хожу туда.

— Ой, ну вы — редкое исключение, — подарив леди зазнайке самую милую из возможных улыбок, я ее обошел и снова отправился в заданном желудком направлении.

— Я пытаюсь подружиться с вами, — раздалось позади. — Но вы все время хамите и говорите гадости. Да что с вами такое, мистер Боннер?

— Голод не тетка, — ответил я, надеясь лишь на то, что Кэтрин Поук быстро угомонится и не станет ломать комедию в стиле обиженной нимфетки.

— Что ж, тогда позвольте я вас угощу, — она догнала меня и, схватив за локоть, остановила, указывая свободной рукой вправо. Там светилась вывеска некоего кафе со странным названием “ПоешьКа”.

— Хозяину заведения неплохо бы нанять талантливого маркетолога, — с сомнением проговорил я.

— Название действительно ужасное, — удивительно быстро согласилась миссис Поук, — но еда там отменная.

Тут наши взгляды снова встретились: мой неверящий и ее смущенный.

— Я не всегда ходила наверх, — отводя глаза, призналась моя клиентка, — иногда вот… сюда забегала. Один раз.

— Они что, затащили вас силой? — пораженно спросил я, снова рассматривая презентабельную вывеску и пустой экран моноблока, где должны были прописать меню.

— Я зашла на запах, — закатив глаза, Кэтрин Поук цыкнула и потащила меня за собой, приговаривая: — Попробуете сами, тогда поймете. Но договоримся так: понравится еда, значит, вы рассказываете мне, зачем мы летим на южный континент да еще в такой спешке.

— А если не понравится? — спросил, уже чувствуя божественный запах куриного супа. Желудок скрутило от волнительного предчувствия, а ноги сами несли вперед.

— Тогда я не стану доставать вас вопросами, — было мне ответом.

Провокаторша! Как же захотелось покинуть помещение с воплем в духе: “Вкус просто ужасен!”, но увы… В тот день я был слишком слаб духом и голоден, как стадо бегемотов после сезона случки.

— А подайте-ка нам всего и побольше, — щедро сообщил я сонному официанту, опережая его вопрос о заказе. — И начнем со сладкого.

— С супа, — тут же вклинилась одна моя слишком активная клиентка. — Разогрейте и подайте ему порцию вашего бульона с домашней лапшой, а после несите все, что захочет. И мне чай с блинчиками. И клубничный джем, если есть.

— Как скажете, миссис Поук, — радостно улыбнулся паренек, сбегая от нашего столика в сторону кухни.

— Значит, были здесь всего раз? — прищурившись, уточнил я, отчего-то совершенно не желая ругаться по поводу ее незаконного вмешательства в мой рацион. Ну, уступлю ей в малом, пусть решит, что чего-то да стоит…

— Может быть, два раза, — пожала плечами Кэтрин Поук, присаживаясь напротив и второй раз за все время открыто улыбаясь. — Первое у них очень вкусно готовят, поверьте. А потом травитесь чем пожелаете.

Я смотрел на нее, старательно сохраняя надменное выражение. Мне очень хотелось думать, что самообладание не подведет… Потому что любоваться женщиной напротив было неправильно. Это противоречило многим моим принципам… да что там, почти всем. Но пришлось признаться себе — улыбка Кэтрин Поук меня очаровывала и, как следствие, сбивала с толку. Но самым поразительным было то, что она этого не понимала. Муженек взрастил в ней массу комплексов и привил синдром отличницы, а после бросил, наигравшись. И последнее настораживало. Насколько я знал Роджа Поука, он всегда был очень жадной и дальновидной заразой. Тогда как такой человек мог сознательно упустить из рук Кэтрин, магический потенциал которой поражал? Нет, что-то здесь было неправильно, нелогично….

— Ваша магия, — заговорил я, нарушая тишину за нашим столиком. — Давно она пропала? Ну, перед тем как проявить себя вновь?

— О, да, — Кэтрин грустно кивнула, комкая салфетку со стола, — окончательно она перестала отзываться несколько лет назад.

— И что говорил на это ваш супруг?

— Родж? Ну, поначалу он был очень расстроен, — Кэтрин уставилась в витрину, явно погружаясь в воспоминания. — Он помогал искать специалистов: от лекарей до мозгоправов. Все в один голос твердили, что дар при мне, что выгорания не было, что все вернется… Но ничего не возвращалось. И однажды Родж просто махнул рукой и мне велел смириться. Он тогда набирал силы, быстро поднимался по карьерной лестнице, и у него начался настоящий сдвиг по поводу репутации. Родж стал одеваться иначе, двигаться, говорить… Все время ездил на какие-то курсы, проходил дорогостоящее обучение, улетал в командировки. А я ждала его дома.

Она выпрямилась и посмотрела прямо на меня.

— Знаете, я могу представить, как раздражала его. Потеряв дар, я не умела больше ничего, кроме как преданно ждать дома.

— Миссис Поук, — я чуть склонился в ее сторону и, хмурясь, сказал очевидное: — Может быть, вас это удивит, но умение преданно ждать нынче не менее ценно, чем сейф, набитый драгоценностями. Просто ваш муж — козел обыкновенный, из разряда парнокопытных и тугих на ум. И давайте на этом прекратим самобичевание, а то у меня на него аллергия.

Кэтрин Поук удивленно вскинула брови, открыла рот, чтобы что-то ответить, но передумала. Кивнув, она улыбнулась уголками губ и, оставив в покое несчастную салфетку, вдруг выдала:

— Мне нравится находиться в вашем обществе, Адам. Хоть вы и ведете себя, как…

— А вот и наш заказ, — перебил ее я, намеренно громко радуясь появлению официанта. Ненавижу признания подобного рода. Все эти милые тонкие женские штучки. И не представляю, как реагировать на подобное. Гораздо привычнее слышать что-то вроде “негодяй, хам, сволочь…”.

— Ваш суп, — передо мной поставили слегка дымящуюся тарелку с бульоном, от запаха которого снова свело внутренности. Сколько же я не ел горячего? Наверное, с тех пор, как принял заказ от Коллинза. Все-таки эта работа когда-нибудь добьет меня.

— Вы напоминаете моего профессора из университета, — услышал голос Кэтрин, уже заканчивая со своей порцией.

— Такой же потрясающий? — спросил, не отрываясь от еды.

— В некотором роде, — она помолчала и договорила спустя несколько секунд: — Ему сто два года. И да, он потрясающий специалист, и в этом его беда.

Отставив в сторону пустую тарелку, я откинулся на спинку стула и, вытерев губы салфеткой, выжидающе уставился на свою спутницу.

— Он умер год назад, — отпив чай, Кэтрин подняла глаза и уставилась на меня не мигая. — За работой. Чинил очередную вещь и, как всегда, забыл о том, что сам не бессмертен.

— Но до ста лет он дожил, — усмехнувшись, проговорил я, прекрасно понимая, к чему она ведет, — это редкое везение.

— Везение здесь ни при чем. У профессора была жена, — Кэтрин тепло улыбнулась. — Мне посчастливилось быть с ней знакомой. Она все время ругалась, что он себя не жалеет, и буквально силком заставляла его оторваться от работы, делая перерывы на еду и сон.

— Так это она стала для вас примером?

Миссис Поук дернула подбородком, сцепила руки в замок и отвернулась. Я уже решил, что она наконец-то обиделась и замолчит, но не тут-то было.

— Быть такой женщиной в жизни талантливого мужчины — большая радость. Мне так казалось. Вроде как и ты вносишь свою лепту во все его шедевры, потому что стоишь на страже его здоровья.

— Глупость какая, — я налил себе чай, отпил немного и пояснил все еще молчавшей клиентке: — По-моему, приносить себя в жертву таким образом совершенно неправильно. Скажу больше: в большинстве случаев эту жертву не то что не оценят, но и сбегут, отмахиваясь трусами к той, что будет заниматься собой и собственной карьерой. Но вы, разумеется, можете не верить мне.

— Я и не верила. Никому. А теперь поздно что-то менять в той жизни. Но, видит бог, в эту кабалу больше не сунусь.

— Не свяжитесь с талантливым мужчиной? — губы сами разъехались в стороны, обнажая оскал. — Замуж не пойдете?

— Что смешного? — не поняла Кэтрин.

— То, что вы говорите, смешно. Я видел много таких. Они выпутываются из тяжелого брака, зализывают раны, подвывая или истошно вопя, а потом, стоит только появиться на горизонте новому желающему взять их в жены…

— Не стоит грести всех одной гребенкой!

— Стоит. Вы-то точно из той категории, миссис Поук. Вас же хлебом не корми — дай о ком-то позаботиться, приласкать, подлатать шмотки, постирать носочки.

— Вы идиот, мистер Боннер! — она вскочила с места, неловко махнув рукой, от чего едва не опрокинула свою чашку с недопитым чаем. — Посмотрите на себя! На кого вы похожи? Настоящий бомж, надевший дорогой костюм с чужого плеча!

— Продолжайте, — я все еще скалился, а душа наполнялась счастьем. Как хорошо быть в родной стихии.

— Что продолжать? Вы ведь и сам не слепой! Взгляните в зеркало!

— Ну так помогите мне, Кэтрин, — я заломил бровь и раскинул руки в стороны. — Вот он, клиент. Берите, и в омут с головой. Штопайте, латайте, кормите! Хотите, еще и переспим? Мне очень нужно. Обещаю, потом стану выглядеть немного лучше. Да и вам, похоже, не помешает.

— Да пошел ты! — прошипела она, обежав стол и, приблизившись, чуть пригнулась, чтобы ткнуть в мою грудь указательным пальцем. — Будешь подыхать, падаль, а я не пошевелюсь! Так и знай!

— Какая невоспитанность, — я покачал головой. — Взяла и “затыкала” всего, словно мы уже давно любовники.

— Да вы… ты!

— Нет уж, давай теперь без этих лицемерных уважительных “вы”. Всю правду-матку прямо в это избитое жизнью лицо.

Я оттолкнулся от спинки и подался навстречу разъяренной домохозяйке, замерев в паре дюймов от нее.

Кэтрин молчала. Только дышала шумно, и взгляд ее карих глаз был полон ярости, накопившейся не за один день.

— Ну? — подначил ее я. Пусть бежит, прячется в своей каюте на все оставшиеся два дня полета. А там уже остынет, и снова перейдем к делу.

— Я требую ответов, — внезапно сказала она, выпрямляясь. Быстро оглянувшись по сторонам, поправив густые темные волосы, рассыпавшиеся по плечам во время ее марш-броска, она глубоко вздохнула и вернулась на прежнее место. Еще миг, и на губах миссис Поук появилась спокойная улыбка сытой кобры, после чего она абсолютно спокойно договорила: — Мы заключили сделку, когда вошли сюда. И ты, Адам, с удовольствием съел предложенный суп.

Я моргнул, пытаясь прогнать мираж и никак не понимая, что и в какой момент пошло не так.

— Мы летим на юг, и я хочу знать, зачем. К чему эта спешка? И еще. Почему ты ненавидишь моего супруга настолько, что согласился вести дело даже авансом?

Вот вам и курица-наседка. М-да, не зря сестра всегда говорила, что придуманная мною классификация северных женщин совершенно не применима к южным с их жутким темпераментом. Ты ей доводы и рассудок, а она тебе сковородкой по челюсти и перелом на всю голову. А потом сама же помажет, подует и к бабке сводит заговорить синяки и ссадины. Ну, хорошо, Кэтрин, теперь я предупрежден, а значит, вооружен… Хотя, признаюсь, ругаться с ней мне понравилось.

— Начнем с одного вопроса. А то я еще слишком слаб, — ответил я, окончательно справившись с удивлением. — На выбор. Что тебе интереснее всего?

— Почему мы спешим, я узнаю сама, как только окажемся на месте, — задумчиво, словно и не ко мне обращаясь, проговорила Кэтрин.

— Я бы не был так уверен. Но допустим.

Она смерила меня прохладным взглядом, полным неистового любопытства и опасения прогадать. О, я знал, что для нее интереснее всего. Всех женщин больше всего на свете волнуют чужие взаимоотношения. И тут уж нет разделения по цвету кожи, месту рождения или количеству кредитов на счетах. Есть только определенный образ мышления, мешающий им концентрироваться на своей жизни и заставляющий постоянно озираться в поисках новостей, сплетен, скандалов и интриг… Кэтрин не была исключением из золотого правила, она терзалась от незнания, что же стоит между мной и ее мужем.

Но я не собирался делиться с ней этой маленькой тайной, возраст которой практически достиг небольшого, но круглого, юбилея. Десять лет. Именно столько времени нужно отмотать назад в моей памяти, чтобы вспомнить произошедшие события и попытаться понять, за что я возненавидел Роджера Поука. Тогда еще простого студента, пребывающего на практике в небольшом, но славном городке на южном континенте.

Кэтрин стукнула чашкой по столу и тем самым вернула меня в настоящее. Она продолжала смотреть так, словно я ее кровный враг, но молчала.

— Эта игра начинает утомлять, — посетовал я, замечая, что наш с ней временный приют медленно наполняется посетителями. Пассажиры дирижабля просыпались и выползали из своих кают, чтобы поесть.

— Если я спрошу о причинах вашей с Роджем вражды, что получу в ответ? — Кэтрин подалась вперед и, не дожидаясь от меня ни слова, договорила: — Для тебя, Адам Боннер, все это игра, а для меня — жизнь. Честно говоря, мне плевать, что за кошка между вами пробежала. Отбил ли он твою женщину, украл ли ваш общак, подставил… Я не знаю. И, думаю, что это знание для меня абсолютно лишнее.

— Я бы поаплодировал, но рука занята, — признался честно, накалывая на вилку кусок блинчика. — Ты прекрасно врешь. Но, допустим, я поверил, что тебе плевать на причины. Тогда что хочешь услышать? Один вопрос — один ответ.

— Расскажи, в чем замешан Роджер сейчас. Из-за чего ему пришлось пропасть? Ты ведь следил за ним и многое знаешь.

Я закашлялся. Подавился десертом.

Хороший вопрос. Неожиданный.

— Я не совсем уловил логику. Только что было задано три вопроса. Я предложил выбрать один, и ты задала новый.

— Ты не говорил, что есть ограничения, — Кэтрин сложила руки на груди. — Расскажи, что знаешь. И я тоже что-то скажу. Баш на баш.

С трудом проглотив еду, я запил ее водой и, подперев голову рукой, уставился на собственную клиентку. Хотелось понять, как я мог проглядеть, что где-то там есть мозг. Настоящий, думающий. Но в одном я был прав — она что-то стащила из квартиры перед тем, как их обчистили. Больше ей нечего было бы мне рассказать.

— Кажется, становится веселее, — ухмыльнулся я. — Но мой рассказ не предназначен для затрапезных бесед, Кэтрин. К слову, скажи, фильмы какого жанра ты предпочитаешь? Мелодрамы, комедии, триллеры или боевики?

— Зависит от настроения.

— Так вот, сегодня будет триллер с нотками драмы. Будешь смотреть?

— С огромным интересом. Хотя, признаюсь, комедия меня устроила бы больше.

— Я могу попытаться шутить, — предложил, демонстрируя лучший свой оскал в знак подтверждения праведных намерений. — Говорят, черный юмор — мой конек.

— Не верь, люди бессовестно лгут. За те несколько дней, что мы знакомы, смеяться мне не хотелось ни разу.

— Это потому что у тебя нет чувства юмора, — обиделся я.

Она обернулась и махнула рукой официанту, после чего велела ему принести счет. Вышли мы молча, каждый думая о своем. Я взвешивал про себя то количество правды, что сможет вынести хрупкая психика клиентки, а она, судя по колючему взгляду, ждала подвоха. И правильно делала.

 

Глава 9

Он все еще был бледен и сильно истощен, и все еще страшно меня бесил. Но в какой-то момент я поняла, что не так страшен Адам Боннер, как я себе поначалу вообразила.

Его слова, мимика и жесты, манера одеваться и говорить — все говорило о ярой мизантропии. Он ненавидел людей. И еще Боннер ошибался, если думал, что больше всего мне интересно знать о том, из-за чего он ненавидел Роджа. О, нет. Любопытство, несомненно, восстало в моей душе и пустило корни в мозг, но гадать оно заставляло о другом. Мне безумно хотелось узнать, кто же так обидел господина некроманта? Кто отравил его веру в других людей?

Что крылось в его прошлом? Что заставило его стать таким желчным и едким? Или он всегда был таким, и никакой загадки нет и в помине? И, казалось бы, какое мне дело до его душевных терзаний и психологических отклонений, которых он не замечает в упор? Ну, хамит иногда, гадости говорит, в крайности впадает… Так и мне с ним рядом оставаться недолго, детей от него не рожать. Но вопросы жгли изнутри. И если бы Стэфани, которой я звонила раз десять за последние два дня, ответила на вызов хоть раз, то я непременно переадресовала бы ей свои сомнения и переживания. Уж подружка нашла бы способ узнать что-то стоящее о Боннере. Например, через своего любовника.

Но Стэфани не отвечала, больше того, ее визофон был отключен, а автоответчик уже порядком напрягал. Подруга пропала, как и мой муж. Мне не хотелось верить в их связь, но факты говорили за себя. Что-то общее было между Роджем и той, кого он терпеть не мог…

Каждый день таким образом преподносил мне сюрпризы, и не сказать, чтобы приятные. Иногда хотелось просто зареветь в голос от каши в голове и проблем, кажущихся неразрешимыми. Но, как только я готова была сломаться, Боннер открывал рот и говорил очередную гадость. И я загоралась вновь, как свеча, всего миг назад теряющая пламя. Душу захватывала буря эмоций, в голове прояснялось, и снова хотелось жить. Хотя бы для того, чтобы доказать адвокату, что я не никчемное ненужное никому существо, а талантливая достойная женщина.

Но, как ни странно, эффективность его терапии дошла до меня только этим утром, пока я орала на него в забегаловке с жутким названием “ПоешьКа”. Боннер сидел напротив и, как обычно, подначивал сказать гадость в ответ. И я сказала… Да так громко, что на нас оглядывались люди вокруг. Но мне в тот момент было плевать на все, даже на годами зарабатываемую репутацию, потерять которую не стоило никакого труда. И вдруг, когда уже собиралась залепить Адаму пощечину, поняла очевидное: он играет роль. Актер и манипулятор — вот кем был мой адвокат на самом деле.

И, как только я осознала это, пришло спокойствие. Да, он умел давить на больные мозоли, но в сущности не причинял никакого вреда, скорее, наоборот приносил пользу. Так, усмирив внутренний гнев, я попыталась вернуть себе душевное равновесие и тут же поняла, что делать дальше.

Конечно, Боннер не испытал удовольствия от моего финта ушами. Ему явно хотелось ярого продолжения, он даже одну щеку слегка вперед выставил, дабы по ней получить и жутко обидеться на все время полета. Ха! Как бы не так. Ради хоть какой-то ясности происходящего я готова была поступиться гордостью и задвинуть в сторону желание прибить гада немедленно.

В итоге мы возвращались в его каюту, каждый думая о своем. Боннер, судя по загадочному выражения лица и периодически бросаемым на меня косым взглядам, решал, как меня обвести вокруг пальца, ничего не рассказав, но оставшись хорошим. А я просто хотела правды. Любой ценой. В мечтах рассматривались даже пытки…

— Входи, — стоило нам оказаться у его апартаментов, как Адам радостно оскалился. Явно придумал некую потрясающую гадость.

Меня пропустили вперед, после чего дверь закрылась с тихим шипением. Затем мимо пролетела рубашка, приземлившись на стул рядом со мной. Я обалдела, но, быстро взяв себя в руки, прокомментировала происходящее в стиле Боннера:

— Надеюсь, Адам, ты не заставишь меня снова смотреть на свое изнуренное голодом и ненормальным трудоголизмом тело? А то у меня при виде впалого живота и серой кожи появляется желание накормить, укутать и вызвать мага для реабилитации.

Сказать по правде, я переигрывала, еще честнее — врала напропалую. Цвет кожи у Адама был вполне нормальный, а на животе даже без лупы просматривались кубики пресса. Он себя не запускал до того состояния, что я описала. Но… признаваться в том, что рассмотрела те самые кубики и крепкие мышцы на руках и ногах, не стала бы ни за что. Тем более, что гаденыш разделся до трусов и теперь щеголял в таком виде. Остановившись у бара, он с непроницаемой миной стал выбирать спиртной напиток, отвечая на мой выпад недовольным голосом:

— Каюта моя, и, если тебе что-то не нравится, я всегда подскажу, где выход.

— Я знаю, где выход. Выучила наизусть планировку этого помещения, пока ухаживала за обморочным некромантом, заморившим себя едва не до смерти, — изо всех сил я старалась держаться ровно и смотреть на него без смущения в упор. Получалось плохо. Ситуация мне совсем не нравилась, но уходить без боя и ответов я не собиралась.

— Ну, Кэтрин, дорогуша, если ты вдруг потеряешь сознание, я тоже в долгу не останусь, — Адам отсалютовал бокалом, полным светло-коричневой жидкости. То ли коньяк, то ли виски. — А хочешь, падай прямо сейчас. Кровать большая, и я в состоянии оказать первую помощь.

— Думаю, ты себя сильно переоцениваешь, — я намерено передернула плечами и скривилась, остановив взгляд на его прессе, а затем скользнув выше, к злому пристальному взгляду. — Мне не интересно подобное предложение. К тому же, мы пришли за другим. Или ты себя предлагал в роли триллера с нотками драмы?

— Какой у моей клиентки длинный язык, — справедливо заметил Боннер, снова наполняя свой бокал. — Значит, хочешь историю о своем супруге и совсем не боишься голого меня?

— Совсем. И хочу напомнить: твои сахили у меня в заложниках. Я все еще не привела их в порядок.

О том, что остановиться уже не смогу, потому что вещь зовет меня даже сейчас, промолчала. Адам дал мне несколько хороших уроков по недомолвкам, так что решила учиться у него.

Наши взгляды скрестились. Некромант смотрел неодобрительно, но без злости. Он размышлял о чем-то, возможно, взвешивал все “за” и “против” нашей беседы и ее последствий. Я же старалась вложить в свой взгляд максимум решимости: надоело жить в неведении и, как слепой котенок, ждать подачки от зрячих.

— Ладно, — Боннер поставил свой бокал и закрыл бар, — поговорим.

И тут же произошла смена лиц. Улыбка слетела с его губ, из глаз исчезли озорные огоньки, а на тело вернулась одежда.

— Начнем, пожалуй, с вопроса. Скажи, Кэтрин, каков основной талант Роджера? Я спрашиваю про его магический дар.

— Он маг-техник, — без раздумий ответила я.

— И это тоже, — согласился Боннер, присаживаясь на одно из кресел и жестом приглашая сесть напротив. — Но я спросил об основном таланте.

— Это он и есть. Роджер унаследовал талант отца.

— Да, этого не отнять. Его папашка был красивым магом с умениями средней паршивости. Думаю, мать выбрала его за породистый лик. И не прогадала. Поук вышел красавчиком.

— У меня ощущение, что мы говорим о лошадях, — передернув плечами, я мельком взглянула на голый торс Боннера, не удосужившегося застегнуть чертову рубашку, и сообщила, отводя взгляд: — Мне было бы удобнее говорить, если бы ты оделся.

— Знаю, — довольно осклабился он. — А мне было бы удобнее, если бы ты ушла. Но ты ведь осталась.

Тяжело вздохнув, я махнула рукой:

— Ладно, просто расскажи мне о Роджере, что знаешь, и я оставлю тебя в покое.

— Он менталист. Как мамашка, — огорошил Адам, выуживая из карманов брюк сигареты. — Я закурю.

Фыркнув, отняла у него пачку прямо из рук.

— Что за бред?! Я жила с Роджем почти восемь лет. Восемь! Это тебе не курортный романчик на пару недель. Или ты думаешь, я настолько тупая, что не заметила бы подобного дара?

— Честно? — губы Боннера медленно расползлись в ехидной улыбке.

Я вскочила с места и направилась к его бару. Открыв полки со спиртным, прочитала несколько наименований и схватила початый коньяк. Затем, подумав пару мгновений, добавила к нему два бокала и вернулась на свое кресло.

— А как же репутация? — вскинул брови Адам, наблюдая за тем, как я наливаю янтарную жидкость.

— Да пошло оно все…

Я отсалютовала ему бокалом, заполненным на треть, и выпила половину, после чего закашлялась и замахала руками.

— Ладно, — Боннер налил себе тоже и выпил залпом, громко втянув воздух носом. — Аморальная ты женщина, Кэтрин. Спаиваешь собственного адвоката. И главное: зачем? Если бы потом было надругательство над телом, я бы понял, так ведь сбежишь, прикрывая краснеющие щеки.

— Конечно сбегу. Я не приемлю секс без обязательств, — после выпитого по телу разливалась приятная слабость, снимая напряжение последних дней. Смущение отступало, и даже наоборот, появлялось желание дразнить Боннера в ответ. — С чего ты взял, что Роджер менталист? Он обвел тебя вокруг пальца, и ты решил, что всему виной его сверхспособности, а не твои слабости?

Адам чуть откинул голову назад, смерил меня насмешливым взглядом, налил себе и мне еще коньяка и ответил:

— Я знаю, потому что наводил о нем справки. Его мать всю жизнь работает мозгоправом, и у нее есть дар проникать в головы других людей, дабы помочь им. Легализованный маг-психолог. Она давала клятву не использовать дар во вред: не навязывать людям свои мысли против их воли, не выуживать их секреты… Что там они еще обещают? За ней установлен жесткий контроль, ее проверяют едва ли не каждый месяц.

— Я знаю все это, мы знакомы с Элен Поук.

— Да-да, восемь лет в браке… А почему ты не зовешь ее мамой? — Адам закинул руки за голову и уставился на меня с иронией.

— Она не приняла выбор Роджера, — вспомнив свекровь, я передернула плечами. Это была некрасивая, но очень самоуверенная, женщина со взглядом инквизитора. Она не имела права копаться в голове у собеседника без его разрешения, но с удовольствием считывала эмоции и обрывки мыслей, лежащих, как она любила выражаться, на поверхности. Надменная самовлюбленная стерва. Но сыночка она боготворила.

— Еще бы. Элен Поук — властная дама, мечтающая о величии и богатстве. И она как никто понимает, что совершила огромную ошибку, однажды зарегистрировав свой дар в реестре Громдуара. Представь, Кэтрин, сколько возможностей открывается перед менталистом, скрывшим силу? Особенно, если при поступлении или, скажем, проверке, можно прикрыться другим даром. Для самой Элен время было упущено, а вот перед ее милым Роджем, родившимся от бедного, но красивого мага-технолога, открывались потрясающие перспективы.

— Подобное карается законом, — тихо проговорила я, наблюдая за тем, как Адам наполняет наши бокалы.

— Смертной казнью или лишением дара пожизненно! — радостно закивал Боннер. — Но попробуй поймать такого хитреца. Он ведь официально зарегистрирован магом-технологом, никогда способности во всю мощь не проявлял, вред никому не приносил. Ну, разве что тем, кого рекрутировал в “Техно индастриз”, мягко подавляя волю и осторожно навязывая свое мнение, куда лучше перепродать патент.

Я потрясенно молчала, пытаясь понять, стоит ли верить адвокату, которого ненавидят все сыскари нашего города, или же…

— Давай вспоминать, — вдруг предложил Боннер, — университет. Ты — первая студентка на потоке. Тебя переполняют эмоции, поклонники ходят толпами. И тут появляется Поук. Теперь скажи: он был самым красивым из всех? Или самым успешным? Как он тебя покорил? Чем?

Я открыла рот, чтобы сказать очевидное — любят человека не за красоту и не за его успешность, а… И тут задумалась. А за что я полюбила Роджа? И чем больше я пыталась вспомнить те милые мелочи, что он для меня делал, тем сильнее болела голова. Все события прошлого были затянуты липким туманом, и ни одно из них я не могла припомнить более-менее точно. Единственное, что помнила на все сто — всепоглощающее желание выйти за него замуж и стать лучшей женой в мире.

— Он обработал меня, — прошептала, чувствуя, как холодок пробегает между лопаток снизу вверх, устремляясь к затылку. — Обманул разум.

Я вскинула пораженный взгляд на Адама Боннера.

— Роджер Поук… он…

— Нелегальный менталист, виртуозный мошенник, профессиональный аферист.

— Да я…

— Ничего не докажешь. Прошло слишком много времени — раз. Ты обиженная жена, которую бросил богатенький муж, содержавший ее восемь лет — два. Он, может, вообще умер — три.

— Нет, этот так просто не сдохнет! — зло выплюнула я.

— Я тоже так думаю, — легко согласился Боннер. — Но идти в суд без доказательной базы — гиблое дело.

— И давно ты знал? — спросила я, сжав кулаки. — О том, что он сделал. Со мной.

— Я не знал, Кэтрин, — спокойно проговорил Боннер. — Этого нельзя узнать наверняка, пока сам обманутый не захочет покопаться в себе. А ты не хотела. Яростно, отчаянно. Готова была защищать его до последнего… Пока он был рядом. А теперь его влияние слабеет.

Я закрыла лицо руками, затрясла головой.

— Восемь лет! Восемь лет… Карьера, личная жизнь, едва не загубленный дар… Он угнетал меня, а я радовалась! Ждала его возвращения, как верная псина под дверью квартиры, отписанной на Элен!

Я вскочила на ноги, перевернув наполненный бокал. Янтарная жидкость растеклась по белой плитке, звонко разбилось стекло на десяток мелких осколков…

— Успокойся! — велел Адам, возникая передо мной. — Мы его найдем. Если меня не подводит чутье, то подонок в Глемшире.

— Ты не понимаешь! — закричала я. — Не хочу его искать. Будь он трижды проклят! Восемь лет я подчинялась чужой воле, и где гарантия, что этого не случится снова?! Я не полечу туда! Плевать мне на дом и на его деньги! Я вернусь, обращусь в суд, в полицию…

— И ничего не добьешься. Страшно одной, Кэтрин, — он схватил меня за запястья, встряхнул, заставил посмотреть на него. — Я буду рядом. И поверь, Поук пожалеет обо всем. Если ты мне поможешь.

— Нет! Нет! — меня колотило не то от холода, не то от ужаса. В голове снова поднимался туман, застилал глаза, выливался дождем из глаз. Я вспоминала прошлое. — Адам, Адам…

Он крепко держал меня, не позволяя уйти.

— У меня ведь был парень. И я любила его… Господи, не могу вспомнить его имя. Я не могу!

Сердце клокотало как сумасшедшее, билось о ребра, пытаясь разорвать грудную клетку. Еще немного, и, кажется, голова взорвалась бы от множества невнятных голосов, от тихого шепота, обещающего красивую беззаботную жизнь рядом с Роджером… Я в очередной раз мотнула головой и вдруг была поймана холодными ладонями.

Притянув к себе, Адам припал губами к моим губам, не давая дышать и оглушая резкой сменой событий. Его поцелуй был грубым и настойчивым, язык напористо толкнулся в мой рот, исследуя его, настаивая на продолжении и заставляя податься навстречу. В нос ударил запах дорогого табака и свежей древесной ноты — его парфюм… Руки, сначала сжимающие мои скулы, скользнули вниз; одна остановилась на шее, слегка сжав ее, а вторая двигалась дальше по спине, чуть нажимая на позвонки подушечками пальцев.

Я замерла в смятении. Притихла на миг, пытаясь понять, что происходит. И боль тут же прошла.

Остались только ощущения: его щетина легко царапает нежную кожу, пальцы обжигают, а губы… отстраняются.

— Ну вот, — шепнул он, — так-то лучше.

Я сомневалась в его словах. Потому что безумно хотелось продолжения. Именно сейчас. Без слов, без просьб… Я согласилась бы даже на более тесную близость. Всего один раз. Но он отстранился.

— Спасибо, — шепнула, прикусывая нижнюю губу и опуская взгляд. — Мне жаль. Я не понимаю, что это было.

— Откат, — пояснил Боннер. — Нам нужно найти хорошего менталиста, который помог бы тебе вспомнить. Аккуратно, без этого вандализма. Поук работал над тобой годами, возвращаться к себе тоже придется ни один день. Думаю, на сегодня бесед хватит.

— Да, — я скользнула взглядом по его лицу, споткнувшись о губы. — Мне нужно идти. Обдумать. И просто… Увидимся позже, Адам.

Подхватив сумочку, я почти выбежала из его каюты, так и не услышав ни слова в ответ.

Мой мир пошатнулся. И я устояла только благодаря рукам своего адвоката. Или его губам? Тряхнув головой, вошла к себе в каюту и привалилась к стене, упираясь в нее лбом и дрожащими ладонями.

Как это могло произойти со мной? Мой муж, тот, кого я боготворила, оказался преступником. Теперь, спустя несколько дней разлуки, я четко понимала, что не скучаю по нему ни капли и не чувствую сожаления от разлуки. Есть лишь облегчение и страх новой встречи.

А ведь даже Стэф, пережив очень болезненный развод, некоторое время пребывала в депрессии, не понимая, как жить дальше и что делать. Помню, выслушав ее откровения, я поняла одно: привычка — невероятно опасная штука, заставляющая нас терпеть самые нелепые вещи. Например, откровенное неуважение или холодное безразличие. Казалось бы, что мешало ей раньше стукнуть кулаком по столу, высказать обидчику раз и навсегда свои претензии и уйти, хлопнув дверью перед его носом? Страх перемен — вот что. Она думала: “А вдруг станет хуже? Там, за порогом, я останусь совсем одна. Можно еще немного подождать. Обойдется”. И терпела, пока с громким “треньк” не лопнуло что-то внутри.

Это “что-то” называют по разному. Стэф говорила, что лишилась веры. Веры в любовь, в бескорыстие, в доброту. У меня же…

В моем случае было немного иначе. Я все еще верила, больше того, с каждым днем разлуки словно просыпалась, стряхивая с себя остатки вязкого серого тумана. И я поняла это только теперь. Потому что все было обманом.

Понять, что у тебя украли восемь лет… Каково это? Страшно. Жутко. Мерзко.

Не знаю, что Родж делал, но первые годы я его обожала, казалось, жить без него не могла. Затем между нами стали вспыхивать ссоры. Не по его инициативе, а по моей. Мне становилось мало его, чувство было почти болезненным, выжигало меня изнутри. Тогда окончательно пропал дар. И тогда же, видимо, муж потерял ко мне интерес. Но зачем-то продолжал держать рядом. Возможно, боялся, что после его ухода я приду в себя и пойму что-то, открою глаза. Этот гад просто выжидал. Как сказал Адам, доказать влияние Роджа теперь почти невозможно.

Восемь лет.

Я схватилась за голову, взъерошив волосы у висков. Присев на краешек стула, положила руки на колени, выпрямила спину до боли в позвоночнике и вперилась взглядом в стену. Способна ли я встретиться с Роджем снова? Он ведь знает меня от и до, изучил, как лабораторного кролика, и способен повлиять снова… Но и прятаться вечно я не смогу. Кроме того, стоило панике немного утихнуть, как проявлялось новое, никогда до этого неведомое чувство: я хотела заставить Роджера Поука страдать. Хотела мстить. Хотела видеть страх на его холеном лице!

Стук в дверь оборвал мои размышления. Только открывать я не собиралась. Не хотела никого видеть. Не сейчас. Стук повторился, а затем донесся голос Адама Боннера:

— Ты там жива?

— Не дождешься, — тихо ответила я и уже громче добавила: — Все хорошо. Уходи.

— Ты кое-что забыла у меня в номере, — не унимался некромант.

Я хотела было сказать, чтобы оставил мои вещи себе, но тут почувствовала зов. Легкая щекотка прошлась по ладошкам, сбилось дыхание. Сахили. Этот гад притащил мне свои бинты. И теперь, оказавшись рядом, они звали, лишая возможности уединиться.

— Ну ты и наглец, — прошипела я, как только дверь отъехала в сторону. — Видишь же, что я плохо себя чувствую, и все равно приволок свои тряпки.

— Сахили, — оскалившись, поправил меня Боннер, выставляя у моих ног еще и чемодан с инструментами. — И потом, ты сама сказала, что все хорошо. Вот буквально минуту назад. Так что займись делом.

Бинты перешли мне в руки, а некромант, развернувшись, бросил через плечо:

— Твои туфли остались у меня. И пеньюар, и нижнее белье. Бежевое, ажурное. Не хватает только тебя в нем.

— Издеваешься? — мысленно я уже продумывала варианты восстановления сильно поврежденного рисунка на бинтах, но возмутительное поведение Боннера оставить так просто не могла. — Я все заберу позже. Вечером, наверное.

— Прекрасно, я зайду за тобой к ужину, — донеслось уже из коридора.

Нормальный человек испытал бы раздражение, а я только кивнула. Потому что полностью переключилась на сахили, уже понимая, какого иероглифа не достает внизу…

Время за работой пронеслось как один миг. Погрузившись в свой мир, я и не заметила как закончила восстановление вещи. Теперь она выглядела новее, и магия в ней стала заметно сильней. Расстелив сахили на столе, я любовно погладила их с лицевой стороны. Меня распирало от гордости и удовольствия. Только вот стоило выдохнуть и отвлечься, как на организм напала тревожная слабость. Слишком много сил влила в бинты во время работы, позабыв все заповеди артефакторов. Кроме потраченной энергии, чувствовалась и физическая усталость — гудела спина, слегка тряслись руки.

— Нужно поднимать старые конспекты и восстанавливать концентрацию, — пробормотала вслух, растирая ноющие запястья.

Взглянув на часы, поняла, что обеденное время давно миновало, а до ужина еще оставалось пара часов. Не знаю, как дошла до кровати, зато ощущение мягкой пуховой подушки под головой запомнила прекрасно. Собственно, на этом воспоминания и оборвались.

— …она спит, — донеслось откуда-то с облаков, по которым я гуляла абсолютно обнаженной.

— Вижу, — голос Адама раздался, кажется, в самой голове. — Подъем! Кэтрин, тик-так, ужин, все дела.

— Что вас делайт? — женщина говорила на северном диалекте, сильно коверкая слова. — Вы говорийт, она плохая. Болит. А она спит! Меня уволит из вас!

— Спокойно, Гальтина, никто тебя не уволит. Посмотри, она же глаз открыть не может. Кэтрин, ну-ка, скажи нам с горничной, сколько пальцев ты видишь?

Меня тряхнули за плечи, стащили с лица подушку, которой я пыталась укрыться. Приоткрыв глаза, я увидела длинный средний палец с отличным маникюром. Чуть позади виднелась размытая рожа Адама Боннера.

— Ты что, ногти подпиливаешь? — спросила я, едко ухмыляясь. — Мачо.

— А ты привыкла видеть обглоданные корешки с забившейся под них грязью и серой из ушей? — осведомился некромант, продолжая светить своим пальцем перед моим носом. — Так сколько?

— Один! — рявкнула я. — И хозяин у него один идиот!

— А, нет, — задумчиво проговорил Боннер, оборачиваясь к перепуганной горничной — темноволосой женщине средних лет. — Гальтина, с ней все в порядке. Можешь идти.

— Он врайт мне, господиня! — затарахтела женщина, нервно перебирая складки передника униформы. — Говорит, открой дверь, там жена умирайт! Я испуган, открыла. А вы спайт. И даже храпит!

— Я не храплю! — возмутилась, протирая глаза.

— Что?

— Она говорит, что не храпит, — услужливо повторил Боннер, нагло устроившись прямо на моей кровати.

— Ну… — смутилась горничная. — Тогда мне показалась! Это кто-то другая. Другая каюта.

Адам громко хмыкнул.

Я села, с силой выдирая из-под него одеяло.

— Вы жаловайтся? — тихо спросила горничная. — За мой самоуправства. Я своим чип-карта открыйт…

— Нет, я не стану жаловаться, — перебив женщину, хмуро уставилась на забавлявшегося все это время Боннера. — Зачем ты заставил ее открыть мою каюту?

— Иди, Гальтина, — щедро разрешил Адам. — Дальше мы сами разберемся.

— О, так вы и правда женасы, — обрадовалась горничная. — А я испугала. Мирится вам хорошо! Я не приходить сегодня, а завтра все хорошо убрать!

Она многозначительно поиграла темными бровями на смуглом лице и выскользнула из каюты абсолютно уверенная в том, что совершила благое дело, дав Боннеру войти.

— Ты обманул горничную, — я зевнула, откинула одеяло, вспомнив, что уснула одетой и стесняться мне нечего, и встала. — Зачем? Если можно было просто постучать?

— Постучать нужно по твоей пустой голове, — донеслось в ответ. Адам тоже поднялся и подошел к столу. С очень серьезным видом он посмотрел на проделанную мною работу, провел рукой над бинтами, прикрыв глаза, и повернулся. — Сколько сил ты влила в сахили? Решила самоубиться оригинальным способом?

— Я немного переборщила, — не стала спорить с очевидным. — Забыла как контролировать поток и перекрывать каналы с энергией.

— И понимая это, все равно принялась за работу? — в его голосе слышалась злость пополам с недоумением. — Неужели не понимаешь, что уснув после такой потери, можно не проснуться? Или нравится ходить по лезвию ножа?

— О, Адам Боннер решил почитать мне нотации, — засмеялась я, сердито разминая все еще ноющие запястья. — Только он забыл, что сам приволок сахили мне в номер и отдал лично в руки. И плевать, могу я работать или нет, главное, чтобы закончила побыстрее.

— Главное, чтобы не начала снова вспоминать, дура! — рявкнул некромант, приближаясь. — Ты сейчас похожа на бомбу замедленного действия. Любая попытка вспомнить — это все равно, что резать проводки наугад. Ясно?

Было бы яснее, если бы он остановился подальше. Но нет, Адам замер в полушаге от меня, отчего мой взгляд то и дело упирался в его губы. И да, я почему-то помнила тот поцелуй настолько хорошо, словно он случился только что. И от этого было неловко. Потому что начинать отношения с собственным адвокатом — верх неблагоразумия, кроме того, Боннер одиночка. Он беззастенчиво говорил о своих мужских потребностях, давая при этом понять, что обязательств не приемлет.

— Ты прав, — проговорила, лишь бы отделаться от него побыстрее. — Нужно быть осторожнее. Во всем. Так что, пригласишь меня ужинать? Или так и будем стоять здесь?

Что-то промелькнуло в его взгляде, и я, даже не будучи менталистом, четко осознала — он бы остался в номере, но не стоять… Однако уже в следующий миг Боннер небрежно кивнул на дверь ванной комнаты со словами:

— Переоденься, а то помятая вся. Испортишь мне репутацию…

И пошел к дивану, хватая по дороге пульт от визофона.

— Это было бы бесчестно с моей стороны, — съязвила в ответ я, практически убегая в ванную комнату. Задержавшись у чемодана, откинула крышку и выхватила синее платье, после чего скрылась за дверью, не забыв закрыться на замок. Сунув наряд в маг-помощницу, запустила глажку небольшим потоком силы и принялась поправлять макияж. Общие сборы, включая переодевание, заняли не больше десяти минут, но и за это время Боннер успел заскучать.

— Долго, — буркнул он при виде меня.

— Ты, как всегда, просто душка, — качая головой, прошла мимо и вынула из чемодана подходящие туфли. — Я готова.

— Наконец-то.

Боннер заботливо открыл дверь… для себя. Вышел первым и направился к общему холлу. Я шла следом, глядя на его спину и думая о том, что так и не узнала, зачем мы летим на юг, и чем Роджер не угодил некроманту. А еще не сказала ему про вещи, найденные в сейфе и вшитые теперь за подкладом сумочки. А ведь это могло быть чем-то важным… или опасным! Тем, к чему я не хотела быть причастной.

— Адам, — поравнявшись с некромантом, схватилась за его локоть и чуть потянула на себя. — Давай остановим этот бег и перейдем на прогулочный шаг? Мне нужно поговорить с тобой.

— Не сейчас, — ответил адвокат, хотя идти стал немного медленнее. — Я голоден и зол. Так что вопросы неуместны.

— Ты всегда зол, — проговорила я, отпуская его руку. В конце концов, с чего бы мне навязываться? Разговор действительно мог подождать, а терпеть очередную порцию хамства настроения не было.

Искренне недоумевая, чем же успела насолить Боннеру в этот раз, отвернулась и принялась разглядывать наших попутчиков, также путешествующих на дирижабле. Я никогда не летала вторым классом и теперь жалела об этом. Здесь было… приятнее что ли? Люди, проходящие мимо, улыбались, разговаривали между собой, не стеснялись показывать эмоции и не смотрели на окружающих свысока. Одевались они тоже иначе: у каждого имелся свой стиль, во многом совершенно не соответствующий последним модным тенденциям.

А этажом выше летела элита или те, кто, как и мой муж, тряслись за свою репутацию больше, чем за здоровье. Бывало, у нас кончались деньги, и тогда он занимал их у своей матери или у моих родителей, чтобы продолжать выглядеть богачом. “Никто не должен знать, что у нас проблемы, — говорил Роджер, оставляя мне сущие гроши на покупку еды. — С нищими не заключают сделок, их предпочитают гнать в шею. Поэтому я пригласил будущих партнеров в “Атлантик-морти”, они должны убедиться в благонадежности своих вложений”.

— Добрый вечер, — вдруг произнес высокий пожилой мужчина, одетый в брюки и футболку-поло. Его седые волосы были заплетены в низкий хвост, а на длинных загорелых руках красовались с десяток разных браслетов.

Я не знала, как вести себя с незнакомцем, и все еще решала, следует ли ему ответить, когда Адам заговорил, огибая меня и протягивая мужчине руку для пожатия:

— Дорэн, какая встреча. Решил погреть старые кости?

— А как же без этого? — улыбнувшись, мужчина преобразился: все его лицо покрыла сеть мелких морщинок, а глаза сверкнули тревожным огоньком. — На севере меня нынче не слишком любят. Буду искать себя южнее.

При произнесении последней фразы, этот Дорэн обвел меня весьма недвусмысленным взглядом, задержавшись почему-то на туфлях.

Зная о врожденной бестактности собственного адвоката, я уже хотела представиться сама, чувствуя большую неловкость от затянувшегося молчания, но тут Адам и вовсе удивил. Загородив меня собой, некромант проговорил:

— Нам пора. Если что: мой номер не изменился, звони.

— Надеюсь, не пригодится, — спокойно ответил мужчина, после чего пошел дальше, даже не прощаясь.

— Ну, знаешь, — раздраженно начала я, стоило знакомому Боннера скрыться, — это было верхом неприличия. Я что же, бесплотная тень по-твоему?

— Нет, Кэтрин, ты отнюдь не бесплотная, — Адам теперь уже сам положил мою руку на свой локоть и увлек к ресторанам. — И Дорэн это заметил, уверяю.

— И? Это плохо? — я уже поняла, что где-то был подвох, но не могла разобраться, что именно было не так.

— Он инкуб, — как-то очень спокойно сообщил Адам.

Я резко остановилась и выпучила и без того большие глаза:

— Мужчина, способный выделять запах для соблазнения женщины?

— Феромоны, ага, — Адам быстро осмотрелся и потянул меня дальше. — Он питается чувственными наслаждениями.

— Как бы красиво ты это не называл, суть не изменится. Он опасен!

— Многие теперь так считают, поэтому бедняга такой худой.

— Я не шучу, Боннер. На севере ввели закон против инкубов и их женщин, суккуб. Я слышала о нем! Совсем недавно по визофону говорили об одном шумном деле, вызвавшем резонанс в обществе. Негодяя, соблазнившего девушку из богатой семьи, отпустили, и, знаешь, это отвратительно, что он теперь где-то среди нас.

— Почему где-то? Вот он, мимо только что проходил. Дорэн ит Хапински. Я был его защитником по делу против Коригана.

Хотела снова остановиться, но некромант не дал. В ресторан вошли молча, за столик уселись тоже в полной тишине и, лишь когда подошел официант уточнить, будем ли мы что-то заказывать, я отмерла. Взяв меню, пробежалась взглядом и выбрала почти наугад несколько блюд. Боннер к тому времени заказ уже сделал и смотрел на меня выжидающе. Гад понимал, что разбередил во мне улей из сотен пчел-недовольств, жалящих мой мозг изнутри, и ждал, пока меня прорвет.

— Ты, значит, защитил преступника и счастлив? — выдала я, стоило официанту отойти.

— Я защитил человека, не сделавшего ничего криминального, — возразил он.

— Тогда и мой муж не сделал ничего криминального, — меня распирало от злости.

— Милая, не стоит мешать мух с котлетами. Поук методично навязывал тебе свою волю, восемь лет насилуя мозг, почти лишил тебя дара и совершенно не каялся в содеянном. Скажу больше, он наверняка рассчитывал, что ты просто умрешь однажды.

— В каком смысле?

— Ну, его не было бы рядом, и ты начала бы вспоминать. Рано или поздно. Кровоизлияние в мозг — отличная штука. Ты умерла бы, не поняв, что пошло не так, и даже некромант, подняв тело и вызвав душу на допрос, не нашел бы подвоха. Хотя до некроманта дело и не дошло бы. Просто нервы, развод и смерть. Так бывает, увы.

— Он не может быть настолько чудовищем.

— Может. Но мы говорили о моем клиенте, Хапински. Ты сравнила его со своим чудо-мужем. А это в корне неправильно. Дорэн никогда не берет что-то против воли. Другое дело, что он может немного помочь тебе принять собственные желания и не стыдиться их.

— Это отвратительно. Он внушает женщине желание, и она изменяет мужу или…

— Бред. Его сила не настолько велика, чтобы навязать что-то. Но так уж устроены инкубы, что чувствуют за милю неудовлетворенные желания. Понимаешь? Вот, например, ты…

— Заткнись! — зашипела я, оглядываясь по сторонам и впервые задумываясь о том, чтобы нас никто не слышал.

Адам усмехнулся, откинулся на спинку стула и, пожав плечами, согласился:

— Больше ни слова.

Я выдержала в тишине не больше десяти минут. Эта сволочь говорил за это время с официантом, с проходившей мимо девушкой, неудачно уравнивающей прямо рядом с ним сумочку и даже с собственным стейком. Только не со мной.

— Хорошо! — отложив вилку и нож, я закатила глаза. — Рассказывай дальше. Вот почувствовал он, что женщина жаждет… ну…

— Секса.

— Да-да… И что?

— И тут природа берет свое, — довольно отозвался Боннер. — Организм начинает выработку феромонов, а тело небольшое преображение.

— Так это правда? Они еще и меняться могут? Как оборотни?

— Лишь слегка. То есть вот Хапински не сможет стать крупным качком с голубыми глазами. Но, если нужно, он помолодеет на время, сменит цвет волос и даже черты лица. Слегка, но все же… Все для дамы, как говорится.

— А потом?

— Потом он уходит, простившись навсегда. Забеременеть от него невозможно, потому что — это тебе понравится — они могут зачать детей только по любви. Романтика, а?

— Тогда чем же он так не угодил той девушке, что раздула скандал в новостях?

— Как раз тем, что ушел, — хохотнул Боннер. — А она смогла потянуть за нужные ниточки. Пыталась вернуть и заставить быть с ней на веки вечные. Инкубы потрясающие любовники, Кэтрин.

— Тебе-то откуда знать? — ехидно уточнила я.

Адам даже не подумал оправдываться, загадочно улыбнувшись, он чуть пригнулся и шепнул:

— Среди них, как ты говорила сама, есть и женщины, дорогая. Суккубы.

— Фу-у, — я поджала губы, раздула ноздри и замахала руками. — Эти подробности оставь при себе.

Некромант засмеялся.

Откинув голову, чуть прикрыв глаза и качая головой. Тихо, но неожиданно заразительно. А я так и замерла, не в силах отвести взгляда с глупой улыбкой, расползающейся по моим губам в ответ.

— Я не буду рассказывать, — проговорил Адам спустя пару секунд, — но покажу тебе их. На юге. Если захочешь.

— Ты там с ними… познакомился?

— Нет, — он снова стал серьезным и подал знак официанту. — Пора закругляться. Завтра тяжелый день, и я хочу как следует отдохнуть. К слову, у меня кое-что есть для тебя. Провел небольшой ритуал, пока ты работала с сахили.

— Для меня? — сказать, что я удивилась — не сказать ничего.

— Угу. В моем номере.

— Если это что-то из твоего бара, а ритуал заключался в распитии начатого нами коньяка, то я пас.

— Идея весьма неплохая, запомню. — Боннер прикоснулся часами к диспод-счету, принесенному официантом. — Но ты снова ошиблась, Кэтрин. Идем, пока я сытый и добрый.

Мы почти дошли до номера, постоянно соревнуясь в остроумии и стремясь задеть друг друга словом, когда я замедлила шаг, из-за чего немного отстала от спутника. Заболела голова. Это была не совсем обычная боль, а пульсирующая, нарастающая и медленно расползающаяся от висков к темечку.

Адам, едва ли не бегущий впереди, что-то спросил, и я хотела сказать, что не услышала его, когда меня толкнули в плечо. Незнакомец-нахал прошел мимо, даже не думая извиняться за поведение. Я резко обернулась, чтобы высказать вслед свое недовольство, но замерла.

Обоняние уловило некий запах: знакомый и в то же время давно ставший чужим. И тут же мозг, пользуясь этой миниатюрной подсказкой со стороны, услужливо визуализировал картинку. Молодой человек с длинными светлыми волосами стоял ко мне спиной, пропуская чип-ключ между пальцев — от безымянного к мизинцу и назад. Пахло от него почему-то апельсинами и корицей, а рядом с ногами стоял чемоданчик на подобии моего, но другого цвета и с иной гравировкой. Такие получали маги-техники сразу после выпускных экзаменов. Блондин говорил с кем-то, и его голос будоражил, рождая внутри нечто давно забытое.

Как же его имя?

При попытке вспомнить в голове зазвенело.

Схватившись за виски, я застонала.

В следующий миг к носу прижалось горлышко с открытым пузырьком, в котором плескалась отвратительно пахнущая жидкость. От начавшегося следом кашля я даже прослезилась.

— Лучше? — спросил Адам, деловито закупоривая нашатырный спирт и убирая его в совершенно плоский внутренний карман пиджака. Явно пространство там было расширено за счет магии. Даже думать не хотелось, что еще Боннер носил с собой таким образом.

— Хуже, — словно немощная, пропищала я, протягивая к нему руку и опираясь на плечо. — Сейчас упаду.

— Сшибает с ног сила моего обаяния или снова вспомнить прошлое решила? — Боннер подхватил меня за талию и повел в прежнем направлении.

— Не знаю. Не уверена.

— Значит, обаяние, — уверенно заявил адвокат.

— Нет, я не уверена, что сама решила вспомнить, — сказала и снова закашлялась. — Меня кто-то толкнул, и я почувствовала запах. Из прошлого. Мне кажется, также пах кто-то, кто был мне дорог тогда, много лет назад.

Боннер бросил взгляд куда-то в сторону, и мне вдруг показалось, что он принюхивается. Даже решила, что издевается над моими словами таким образом, но в следующий миг он прибавил шаг, и теперь я практически бежала, увлекаемая им вперед.

— Хорошего мало, — только и сказал некромант в ответ на мое: “Что не так?”.

Остановились мы лишь достигнув каюты, и я уже практически висела на Боннере. Подхватив на руки, он внес меня в номер и уложил на диван, пробормотав что-то вроде: “С такой отдохнешь только на том свете”.

Отреагировать на его слова я смогла только тихим вздохом, признавая таким образом свою вину и соглашаясь со всем на свете. Потому что спорить и вредничать не было ни сил, ни желания. Приметив подушку, я сползла из сидячего положения в горизонтальное, уложив больную голову на мягкое, и вытянула ноги. Диван показался мне в тот момент пределом всех мечтаний, а вот голос Боннера, не дающий провалиться в сон, раздражал неимоверно.

— Твою мать, — раздалось над ухом, и меня насильно усадили. — Не спать, Кэтрин. Что за наказание? Смотри на меня. Уснешь сейчас и проснешься в лучшем случае идиоткой. Давай, поговори со мной.

Я зевнула, даже не удосужившись закрыть рукой рот. Раскрыв глаза пошире, уставилась на Боннера — тот что-то толковал о подарке и поднес к моему лицу руку. Раскрыв ладонь, показал мне маленькую пуговицу и спросил, где у меня нитки лежат. Я пожала плечами.

— Черт с тобой, бери ее так. Зажми в кулаке!

Пуговица перекочевала ко мне. Зеленая, простая. Кажется, я видела такие на его рубашке.

— Это что, и есть обещанный подарок? — спросила, подавляя очередной приступ зевоты. — Твоя щедрость не знает границ.

— Знаю, — Адам поднялся на ноги и меня заставил встать, зажав пуговицу в кулаке. — Идем со мной. Глаза не закрывай. Сейчас я тебя немного отвлеку, нам важно выиграть время.

Я кивнула. Говорить не хотелось, а ослушаться Адама казалось плохой идеей. Потому я послушно шла, хотя ноги стали практически ватными, а веки ужасно потяжелели.

В итоге мы оказались в ванной комнате, где Боннер, настроив душ, обрызгал прижавшуюся к стеночке меня водой. Я вздрогнула, проснулась, выругалась и собралась уходить, сославшись на лопнувшее терпение. Он хмыкнул, схватил меня поперек живота и сунул прямо в одежде в кабину, где во всю лилась ледяная вода.

Ледяная!

Я взвизгнула, дернулась, завизжала. Адам радостно усилил напор. Тварь такая!

Побарахтавшись внутри кабинки с пол минуты, а может, и больше, я окончательно оглохла от собственных воплей, поскользнулась и едва не упала, потянув некроманта за собой. Он поймал, вытащил и только тогда закрыл воду.

— Полотенце там, — сообщил мерзавец, глядя, как я трясусь от холода и ужаса.

Бросившись к шкафчику, вынула махровый халат, непослушными руками еле-еле надела его, укутавшись полностью и уже тогда с ненавистью уставилась на Боннера. Тот невозмутимо вытирал лицо и голую грудь. Рубашка, мокрая от моих рук и брызг, лежала рядом на умывальнике.

— Теперь я умру от восп-пале… Пчхи! Легких, — сказала, натирая замерзший нос и поправляя капюшон на голове.

— Зато не прямо сейчас и не на этом дирижабле. Я оттянул твою кончину. Снова! — Боннер кивнул на дверь, и я гордо вышла.

Встретились мы на его кровати. Я под одеялом, он упал сверху, лицом на матрас. При этом протянул мне руку, и рядом со мной упала все та же зеленая пуговица.

— Ты уронила в душе. Не теряй, — сказал некромант в подушку.

— Это какой-то оберег? — спросила я, поднимая аксессуар и зажимая его в кулаке.

— Вроде того. Ментальный затвор. Если будешь носить с собой — никто не влезет в голову без спроса и разрешения.

— Но почему пуговица? И почему именно такая? — Я покрутила неказистую вещицу перед носом.

— Что было под рукой… — Адам зевнул, покрутился, лег удобнее. — Пришей ее завтра. А пока положи под подушку. Дверь закрыта, на ней защита. Спи.

— Значит, ты разрешаешь остаться у тебя? — уточнила на всякий случай, даже не думая смущаться или, тем более, возмущаться. Идти в свой номер одной было страшно, а с некромантом, пусть и с таким, какой мне попался, жизнь казалась надежнее.

Вместо ответа Боннер захрапел.

Быстро поднявшись, стащила с себя халат и мокрое платье. Затем надела сухое белье, забытое у некроманта раньше, подсушила волосы полотенцем и снова обернулась в халат. Немного подумав, не стала ложиться на диван. Мне было страшно, а Боннер отключился, и ему было абсолютно плевать, кто спит рядом. Поэтому, отвергнув доводы здравого смысла, вещавшего что-то о хорошем тоне, я нагло улеглась под бочок к адвокату и осторожно поднесла к лицу пуговицу. Посмотрела на нее, прикоснулась второй рукой и прикрыла глаза. Магия в ней отозвалась мягкой тягучей патокой. Обволакивающей, словно защитный кокон.

Сколько же сил Боннер влил в эту пуговку, оторванную с собственной рубашки? А ведь он еще не восстановился после недавнего истощения… И мне бы поберечь его нервы, а я только неприятности приношу. Взглянув на адвоката, я вдруг ощутила щемящую грусть от того, что не могу сделать для него что-то хорошее в ответ. Ну, заберет он часть средств Роджера после развода, но сделал Адам по факту уже гораздо больше, чем от него ожидалось. Пожалуй, даже если я отдам некроманту все, что будет на счете супруга, и этого будет мало…

Засунув под подушку драгоценную маленькую пуговку, я вдруг улыбнулась, подумав, что это действительно настоящий подарок. Ценный и неповторимый. Такой не купить даже в мастерской Тайферти за десятки тысяч кредитов… И это согревало душу, отгоняя прочь нехорошие мысли.

— Спасибо, господин некромант, — шепнула я, осторожно накрыв его одеялом и пристроившись рядом, однако оставляя между нами небольшое пространство.

В эту ночь все кошмары обходили меня стороной — ни один не решился связываться с гневом мирно сопящего рядом некроманта.

 

Глава 10

— А совесть у тебя есть? — хриплый сонный голос в макушку вырвал меня из сладкого плена волшебных грез.

Чуть шевельнувшись, я с удивлением ощупала рукой голую мужскую грудь, на которой лежала моя прекрасно отдохнувшая голова. Приподнявшись, уставилась на хмурого Боннера. Глаза открывались с трудом, а мозг отказывался подсказывать, как я до такой жизни докатилась.

— Почему я сплю на тебе? — спросила, усаживаясь и очень стараясь вызвать в душе смущение. Не получалось.

— У меня тот же вопрос, — Адам тоже сел, повел плечами, отчего рисунки на его коже словно бы зашевелились. — Наглость — второе счастье. А кто говорил, что больше никаких мужиков? Мол, на пушечный выстрел не подойду…

— Так я же не…

— Я же не… — передразнил Адам, вставая и направляясь в душ, при этом верхняя часть его брюк сильно топорщилась, а голос становился все злее. — Вот именно! Нечего прыгать в мою постель, если не собираешься продолжать, ясно?

— Ну знаешь! Ты сам разрешил, — и снова я не чувствовала неловкости. Словно в моей голове кто-то подменил кое-какие запчасти, отвечающие за совесть и тому подобное…

— Разрешил остаться, а не навалившись сверху, нагло раскидывать части тела куда не просят, а потом строить из себя недоступную пуританку! — практически крикнул Боннер, захлопнув за собой дверь.

— Чтобы бросаться такими обвинениями, нужно сначала проверить, так ли это, — очень тихо буркнула я, пожимая плечами. — Тоже мне обиженный и оскорбленный.

Еще немного подумав, вдруг крикнула, проходя мимо ванной комнаты:

— Скоро прилетим на южный континент, а там тебя уже ждут дорогие сердцу суккубы!

Так-то. И нечего мне тут…

Вспомнив про пуговицу, пошла и достала ее из-под подушки. Пришивать ее не хотелось, потому что любую вещь я рано или поздно сменю, но вот приколоть с помощью булавки — самое то. Разумеется, в номере Боннера таковой не нашлось, зато у меня был целый чемоданчик, полный всяких инструментов.

Перед уходом решила предупредить Боннера. Постучав в дверь ванной комнаты, прислушалась к доносившимся в ответ звукам — ничего, только вода громко лилась. Некромант или сильно злился, не желая разговаривать, или просто меня не слышал. Потоптавшись немного, махнула рукой и пошла к себе, подумав, что он и сам легко догадается, куда я делась.

Утром все страхи, навеянные ночью, развеялись как и не бывало. Теперь вчерашний образ из прошлого казался слишком смутным, а опасность — надуманной. И лишь открыв собственный номер, я поняла, что слишком недооценила случившееся.

Первое, на что наткнулся взгляд, был мой чемодан с одеждой. Он оказался изрезанным, а вещи лежали вокруг разбросанные в хаотичном порядке. Кто-то пришедший ко мне без спроса явно не стремился оставлять свое посещение в тайне.

Быстро развернувшись, я хотела уже рвануть назад, но столкнулась с мужской грудью, одетой в синюю рубашку. Взвигнув, подскочила на месте и собиралась ударить мужчину, только он предупредил мои действия, схватив за плечи и отодвинув от себя на расстояние вытянутой руки:

— Уймись уже, буйная! — Боннер прошел мимо, деловито осматриваясь в моем номере. — Значит, вскрыли?

— Да, — ответила я, следуя за ним по пятам.

Мы вместе дошли до кровати, где были в беспорядке раскиданы одеяло и подушки.

— Он что же, спал здесь? — прошептала я.

— Кто?

— Вор.

— Почему вор? Что, есть пропажа? — Адам обернулся.

Я задумалась, покачала головой:

— Не знаю. Но зачем еще кому-то вламываться в мой номер?

— Может быть, горничная сережку потеряла? — Боннер шутил, но вид у него был весьма серьезный, даже злой. Обойдя меня, он подошел к столу, где все еще лежали сахили. В целости и сохранности, на том же месте. Взяв их в руки, он смотал бинты и убрал во внутренний карман своего пиджака. Тот снова остался плоским, словно в нем ничего не лежало.

— Грабитель забрал бы все ценное, — попыталась вслух поразмышлять я. — А мои украшения и твои сахили на месте.

— Их невозможно взять чужому, — покачал головой Боннер. — Тебя они сами позвали, потому ты легко держала их и работала с ними. Остальных людей они обожгут.

— Как и мой чемоданчик, — поняла я. — Он тоже заговорен и…

Слова застряли в горле. Я увидела под столом раскрытый набор артефактора. Чемоданчик был открыт, а внутри словно тайфун прошел.

— Что за?..

Бросившись к своему набору, начала раскладывать все по местам, причитая про себя то, что бы сделала с тем, кто влез в святая святых. И оторванные конечности были самым легким из наказаний.

Пока я разбиралась с инструментами, Боннер как попала запихнул разбросанные вещи в большой чемодан, сказав, что тот пострадал только изнутри и еще послужит. Только он закрыл замочек, как дверь в номер распахнулась. Мы оба резко обернулись на звук.

В номер, пританцовывая, входила горничная. Увидев нас, она вынула наушник из уха и уставилась с недоумением. Сначала на меня, потом на Адама, а потом обвела взглядом хаос вокруг.

— Ого вы мирица… — шокировано выдала она, а затем неуверенно добавила: — Ничего, я все убирать. Я же обещал.

— Она не женщина, тигрица, — пожаловался Боннер, поднимаясь на ноги и удерживая в руках мой чемодан. — Сам в шоке.

— Понимайт, — щербато заулыбалась женщина, пригибаясь и вытаскивая из своей тележки робот-пылесос. Опустив его на пол, она нажала на кнопку, и тот сразу принялся за работу, беззастенчиво сообщая: “Прошу покинуть помещение, через минуту будет активирована ультрафиолетовая лампа”.

— Есть еще что-то ценное здесь? — Адам повернулся ко мне.

— Нет, — я закрыла так и не разложенные по местам инструменты, поднялась и подошла к шкафу, вынимая оттуда единственное, что успела убрать — пару туфель. — Только это.

— Тогда идем, — тут он посмотрел на горничную и с невероятно серьезным видом добавил: — Теперь в мой номер!

Та поджала губы и молча проводила нас не самым довольным взглядом.

Стоило нам выйти, я подошла к некроманту и спросила, преграждая ему путь:

— Возможно, правильнее было бы вызвать охрану? Ведь кто-то проник…

— Давай вызовем. И они вынуждены будут тебя допросить, а ты отвечать на их вопросы. Где была, с кем ночевала, кого подозреваешь… Твоя хваленая репутация не просто даст трещину, она лопнет с грохотом, оглушая весь дирижабль. Мне от этого ни горячо, ни холодно, могу подтвердить, что спим мы вместе. Если надо, скажу, что давно. Но скоро я тоже тебя брошу, потому что удовлетворения ноль.

— Да иди ты!

Он ухмыльнулся и пошел прямо как я просила.

— Адам, — я снова пристроилась рядом, вошла за ним в его номер, поставила инструменты рядом с чемоданом. — Ты думаешь, что это был случайный воришка?

— Нет, — категорично ответил он. — Я думаю, это был твой муж или те, кто его ищут.

Я нащупала рукой стенку, облокотилась спиной, глубоко вздохнула и, сцепив пальцы в замок, уточнила еще одну вещь, волнующую меня со вчерашнего вечера:

— И воспоминания спровоцированы не случайно?

Он встал напротив, засунул руки в карманы брюк, задумчиво склонил голову на бок и, глядя мне в глаза, попросил:

— Расскажи, что ты видела и чувствовала? Все до мелочей. Не бойся, это близкие воспоминания, они не вызовут приступ.

Я прикрыла глаза, пытаясь воспроизвести картинку как можно четче.

— У меня заболела голова так сильно, что даже в глазах помутнело, и я остановилась на минутку. В тот же момент кто-то прошел мимо, толкнув меня в плечо. И в нос ударил запах… такой необычный. Я уверена, он принадлежал молодому человеку со светлыми волосами до плеч. И у него был чемоданчик мага-техника. Но лица я не помню. А когда попыталась вспомнить имя, голова чуть не лопнула от боли.

Я открыла глаза и уставилась на Боннера. Он стоял в той же позе, только теперь смотрел куда-то сквозь меня, задумавшись и не замечая, что рассказ закончен.

— Адам, — я сделал шаг вперед, — это был он. Парень из прошлого, тот, кого я любила до появления Роджера. Это был он.

— Конечно он, — без тени удивления согласился со мной некромант. — И я даже знаю, кого Роджер мог нанять, чтобы пробудить в тебе эти воспоминания. Тот парень по-прежнему видится тебе идеалом, Кэтрин. А один мой знакомый шикарно подстраивается под женские фантазии, чтобы добиться их расположения.

— Я не понимаю…

— Хапински. Я говорю об инкубе, случайно повстречавшемся нам на дирижабле вчера вечером.

— О-о-о, — протянула я, обнимая себя за плечи. — Ты думаешь…

— Я знаю. Почти наверняка. Но проверю, само собой. И ты будешь наживкой, Кэтрин. Надевай свое лучшее платье, будем соблазнять инкуба.

— Обалдеть у тебя развлечения.

— У нас, радость моя. Скорее, даже у тебя. Я только понаблюдаю со стороны.

— И как я должна его соблазнять?

— Это второй вопрос. Первый: где он сейчас?

— Купим информацию у стюардов?

— Самая бестолковая трата денег. Хапински, судя по внешнему виду, давно был на голодном пайке, а здесь для него раздолье. Он может быть в любой каюте.

— Этот старик? — я засмеялась. — По-моему, ты сильно преувеличиваешь его мужские способности. Да и женщин, настолько неудовлетворенных, еще поискать нужно.

— Посмотрим, — Боннер присел рядом с моим чемоданом, открыл его и скептически осмотрел ворох одежды. — Надевай красное платье.

— Там же декольте огромное. Я вообще его случайно положила…

— И помаду, — словно не слыша меня, продолжал некромант, — красную. Яркую. Есть у тебя такая?

— Допустим, — я сложила руки на груди. — Может, еще чулки? Чтобы немного из-под платья виднелись? С подвязками.

— Это будет слишком вызывающе, — отмахнулся слишком увлекшийся собственными размышлениями Адам. — И пуговицу не забудь. Я пока кое-что проверю.

Он вышел не оглядываясь, а я осталась посреди его номера у открытого чемодана. Значит, красное платье и соблазнять инкуба? Хорошо. Почему бы и нет, собственно? Посмотрим, с чего Боннер так хвалит старичка Хапински, даже любопытно!

Быстро приняв душ, я сделала укладку и накрасилась, только после этого надев выглаженное платье. Думала понервировать Адама долгими сборами, но уже приготовившись: накрасив ярким алым губы и даже надев серьги с рубинами, поняла, что ждать придется его. Боннер заявился спустя минут десять. Злой, раздраженный и кровожадный.

— Нашел! — с порога заявил некромант. — Скорее, а то упустим. До посадки осталось меньше часа.

Вздохнув, поднялась с дивана и, выключив визофон, пошла за Адамом, по пути бросив взгляд в зеркало. Отражение говорило, что все инкубы будут моими, а вот Боннер, хамло, молчал. Не было ни комплиментов, ни похвалы, ни объяснений. Как всегда, только гримаса недовольства и спешка неизвестно куда неизвестно зачем.

— Мы идем на первый этаж? — только и уточнила я.

— Нет.

— Адам…

Я собралась уже высказаться по поводу вечных недомолвок, когда некромант поднял руку вверх и, обернувшись, проговорил:

— К бару у перехода к первому классу. Дорэн там.

— Я все еще не понимаю, зачем мне нужно его соблазнять и каким образом это делать. Подойти и предложить выпить? И потом, что будет дальше? Вдруг он меня своей магией зачарует?

Боннер хмыкнул:

— Мы этого и добиваемся. Пусть чарует. А я буду снимать на визофон. Мы летим на дирижабле, принадлежащем северному континенту, где его магия под запретом. И если он ею воспользуется…

— Ты же его только вчера защищал! — не смогла промолчать я. — А сегодня готов посадить.

— Не посадить, а шантажировать за нужные мне ответы. Это разные вещи, согласись? Пришли. Ложись.

— В смысле??

Я замерла, глядя на широкую лестницу, ведущую на этаж первого класса. Рядом была неприметная серая дверь и чуть дальше вход в некое заведение под названием “Путевая звезда”.

— Падай, — “уточнил” Боннер, предлагая мне местечко напротив неприметной двери. — Здесь почти никто не ходит, все предпочитают лифты. Так что лежи и жди нашего парня.

— Ты с ума сошел? Он, может, ушел давно.

— Нет, я чувствую его магию. Она голодна, пожирает его изнутри. А ведь еще вчера дела обстояли гораздо лучше. Значит, он потратил на кого-то часть своей и без того скудной энергии.

— На меня?

— Возьми с полки пирожок! — Адам приблизился и подтащил меня к стеночке. — Ложись. Сделаем вид, что тебе стало плохо. Конечно, он может понять, что это ловушка, но сил у бедолаги слишком мало, чтобы отказаться от риска.

— Это безопасно? — усаживаясь на пол, я расправила юбку и чуть сползла по стене. — Встреча с голодным инкубом…

— Если предохраняешься — вполне. Еще и удовольствие испытаешь, — ответил Адам, присаживаясь рядом на корточки.

— Боннер, — зашипела я, — ты обязан прервать наше общение с этим Хапински в самом начале. Иначе я очнусь и убью тебя лично. Обещаю.

Некромант оскалился.

— Как скажешь, только потом не реви и не лезь ко мне в кровать. Я не такой.

Фыркнув, отвернулась, делая вид, что снова поправляю платье.

— По-моему, на такое купится только идиот, — представив картину со стороны, я посмотрела снизу вверх на Адама и предложила более эффективное решение: — Может быть, мне просто пройти мимо, соблазнительно покачивая бедрами?

— Милая, нашего инкуба манят не твои бедра, — он поправил пару локонов, отчего я моментально стихла, и, переместившись к ногам, чуть отодвинул левую ступню в сторону. Вроде как я ее подвернула перед падением. Затем поднялся, осмотрел меня критически, и выдал: — Прелестно. Мало того, что неудовлетворенная, слабая и беспомощная, так еще и туфли на шпильках.

— Туфли-то при чем? — совсем озадачилась я, старательно не обращая внимание на слово “неудовлетворенная” все чаще звучащее в мой адрес.

— Он еще и фетишист. Я разве не говорил? — Боннер поиграл бровями. — Обожает стройные женские ноги на высоких каблуках. Вот у тебя, когда лежишь, они еще и длинными кажутся. Ну все. Прикрой глаза и постанывай.

Я послушно выполнила и это поручение.

— Кэтрин, — Адам щелкнул перед моим носом пальцами, — стон должен выходить таким, будто болит голова, а не третий оргазм накрывает.

— А в чем разница? — сердито пробормотала я. — Третий оргазм — это всегда уже через силу, все стерто к чертям.

Боннер шокировано моргнул, затем ухмыльнулся и хотел сказать что-то, но тут встрепенулся и бросился к неказистой двери, за которой обнаружилась кладовка.

— Работаем, — шепнул он, скрываясь внутри маленького помещения и оставляя небольшую щель для просмотра действа под названием “Инкуб и дева в беде”.

Двери “Путевой звезды” приоткрылась, и оттуда вышли коричневые кожаные ботинки. К сожалению, большего мне видеть было не дано, так как, прикрыв глаза практически полностью, я усиленно стонала, держась одной рукой за голову, а второй опираясь на пол.

Ботинки приблизились, и стали видны еще и джинсы. Синие, выцветшие от времени, а не вытертые по моде. Обшлаги были слишком протерты, и из них местами торчали нитки.

И только я подумала, что привлечь этот старик в своих потрепанных шмотках сможет только бабушек за семьдесят, как он заговорил. Голос у него был низким и тихим, с легкой хрипотцой.

— Вам плохо, мисс?

Я замолчала. Забыла, что должна стонать. Распахнув глаза, вскинула голову и уставилась на молодого парня лет эдак двадцати двух. Его светлые волосы достигали плеч, а ясные голубые глаза смотрели с теплом и пониманием. Овальное лицо, зауженное книзу, было настолько знакомо, словно этого человека я видела каждый день и все равно бесконечно скучала.

— Позвольте, я помогу вам подняться, — он галантно протянул руку и помог встать, при этом я заметила на запястьях молодого человека очень знакомые рисунки-тату.

— Мы встречались раньше? — спросила я напрямую, безуспешно силясь его вспомнить.

— Вам виднее, Кэтрин, — взгляд голубых глаз завораживал, а руки мягко поглаживали тыльную сторону моих ладоней, продолжая удерживать их.

— Вы знаете мое имя, а я ваше нет. Это нечестно, — отняв руки, я отступила от мужчины и нахмурилась. — Представитесь?

— Не думаю.

— Что ж, тогда благодарю вас за помощь. В любом случае. И прощайте.

Мне вдруг стало неуютно в присутствии незнакомца. Очарование моментом прошло, и вернулись воспоминания о том, ради чего, собственно, задумывался фарс. Мне ведь нужен был старик Хапински, и он мог появиться в любой момент.

— Прощайте, — с нажимом повторила я.

На лице молодого человека отразилась растерянность, а затем, клянусь, его глаза изменили цвет. Во мгновение ока. Только что они были голубыми и вот стали черными. И губы вдруг искривились в нахальной усмешке.

Сознание снова заволокло туманом. Я не понимала, что происходит, только чувствовала, что проваливаюсь в омут из самых разных эмоций.

— Не отталкивай меня, Кэтрин, — попросил незнакомец голосом адама Боннера.

Его губы приближались к моим, а руки мягко легли на талию, поддерживая и обнимая одновременно.

— Ай-яй-яй, Дорэн! — хлопок в ладоши, и меня будто холодным душем окатило. — Мы же обещали дяде судье, что ты будешь вести себя хорошо.

Я моргнула. И снова. Перед глазами еще плыл туман, а ноги подкашивались, но теперь было четко заметно разницу между моим адвокатом, вышедшим из подсобки, и инкубом, пытавшимся преобразиться в кого-то по его подобию.

— Кэтрин, как ты? — уточнил Адам, предлагая руку помощи.

Я скромничать не стала, и, приблизившись, без слов облокотилась на него сбоку, держась за плечи. Казалось, кто-то влил в меня не меньше литра коньяка, а потом заставил быстро подняться и пройтись. Мне было плохо.

— Почему она в таком состоянии, Дорэн? — зло спросил Боннер. — Что ты сделал?

— Не я. Она сама сделала это. И поверь, я чувствую себя ничуть не лучше, — в подтверждение собственных слов, инкуб пошатнулся, быстро подошел к стене и, опершись на нее, прикрыл глаза, шепнув: — Ненавижу неопределившихся женщин.

Я понятия не имела, о чем говорил Хапински. А это был именно он, потому что его прежний облик быстро возвращался на законное место, пугая этим до чертиков. Уже через пару секунд перед нами снова стоял худощавый старик, выглядевший как пособие для некромантов в университете.

— Мне нужно всего два ответа, Дорэн, и я отстану от тебя, — снова заговорил Боннер, продолжая удерживать меня рядом с собой. — Первый — по чьей наводке ты работаешь? И второй — какого результата хотел добиться?

— А если я не знаю заказчика? — хмуро ответил старик.

— Значит, все-таки был заказчик, — Адам задумчиво кивнул, крепче сжал мою талию. — Он хотел ее смерти?

— Хотел, чтобы я просто прошел мимо, воплотив ее тайные желания и мечты, — выдохнул Хапински. — Я не думал, что она от этого пострадает. Но мужик предложил хорошие деньги за сущую ерунду.

— Поук? — уточнил некромант.

— Я не знаю имени, мы говорили по визофону, — пожал плечами инкуб. — Уж тебе сказал бы. Раньше в жизни не стал бы с такой сомнительной хренью связываться, но не теперь. После суда и нового законопроекта… Да ты и сам видишь. Я на грани.

— Ты и правда на грани, Дорэн. Дальше только забвение, — жестко сообщил Боннер, упоминая самое страшное наказание нашего мира: полную потерю памяти и выселение в места, где никто никогда и ничего о тебе не слышал. Жить среди таких же людей без прошлого.

— За что? — вскинулся старик. — За подарок? Иллюзию, воплощающую ее тайные мечты?

— Ты не мечты воплощал, а реального человека из ее прошлого. Она хранит его образ в голове, и твой наниматель знает это. А воспоминания для нее — это смерть. И виновен будет инкуб, а не тот, кто годами занимался внушением. Покажи-ка руки, приятель.

Я вяло моргнула, пытаясь согнать с глаз пелену усталости. Инкуб удивился просьбе Боннера, но протянул запястья вперед.

— Ладони, — немного раздраженно проговорил Адам.

И снова просьба исполнилась. Я посмотрела на некроманта и тихо уточнила, в чем дело.

— Никаких ожогов, — ответил он, хмурясь. — У того, кто проник в твой номер и устроил там обыск, должны остаться следы на коже. Даже сквозь перчатки защитная магия должна была сильно обжечь человека, открывшего чемодан с инструментами.

— Я не взломщик, — оскорбился инкуб. — И точно не стал бы вламываться в чужие номера. Меня туда приглашают по собственному желанию, чаще всего, даже уговаривают остаться. Мог бы прямо спросить. Уж тебе-то лгать я не стану.

Боннер дернул плечом, приподнял рукав пиджака и взглянул на часы.

— Время прощаться. Мы вот-вот прилетим. Надеюсь, Дорэн, выводы ты сделаешь и своих предупредишь о подобных заказах.

Тот напряженно сжимал кулаки. Смотрел на меня и некроманта странно, без злости, скорее, настороженно и с укоризной.

— Я услышал тебя, Адам, — ответил он наконец, кивнув. — Мне и самому очень не нравится ситуация, в которую втянул нас заказчик. Он обещал легкие деньги, вот и все. Не предупреждая о недоразумениях и возможности летального исхода. Так что, как только он появится, сообщу. Верну должок той твари.

Взгляд инкуба стал хищным, пугающим, но уже в следующий миг Адам развернулся и вместе со мной пошел прочь, бросая на ходу:

— Мои контакты все те же.

Мы молча шли по коридорам, возвращаясь в каюту некроманта. Он все также придерживал меня, но мыслями был далек, постоянно морщил лоб и иногда что-то неразборчиво бормотал. Стоило войти в номер, как Адам посоветовал мне контрастный душ и с пуговицей не расставаться. Сам же он достал визофон и уселся за стол с небольшой допотопной записной книжкой, принявшись ее ожесточенно листать, вчитываясь в исписанные листочки.

Уже помывшись и более менее придя в себя, я задумалась. Вспомнив инкуба, начала пытаться сопоставить услышанное сегодня со случившимся ранее. Стоя перед зеркалом, сушила волосы и воспроизводила в памяти разговор Хапински и Боннера. И по всему выходило, что это действительно Роджер нанял инкуба для того, чтобы убрать меня с дороги. Муженек точно знал, что я любила молодого блондина, и предполагал, что, увидев иллюзию с ним в главной роли, я непременно начну вспоминать прошлое. И умру.

Только вот на его пути встал Адам Боннер — адвокат, некромант и просто та еще заноза в причинном месте. Я усмехнулась, представляя, как бесится Роджер от каждой ошибки. А потом покраснела. Вспомнилось, как инкуб менял облик… Он читал мои потребности и становился Боннером. И это сработало: я поплыла, как первокурсница после бокала шампанского. Вот вам и слабая женщина, ночующая рядом с одиноким мужчиной. Пусть он и хам, но физиологию никто не отменял… А инкуб, бедняга, так и не понял, кем ему притворяться: парнем из прошлого или адвокатом из настоящего, от того ему, видимо, и плохо так стало.

— Внимание! Уважаемые пассажиры… — вклинился в мои мысли монотонный уверенный голос диспетчера дирижабля. Нам сообщили, что через несколько минут воздушный корабль прибудет в место назначения, просили проверить все вещи и желали приятного времяпровождения на южном континенте.

— Слышишь? — в ванную постучал и сразу же, не дожидаясь приглашения, ворвался Адам. — Готова?

— Не уверена, — ответила я, сжимая в руках косметичку.

— Мы всех победим, — улыбнулся некромант. — А если нет, то я знаю на том свете отличное местечко…

 

Глава 11

Влажный горячий воздух ударил в лицо, стоило покинуть огромное здание порта. Я остановилась, прикрыла глаза и восторженно прислушалась к собственным ощущениям. Меня переполнял восторг еще с того момента, как увидела с причала бескрайнее синее море, ласкающее лазурный берег, буквально в полумиле от места нашей высадки. Конечно, мы жили с семьей на юге, но было это много лет, и из памяти стерлись вот эти волшебные воспоминания. А ведь я обожала наш дом здесь…

— Та шо ты встала, скаженная? — раздалось сзади, и в зад тут же уперлись несколько чемоданов, нагруженных на железную тачку. — Доброму человеку уже ни пройти ни проехать! Объезжай ее давай, оно ж теперь так и будет стоять с открытым ртом.

И меня объехали, чуть сдав в сторону. Очень загорелый крепкий парень в шортах с рваными краями, в летней рубахе нараспашку провез тачку мимо, бодро выкрикивая: “Дорожку, дорожку!”, а следом проплыла о-очень крупная женщина с огромным бюстом в широкополой розовой шляпе.

— Та не мельтеши, родной! — кричала она пареньку. — Уронишь коробки! У меня там сервиз на десять персон! Я ж тогда тебя уроню. От снова! Вы уходите или жить здесь остаетесь? Тока не надо так смотреть, у меня сердце слабое, не мучь меня хамством!

Она шла как ледокол, уверенно прорезая себе дорогу к стоянке электрокаров, а я стояла и улыбалась от счастья.

— Кэтрин! — Боннер вылез из толпы, как черт из табакерки, и, схватив меня за руку, поволок за собой, поглядывая с подозрением: — Что с тобой? Ты выглядишь слишком довольной собой. На ногу кому-то наступила?

— Мне наступили. И толкнули раз двадцать. А еще скаженной обозвали.

Адам вскинул светлые брови, ухмыльнулся.

— Знал бы, что тебе это доставляет удовольствие, давно перестал бы задевать словом.

Я засмеялась.

— Просто здесь такая атмосфера… Я уже и забыла, что такое юг.

— Дорожку! — снова раздалось сзади, и я едва успела отскочить в сторону.

— Афула-аль-Бад портовый город, — понятливо кивнул Боннер. — Тут можно встретить кого угодно, и людей не делят на северян и южан. Наш багаж уже загрузили в авто, а ехать еще прилично, так что хватит глазеть. Успеешь насладиться колоритом позже.

— Мы отправляемся прямо в Глемшир?

— В пригород Кирьяры. Это в паре десятков миль от нужного дома.

Я хотела было спросить, почему сразу не поехать в нужный город, но тут наткнулась взглядом на светло-голубое авто, открываемое Боннером издалека с помощью чип-ключа.

— Что это за старье? — с удивлением взглянула на некроманта. — Более приличного такси не нашлось?

— Такси? — он хохотнул. — Ты хоть представляешь себе во сколько нам это обойдется? Нет, миссис Поук, придется жить как простая смертная, и я сам поведу машину. Только заправиться нужно.

— Что сделать?

— Милая, здесь все еще гоняют на бензине. И поверь, тебе понравится. Это кабриолет инфинити, триста тридцать три лошади!

— Меня должно воодушевить то, что ты сказал? — я хмуро осмотрелась и действительно увидела всего несколько электрокаров на стоянке. — Почему здесь так мало нормальных машин?

— Нормальных? — Боннер скривился, словно съел что-то кислое. — Кэтрин, садись и пристегни ремни. Сейчас посмотришь, что такое нормальная тачка.

— Если ты собираешься гнать во всю, то я, пожалуй, найду гостиницу где-нибудь здесь, — все-таки пробурчала я, при этом открывая дверь и усаживаясь на место рядом с водителем.

— Доверься мне, я же некромант, — как-то совсем не успокоил Адам, включая зажигание, вставляя ключ и нажимая на кнопку у руля. При этом он поиграл бровями и медленно растянул губы в ехидной улыбке так, что кровь в жилах едва не остыла.

Я покачала головой, но пристегнулась, после чего крепко прижала к груди сумочку, снова вспоминая, что именно там хранятся вещи из тайника. И да, о них следует рассказать. Вздохнув, решительно открыла рот и… тут же закрыла, прищурившись. Солнце било в лобовое стекло буквально ослепляя, а очками я пока не запаслась. И вот в этом обманчивом свете мне показалось на миг, что в кар на краю стоянки садилась моя подруга, Стэфани Кирк. Ее золотистые светлые волосы были убраны под широкополую шляпку, но едва уловимый профиль, походка, манера двигаться, жесты — все буквально кричало, что это она.

Я тряхнула головой, выскочила из машины и хотела побежать к серебристому авто, чтобы проверить свою догадку, но тот уже рванул прочь, быстро набирая скорость совершенно несвойственную тем же электрокарам.

— В чем дело? — Адам уже стоял рядом, глядя в том же направлении, что и я.

— Показалось, — неуверенно ответила я. — Думала, это Стэфани.

— Мисс Кирк? — уточнил некромант.

— Да, — я обернулась к адвокату и внезапно оказалась слишком близко, буквально уперлась носом в его грудь. Вскинув взгляд, хотела сказать, что это, должно быть, солнце сбило меня с толку и… В общем, осеклась, забыла слова.

Потому что он протянул руку и, подхватив указательным пальцем прядь волос, выбившуюся из хвоста, осторожно заправил ее за ухо, после чего очень сурово спросил:

— Пуговицу взяла?

— Какую? — вяло соображая и буквально плавясь не то от жары, не то от прикосновения некроманта, я вообще не понимала, о чем он говорит.

— Ту, что я сделал, — терпеливо сказал он, словно и не понимая, какой раздрай вызвал в душе. — Кэтрин, ты слишком небрежно относишься к подаркам.

Голос у Боннера был серьезный, но мне почудилась улыбка в его голосе. И тут пришло раздражение. Он ведь все понимает! Мой адвокат хоть и паршивец по характеру, но далеко не дурак, и точно понял, почему у инкуба, пытавшегося меня соблазнить, образ поехал, приобретая черты этого самодовольного гада.

И издевается теперь!

— Взяла! — рявкнула я, разворачиваясь и гордо возвращаясь в авто, громко хлопнув дверью.

— Пожалей машину, — эта сволочь уселась рядом и, не глядя в мою сторону, тронулся с места, одновременно включая магнитолу и мурлыкая под нос незамысловатый мотивчик.

А я вся кипела, ожидая, что вот-вот пар из ушей повалит. Потому что все мужики гады, и им надо от нас только одно! Но это всегда не то, чего нам хочется…

Так мы ехали достаточно долго. Какое-то время я еще очень злилась, сама не понимая, что меня бесит больше: его безразличие или мое желание обратить на себя внимание? Кроме того, я себя не узнавала, понимая, что с каждым днем все больше превращаюсь в другую женщину: с необъяснимыми поступками, странной логикой, вспыльчивую и даже взрывоопасную.

Стараясь усмирить себя видами из окна, я смотрела на открывающиеся там пейзажи. Мы мчались по широкой шумной трассе, минуя порт, пригород и добравшись до центра. Что меня поразило — даже в самом сердце Афула-аль-Бад был зелен, свеж и шумен в отличие от серых холодных городов севера, переполненных безликими высотками.

В конце концов мне удалось победить в себе сумасшествие гормонов, я задышала ровнее и даже улыбаться стала, наслаждаясь видами. Но в тот же самый момент, когда я, казалось, пришла в себя, Боннер, гад, снова замурлыкал что-то, подпевая незнакомой группе, качая головой в такт музыке и поводя широкими плечами.

“Ар-р”, — подумала я, бросая на некроманта испытывающий взгляд и мечтая испортить ему настроение. Сама не знаю, зачем. Наверное, от него же и заразилась этой ерундой — желанием вредить.

Раскрепощенный до неприличия, Адам пробуждал во мне такие эмоции, о которых я давно позабыла. С самой первой нашей встречи он заставлял меня чувствовать себя неуютно, сомневаться в себе и… чего уж там, много думать о нем. Потому что второго такого прямолинейного, наглого, напористого и харизматичного некроманта я никогда не встречала. И он манил меня, притягивал, как магнит. А я сопротивлялась изо всех сил, при этом мечтая, чтобы он постоянно усиливал напор…

— Красота, — вдруг сказал предмет моих нехороших мыслей.

Моргнув, я было решила, что это обо мне, но он показал в сторону обочины. Едва не шипя, отчетливо чувствуя, как превращаюсь в змею обыкновенную, подколодную, повернулась. И обомлела.

Теперь мы снова мчались где-то по пригороду мимо величественных гор, забираясь все выше и отъезжая все дальше от Афула-аль-Бад. И именно сейчас проезжали укромную бухту, буквально врезавшуюся в скальный массив. Море цвета лазури, гонимое усиливающимся ветром, нападало на высокие берега, чтобы, встретившись с ними, тут же успокоиться, набраться сил и повторить все сначала. Я замерла от восторга, а Боннер слегка сбавил скорость, понимая мое состояние. Он по-прежнему не говорил со мной, но иногда косился и краешек его губ слегка дергался, будто некромант прятал улыбку.

— И правда невероятно, — переборов гордость, сказала я, вдыхая полной грудью знойный живительный воздух юга. — Спасибо.

— За что? — некромант сделал музыку чуть тише и удивленно вскинул светлые брови.

— За это, — я показала на море и искренне улыбнулась, забыв про обиды. — Знаешь, моя мама очень расстроилась из-за нашего переезда на север, но для карьеры отца это было очень важно. И для семьи, соответственно, тоже. А потом, уже после обустройства на новом месте, через пару-тройку лет они несколько раз летали в родные места, но меня уговорить не смогли. Мне так нравился наш новый дом, обставленный по последнему слову техники… и новый электрокар, и стильная одежда…

— Все любят комфорт, — философски заметил Боннер.

— Да, но то, что радует тело, часто является отравой для души. Вот же оно море, лекарство от любой болезни! Как я могла забыть его и променять на возможность носить шмотки подороже?

— Это как раз вполне нормально, — Адам внезапно свернул к обочине и остановился, нажав на кнопочку, отчего машина тихо затикала. — Раньше я и сам ездил сюда очень часто. Не ради моря, а по делам. А потом нужда во мне отпала, и я осел на севере. Там для меня самое место.

— Почему?

— Потому что я живу работой. Потому что мне нравится мой офис в отдалении от чужих глаз. Да и люди там спокойнее. Другого такому, как я, не дано. Море для романтиков.

Я засмеялась и, легко пожав плечами, ответила:

— По-моему, ты гораздо более романтичный мужчина, чем думаешь.

Ляпнув эту фразу, едва не откусила кончик языка, мечтая, чтобы Адам на минутку оглох и прослушал сказанное. А то еще напридумывает себе бог весть что… В смысле поймет правду.

Он не сказал ничего, только посмотрел на меня сквозь стекла темных очков. Глаз его я не видела, но взгляд чувствовала всем своим существом до мурашек на коже. Чтобы избежать неловкости и не сказать еще что-то, даже отвернулась, глядя на голубую гладь, убегающую далеко-далеко, до самого горизонта.

— Я взял с собой все документы для оформления вашего развода, — вдруг сказал Боннер. — Они в чемодане. Мне нужны твои подписи и кое-какие уточнения, после чего мы сможем послать их по адресу его постоянного проживания и в суд Хорсеса.

Я посмотрела на Адама. Он уже избавился от очков и теперь осторожно поглаживал дужки длинными пальцами, положив их на гладкую панель авто. Невольно залюбовавшись этим зрелищем, я оттягивала момент, когда нужно было посмотреть в черные омуты глаз некроманта.

— Кэтрин, — он чуть склонил голову, — ты передумала?

Я встрепенулась, удивленно уставилась на него.

— Разводиться? Нет, что ты! Быть женой этого чудовища — это ужасно. Где бы он ни был, нас все еще связывает брачное свидетельство, и я хотела бы расторгнуть эту фикцию как можно скорее.

— Скорее вряд ли получится, если он не объявится. Главное, чтобы ты понимала, что фактически уже свободна от него.

— Я понимаю, — кивнула, как болванчик, слушая Боннера и невольно соскальзывая взглядом к его губам.

И вот вроде не маленькая уже, тридцать лет недавно стукнуло, а сижу перед мужчиной, к которому тянет со страшной силой, и не могу ничего поделать, кроме как злиться на тупиковость ситуации. Мне бы потянуться вперед, замереть в миллиметре от него, дождаться ответа и… А если не ответит?

Я рвано выдохнула, чувствуя, что вот-вот лопну от досады и бессилия. И тут он сам притянул меня к себе. Обхватил ладонью затылок и шею, чуть сжав. На миг замер, глядя глаза в глаза… Наверное, ждал от меня сопротивления или хотя бы кокетливого “не надо”. Но… не в этот раз.

Ощутив наконец его губы на своих, я просто воспарила от счастья. Поцелуй на фоне морского пейзажа в голубом кабриолете с шикарным мужчиной, заводящим с пол-оборота… Он действовал напористо, страстно, без намека на отступление, а я обхватила ладошками щеки, покрытые короткой щетиной, и никак не могла насытиться этим поцелуем. Руки Адама прижимали меня плотнее, пальцы гладили спину, крались ниже, скользя по ткани платья. Добравшись до кромки, спрятались под подолом, касаясь голой кожи, горящей от долгожданной встречи. Я жадно вдыхала его запах, прикрыв глаза, отдавалась на волю ласкам…

Как вдруг сменилась музыка в магнитоле, внезапно заиграв громче прежнего.

Я вздрогнула, разорвала поцелуй, чуть отстраняясь от Адама и глядя на него помутневшим расфокусированным взглядом.

— Ох, — только и выдохнула, понимая, что мы по-прежнему припаркованы на обочине, а мимо проезжают авто с любопытными пассажирами.

— Не вини себя, — с улыбкой шепнул Боннер мне на ушко, даже не думая смущаться и очень неохотно убирая руки с внутренней стороны моих бедер, — просто я весьма очарователен, если не сказать сногсшибателен. Ты просто не можешь сопротивляться моей бешеной сексуальности.

Я закашлялась, глядя на этого наглеца.

— Скромник…

— Это моя отличительная черта. Да. А поцелуи можем повторять когда захочешь. Я всегда за… — он легко коснулся губами моего виска, подмигнул и вырулил на трассу, внимательно глядя в зеркала. Такой серьезный и сосредоточенный, холодный и собранный… И лишь брюки под ширинкой топорщатся, подсказывая, что произошедшее было приятно не только мне, и кое-кто тоже жаждал продолжения.

Боннер…

Его поцелуи… Я думала о них почти весь оставшийся путь, иногда отвлекаясь на короткие реплики и глядя исподволь на губы, зотнимающие все мое внимание. Как случилось так, что грубый бестактный некромант стал лучшей терапией от тоски и забвения? Он будоражил, возрождал меня к жизни, пробуждая от смертельно опасного сна. При этом оставаясь бесконечно далеким и не желая подпускать меня ближе. Не физически, морально.

Боннер по-прежнему не отвечал на большинство интересующих меня вопросов, много хмурился и наслаждался моим замешательством. Наглый и самодовольный — этот гад был очень далек от моего представления идеального мужчины, но я продолжала думать о нем снова и снова. Хорошо ли, плохо ли, с интересом, с ненавистью, с возмущением и любопытством… Постоянно.

За всю дальнейшую дорогу мы перемолвились буквально парой предложений ни о чем: что-то о дороге, о самочувствии, о желании перекусить… Я отвечала пожимая плечами, кивая невпопад. Он хмурился все сильнее, поджимал губы, крепко сжимал руль. Остановившись у небольшого придорожного гипермаркета, зашел и купил еды, закинул пакеты на заднее сидение. И все молча, даже не уточнив, чего хотелось бы мне.

Впрочем, аппетита все равно не было. После того поцелуя у обочины что-то пошло не так. Хоть Адам и отшутился, а я улыбнулась в ответ.

Прикрыв глаза, я какое-то время делала вид, что уснула, медленно перебирая вопросы, хаотично кружащие в голове, нанизывая их один за одним на нить, словно бусинки. Хотелось навести порядок в той свалке, что давила изнутри на черепную коробку. И понять, чего я хочу на самом деле.

Разобраться в себе было чертовски тяжело. Еще тяжелее было понять, чего ждать от Боннера. Сегодня, например, выяснилось, что просто целовать его мне уже недостаточно. Тело предавало, стремилось навстречу к едва знакомому мужчине податливо и безвольно. Я не помню, чтобы когда-то также целовала мужа…

Конечно, сказывалось одиночество, да и пустоту, образовавшуюся после ухода Роджа и выяснения правды о нас, хотелось заполнить. А Адам умело меня встряхивал, пусть и не совсем понятными и приемлемыми методами. И его поцелуи мне безумно нравились. Настолько, что я забывала о моральной стороне вопроса и об обещании больше не ввязываться в отношения с мужчинами.

В какой-то момент я все-таки открыла глаза, повернула голову, посмотрела на профиль Боннера и тут же была поймана в плен его глаз. И мне бы отвернуться, скрыть от него смятение, творящееся в душе, но я не стала.

В конце концов, мне уже тридцать. Позади юношеские страсти, стеснительные признания невпопад, неудачные опыты с мужчинами, один из которых и вовсе длился восемь лет… Что может случится от маленькой, незначительной связи с адвокатом?

— Кэтрин, мне не нравится, когда ты долго молчишь, — Адам свернул с трассы, съехав на более узкую дорогу, посмотрел на небо, вдаль, и только потом на меня. Выжидающе.

— Ты хочешь, чтобы я постоянно говорила?

— Чтобы озвучивала иногда свои мысли, — прямо сказал он. — В свете имеющихся проблем, не думаю, что тебе стоит погружаться в себя.

— Я не вспоминаю прошлое, — отвернувшись, стала разглядывать высокие заборы — мы въезжали на территорию частных построек.

— Вижу. Ты смотришь на меня с ненавистью, значит, прокручиваешь в голове события настоящего.

Я закатила глаза: это каким нужно быть тугодумом, чтобы спутать ненависть с вожделением? Я тут мечтаю о короткой интрижке с интересным любовником, а он недоверчиво щурится и головой качает. Хотя, может, это у меня проблемы, и я совсем разучилась кокетничать?

— Ты не прав, — только и сказала, тяжко вздыхая.

— Ну хорошо, — легко согласился он, раздраженно передернув широкими плечами. Не поверил.

Эх, как бы я хотела на минутку стать менталистом и считать его мысли или хотя бы их отголоски с поверхности. Тогда бы точно знала, что делать дальше.

— Мы скоро приедем, и ты сможешь отдохнуть, — снова заговорил он.

— Я не устала.

— Значит, я смогу отдохнуть.

И так всю дорогу. Сам начинает говорить и сам злится, даже бесится.

— Скажи, чем я тебя обидела?

Не выдержав, развернулась к нему вполоборота, гневно свела брови на переносице и тронула за запястье, требуя внимания. Он сбавил скорость, но не посмотрел на меня.

— Послушай, я понимаю, мы постоянно вместе все это время, а ты привык к одиночеству. И, должно быть, я жутко тебя раздражаю своим присутствием. Но ведь ты сам позвал меня. Зачем? Объясни хоть что-то!

Какое-то время в воздухе висела вязкая тишина, от которой было тяжело дышать, и я уже решила, что не дождусь ответа, когда он спокойно сообщил:

— Ты меня не раздражаешь.

И все.

Что ж, и на том спасибо. Сев ровнее, я решила, что разговор окончен, но Адам продолжил, заворачивая на дорогу, вокруг которой плотно рос лес:

— Я привез тебя, чтобы познакомить с одной замечательной женщиной. Она тебе понравится, я надеюсь.

У меня вдруг защемило что-то в груди. Противно так и больно. Никогда не слышала, чтобы Адам о ком-то отзывался с приставкой “замечательная”. Впрочем, что я вообще о нем знала?

— Ее зовут Донна Боннер.

Боннер… Жена? Мать? Сестра? Дочь?.. Да плевать, кто! Какая мне, в сущности, разница? Никакой! Только пальцы свело от напряжения, с такой силой я сжала сумочку.

— Не понимаю, зачем это нужно? — вопрос был задан с излишней резкостью. — Мог бы и спросить, хочу ли я лететь непонятно куда, чтобы знакомиться с… кем бы она не была.

— Зачем? Мы потратили бы лишние слова и время. И ты все равно полетела бы.

— Ты так в этом уверен? — я вздернула бровь и усмехнулась. — Знаешь, мне надоели эти игры, Адам. Я спрашиваю тебя о чем-то, а ты делаешь вид, что не слышишь, или переводишь тему. Почему бы просто не быть со мной честным? Разве я не заслужила?..

Он прервал меня не дав договорить. Ударил по тормозам и, развернувшись, посмотрел. В упор.

— Хочешь поговорить о честности, Кэтрин? — спросил он таким тоном, что у меня мурашки по коже побежали от холода. — Давай, я не против. Вернёмся к твоему звонку из квартиры Стэфани Кирк. Помнишь? Поздний вечер, ты бессвязно пытаешься объяснить мне, что кое-что забрала из кабинета Роджера.

Наверное, я побледнела, потому что прямо-таки ощутила, как кровь отлила от лица, и тут же зашумело в ушах. Бах-бах! Это сердце отбивало свой бешеный ритм, оглушая меня.

— Напомни, что ты взяла, — он беспечно протянул руку к моему плечу, стряхнул невидимые пылинки и снова уставился на меня. Не мигая.

Сделав глубокий вдох, я прошептала:

— Деньги. Южные…

— Кроме денег, — снова перебил Адам.

Я хотела рассказать ему это, и уже давно. Только нужен был удобный момент. Хотелось поговорить спокойно, объясниться, рассказать все, когда Боннер будет в благодушном настроении… И вот дождалась.

— У него в столе был тайник, — сказала, чувствуя, как сердце пропускает удар. — Там были ключи. Старые. Такие знаешь, от ретро-замков. Целая связка. Они… они теперь вшиты в подклад моей сумочки.

— Я понял, о чем ты. Такими пользуются многие на юге, они только для северян непривычны. — Адам продолжал неотрывно смотреть мне в глаза. — Здесь мало кто запирается на чип-ключ, а многие и вовсе оставляют двери открытыми, не доверяя электронике, но накладывая магическую защиту.

Мы помолчали. Несколько бесконечно долгих секунд я удивленно смотрела на некроманта и все-таки произнесла мысли вслух:

— Ты знал. Что я забрала из квартиры нечто, кроме денег.

— Разумеется, — он усмехнулся, но как-то зло, неправильно. — Ты была слишком взволнована во время звонка, и вряд ли стала бы беспокоить адвоката, чтобы поделиться новостью о деньгах, которые взяла у мужа. А на следующий день в вашу квартиру проникли неизвестные, и все там разнесли. Что-то искали и долго. И, знаешь, они вряд ли шли за ключами, Кэтрин. То есть, любой старый замок можно взломать, и сделать это гораздо проще, чем справиться с системой безопасности в квартире Поука. Не находишь, что в их логике нет смысла?

Я находила, и ещё как.

— Потому что там лежали не только ключи, — проговорила тихо, глядя, как появляются желваки на скулах Адама.

— Что еще, Кэтрин?

— Перстень, фонарик и часы, — выдохнула я, разом почувствовав, будто гора с плеч упала. — Там было несколько предметов, и я забрала все, решив, что Роджер не стал бы прятать их просто так.

— Где они?

Он так зло смотрел на меня, так не похоже на того Адама, каким был ещё час назад… И я вдруг остро ощутила, что мы где-то в глуши, вокруг лес, а впереди кованые железные ворота, за которыми виднеется небольшой двухэтажный дом. И ни единой живой души вокруг, кроме нас двоих.

— Я спрятала их в квартире Стэфани, — солгала, продолжая смотреть вперёд. Дом явно находился в запустении, хотя тропинка, ведущая к нему, была тщательно расчищена от веток и листьев.

— Кэтрин, — мне показалось, что голос Боннера стал мягче и спокойнее, — посмотри на меня. Я все тот же, и не причиню тебе вреда. Если ты хочешь услышать от меня правду, то тоже должна быть откровенной.

— Где мы? — я прекрасно слышала Боннера, но подозрения уже посеяли зерно сомнений в душе, и теперь стало не по себе.

— В моем доме. Точнее, будем там через пару минут, — ответил он, впервые не таясь и не выкручивая правду наизнанку. Покинув авто, Адам подошёл к воротам и открыл их вручную, после чего въехал и все повторил, уже закрывая их.

А я… я вдруг пропала, ушла в себя, прислушиваясь к собственному дару и не понимая, что не так. Казалось, что где-то, совсем рядом, есть вещь, нуждающаяся в моей помощи, она звала меня, просила ее заметить и восстановить. Она заражала меня тоской и унынием, а я никак не могла понять, где ее искать.

Покинув авто, пошла вперёд по тропинке, прислушиваясь к чувствам, стараясь уловить связь с вещью и с любопытством осматривая все вокруг.

У дома был разбит сад из самых разных плодовых деревьев, они были в цвету, но сильно “одичали” без должного ухода. Сама постройка смотрелась очень гармонично и уютно: на первом этаже была небольшая веранда, за которой, словно большие грустные глаза, виднелись панорамные окна, зашторенные изнутри выцветшим от солнца гардинами. Из крыши выходил дымоход, и я живо представила себе камин в центре гостиной, отделанный голубым мрамором…

Так, рассматривая дом, я приблизилась к нему, совершенно позабыв обо всем остальном, включая Боннера и наш с ним разговор. Присев у первой ступени, коснулась ее кончиками пальцев и задержала дыхание. Вот и ответ. Меня звала не какая-то определенная вещь, нет… весь этот дом просил о помощи, приглашая внутрь и уговаривая больше не бросать его.

— Кэтрин, иногда ты меня пугаешь, — рядом со мной встали два здоровенных чемодана. — У тебя сейчас вид совершеннейшей психопатки.

Я поднялась, пошатнувшись, схватилась за плечо некроманта и спросила, глядя на него затуманенным взглядом:

— Что произошло в этом доме?

Боннер обхватил меня за талию, чуть отклонил голову и всмотрелся в мое лицо. Увиденное ему явно не понравилось.

— Что такое? — спросил он, хмурясь. — Предлагаю уехать.

— Нет! — выкрикнула, с ужасом качая головой и пытаясь выбраться из надежного захвата некроманта.

— Не понял.

Боннер не отпускал, смотрел зло и с нетерпением.

— Этот дом нуждается во мне. Знаю, звучит дико, но я его чувствую.

Адам замер, медленно обернулся к окнам первого этажа, усадил меня на лестницу и, склонив голову сначала вправо, затем влево, до хруста в шее, стал закатывать рукава рубашки. Справившись, он чуть приподнял штанины брюк и встал на одно колено, после чего велел мне сидеть тихо, а лучше уйти в машину.

Только я осталась, не в силах пошевелиться, завороженная таким сосредоточенным серьезным некромантом, творящим некий ритуал. Никогда не видела ничего подобного…

Он вытянул руки, соединил их запястьями и локтями, закрыл глаза и, опустив голову, зашептал что-то. Пару секунд ничего не происходило, а затем татуировки на его руках стали отчетливее, больше того, через кожу стали проступать дополнительные рисунки и линии, образуя теперь уже совсем новый узор, объединяющий руки, струящийся по ладоням и ниспадающий с длинных пальцев рук. Легкая черная дымка потянулась к дому, чуть задержавшись у меня. Качнулась рядышком, словно принюхиваясь, и метнулась дальше, к деревянным ставням, разрастаясь по стенам, превращаясь в густой непроглядный туман, вскоре поглотив дом целиком.

Я сидела, открыв рот от удивления, неверяще глядя на огромное облако и силясь понять, что происходит. Так прошло несколько минут, после чего Боннер хрипло выдохнул и дымка метнулась вниз, стремительно рассеиваясь у наших ног.

— Адам, — шепнула я, опускаясь на колени и протягивая к нему руки, — что ты сделал?

— Не трогай, — прохрипел он, отшатнувшись, и едва не упал.

При этом его голова дернулась вверх, открывая лицо, сплошь покрытое вязью черного, все еще тающего, рисунка.

Я опустила руки, теперь молча наблюдая за некромантом, готовая в любой момент прийти на помощь, хотя и не представляла, что делать. Покосившись на авто, решила тащить его туда и ехать к городу. На панели его я видела допотопный навигатор, а вот с вождением могло быть очень не просто — я даже с электрокарами не особенно справлялась…

— Кэтрин, — Адам качнулся снова, вызывая у меня приступ паники, и, опершись на ладони, сел прямо на землю, откидывая голову назад и глядя в небесную даль, — ты так дышишь, будто рядом астматик в приступе. Не пугай меня.

— Это я тебя пугаю?? — нащупав ступеньки, осторожно подалась назад и села на самый краешек, нервно вытирая взмокший лоб. — Как ты?

— Неплохо, еще бы сладкого чего-нибудь съесть… У тебя нет конфет?

Я глупо моргнула, потянулась к сумке и вынула начатую несколько дней назад плитку шоколада.

— Вот… Только она подтаяла немного.

— Спасительница, — выдохнул Боннер, усаживаясь ровнее и… глядя на меня абсолютно черными глазами. Белка там не было и в помине, только темень и мрак.

Мои руки дрогнули, отчего шоколад выпал, стукнувшись о ступеньку. Внутри все сжалось от развернувшегося зрелища. Это было настолько ненормально по моим меркам, что хотелось бежать, вереща на ходу и теряя туфли.

Только ухмылка по-прежнему была его. Она-то меня и остановила в момент, когда Адам потянулся вперед, взяв плитку, развернув и, откусив большой кусок, стал медленно жевать, продолжая смотреть на меня. Этот отмороженный на всю голову тип ждал истерики. Предвкушал и смаковал происходящее.

А я… я просто не могла позволить ему и дальше издеваться. Собрав в кулак силу воли, наклонилась вперед, тронула пальцем уголок его губ, дернувшийся от моего прикосновения, и сообщила:

— Осторожней, я же сказала, шоколад подтаял.

А потом облизала свой палец.

Никогда в жизни не испытывала такого кайфа от сладкого. Лицо Боннера вытянулось от удивления, а глаза — теперь я это заметила — медленно становились прежними, привычными, человеческими.

— Так что ты делал, Адам? — повторила я свой вопрос, с улыбкой глядя на озадаченного некроманта. Черт, было в непредсказуемом поведении нечто совершенно потрясающее и будоражащее кровь, даже адреналин взметнулся, ударив в голову, не хуже шампанского. И я вдруг поняла Боннера с его вечными издевками и насмешками… Иногда они того стоят.

— Проверял дом, — ответил некромант, слишком быстро вернув самообладание. — Думал, вселилась какая-то гадина, пока меня не было. Но там никого нет. Защита прекрасно работает. Так что, тебе показалось, что кто-то зовет.

Выслушав его я засмеялась. Просто не выдержала. Столько напряжения и страха просто из-за того, что один ненормальный не понимает суть дара артефактора.

— Конечно, никого нет, — подтвердила для особо гордых, не желающих спрашивать перед тем, как разбрасываться силой. — Но дом в запустении, а я чувствую, что раньше здесь жили сильные маги, одаренные. Понимаешь, когда люди долго живут где-то, то оставляют там свою энергетику. Невольно, без умысла. Мы сейчас не говорим о заговорах или чем-то подобном. Так вот, здесь стены буквально пропитаны силой и сам дом стал артефактом, и он просит помощи у меня, как у человека, способного услышать.

— А сразу сказать нельзя было? — Боннер съел последний кусок шоколада, но ему явно было мало сладкого. Или слишком много надоедливой меня. В общем, настроение у некроманта не улучшилось…

— Ты не спрашивал, — пожала плечами я. — Но шоу с дымом мне понравилось. Как-нибудь повторим?

— Ты становишься язвой, Кэтрин Поук, — отозвался некромант поднимаясь и отряхиваясь от земли. — Идем в дом, продолжим разговор там. Я дико устал, устраивая для тебя представление.

Подхватив чемоданы, Адам прошел мимо меня, даже не предложив руки, чтобы помочь встать. Я чувствовала, что он не в духе, но почему-то казалось, что злость направлена не на меня.

 

Глава 12

— Твоя комната, — Адам ткнул пальцем в запертую дверь на втором этаже. Прямо напротив лестницы. — Располагайся.

— Там хоть кровать есть? — со скепсисом уточнила я.

— Не знаю, — отмахнулся Боннер. — Если Донна не забрала, то есть.

— Прелесть.

Я прошла мимо с каменным лицом и толкнула дверь от себя. Та не поддалась. Покрутив ручку, я-таки прорвалась внутрь и тут же чихнула, вдохнув затхлый воздух пополам с пылью. Поискав рукой выключатель, щелкнула вниз и совсем не удивилась, когда свет не загорелся.

— Ты издеваешься? — уперев руки в бока смотрела, как Адам уходит куда-то вправо, к последней комнате по коридору. — Ау! Там дышать нечем и не видно ни черта.

— Свет, наверное, отключили за долги, — не оглядываясь сообщил мой радушный хозяин. — Внизу у входа комод, там хранились свечи.

— Если Донна не забрала? — спросила, чувствуя, как свирепею.

— Умница. Возьми из подвала маринованный огурец.

Хлопнула дверь, за которой пропал Боннер вместе с чемоданами, и я поняла, что сейчас от него ничего не добьюсь.

Привалившись к стене спиной, я устало вздохнула и, тряхнув головой, пошла вниз. За свечками, тряпками и ведром.

По пути вспомнилось, как обалдела, переступив порог дома. Пол квадратного холла скрипел от каждого шага, стены, выкрашенные в непонятный светлый цвет, явно потускнели от времени, а потолок был “украшен” разномастными трещинками… Несколько предметов мебели вокруг были накрыты пыльными белыми материями, а двери, ведущие в трех разных направлениях, заперты. Дом казался ужасно запущенным, в нем пахло сыростью и пылью, и ни один человек в здравом уме не приехал бы сюда жить, тем более, не привел бы за собой гостью.

И только я хотела высказаться об этом вслух, как заметила стеклянный взгляд Адама. Некромант смотрел вокруг и не видел, потому что был очень далек от настоящего. Я знала такое выражение лица… Так мама вспоминала наш домик на юге, листая старые фотографии, загруженные в визольбомы. Только она при этом улыбалась тепло и искренне, а Боннер сжимал челюсти и вздыхал так, словно вернулся в тюрьму, а не домой.

— Сейчас принесу твои вещи, — вспомнив обо мне, заявил некромант, стремительно покинув холл и не возвращаясь дольше, чем могло потребоваться для озвученных им действий.

За это время я обошла помещение по периметру, касаясь холодных стен и пытаясь хоть немного поделиться с ними своим теплом. Вернувшись к исходной позиции, отдернула в сторону темную гардину, закрывающую одно из панорамных окон у двери. Та поддалась с трудом, и в свете, проникающем теперь в дом, стало видно, сколько в воздух взметнулось пыли.

Я чихнула несколько раз подряд, когда от двери раздалось недовольное:

— Будь здорова.

— Знаешь, когда здоровья желаешь таким тоном и с таким лицом, хочется пойти снять с себя порчу, — огрызнулась я.

Он ответил тяжелым взглядом, после чего вкатил мой чемодан, удерживая в другой руке сумку с вещами.

— Здесь давно никого не было, — проговорил Адам совсем не в тему, снова осматриваясь вокруг. — Не знаю, почему решил остановиться в доме. В гостинице удобней.

— Ты так и не сказал, что здесь произошло, — напомнила я, уловив ностальгическое настроение у хозяина дома и решив испытать удачу. — И кто здесь жил.

— Моя семья. — Он кивнул головой влево и, чуть помедлив, продолжил: — Там большая гостиная, малая гостевая и кабинет отца. Справа кухня-столовая. Прямо санузел, но я не уверен, что все работает исправно. Сверху спальни.

— Много?

— Пять. И шестая — моя.

— А твоя что, какая-то особенная? — ляпнула я, уловив, как он выделил наличие собственной комнаты наверху.

Боннер вскинул брови, посмотрел на меня и, открыв рот, собрался что-то сказать… потом выдохнул и, передумав, понес мой чемодан вперед, к лестнице. Я растерянно осталась стоять у двери, пораженная знаменитым южным гостеприимством.

— Адам, — позвала его, как только тот спустился и взялся за свои вещи, — а мне что делать?

— Что хочешь, — пожал плечами он. — Можешь ходить здесь, смотреть и трогать, что вздумается. Ценное и важное Донна давно вывезла, а мне плевать, что осталось. В машине пакеты с едой, но давай перекусим позже, я устал.

— Кто такая Донна? — затаив дыхание, бросилась за ним по лестнице, гадая, даст ли он ответ или заставит гадать на кофейной гуще.

— Сестра, — донеслось до меня.

— Твоя сестра?

— Нет, твоя! — громко и раздраженно ответил Адам, показывая мою комнату.

Спустившись вниз, я проверила комод и действительно обнаружила там связки свечей со спичками. Удовлетворенно кивнув, отправилась туда, куда тянуло со страшной силой — в большую гостиную. И, уже на подступах к двери, знала, что меня там ждет… Тот самый камин, облицованный голубым мрамором. Стянув ткань, я погладила выпуклую объемную лепнину и медленно подняла взгляд туда, где в неясном свете комнаты, висел семейный портрет Боннеров, явно защищенный магией от выгорания и других повреждений. Я сразу догадалась, кто изображался на картине, обрамленной тяжелой позолоченной рамой.

Супружеская пара стояла в обнимку на фоне цветущего яблоневого сада: статный мужчина — вылитый Адам, только лет на десять постарше и с голубыми, полными жизни глазами и женщина — стройная, красивая и высокая, со сдержанной улыбкой на бледном лице. Оба блондины, как и дети, жмущиеся к ним с обеих сторон. Точнее сказать, обнимала отца девушка лет пятнадцати. Очень похожая на мать, с длинными распущенными волосами и шкодной улыбкой. А вот с другой стороны стоял Адам. Он почти не изменился за прошедшие годы, разве что возмужал и разжился татуировками. Мама обнимала его за плечи, но он не отвечал ей взаимностью, стоя чуть дальше, чем предполагал снимок подобного рода. Держался отстраненно и даже холодно.

Я нахмурилась, приподнялась на цыпочки, коснулась полотна кончиками пальцев и замерла, прислушиваясь к ощущениям. Здесь было сердце дома. И семейный портрет не менялся под натиском времени лишь потому, что в нем и было средоточие силы этих стен. Столько любви, поддержки и нежности исходило от него, что последние сомнения отпали — эти люди, каждый из них, очень любили друг друга. Но почему же тогда Адам стоял отдельно, держась особняком, сторонясь собственной матери?

Спустя пару часов я все еще терзалась вопросами, но уже другого рода: мне хотелось понять, когда кончатся комнаты этого дома? И хотя пока я обошла только первый этаж, его же пытаясь привести в божеский вид, устала как собака. Поснимав ткани со всей мебели в гостиных и кухне-столовой, я вымыла полы, набирая воду в ржавое ведро из колодца. Водопровод сказал мне свое “фи”, брызнув ржавчиной и грозно рыча, больше к нему я не подходила. Окна помыла только в большой гостиной, вставая на стремянку, обнаруженную в небольшой кладовой. Гардины сняла и, вытряхнув часть пыли, сложила в холле дожидаться маг-химчистки.

К моему удивлению, мебель, обнаруженная в доме, вся была качественная массивная и явно дорогая. Когда-то семья Боннеров жила хорошо, не отказывая себе в комфорте.

В кабинет отца Адама я вошла уже без сил, и сразу уткнулась глазами в стену, где, между стеллажами с бумажными книгами, висели старые фотографии. И, чем больше я осматривалась вокруг, тем сильнее появлялось ощущение, будто вошла в ретро-музей. Так, наверное, выглядел кабинет моего дедушки… И, тем не менее, мне нравилось. Особенно порадовал массивный стол по центру из мореного дуба — черный, монолитный и дышащий дороговизной пополам с благородством. Еще один артефакт, передающийся из поколения в поколение, и теперь забытый, брошенный в увядающем доме.

— Кэтрин! — Боннер распахнул дверь раньше, чем я отозвалась. Посмотрев на меня, облегченно вздохнул и выдал неожиданное: — Нашел тебе пару покрывал. Ночью будет прохладно. Я смотрю, ты не скучала.

— Куда там, — я взмахнула тряпкой, зажатой в руке, — надо же было так запустить имение! И почему твоя сестра не приводит его в порядок, вместо того, чтобы увозить отсюда все ценное?

— Не хочет, — просто ответил он, — она отказалась от него в мою пользу.

— Так нельзя, — только и сказала я, подходя к стене с фотографиями. — Скажи, почему тебя почти нет на общих снимках, Адам?

— Слишком много вопросов, — он поморщился, подошел и встал сзади меня. Теперь я чувствовала его запах, кожей ощущала, что он рядом и жаждала хоть какого-то продолжения. Хватило бы даже легкого прикосновения…

И он не разочаровал.

Осторожно расслабив и без того сбившуюся вниз резинку на волосах, снял ее и… сплел простую косу, ловко перебирая длинными пальцами, и пробуждая толпу мурашек на затылке и шее. Замерев от невероятного удовольствия, вдруг подумала, насколько интимным этот жест Боннера выглядел бы со стороны…

Роджер никогда бы не позволил себе ничего подобного. Для него ласка была напрасной тратой времени, хотя в первые годы нашего брака мне казалось все было иначе… Стоило вспомнить мужа, его ментальный контроль и восемь потерянных лет, как очарование моментом пропало, и я отстранилась от Адама, злясь на саму себя, но не в силах продолжить столь близкое общение.

— Идем на кухню, ты, должно быть, голоден, — пробормотала, заметив недовольство на его лице.

Это было странно, бежать от мужчины, который так нравился. И неправильно. Но остановиться и расслабленно продолжить разговор я просто не могла.

И в тот момент вдруг особенно остро осознала, что мне и правда нужен специалист, способный вернуть не только старые воспоминания, но и уверенность в себе. Долго заниматься самокопанием не смогла — на кухню вошел Адам, прислонился к столешнице, провел подушечкой пальцев по вымытой поверхности и вдруг бросил:

— Он неплохо тебя вышколил, да? Я хотел нанять специалистов для приведения дома в порядок, но, вижу, ты и сама справишься.

Я сложила руки на груди, вскинула брови и, старательно сохраняя голос ровным, спросила:

— Что доставляет тебе наибольшее удовольствие: унижать меня или видеть, как я злюсь?

— А тебе? — он вскинул на меня свои черные глаза, и я поняла, что Боннер зол. — Что тебе больше нравится? Если быть дрессированной собачкой, то нужно ли разводиться? У вас был неплохой тандем.

Я молча сверлила его ненавидящим взглядом.

— Нечего сказать? — Боннер не собирался останавливаться. — Ты делаешь то, чего хотел бы твой муж, если бы привез сюда. Он сказал бы — наводи уют и готовь мне. И старайся не попадаться на глаза, ведь у меня много дел. Он выработал в тебе комплекс отличницы и ты готова на все ради дешевой похвалы. И теперь его нет рядом, но ты продолжаешь вести себя так, будто Поук дышит в спину.

Я пожала плечами и уставилась за окно. Там темнело, и мне хотелось спрятаться в этой темноте. Чтобы не видеть Боннера и не отвечать на его провокационные вопросы.

— Кэтрин, — он едва заметно шевельнулся, и я вздрогнула, обернулась. — Я пугаю тебя?

Хотелось сказать ему гадость, крикнуть “Да!”прямо в лицо и убежать в ту комнату, что он мне выделил. Пыльную, грязную, с закрывающейся изнутри дверью… Но я точно знала одну истину — люди не должны бежать, как бы страшно им ни было, особенно от правды, иначе они рискуют перестать себя уважать. А без самоуважения мы превращаемся в пыль под громоздкими сапогами толпы.

— Пугаешь, — максимально честно ответила я. — Потому что постоянно говоришь правду. А в остальном… не больше, чем все остальные мужчины. Похоже, мне и правда нужен менталист-психолог.

Его брови сошлись на переносице, несколько секунд он осмысливал мой ответ, после чего недоверчиво уточнил:

— То есть, тебя гонит не жуткий необъяснимый страх, рождающийся от моего присутствия, не глаза, закрытые тьмой, а просто понимание того, что я — мужчина?

— Какой еще страх? — вскинула брови я. — Мы ведь уже обсуждали это. Я не испытываю ужаса от твоего дара, Адам. Некромант — не самое страшное, что может быть с человеком.

— А что самое страшное?

— Потеря морали, — ответила я. — Насилие над чужими телом и душой. Это страшно. А твой черный дым из пальцев можно пережить, лишь бы ты предупреждал заранее.

Он молчал и смотрел на меня очень странно: с изумлением и недоверием. Потом качнул головой, будто стряхивая что-то и проговорил, отворачиваясь:

— Не нужно больше драить дом. Завтра я найму кого-нибудь.

— Но мне нравится приводить его в порядок, — сообщила я, вставая на его пути. — Это необычный дом, и я чувствую, что ему нужно. Вот если бы ты нанял приходящего садовника — было бы чудесно. И сантехнику…

— Кэт, — впервые на моей памяти Адам сократил мое имя, — ты себя слышишь?

— Прекрасно слышу и отдаю себе отчет в том, что говорю. Я хочу помочь все здесь восстановить, а потом, если ты снова захочешь его бросить, я…

Он вскинул бровь, постучал пальцами по столешнице:

— Ты?..

— Я бы его арендовала.

Снова повисла тишина. У меня сердце, кажется, перебралось в уши и теперь стучало оттуда, оглушая.

— То есть, мне нужно помочь тебе привести мой дом в порядок, чтобы ты потом в нем жила. Правильно? — бледное лицо некроманта не выражало ни единой эмоции, и я в который раз пожалела, что не владею талантом читать мысли.

— Мне хорошо здесь, — кивнула, с трудом проглатывая ком в горле. — Ты переступаешь порог с трудом, пересиливая себя, заставляя войти внутрь. А я чувствую себя на своем месте.

— Звучит неплохо, учитывая, что ты в моем родовом имении.

Он ухмыльнулся, а я почувствовала, как вся кровь из тела устремилась к голове, заливая шею, щеки и, кажется, даже лоб.

— Я просто…

— Подумаю, — прервал меня Адам. — Решим первостепенные вопросы и вернемся к этому разговору.

Я облегченно вздохнула, что не укрылось от насмешливого взгляда некроманта и потянулась к пакетам с едой. Благо, Боннер набрал полуфабрикатов в маг-заморозке, не нуждающихся в холодильнике, иначе им давно пришел бы конец.

Приготовление ужина и сам процесс поглощения еды прошел вполне мирно. Адам сообщил, что его сестра заедет за нами завтра с утра, после чего мы вместе отправимся в место, где есть отличные менталисты-психотерапевты. Ее знакомый специалист согласился поработать со мной несколько раз в неделю, если поймет, что есть такая необходимость. Кроме того, Боннер несколько раз спросил, при мне ли подаренная пуговица и предложил завтра вечером съездить и посмотреть дом, оформленный на моего мужа. Я на все соглашалась и ловила на себе его новый задумчивый взгляд, удивляясь совершенному отсутствию хамства или попыток поддеть меня словом.

Затем он магией нагрел несколько кастрюль воды, с помощью которой мы и приняли душ. Каждый по очереди.

Перед тем, как разойтись по своим комнатам, некромант вынул из пакета небольшой блестящий пакет, набитый карамельками, пожелал мне выспаться и, сунув теплые покрывала с парой толстых свечей, удалился к себе.

И вот, стоя в комнате возле распахнутого настежь окна, за которыми без устали пели сверчки, я смотрела на добротную двуспальную кровать с хорошим, но сильно пропитавшимся пылью матрасом, на дубовые шкафы и диван, обитый мягкой уже вытертой во многих местах кожей и недоумевала, как можно было сбежать отсюда? Почему?

А еще я слушала дом. Он скрипел и “говорил” со мной, пробуждая дар и подавляя усталость. Пришлось силой подавить в себе новый порыв броситься за тряпками и начать отмывать все вокруг. Переместившись на кровать, я вынула из сумочки визофон, убедилась, что никто не звонил и собралась уже устраиваться на ночлег, когда услышала тихое тиканье из-под подкладки.

“Любопытство — губительная штука”, — говорила я себе, распарывая маникюрными ножничками тонкую ткань и предвкушая повторную встречу с вещами из тайника супруга.

Первым в моей руке оказался старый фонарик, и я выложила его рядышком, на кровать. Следом попались часы. В неясном свете свечей они выглядели необычно, словно имели чуть заметную голубоватую подсветку. Как завороженная, я смотрела за шагающей вперед секундной стрелочкой… Тик-так-тик-так… И сердце стучало в такт, и дыхание подстроилось, участившись.

В какой-то момент я приложила их к собственному запястью, и обнаружила, что они мне идут, несмотря на мужской фасон. Только вот время немного отставало и, сверившись с визофоном, я решительно подкрутили заводную головку. Часы встали, оглушив тишиной.

Нахмурившись, я прислушалась к дару — ничего, вещь работала, больше того — сейчас от нее просто разило магией. И, в тот самый миг, когда, пожав плечами, я собиралась отложить часы в сторону, кто-то прошел мимо моей комнаты.

Жалобно скрипнули доски, и еще раз…

— Это Боннер, — шепнула я, чувствуя себя деревянной куклой, не имеющей возможности шевелиться.

Облизнув пересохшие губы, рванула к выходу, схватив старый фонарик и включая его на ходу. Со страхами нужно бороться! Или я посмотрю им в лицо, или они сожрут меня изнутри.

Моя дверь открылась на удивление тихо, а вот фонарик не пригодился. Там, за пределами комнаты, было светло, как днем! Снова скрипнул пол — уже где-то внизу, а после раздались частичные отголоски женского голоса:

— …наверху. Сходи…

Моргнув, я открыла глаза уже в темноте, сжимая в руках старый фонарик и буквально холодея от ужаса.

“Тик-так, тик-так”, — заговорили часы, и этим меня пробудили. Освещая дорогу фонариком, я добежала до двери Боннера не помня себя от страха. Толкнув ее от себя, вбежала внутрь и тут же оказалась схвачена намертво. Кажется, я визжала, и сильно….

— Успокойся, Кэтрин! Кэти!! Да что с тобой?! — голос Адама пытался стать моим голосом разума. Не выходило. Я еще металась из стороны в сторону, когда он, на миг отпустив, схватил за плечи и ощутимо встряхнул. Клацнули зубы, едва не отвалилась родная челюсть, зато помогло.

— Это ты, — выдохнула, увидев наконец, что передо мной Боннер. И тут же бросилась к нему на шею, прижимаясь всем телом. — Там кто-то был! Внизу… Я тебе клянусь. И свет горел!

— В доме никого, кроме нас нет, — он гладил меня по спине, по голове, крепко обнимая и даря чувство защищенности.

— Откуда ты…

— Проверяю прямо сейчас. Здесь только мы. — Он немного помолчал, прислушиваясь к моему сбитому дыханию и предположил: — Дом старый, впечатлений много — возможно, тебе приснился кошмар?

Я уже и сама не знала. Только вот уходить из надежных некромантских объятий совсем не хотелось. Казалось, сделай я хоть шаг назад, тут же умру от разрыва сердца.

— Кэти, — голос Адама изменился: все такой же успокаивающий и спокойный, но в нем появились нотки чего-то еще…нехорошего. — А что ты делала перед тем, как появилось видение?

Он больше не называл произошедшее кошмаром.

— Ничего особенного, — шепнула я, пытаясь припомнить в деталях, чем занималась. И бледнея от понимания…

— Ложь, Кэти, — его руки продолжали гладить мою напряженную спину. Замедляясь, усиливая нажим. — Слышишь? Кажется, само время отсчитывает секунды для неумелой лгуньи, намекая, что пора исправиться и сказать дяде адвокату правду.

Я забыла как дышать. Часы… Чертовы часы тикали, судорожно сжатые в моей руке. Замерев, подбирала нужные слова и объяснения. О да, они намекали, буквально вопили, что я — идиотка, небрежно воспользовавшаяся чьим-то артефактом, теперь снова излучающим легкое голубоватое свечение. Непроверенным, украденным артефактом.

— Мне не спалось — начала я, немного отстраняясь от крепкого теплого надежного тела потрясающе пахнущего мужчины. Он не противился этому, напротив, отпустил без колебаний и тут же сложил руки на груди, натянув на лицо маску вежливого интереса. Только в глазах буйствовала тьма. Я видела это, потому что чертов фонарик — тоже украденный — продолжал освещать комнату.

— Слушаю, Кэти, — подбодрил меня некромант, одобрительно кивая. — Мне вот тоже не спалось, и я читал. А ты?..

— А я вспорола подклад сумочки и вынула вещи, взятые из тайника Роджера.

Меня пробрал озноб, и я протянула Боннеру “контрабанду” с севера. Тот даже не подумал принять мой щедрый дар.

— Это те самые вещи, из-за которых вскрыли вашу супер защищенную квартиру и перевернули все вверх дном? — будто невзначай, задумавшись, уточнил Адам.

Я пожала плечами и, помедлив, кивнула.

— Те, из-за которых, предположительно, пришлось исчезнуть твоему мужу?

— А э-э… Да.

— Которые спрятаны в квартире Стэфани Кирк? — закончил Адам, и лицо его все-таки отразило бешенство, поднимающееся изнутри.

— Да, это они! — выпалила я, тряхнув перед его носом этими чертовыми находками. — Забирай.

— К чему они мне? — искренне удивился Боннер. — Только ненормальный будет прикасаться к вещам, пропитанным чужой магией, без должного осмотра и понимания, что они из себя представляют.

Шах и мат. Ну, почти…

Да, я признавала свою вину, но только за последнюю ложь. Потому что вещи не представляли собой прямой угрозы. Уж мне ли не знать? Щелкнув фонариком, я погрузила нас в темноту, освещаемую только обманчивым светом луны в открытом окне. Так было легче говорить.

— Я артефактор, Адам, — шепнула тихо, тщательно подбирая слова — и просто не могу пройти мимо. Или не взять их в руки, как ты. Подобные вещи мы чувствуем. И к “плохим” не прикасаемся, находя иные пути оказания помощи. Но, как правило, для артефактора нет “плохих”, потому что мы для них — лекари. Они притягивают, просят, рассказывают и… повелевают нами, если можно так сказать. Манят, зовут. Некоторых сводят с ума. У меня не было практики много лет, и теперь каждый зов — сродни глотку свежего воздуха после душного помещения. Да, мои действия тебе кажутся абсурдными, но иначе я просто не могу.

Взявшись за ручку двери, я собралась выйти в коридор, снова чувствуя безотчетный страх, сковывающий все внутри. Безумно хотелось остаться, но напрашиваться и снова видеть укор в черных глазах было выше моих сил. Лучше вернусь к себе, обдумаю все и…

На плечи легли сильные руки, чуть сжав их и потянув назад. Я отступила от двери, обернулась и задержала дыхание, глядя на смутные очертания лица Адама и ожидая, что он скажет.

Только слов не было. Был мрачный взгляд, складка между бровей, кивая линия губ… А потом он взял меня за руку и повел за собой. Через одну комнату в другую, где и нашлась кровать, застеленная теплыми одеялами. Еще там был огромный стеллаж во всю стену с кучей корешков книг, массивный шкаф и пустой стол, рядом с которым лежала гора белой ткани, еще недавно закрывающей мебель.

— Это твоя спальня? — спросила я удивленно. — Здесь ты провел детство?

— Да. — Он остановился чуть позади меня

— Скажи мне, что комната стала такой после нашествия твоей сестры? — попросила я. Ну не может мальчик вырасти вот здесь, в этой аскетичной обстановке.

— Нет, в мои комнаты она не ходила и не ходит. Никто не ходит.

У меня мурашки пробежали по коже.

— Потому что?..

— Потому что я — некромант, Кэти.

Он стремительно обошел меня, сел на кровать и, уперев кулаки в матрас, чуть наклонился в мою сторону, объясняя:

— Я ведь говорил, что рядом со мной несладко.

— Характер у тебя и впрямь ужасный, — согласилась я, продолжая стоять на месте и разглядывать непривычного Адама, слишком открытого и разговорчивого. — Но родня должна бы привыкнуть к этому после стольких совместно прожитых лет.

— Я почти не жил с ними.

Он вдруг встрепенулся, с силой растер лицо ладонями и уставился на меня с привычной ухмылкой:

— Некроманты не живут с родными, Кэти. Как только у ребенка просыпается дар, его судьба предрешена. Есть две закрытые школы, специализирующиеся на обучении спецов такого рода. Одна из них находится в двухстах милях отсюда. “Гнездо ворона”.

Я глупо моргала, слушая откровения Адама. А он продолжал говорить, и с каждым словом шокировал меня все сильнее.

— В нашем роду не было некромантов почти полсотни лет, а потом родился я, и родители приняли решение вернуться в этот дом, построенный еще моим пра-прадедом. Мы жили на севере, иногда приезжая сюда на отдых, пока не открылись потоки силы.

— И сколько тебе было лет? Когда это случилось.

— Семь, — слишком спокойно ответил Адам.

— И они отдали тебя?! Так просто?!!

У меня в голове не укладывалось, что он говорил.

— Совсем не просто. Родители у нас с Донной были отличные. Но они ничего не могли поделать. Во-первых дар опасен в руках несмышленыша, и нужно много лет учебы, чтобы понять, как его контролировать и приручить. А во-вторых, у некромантов особая энергетика, Кэт. Со мной рядом невозможно находиться дольше пары часов. Никому, кроме мне подобных.

— Но я — не тебе подобная, — заметила, вспомнив, что даже спала с ним в одной постели.

— Знаю. И это удивительно. Как раз об этом я и хочу поговорить с профессором из “Гнезда…” пока ты будешь беседовать с менталистом.

Сделав несколько шагов в сторону, я положила часы и фонарик на подоконник, вернулась к кровати и села рядом с Адамом.

— А что происходит обычно? Если пробыть с тобой дольше пары часов.

— Всякое, — пожал плечами некромант. — Раздражение. Злость. Хочется кричать, рвать и метать, пустить в ход кулаки… Чем теснее контакт — тем хуже. Даже самые спокойные люди тяжело переносят нас.

— Но как же? — удивилась я. — Я видела некроманта-телохранителя!

— Значит, с очень слабым, почти незначительным даром. Ему повезло. А мне нет. Даже в школе у меня была отдельная комната, настолько велик негативный фон.

Я задумчиво прикусила губу, уловила на себе его взгляд и тоже повернулась.

— Поэтому твоя комната так далеко от остальных?

Он обвел взглядом помещение, усмехнулся и кивнул.

— Поэтому. И поэтому тебе лучше держаться подальше. Я заметил, что перепады твоего настроения участились.

— Заметил? — я вскинула бровь и вдруг улыбнулась.

Вообще хорошего в его словах было мало, но мне вдруг стало очень легко. Потому что он поделился со мной своей тайной и она многое мне прояснила. Про его замкнутость, противный характер и отношение ко мне.

— У тебя очень узкая кровать, — вдруг сообщила я, четко понимая — сегодня я никуда отсюда не уйду. Пусть хамит, пусть гримасничает, если хочет. Только не убегает и меня не гонит. Потому что одной страшно… Да, только поэтому. — А матрас хороший. Удобнее, чем у меня.

— Тогда ложись, — предложил он, как-то слишком спокойно. — Я посплю на диване, в соседней комнате. Так надежнее.

— Для кого? — вскинула брови я.

— Кэтрин, прекрати, — Боннер поморщился и тяжело вздохнул, отчего я вдруг почувствовала себя глупой навязчивой девочкой, пытавшейся соблазнить мужчину, у которого на меня не было планов. Совсем никаких. — Ты устала…

— Ты, как всегда, прав! Я пойду к себе, — сообщила, поднимаясь и не желая слушать продолжение. — Прости, что вбежала вот так, со своей истерикой. Нужно будет осмотреть артефакты при свете дня и повторить эксперимент. Позже, конечно.

Я нарочно переводила тему, при этом старательно делала независимый безразличный вид. Мол, успокоилась, приняла к сведению замечания, ушла.

И так бы все и было, наверное, не поднимись Боннер следом, не разверни меня резко к себе и не уставься своими черными глазами, проникающими в самые глубины моей души. Он был зол, но голос звучал ровно:

— Ты что, не понимаешь? — проговорил, сильнее сдавливая плечи, — я только что перед тобой разделся, оголил прошлое, чтобы дошло! Со мной рядом не менее опасно, чем с твоим Роджером. И чем я буду лучше него, если осознавая это, сделаю с тобой все, о чем мечтаю?

Я приоткрыла рот, собираясь сказать, что Роджер вовсе не мой, а потом заслушалась. Что он там сказал?

— Мечтаешь? — повторила, невольно вычленив самое понравшееся слово во всем его монологе.

— Кэтрин, — он вдруг усмехнулся и неожиданно ласково провел большим пальцем по очертаниям моей скулы, плавно переместившись на все еще приоткрытые губы. — Услышь меня… Что ты творишь?

Не знаю. Просто касаюсь тебя в ответ.

Впервые за очень долгое время мне совершенно не хотелось задумываться над собственным поведением и приличиями. Ну а слова Адама про опасность меня ни капли не тронули. Я ведь спала с ним в обнимку, я ухаживала за ним несколько дней, ночуя рядом. И на людей при этом не бросалась, а напротив, становилась спокойнее и чувствовала себя лучше.

Поэтому когда этот благородный рыцарь-недотрога попытался снова отстраниться, я подалась вперед, сама коснувшись его губ. Мягко, осторожно, с ожиданием. Оттолкнет или?..

Замер, как изваяние, напрягся всем телом, чтобы несколько бесконечных мгновений сводить меня с ума неизвестностью. Но все окупилось сполна стоило мне качнуться назад.

— Кэти, — выдохнул, впиваясь в мой рот, грубо, напористо, неистово. — Куда? Теперь уходить поздно…

Ладонь Адама оказалась на моем затылке, не давая разорвать связь, соскальзывая на шею и ниже. Вторая его рука бессовестно стягивала с меня шорты, проникая под них, прижимая к его паху и позволяя ощутить всю силу нежелания. Нежелания расставаться со мной. Я удовлетворенно вздохнула, растворяясь в собственных ощущениях и понимая, что нужна ему не меньше, чем он мне. Возможно, только сейчас, а завтра мы все забудем… Если это возможно забыть.

Подхватив на руки, Боннер сделал несколько шагов и уложил меня на кровать, после чего стянул с себя футболку и шорты. Не торопясь, глядя на меня в упор голодным многообещающим взглядом.

Стоило ему вернуться ко мне, нависая сверху, я тут же вскинула руки и зарылась кончиками пальцев в его светлые волосы и потребовала новый поцелуй. Жгучий, томительный, распаляющий. При этом Боннер продолжал с упоением изучать мое тело, выгибающееся навстречу. Его длинные пальцы пробрались под футболку, подняли ее выше, стянули вниз кружевной лиф и коснулись самой чувствительной точки на груди. Чуть сжали, погладили, помассировали и вдруг бросили свое занятие, вырывая из моего рта стон разочарования.

— Адам, — шепчу, вкладывая в имя мольбу. Не останавливаться, не медлить…

Мне слышится его дыхание, сбитое, громкое, отрывистое. И вот на кончике груди смыкаются губы, совсем недавно терзающие мой рот. Наслаждение накатывает взрывной волной, и я сама забываю, что нужно дышать. Пока не чувствую, что вот-вот попрощаюсь с легкими.

Вздох выходит рваным и захлебывающимся, я тону в собственных чувствах, когда кончик его пальцев, до этого прогуливающихся по моему животу, касается меня внизу. Он двигается быстро, но нежно, и я, запрокинув голову назад, начинаю громко протяжно стонать, не в силах скрыть удовольствие. Снизу, по животу к груди тянутся невидимые нити удовольствия, разливаясь током по венам, пальцы двигаются быстрее, заставляя выгнуться дугой и зайтись стоном-мольбой, но достичь пика наслаждения мне не дают.

В то время, как я протестующе качаю головой и кусаю губы, руки Адама окончательно избавляют меня от одежды снизу, подхватывают ноги под коленями, заставляя развести их в стороны, и обвить их вокруг него… уже готового ворваться внутрь.

Быстро, сильно! Толчок, затем другой и сразу следующий. Не прекращая напор, только увеличивая его, задавая ритм моему сердцу. И ощущения, только что потерянные, возвращают в состояние неистовства. Я сама подаюсь навстречу, обхватываю его голову руками, тяну на себя, приподнимая бедра навстречу его мощи. Наши взгляды встречаются всего на миг, я впиваюсь ногтями в его спину и Боннер стонет: хрипло, громко. И снова врезается в мои губы, чтобы смять их томительным жарким поцелуем, запечатлеть свой след на мне.

А я глажу его плечи, кожу, горящую огнем и не могу насытиться происходящим, желая только одного: продлить это единение как можно дольше. Но тут нас обоих накрывает оргазм, такой острый и сильный, что я вырываюсь из плена губ Боннера и почти задыхаюсь, мечась под ним в постели, сбивая покрывало под собой и, наконец, выгибаясь, чтобы увидеть его взгляд, услышать свое имя и ощутить невероятную будоражащую дрожь внутри, пронизывающую все тело, а затем падаю назад, без сил, почти без чувств… Пустая и бесконечно счастливая. Миг, и он наваливается сверху, тут же перекатываясь на бок и прижимая меня к себе.

Мы больше не говорим в ту ночь, и я почти сразу погружаюсь в спасительный сон, где не нужно слов, не нужно объяснений и никто не думает о том, что правильно, а что нет.

 

Глава 13

— Черт возьми, я уснул, — пробормотал Адам, приподнимая голову и, сонно щурясь, глядя на пейзаж за грязным окном.

Я повела плечами, сладко вздохнула и, продолжая разглядывать невиданное доселе зрелище: растеряно-напуганного некроманта, улыбнулась.

— Доброе утро, неудавшимся беглецам.

Конечно, я понимала, почему он выглядел именно так — собирался сбежать от меня, воплотив в жизнь прежний план — спать отдельно, хоть и неподалеку.

Боннер перевел взгляд на меня, сконцентрировав его на улыбке.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил обеспокоенно.

— Настроение так себе, — честно ответила я, и сделала лицо грустным. Он понятливо кивнул и попытался отнять руку, на которой возлежала моя голова. Я уступила, перевернулась на другой бок и продолжила размышлять вслух: — А как оно может быть хорошим, если мужчина, с которым я провела ночь, проснулся расстроенным от того, что не сбежал вовремя? Вот так и рождаются комплексы.

С той стороны задумчиво молчали. Я уже сама решила подглядеть хоть одним глазком, чем там занимается некромант-недотрога, когда он снова оказался рядом, прижался со спины и, поцеловав плечико, сообщил:

— Я адвокат, миссис Поук, и если вас кто-то обидел, принеся моральные терзания, могу помочь — взыскать с негодяя штраф.

— Было бы неплохо, — лениво растягивая губы в улыбке, ответила я. — Пусть раскается как следует. Вы можете это устроить?

— Всенепременно, — рука Адама скользнула по моей пояснице и плавно перекочевала к низу живота, — только нужно закрепить договор.

— Я еще условий не знаю. — Игриво откинув голову назад, подставила шею и скулы, чтобы ему было удобнее прокладывать по ним дорожку из поцелуев.

— Я все сейчас… покажу, — выдохнул Боннер мне в ушко, подминая под себя окончательно.

И правда показал, не упустив, так сказать, ни одной детали.

Это было волшебное утро. Целительное. Оно вселяло еще не уверенность, но уже надежду на разрешение всех проблем и счастливое будущее.

Я обнимала Боннера, нежилась в его объятиях, едва не мурлыча от блаженства, и рассматривала странные рисунки на сильном теле. А еще позволяла себе мечтать. О нем. О нас. Тихонечко, про себя. Чтобы не спугнуть этого “одиночку”, по губам которого блуждала таинственная непривычная улыбка без намека на насмешку.

Адам напоминал матерого дикого кота, развалившегося на кровати в, казалось бы, беспечной неге, подглядывающего из-под светлых ресниц с веселым прищуром и поощряющего любые манипуляции с моей стороны. До тех пор, пока кто-то не вошел в дом.

— Мы не одни, — вдруг сообщил Боннер, приподнимаясь на локтях и продолжая медленно поглаживать мою спину. С его пальцев послушно соскользнула тьма, обогнула меня и просочилась под двери спальни, оставляя легкую серую дымку.

— Что? — упоение словно рукой сняло.

— Все в порядке. Это Донна. — проговорил Адам, продолжая напряженно всматриваться в стену напротив остекленевшими черными глазами. — Не переживай.

— Твоя сестра? — я заелозила, села на колени, прикрывая голую грудь одним из одеял и внезапно снова почувствовав смущение. — Нужно одеться и…

— Она не войдет сюда, не спеши.

Тем не менее, Боннер первым поднялся и стал собирать вещи с пола, совершенно не стесняясь своей наготы. На кровать перекочевало мое белье и шорты, через пару мгновений рядом упала футболка. Он сам, даже не глядя в мою сторону, задумчиво прошелся к столу, открыл один из ящиков, вынул блокнот и что-то записал, убрав его назад. Отчего-то стало обидно. Не то чтобы я ожидала, будто теперь меня на руках носить начнут, холить и лелеять, сдувая на ходу пылинки… Но этот жест с вещами, брошенными на кровать… Не знаю. Еще бы пару кредитов мне перевел.

— Будет хороший день, — тем временем заметил Адам, уже натянув нижнее белье, перекочевав к окну в одних боксерах и глядя в небо. — В меру жаркий.

— Шикарно, — бросила я, не в силах сдержать некоторое разочарование от его поступка. — А что с дресс-кодом в этом вашем гнезде? Необходимо что-то особенное или и так сойдет?

Я уже надела шорты и пыталась застегнуть лиф, отвернувшись от некроманта. Хотелось как можно быстрее одеться и сбежать, чтобы переварить обиду в одиночку и не испортить случившееся из-за глупости.

Обнаружив два из трех крючочков, я почти справилась с поставленной задачей, когда сверху легли горячие руки Боннера. Он осторожно убрал мои пальцы с застежки, и доделал все за меня, при этом целуя область над лопаткой.

— Ты не хочешь, чтобы Донна что-то поняла? — спросил Адам, и его губы коснулись моей шеи.

Моментально размякнув, я расслабилась и качнула головой, прислушиваясь к собственным ощущениям.

Мурашки по телу, дыхание сбивается, ноги слабеют…

— Тогда почему так торопишься? И глаза сверкают злостью. — Он развернул меня в кольце своих рук, приподнял пальцами подбородок. — Хочу знать правду, только правду и ничего кроме… Тебе стало хуже?

— Хуже?

— Я так влияю на людей…

— Адам! — я закатила глаза и отошла от него, хватая с кровати футболку, — сколько можно? Мне хорошо… было. Пока ты не швырнул вещи, словно намекая, чтобы я убиралась поскорее.

— Швырнул? — он выгнул бровь и посмотрел на меня, как на какую-то диковинку. Потом, видимо озаренный воспоминанием, чуть откинул голову и глубокомысленно хмыкнул.

— Именно, — кивнула я, надевая футболку. — И, знаешь, с твоими комплексами нужно что-то делать.

Он выдал совсем ошалелый взгляд, закашлялся. Я заботливо постучала по спинке, после чего снова была схвачена в крепкие объятия.

— Значит, швырнул? — он так смотрел на меня, что я уже и сама не понимала, с чего начала злиться.

— Ну, может и нет… — пошла на попятную, чувствуя сильную неловкость от того, что заострила внимание на подобной глупости.

— Почему же? Ты права, — Адам был серьезен, но глаза его смеялись. — Я не очень привык к… эм-м… долгосрочному общению. Точнее, совсем не привык.

Мне вспомнились его откровения. Дар проснулся в семь лет…

— Давай представим, Кэти, что я — сломанная вещь, — тем временем продолжал говорить Боннер. — Нет… Вещь с дефектом. Я работаю, но что-то во мне неправильно, и всем это очевидно. Все понимают, что однажды эта маленькая несущественная поломка остановит весь механизм. Но помочь может далеко не каждый.

— Я знаю одного артефактора, — проговорила задумчиво, силясь скрыть улыбку, — она как раз специализируется на подобных проблемах. Только практики давно не было, поэтому с ней нужно быть терпеливым.

— Звучит неплохо, — его губы вскользь коснулись моих, прочертили линию вдоль щеки и поцеловали в висок, а после приблизились к ушку и шепнули: — Передай ей, что я согласен работать. Над собой. С ней.

— Хорошо, — все-таки губы предали и растянулись во всю ширь, обнажая все тридцать два зуба.

Боннер еще раз поцеловал меня, на этот раз в кончик носа, снова отстранился, взял за руку и повел к окну. Я хотела напомнить, что не совсем правильно любоваться пейзажами, когда в доме его сестра, приехавшая специально для встречи с нами. Но захлопнула рот, проследив за взглядом некроманта.

Часы и фонарик так и лежали на подоконнике, забытые мною, но не моим прагматично-циничным адвокатом.

— Я хочу, чтобы ты убрала их обратно в сумочку, и не доставала, пока мы не окажемся в этом доме наедине. Вечером. Тогда и будем смотреть, что они из себя представляют. А насчет вчерашнего поговорим по пути в гнездо. Расскажешь все с самого начала, Кэти. С момента первой встречи. Во всех красках.

Адам говорил спокойно, смотрел без обвинительного приговора во взгляде, но я кожей чувствовала его напряжение.

— Да, хорошо, — легко согласилась я. И, заметив скептическую усмешку на его губах, добавила — Обещаю, правду и только правду. Фонарик, кстати. вполне обычный, он не фонит магией. сам возьми включи.

Боннер присмотрелся, поводил длинными пальцами сверху. Потом поднял и включил фонарик, снова прислушиваясь к себе и, видимо, понимая, что я говорила правду.

— Хорошая мощность, далеко берет, — Адам перевел свет на угол комнаты, находящийся в тени и вернул к окну.

— Но ничего сверхъестественного.

— Возможно. Но больше не доставай его без моего присутствия. Для твоего же блага.

— Ага, — я протянула руку и взяла часы. Они тут же отозвались. Не так как раньше, а как-то сильнее и навязчивей. Мне захотелось их надеть или хотя бы к запястью приложить. Хоть на секунду. Желание было настолько сильным, что…

Фонарик все еще светил в окно, тиканье прекратилось, и вокруг вновь повисла тягучая тьма. И только там, внизу, куда бил свет, виднелся сад, три ведра, полные яблок и задний вход в дом. Где стоял, задрав голову вверх мой супруг. Живой и невредимый. Роджер Поук смотрел на меня, а я на него всего несколько секунд, но хватило и этого. Гамма чувств на его лице сменялась стремительно: с удивления на страх, а затем торжество.

Я отшатнулась и свет погас. И снова затикали ненавистные часы, излучающие теплое голубоватое сияние от циферблата. А внизу, у входа, не было совсем никого. И ведер с яблоками не было.

— Кэтрин, — Адам подхватил меня на руки и перенес на кровать, присев на корточки рядом и обеспокоенно сжимая руку, в которой был зажат артефакт. — Отпусти их. Отложи. Вот так. Посмотри на меня, что ты видела?

— Роджа, — прошелестела, едва двигая пересохшими губами. — Он стоял там, у заднего входа и смотрел на меня.

— Видел тебя или просто дом? — уточнил Адам, деловито заворачивая часы в небольшую тряпочку.

— Меня. Я точно знаю. Он так смотрел…

— Не ожидал тебя увидеть? Или что?

— Сначала испугался, а потом обрадовался. — Меня передернуло. — Но как это возможно? Как он мог меня видеть, если ты его не видел?

— Мы со всем разберемся, — пообещал Адам. — Нужно только понять… Поедем и ты все мне расскажешь. А часы я пока заберу. И чертов “не магический” фонарик тоже. Ты не возражаешь?

— Нет, — я с силой тряхнула головой и уставилась на тряпицу в его руках, как на споры опасной болезни, вот-вот грозившей вымиранию всего человечества. Ну хорошо, не всего, а только меня. Но я-то у себя самая любимая, так что… ну их, эти загадки, отмеряющие время. — У меня в сумочке еще перстень. Его тоже забери.

Адам ухмыльнулся, кивнул и кивнул мне на выход.

— Моя сестра не отличается терпением и не очень любит этот дом. Давай не будем заставлять ее ждать. — Подумав пару секунд, он сдержанно добавил: — Если не возражаешь.

Я едва сдержалась, чтобы не засмеяться, настолько умилительно смотрелся некромант, старавшийся быть вежливым и корректным.

— Как я могу возражать, когда меня так просят? — ответила, покидая его спальню. — Буду ждать тебя в той комнате, что вчера была мне предоставлена. Когда поговорите с сестрой, зови.

— Кэти, — он показался в дверном проеме, — не говори с ней о своей проблеме. Пока что. С Донной.

— Но разве она не знает о ней? — удивилась я.

— Знает. — Он помялся, явно желая на этом и закончить разговор. Боннер не привык разжевывать кому-либо свои мысли и планы, но для меня очень старался сделать исключение. Нахмурив лоб, потер его ладонью и, тяжело вздохнув, все-таки договорил: — Донна была в типичной ситуации и очень тяжело справилась с последствиями. Не знаю, захочет ли она вообще обсуждать это. С ее стороны я просил только специалиста по психо-травмам.

— Хорошо, — кивнув, я вдруг вернулась на пару шагов назад и, обхватив сильно заросшие щеки, поцеловала Адама в губы, после чего отправилась прочь очень довольная собой.

И только оказавшись в коридоре, я задумалась над словами Боннера.

Значит, Донна тоже пострадала от какого-то урода? Удивительно, что Адам ее не уберег, с его-то нравом. И дом она почему-то не любит, хотя я здесь чувствую, как рыба в воде, постоянно питаясь теплом и делясь им в ответ. Загадки-загадки… Когда же они кончатся?

Я уже открывала дверь в свою комнату, когда сзади послышался уверенный стук каблуков по ступенькам. Мой план скрыться и не появляться, пока Адам сам не позовет, провалился в зародыше.

— Доброе утро, — к моей спине обратился красивый женский голос, в котором не было ни капли удивления или осуждения.

Пришлось обернуться, натянуть на губы приветливую улыбку и… удивленно промолчать, проявляя верх невоспитанности.

Передо мной стояла высокая блондинка с короткой стрижкой “под мальчика”, с большими ярко голубыми глазами, сияющими из-за стекол очков, с точеными чертами лица и ироничной ухмылкой на губах. Она была одета в широкие шорты с накладными карманами, из которых торчали самые настоящие разводные ключи, и рубашку с коротким рукавом. На ногах красовались кожаные сандали.

Совсем не так я представляла сестру Адама, увиденную на фотографиях внизу, и на портрете над камином. Там была девочка — истинная леди с севера. А здесь, передо мной, стояла женщина, бросающая вызов всем мужчинам.

— Вы, должно быть, Кэтрин? — улыбнулась женщина, и я осознала, насколько они с братом похожи внешне.

— Да, — опомнилась, делая шаг навстречу. — Простите, немного растерялась.

— Ничего. Я — Донна. Обращаться можно и нужно на “ты”.

— Что вы, это неудобно, — вскинулась я, вспоминая о манерах и недоумевая, проверяет ли меня неожиданная собеседница или говорит всерьез.

— Бросьте. Неудобно стоять в коридоре, словно нам больше нечем заняться, — отмахнулась Донна. — Но если вы предпочитаете долгие расшаркивания…

— Нет, — я выставила вперед руки и решительно приняла предложение: — Давайте по-простому.

Она удовлетворенно кивнула, а я покосилась на комнату Адама, который не спешил на встречу к родной кровиночке.

— Он у себя? — Донна поймала меня на горячем и тоже посмотрела на запертые двери в логово некроманта.

— Да.

Разговор не клеился, а мысли разбредались, не желая облегчать мне жизнь.

— Может, кофе? — вдруг предложила Донна.

— С удовольствием! Мы еще не завтракали, — отозвалась я и прикусила язык, впервые задумавшись о том, как буду выглядеть в глазах сестры Адама, когда она поймет, что между нами что-то происходит. Она ведь знает, что я замужем…

— Сваришь сама? Я пока закончу с ремонтом летнего душа. Как раз шла в кладовку за недостающим инструментом.

Молча кивнув, уставилась на руки, которыми она машинально взмахнула. Те были испачканы в чем-то черном.

— Я маг-техник, Кэтрин, — снова заговорила Донна, не торопясь уходить и глядя на меня с иронией. — Разве Адам не говорил?

— Нет. Я только вчера узнала о вас…тебе… — черт! Нужно следить за языком. Подумаешь, сестра Боннера при всей своей кукольной внешности и отменной фигкре выглядит как заправский мужик? Что такого? Только челюсть так и тянулась невольно к земле, и подбирать ее было все тяжелее.

— О, это в его стиле, — звонко засмеялась женщина, чуть запрокидывая голову, также, как делал ее брат. — Узнаю негодника. Не бери близко к сердцу, этого только могила исправит… Хотя нет, вру, с ним даже такой вариант не сработает. Ну да ладно, подожди минут двадцать и можно будет принять нормальный душ с дороги.

Я покорнейше поблагодарила хозяйку дома и уже собралась сбежать, когда не выдержала и спросила:

— А разве ты не хочешь зайти к Адаму?

— Куда? — Донна выглядела озадаченной, словно я какую-то глупость сморозила.

— В его комнату.

— Я пока еще в своем уме, — она покачала головой. — Скоро сам выберется. Он нелюдимый. Да ты и сама уже поняла. Когда захочет — тогда и покажется.

Она пошла к кладовой, а я, постояв еще пару секунд, отправилась вниз, варить очень-очень крепкий кофе. Потому что мой мозг явно не справлялся с увиденным и услышанным, думать и понимать что-либо отказывался, и ему определенно нужен был допинг.

Уже организовав завтрак и накрыв на стол, я услышала в холле голоса и поняла, что Боннер вышел из тени. Так спешил, гад, к сестре, которая, по его же словам, ждать не любит, что почти полчаса натягивал шорты, оставив торс голым.

Высунув нос из своего укрытия, я стала свидетелем “чудесной” сцены единения семьи. Адам и Донна ругались. Громко, выразительно и совсем меня не стесняясь.

— … не твоего ума дело! — выплюнул некромант, заканчивая монолог, в момент, когда я показалась из-за угла.

— Это и мой дом! — отвечала ему Донна, размахивая перед лицом вантузом. — И если я захочу его починить, ты мне не помешаешь!

— Я и не собирался тебе мешать. — В глазах Адама плясали злые огоньки. — Только сказал, что подумываю его продать, как только немного доведу до ума.

— С чего бы это?

— С того, что ты отказалась от него! И то что теперь примчалась с… — многозначительный взгляд на страшный инструмент в ее руке, — это ничего не изменит. Дом разваливается без хозяев.

— Да продавай! — взвинтилась Донна. — Хоть даром отдай. Я здесь жить все равно не собиралась.

— Вот и отлично! — гаркнул некромант.

— Превосходно! — вторила ему сестрица.

— Кто будет кофе? — дипломатично уточнила я, натянуто улыбаясь.

Два совершенно одинаковых взбешенных взгляда в мою сторону не предвещали ничего хорошего. Несколько секунд я даже ждала, что они бросятся с обвинениями и на меня. Но нет, буря миновала.

— Донна, это Кэтрин, — неожиданно спокойно сообщил Адам, кивая в меня головой.

— Мы уже познакомились, пока ты, как всегда, наслаждался уединением. К чертям! Сейчас вымою руки и будем завтракать, а потом в дорогу!

Донна сбежала выполнять обещанное, а я уставилась на ее недовольного брата, ожидая чего угодно.

— У тебя лицо загнанного в ловушку кролика, — ни с того ни с сего проговорил он, приближаясь. — Не нужно переживать из-за увиденного. Поверь, это наше естественное состояние.

— Мне жаль. Я представляла себе немного иные отношения между вами.

— Они и были иными, пока в ее жизни не появился красавчик Поук.

Адам прошел мимо меня, уселся за стол и придвинул к себе одну из наполненных ароматным напитком чашек.

— Кто, прости? — все-таки переспросила я, хотя не была уверена, что хочу услышать подтверждение сказанному вскользь.

— Твой муж, — раздался голос Донны из-за моей спины. Она стояла, опершись на стену и смотрела на меня со смесью горечи, сочувствия и осуждения. — Я так понимаю, об этом Адам тоже умолчал?

Я перевела взгляд на невозмутимого некроманта, спокойно поедающего завтрак.

— Приятного аппетита, — проговорила тихо, чувствуя себя обманутой. Он снова умолчал, утаил, недосказал… В который раз.

Боннер внимательно посмотрел на меня, промокнул губы салфеткой и, откинувшись на спинку стула, перевел взгляд на сестру.

— Причина, по которой Кэтрин здесь — это встреча со специалистом, способным решить проблему с воспоминаниями и спутанным сознанием. Все, что касается тебя и… всего остального я оставил на твое усмотрение. Если решишь просветить Кэти — прошу. Думаю, никто лучше чем ты не сможет рассказать что произошло десять лет назад и какие последствия это имело.

Донна какое-то время выдерживала взгляд брата, однако очень скоро сдалась, переместилась к окну, захватив одну из чашек с напитком, и встав к нам спиной, заговорила совсем иным, нежели раньше, голосом. Теперь в нем слышались нотки горечи и сожаления.

— Ты прав. Я и правда должна все рассказать сама, но сделать это нужно только после того, как убедимся в ее умении концентрироваться на настоящем. Мои слова могут спровоцировать воспоминания.

— У нее есть ограничитель, — Адам поднялся из-за стола и прошел мимо меня, слегка коснувшись локтя рукой в приглашающем жесте. — Поешь. И послушай. Пуговица с тобой?

Я кивнула и хотела спросить его, куда он уходит, но тут заговорила Донна. Ее негромкий проникновенный голос, полный тревоги заставил сконцентрироваться на словах, позабыв обо всем остальном. Усевшись за стол, я обхватила горячую кружку ледяными ладонями и стала слушать страшную предысторию всего происходящего.

Мне было двадцать два года, когда они впервые встретились. Роджер Поук учился в том же университете, по той же направленности, но курсом ниже. Мы оказались безумно похожи по темпераменту и сфере интересов, и то что Роджер был младше почти на два года никого из нас не смущало.

Он красиво ухаживал, дарил милые подарки, провожал, внимательно слушал и поощрял любые мои затеи. Сначала стал верным другом, а потом и… Практика у нас случилась одновременно, и проходила она на южном континенте, где, под жарким солнцем на песчаном пляже, закрутились романтические отношения. Страсть захватила с головой, хотя до этого я отличалась на редкость прагматичным характером и даже холодностью.

После практики для меня наступила пора экзаменов, и Роджер все время был рядом, буквально напрашиваясь, помогая с дипломной работой и поддерживая всем, чем мог. Все было сдано на отлично, и меня пригласили на работу в корпорационного мега-монстра Техно Индастриз. Не без протекции отца, разумеется… Это была моя мечта с юности, воплотившаяся в жизнь.

Отдел, в котором я начала карьеру, специализировался на поиске талантливых магов-изобретателей и устройстве их под собственное крыло. Особенно ценились те из сотрудников, кто перекупал у молодых дарований разработки проектов и оформлял патент на одну из дочерних фирм Техно Индастриз, после чего запускалось массовое производство новинки. Корпорация обогащалась, сам же изобретатель получал сущие гроши.

Я неоднократно возмущалась таким подходом к делу и, конечно, делилась негодованием с Роджером, старательно обучающимся на мага-технолога, но не слишком преуспевающего в этом деле. Тот слушал внимательно, со всем соглашался и часто интересовался, как попасть в мой отдел на следующую практику. Я понимала и принимала честолюбивые планы любимого мужчины, часто пыталась замолвить за него словечко и-таки дожала руководителя отдела. Спустя пол-года, во время очередной практики, Роджер впервые переступил порог Техно Индастриз. И принес свой проект. Точнее, проект был не его, а некоего друга, недавно съехавшего с общежития и теперь снимающего с ним квартиру на двоих. Тот, к удивлению всех сотрудников, согласился продать свое детище за небольшую сумму, ему срочно понадобились деньги.

Звали его Трой Фрэнчи.

“Трой Фрэнчи…” — пронеслось в моем мозгу повторно. И я на миг потеряла связь с реальностью. “Привет, я Трой”, — высокий худощавый светловолосый, он так заразительно улыбнулся, поднимая сумку, выпавшую из рук при столкновении, что я сразу растаяла.

— Кэтрин? — голос Донны послышался совсем рядом. Когда только она успела отойти от окна и сесть рядом?

— Да, я слушаю, рассказывай.

— Ты вспомнила его, да? — она смотрела мягко, с пониманием и сочувствием. — Я видела вас вместе один раз, когда приходила к Роджеру позже… Ты уверена, что мне стоит продолжать?

— Да.

Я вцепилась в пуговицу, сделанную Адамом, дрожащей рукой, словно утопающий за спасательный круг. Мне нужно было услышать продолжение и понять для себя хоть что-то.

Донна еще немного помолчала, смерила меня оценивающим взглядом и все-таки продолжила рассказ.

Трой действительно согласился продать изобретение, которое проектировал почти три года. Ни с того ни с сего, решил, что хочет избавиться от него как можно быстрее и предложение Роджера было очень подходящим. Никто не понимал, что могло заставить молодого человека с очень перспективными данными поступить именно так, но, несомненно, все в отделе ликовали. Нам удалось неплохо заработать на этом…м-м…предприятии.

Начальник предложил Роджу работу сразу по окончании университета, а он радостно согласился, сообщив, что у него есть еще несколько ребят на примете, кто не прочь разжиться деньгами и не понимает реальную стоимость своих проектов.

Тогда я радовалась за него, как идиотка, списывая все произошедшее во время практики на невероятное везение. Он был так удачлив, красив и уверен в себе. А потом, стоило продолжиться учебе, все пошло наперекосяк.

Наши встречи стали случаться реже и реже, при этом ухудшалось мое здоровье. Начались приступы головной боли и кошмары ночами. Зато, стоило увидеться с Роджером, все проходило на несколько дней. Я называла это силой нашей любви, а он усмехался.

Однажды Поук особенно долго не отвечал на звонки, и я сама приехала в квартиру, которую они снимали с Троем на двоих. Тогда-то мы и пересеклись с тобой. Ты кричала на Роджера, винила его в состоянии Троя, а заметив меня притихла и мягко начала уговаривать своего молодого человека остаться, но он тебя даже не слушал, смотрел стеклянными глазами, собирал вещи и отвечал невпопад.

Мы с Роджером быстро ушли, чтобы не мешать вам “выяснять отношения”, как он выразился. Сказал, что его сосед, кажется, подсел на наркотики, потому что стал вести себя очень странно, и ты, бедняжка, во всех ищешь виноватых.

Еще через неделю Поук бросил меня окончательно, сказав, что встретил девушку своей мечты. Я срывалась на клиентах, много плакала, не могла нормально есть и спать. В итоге с работой тоже пришлось попрощаться…

Так я осталась одна в большом городе, наедине со кучей неразрешенных проблем и жуткой депрессией. К родным обращаться было стыдно, и я вряд ли сделала бы это, перебиваясь мелкими подработками, если бы не поняла, что беременна.

Это стало шоком. Срок оказался приличным, а в том, кто отец, сомневаться не приходилось.

И я направилась к Поуку. Он не был рад ни мне, ни, тем более, беременности. Перевел мне триста кредитов со своего счета на аборт и на моральное утешение и попросил больше в вашей жизни не появляться. В твоей и его жизни.

— И ты избавилась от ребенка? — спросила я, чувствуя, как холодный пот покрывает спину. — Я совсем тебя не помню. Ничего из рассказанного. Только того парня, и то смутно… Представляю, как ты меня ненавидела.

— Ненавидела, да, — не стала спорить Донна. — Тогда я многого не понимала и винила в нашем расставании кого угодно, только не самого Роджера. Мне казалось, что ты окрутила его, и он непременно однажды опомнится… и его кредиты пошли на другое. Я решила потратить их на самый дешевый перелет домой. Сюда. К родителям. Они встретили меня и не узнали. Я требовала денег на аборт уже по прилету, мать отвела меня к врачу, но там сказали, что делать что-то поздно и опасно. Оставалось только рожать, если в будущем я хотела остаться полноценной женщиной…

Донна замолчала, протерла рукой столешницу, собирая в ладонь крошки и, пожав плечами, добила меня:

— Меня убедили рожать.

— У тебя есть ребенок? От Роджера? — я забыла как дышать.

— Ей скоро будет десять, — кивнула Донна. — Очень похожа внешне на него. Настолько, что…

Рассказ прервался ее сдавленным вздохом-спазмом. Теперь молчали мы обе. Я пыталась осмыслить сказанное, но ничего не получалось. Значит, у Поука есть дочь.

— Где она? — спросила, не выдержав. — Он знает?

— Нет, не знает, — Донна усмехнулась, — Адам поработал над этим. У Марианны другая фамилия, да и место жительства.

— Как это?

— Это… — Донна оперлась локтями на столешницу и стала массировать виски, глядя куда-то перед собой. — У меня постоянно были приступы, они все усиливались. Голова разрывалась на части, нарастала нервозность и общее недомогание. И все это я связывала с ребенком.

Я его почти ненавидела.

А потом по просьбе родителей приехал Адам. Они не справлялись со мной, не могли сдерживать мою агрессию, не понимали, что делать. А он в этом был специалист. С семи лет в закрытой школе, в вечном напряжении, без друзей и подолгу не видя родни, он все-равно умудрялся сохранять душевный баланс. И знал намного больше родителей, практикуя свою некромантию по всему югу. Увидев меня, Адам сразу заподозрил неладное, долго расспрашивал, кто отец ребенка, как складывались наши с Поуком отношения… Бесконечно тормошил, требовал мельчайших подробностей. Даже летал на север, в Хорсес. Там он что-то выяснил, вернулся и сразу нашел мне нескольких менталистов-психотерапевтов. И началась длительная работа по реабилитации. Никто не ставил диагноз “насильственное ментальное проникновение”, но он витал в воздухе.

Марианна родилась, когда я еще не была готова. Маленькая, очень слабая, она смотрела на меня его глазами, двигала его губами, морщила его нос… Я просто не могла находиться рядом, решив, что наверстаю упущенное позже, когда поправлюсь. Родители дали мне сбежать, даже заверяли, что все нормально. Почти пять лет я скиталась по клиникам, путешествовала, меняла работы и круг общения… Потом встретила своего нынешнего супруга и словно проснулась. Он дал мне силы понять, что не так, и принять собственную дочь. Только было поздно восстанавливать отношения. У Марианны проснулся дар некроманта.

Мы все были шокированы. Мама, любящая внучку даже больше, чем детей, сразу сильно сдала. Сердце. Мало ей было потерять Адама в семь лет…

Донна вскочила со стула и заходила по кухне, заложив руки за спину.

— В каком смысле, потерять? — не поняла я. — Он ведь жив и здоров.

— Да, но совершенно для всех потерян. Его энергетика слишком давит на других людей, настолько, что жить рядом просто нереально.

Я вскинула брови и неверяще посмотрела в пустой проход, через который вышел Адам.

— Брось, ты должна это чувствовать, — Донна нахмурилась. — Вы ночевали в одном доме.

— И?

— Что “и”? Разве ты не чувствуешь, как нарастает желание наброситься на кого-нибудь с кулаками? И шелест листвы за окном бесит. И пол этот скрипучий…

Я перевела взгляд на деревянный пол. Ну, да, скрипит. Нужно чинить.

— О, — выдала Донна. — Значит, не чувствуешь? Правда? И он тебя не раздражает? Совсем?

Я пожала плечами и качнула головой.

— Тебя точно нужно показать нашему менталисту, — пораженно заявила Донна. — Дело в том, что Адам намного сильнее многих ему подобных. Он играючи обращается с тьмой, и последствия у этого самые нехорошие. С ним невозможно долго находиться рядом. И у Марианны примерно такие же перспективы.

— То есть, она в той закрытой школе? — наконец, поняла я.

Донна поджала губы и опустила голову.

— Да. Первый год мы пытались сделать все, чтобы она осталась дома, но дар все усиливался… В конце-концов Адам забрал ее в гнездо и какое-то время жил там, устроившись преподавателем. Она его обожает.

— А ты? И ваши родители? И муж?

— Я езжу к Мари как только появляются свободные дни. Иногда Коул — мой муж — меня сопровождает. А родители умерли один за другим. Сначала мама, а следом отец. Это очень тяжкая ноша быть матерью некроманта, Кэтрин. Ей просто не оставалось выбора, когда дар Адама проявился. Мы тогда жили на севере, но переехали в имение, так как оно находится недалеко от Гнезда. Они хотели дать ему почувствовать, что семья не отвернулась. И когда спустя много лет родилась Мари, родители были на седьмом небе, вкладывая в нее всю свою любовь. Пока и ее не отнял чертов дар.

— Значит, для некромантов обучение обязательно? — я посмотрела на Донну и поднялась, желая найти Адама. И как можно скорее.

— Да. Иного не дано. Если в семье рождается некромант — ему необходим интенсивный курс занятий по самоконтролю и многое другое, а находиться рядом просто опасно.

— Мне жаль, — только и сказала я, не зная, как выразить все те чувства, что кружили внутри, напирая на грудную клетку. — Я и не думала, что Роджер способен на такое…

— Никто не думал. А если и думали, то предпочитали помалкивать. Кто-то молчал из-за страха, кто-то из-за собственной выгоды… Только не Адам. Он сразу заподозрил Поука и стал под него копат, и чем больше узнавал, тем сильнее распалялся. Ради него даже второе образование заочно получил, стал юристом и несколько лет работал в полиции Хорсеса внештатным специалистом. Но Роджер всегда был слишком осторожен, его карьера набирала обороты, появлялись влиятельные друзья… Да и мама у него очень непростая. В общем, официально что-то ему предъявить так и не удалось. Тогда Адам решил завести полезные знакомства с другой стороны. И начал адвокатскую практику. Я мало знаю о его делах, но понимаю мотивы, Кэтрин.

— Тогда почему вы столько ругаетесь? — недоуменно уточнила я.

— Потому что я не поощряю то, что он делает. У нас с Мари давно своя жизнь. Что было — прошло, и, единственное, чего я хочу — это забыть прошлое, отпустить его. Нельзя жить ненавистью и постоянно мечтать о мести.

Я покачала головой и направилась к выходу, остановилась в дверном проеме, обернулась и задумчиво, словно для себя, проговорила:

— Не могу согласиться с тобой из самых корыстных побуждений. Если бы Адам отпустил прошлое, то я умерла бы неделю назад. А может и раньше. Что же касается мести — я готова пойти на многое, чтобы Роджер получил заслуженное наказание за все, что сделал. Особенно теперь, когда знаю твою правду. Такие люди, как он, не должны гулять на свободе, Донна. И мне жаль, что ты этого не понимаешь.

 

Глава 14

Адам Боннер

Никто так не чувствует жизнь, как некроманты.

Я точно знаю ей цену, понимаю, когда она утекает сквозь пальцы, часто наблюдаю потери…

И каждый раз поражаюсь людской расточительности.

Они тратят свои ресурсы направо и налево, задумываясь над скоротечностью дней лишь когда Смерть раскрывает свои объятия. Она готова принять каждого, не делая различий: нищего и богача, младенца и старика, депрессивного урода, склонного к самоубийству и того, кто цепляется за жизнь до последнего вздоха, добряка и последнюю тварь.

Смерть всеядна и равнодушна, но даже у нее есть слабости. Этими слабостями являемся мы, некроманты. Она выделяет угодных еще до рождения и всегда присматривает за нами с особым интересом. Ей любопытно, как ведут себя отмеченные даром тьмы, она благоволит нашим просьбам, а мы пользуемся этим каждый со своими намерениями.

Один пытается отсрочить чью-то кончину, другой просит прийти быстрее и уберечь от мук, третий взывает к ее поддержке при оккультных работах… Мы часто просим и, практически всегда, она удовлетворяет наши желания. И я — не исключение, а скорее правило.

Мой дар… Я давно принял его, и не представлял себя другим. Мне нравилась сила, нравилась иллюзия властвования над тьмой, со временем я даже в одиночестве нашел свою прелесть. А Смерть я воспринимал как ту, что однажды принесет избавление, вот и все. Ко мне обращались с самыми разными просьбами, умоляя выручить в безнадежных, казалось бы, ситуациях. Нужды я не знал никогда, но и расточительством не занимался. Мне нравилась такая жизнь, ощущение собственной значимости и периодические свиданиями со Смертью.

Пока я не понял, насколько беспомощен в этом мире без ее милости.

Когда Поук использовал мою сестру и выбросил ее, словно мусор, сменив на следующую жертву, я был вне себя. Казалось, доказать насильственное ментальное вмешательство не представляло труда, нужно было только собрать чуть больше информации о негодяе. И я отправился на север, в некий городок с незамысловатым названием Хорсес, чтобы изучить Роджера Поука, сломать его и наказать.

Только ничего не вышло.

Поук был на хорошем счету в университете, его прикрывали люди из Техно Индастриз, а матушка славилась как прекрасный специалист среди самых именитых людей севера. Кроме того, Роджер встречался с перспективной девушкой-артефактором из хорошей семьи, которая в нем души не чаяла. Куда не посмотри — со всех сторон положительный тип. Прямых доказательств его вины у меня не нашлось, а косвенные улики никого не волновали.

Конечно, я мог просто шепнуть Смерти имя… Но все происходящее стало для меня вызовом и заставило задуматься над важнейшим вопросом: “Что я без дара?” Пыль. Отними она завтра тьму, и я превращусь в безликую тень среди тысяч таких же вокруг.

Я снова стал учиться. Первое образование получал еще в Гнезде, оно было обязательным для всех некромантов — истфак. Второе давалось в разы легче, так как получал я его удаленно, знакомясь с лекциями и другими материалами вне стен учебного заведения. Только экзамены сдавал бок-о-бок с будущими коллегами, от чего они не были в восторге. Зато большинство совпадающих дисциплин мне просто перезачли автоматом с первого образования.

Итог — получение корочки и служба вне штата в полиции Хорсеса. Я работал консультантом по оккультным преступлениям, иногда поднимал недавно ушедших для допроса и продолжал наблюдать за Поуком, стараясь постоянно держать руку на пульсе. Дело осложнялось тем, что он вел себя вполне обыденно, жена от него была в полном восторге, коллеги пели дифирамбы, а явных трагедий вокруг не наблюдалось. Я даже начал думать о том, что где-то ошибся и немного ослабил хватку.

Тогда же у Марианны проснулся дар некроманта. Малышка была подавлена, а родители безутешны.

Практически с чистой совестью я покинул Хорсес, оставив там небольшую квартиру на всякий случай и дав поручение нескольким ребятам за солидную плату доносить на Поука.

Почти два года, за которые я успел поработать преподавателем в Гнезде, было тихо. И я уже хотел остаться на юге, простившись с идеей мести, когда пришло письмо от одного из наблюдателей, в котором он утверждал, что с самим Поуком ничего странного не происходит, кроме постоянных измен якобы любимой жене, а вот в его бывшем окружении два человека скоропостижно скончались от кровоизлияния в мозг. Одна из них — любовница, с которой Роджер расстался больше месяца назад, а второй — маг-технолог, внезапно спившийся и потерявший интерес к своим изобретениям.

Я был в Хорсесе спустя неделю и даже нашел свидетелей, готовых выступать в суде и подтвердить причастность Поука к смерти мага. Их видели вместе и часто, но потом парень начал пить, а Роджер принес в фирму очередной гениальный проект, после чего получил новую должность. Казалось бы — все, не отвертится, но вышло иначе.

Дело развалилось еще во время следствия, а Поук наконец имел возможность встретиться со мной лицом к лицу. Он искренне недоумевал, с чего я решил клеветать на честного человека и благородно не стал подавать ответный иск за возмещение морального ущерба, только просил уехать и не делать больше глупостей.

Подумав, я отказался, и нанялся помощником к одному из самых скандальных адвокатов севера. Он выигрывал почти все дела и его уважали в криминальном мире… В том, где умели обходить закон не хуже Роджера. Я снова стал учиться, и продолжал копать.

Марта, которую удалось устроить в дом к Поукам, регулярно докладывала новости, и однажды сообщила, что Роджер бросил жену. Я велел передать, что займусь ее делом, если она придет. Мне было любопытно пообщаться с женщиной, способной прожить с ментальным насильником восемь лет и при этом его боготворить. Все вокруг твердили, что она его любила, да и он сам первые годы не мог на нее надышаться. Поэтому я не только не отвергал той версии, что они действовали в паре, но и считал ее основной.

Пока не поговорил с ней.

Она напомнила мне сестру по манере поведения: внешне спокойная, но стоило чуть надавить, и прорезались зубы. Недовольство, пылающие яростью глаза и вера в непогрешимость супруга. А у самой руки трясутся не то от нервов, не то от слабости. У меня почти не осталось сомнений — он обрабатывал ее, но намного осторожнее, чем Донну когда-то. И поэтому с ней нужно было вести себя аккуратно.

В ту ночь, когда пропал Поук, я заканчивал одно дело на обратной стороне, в вотчине Смерти. Пришлось лично встречаться с покойным отцом моего клиента и задавать вопросы, расставляя точки над “и”. Это отняло много сил, поэтому звонки от нескольких информаторов сразу стали неприятной неожиданностью. Роджер ввязался в очередную авантюру, которая оказалась тяжелее, чем он думал. Сам гаденыш решил затаиться, но я понимал, чем это грозит его жене, которая потеряет ментальную подпитку.

Кэтрин нуждалась в лечении и была самым явным доказательством насилия над разумом. Теперь я знал, как поймать Роджера, понимал, зачем он охотится и предвкушал встречу. И все бы хорошо, но появилась другая проблема: я не мог сосредоточиться на поимке мерзавца, мои мысли то и дело вращались вокруг одной взбалмошной брюнетки, жизнью которой я не хотел рисковать ни за что на свете.

Вспыльчивая, искренняя и честная, она смотрела на мир со смесью радости и удивления, неустанно поражаясь его красоте, впитывая все лучшее и делясь положительной энергией с окружающими. И теперь я хотел подтвердить родившуюся в голове теорию в отношении Кэтрин, хотя убеждение в собственной правоте было почти стопроцентным. Всего несколько раз за свою жизнь я встречал вампов — тех, кто буквально питается чужими эмоциями, оставляя после себя пустоту и недомогание. Эти люди не были виноваты в том, что делают, такими их создала природа. И, как я предполагал, она же создала антидот. Потому что у любого правила чаще всего есть исключения, как есть лекарство от любого вируса.

И, кажется, я нашел эту редкость. Вернее, она сама пришла когда-то, гневно сверкая глазами.

Всего сутки Кэтрин находилась в моем доме, а сад под окнами спальни стал оживать. Да и я сам чувствовал себя иначе — рядом с ней банально было легче дышать. Будто раньше что-то давило на грудь, и я привык к этому, считая, что так и должно быть. Но она показала, что может быть по-другому, привнеся неведомые удовольствие в мою жизнь.

Энергетическая батарейка — вот кем была эта обыкновенная на первый взгляд девушка. Редчайший дар, который проявляется далеко не сразу и может вовсе никогда не проявиться.

Ее раскрыл Поук — в этом я был убежден.

Пережив стресс от ментального нападения мозг начал выявлять все имеющиеся ресурсы и активировать любую возможную помощь… Представляю, как мерзавец удивился, когда наткнулся на этот кладезь. И, конечно, он сразу оценил потенциал…

— Адам… — Тихий голос, полный сомнения. Кэтрин приблизилась со спины, остановилась в двух шагах и нерешительно тронула мое предплечье: — Как ты?

Она безошибочно нашла меня в саду, скорее всего даже не задумавшись, откуда знает, куда идти. Теперь я верил — дом ей благоволил, вел, подсказывал и принимал, как хозяйку.

Обернувшись, сделал над собой усилие и подарил ей улыбку. Не то чтобы мне не хотелось этого, но привычка — страшная вещь. Нарушать свои же правила и не расточать лишние эмоции оказалось тяжело.

— Хотел у тебя спросить о том же. Как ты, Кэтрин?

Она посмотрела на меня огромными доверчивыми глазами, полными затаившихся в их глубине страхов и сомнений и нервно вцепилась в кончик наспех заплетенной косы, решая, что сказать. Мне всегда казалось, что она слишком много думает, куда как интереснее было слышать спонтанные ответы — в них и заключалась вся правда.

Спустя десяток секунд Кэти все-таки заговорила, устало вздохнув:

— Донна многое мне рассказала. Думаю, и умолчала о многом тоже… Я даже не представляю, каково ей было тогда.

— И тогда, и сейчас — нелегко, — согласился я. — Болезнь, которую оставляет после себя Поук, не так просто вылечить, особенно если жертва и без того подвержена депрессиям и частой смене настроения.

— Но ей подобрали хорошего специалиста, — запротестовала Кэти. — Разве он не исправил сделанное Роджером?

— Нет, — я усмехнулся и, не вытерпев, коснулся нежной кожи ее лица, очертив его контур с одной стороны. — Ее муж — вот основное лекарство. До него у нее не было определенной цели и понимания, что и зачем она делает. А когда человек совершает какие-то манипуляции пусть и усердно, но бездумно — от этого мало толку.

— А как же дочка? — Кэти чуть склонила голову, поддаваясь моей ласке и требуя продолжения.

— Она ненавидела Марианну в первые годы после ее рождения. — Сказав это, увидел осуждение в глазах цвета горячего шоколада и покачал головой: — Ты не понимаешь. Ее нужно увидеть, чтобы понять. Мою племянницу. Копия Роджера в женском обличии. А ведь он почти раздавил Донну, бросив ее тогда. Обрек на сумасшествие. Она будет избегать его любой ценой и сейчас не потому, что он может убить, а потому что бедняга боится своей реакции. Щелкнет та мразь пальцами и вернется болезненная дикая привязанность. Что делать тогда?

— Но… можно же сделать и ей такую пуговицу, как у меня, — Кэти, безотчетно коснулась шва на своей футболке, куда прицепила с изнаночной стороны булавку с ограничителем…

— Дело не в ментальном даре. А в том, насколько Донна себя контролирует. Она не может его отпустить, сама накручивая себя все сильнее. Но Коул помогает ей, и однажды, я надеюсь, все придет в норму.

— Ее муж менталист? — сделала вывод Кэтрин.

— Не угадала. Археолог.

Глядя на удивленную собеседницу, я засмеялся. Мне все же очень нравилось видеть ее такой — немного растерянной и сбитой с толку. А в следующий миг собранной и серьезной, и, я уже знал, готовящейся сказать некую ответную колкость.

— Ты невыносимый тип, Адам, — Кэтрин тряхнула волосами, и ее хлипкая косичка окончательно рассыпалась. — Нет бы сразу говорить, как есть. Нравится заставлять меня гадать?

Я только пожал плечами, не в силах отвести глаз от этой потрясающей девушки, размышляя о недавнем прошлом. Еще совсем недавно она раздражала меня своими действиями и словами, иногда даже рука сама тянулась придушить несчастное создание, чтобы не мучилась на этом свете… А теперь стою и не могу понять, как можно было сразу не обратить внимание, насколько соблазнительной формы ее губы? еще некстати вспомнилась округлая грудь моего любимого размера… Хотя дело, конечно, было не в губах, фигуре, голосе или романтической фигне, вроде притяжения… Нет, я пропал из-за другого. Меня соблазнили ее поступки: безрассудные, импульсивные и отважные одновременно. То что Кэти делала было непроизвольно и абсолютно бескорыстно, она не искала выгоды, просто выполняла то, что считала наиболее правильным.

— Адам, — она положила руки мне на плечи, вырывая из задумчивости, и таинственно улыбнулась. — Мне не нравится, когда ты так долго молчишь.

Я засмеялся, вспомнив свои же слова, сказанные ей в авто по дороге сюда.

— Поверь, если я буду говорить о чем думаю, ты сбежишь наперегонки с ветром. — Мое внимание привлекло движение у дома — там стояла Донна, беззастенчиво подглядывая за нами. Стоило ей понять, что она обнаружена, как сестрица встрепенулась, скидывая с себя выражение глубокой задумчивости и помахала рукой, показывая затем в сторону авто. Я кивнул и озвучил ее просьбу: — Нам пора ехать в Гнездо.

Пока Кэти побежала наверх, чтобы переодеться и захватить сумку, я обошел дом по кругу, проверяя его защиту. Донна встретила меня неподалеку от входа и спросила в лоб:

— Ты совсем из ума выжил? Спишь со своей клиенткой?

Чуть поморщившись, я посмотрел на сестру, собираясь ответить ей почти даже вежливо, только слов никак подходящих не находилось. А то, что крутилось на языке, грозило разругать нас окончательно. Мне то плевать, а она переживать будет. Поэтому я, как всегда, нашел прекрасный компромисс и просто пожал плечами.

— А то что она нуждается в лечении тебя не волнует? — продолжала разоряться Донна. — Ей нужен покой, а не любовник, после которого хочется повеситься от тоски.

— Не понял, — вскинув брови, сложил руки на груди, — что там с тоской?

— Брось! — Она закатила глаза: — Мы говорим сейчас не о твоей состоятельности в постели! Хотя, кстати, с девушками я тебя никогда не видела…

— Ну, справедливости ради, я тебя с ними тоже не видел, но не утверждаю, что с тобой тоскливо.

Страшно захотелось курить, или хотя бы жвачку.

— Адам, прекрати. — Донна помассировала виски и пожаловалась: — Вот уже началось. Всего пара минут рядом, и у меня начинает болеть голова.

— Так держись от меня подальше, родная, а то ведь твоя голова — это меньшее из возможных зол — отчеканил, чувствуя как зверею.

— То есть, тебе ее совсем не жаль? — поняв, что сочувствия к ней и ее проблемам у меня нет, она решила давить на больное. — То что Кэтрин не настолько чувствительна, как остальные, не улучшит твой характер. Энергетика — это еще не все, Адам. Ты — порядочная скотина, и все это знают. Одиночка. Ты ведь и сам так себя называешь. Так зачем мучить девочку?

— Девочка совершеннолетняя. Как и мальчик, — в моем голосе зазвенела сталь. Донна хоть и стала после встречи с Поуком порядочной истеричкой, идиоткой не была, поэтому предпочла закрыть рот на полу вздохе, прервав саму себя.

Махнув рукой, она вбежала в дом, что-то бубня под нос, а я так и стоял, ощущая, как клубиться на кончиках пальцев тьма, лаская кожу и желая вырваться на свободу. Каждая встреча с сестрой была пыткой, причем скорее для нее, чем для меня. Она видела во мне соперника, отнявшего внимание не только родителей, но и единственной дочери. И я понимал это. Мать всю жизнь носила в себе неправильную вину за проснувшийся в сыне дар некроманта и всегда старалась дать мне больше, чем дочери, имеющей возможность постоянно находиться рядом. Донне же постоянно не хватало любви, в то время как меня чрезмерная опека только напрягала. Но еще больше напрягало чувство вины за то, что отнял у нее то что причиталось по праву… Почему-то родители всегда трясуться над более слабым по их мнению ребенком, забывая о здоровом и крепком. В итоге из Донны выросла женщина, бросившаяся на шею ментальному насильнику и продолжающая ждать встречи с ним даже после того, как поняла, что он урод. Людская психология — страшное дело, там все еще запутанней, чем в самых замысловатых детективах, а распутывать зачастую специалистов не хватает. Так и ходим по миру больные и недовольные…

Мои размышления прервал голос Кэти. Кажется, она говорила с Донной, при этом возбужденно что-то рассказывая. Приблизившись к распахнутому настеж окну столовой, я схватился за подоконник и, подтянувшись на руках, оперся на небольшой выступ в стене, после чего увидел собеседниц, стоящих напротив друг друга. Кэти активно жестикулировала руками, указывая вверх и возбужденно заканчивая монолог:

— Я тебе точно говорю. Нужно сказать Адаму.

— Ерунда, — неуверенно отозвалась Донна. — Он только что все проверил…

— Он может и сам ответить за себя, — вклинился я, решив не таиться. — Что случилось?

— Наверху! — сообщила Кэти, направившись ко мне. — Там кто-то есть. Сходи, Адам. Или проверь, как ты там это делаешь… Потому что я слышала, как скрипел пол в моей комнате, а потом открылась дверь, и…

Тут она запнулась, побледнела и закрыла рот рукой, явно чего-то испугавшись.

Еще немного подтянувшись, я все-таки влез в окно, не желая тратить время. Перемахнув через подоконник, оказался рядом с Кэти, сжал ее плечи руками и слегка тряхнул, заставляя посмотреть на меня:

— Адам… — прошелестела она. — Я же видела это вчера. Когда побежала к тебе. Помнишь?

Я покосился на перепуганную Донну, навострившую уши поблизости и как можно спокойней качнул головой:

— Это старый дом. Я ведь уже говорил тебе. Нужно поскорее нанять мастеров и подлатать чертовы полы.

— Я приведу пару проверенных работяг, — понятливо отозвалась сестра, явно успокоенная моими словами и теперь с усмешкой покидающая помещение. — Мне и самой не нравится то, во что превратилось имение. Жду вас на улице.

Кэти, к моему удивлению, нашла в себе силы слегка улыбнуться и пролепетать тихое:

— Наверное, и правда, показалось. Никак не привыкну ко всему этому.

Я осторожно прижал ее к себе, наблюдая, как вышла Донна, слушая, как она вышла из дома и только тогда тихо шепнул на ушко:

— Умница. А теперь расскажи мне подробно, что конкретно ты сделала и что видела?

Она рассказала не только о вчерашних событиях, но и о сегодняшних. Быстро, вполголоса, нервно поглаживая боковой шов надетого платья, где явно вырисовывалась небольшая выпуклость — булавка с пуговицей. В конце ее рассказа, стараясь анализировать все в процессе, я понял три вещи. Первая — фонарик и часы действительно работали в тандеме, образуя некий новый артефакт. Вторая — этот артефакт способен был показывать будущее тому, кто им пользуется, скорее даже, хранителю часов. Потому что утром фонарик держал я, но ничего не увидел, в отличии от Кэт. И третья вещь… самая неприятная — с момента видения до момента исполнения будущего прошло около десяти — двенадцати часов. Конечно период может зависеть от разных факторов… Возможно, Кэти чуть сильнее подкрутила винтик и, тем самым, приблизила события, которые желала увидеть? И потом, во втором видении был день…

День и Поук, стоящий около моего дома.

И это вполне меня бы устроило, если бы он смотрел на окна испуганно, а не счастливо. Значит, увидит он в них не меня…

— Адам, мне кажется, нам стоит затаиться на время, — прошептала Кэти, хватая меня за руку и нервно сжимая пальцы. — Потому что… Что если я видела… Вдруг…

— Давай не будем распыляться на поспешные предположения? — предложил я как можно спокойней. — Сейчас ты поедешь с Донной в Гнездо, поговоришь со специалистом и все мне расскажешь, когда вернешься. А я пока наведу справки про найденные тобой вещи. Думаю, знаю, где Поук мог их добыть.

— Ты не поедешь с нами? — в глазах Кэти на миг блеснул откровенный страх.

— Нет, — я растянул губы в улыбке и даже подмигнул: — Но Донна отлично знает дорогу. Отсюда до места ехать совсем недолго, а я все время буду на связи. Договорились?

— Будь осторожен, — шепнула она, отстраняясь. — Если я не ошибаюсь, то часы показывали будущее, Адам. И это значит, что скоро Роджер будет здесь. Разумнее всего было бы вообще уехать. но тогда где его потом искать?

Умная девочка. Теперь я улыбнулся вполне искренне.

— Все будет хорошо. Верь мне. Мы вооружены информацией, а он действует наугад. Кроме того, даже если мразь и правда решится прийти сюда, войти внутрь он не сможет, как бы ни хотел. Пока хозяева дома не разрешат. Так что, ничего не бойся. Увидимся через пару часов, хорошо?

Она кивнула, а я, не удержавшись, легко поцеловал бледно-розовые губы, после чего повел ее к ожидающей нас Донне.

Провожая взглядом авто, с удивлением понимал, что чувствую досаду от расставания с Кэти. За долгие годы одиночества я вполне приучил себя к тому, чтобы не привязывться к людям. Все, кроме Марианны вызывали во мне в основном раздражение. И вдруг, на тебе, такой необычный коктейль из тревоги и тоски.

Тут же вспомнились слова Донны, не лишенные правды. В разные годы, она называла меня по-разному: эгоист, отшельник, циничная тварь, просто братец… и все это синонимы, и все про меня. Но ведь и Кэтрин не была ни слепой, ни глухой, разве что мазахисткой немного… или много. Шутка ли, восемь лет прожить с ментальным насильником, преданно заглядывая ему в глаза? В общем, я благородно решил предоставить право выбора даме: захочет иметь что-то общее со мной — попробуем, а на нет — придумаю, как сделать, чтобы было да.

Покидая дом, я лишний раз проверил защиту и, отъехав на приличное расстояние, набрал до боли знакомый номер по визофону. Боль имелась ввиду сладкая, на грани между жизнью и смертью, незабываемая и жуткая. Такую могла подарить только суккуба.

Каира когда-то стала моей отдушиной, и едва не отправила к праотцам, буквально залюбив почти до смерти. Помню, ее ужасно удивило, что я смог вернуться с того света, да еще и пообещать прибить, как только снова смогу ходить.

— А ты сильный, — улыбнулась она, совершенно не испугавшись. — Давай так, найдешь меня — верну кошелек, а нет — не держи зла, нам ведь было хорошо ночью?

Эта дрянь двигалась грациозно, как кошка и оказалась по-настоящему неуловимой. А еще она спала со всеми более-менее важными людьми южного континента, представляясь разными именами и меняя внешность “под заказ”. Соответственно, знала она очень много, но язык благоразумно не распускала, предпочитая питаться сексуальной энергией, взамен одаривая собой. Некоторые из клиентов вполне понимали, с кем имеют дело, но предпочитали закрывать на это глаза, другие понятия не имели, что их девочку имеет еще минимум десяток мужиков…

Конечно, я ее нашел, кошелек вернул и даже завел некое подобие дружбы. Она под грифом “совершенно секретно” поставляла мне информацию за щедрую плату, а я несколько раз помогал ей избавиться от слишком назойливых поклонников.

— Да-а-а, — томно мурлыкнула Каира, когда я уже подумывал отключаться.

— Я еду, — проговорил, увидев на экране хищную улыбку. — Ты узнала, о чем просил?

— Милый, сейчас не очень удобно, — суккуба подняла свой визофон выше и показалась, чуть сморщив носик, — через час ко мне приедет один мальчик…

— Через час приеду я, а мальчик подождет тебя дома, — отрезал, выруливая на трассу. — Дело безотлагательное, и мне нужна вся информация, которую ты достала.

— Ты становишься невыносимым, — она повела оголенными плечами, — может, зайдешь? Я помогу снять стресс и напряжение.

— Нет.

— Злопа-амятный…. — с придыханием пропела Каира, после чего хрипловато рассмеялась. — Хорошо. Буду в нашем кафе через час.

Экран визофона погас, а я вдавил педаль газа в пол, чувствуя, как ветер безжалостно треплет волосы и анализируя про себя все что знал по делу Поука.

Больше полугода назад мне донесли, что Роджер ввязался в некую авантюру на южном континенте, начав сотрудничать с мужчиной по имени Доминик Тафт. Тот был главным магом-технологом в одной из фирм-конкурентов Техно Индастриз, но ушел на пенсию сразу после смерти жены. Чем он занимался и что делал последние пять-шесть лет — никто не знал, но один из моих доверенных людей — а именно скупщик ценностей, Фил Гуни — сообщил со стопроцентной уверенностью, Доминик работал над чем-то невероятным, потому что всплески магических волнений чувствовались на многие мили вокруг его дома.

И Поук об этом тоже разнюхал.

С тех пор командировки Роджера в небольшой городок Глемшир участились, и я собирался плотнее заняться этим вопросом, выяснив подробности, но не успел, будучи слишком загруженным адвокатской практикой.

Перед самым приходом ко мне Кэтрин, я узнал о покупке ее супругом дома в том же городке, где проживал Доминик Тафт. А сделку с недвижимостью оформляла некая Стэфани Кирк, оказавшаяся впоследствии единственной подругой миссис Поук. Вот такие, мать их, странные совпадения…

К знакомому кафе я подъехал даже немного раньше запланированного. Скоротав время за быстрым обедом, уже допивал кофе, когда пришла Каира. Она прошла мимо, скользнув масляным голодным взглядом с головы до ног, от чего у меня невольно участилось дыхание. Чертовка явно уловила мое желание, адресованное не ей, и теперь просто не могла оставить это без внимания. В туалет напротив входа она вошла шатенкой, а вышла оттуда яркой брюнеткой с большими глазами цвета теплого шоколада и немного стеснительной улыбкой на полных губах.

Увидев такое точное подобие Кэтрин, я вдруг задумался над тем, насколько сильно эта женщина пробралась мне под череп, впитываясь в мысли и рождая весьма однозначные желания.

— Привет, милый, — мурлыкнула Каира, присаживаясь напротив. Ее длинные пальцы коснулись моих, отнимая чашку с бодрящим напитком. — Давно ждешь?

Ее глаза смеялись, левый уголок губ был приподнят и слегка подрагивал. Суккуба игралась, наслаждаясь произведенным эффектом. И я понял, что буквально поедаю ее взглядом, а в брюках стало ощутимо теснее. На миг прикрыв глаза, я приложил правое запястье к левому, чиркнул кожей по коже, активируя нужные руны-рисунки и снова посмотрел на притихшую собеседницу.

Та держалась за горло, силясь протолкнуть воздух в легкие, но тьма знала свое дело…

— Я ждал дольше, чем договаривались, — наконец ответил ей, медленно ослабляя хватку смертельной петли. — И хочу, чтобы ты ценила мое время, дорогая.

Суккуба закашлялась, жадно вдыхая воздух и глядя на меня зло, сбрасывая личину Кэтрин от бессилия.

— Кофе? — примирительно спросил я, подзывая официанта.

— Чай с молоком, — чуть подумав проговорила она, изящно откидывая с лица прядь волос. — Сказал бы сразу, что она для тебя значит больше, чем остальные… Ну да ладно, Адам, кредиты вперед и слушай…

 

Глава 15

— Что делать, если влюбляешься в некроманта? Ты не думай, мне просто так интересно, только в теории.

— Не знаю, Кэтрин, я таких мазахисток еще не встречала, — Донна передернула плечами. — Даже в теории лучше держаться от них подальше. И от менталистов тоже.

— А твой муж? Он не маг? — не отставала я.

— Очень слабый артефактор, — при воспоминаниях о некоем Коуле на губах Донны заиграла нетипичная для нее романтичная улыбка. — У него другие потрясающие таланты.

— Например? — не удержалась от вопроса я.

— Он умеет слушать, не перебивая, умеет молчать, когда другие начинают давать советы и критиковать, умеет так посмотреть, что чувствуешь себя особенной… Я бы пошла за ним на край света, но, слава богу, он об этом не просит.

— Значит, в нем совсем нет изъянов?

Взглянув на Донну, внимательно следящую за движением авто, поняла, что она может быть и мягкой. С мужем так точно. Нельзя говорить с такой теплотой о том, кого не любишь всей душой.

— Иногда ему нужно уединение, — чуть подумав, ответила она. — Кто-то обращается с просьбами или он сам находит что-то “невероятное, потрясающее, превосходное”, и тогда закапывается в древних книгах и свитках, читает, записывает что-то, ведет себя как помешанный… В эти дни, а иногда и недели, Коула просто нельзя трогать, остается только ждать возвращения в наш бренный мир.

— О, это мне знакомо, — засмеялась я. — Боюсь, со мной бывает примерно тоже, когда работаю. И для того, чтобы терпеть рядом такого человека нужно много терпения.

Донна удивленно посмотрела на меня:

— Адам, кажется, упоминал, что ты лишилась дара и много лет занимаешься домашним хозяйством. Это было в перечне проблем, которые нужно обсудить с менталистом. — Донна стала загибать пальцы руки: — Лишение дара, отсутствие воспоминаний, потеря и спутанность сознания, резкие смены настроения и преклонение перед Роджером Поуком. Я ничего не упустила?

Ничего.

Мне вдруг расхотелось говорить, но сестра Адама продолжала испытывающе на меня посматривать, ожидая реакции.

— Дар начал возвращаться, — нехотя проговорила я. — А в остальном все верно.

— О, ну это же прелестно. Сможешь себе на жизнь зарабатывать, — вполне логично рассудила Донна. — Когда меня Поук бросил, я не способна была два плюс два сложить — в мозгах была полная каша. С тобой он явно действовал аккуратней.

Мне показалось, что в ее голосе мелькнула обида, и губы сами растянулись в злой усмешке. Да, со мной он был аккуратнее, Донна, используя восемь лет по своему усмотрению, Роджер пощадил мой мозг, оставив возможность складывать простые числа, но вычеркнув любые воспоминания.

Вяло кивнув, я отвернулась к окну и вдруг задумалась, какой выглядела в глазах Адама. Эти его замечания, переданные сестре, про частую смену настроения и спутанность сознания… Кого он видит во мне? Бедную клиентку, временно ставшую его любовницей? Несчастную сумасшедшую, которую можно только жалеть? Отчаявшуюся женщину, бросившуюся на некроманта с голодухи?

Передернув плечами, ощутила внутренний холод.

Ужасно захотелось поговорить с самим Боннером на эту тему, откровенно, на чистоту… И тут же пришлось одернуть себя, признавая, что он был во всем прав, характеризуя меня как жертву ментального насилия. Хватило пяти пальцев, чтобы напомнить, сколько нерешенных проблем ждут своей очереди… И все они не его, а мои.

— Вот и Гнездо, — сообщила Донна, касаясь моего плеча и кивая головой в свою сторону. — Приехали.

Я перевела взгляд в указанном направлении и потеряла дар речи. Это был дворец, возвышающийся над морем и высеченный прямо в скале. Он поражал даже самое буйное воображение! Огромный мощный и, кажется, совершенно неприступный, в то же время буквально манил подойти ближе и убедиться, что это реальность, что кто-то по-настоящему наглый действительно посягнул на природу, обустроив в сплошном массиве скалы собственное “гнездо”.

— Земля здесь пронизана пещерными ходами, — вмешалась в мои мысли Донна, — а в подземелье самого замка вообще пускают только избранных. Там проходят обучение некроманты-старшеклассники.

— А поле вокруг? — уточнила я, увидев неподалеку трехэтажный особняк и несколько построек поменьше.

— Тоже их территория. Мы туда и поедем, — Донна выкрутила руль и свернула с дороги в сторону. — Гостям в замок нельзя. Ни родителям, ни родственникам, ни, тем более, случайным приезжим. Но нас примут в особняке.

Остаток пути мы ехали молча. Я смотрела на монументальное нечто, недаром названное Гнездом Ворона и не могла поверить, что сюда когда-то привезли маленькую девочку Марианну, а еще раньше Адама. Почемуто именно здесь наиболее ясно поняла, как страдала мисис Боннер, провожая сначала сына, а потом и внучку в это логово некромантов. Ужасный все-таки дар…

И в момент, когда вспоминала рассказ Донны, вдруг остро ощутила на себе чей-то взгляд. Мы как раз проезжали мимо торцевой стороны замка, когда на одной из открытых веранд я с разглядела миниатюрную черноволосую девочку. Она смотрела на нас, заложив руки за спину, строгая, в темном длинном платье, с бледным лицом, черты которого с такого расстояния я не могла разобрать…

— Марианна, — подтвердила мою догадку Донна и помахала рукой, на миг оторвавшись от руля. — Она знала, что мы приедем.

Стоило посмотреть вверх снова, как девушка развернулась и ушла, словно бы и не поняла, что приветствие относилось именно к ней.

Я удивленно вскинула брови, а Донна грустно улыбнулась и качнула головой, поясняя:

— Она ждала Адама, видимо… Нужно было уговорить его приехать.

— Они давно виделись?

— Да. По визофону созваниваются часто, но вот так, наяву, давно. Мы хотели отметить ее десятилетие на каникулах, но пока нет возможности забрать Мари домой.

— То есть, у них сейчас каникулы? — Я снова уставилась на пустую теперь уже веранду.

— Угу. Представляю, как она обрадуется, узнав, что Адам восстанавливает имение. Теперь наверняка захочет праздновать там.

— А тебе это не нравится?

— Конечно. Я годами пытаюсь найти к ней подход и из кожи вон лезу, чтобы угодить малейшим прихотям в редкие встречи. Тот дом полон тоски и несбывшихся надежд, понимаешь? Мы с Коулом обустроили для Мари комнату в собственном жилище, приезжаем постоянно, пороги обиваем… А она может даже не прийти на встречу, сказав, что голова болит. Жуткий характер, вся в отца.

Хмыкнув, я вдруг вспомнила, как трепетно Роджер всегда относился к собственной матери. Нет уж, эта деточка явно унаследовало характер по линии Боннеров… Один Адам чего стоил.

— Я сказала что-то смешное? — в голосе Донны послышалась злость.

— Нет, прости. Просто вспомнила себя в возрасте Марианны, — соврала, запоздало поняв, что моего мнения здесь никто не спрашивал. — Тяжелое время для родителей. Остается только надеяться, что она перерастет все это.

— Если Адам будет продолжать свои приезды, да еще и имение отстроит, то вряд ли, — покачав головой, Донна упрямо поджала губы. А подумав добавила со злостью: — Он обещал дать мне время наладить отношения с дочерью, но нет… Впрочем, это вина Поука, чтоб ему провалиться.

— То есть, это ты просила Адама не приезжать? — задав вопрос, я даже о собственных волнениях перед встречей с менталистом забыла. Так и смотрела, удивленно распахнув глаза и не веря собственным ушам. Ну не могла же Донна быть настолько… мягко говоря странной?

— Да, я! — она чуть сбавила скорость, сильно вильнув на ухабистой дороге. — А что мне еще оставалось? Марианна в Адаме души не чает, а все остальные могут идти лесом. Но она — моя дочь, а не его. Ну и, думаю, ты сама понимаешь — будет лучше нам быстрее разобраться с твоими проблемами здесь. Поук ведь поедет за тобой и может узнать про Мари… Хотя до ее дня рождения вы уже все равно не успеете. Ну, ничего, отметим праздник немного позже.

— Когда Адам уедет? — уточнила я.

Донна раздраженно повела плечами и заговорила ледяным тоном:

— Многих воспитанников и вовсе никогда не забирают по домам, особенно с таким сильным даром. Они опасны и нестабильны. Так что это вобщем-то даже норма.

— А не лучше ли рассказать девочке про отца? Это многое прояснило бы для нее… в ваших отношениях.

— Серьезно? — Донна зло рассмеялась. — Прийти и сказать: твой отец — маньяк и сволочь, он меня ментально насиловал, а потом появилась ты. Конечно, я тебя ненавидела какое-то время, но потом меня отпустило. О, и это не все. Сейчас этот псих где-то рядом, так что лучше отсидись в замке, где и так находишься безвылазно, а потом, когда, может быть, Адам поймает гаденыша, мы будем жить дальше, теперь уже душа в душу. Так?

Я вскинула брови, открыла рот, чтобы тут же его захлопнуть и отвела взгляд. На самом деле меня жутко возмущала позиция Донны. Во всем. Начиная с ненависти к ребенку, которого сама выносила и родила, продолжая просьбой к брату, чтобы тот бросил девочку, привязавшуюся к нему, и заканчивая эгоистичным желанием закрыть глаза на неправильное поведение в прошлом и стать безоговорочно любимой матерью. А еще я не понимала ее желания скрывать от девочки правду про ее отца. Во-первых, потому что Мари рано или поздно заинтересуется этим вопросом и разузнает все сама, а во-вторых, потому что Роджер и правда мог быть где-то рядом и представлял опасность. Но кто я такая, чтобы воспитывать женщину старше себя… тем более, что она родного брата предпочитала не слушать.

— Вот родишь своего ребенка, тогда и поговорим, — вдруг ляпнула Донна, вбив последний гвоздь в гроб, где было похоронено хорошее к ней отношение.

— Я и не спорю, — откликнулась, очень стараясь подавить раздражение.

— Хорошо, — шумно выдохнув, Донна стремительно перевела тему разговора на более удобную для нас обеих: — Профессора, к которому я тебя везу, зовут Анри Велье, он гений психиатрии и обладает колоссальным ментальным даром, но… слегка проблематичен в общении.

Покажите мне на того, кто не проблематичен? В последнее время в моем кругу появлялось все больше странных хмурых лиц с многочисленными тараканами в головах, и это настораживало. Как говорится, покажи, кто твой друг…

— Хам? — предположила я, уже понимая, что права.

— Не совсем. Точнее, не только. Мизантроп.

— Психиатр-мизантроп?

— Угу. Но гений. Так что терпи.

Я оглянулась на оставленный позади замок и перевела взгляд на старинное трехэтажное здание впереди.

— А здесь что он забыл?

— Как что? Думаешь, легко людям принимать дар некромантии? Это же тесный контакт со Смертью и всеми ее проявлениями. Велье здесь незаменим и постоянно необходим. Но сегодня он выделит тебе час. А там как договоритесь. Если увидит необходимость в дальнейшей терапии — скажет.

— Спасибо, — неуверенно ответила я, с опаской поглядывая на широкие лестницы, ведущие к парадному входу, рядом с которым мы припарковались.

— Иди, — подбодрила меня Донна. — Я пока вернусь в деревню, мимо которой мы проезжали, и найму людей для замены полов в доме Адама. Там есть отличные мастера. Если что — вот мой номер. Звони. Но я уверена, что вернусь раньше, чем вы с профессором закончите.

Мне категорически не нравилась идея оставаться здесь одной, но с другой стороны не могла же я уговаривать Донну бросить все дела и быть моей нянькой, пока Адам не вернется? Кроме того, ее общество с некоторых пор стало сильно тяготить…

— Кабинет слева по коридору. Там увидишь табличку на двери, — напоследок сообщила Донна и, едва дождавшись, пока я выйду из машины, поехала дальше.

Меня поразило, что ни в здании, ни возле него не было охраны, или хотя бы старушки-вахтерши, следящей за порядком. Без проблем миновав просторный холл, я свернула в коридор и сразу нашла нужную дверь. Черную. С красной табличкой, на которой черными же буквами было выбито имя профессора. Почему-то сразу появилась ассоциация с забором, за которым живет злая собака…

Отринув сомнения — отступать было все равно некуда — постучала в дверь и, подождав десяток секунд, толкнула ее вперед, слегка надавив на ручку. Та подалась без труда.

— Тук-тук! — проговорила, уже вламываясь в кабинет. — Есть кто?

Ответом мне стала гробовая тишина.

Без особых мук совести открыла дверь шире и вошла в темное помещение, где окна были плотно закрыты красными роллетами из плотной ткани. Серые стены плавно переходили в серый же потолок, а на полу лежал самый настоящий ковер. Толстый пушистый и… салатовый. Иллюзия травы что ли? Из мебели обнаружились черный стол напротив входа и два кожаных кресла, очень мягких и удобных на вид.

Слева вся стена была заставлена полками с книгами. Там же в углу обнаружилась небольшая ниша-проход.

— Профессор…

Я не договорила. Из темного проема показалась худощавая мужская фигура. Встав так, что мне не видно было ни лица, ни одежды, а только общие очертания, собеседник кашлянул и с хрустом отгрыз некий фрукт, кажется, яблоко.

— Анри Велье, полагаю? — осведомилась, вдруг подумав, что ему самому психолог точно не помешал бы.

— Кто полагает? — тихо раздалось из темноты.

— О, простите, я не представилась. Миссис Кэтрин Поук. Я…

— У вас прием через три минуты, — очень недовольно прервал меня голос. И снова отгрыз яблоко, со смаком его пережевывая.

— Мне выйти?

Вообще, я точно решила, что если сейчас он скажет да, то я уйду. Пусть даже пешком до самого дома. Но мужчина обреченно вздохнул и показался из своего укрытия. Проходя мимо, покосился на меня так, что захотелось снова извиниться за то, что вошла не во время, без разрешения и вообще за то, что родилась на свет.

— Присаживайтесь, миссис Кэтрин Поук, — мое имя было произнесено с иронией, даже с сарказмом.

Сам профессор — а я надеялась, что это все же он — подошел к одному из кресел и устроился поудобней. Даже глаза, спрятанные за затемненными очками, прикрыл, позволяя разглядеть себя лучше.

Чем я и воспользовалась.

Подбираясь к единственному пустующему креслу, сняла с себя туфли, взяв их в руки, и посмотрела на мужчину сверху вниз, перед тем как присесть. Он был выше меня, сухопарый, с кудрявыми черными волосами и недовольным лицом. Вот вроде бы полулежит безмятежно, а я понимаю: не рад он встрече и предстоящему разговору.

Наконец опустившись в кресло, положила туфли рядом и, подождав пару секунд, деликатно покашляла, напоминая о себе.

— Скажите, сколько вам лет? — тут же отозвался мужчина. — И сколько из них вы помните?

Немного ошарашенная его вопросом, я ответила не задумываясь:

— Тридцать лет. А помню… Я не могу сказать точно: не могу погружаться в воспоминания, потому что…

— Снимите амулет мистера Боннера, сделанный для вас, и положите на стол. — Велье открыл глаза и посмотрел на меня. — Я сумею контролировать ваше сознание в пределах этой комнаты, а блокаторы нам только помешают. Ну?

Украдкой затаив дыхание, завернула подъюбник и отстегнула булавку с пуговицей, после чего с невероятной осторожностью положила ее на стол.

— Дышите, миссис Кэтрин Поук, — усмехнулся Велье, — и думайте. Давайте вспоминать с самого детства, так нам проще будет понять, где провалы. Я пойду вместе с вами. Откиньте голову на спинку кресла, закройте глаза и попробуйте найти первое свое воспоминание.

Напряжение, казалось, сковало каждую мышцу, когда я выполнила просьбу профессора. Только закрыть глаза никак не получалось — я неотрывно смотрела на пуговицу, заговоренную Боннером. А что если уйти?.. Вдруг не получится, кто даст гарантии? И вообще…

— У нас осталось пятьдесят минут, — спокойно охладил мой пыл Велье. — Хотите — оставайтесь здесь. Сеанс уже оплатили, так что мне все равно, чем заниматься. Можем даже вздремнуть.

Его уверенный насмешливый тон раздражал, заставлял сжать кулаки и поступиться своими страхами. А еще манера его поведения напоминала Адама с его вечными поддевками. Интересно, эти двое знакомы?

— Знакомы, а как же, — отозвался профессор. — А кто бы иначе научил его делать такие качественные блокаторы? Ну так что: работаем или возьмете эту булавку и будете носиться с ней всю жизнь?

Обалдев от наглости и силы дара Велье, я открыла рот, чтобы спросить, кто дал ему право рыться в моей голове без разрешения, но передумала. В конце концов, здесь я именно для этого. Прикрыв глаза, почему-то подумала про Адама, обращаясь к нему, как к маяку в тумане, отделявшем настоящее от прошлого. Очень хотелось вернуться в здравом уме и не потеряться среди обрывков, стертых Поуком воспоминаний.

Велье не обманул, обещая, что будет рядом: я чувствовала его незримое присутствие, когда просматривала сквозь вязкую пелену события прошлого. Там было неожиданно много юга, солнца и счастья, о котором успела позабыть, повзрослев. А еще там был Трой Фрэнчи, и от его образа у меня сжималось сердце… Я любила его так сильно и боролась за него самоотверженно. Первые “потертости” в воспоминаниях обнаружились как раз в то время, когда с Троем стали происходить странности. Он внезапно переехал из общежития в квартиру к новому другу, Роджу Поуку. Они вместе занимались неким проектом, и мой парень почти перестал появляться на людях. Потом кто-то пустил слух, что Трой подсел на наркотики, и он засобирался прочь из города, даже не попрощавшись со мной…

Последним четким воспоминанием того времени была моя встреча с Поуком во времена обучения в университете. Я пришла в его квартиру и сообщила, что напишу заявление в инспекцию по контролю за магическими отступниками, а еще пойду к ректору, потому что, по моему мнению, это Роджер что-то подсыпал Трою, чтобы забрать его проект. А потом был туман…

— Просыпаемся, — голос Анри Велье звучал откуда-то сверху, звал навстречу и не позволял окончательно провалиться в бездну безвременья. Распахнув глаза, уставилась на очень довольную бледную физиономию перед собой и услышала его же задумчивое: — Интересное кино, миссис Кэтрин Поук. Будем работать.

— Что именно вам показалось интересным? — спросила я, снова прикрывая глаза. Воспоминания не отпускали так просто, манили вернуться в туман, найти недостающие образы, и были почти осязаемы.

В этот момент мою руку перевернули ладонью к верху и вложили блокатор. Вздрогнув, уставилась на пуговицу с булавкой, а после на профессора. Анри Велье усмехнулся, встретившись со мной взглядом.

— Верните защиту на место, — наставительно проговорил он тоном, не терпящим возражений. — И обсудим дальнейшее лечение.

Я послушно отогнула подол и приколола пуговицу к внутреннему шву. Профессор в это время отвернулся и направился к стеллажам с книгами. Остановившись у полок, он вел тонким длинным пальцем по корешкам, вчитываясь в названия и, в конце концов, выудил нечто кричаще желтое с черным пятном посреди обложки.

— Ага, — довольно мурлыкнул Велье, погладив книгу, словно она была живой и нуждалась в ласке. — Это вам, миссис Кэтрин Поук. Читайте прилежно. Здесь много полезной для вас информации.

Я приняла из его рук небольшой томик с емким названием “Управляя мыслями” и, озадаченно полистав, остановилась на пустой странице с единственной черной точкой в ее центре. Познавательно, что сказать…

— Там есть несколько общеизвестных тестов, — заметив мой скептицизм, отмахнулся профессор. — Например, эта точка. Она отвлекает ваше внимание от чистого белого листа. Не будь ее — ваше воображение понеслось бы в безграничные дали, представляя тысячу картин, что можно изобразить там. Но вот это черное недоразумение размером с кончик иглы все портит, не так ли? И этот лист теперь кажется испорченным… Если уж рисовать что-то, то на листе без изъянов. Так мыслит большинство: узко и бесперспективно. Что же касается вашей ситуации — подобная точка станет якорем. Когда начнете уноситься в воспоминания — ну, мало ли, забудете пуговицу где-то — воспроизведите в голове эту картинку: белый лист — все, что было прежде, а точка — то, за что вы должны цепляться руками и зубами. Сосредоточьтесь на ней, это ваше настоящее, и все, кто вас в нем удерживает.

Чуть откинув голову, Анри Велье задумчиво прикрыл веки и постучал подушечками длинных пальцев по столешнице.

— Хорошо бы сделать якорем человека, — словно бы про себя продолжал вслух размышлять он. — Родители, может быть? Сестра? Хотя вряд ли… Близкие подруги или друзья? У такой, как вы, нет, не то… Хорошо бы, конечно, мужа, но не думаю, что вам такой хреновый якорь нужен…

При последних словах профессор выпрямился, открыл глаза и засмеялся, очень довольный своей шуткой. Я же, недобро покосившись на него, захлопнула открытую книгу и прижала к себе. Почитаю, с меня не убудет. Решительно поднявшись, подхватила туфли и спросила о самом важном:

— Мне удастся вернуть память? И если да, то насколько это будет… эм-м… безопасный процесс?

— Не могу сказать со стопроцентной уверенностью, — не стал меня обнадеживать Велье, — но положительная клиника на лицо. Будем работать. Оставьте мне номер вашего визофона, и мы договоримся о новой встрече в ближайшие дни. Я позвоню. А пока читайте литературу, носите при себе пуговицу и найдите того, кто мог бы удержать вас в настоящем.

На стол передо мной положили чистый лист бумаги и ручку. Я записала свой номер и выжидающе уставилась на профессора. Он ответил точь-в-точь таким же взглядом.

— Вы не сказали, что показалось вам интересным, — наконец сдалась я.

— Не о чем пока говорить, — пожал плечами Велье. — Как только нарисуется что-то конкретное — расскажу. А пока старайтесь не нервничать, не перетруждаться и не пытаться самостоятельно вернуть память. Как только определюсь со временем следующего визита — позвоню вам.

Он подхватил лист с моим номером и, небрежно сунув его в карман брюк, пошел в свой темный закуток. Я продолжала стоять, хмуро глядя на спину менталиста. Хотелось догнать его, преградить путь и наорать, при этом пару раз стукнув по гениальной голове. Велье наверняка прекрасно понимал, насколько важно для меня его мнение по отношению к увиденному в моей голове. Думаю, уже сейчас он мог сообщить с достаточно твердой уверенностью, имело ли место ментальное насилие. Но вместо ответов гад остановился у самого входа в нишу, обернулся и, сняв с себя очки, стал неторопливо протирать тонкие стеклышки идеально белым платком, таким образом показывая, что ждет моего ухода.

— До свидания, — бросила я, очень недовольная поведением профессора.

— Угу, — буркнул тот, продолжая свое занятие. — До скорого.

Я вышла, едва себя сдерживая, чтобы как следует не хлопнуть дверью. Но подумать о профессоре гадости и даже потопать ногами для сброса пара, как планировала, не успела: наткнулась взглядом на женскую фигуру и обомлела.

До боли знакомая, она стояла чуть поодаль, смотрела в окно и, можно было подумать, даже не заметила моего появления. Хотя в последнем я, несомненно, ошибалась.

Стэф обернулась, стоило мне сделать шаг в ее направлении, и я снова остановилась, нерешительно приоткрыв губы. Мне столько нужно было ей сказать, а уж сколько спросить! Но почему-то при виде измученного лица с голубоватыми мешками, залегшими под всегда ясными смеющимися глазами, не смогла даже банально поздороваться. Мимолетная улыбка, коснувшаяся было моих губ от радости встречи, испарилась, уступая место неприятному удивлению. Никогда не видела подругу такой… Уже не стройной, скорее худощавой, болезненно бледной с виноватым встревоженным лицом.

— Ты мне звонила, — совсем не в попад заговорила Стэфани, разрушая вязкую тишину между нами. — Прости, я не могла ответить.

В моей голове все смешалось. Словно сумасшедшие, там бегали мысли одна хуже другой, спотыкаясь, наваливаясь друг на друга, не давая сосредоточиться на чем-то одном, понять, что самое правильное, важное.

Вспомнились вдруг слова полицейского о том, что Стэф и Роджер любовники, тогда я не поверила в это… Потом она пропала, и вот, появилась. В школе для некромантов. На чужом для нее континенте. Наедине со мной. Может быть, стоило метнуться назад, в кабинет профессора Велье? Забаррикадироваться и звонить Боннеру? Или?.. Это ведь все еще она — моя подруга, палочка-выручалочка. Стэфани Кирк, которой всегда можно было позвонить в любое время дня и ночи, не из тех, кто предает, или вонзает нож в спину… Пожалуй, в такую правду мне хотелось верить, и пока она не скажет обратного, я тоже не собиралась ее предавать.

— Ты плохо выглядишь, — слова давались с трудом. Преодолевая трусость и буквально заставляя двигаться вперед одеревеневшие от напряжения ноги, сделала пару шагов навстречу. — Что с тобой, Стэф? Я могу помочь?

— Помочь, — задумчиво повторила она. — Если бы ты только знала, во что я ввязалась…

— Расскажи? — предложила, остановившись.

Стэф засмеялась, но как-то совсем не искренне, не похоже на себя прежнюю.

— Не сегодня, Кэти.

Она так смотрела на меня, что сердце сжималось от ужасного предчувствия. И в голове снова зазвенели колокольчики, предупреждающие об опасности.

— У вас какие-то дела с Роджером? — слова сами слетели с губ. — Скажи, я не стану держать зла, только будь честной.

Стэф вскинула брови, качнула головой и, обхватив себя руками за плечи, отвернулась к окну.

— Мне всегда импонировало это твое умение всех прощать. Позлилась, покричала и отпустила. Я так никогда не умела. Ох, Кэти, если бы ты только знала, — прошептала она еле слышно, — если бы только могла представить, в каком я дерьме. Но все непременно образуется.

— Поук опасен, — я говорила торопливо, боясь, что она уйдет, решив не слушать, как это делала я когда-то. — Он манипулирует людьми, Стэф. Роджер — настоящий псих и социопат. Но я смогу тебе помочь. У меня появились надежные друзья и…

— Держись рядом с ним, — резко обернувшись, она уставилась на меня. — Родж остерегается твоего Боннера, Кэти, а это хороший признак. Так что не отходи от него ни на шаг. Не делай так, как сегодня. Если бы я понимала тогда, куда приведет дорожка, ни за что не согласилась бы на сотрудничество с твоим муженьком. Но, ты же знаешь, мой девиз — не жалей о том, что уже сделано. Так что — буду расхлебывать чайными ложками.

— Стэф, — я протянула к ней руки, — не уходи. Идем со мной, мы сможем помочь, чтобы ни было. Ради нашей дружбы, прошу.

— Ну-ну, зай, — она как-то собралась, встрепенулась и на миг превратилась в ту, прежнюю девушку, которую я знала несколько лет. В мою подругу, в плечо, на которое можно опереться, выговориться и всплакнуть. — Где наша не пропадала? Ты только помни, что я никогда не хотела тебе навредить сознательно и не понимала до конца, что происходит. Раньше Родж казался гораздо безобиднее, не то что сейчас. А еще, Кэти, напоминаю простую истину: не стоит прощать тех, кто предал однажды.

Она намекала на себя.

— Вы любовники? — спросила я то, что никак не укладывалось в моей голове. Но как еще Стэф могла меня предать?

— С кем? — ее непонимание было вполне искренним.

— С Роджем.

— О, нет! Никогда и ни за что, милая, — она отмахнулась и даже фыркнула, — у меня совсем иные предпочтения в плане мужчин. Нет, нет и нет.

— Тогда что вас связывает?

— Совместные дела, — тоскливо отозвалась подруга. — Легкие деньги, на которые я так падка. Увы, ничего нового. Только раньше Поук был спокоен, как удав и сделки проходили на раз, а теперь рвет и мечет, и мы оба тонем… Он очень хочет получить назад те безделушки из своего тайника, Кэти. Те, что ты забрала из вашей квартиры. когда сосед взломал замок.

По коже пробежал холодок. Она знала про артефакты…

— Так ты пришла за ними?

— Нет. Но тебе не понравится цель моего визита, когда ты ее узнаешь. Я и сама чувствую себя тварью, только поделать ничего не могу, очень хочется жить, — она задумчиво перевела взгляд куда-то за мою спину.

В первый момент я решила, что там Роджер. Но, стоило обернуться, как страхи развеялись. Там стоял профессор Велье. Спокойный, уверенный в себе, с чашкой кофе в руках. Подкрался тихо, так, что никто из нас ни слышал ни единого шага.

— Решил узнать, с кем вы так мило беседуете, — улыбнулся он кончиками губ. Слова вроде как были адресованы мне, а взгляд устремлен на Стэф.

Я тоже посмотрела на подругу, собираясь ее представить менталисту, но та вдруг качнула головой, глянула на запястье, увенчанное часами, и, подмигнув мне, засобиралась:

— Может еще увидимся. Я заскочила буквально на минутку, зная, что ты здесь. Очень хотела повидаться и… сказать то, что сказала. Пока, зай!

Стэфани вылетела прочь из здания и вскоре послышался звук заведенного двигателя, а следом и отъезжающего автомобиля.

Внутри нарастало чувство вселенской пустоты, отчаянно хотелось завыть от невыразимой тоски, а еще я вдруг четко поняла, что ненавижу Роджера Поука всеми фибрами души. Этот урод отравлял сам воздух вокруг, уничтожал всех, кто стоял на пути и не испытывал ни малейших угрызений совести. Скольких людей он угробил? Скольких растоптал, даже не заметив? И вот теперь Стэф. Она всегда была сильной и смелой, отчаянной авантюристкой, готовой рисковать и с удовольствием ввязываться в рискованные предприятия. И Родж воспользовался этим, сделав и из нее свою марионетку.

— Я позвонил Донне, — профессор Велье, о котором я, признаться, успела позабыть, прошел мимо и остановился напротив окна, где стояла Стэф до него. — Она задержалась в пути, занимаясь какими-то делами в деревне. Вот-вот приедет.

— Спасибо, — ответила на автомате, продолжая стоять на месте и разглядывать менталиста. При свете дня он оказался и выше и плечистей, и стал гораздо менее загадочным.

— Вам следовало бы лучше относиться к своей безопасности, — очень серьезно заметил профессор. — Мне бы хотелось, чтобы мы завершили начатое без потерь. И еще, не знаю, интересно ли вам, но у вашей собеседницы психосоматическая картина примерно такая же, какой была у Донны несколько лет назад, когда она обратилась ко мне. Читать ее мысли полноценно я не смог — на ней блокатор посильнее вашего, но поверхностно кое-что изучил, пока она была отвлечена.

— То есть, на нее тоже воздействуют ментально против воли?

— Воздействие определенно имело место, но как, когда и какие повреждения нанесены сказать невозможно, пока она добровольно не раскроется. Только в любом случае, самостоятельно ей не справиться и, если она вам дорога, ищите способ уговорить и привезти для лечения.

Я кивнула, собираясь расспросить поподробней о том, что еще заметил профессор, когда с улицы раздался сигнал автомобиля

— За вами приехали, — постановил профессор. — До встречи, миссис Кэтрин Поук. Донне привет.

 

Глава 16

— А вот и я, — сообщила сестра Адама, стоило мне показаться на крыльце здания. Она стояла у машины прямо напротив входа и держала перед собой визофон, откуда мерно шли гудки. Без ответа.

Ни слова не говоря, я спустилась по ступенькам, обошла авто и села на пассажирское сиденье, задумчиво поглаживая сумочку.

— Черт знает что, а не ребенок, — нервно высказалась Донна, сбрасывая вызов и оборачиваясь ко мне. Пригнувшись, заглянула в салон и попросила: — Слушай, посиди минутку? Пойду позвоню на вахту, узнаю, как там Мари. Не берет трубку и все тут.

Я кивнула.

— Набери, пожалуйста, Адама. Пока тебя не будет, поговорю с ним, если он не занят.

Ее взгляд просто кричал о недовольстве, но говорить что-то вслух она не стала. Протянула мне аппарат и, сообщив номер, побежала по лесенкам.

Донна еще не успела вбежать в здание, когда на экране визофона появилось встревоженное лицо некроманта:

— Слушаю, — буркнул он. Затем, приглядевшись, улыбнулся и совсем другим, более мягким тоном, произнес: — Привет, Кэти.

Возможно, эти перемены в Адаме мне только чудились, но очень хотелось верить, что все так, и я ничего не придумываю. Потому что у самой, при виде его, приятная дрожь пронеслась по телу, да и дышать стало легче.

— Привет, — я смотрела на своего адвоката и уже не чувствовала ни страха, ни обид, ни переживаний — все плохое отступало на задний план.

— Как успехи? — Адам отвлекся на дорогу, перевел взгляд куда-то вперед, чуть вильнул в сторону и снова посмотрел на меня. — Что сказал Велье?

Я пожала плечами:

— Сказал, будем работать, ничего определенного. Книгу вручил почитать на досуге… Расскажу все при встрече. А ты? Все хорошо?

Он нахмурился, чуть прищурил один глаз и нехотя выдал:

— Более менее. У меня есть новости по нашей истории.

— Хорошие? — с надеждой спросила я.

— То что мы продвигаемся в деле — уже неплохо, — оптимистично ответил он. — Хотя твой супруг несомненно знает толк в интригах. Ловкая тварь.

Улыбка сползла с моего лица окончательно. Словосочетание “твой супруг” подействовало как холодный душ и вернуло с небес на землю. Я ведь все еще была замужем за Поуком, а Адам ничего мне не обещал, кроме помощи в борьбе с ментальным преступником…

— Где вы едете? — уточнил некромант, возвращая к себе мое внимание.

— Мы еще у Гнезда. — Я хотела рассказать ему про встречу со Стэф, но тут услышала шаги и обернулась к дверям, откуда выходила очень недовольная Донна.

— То есть как, у Гнезда? Кэти, — Боннер смотрел в камеру, настороженно прищурившись, — почему так долго?

Ответила ему уже сестра.

— Потому что я задержалась в деревне, нанимая работников для ремонта, — гневно бросила она, усаживаясь на водительское сиденье. — И ничего, как видишь, все живы и здоровы.

Зарычал двигатель, мы тронулись в путь. Какое-то время в салоне висела тревожная тишина, которую никто не решался нарушить.

— Как Марианна? — на экране визофона появилась рука Адама, после чего изображение мелькнуло и пропало. Распросы при этом не прекратились: — Вы виделись с ней? Ты объяснила, что я не могу приехать?

— Нет! — Донну перекосило от злости. — Она знает, что ты в городе и ждет, пока мы заберем ее в имение. Я сказала, что у тебя много дел и, скорее всего, ничего не получится с празднованием, потом попросила ее выйти сейчас — просто увидеться, но не тут-то было. Совершенно дрянной характер! Сказала, что у нее много занятий и бросила трубку.

Некромант молчал, только слышно было, как визжат шины его авто на очередном повороте.

Поерзав на сиденье, я почувствовала себя абсолютно лишней при разговоре этих двоих. Не придумав ничего лучше, приподняла визофон, взглянула на экран и, выдавив улыбку, проговорила:

— Увидимся позже, Адам, — после чего отключилась и передала аппарат хозяйке. Та выжала педаль газа почти до упора, так, что меня вдавило в спинку, и понеслась прочь от Гнезда. Покосившись на нее, хотела попросить ехать медленнее, но потом передумала — в тот момент Донна выглядела точным отражением своего брата, только в женской ипостаси, без тату и щетины.

А еще говорят, с некромантами связываться страшно… Дело ведь не в даре, а в его носителе. Вот Боннеры, что брат, что сестра, уродились психами, а мне теперь молись всю дорогу, чтобы доехать живой-здоровой.

Завидев имение, я обрадовалась, словно ребенок, выигравший море подарков. Стоило Донне остановиться, выскользнула прочь из машины и посмотрела в зеркало заднего вида. Вроде седина не появилась, и на том спасибо. Пообещав себе больше никогда не садиться с Донной в один транспорт, я на негнущихся ногах направилась к крыльцу ждать, пока мне откроют двери и впустят внутрь. Хотелось есть, пить, мыться и не шевелиться одновременно. На тело и мозг наваливалась вселенская усталость, бороться с которой просто не было сил.

— Кэтрин, — Донна вышла из машины и уставилась на дорогу, — Адам уже едет. Прямо за нами. Так что я заходить не стану, увидимся завтра.

— Но… — начала было я.

— Привезу работников с утра пораньше, — продолжала она, перебивая мысль на ходу. — Душем пользуйтесь аккуратно, напор сильным не делайте. Пока!

Хлопнула дверца авто, заревел двигатель, взвизгнули колеса…

— М-да, — только и проговорила я, усаживаясь на лесенку перед входом и думая о том, что мне с родней относительно повезло. Моя младшая сестра была кроткой, задумчивой и очень терпеливой, она обожала учебу и никогда не лезла к другим с советами. А родители… Теперь меня душила совесть при воспоминании о них. Ведь за восемь лет жизни с Поуком они привыкли, что я покрывала его во всем, одобряла любые поступки и буквально в рот мужу заглядывала. И каждый, кто говорил о ненаглядном плохо, становился моим врагом. Вот и они не посмели…

Задумавшись о своем, я исподволь наблюдала, затем, как паркуется и выходит мне навстречу Адам. Высокий, мужественный, буквально источающий внутреннюю силу, он смотрел на меня исподлобья и медленно приближался. Мой адвокат — некромант, нанятый для того, чтобы развести нас с мужем. Знала бы я тогда, к чему приведет мое появление в его офисе…

— Донна сбежала, — сказал Адам, останавливаясь в шаге от меня и, подтянув брюки, присел на корточки. — Это и к лучшему. Устала?

Пожала плечами, чувствуя себя не просто уставшей, а разбитой.

— Пойдем в дом? — некромант протянул мне руку.

Я грустно улыбнулась и качнула головой. Встала без его помощи, посмотрела на дорогу и неожиданно для самой себя высказала обиду:

— Ты отправил меня с Донной, забыв предупредить, что она не в себе, Адам. Мне, если и суждено умереть молодой, то не хотелось бы так, размазанной по шоссе.

До этого я даже не думала жаловаться или дуть губы, но вот он появился рядом, и меня прорвало. Так глупо, ведь он не обязан терпеть и носиться со мной. Да и сестра его ничего мне не должна. Виной всему, конечно, была усталость, а не нелепое доверие к некроманту с бездонными черными глазами.

И когда он поднялся следом, мне уже хотелось оправдаться или, на крайний случай, отшутиться, мол, все хорошо, это так, напускное, забудь… Только он не дал сказать и слова. Прижал к себе без слов, погладил по голове, коснулся губами виска и шепнул:

— Я думал, она стала спокойней за эти годы. Идиот.

Я глубоко вдохнула его запах и тут же поплыла на волне удовольствия. Надо же было так привыкнуть к нему всего за пару недель? Зато теперь я точно знала, как пахнет мое спокойствие: кедр, амбра и табак… Адам снова курил, хотя делал это крайне редко.

— Ты что-то узнал, — сразу вспомнила я, поднимая голову и заглядывая в глаза, полные тревоги. — Новости о Роджере?

Боннер не спешил с ответом. Провел указательным пальцем вдоль моего лица, перешел на губы, чуть надавив на нижнюю уже большим, а потом проговорил с укоризной:

— Я соскучился, Кэти. А ты, кажется, только о своем муже и думаешь.

Улыбка против воли расползлась по губам:

— Он умеет занять мысли девушки, это точно, — посетовала, поднимая руки выше и обнимая некроманта за шею. — А ты пока ничего не сделал, чтобы меня отвлечь.

Боннер подался вперед, потерся щетиной о мою щеку и шепнул на ушко:

— Иди-ка сюда, привереда.

Наш поцелуй, столь жаркий и трепетный быстро перерос в нечто большее, нечто ошеломляющее и совершенно порочное… Страсть захлестнула с головой, утопила сомнения, уложила на лопатки прямо на деревянном полу с видом на светлое безмятежное небо. Не стало больше ни раздумий, ни недоверия… Остались только сильные руки на моем теле, ощущение полного счастья и тихие неконтролируемые стоны, слетающие с губ в мольбе о продолжении.

Еще… Прошу… Да…

Его дыхание на моем лице, на шее, ключицах, и ниже… Губы, ласкающие столь искусно, что впору искать среди родственников инкубов… И я, мечущаяся под ним, впивающаяся пальцами в светлые волосы на затылке, закатывающая глаза от блаженства…

— Кэти… — тихо, на ушко. Не вопрос, стон…

— Да-а… — мой ответ. И правда согласна на все, только бы с ним, сейчас, навсегда…

Я плавилась, разлеталась на осколки и собиралась вновь, преображаясь и щедро делясь теплом, разливающимся по венам, переполняющим душу… Теперь я знала точно один из способов, с помощью которых этот некромант мог воскресить из мертвых… Я оживала в его руках, возрождалась, словно птица Феникс, и снова сгорала до тла.

Пика наслаждения мы достигли одновременно, я в последний раз выгнулась дугой, соприкоснувшись с Адамом телами, протяжно выдохнула его имя, призывно вскинула руки, до того терзавшие спину и плечи… Он вернул мое дыхание, поймав его поцелуем, долгим, нежным, потрясающе-трепетным, а потом отстранился и взглянул сверху, пронзительно и остро, так, что сердце пропустило удар, замирая от щемящей нежности. Черные, с поволокой сытой усталости, заряжающие уверенностью и вызывающие желание улыбнуться, дотронуться, быть рядом… не только сейчас.

— Кэти, — он прищурился, и в глазах появились смешинки, — мне кажется, или мы лежим на крыльце дома, всем ветрам назло?

— Какие там ветра, — беззаботно проворковала я и, не утерпев, все-таки погладила кончиками пальцев скулы, покрытые тонким слоем щетины. — Лето же. Хорошо…

— Хорошо, — эхом отозвался он, целуя мое плечико. — Кажется, я плохо на тебя влияю. Или это ты на меня…

Его взгляд скользнул ниже, остановившись на вершинках моей груди, и по губам некроманта расползлась многозначительная улыбка:

— С другой стороны, соседей у меня нет, а у нас впереди весь вечер и ночь…

— О нет, — я засмеялась и стала выбираться из-под наглого некроманта с очень голодным взглядом. Все, конечно, было прекрасно, но романтика момента прошла и я почувствовала, что ужасно скучаю по кровати, пусть даже с тем неудобным матрасом. Лишь бы не доски и занозы потом не вынимать… отовсюду. — Мне нужен тайм-аут, господин адвокат.

— Старость — не радость, — покачал головой он, с ухмылочкой глядя на то, как я, кряхтя, поднимаюсь. Наглый гад просто перекатился на спину и разлегся на крыльце в чем мать родила, заложив руки под голову и совершенно меня не стесняясь. — Ключи у меня в брюках.

Я с трудом перевела взгляд в Боннера на тряпки, разбросанные вокруг. Где-то там, у лестниц виднелся его костюм, прикрытый сверху моими трусиками. Прямо картина маслом, “Страсти у крыльца”. Счастливо улыбнувшись, собрала помятые вещи и, пока искала в карманах Адама ключи, снова уставилась на него самого. Красив, мерзавец! Он, почувствовав мой интерес, приподнялся на локтях и, подмигнув, внезапно предложил:

— Поедем с утра к океану? Здесь совсем рядом есть потрясающий залив… Был, по крайней мере. М?

Услышав вопрос, я на миг оцепенела. Затем, смущенно пожав плечами и надев его рубашку, подхватила остальные тряпки, и ринулась к дому. Проскочив мимо некроманта, блаженно щурившегося на солнышке, вставила ключ в замочную скважину и повернула несколько раз. Мне хотелось уединиться и перестать пялиться на Боннера, словно он уже мой, и больше ничей. Но ведь это не так. И идиллия, царившая между мной и Адамом еще минуту назад, вдруг исчезла, уступая место небольшой панике. Наши отношения временные, и мне стоит напоминать себе об этом как можно чаще, чтобы не кусать локти потом. Никакого океана… Можно же просто заниматься любовью и при этом не привязываться к человеку?

Его руки, появившиеся сзади и плотно обхватившие талию, заставили вздрогнуть. Как он подкрался столь тихо по скрипучему полу — осталось загадкой, зато своими мыслями некромант делился с удовольствием:

— Ты заставляешь меня напряженно думать о том, что я делаю не так, — проговорил он тихо, прижимаясь носом к моему виску. — Разве я не прелесть, Кэти? Позвал тебя к океану, хочу вместе любоваться восходом солнца.

Я доверчиво откинула голову на его плечо, прикрыла глаза и ответила не менее искренне:

— Ну, во-первых, я люблю встречать рассвет в постели, уж прости, — сделав паузу, обернулась к подозрительно притихшему Боннеру и добавила уже гораздо серьезнее: — А во-вторых, я не уверена, что после таких свиданий не захочется чего-то большего. То есть, настоящего, понимаешь?

— К таким как я не привязываются, Кэти, — он улыбнулся ободряюще, но глаза его не смеялись, — не переживай.

— Мне бы твою уверенность Адам, — шепнула, отводя взгляд в сторону. В груди нарастала боль, ощущаемая даже физически, хотя ее причиной и стали всего лишь слова. Боннер не стал убеждать меня, что у нас все серьезно и обещаний громких не стал давать. Все, как я и ожидала. Только легче почему-то не стало. Тряхнув головой, я выскользнула из его объятий и заговорила, меняя тему, пока настроение не испортилось окончательно: — Ты обещал рассказать новости. И еще я хочу есть. Предлагаю совместить приятное с полезным.

Честно говоря, пока шла на кухню и делала вид, что все прекрасно, а тема наших отношений забыта, только и думала о том, чтобы он остановил и пафосно воскликнул: “Я люблю тебя!”, ну или хотя бы сообщил мимо проходя что-то вроде: “Я тебя не отпущу”. Но Адам приотстал, чтобы одеться, а после с удовольствием поддержал новую беседу.

Решив не мучать себя напрасно, заварила кофе покрепче и постаралась отключиться от романтических глупостей, благо, Боннер помог, сразу огорошив “прекрасной” новостью:

— Твой муж здесь, на континенте. И его разыскиваем не только мы.

— Разыскиваем? Мы разве разыскиваем Роджа? — удивилась я.

— Ну, мы скорее ждем его появления, — поправился Адам. — У нас то, что ему нужно, а значит, он сам придет. И те, кто сегодня следил за мной, похоже в курсе нашей маленькой тайны.

— Ничего не понимаю. — Тряхнув головой, усевшись напротив некроманта, я проводила задумчивым взглядом кружку, перекочевавшую в руки Боннера. — Расскажи нормально, пожалуйста.

— Как я могу отказать такой вежливой женщине? — Адам улыбнулся, а у меня на душе заскребли кошки.

Нельзя же вот так улыбаться — чтобы внутри все сжималось от желания пересесть поближе, коснуться руки, понежиться в объятиях… Он просто изверг, если понимает, как действует на меня, и идиот — если не понимает.

— Тогда вперед, — чересчур бодро ответила я, отводя взгляд и гадая про себя, как перестать думать о совершенно неуместных вещах, когда вокруг творится ерунда, грозящая всем нам серьезными неприятностями.

Благо, Боннер юлить больше не стал. Откинувшись на спинку стула, он сложил руки на груди и начал рассказывать откуда-то издалека, так, что я даже сначала растерялась, к чему мне эти “лишние” сведения…

— Жил на свете мужчина с очень сильным даром мага-технолога, — заговорил некромант, чуть прикрыв глаза, — его звали Доминик Тафт. И была у него супруга, которую он очень любил. А потом она заболела и умерла. Так бывает, что любимые люди уходят от нас, и мы ничего не можем с этим поделать, приходится только смириться и жить дальше. Но Доминик продолжать жить как раньше не смог, а может просто не понимал, что делать без той, с кем был в горе и радости больше двадцати лет. В общем, никто не знает, что побудило его уйти с работы в престижной фирме наподобие той, где работал Роджер Поук, и стать затворником.

Какое-то время его ждали назад, потом стали приезжать и уговаривать вернуться, сулили премии и баснословные гонорары, но гениальный изобретатель только качал головой и твердил, что его больше не интересуют все те проекты и разработки, которыми он занимался раньше.

Тафт просил оставить его в покое.

На фирме смирились, и Доминика перестали атаковать. Так он и жил уединенно, ни с кем особенно не сближаясь и не общаясь. Неприметный, в вечно мятом костюме, с неизменно отрешенным лицом. В каких облаках витал маг — не знал никто, и стали люди считать его чудаком.

Пока однажды на улице, где жил мистер Тафт, не стали происходить странности. У соседей Доминика ломалась техника, барахлили приборы и вставали часы, замирая на одном и том же времени и у разных семей. Люди забеспокоились и стали искать причину своих бед. Кто-то из них даже статью написал о необычных явлениях с просьбой отозваться специалистов.

И ведь отозвались.

Один очень бдительный мужчина, пребывающий всегда начеку и вечно ищущий таланты. Роджер Поук скорее всего был в очередной командировке, когда ему попалась забавная статья, с предположениями о том, что правительство проводит запрещённые эксперименты со временем, игнорируя закон и нарушая права жителей на Крастовой улице.

Не знаю, как ему удалось выйти на Тафта, но, он это сделал, и даже стал там завсегдатаем. Стоит признать, похоже, у Поука действительно имелось чутье на таланты. Итак, уже спустя пару недель с момента выхода статьи, у Доминика появился надёжный друг, частенько наведовавшийся в дом бывшего гения во время участившихся командировок.

Позже, уже после смерти мистера Тафта, выяснится, что он заложил свой дом со всем его содержимым Роджеру Поуку. Доминик поиздержался без работы и сильно нуждался в деньгах, которые и получил от нового друга…

— Как он умер? — я сцепила руки в замок, чувствуя нарастающий ужас.

Адам открыл глаза шире, взглянул на меня исподлобья и коротко бросил:

— Кровоизлияние в мозг.

Теперь спину сковал настоящий страх. судорожно дернувшись, я вскочила с места и принялась ходить по кухне, размышляя, хочу ли слушать историю дальше. Сомнения раздирали на части. В конце концов, меня не должно касаться все это. Почему я должна знать обо всех жерсвах супруга? Почему невольно должна разделять груз его ответственности?! И сколько же ещё “случайных” смертей произошло по вине того, с кем я восемь лет делила кров, еду и постель?!

— Я не просто так рассказываю тебе о Доминике Тафте, — словно услышав мои мысли, проговорил Боннер. — Присядь, Кэти. Это важно.

Лишь дождавшись исполнения просьбы, Адам продолжил:

— Как ты, наверняка, догадалась, маг не забросил свою работу. Напротив, он что-то конструировал дома, вдали от посторонних глаз и ушей. Что-то, противоречащее правилам и закону, иначе, зачем бы ему было покидать фирму? Что-то, что требовала сделать его тоскующая душа. Что-то, отчего иногда у жителей соседних домов ломалась техника и замирали стрелки часов…

— Это его артефакты я нашла в тайнике, — поняла я, хлопнув себя по лбу. — Он… он хотел вернуться в прошлое? К жене?

— Хотел или нет, теперь может сказать только его ближайший друг, Кэти, — тихо ответил Боннер. — Роджер был в командировке здесь, когда Доминик Тафт скоропостижно скончался на веранде своего дома. Это было раннее утро, маг вышел покурить в одном халате. К приезду полиции и кареты скорой помощи, в карманах у него было пусто, а с руки пропало обручальное кольцо, которое Доминик носил много лет, не снимая. Но версию о краже следствие отмело почти сразу по той простой причине, что двери в дом были открыты, и в нем находилось множество дорогих вещей, но ни на что предполагаемый грабитель не покусился. Дело закрыли за неимением состава преступления, а дом перешёл во владение Роджера Поука.

Адам внимательно посмотрел в мои глаза и тихо добавил:

— Ещё тебе следует знать одну немаловажную деталь: оформлением сделки занималась Стэфани Кирк. Твоя пропавшая подруга.

Я закрыла лицо руками, чуть посидела так, а потом прошептала:

— Не такая уж и пропавшая. Мы виделись сегодня.

Следующие десять минут было не до терзаний и депрессий — пришлось оправдываться перед Адамом за: а) молчание — нужно было сказать это гораздо раньше, б) преступную беспечность — нельзя было беседовать с ней наедине и в) за то что не придаю значение мелочам.

Меня трижды заставили подробно пересказать, как всё было, кто что говорил, где стоял и как менялись выражения лиц у присутствующих. На четвертом круге я выдохлась, топнула ногой и послала Боннера куда подальше.

Он кивнул и ушел. Такое послушание некроманта окончательно выбило меня из колеи и расстроило до глубины души. И я не придумала ничего лучше, чем подняться наверх и запереться с выданной профессором Велье книгой в выделенной мне комнате.

Там же и уснула, устроившись на кресле и прочитав без малого три страницы скучного текста. И приснились мне часы, тикающие где-то совсем рядом, зовущие, одинокие…

Я не могла не откликнуться на этот зов. Двигаясь в белесом тумане, поднялась и направилась вперед, вытянув руки в поисках преграды. Вокруг говорили люди, шептались сотни голосов, кричала где-то вдали женщина, сигналили машины, а я шла, чувствуя только безумную тягу артефакта времени. Кажется, часы сами упали мне в руки, и сразу пришло облегчение пополам со слабостью.

Усевшись среди тумана, я наощупь подкрутила механизм стрелок, зажмурилась и прислушалась — тиканье прекратилось. Вместе с этим затихло мое сердце, отпала нужда в дыхании. Во всем теле наступила легкость, приятная, будоражащая, обещающая свободу от страхов и боли.

С улыбкой распахнув глаза, я совсем не удивилась увидев дом с фотографий, показанных мне Боннером еще тогда, в его кабинете. Поднявшись, пошла навстречу знакомой картинке. Только одно “но” выбивалось из увиденного ранее: на пороге стоял высокий коротко стриженый красавчик-брюнет в строгой форменной одежде. Он смотрел на меня внимательно и строго, отчего мне стало не по себе.

— Вы здесь, Кэтрин? — спросил незнакомец низким приятным голосом, чуть отводя взгляд в сторону. И я с облегчением поняла — не видит меня. — Прошу вас отозваться.

Я лишь крепче сжала часы и попыталась шагнуть назад в вязкий туман, все еще окутывающий ноги.

— Прошу вас, — повторил мужчина, чуть качнувшись вперед, словно собирался меня догонять и останавливать. — Не уходите! Я ведь не просто так обратился к вашей связи с анкер-таймером, и мне стоило это немалых сил. Просто послушайте меня. Когда-то вы помогли мне, и я пришел помочь вам. Это круговорот долга в петле времени. Вы сами так его назовете, Кэтрин.

Я остановилась, с любопытством всмотрелась в лицо незнакомца.

Большие карие глаза, обрамленные густыми черными ресницами, высокий лоб, греческий профиль, аккуратная короткая бородка, придававшая мужественности… Обманывал ли он меня? Не знаю. Но я прислушалась, больше не куда не спеша.

— Меня зовут Гордон, — тем временем снова заговорил мужчина, — и я знаю, что вы не ушли, хоть и не вижу вас. Потому что будущее предопределено и циклично, и его нельзя изменить. Часы выбрали вас временной владелицей именно потому, что вы это понимаете, Кэтрин. Они и привели вас к тайнику мистера Поука тогда…

Я вздрогнула от упоминания имени мужа и тут же показалось, что туман стал оживать, подниматься вверх, заслоняя меня от необычного собеседника.

— Кто вы такой? — спросила, не выдержав. — И зачем позвали меня?

— Я тот, кому вы отдадите изобретение мистера Тафта, Кэтрин. Когда придет время — вы поймете. Мы встретимся снова уже послезавтра, и я заберу то, что принадлежит отделу по борьбе с незаконными магическими изобретениями. Вы слышите меня?

Я слышала, но весьма отдаленно, будучи снова одна в серой непроходимой дымке. В руках снова затикали часы, а в груди глухо неуверенно раздались удары сердца. А потом щеку обожгло болью, и я дернулась в сторону, распахнула глаза и вдохнула полные легкие воздуха, тут же закашлявшись.

— Что с тобой?! — Адам схватил меня за плечи и тряхнул, заставляя посмотреть на него. — Кэти! Что ты здесь делаешь? Что случилось?!

Я не понимала, чего он от меня хочет. Лишь чуть отведя взгляд от встревоженного лица, увидела, что стою посреди спальни Адама, а к ногам ластится тьма, застилающая весь пол и растекающаяся по стенам вокруг. А в руках я сжимала совершенно, казалось бы, обычные мужские часы.

— Что это? — хрипло спросила, не узнавая собственный голос.

Адам молчал. Смотрел то на меня, то на артефакт в руке, то куда-то в сторону. Я невольно уставилась туда же и тьма в том месте расступилась, открывая взору небольшое углубление в полу. Там не хватало двух досочек и был отогнут ковер. Рядом лежали пистолет, небольшой блокнот, ручка и книга в черном кожаном переплете. Осознание накрыло волной: я снова влезла в чужой тайник. На этот раз в тайник некроманта!

Сначала дрогнули мои плечи, потом губы, а следом волна прошлась по всему телу, отдаваясь болью под ребрами. Откинув голову, я захохотала как безумная, не в силах что-то говорить, объяснять или оправдываться. Видно, судьба у меня такая — обворовывать мужчин, с которыми сплю, минуя неким чудесным образом все их причудливые техники безопасности.

Адам потянул меня на себя, но я оттолкнула его, шмыгнула носом и пошла к тайнику. Присела на колени, вложила часы на место и отодвинулась, глядя на артефакт стеклянными глазами.

— Он управлял тобой? — Боннер присел рядом, больше не пытаясь притрагиваться ко мне, и стал убирать остальные свои сокровища в пол. Затем положил на место доски. Подумав, махнул рукой и накрыл тайник ковром, так и не поставив нарушенную мною защиту на место. Затем снова взглянул на меня, и, чуть склонив голову, уточнил: — Расскажешь?

— Не помню как оказалась здесь, — пожав плечами, посмотрела на собственные пальцы. В одном из них красовалась заноза — явное доказательство моего преступления. А я ведь действительно не помнила. Ну не говорить же ему, что меня вел туман, в котором я говорила с незнакомцем? Боннер и без того меня к психиатру определил…

Адам громко вздохнул, поднялся, отошел куда-то и вернулся уже с маникюрным набором.

— Дай сюда, — скомандовал он, сам хватая меня за руку, после чего легко избавил палец от занозы.

Я все это время так и сидела, рассматривая место вероломного ограбления. Тьма медленно рассеивалась, и уже ничто не напоминало об инциденте. Кроме моей совести. А еще вдруг подумалось, что у Боннера нет оснований доверять мне. Тайно от него я встречалась со Стэф, а теперь вот — застигнута на горячем. И тут еще одна догадка прошила позвоночник сотней мелких иголок.

— Ох, — вскрикнула я, поднимая ошалевший взгляд на некроманта, — а что если я по-прежнему его марионетка, Адам? Никто не знает предела его способностей… Вдруг я действую по наводке Роджера?

Меня затрясло, а некромант все-таки придвинулся ближе, обнял меня и, прижав к себе, спросил:

— Пуговица при тебе?

— Да, конечно, — я подвернула ткань платья, демонстрируя подарок Боннера.

— Тогда это исключено. На ментальное воздействие такой силы способен только очень сильный маг, а дар Поука незначителен, и именно поэтому следы от его воздействий практически невозможно почувствовать. Это все сила артефакта. Кажется, он признал тебя своей хозяйкой, Кэти. И тогда ни один замок не поможет, чтобы скрыть часы. И ты придешь за ними снова, когда позовет.

— Но я не хочу их брать, — шепнула, уютно пристроив голову на надежном плече.

— Поэтому и часы, и фонарик пока полежат у меня. Ты теперь знаешь, где, — в его голосе послышалась улыбка. — Как говорится, чувствуй себя как дома. И, если уж ты все равно решила посетить мою комнату, предлагаю поговорить. На чистоту.

Я тяжело вздохнула, понимая, что от недосказанности между нами разрастается пропасть. И мне это не нравилось.

Подняв на него глаза, проговорила неуверенно:

— Хочешь знать, что я видела, когда взяла в руки артефакт?

Губы Адама чуть дрогнули, а руки крепче обняли меня.

— И об этом тоже.

Кивнув, перевела взгляд на татуировку, украшающую шею некроманта и, чуть прикрыв веки, рассказала обо все, что случилось в моем сне. Мне было нечего скрывать, только пугало то, как отнесется Адам к подобным откровениям.

После того, как я закончила говорить, некромант молчал некоторое время, задумчиво перебирая волосы у меня на затылке, а потом поделился собственным заключением:

— Я бы хотел сказать, что все рассказанное — всего лишь плод твоего же воображения. Дом я сам показывал на фото, а мужчину ты могла видеть раньше где угодно. Даже имя его могла слышать. Ну и сказались переутомление, зов артефакт, твои страхи…

— Но? — я снова посмотрела в черные, как ночь, глаза и увидела, как плещется в них беспокойство.

— Но прямо перед тем, как понял, что кто-то вскрыл мой тайник и бросился наверх, получил сообщение от Фила Гуни. Ты должна его помнить, он выкупил твой кулон.

— Низкорослый мужчина, — кивнула я. — Скупщик драгоценностей.

— Он. — Адам нахмурился. — Так вот, Фил пообщался с коллегами из этих мест по моей просьбе. И таки нашел одного мастера, дружившего когда-то с изобретателем наших часов. Тот поделился интересной информацией. Оказывается, уже став отшельником, Доминик Тафт иногда соглашался принять у себя бывшего товарища. Даже звонил сам и приглашал. И вот в последние такие встречи, изобретатель сильно изменился, больше напоминая умалишенного. Он подолгу смотрел на портрет супруги и рассказывал, как посещает дорогие их сердцу места в прошлом, наблюдая со стороны. И что пока не смог определить принципы и периодичность работы анкер-тайма, но вскоре разберется со всем, и тогда, возможно, поймает нужный момент и предупредит себя же об опасности…

Я сжала в руках ткань рубашки адама и неверяще переспросила:

— Анкер-тайм? Ты уверен?

— Абсолютно, — хмуро отозвался Боннер. — Как и в том, что Доминик Тафт перестарался с поиском того самого момента в прошлом, перенастроив свои часы на будущее. Мы имеем дело с очень опасным незаконным изобретением, а мужчина из твоего сна, скорее всего, реален. Только вот узнать это точно по одному имени вряд ли получится.

— Он обещал вернуться послезавтра, — шепнула я.

— Тогда и посмотрим, — постановил Адам, поднимаясь и подхватывая меня на руки. — А пока предлагаю поужинать и обсудить кое-что еще.

— М? — лениво отозвалась я.

— Твой развод, Кэти. Все бумаги внизу, и затягивать с этим дальше не вижу смысла. Ты готова подписать заявление о расторжении брака с Роджером Поуком?

 

Глава 17

Я лишь кивнула, улыбнувшись. Готова и давно.

Заявление нашлось в кабинете его отца. Там было все также пыльно и не прибрано, только со стола кое-как сметена пыль, да кресло протерто. Причем пиджаком Боннера, висящим здесь же. Аккуратность — его второе имя, поняла я.

— Читай, Кэти, — Адам замер позади меня, постучал пальцами по столу и пошел на выход.

— А ты куда? — не поняла я.

— Буду на кухне. Вопросы пометь карандашом, если возникнут.

Я засмеялась:

— Адам, вернись, пожалуйста.

Он обернулся, вскинул светлые брови.

— Я не стану это читать, все равно ни в чем не разбираюсь.

— Это что еще за новости?

— Понимаешь, муж меня уже кинул на квартиру, — быстро заговорила я, стараясь объяснить ему свою позицию, — да и дом этот, в котором погиб Доминик Тафт, не особо прельщает. Так что я не очень расстроюсь, оставшись и без него тоже. Тем более что понимаю приблизительно, как Роджер заработал на всю эту недвижимость. Я попробую восстановить собственные умения, принять свой дар заново и заработать на дальнейшую жизнь сама. От Поука мне нужно только одно. И ты знаешь что. Я просто хочу свободы, Адам. И, если суть этого документа сводится к тому, что я снова стану одинокой и независимой, пусть даже бездомной, меня все устраивает.

Боннер нахмурился, вздохнул тяжело и заговорил тоном взрослого человека, обращающегося к неразумному ребенку:

— Послушай меня, Кэтрин. Пока еще Поук. Чтобы ты там себе не придумала, как бы ни романтизировала жизнь на одну зарплату без стабильного оклада, навсегда запомни одно непреложное правило: читай каждую буковку любого документа, что тебе подсовывают на подпись. Кто бы это ни был, что бы он не сулил.

— Да, но я доверяю тебе, — пожав плечами, улыбнулась очень недовольному некроманту. — Будь на твоем месте любой другой человек, непременно вчиталась бы и…

— А если я ошибся где-то? — разозлился Адам. — В мелочах. Поставил не там запятую в предложении, и вышло буквально следующее: развести нельзя, оставить замужем. Как тебе такой вариант?

Теперь нахмурилась я:

— Почему ты все время старательно отдаляешь меня от себя? Вот этим своим поведением. Я говорю, что доверяю, а ты тут же сообщаешь, что зря. Хорошо, я прочту чертовы бумажки, уходи. Если понадобишься, я знаю, где тебя найти.

Упав на кожаное кресло, схватила листы и притворилась, что внимательно их изучаю и не вижу, что он так и стоит над душой, испепеляя меня взглядом.

— С тобой невозможно сохранять спокойствие, — наконец нарушил тишину Адам. — Я ведь говорю то, что ты и сама должна понимать лучше других. Я адвокат, а ты — моя клиентка…

— Да, я уяснила это, — перебила, шмыгнув носом. — Ты выполняешь свою работу отлично. У меня нет претензий. Буду рекомендовать тебя всем знакомым, как только покончим с делом.

Некромант устало вздохнул. Я вдруг подумала, что сейчас он просто уйдет, громко хлопнув дверью, но вышло иначе. Он сел на корточки и развернул к себе скрипнувшее колесиками кресло, придвигая его, вместе со мной, к себе.

— Какая же ты дурочка, Кэти. Впрочем, я ведь и сам не лучше, да? — Документы были безжалостно отобраны и полетели на стол. Адам взял мои руки в свои, чуть потянул вперед, заставляя смотреть на него и продолжил: — Слушай меня внимательно. Я всегда удивлялся людям, пытавшимся друг друга изменить, чтобы в отношениях стало комфортней. Считал их глупцами, как минимум, про максимум промолчу — пожалею твою тонкую душевную организацию. И вот, сам попал в ту же ловушку. Это, знаешь ли, оказалось очень соблазнительно, не устоять и начать лепить свой идеал из той, кто тебе ближе всех. Ничего сложного: там сломать, здесь отбить желание, непринужденно привить собственные привычки. Могло получиться здорово, или не получиться совсем. И тут меня ждал не самый приятный сюрприз. Оказывается, ты тоже хочешь свой идеал рядом. Чтобы не курил, не пил, не орал по пустякам, на ручках носил и двери перед тобой открывал. Что там еще? Да, Кэти, я обратил внимание на твой сморщенный носик, когда говорил очередную грубость. Так вот, к чему это все? Официально заявляю две вещи: я не хочу тебя терять — это первое. И второе — не хочу тебя менять. Оставайся всегда такой же ранимой, мягкой, доверчивой и слегка ненормальной. И будь рядом со мной. Насколько у тебя хватит терпения. Потому что сам я тоже меняться не собираюсь, Кэти. Там где хочется острить — скажу колкость, там, где пойму, что действуешь глупо — скажу об этом прямо. А когда захочу уединения — буду уходить подальше, потому что я так привык. Но зато обещаю возвращаться. Пока ты будешь ждать.

— Ты невыносим, — покачав головой, сжала его руки в ответ. — Жуткий тип, знаешь?

— Да, — не стал спорить он.

— Хорошо. Тогда скажи мне, куда ты будешь уходить? К другим женщинам?

Боннер моргнул, прищурился и ехидно улыбнулся.

— И это я невыносим? — он не выдержал, засмеялся. — Я тут душу вывернул наизнанку, а она все об одном. Ну какие женщины, Кэти? Зачем? Я уважаю себя и свой выбор. Если ты скажешь, что готова принять меня вот такого, то для чего мне другие?

Я почувствовала как щекочущее порхают в животе пресловутые бабочки. Давно забыла, каково это… А еще поняла, что пропала. Этот негодяй забрал мою свободу раньше, чем успел подарить. И пусть он не произнес ни слова о любви, но у меня от нежности помутился рассудок. Улыбаясь, словно безумная, сползла с кресла и тут же попала в крепкие некромантские объятия, чтобы быть зацелованной и залюбленной прямо на пыльном столе…

Документы я все-таки подписала, но гораздо позже, ближе к ночи, перед самым сном. А потом снова таяла в объятиях Адама, решившего переселить меня к себе в комнаты.

Утро же началось неожиданно рано, причем даже для Боннера. В его доме стали раздаваться звуки молотка и даже дрели, потом что-то упало прямо за стеной спальни — то есть в коридоре, и даже до нас донесся забористый мат с южным акцентом.

— Рабочие приехали, — сонно потянувшись, поняла я.

— Донна так заботлива, — отозвался Адам, натягивая на голову подушку. — Сколько там на часах?

— Шесть утра, — я даже усмехнулась, — это во сколько ей пришлось встать и их поднять?

— И все ради меня, — фыркнул некромант. — Сестра. Родная, мать его, кровь…

Внезапно посерьезнев, я повернулась на бок и, погладив Адама по спине, тихо спросила:

— Ты звонил своей племяннице?

Он засуетился, приподнял подушку, показал приоткрытый сонный глаз.

— С чего вдруг тебя заволновала Марианна?

— С того, что она не стала общаться с матерью, зная, что ты здесь. За это Донна и мстит, Адам. Разве нет?

Боннер поморщился, зевнул, откинул свое пуховое прикрытие и навалился на меня, целуя в висок.

— Это наши с ней разборки, Кэти, и им много-много лет, — проговорил некромант, явно намекая, чтоб я отвязалась и не лезла не в свое дело.

— Я знаю, сколько им лет. — Увернувшись от еще одного поцелуя, уже в шею, поймала взгляд Адама и, хмурясь, продолжила: — Столько же, сколько лет Мари. И ты стал ей отцом, привязав ребенка к себе, а потом уехал по просьбе Донны. Потому что из-за тебя она не могла стать ближе к собственной дочери. Уж не знаю, как она тебя уговорила, но подозреваю, давила на жалость. Только это абсурд так поступать с девочкой.

Боннер оттолкнулся от кровати, сел на ее край и размял плечи, покрутил головой в разные стороны, свел вместе и развел назад лопатки, делая нехитрое упражнение руками, отчего его татуировки двигались на коже словно живые. Потом встал, щеголяя передо мной голым задом, и ушел в соседнюю комнату.

Отвечать он не собирался, да и на теме, кажется, поставил жирную точку.

Несмотря на обиду, хотела было пристать снова, потому что во мне крепло убеждение — они все делают неправильно, но меня остановило два момента. Первый — Адам просил не менять его, а это означало, что настаивать сейчас на своем не стоит. И второе — своих детей у меня никогда не было, поэтому оставалась вероятность, что в теоретические знания закралась ошибка, и на практике в отношениях между братом, сестрой и Мари все гораздо затейливей.

От мелкой ссоры вдруг пропало настроение, а уснуть снова не давал шум в доме. Поэтому я решительно надела шорты и майку и отправилась искать пропитание. Добираясь до кухни, встретила троих мужчин в широких льняных брюках. Без верха. Они меняли полы, вскрывая старые, местами прогнившие, доски, щебетали на неизвестном мне наречии и периодом взрывали воздух вокруг громким хохотом. Мускулистые и нахальные. Заметив меня, гады заулыбались и стали провожать веселыми взглядами, так что было очень сложно строить из себя гордую недотрогу. На миг я даже задумалась, на кой мне снова серьезные отношения, когда несерьезные так и ходят вокруг, щеголяя мускулами?

Только стоило увидеть Боннера, как вопрос отпал. Он стоял на кухне спиной ко мне. Красивый зараза, притягательный, и уже согласившийся стать моим, хоть и не понятно на сколько. А напротив него сидела Донна — злая белобрысая мегера, неприятие к которой все усиливалось.

— Как хочешь, — говорила она, не замечая моего появления, — пусть в твоих комнатах хоть мхом все порастет, я туда и сама не сунусь. А дом мне жалко, вот и помогаю, чем могу.

— За мои деньги мне же нервы мотаешь, — процедил Адам, оборачиваясь на мое прикосновение. — Собирайся, Кэти, поедем к бухте. Эта идиотка наняла работников на целый день, так что здесь нам делать нечего.

Я пожала плечами и кивком головы поздоровалась с его сестрой. Все-таки вежливость никто не отменял, пусть мы и не особенно дружны. Та отвернулась — то ли не заметила моего жеста доброй воли, то ли я попала под санкции против Адама — слишком уж близко к нему стояла.

— Сварю с собой кофе и сделаю пару бутербродов, — тихо проговорила, поднимаясь на носочки и целуя в щеку хмурого некроманта. — А ты возьми покрывало.

Бальзамом на душу было то, как смягчилось выражение его лица, как дрогнули в благодарной улыбке уголки губ. Адам вернул мне поцелуй и тут же вышел, не оглядываясь на сестрицу.

— А ты сама добродетель, — едко заметила Донна, покачиваясь на задних ножках стула и наблюдая за каждым моим движением, — умело взяла его в оборот.

— Спасибо, — ответила, широко улыбнувшись. — Благо, ты сильно облегчаешь задачу.

— Я?

— Конечно. Единственная родня, за исключением племянницы, и та жалит каждый раз, когда открывает рот. Мне остается только быть немного добрее, и дело в шляпе.

— Да что ты вообще знаешь обо мне? — взвилась Донна. — Думаешь, такая умная? Что ж тогда тебя твой мудак восемь лет имел как хотел, а ты и в ус не дула? Видно, от большого ума!

Я вздрогнула от ее слов, посмотрела зло, хотела сказать что-то столь же болезненное в ответ. И могла сказать, даже в голове уже зрели с десяток крепких подходящих выражений. Но не стала. Потому что в тот момент точно поняла, она дура, а спорить с подобными ей — все равно, что ломиться в замурованные двери, только покалечишься.

Молча приготовив завтрак на двоих, я вышла из кухни. Донна осталась там одна. Только теперь она стояла у открытого окна и курила одну сигарету за другой, выпуская изо рта тонкие пахнущие ментолом колечки и листая какой-то старый журнал.

Бухта поражала своей дикой красотой. Определенно в том месте, куда привез меня Боннер, мало кто купался. Это был небольшой кусочек “дикого” пляжа с мелким песочком, прозрачно-голубой водой и обрывами по каменистым сторонам. И ни души вокруг, кроме нас двоих.

Адам включил ретро-музыку в автомобиле, расстелил покрывало и многообещающе улыбнулся. Это было первое мое свидание с морем за много лет, и оно оправдало все, даже самые смелые, ожидания. Мы плескались в соленой воде, плавали наперегонки, загорали и ели мятые бутерброды, запивая их холодным кофе. И не было во всей округе людей счастливее.

Лишь к обеду, изрядно вымотавшись, решили вернуться домой, потому как обоим страшно захотелось упасть в кровать и уснуть на пару часов, и плевать на ремонт.

Всю дорогу от бухты я подпевала льющейся из радио музыке, пританцовывая и смеясь от всей души. Адам тоже что-то мурлыкал, одобрительно косился и иногда пытался пристать с поцелуями, при этом делая вид, что бросает руль.

Веселье закончилось внезапно.

Стоило нам въехать в ворота дома, как что-то изменилось. Что именно мы поняли не сразу. Адам медленно протянул руку вперед и выключил музыку, вышел из авто и вдруг опустил взгляд. Еще миг, и некромант опустился на одно колено, приложив руку к земле и замер, прикрыв глаза. Я не тревожила его, с нарастающим страхом наблюдая за скупыми движениями. Только внутри было чувство странной пустоты, и шло оно от дома. Повинуясь инстинктам, я привстала и обвела территорию вокруг пристальным взглядом, скользнув по одному из работников, пустующему месту из-под автомобиля Донны и остановившись на старом покосившемся дереве в саду. Рядом с ним стояло ведро, полное красно-зеленых яблок.

По телу пробежал холодок, а губы сковало от ужаса.

— Здесь был чужак, — вскочив на ноги, Боннер посмотрел на меня и сразу понял, что что-то не так. — Кэти?

— Я… — не в силах озвучить мысль, указала дрожащим пальцем в направлении сада. — Мое видение, Адам. Яблоки, помнишь? Он был здесь.

Боннер зарычал. Сжав кулаки, повел головой, разминая шею, и перевел взгляд наверх, туда, где были его комнаты. Окна спальни выходили на другую сторону, а в видении я смотрела вниз именно из них. Значит, нужно было проверить, чтобы знать наверняка.

— Сиди здесь, — велел Адам, рванув к дому.

Я кивнула, даже не пытаясь выйти. Осознание того, что чужаком явно был мой муж накрыло вязкой паутиной, сковав руки и ноги. А в голове снова всплыла картинка, где Поук задирает голову вверх и улыбается. Сначала с недоверием, а потом искренне радуясь. Кого же он увидел, и с чего был так счастлив?

“Донна”, — посетила меня догадка. Нарушив все запреты Адама, она могла войти в его комнаты. Из чистого упрямства. И она же могла впустить Поука в дом, подчинившись его влиянию. Защита не сработала бы, ведь гость вошел по приглашению хозяйки.

Сжав виски ледяными пальцами, я уставилась на дверь дома, как зачарованная, и так и сидела, гипнотизируя ее в ожидании Адама.

Он вышел когда, казалось, прошла целая жизнь. И был непривычно бледен. Собранный, злой, сосредоточенный, некромант подошел к одному из мужчин, что разбирал привезенные доски для ремонта и громко спросил:

— Когда уехала Донна?

— Часа три назад, — недоуменно ответил мужик, вздрагивая от неожиданности.

— С кем?!

— Одна она была…

— А потом? Кто-то приезжал потом?

— Так девочка, — работник повернулся ко мне и показал пальцем куда-то левее авто. — Дочка Донны. На велосипеде приехала. Вон на том. Ее встретил отец, и они…

— Кто? Кто встретил?! — на Адама стало страшно смотреть. По его лиц, от шеи к вискам, ползли черные полосы-змеи, извиваясь и словно исполняя некий только им известный танец.

— С отцом, — тихо повторил мужчина, пятясь к пикапу, груженому досками. — Они еще поспорили немного, а потом уехали.

— Когда это было? — тихий рокочущий голос Адама пугал даже сильнее внешнего вида.

— Да вот, меньше часа… Он вам и письмо оставил. Сейчас… Вларт! Вларт!!! — Из окна кухни показалась лохматая голова другого мужика. — Вот у него оно. Вларт, отдай письмо.

— О! Приехали? А вам тут…

Договорить работник не успел. Боннер преодолел расстояние между ними в считанные секунды и протянул руку:

— Давай! Бегом!!!

Прошло не больше минуты, а все работники, как по команде, высыпали на улицу. Кто-то смотрел в небо, кто-то кивал на Боннера, другие стояли с округлившимися от страха глазами. Сначала я не поняла, что происходит, а потом заметила — все в округе стихло. На чистое небо стали набегать черные тучи, где-то рядом громыхнуло, вдали сверкнуло сразу несколько молний. Работники бросились к пикапу, спешно накрывая брезентом доски, что еще не успели перенести в дом. Дождь ливанул внезапно, стараясь вымочить всех до основания в считанные секунды, обжигая

холодом и прогоняя проч. А я все сидела в открытом авто и смотрела на Адама, вокруг которого клубилась, жалась к ногам тьма, расползаясь в стороны.

Когда он наконец поднял взгляд, работники решили закончить работу позже, судя по их лицам — в следующей жизни. Набившись в авто, они уехали не попрощавшись. А я, стоило им проехать мимо, отмерла. Выбежала из машины и побежала к дому, чувствуя, как дрожу всем телом ни то от холода, ни то от ужаса. И Адама попробовала увести за собой. Он даже поддался на мои уговоры. Только стоило переступить порог, отпустил мою руку, сел на пол и обхватил голову руками, бросив записку рядом.

Я не хотела ее читать. Все мое существо противилось тому, чтобы глубже влезать в то, что сейчас происходило. Но разве был у меня выбор?

Строчки плясали, растекались перед глазами. Уже не от дождя, от моих слез.

“Мари уехала со мной, а у тебя моя жена и украденные ею вещи. Я жду Кэтрин

вечером в нашем доме, адрес которого ты знаешь. Одну, без любовника. Это дело только нашей семьи”.

Вот и все. Перечитав записку несколько раз, я вдруг поняла, что даже в ней Роджер проявил осторожность. Ни слова об артефактах или похищении девочки…

Меня затрясло сильнее.

Поук нашел слабое место Боннера. Шантажировал его своей собственной дочерью, не изменяя своей гадской натуре даже в этом. А бедная девочка сама приехала в дом, не догадываясь, какие ужасы ее могут ждать. Потому что никто и никогда ей не рассказывал про отца.

— Стэфани Кирк, — хрипло проговорил Адам, не поднимая головы. — Она была в Гнезде, чтобы передать Мари весточку. От папы. Представляешь, как мелкая была счастлива? Всегда считала его погибшим, а тут такая радость: жив, здоров и жаждет увидеться.

— Стэф не могла, — я прижала письмо к себе, уставилась на проливной дождь за дверью и всхлипнула. — Она никогда не стала бы так поступать.

— Стала. И уверяла, что он не причинит Мари зла. Но ты не понимала, о чем эта стерва толкует. Как и я. Он резко вскинул голову, показав окаменевшее лицо. И я отшатнулась. Белков глаз не было, только чернота и тьма, и кожа испещренная замысловатыми линиями — щеки, лоб, скулы…

— В дом он не смог войти, — продолжал говорить Боннер, даже не замечая моего ужаса. — А во дворе защита слабее. Поук ждал в саду. Кидал камешки в мое окно, видимо, заметив Мари. Я нашел один на подоконнике…

Адам поднялся на ноги, подкинула маленький серый камень и, поймав, сжал его в кулаке. Потом посмотрел на меня и тихо попросил:

— Иди наверх, Кэти. Закройся сегодня в доме, и никогд не впускай. Даже Донну.

— А ты?

— Мне нужно уйти.

— Но ведь в письме написано, что Роджер ждет меня вечером, — прошелестела я. Мне не хотелось спорить с Адамом и, тем более, не хотелось идти в ловушку, устроенную супругом. Но ведь он ясно написал, кто должен прийти. — Придется ехать в Глемшир, разве нет?

— Нет. Тебе не придется.

— Что ты задумал? — я шагнула к нему навстречу и наткнулась на холодную черноту его глаз. — Адам, пожалуйста, не геройствуй. Давай обдумаем вместе, что делать дальше? Может, стоит обратиться в полицию? Или действительно отдать ему артефакты — пусть подавится, тварь.

— И что потом? — Голос некроманта стеганул меня по спине, заставив вытянуться и обхватить себя руками. Хрипловатый бесцветный, он пугал до дрожи. — Я расскажу тебе, что будет. Ты умрешь. И Стэфани Кирк умрет. А Поук исчезнет с артефактом времени, пытаясь самостоятельно довести его до ума. Теперь тебе стоит задаться вопросом, хороши ли предложенные тобой варианты?

— Пусть так, — я шагнула к двери и жадно вдохнула прохладный воздух, потому что в доме мне стало душно. Опершись на дверной косяк, посмотрела на сурово поджавшего губы Боннера и продолжила: — Пусть я не знаю, как быть, но ты что-то придумал. И я прошу рассказать, что именно. Ненавижу неведение, Адам. Пожалуйста, не отворачивайся от меня.

— Разве я отворачиваюсь? — он дышал шумно и часто, а татуировки на его коже становились все отчетливей. — Напротив, хочу сохранить тебе жизнь, Кэтрин.

— Убегая от меня? Единолично принимая решения? Вы с Донной уже пытались уберечь Марианну, старательно пряча от нее детали, казавшиеся вам лишними. Но ей уже десять лет, и она имела право знать. — Я понимала, что именно сейчас не стоило говорить об этом. Понимала, но уже не могла молчать. — Не делай выбор за меня. Это неправильно. Прошу, дай мне тоже возможность решать, как поступить, Адам.

Несколько мгновений ожидания мне казалось, что удалось достучаться до него, что он вот-вот сдастся и поделится своими мыслями, но, увы, этого не произошло. Боннер развернулся и, ловко огибая вскрытые участки в полу, прошел к лестнице, метнувшись наверх. Меня он не звал, поэтому я не спешила покидать свое место, тоскуя вместе с домом.

Дождь и не думал прекращаться, щедро поливая сухую землю, а иссине-фиолетовые тучи держали в заложниках солнце, не позволяя тому показаться из заточения и согреть продрогшую дурочку, стоящую на пороге и все еще на что-то надеющуюся. В такую погоду ни одному нормальному человеку не придет в голову покидать дом. Только вот Адам нормальным не был. Он прошел мимо меня, сжимая в руках кожаный рюкзак и бросив на ходу:

— Переоденься, простудишься.

Еще минута и заревел двигатель автомобиля, салон которого вымок насквозь. Боннер даже не озаботился тем, чтобы поднять крышу, развернулся, брызгая грязью из-под колес и умчался прочь, так и не сказав, куда и зачем.

И не позвав.

Я даже не плакала — с чего бы? Все слезы были пролиты “до”. Скупо ухмыльнувшись, пошла на кухню, чтобы насильно впихнуть в себя немного еды. Но стоило выложить на стол продукты, как в кухню ворвалась Донна. Растрепанная, в одежде, перепачканной грязью, с глазами на пол-лица.

— Где он? Адам.

— Уехал, — ответила тихо, подумав про себя, что Адам просил никого не пускать, даже его сестру. Но я не закрыла двери, а она не спрашивала разрешения, чтобы войти в дом, что считала своим.

— А Мари? Мне позвонили из Гнезда. Она уехала сюда, сказав, что я разрешила. Солгала. Раньше никогда такого не было.

— Может быть, она поехала к тебе? Не сюда, — стараясь говорить спокойно, я выдвинула ложное предположение. Никак не могла определиться, стоит ли говорить о том, что произошло? Но Донна помогла сделать выбор.

— Ты меня за идиотку принимаешь?! — закричала она. — Работники сбежали отсюда, потому что испугались Адама. Они отказались делать в доме ремонт. И они видели здесь Мари. С кем она уехала?! С кем?!

— с Роджером, — слетело с моих губ. — Нас не было в доме. И я не знаю подробностей, Донна. Но Адам все узнает и найдет способ…

— Ни черта он не найдет! — она схватилась за голову, тяжело осела на стул и завыла в голос. — Моя девочка… Он же ее не отдаст. Чтобы ни было. Теперь, когда он узнал о ней, не отдаст. Что он сказал? Куда увез ее?

— Я не знаю.

— Куда?! — закричала Донна, вскакивая и опрокидывая стул. Миг и она оказалась рядом со мной. — Ты не понимаешь? Он увезет ее, сделает своим подобием! Марионеткой. Необученного некроманта с сильным даром. Его нужно найти немедленно, сейчас же.

Еще миг и она падает передо мной на колени, цепляясь за майку, соскальзывая, сжимая голени и глядя с ужасом:

— Я умоляю. Что хочешь сделаю, только скажи, если знаешь что-то. Я предложу ему себя, если нужно. Я убью эту падаль! Нельзя медлить, Кэтрин… Умоляю тебя.

Меня бил озноб. Эмоции, разрывающие душу Донны, расплескались через край ее безумных глаз. И попали на меня. Не просто запятнали, затопили. Я погрузилась в них с головой. Вспомнилась та девочка — тонкая, хрупкая в черном платье. Одинокая, и без того лишенная родительской ласки… Доверчивая. Она приехала в дом Адама, обманув всех, чтобы увидеть того, кто разрушает жизни окружающих. Моего мужа.

Мне было искренне жаль девочку, и, если бы могла, то сделала бы все возможное, чтобы помочь. Но что я могла?

Донна еще раз тонко всхлипнула и медленно поднялась вверх, глядя на меня в упор. всем видом показывая, что без ответов не уйдет.

Что ж, хорошо…

 

Глава 18

Адам Боннер

— Набрать Дорэна Хапински, — рявкнул в визофон едва поднялась крыша, закрывая салон авто от проливного дождя.

Мысли все еще рвали голову на части, давая слишком много воли тьме. А еще перед глазами то и дело всплывал образ Кэти, и ее взгляд, полный непонимания и обиды. Но проще все объяснить ей потом, чем рисковать сейчас. В доме она в безопасности, а у меня слишком много дел и совершенно нет времени на объяснения…

— Объект не найден, — ответила система.

— Сученок! — прокомментировал, обгоняя очередное авто.

— Объект не найден, — донеслось безэмоциональное из визофона. Если бы не знал, что система лишена интеллекта, решил бы, что издевается.

— Юлиан Роул, — дал новую команду.

Пошли гудки.

— Да! — как всегда он не в духе. — Я ведь сказал, что сам позвоню.

— Поздно. У меня больше нет времени ждать, — ответил холодно, — разрешение и комиссия нужны сегодня. Через час я буду на месте. И начну, с вами или без вас.

— Ты в своем уме, Боннер?! — заорал Юлиан. — Что такое час?!

— Это шестьдесят минут, — подсказал, снова обгоняя чью-то тачку. — И это то время, что у тебя есть, чтобы вернуть мне долг.

— Ну ты и тварь, Боннер.

Экран погас, я удовлетворенно кивнул. Если Юлиан взбесился, значит из кожи вон вылезет, но постарается выполнить мою просьбу.

— Фил Гуни. Северный континент, — бросаю в визофон, прикладывая указательный палец.

Тишина и снова гудки, после которых на экране возникает лицо скупщика.

— Адам, — он приветствует меня скупым кивком.

— Привет, мне нужна информация о человеке, — я на миг задумываюсь, вспоминая имя, — Гордон Морти. Он работает в отделе по борьбе с незаконными магическими изобретениями. На юге.

Фил нахмурился.

— Попробую что-нибудь выяснить, Адам. Кстати, твоего клиента, Хапински, нашли мертвым этой ночью. И тебя искали уже, чтобы допросить.

— А я причем?

— В кармане его пиджака была записка, где упоминалось твое имя и просьба о встрече.

Я нервно повел плечом, вспоминая, как покидал кафе после разговора с Каирой. Записку, написанную мной, просил передать Хапински, тот уже наверняка выяснил. где прятался Поук.

— Как он умер? — спросил чуть хриплым от накатившей злости голосом.

— От ножа в спину. — Фил отвел взгляд, помолчал и добавил: — Его видели перед смертью с красивой блондинкой. По описанию, очень похожей на…

— Стэфани Кирк, — кивнул я. — Его новая игрушка.

— Чья игрушка, Адам? Куда ты вляпался? Мне приехать?

— Нет, просто узнай как можно больше про Гордона Морти. И перезвони мне, Фил, как только что-то нароешь.

— Береги себя, — показалось, что Фил хотел сказать что-то еще, но потом качнул головой и отключился.

Я громко выругался, анализируя информацию.

Всю оставшуюся дорогу до Глемшира, думал над тем, как поступить дальше. Поук предугадывал большинство моих шагов и, по всему видно, не выпускал меня из виду все эти годы. Ублюдок изучал и, возможно, готовился к встрече.

Перед самым въездом в город, я свернул направо, сбавляя скорость. Вынув из внутреннего кармана таблетки, выпил сразу три — сегодня мне очень понадобится самоконтроль. Тронув визофон, озвучил просьбу:

— Провести маршрут до местного кладбища.

Секундное молчание сменилось спокойным голосом системы:

— Через три тысячи ярдов поверните направо.

У ворот кладбища стояли три служебные машины, рядом с которыми толпились сотрудники местной полиции. Юлиан обернулся на звук подъезжающего авто и махнул мне рукой, после чего сам пошел навстречу.

— Я нарушил с десяток правил и шантажировал судью, — сказал он, стоило мне выйти из машины.

— Мне всегда нравилось, как ты умело достигаешь поставленных целей, — кивнул, забирая из рук бывшего коллеги документы. — Здесь все? И осмотр, и допрос?

— Да, — Юлиан раздраженно сунул в рот сигарету, зажал зубами и прикурил, с удовольствием выпуская кольца дыма.

Опершись на капот, открыл папку и пробежался по отчету коронера, а следом по допросу, произведенному штатным некромантом. Все, как я и ожидал.

— Значит, единственное, о чем спросил ваш специалист, считает ли Доминик, что его убили? — спросил, не поднимая взгляда.

— А ты что думал? Мальчишка даже после этого едва на ногах держался. Те, у кого дар посильнее, предпочитают частную практику с достойной оплатой.

— Знаю.

Закрыв папку, отдал ее Юлиану и, прихватив рюкзак, двинулся к кладбищу.

— Работаем! — крикнул за моей спиной Юлиан, и народ пришел в движение.

У самого входа я остановился и вынул из рюкзака горстку конфет. Она, как и все ее дети, любила угощения, любила внимание к себе. Опустив голову, проговорил одними губами:

— Приветствую тебя, Хозяйка. И прошу помощи.

Встав на одно колено, ссыпал конфеты под изгородь со стороны кладбища и замер, склонив голову.

Миг, и с ближайшего дерева взлетела птица, оглашая все вокруг своим криком. И почти сразу затихла, пропав из поля зрения.

Губы растянулись в ухмылке — меня пригласили войти.

Следующие несколько минут шел между могил, пристально вглядываясь в памятники и изображенные на них лица, чувствуя, как нарастает внутри сила, как она плещется по венам, несется к сердцу, заставляя его стучать с бешеной скоростью.

— Доминик Тафт, — сказал еле слышно, приметив на одном из памятников уже знакомую птаху и расстегивая пуговицы на рубашке. — Прошу, Хозяйка, укажи путь.

Мелькнули крылья, и я проследил взглядом за Ее полетом.

Ноги безошибочно вели вперед, обоняние принесло запах свежескошенной травы и мокрой земли, а в душу проникло чувство тревожного ожидания.

Не моего.

Остановившись у кованой ограды в половину моего роста, обогнул ее и вошел в приоткрытую калитку. Вдали послышался крик пичуги, и я тихо поблагодарил свою проводницу.

Опустив взгляд, прищурился. Дорогой мраморный памятник с изображенной на нем женщиной лет сорока бросился в глаза первым.

“Здесь нашла свой покой лучшая из жен, Кира Тафт” — гласила надпись ниже. Следом шли годы жизни.

Перевел взгляд влево и уставился на безымянную могилу. Земля уже просела, и теперь только энергетика говорила о том, что там кто-то был похоронен. Ни креста, ни таблички. Я присел на корточки, откинул рюкзак, стащил с себя все еще влажную рубашку и перевалился на колени.

— У нас здесь необходимые атрибуты. — заговорил сзади мужчина, и я дернулся, обернулся. Тьма скользнула с пальцев, послушно оплела нужный мне участок, захлопнулась калитка.

Открыв собственный рюкзак, вынул свечи, сахили и нож.

— Фиксируйте все действия молча, Свен! — шикнул Юлиан на говоруна. — И, умоляю, не подходите ближе. Еще не хватало потерять единственного штатного некроманта.

Я ухмыльнулся. Так вот, кем был этот недотепа. Свен. Посмотреть бы на него… но это подождет.

Расставив свечи по углам могилы, надел сахили, невзначай погладив восстановленный заботливыми руками Кэти рисунок. Взял нож, чиркнул по ладони, сжал кулак, капая кровью на безымянную могилу, нашептывая слова призыва.

Прикрыв глаза, почувствовал чужое присутствие и опустил голову, вытянув вперед руки. Татуировки соединились, рисунок стал меняться, подчиняясь моей воле. Тьма внутри наслаждалась родной стихией.

— Кто? — принес ветер шорох листвы.

— Тот, кто желает справедливости, — отозвался я.

— Меня уже нет, — шепнули на ухо.

— Но тебе не все равно, — ответил, сжимая кулаки. Дух был слишком силен для того, кто умер больше трех месяцев назад. Это стало неприятной неожиданностью.

— Чего ты хочешь? — взметнулось вверх пламя свечей, но не погасло. Я вскинул голову, раскрыл глаза и уставился на пляшущее на ветру размытое облако.

— Не пытайся вырваться, — проговорил спокойно, — я не затем пришел, чтобы освободить неупокоенного.

— Тогда зачем? — воздух вокруг уплотнился, и я ощутил первые капельки пота, стекающие по вискам.

— Чтобы вернуть тебе утраченное. Такова будет моя плата за твои ответы.

Дух молчал, то уплотняясь, то растворяясь практически полностью, и я уже решил сворачиваться, решив, что ничего не добьюсь сегодня, когда он заговорил снова.

— Спрашивай.

Поведя плечами, я кивнул, задумался на миг. Для протокола нужно было имя умершего, в остальном же я мог действовать на свое усмотрение.

— Как звали тебя при жизни? — спросил, смахивая влагу с лица. Пот уже катился градом, застилая глаза.

— Доминик Тафт, — ответило облако.

— При жизни ты спроектировал и собрал часы, способные показывать будущее. Это так?

— Так.

По телу прошел озноб, я сцепил зубы, мотнул головой.

— Многие ли люди знали об этом изобретении? О том, как оно работает и как выглядит? И кто его спонсировал?

— О принципе его работы знал лишь мой добрый друг. Роджер Поук.

Из моего горла вырвался сиплый кашель, и тьма взметнулась вверх, облизывая верхушки ограды.

— В день твоей смерти, вы виделись с Роджером Поуком, — выдавил из себя. хрипя.

— Да.

— На этом все, — шепнул, чувствуя, что вот-вот отключусь, — что я должен тебе?

— Перстень… — снова лишь шепот в ухо. И тут же пришел образ требуемого. — Его сняли с моего пальца после смерти. Верни-и-и…

— Да будет так, — кивнул, разжимая кулаки, спуская тьму с поводков.

Взметнулись волосы вверх, потухли свечи, засветились рисунки на сахили. Дух ушел ждать обещанного, а я упал лицом на безымянную могилу, едва успев шепнуть:

— Благодарю тебя, Хозяйка.

Очнулся от ощутимой пощечины. Стоя напротив, нагнувшись ко мне всем телом, Юлиан улыбался так, словно только что выиграл годовую премию. И сразу в голову закралась догадка, кто та сволочь, что подняла на меня руку.

— Как ты? — спросил он тоном, едва скрывающим злорадство, одновременно откручивая крышку на бутылке с водой. — Пить хочешь?

Я скривился, приподнялся на локтях, смахнул со лба и носа налипшую землю, сплюнул ее же остатки, осевшие на губах и попавшие в рот. Присев, осмотрелся и понял, что меня перенесли чуть дальше от места работы.

— Сколько я был в отключке? — уточнил, прищурившись и разглядывая суету у знакомой ограды.

— Около двадцати минут, — радостно оскалился Юлиан. — Годы берут свое, а, приятель? Еще лет пять назад ты мог продержаться и дольше, не падая физиономией в грязь при свидетелях.

Идиот. Конечно, откуда придурку было знать, что Тафт неупокоен? Слышать наш разговор с умершим мог лишь их штатный некромант, он же его фиксировал для протокола.

— Дух не нашел покоя, — ответил, не поворачивая головы. — У него обручальный перстень после смерти сперли. Надо вернуть.

— В смысле? — Юлиан шумно отпил из предложенной мне бутылки. — Быть не может. Сосед увидел его на пороге и сразу вызвал скорую помощь. Доминика Тафта нашли еще тепленьким, в доме ничего не пропало.

— Кроме его изобретения, — ухмыльнулся я. — Иди почитай отчет вашего спеца, уже должен быть готов. Он ведь фиксировал наш диалог с покойным? Как его, Свен? Пусть расскажет причину того, что душа не смогла уйти за грань и бродит неприкаянной.

Юлиан хмуро кивнул, помедлил мгновение и пошел к могиле нашего теперь уже общего клиента.

Я провожал бывшего коллегу уставшим взглядом, думая уже о том, что надо бы позвонить Кэти. Просто узнать, как она, услышать голос, полный обиды и немного расслабиться. От смутного беспокойства за нее, на душе скребли кошки.

Поднявшись, отряхнул собственную рубашку, на которую меня заботливо уложили неподалеку от могилы старушки с большими добрыми глазами. Коснувшись ее надгробия, почувствовал лишь холод камня — душа давно покинула это место, и больше не была привязана к нашему миру. Так и должно было происходить в нормальной ситуации, но этого не случилось с Домиником Тафтом. Поэтому, стоило позвать его, тот явился, питаясь моей же энергией и пытаясь вырваться из закрепленной за ним территории. Пока он был привязан к телу, но это лишь пока. Сильный, яростный, жаждущий отмщения, Доминик непременно нашел бы способ освободиться.

— Как вы? — обратился ко мне знакомый голос.

Я обернулся и уставился на Свена. Некромант смотрел в ответ с любопытством, без раздражения или недовольства. Высокий, худощавый, темноволосый и черноглазый, с мощным потенциалом, раскрытым лишь частично. С годами дар будет прорываться все сильнее, я видел, что тьма благоволит к мальчишке. Именно мальчишке… Надо же.

— Сколько тебе лет? — спросил хмуро.

— Двадцать, — он улыбнулся одними губами, глаза остались спокойными, словно затянутыми тонкой коркой льда.

Так смотрели все представители моей братии. Даже Мари. И взрослели мы гораздо быстрее сверстников. Дар накладывал свой отпечаток, отбирая часть души и человечности, но и взамен мы получали немало.

Пока осматривал Свена, тот заговорил снова:

— Предупреждая последующие вопросы, отвечу — у меня обязательство перед Гнездом нести службу в полиции, поэтому я здесь.

— Бюджетник, — понял я.

— Так точно. Еще пять лет и получу вольную. И тогда мечтаю начать собственную практику, как и вы.

— Я адвокат, — припечатал и тут же скривил губы в нехорошей усмешке: — Некромантия — это у меня для души. И то я занимаюсь ее лучше, чем ты.

— У вас опыт, и дар сильнее моего в разы, — пожал плечами Свен.

— У меня желание всегда и все делать качественно, чтобы потом не было мучительно стыдно. — Тяжело вздохнув, я оттолкнулся от надгробия, к которому прислонился в бессилии, и пошел прочь с кладбища. Свен меня разочаровал.

— Моих сил все равно было бы недостаточно для допроса, проведенного вами, — со злостью заговорил мальчишка-некромант, догоняя меня. — И потом, труп нашли на пороге дома, ограбления не было, он вел асоциальный образ жизни и коронер дал заключения, что смерть не насильственная.

— В таком случае вообще не нужно было его поднимать, Свен, — легко согласился я, продолжая идти. — Пририсовал бы там пару строчек, мол, было — все проверил, дух спокоен, убийство исключается.

Некромант замедлился, промолчал, и я понял — он так и поступил по настоянию своих же коллег. Хотя, возможно, рвался в бой. Молодой еще, все интересно, а этим идиотам лишь бы бумажную волокиту не разводить. Испортят на раз, как пить дать.

Резко обернувшись, посмотрел в светящиеся гневом глаза собрата по дару и холодно сообщил:

— Доминик Тафт был гениальным изобретателем, хоть и затворником. Его убили за талант, а после ограбили, лишив не только созданного артефакта, но и предмета памяти, из-за которого душа не нашла покоя. И все что требовалось от вас — выполнить работу, на которую нанялись. Плевать, что привело вас в полицию, обязанность или призвание, но вы всегда должны помнить, что махнув рукой однажды, можете уничтожить чью-то жизнь и, возможно, ни одну. Но вам, Свен, начхать на мои нотации, ведь так? Пять лет пролетят быстро, и коллеги научат, как не замечать улики, отводить глаза и просто забивать на факты. А потом мы удивляемся, почему мир катится к чертям…

Последнюю фразу проговорил, уже отвернувшись и вынув из кармана брюк пачку сигарет.

Спустя десяток минут, я стоял у своего авто, смотрел в безмятежно голубое небо, перекатывая на языке старую с трудом найденную ириску, и ждал новостей от Юлиана. Тот появился очень недовольным, и я внутренне улыбнулся, понимая, что добился своего.

— Будет тебе дело, — издалека заявил он. — По мне так все там вилами по воде писано, но этот недоумок Свен привязался к словам духа и требует разбирательства. И я точно знаю, это ты запудрил идиоту мозги. Спасибо за внеочередной висяк.

— А что с эксгумацией? — перевел тему я.

— Выкопали, осмотрели. Перстня фамильного нет, — лицо Юлиана на миг озарилось надеждой: — Может сосед спер? Пока скорую ждал.

— Неа, — я забрал из рук бывшего коллеги заботливо принесенный рюкзак и полез внутрь, проверяя, все ли в наличии.

— Ты знаешь, где он! — в меня обличительно ткнули пальцем.

— Знаю, — не стал отпираться, — скажу больше, я знаю, где Поук. И сегодня вечером он лично признается нам в убийстве Тафта.

— Что? — миг, второй, третий. Недоумение сменяется радостью и тут же подозрительным прищуром: — Чего тебе надо, Адам?

— Не мне, — веско заметил я, — а тебе. Снова будешь моим должником, Юлиан, но я, так и быть помогу. Привезу вечером девушку, на нее нужно надеть прослушку.

— Подробнее, — деловито попросил Юлиан, вынимая из внутреннего кармана пиджака блокнот и ручку. — Когда, куда, зачем, и что надо?

* * *

К дому подъезжал, словно меня не было больше года. Казалось, что там меня забыли, и снова никто не ждет. Но, стоило въехать и заглушить мотор, как услышал музыку, льющуюся из открытого окна. Кэти нашлась на кухне. Она готовила, приплясывая рядом с плитой, помешивая деревянной лопаткой блюдо и… попивая вино из бокала. Мое вино. Из погреба. Я узнал бутылку, которую собирался открыть когда-нибудь при значимом событии в жизни…

Вот и пришло событие в дом, даже само пробку откупорило.

Опершись на притолоку двери плечом, сложил руки на груди и какое-то время просто наблюдал за, без сомнения, порядком выпившей женщиной. Ее коса разметалась, превратив прическу во что-то среднее между “еще ничего” до “ай, плевать, пойду лохматая”, щеки порозовели, а попа так усиленно крутила восьмерку под медленную совершенно не подходящую случаю мелодию, что я осознал — Кэти давно тоскует с моим вином на пару.

— Привет, — сказал тихо, стоило проигрывателю на миг замолкнуть перед запуском следующего хита.

Она обернулась. Я сделал музыку тише, уставился выжидающе.

Что будет? Скандал? слезы? Обвинения?

Молчит.

Глаза злые, грудь вздымается часто и высоко, губы поджимает.

Отвернулась, качнула головой, смахивая челку, упавшую на лоб, потом еще и подула с усердием — та не желала покидать завоеванную территорию.

— Кэти, — позвал я, щелкнув на кнопку допотопной магнитолы, вклинив между нами тишину, и замер, едва скрывая улыбку.

— Как покатался? — спросила она, так яростно мешая овощи, что часть их высыпалась на плиту.

— Без тебя было тоскливо, — ответил честно.

— А мне нормально! — бросила она, допивая полбокала вина одним махом. — Тем более, что сразу за тобой твоя сестра приехала — с ней скучать не пришлось.

Я напрягся, дернулся всем телом вперед, но остановил себя.

— Что она хотела?

Спросил вроде спокойно, а у самого тьма сгустками с пальцев капает, расползается у ног. Чертова усталость — никакого самообладания.

— Хотела, чтоб я сказала, где ее дочь. Но я не сказала, — хмыкнула Кэти, выключив наконец гребаную плиту. Повернулась ко мне, сверкнула глазами и показала на пустой бокал. Потом выразительно глянула на стол, где стояла бутылка с остатком дорогущего вина.

Я понятливо исполнил просьбу, не забыв, придержать бокал поверх ее пальцев. Она враждебно посмотрела на мою руку, свела красивые брови. Пришлось убраться на прежнее место.

Опершись на стену, вдруг подумал, что меня совсем не унижает этот ее командирский взгляд. Даже наоборот. Я от него испытываю нечто вроде возбуждения, приятного, яркого и предвкушающего. Мне впервые по-настоящему нравилось кому-то подчиняться, пусть и в мелочах.

— Так что с Донной? — напомнил скорее себе, потому что вдруг стал терять нить разговора.

— Я ее обманула, — грустно сообщила Кэти, вновь прикладываясь к бокалу. Сделав глоток, задумчиво продолжила, глядя в пустоту: — Она так отчаянно требовала сказать, куда ехать, что пришлось так и сделать.

— Ты что, послала ее? — усмехнулся я.

— Не так и не туда, куда ты думаешь, — закатила глаза Кэти. — Хотя, признаюсь, и этого безумно хотелось. Потому что она припадочная. Вот так. Можешь орать или злиться, но это правда! Твоя сестра при-па-доч-на-я! Да. Она лежала в моих ногах, проклинала всех вокруг, а потом стала угрожать расправой. Больная. Как будто я и сама не знаю, как ужасно все сложилось.

Кэти передернула плечами. И вдруг доверительно шепнула:

— Честно говоря, пусть лучше твоя племянница будет в отца, чем…

— Я понял, — прервал ее, не выдержав. — И спорить не стану. Но, увы, родственников не выбирают. Так что вот, довольствуюсь тем, что есть. Так где она?

— В аэропорт отправилась, — отмахнулась моя гостья, расплескивая вино вокруг себя. — Я сказала, что Роджер повез Мари к матери. Знакомить с бабушкой.

— И она поверила?

— Как видишь, — Кэти развела руками в стороны, — я здесь одна. В твоем доме. Ты сказал сидеть, и вот я сижу. Привыкшая подчиняться. Жду новых распоряжений…

Она икнула, удивленно прикрыла рот рукой и вдруг расхохоталась.

Я оказался рядом в тот же миг. Отнял бокал с остатками янтарной жидкости, отпил глоток, перекатывая дивный напиток на языке и скривился, ощутив не то, чего ожидал.

— Да! И вино у тебя — кислятина! — обличительно заявила Кэти, шмыгнув носом. — И чего я только в тебе нашла?

— Непередаваемую харизму? — подсказал я.

Она вскинула голову, прищурилась, погладила по щетине и хмыкнула, шепнув:

— Разве что вот, харизма…

Дальше я ждать просто не смог — впился в ее губы жадным поцелуем, не в силах сдержаться, утопая в нежных объятиях, прижимая к себе и слушая, как усиливается бег ее сердца рядом со мной. Она ведь и правда ждала, хотя была обижена и могла натворить много глупостей. Другая бы точно и натворила. Но не Кэти.

И я вдруг четко осознал, что не хочу ее отпускать. Не только из своих объятий, из своей жизни. Ни сейчас, ни потом. К такой женщине мне всегда будет тянуть, где бы я ни был, чем бы не промышлял.

Моя. Не отпущу.

 

Глава 19

— Просыпайся…

поцелуй в уголок губ заставил меня сонно улыбнуться.

— Который час?

— Время ехать в Глемшир, — тихо проговорил некромант, продолжая гладить подушечками пальцев мое плечо.

Сначала я не поняла, о чем он толкует, зато когда смысл сказанного дошел, распахнула глаза и уставилась на него, гадая, что это значит.

— Я хочу посадить твоего мужа за решетку, — заговорил снова Адам, поняв, что от меня вопросов не дождется. — Хочу сделать все в соответствии с законом. Хочу лично присутствовать на суде и содействовать обвинителям. Он многих убил, не меньше людей покалечил, и теперь должен понести заслуженное наказание.

— И поэтому я должна поехать в приготовленную им ловушку? — шепнула, понимая, что во мне говорит страх пополам с эгоизмом. Больше всего на свете хотелось забиться в уголок огромного дома Боннера и тихо отсидеться там, делая вид, что ничего не понимаю, и помочь ничем не могу. Соблазн поступить именно так был настолько велик, что я практически не рассматривала других вариантов…

— Мы можем поступить двумя способами, — Адам сел рядом со мной, отчего кровать жалобно скрипнула. Он был предельно серьезен и смотрел на меня, не отводя черных глаз, полных понимания, а не осуждения. — В первом варианте, мы приедем вместе. На тебя наденут прослушку и ты войдешь в дом, где попытаешься вывести бывшего мужа на разговор. Нам нужны признания. Все это время я буду совсем рядом, вместе с десятком стражей порядка. И все мы рванем внутрь, как только почувствуем, что ты нуждаешься в помощи. Но есть и другой вариант. Я могу поехать в Глемшир один. Проникну в дом и вытащу Мари, убив Поука. Просто усыплю его тьмой, никто не поймет, а если и поймут — это еще нужно будет доказать. В любом случае, свободным оттуда он не выйдет. Я так решил.

Он так просто говорил об убийстве, что я невольно задумалась, кто передо мной? Нахмурилась, сжала кулаки и опустила взгляд. Прислушалась к себе.

Но не ощутила ни страха, ни осуждения.

Возможно, Роджер Поук все-таки сломал что-то во мне, высвободив наружу черствость и надорвав человечность. Больше того, поняла, будь у меня шанс — сама бы попыталась избавить Громдуар от Поука. Потому что он — зло, а зло должно понести наказание в назидание другим. Только вряд ли мне хватило бы крепости духа на то, чтобы отнять жизнь, пусть даже у такого негодяя, как Роджер. Да и Адам не походил на того, кто стремится убивать во благо. Не зря столько лет он пытался найти способ прижать Поука легально…

— Мне не нравятся оба варианта, — сообщила наконец Адаму, после чего взяла его за руку, сжала длинные пальцы, проследила за одной из линий многочисленных татуировок, что тянулась от запястья к шее. Дотронулась до его лица, скользнув по скуле, обрамленной колючей щетиной и, чуть подавшись вперед, поцеловала плотно сжатые губы.

Он собирался продолжить начатое мною, но я тут же оттолкнулась, поднялась с постели и, кутаясь в простыню, отошла к окну. Какое-то время так и стояла молча, а Адам не спешил продолжить начатый разговор. Улегшись на бок, он подпер голову рукой и смотрел на меня, ожидая, не торопя и не пытаясь давить.

Я чувствовала, что Боннер примет любое мое решение, и никогда не осудит, даже если скажу, что хочу прятаться здесь, пока он будет разбираться с моими проблемами, и если сбегу потом, осудив его за убийство.

Но я не стану прятаться.

Хватит.

— Я поеду с тобой, Адам, — сказала решительно, оборачиваясь к нему. — Потому что предпочту, чтобы ты не убивал его. Я не желаю для Роджера такой смерти. Это слишком… просто. Ты прав, его должны судить. Должны озвучить имена тех, кто пострадал от его дара. И, возможно, пора поднять вопрос об ужесточении надзора за магами… Я выступила бы свидетелем и там, меня не пугает огласка. Нельзя просто убить его, потому что он может быть не первым, не единственным и не последним.

Боннер улыбнулся. Мягко и совершенно непривычно.

Поднявшись, он подошел ко мне, обнял и потерся кончиком носа о мою щеку. И только я разомлела от нежданной ласки, как услышала язвительное:

— Это тебе мое вино смелости придало. Не зря я его берег столько лет. Может, еще бутылочку перед отъездом? Будем разить противника наповал разъяренным взглядом и дыханием.

— Эй, с дыханием все в порядке, не надо наговаривать, — буркнула я, не совсем уверенная в своей правоте. — И не смей жалеть ту кислятину, что я употребила в качестве лекарства. А ни то все твои запасы опустошу. Из принципа.

— Обожаю твою принципиальность, — усмехнулся он. — Отныне мой погреб — твой погреб.

— Я запомнила эти слова, — сообщила довольно.

— Прекрасно. Вернемся из Глемшира — припомнишь мне их. А сейчас пора отправляться, Кэти. Пуговицу не забудь, — уже серьезно проговорил некромант. — Я проверю.

Кивнув, решительно направилась к шкафу, где успела “поселить” все свои вещи. Но, уже снимая с вешалки блузку, не выдержала и снова подняла тему, от которой бежал Бонер.

— Скажи мне, — быстро глянув на него, отвела глаза и стала сосредоточенно одеваться, — ты ведь знаешь, какой на самом деле Поук, как он опасен, но… я никак не могу уловить твоей тревоги от того, что Мари с ним. Пойми, я не хочу нагнетать, и понимаю, что ты волнуешься. Просто… по Донне было видно то, насколько она боится. А ты будто и забыл…

Я прервалась, потому что на талию легли горячие ладони Адама. Он развернул меня к себе и стал застегивать пуговки на блузке. Молча. От понимания, что промолчит и в этот раз стало горько и обидно. Неужели он совсем не считается с моим мнением? Может, и по его мнению я способна только ждать, не думая и не задавая вопросов? Так думал Роджер, так почему бы и Адаму не сделать подобные выводы?

— Она молодец, — внезапно проговорил некромант, застегнув последнюю пуговку и подняв взгляд. — Мари не такая, как те десятилетние, каких ты знаешь, Кэтрин. Она… другая.

— Мари ребенок, — нахмурилась я, — каким бы даром не обладала.

— Да, ребенок, — согласился Адам. — Но не дай бог Роджеру этого ребенка разозлить.

Это было произнесено спокойно, но в глазах Боннера стоял такой холод, что у меня мороз прошел по коже.

— Ты хочешь сказать, что Мари может… может…

— Постоять за себя, — подсказал Адам. — Она уже владеет силой, Кэтрин. Школа нужна ей для того, чтобы учиться владеть собой. Там учат контролю и сдержанности, ритуалам и обрядам. Школа шлифует алмаз, понимаешь?

— И что она умеет в свои десять лет?

— О, многое, — по лицу Боннера скользнула надменно-гордая улыбка. — Эта девочка превзойдет многих. Только ей нужно научиться видеть разницу между правильным и неправильным. Как учился в свое время я. И многие до и после меня. Нужно самой понять, что такое хорошо. Потому что на чужих ошибках учиться не интересно.

— То есть, ты допускал, что Родж однажды ее найдет? И сознательно игнорировал это?

Он поморщился. Моя формулировка ему не нравилась.

— То есть, я несколько лет назад рассказал ей про отца. О том, кто он и чем живет. Она выслушала, приняла к сведению, но не перехотела увидеться лично. Как ты и сказала, в первую очередь Мари ребенок, и кое-что человеческое ей не чуждо. К тому же она женского пола…

Последние слова Адам сказал недовольно, отчего я вскинула брови:

— Это что еще за замашки? Женщины-то тебе чем не угодили?

— Неуемным любопытством, — он даже отпираться не стал. — Любопытство — ваша основная слабость. Мари не терпелось увидеть папочку, мне это очевидно. Если бы он не пришел, то со временем она нашла бы его сама. Просто для того, чтобы посмотреть, послушать, узнать, какой он. Глупое любопытство. Ей недостаточно моих рассказов, хотя я не сомневаюсь, что она поверила каждому слову.

— Вполне себе нормальное человеческое желание, — фыркнула я. — Знать свои корни. Тем более. говорят, они очень похожи внешне. Значит, ты уверен, что ей ничего не угрожает? А если Роджер попытается ментально воздействовать на ее волю?

— Это вряд ли, — Адам помрачнел, — она нужна ему живой и здоровой. Ему с ней должно быть не менее интересно… Но ты права, нам стоит поторопиться, Кэти. Идем.

Всю дорогу до Глемшира меня инструктировали о том, как вести себя рядом с Поуком, что говорить и чего ждать.

Я слушала, кивала, трижды демонстрировала пуговицу, приколотую изнутри к юбке. Иногда повторяла за Адамом целые предложения, доказывая, что внимаю только ему, а не смотрю на виды из окна и не думаю о своем, игнорируя важные советы.

Несколько раз Боннер порывался вернуться и оставить меня дома, предлагая дождаться его возвращения там. Пришлось пояснить, что моя позиция не менее твердая, и решения своего я не поменяю.

Не знаю, чем бы все завершилось, скорее всего крупной ссорой, но меня позвал артефакт. Рука сама потянулась к заднему сиденью и схватила обыкновенный пакет, скрученный в несколько раз.

— Что ты делаешь? — Адам сбился с очередной нотации и сурово сдвинул брови.

— Не знаю, — ответила, с интересом распаковывая свою находку. — Просто захотелось вдруг… О, это часы? А фонарик?

— Там же, — недовольно ответил Боннер, сбавляя скорость.

Мы оба понимали, что противиться призыву магического предмета бесполезно.

— Осторожно, — только и сказал Адам, когда я осторожно погладила циферблат.

Все повторилось, как и в прежние разы.

Я завела механизм, включила фонарик и посветила вперед, разрывая тьму лучиком света.

Чуть поодаль увидела дом — один в один, как с фотографий, что показывал мне Адам в своем кабинете. Мы же как раз проезжали мимо старого фонтана, возле которого стоял уже знакомый по видениям мужчина. Сотрудник отдела по борьбе с магическими преступлениями. Он смотрел на часы, хмурился. Ждал.

И тут из подворотни выбежала женщина. Глаза огромные, испуганные, волосы растрепаны, на юбке кровь… И это была я. Протянула ему целлофановый пакет, подняла заплаканное лицо и видение исчезло.

Мы наехали на кочку.

Машина подпрыгнула так, что у меня челюсти клацнули, едва не отхватив часть языка.

— Ты это специально! — обиженно выпалила я, обличительно тыкая пальцем в идеальную дорогу, оставшуюся позади. — Зачем?!

— На обочину въехал, — признался Боннер. — Чуть шею не свернул, хотел увидеть тоже, что и ты. Но не судьба. Что ты видела?

Чуть помедлив, я все же сменила гнев на милость, про себя подумав, что глупое любопытство свойственно далеко не одним женщинам.

— Там был Гордон Морти. И еще там была я.

На меня уставились внимательные черные глаза.

— Я принесла ему этот пакет, — ответила на невысказанный вопрос, — и на моей юбке была кровь.

— Потому что я расквашу нос Поуку, — последовало уверенное заявление от Адама. — Кто ж его отпустит “на сухую”? Не переживай, Кэти.

Спорить или делиться соображениями о том, что видение дано не просто так, а, скорее всего, как предупреждение, я не стала. Даже выдавила из себя подобие улыбки, чтобы Адам на понял, насколько боюсь.

Что-то явно пойдет не так. Но что? Кто его знает…

Когда мы остановились, нужного мне дома видно не было, зато прямо рядом с нами стоял большой белый фургон, из открывшихся дверей которого вылезла недовольная наглая морда.

— Опаздываете, — проговорил незнакомый мне мужчина, хмуро осматривая меня с головы до ног.

— Скажи спасибо, что вообще приехали, — припечатал Адам, отбирая у меня пакет, в который я спрятала артефакты. — Кэти, знакомься, это Юлиан. Юлиан, это миссис Кэтрин Поук. Прошу не любить, но относиться с должным уважением.

— Поук? — переспросил мужик, моментально напрягшись.

— Пока да, — подтвердил Боннер, выскакивая из машины и маня меня за собой. — Она все инструкции получила, будет действовать строго по оговоренной схеме, а если что-то пойдет не так — мы тут же вмешаемся.

Это я слышала, кажется, в пятый раз.

Адам нервничал, но очень старался не показать эмоций. Он проводил меня в фургон, выгнал оттуда шестерых мужчин в форме и оставил нас наедине с молоденькой девушкой — офицером. Та прикрепила на мое тело несколько миниатюрных устройств, позволяющий слушать все, о чем будет говорить Роджер и вновь проинструктировала о тактике поведения. Я кивала, как болванчик, с каждой минутой все больше чувствуя себя не в своей тарелке.

Когда же пришло время идти в дом, Адаму попытались запретить меня провожать. Не смогли. Но даже это короткое время близости кончилось слишком быстро. Стоило увидеть нужную калитку, мой посеревший от нервозности некромант, остановился.

— Дальше тебе нужно идти одной. Он, наверняка смотрит в окно, следит. Ждет тебя.

— Все будет хорошо, — внезапно сказала я, обхватывая его лицо двумя руками. — Не переживай так. Я не стану рисковать понапрасну.

— Обещаешь? — и столько отчаянной злости, столько невысказанной тревоги было в его голосе… Ни одно признание в любви не дало бы мне больше уверенности в чувствах Адама.

— Честное слово.

Поцеловав уголок его губ, улыбнулась и вышла на дорожку, освещенную фонарями.

Каждый шаг давался с трудом, и ужасно хотелось обернуться, чтобы увидеть очертания фигуры Боннера в тени ветвистых деревьев. Сумерки уже накрыли улочки небольшого южного города, по дорогам вальяжно прохаживался теплый ветер, задевая мою юбку, проскальзывая под блузку, осторожно касаясь пакета с артефактами, зажатого в моих руках.

Мне было страшно, но в тот момент, когда прошла в гостеприимно приоткрытую калитку, вдруг подумала, что Адаму ещё тяжелее. Он вынужден оставаться в стороне, быть непричастным, лишь надеясь, что все пойдет по продуманному плану.

Сразу за калиткой раскинулся зеленый сад. Неухоженный, даже одичавший. Но его прежняя прелесть угадывалась даже теперь. Когда-то им занимались умелые любящие руки. Жена Доминика Тафта наверняка обожала их дом, теперь же здесь была разлита атмосфера непередаваемой печали. Все пришло в запустение.

Внезапно я подумала, что не хочу этот дом. Даже если все уладится, даже если закончится хорошо… Здесь мне не найдется места.

Преодолев три аккуратные ступени, небольшую веранду и остановившись у мощной дубовой двери, я тихо постучала, внутренне замирая от ужаса.

Мне ответил женский голос. Мягкий, сломленный, безучастный.

— Входи.

Толкнув преграду, вбежала в просторный холл и завертела головой, как ошалелая.

— Стэф! — позвала громко, отчаянно. — Где ты?

— Сюда.

Обернувшись на голос, я сделала ровно десять шагов и прошла в высокую арку, после чего остановилась, растерянно осматриваясь.

Небольшое помещение окутано сумерками, свет льется лишь из бра, висящей довольно-таки далеко от входа.

Окна зашторены, на большом полукруглом диване в центре лежит девочка лет десяти. Не связанная, без видимых повреждений, с закрытыми глазами. Стоило подумать о самом плохом, как Мари поморщилась во сне, перевернулась на другой бок и снова затихла.

У меня отлегло от сердца. Но, едва сделала глубокий вдох, закашлялась, подавившись воздухом. Потому что разглядела еще двоих присутствующих. И растерялась.

Роджер был связан по рукам и ногам. Он сидел в мягком кожаном кресле, с заклеенным ртом, глядя в пол.

А подруга стояла чуть дальше. Спокойно опиралась на спинку кресла и смотрела на меня пустыми глазами.

— Пришла, — сказала она, нетерпеливо кивая. — Принесла артефакты? Покажи.

Я не пошевелилась. Просто не могла сориентироваться в происходящем.

— Покажи часы! — закричала Стэф, а в ее руках блеснул нож. Обычный тупой столовый нож. — Иначе перережу ему глотку!

— Кому? — не поняла я.

— Роджеру, разумеется, — Стэф схватила моего супруга за волосы и потянула на себя. Тот вскинул голову, и тут же к его шее прижалось стальное лезвие.

Я перевела ошалевший взгляд на лицо Поука. Свет от лампы падал как раз на него. Спокойное с широко открытыми глазами. Не знаю, боялся ли он, но дергаться или просить о помощи не пытался. Казалось, Роджер несколько заторможен и потерян.

— Что с ним? — спросила тихо, совершенно позабыв план, которого нужно было придерживаться. Сбитая с толку, ткнула пальцем в девочку. — Она под наркотиками? Что ты сделала, Стэф?!

— Заткнись! — Блондинистая голова дернулась в сторону, взметнулись вылезшие из прически пряди, перекосился рот, обнажая нижний ряд зубов. — Дай сюда часы! Неси их мне!

Я подалась вперед. Шаг, еще один. И сердце барабанит прямо в горле.

Остановилась.

Вспомнила слова Адама: “Вытяни из него признание. Пусть скажет хоть что-то, порочащее безупречную репутацию”. Нельзя просто подойти и отдать артефакты.

Подумав, решила зайти с другой стороны.

— Что с тобой стало? — я прижала руки к груди, шмыгнула носом, — как ты довела себя до такого состояния? Скажи, как мне помочь? Это ведь я, Стэф. Помнишь? Ты можешь доверить мне любую тайну.

Стэфани качнулась, схватилась за спинку кресла, прикрыла глаза. Роджер побледнел, а по его шее потекла тоненькая струйка крови. Мое тело сотрясла крупная дрожь.

— Перестань, — шепнула я, глядя на ярко-красную дорожку, бегущую под ворот рубашки. — Пожалуйста! Я ведь знаю тебя…

Она вскинулась, открыла глаза, посмотрела на меня и поманила к себе свободной рукой.

— Отдай, — прочитала по ее губам.

— Неужели ты все это устроила только ради того, чтобы получить часы? — спросила, снова делая несколько шагов вперед. Расстояние между нами неумолимо сокращалось, а вопросов в голове становилось только больше.

— Ты ведь знаешь, что это не простые вещи, — зашептала Стэф. Лихорадочно облизнув верхнюю губу, она передернула плечами, оставляя на шее Роджера новый росчерк, и снова зашелестела: — Я смогу все исправить. Все, что сделала, Кэти. Все! Хочешь, сделаю так, что ты его не встретишь?

Она засмеялась, хватая Поука за скулу той же рукой, в которой был нож.

— Эта тварь заслуживает смерти, но нам-то какое дело? Я просто сделаю так, что он пропадет из наших жизней. Не придет ни в мою, ни в твою. Хочешь? Ты хочешь? Я поверну время вспять, исправлю все. Только дай мне их, Кэти.

По моей щеке скатилась горячая слеза. Я понимала, что происходит что-то неправильное, противоречащее моим внутренним убеждениям и отчаянно не хотела верить в причастность подруги к происходящему. Этот спектакль был продуман Поуком до мелочей, и я — всего лишь очередное звено, что приведет его к новой цели.

Но так ведь нельзя. Не должно быть.

Стоя передо мной, Стэф протягивает трясущуюся руку, кивает, распахивая и без того огромные глаза. И взгляд у нее стеклянный, и голос предательски дрожит.

А где-то там, всего в паре домов от нас, в большом фургоне сидят люди в форме, и записывают каждое ее слово, чтобы потом вернуть приговором.

Перевожу взгляд на Поука, и вижу его лицо, оно словно маска — ни единого выражения, ни одной живой эмоции. А взгляд у него затуманенный. Скажет, что она его накачала чем-то…

Тварь.

Решение приходит почти мгновенно. И я тут же задираю юбку, отстегивая от шва булавку с заговоренной пуговицей. Делаю последний осторожный шаг и прошу:

— Возьми. Сожми в руке. Я прошу.

Она не противится, протягивает ладонь, и зачарованно смотрит на мое странное подношение.

— Что это? — спрашивает, не отрывая взгляда от пуговицы.

— Твое спасение, Стэф. Скажи, зачем я здесь?

Я улыбаюсь. Плевать, если Поук прямо сейчас заставит меня вспоминать. Адам — мой якорь, я не утону. Он всегда надежно удержит меня в реальности. Главное — помочь Стэф. Сейчас. Потому что еще через минуту будет поздно.

Но радостное возбуждение, переполняющее мою душу, быстро сменяется непониманием, а затем и ужасом.

Потому что выражение лица Стэф не меняется, она направляет нож на меня.

— Зубы решила мне заговорить? — кричит, прищурившись. — Мое спасение в часах! Отдай мне их, Кэтрин! Иначе я за себя не отвечаю! Отдай!!!

Она вскидывает руку быстрее, чем я понимаю, что происходит. Успеваю только заметить, как блестит нож в свете единственной лампы, а потом вижу глаза Роджера. Он вскакивает, подставляет собственное плечо под удар, разворачивается резко и толкает Стэф с такой силой, что та отлетает к столику. Глухой удар от соприкосновения ее головы с углом мебели заставляет меня забыть о дыхании.

А следом слышится треск, шум и топот множества ног.

Что-то кричат мужчины, рычит Адам, бросаясь на Роджера.

Только я так и стою, глядя на подругу, замершую на полу сломанной куклой.

И в руках у нее все еще зажата моя пуговица — немое свидетельство того, что все действия были добровольными, без ментального принуждения.

— Кэти, — Адам появляется передо мной, загораживая Стэф. — Ты не ранена? Что с тобой? Как ты? Ну же, говори со мной!

Он трясет меня за плечи, и я вдруг хватаюсь за соломинку.

— Помоги ей, — прошу Боннера, глядя умоляюще. — Верни ее, Адам! Это не она! Я точно знаю, это не она. Ты ведь можешь? Ты все можешь! Прошу тебя!

Он переводит взгляд туда, где лежит моя единственная подруга. Смотрит долго, кажется, целую вечность. Затем отпускает меня, пересекает расстояние до нее, садится рядом, склонив голову на бок, и выразительно кивает на булавку в ее руке.

— Это ничего не значит, — шепчу, торопясь высказать все, чтобы убедить его не отступать. — Она не стала бы делать ничего ужасного. Я знаю. Я… верю.

— Вы должны пройти в фургон, — вклинивается между нами Юлиан. — Здесь все будут осматривать, а снаружи наши люди возьмут показания у вас и девочки. Ее как раз приводят в себя.

— Где Поук? — спрашивает Боннер, прикладывая пальцы к запястью Стэф. — Глаз с него не спускайте. И дайте мне мой рюкзак. Я верну вам еще одну свидетельницу, пока есть возможность.

Адам быстро оборачивается, и наши взгляды встречаются. Всего на миг. Но я успеваю заметить в его глазах осуждение. Он не верит в невиновность Стэф, но все равно поможет ее вернуть.

— Идите в фургон, миссис Поук, — снова просит Юлиан.

И я киваю. Медленно разворачиваюсь и бреду к выходу. Диван уже пуст, да и Роджера нигде нет, только снуют всюду какие-то люди, несколько раз мелькают вспышки фотокамер. От одной из них я вздрагиваю. Поднимаю глаза, смотрю на выход. Еще один шаг, и покину чертов дом.

Но кто-то тихо зовет меня. Это плохой шепот. У меня от него холод по позвоночнику. Но отказать просителю я не могу. Потому что пуговица осталась в руках Стэфани.

В себя прихожу, проделав довольно-таки длинный путь. Место не узнаю, и дома Доминика Тафта нигде не видно. Вокруг три стены, а передо мной Роджер Поук. Мой муж. Мой страх. Моя скорая гибель.

— Привет, — он улыбается. — Мы так и не поздоровались сегодня, родная. Это нарушает правила приличия. Мне даже от медиков сбежать пришлось, чтобы увидеться с тобой снова.

Я отступаю еще на шаг, упираясь лопатками в каменную кладку.

— Ну-ну, не дури, детка, — Роджер шелестит пакетом, в котором лежат артефакты Тафта. Открыв его, удовлетворенно кивает. — Умница, принесла мне все, что нужно. И спасибо за ремонт часиков. Доминик что-то подозревал перед смертью, сломал механизм. Жадная тварь, он не хотел делиться. Как и ты, противился моему воздействию при малейшей возможности.

— Ты убил изобретателя анкер-тайма, — выдохнула, еще не веря в то, что слышу. Не может человек так легко признаваться в убийстве.

— Не я, а его упорное нежелание подчиняться, — Роджер поморщился, как от зубной боли. — В итоге его хватил удар, а мне пришлось импровизировать.

— Ты обчистил его карманы, снял с него перстень! — вспомнила я рассказ Адама по дороге сюда. — Теперь дух не может обрести покой!

— Вот как? Не ожидал такого. Впрочем, если честно — плевать. Я сделал это потому, что не знал вторую составляющую анкер-тайма. Пару, с которой работают часы. Вот и все. Но ты их нашла для меня. Инь и янь.

Роджер потряс перед моим носом пакетом.

Услышав эти слова, я осторожно коснулась своего ребра — там раньше был приклеен один из механизмов прослушки. Но не теперь.

— Я их снял, — заметив мое движение, подтвердил худшее Роджер. — Нам ведь не нужны свидетели, родная? Они всегда были лишними.

— Но зачем?! — я всхлипнула. — Для чего ты делаешь все это?! Что тебе нужно от меня? За что ты отнял у меня столько лет?!

— Тщ-щ, — он приставил указательный палец к своим губам. — Не надо истерик, малыш. Ты ведь знаешь, я не одобряю эти твои взбрыки. Вот так, спокойней. И тогда я отвечу. Хочешь знать, почему?

Я кивнула, обнимая себя за плечи и стараясь перестать дрожать.

— Расскажу. Только быстро, потому что медики в ментальной коме, и мне нужно вернуться до того, как они отойдут в иной мир. Алиби, знаешь ли, никто не отменял. Мы сейчас едем в медицинский центр, и мне только что залатали плечо. Но не будем отвлекаться. Так вот… Почему столько лет? И почему ты? Я и сам не знаю. Увлекся. Сначала ты чуть не сломала мне игру. Думаю, понимаешь, о чем я.

— Трой, — шепчу я, вспоминая инкуба, притворившегося моим бывшим возлюбленным.

— Он самый. Трой Фрэнчи… Ты была так одержима им. Помнишь? Нет? Значит, я хорошо поработал. Мне не нравилось, что придется тратить на тебя время. Очень не нравилось. Но, ты знаешь, я начал менять тебя и получил неожиданно сильный отпор. Это раззадорило, подстегнуло. Мне не хотелось ломать тебя, как других. С тобой я провел практически ювелирную работу, продвигаясь осторожно, шаг за шагом. Так увлекся, что не заметил, как пролетел первый год. Второй тоже оказался неплохим. Ты не мешала мне, не пыталась навязывать своего мнения…

— Потому что ты подавлял мою волю! — выкрикнула, забывшись.

И тут же сильная рука сжала мой подбородок.

— Ай-яй-яй, быть такой непослушной, — Роджер покачал головой, сдавил сильнее и отпустил, продолжая стоять очень близко. — Нужно было прикончить тебя раньше. Но я слишком щепетилен в этих вопросах, предпочитаю все делать продуманно, родная.

— Как это было на дирижабле? — вспомнила я. — Это ведь ты подослал инкуба.

Роджер снова скривился.

— Хапински не оправдал надежд. А те, кто меня разочаровывает, долго не живут.

— Что ты сделал? — я испуганно дернулась, ударившись головой о стену. Зашипела, из глаз брызнули слезы бессилия. — Он тоже мертв?

Роджер изогнул губы, притворяясь испуганным, а затем просто пожал плечами. “Одним больше, одним меньше — какая разница?” — говорили его глаза.

— Ты и Стэф подставил, — обвинила его я. — Мерзкое чудовище. Ты убил ее!

— А кто докажет? — Поук показал открытые ладони. — Я чист. Я — чертов гений, Кэти. И так жаль, что не с кем поделиться своими победами. Вот только ты и удостоилась чести.

— Поделись со своей матерью! — предложила и тут же сжалась в комок от пощечины, обжегшей щеку.

— Не смей говорить о маме, — недовольно прокомментировал свой поступок он. — Не вмешивай ее во все это.

— Хочешь сказать, Элен не знает, что ты есть? — я выпрямилась, вздернула подбородок. Пусть бьет снова — плевать. Лучше так, чем трястись у его ног.

Но Роджер только усмехнулся.

— В твоих глазах, она — демон во плоти. Но правда в том, что мать просто верит в меня, в мой дар мага-технолога, в мою удачливость. И я не стану ее разочаровывать.

— Готов убивать всех на своем пути, топтать чужие судьбы и, при этом, боишься разочаровать мамочку? — я горько рассмеялась. — Ты жалок, Роджер.

— Своенравничаешь? Мне даже нравится, — он коснулся костяшками пальцев моей скулы, и тело содрогнулось от неприязни. — Всегда нравилось, как ты сопротивляешься. Так сладко тебя ломать. Даже жаль будет прощаться. Не то что со Стэфани, она смертельно мне надоела. Бесконечные чувства вины за обман, стенания и недовольства… Бр— р. Я даже нож сам дал ей в руки. Так легко было внушить бедняге, что часы смогут вернуть время вспять и избавить от встречи со мной. Но ты и сама все слышала, как и полицейские, что вы с Боннером привели за собой. Она говорила то, во что верила. И сняла с меня вину. На этом роль мисс Кирк была окончена, и я ее списал.

— Кем ты себя возомнил?! — я ощерилась, сжала кулаки. — Ненавижу тебя! Достану тебя даже с того света! Слышишь?!

— Это будет забавно. Попробуй воплотить обещание в жизнь. Я буду ждать. Ну а теперь пришло время расходиться, Кэти. Мне на процедуры, а тебе сразу в мир иной.

— Адам допросит меня, и я все ему расскажу, — прошептала, понимая, что остановить Поука не в силах, даже если наброшусь на него. Борьба будет быстрой и неравной.

— Это если он найдет тело, — ответил Роджер. — И если на тебе не будет надета вот такая побрякушка. Кольцо-отражение. Душу найти не сможет никто, дорогая. Так что, не волнуйся, обеспечу тебе полный покой, ты заслужила.

Сердце стучало у меня в ушах, оглушая. Я собиралась закричать, попытавшись хоть так призвать на помощь. Последний шанс… Но меня прервал звонкий девичий голосок.

— Не надо.

Мы с Роджером одинаково удивленно уставились на тень, отделившуюся от стены. Невысокая хрупкая девочка с двумя длинными косичками, в черном форменном платье до колен, смотрела на нас с непередаваемым спокойствием.

— Мари? — Поук нахмурился, и это подарило мне надежду. Значит, что-то в его расчетах пошло не так. — Как ты здесь оказалась?

— Пришла, — пожала плечами она.

Роджер громко вздохнул.

— И давно ты здесь?

— Достаточно, чтобы понять, кто ты. Адам был прав.

Я вскинула брови. Девочка говорила так, словно была намного старше своего возраста. Вот только я помнила, что она — ребенок, и нуждается в защите. И если для собственного спасения я не сделала ничего, то теперь, глядя на Мари, приготовилась к борьбе.

В конце концов, вгрызусь в его шею зубами, но дам ей возможность бежать.

— Я все тебе объясню, — услышала голос Роджера и начала считать до трех. Один. — Ты поймешь, когда мы поговорим…

Два…

— Остановись! — вскрикнула Мари, и я подпрыгнула на месте от испуга.

Поук обернулся, увидел, как близко я подкралась со спины и, схватив за шею, швырнул о стену сбоку. Я нелепо кувыркнулась в воздухе, отчего пострадали в итоге бедро и колено. Разодралась юбка, на ней появились пятна крови…

— Ах, ты, дрянь! — кричал Поук, не давая мне опомнится, занося надо мной ботинок.

— Беги, Мари! — хрипела в это время я. Колено и бедро, ободранные о камни, жгло огнем. — Беги!

Еще немного, и ботинок Роджа закрыл бы мне рот. Я даже лицо спрятать за ладонями не успела, только зажмурилась. Но ничего не случилось.

Секунда, вторая. И снова ничего.

Медленно раскрыв глаза, увидела перед собой любопытное детское личико.

— Сильно ударилась? — спросила девочка, трогая припухшую от пощечины кожу. — Синяк будет. Адам расстроится.

Я лежала, не в силах вымолвить даже слова, из горла вырвался лишь слабый истеричный писк.

— Не бойся, — Мари чуть отодвинулась, открывая обзор на своего отца. — Я его обезвредила.

— Что ты сделала? — спросила тихо, осторожно усаживаясь и ошалело разглядывая замершего рядом с нами Поука.

— Остановила. Но этого мало, — безмятежно ответил ребенок.

И в следующий миг Роджер побежал, чтобы врезаться в каменную кладку всем телом. И еще раз. И снова.

Без криков, без мольбы о помощи. Тихо и жутко.

— Вот так хорошо, — убежденно сообщила Мари. — А то в полиции с ним будут осторожничать, получается, так и уйдет “на сухую”. Это неправильно.

Я попыталась проглотить огромный ком, застрявший в горле, чтобы снова начать дышать. Со второй попытки мне это удалось.

— Ты не убила его? — наконец, спросила, очень стараясь перестать дрожать и выглядеть, как взрослая.

— Нет, он же стоит сам. Разве не видишь?

И тут я поняла, что такое детская непосредственность по-некромантски.

Поук действительно стоял. Хоть и нетвердо, сильно пошатываясь, истекая кровью и глядя куда-то вдаль совершенно стеклянными глазами. Но ведь стоял.

Приблизившись к нему, я придушила жалость в зародыше и уточнила у милой племянницы Боннера только одно:

— Так значит, ты унаследовала его ментальный дар?

— Да, — подтвердила она, как ни в чем не бывало. — Только не его, а, скорее, бабушки. Я намного сильнее. Но мы с Адамом пока держали это втайне.

— Прекрасно, — меня сотряс нервный смешок. Смахнув со лба прилипшую челку, я протянула руку своей нежданной спасительнице и, кряхтя, присела на корточки: — Меня зовут Кэтрин. Нас ведь так и не представили друг другу.

— Марианна, — очень степенно кивнула малышка, после чего неожиданно крепко пожала мою ладонь. — Ты бы не уходила далеко, не предупредив Адама, Кэтрин. Он же будет волноваться.

— Больше не буду, — легко согласилась я. — А теперь давай вернем Роджера к месту происшествия? И нужно будет сказать, что он сделал с медиками.

— Я отведу его, — легко отмахнулась она, — это совсем рядом. Буквально за стеной. А вот фонтан, что ты видела в видении, вон там. Слева. Думаю, сейчас самое время поспешить, чтобы отдать часы и фонарик.

С этими словами Мари подняла с земли пакетик с замотанными в него артефактами и подала мне, после чего пошла прочь. За ней послушно плелся Роджер, сильно смахивающий на ожившего зомби.

И я вдруг вспомнила слова Адама о том, что лучше не злить его маленькую племянницу.

Только вот Поука предупредить забыли…

* * *

Гордон Морти ждал меня на назначенном месте. Смотрел на часы и нервно качал головой.

Подбежав к нему, я протянула пакет и улыбнулась:

— Ну, здравствуйте. Вот мы и встретились. Забирайте.

— Добрый вечер, — ответно улыбнулся он. — Я ждал вас немного раньше. Все хорошо?

— Смотря что вы имеете ввиду, — я передернула плечами. — Думаю, после сегодняшней ночи, мне еще долго придется искать ответы на некоторые вопросы, ну и к психотерапевту ходить, как домой.

— Обойдется, — уверенно ответил Гордон, — вы намного сильнее, чем думаете.

— Ну, спасибо, — я озадаченно моргнула, гадая, откуда бы этому мужчине вообще меня знать. — Мне пора. Адам, наверное, уже в розыск подал. Да и за девочку переживаю…

— За Марианну? — Гордон внезапно расхохотался, и я нахмурилась. Уж больно он напомнил кого-то знакомого мимикой и характерным прищуром глаз. Где-то я его уже видела. Но где? — Вот уж за кого волноваться не стоит. Она за себя постоять сумеет. Но вам действительно пора. До свидания, Кэтрин.

— Прощайте, — ответила, отворачиваясь и направляясь к знакомому дому.

— До свидания, — повторил Гордон мне в спину. — И простите, что так напугал вас при первой встрече.

— Вы не напугали, — я повернула голову, собираясь договорить начатое, только Гордона Морти и след простыл.

Пожав плечами, я бросилась вперед, мечтая поскорее увидеть Боннера и пересказать ему все, что случилось. Уж вместе мы точно разберемся, что к чему.

Он встречал меня у калитки. Злой, уставший и жутко бледный. Позади маячил мужчина в белом халате и настоятельно просил моего некроманта присесть.

— Ваше состояние еще нестабильно, — вещал медик, — сколько можно уговаривать! Дайте мне делать свою работу…

— Нагулялась? — не обращая на него внимания, спросил Адам.

— Я больше не буду, — сообщила с готовностью уже отработанную фразу.

— И меньше тоже, — хмыкнул Боннер, но я заметила, как смягчилось выражение его лица.

— Мари вернулась? — тут же задала самый волнующий вопрос.

Он кивнул, привалился к забору и поманил меня к себе.

— Чья на тебе кровь? — спросил чуть слышно, а у самого черные вены по вискам бугрятся.

— Роджера, — соврала я, вспоминая ободранные колени. — Все хорошо. И… я видела Морти. Передала ему все.

Адам задумчиво покачал головой.

— Мне звонил Фил. Я просил его узнать что-нибудь про этого Гордона.

— И?

— И его не существует. Нет такого работника в том отделе. Так что, с этим еще предстоит разобраться.

— Да, но зачем бы ему лгать? — опешила я.

— Не знаю. В любом случае, дальше с этим будет разбираться полиция. Не мы.

— Вот именно! — снова вмешался медик. — Теперь можем заняться вашим состоянием? У вас же энергетическое истощение!

Я испуганно ахнула, вспомнив, за каким занятием оставила Адама. Молча подняла глаза, спрашивая о Стэф без слов.

— Жива. Но сильно ослаблена. Дальше будет бороться сама.

— Спасибо.

— Для тебя все что угодно, — он вдруг улыбнулся и облегченно выдохнул. — Теперь, кажется, можно и расслабиться.

— Конечно, можно, — закивал мужчина в белом халате. — Ведите его к машине, повезем в реабилизатор!

Я улыбнулась, потянула Адама на себя и шепнула:

— Идем. И ты как хочешь, а я с останусь с тобой.

— В скорой? — уточнил мой дотошный некромант.

— И в скорой, — кивнула я.

— И в реабилизатор со мной пойдешь? — хитро улыбнулся он.

— Обязательно.

— А если не пустят?

— Не посмеют, — я свела брови на переносице. — Скажу им, что жена. Только умолчу, чья.

— Хорошо, — он притянул меня к себе и поцеловал в висок. — Мне нравится твой план, Кэти. Почти уже Боннер.

 

Эпилог

Семь лет спустя

— Мистер Боннер, вас к телефону, — в дверях моего кабинета остановилась секретарша, вбежавшая без стука.

— Уволена, — бросил я, даже не собираясь слушать, чем она руководствовалась, когда решилась прервать мой видео диалог с клиентом.

— Как скажете, — слишком уж безропотно согласилась Кара, чем снова заставила отвлечься. Вот уж точно, кара небесная, а не девка, даром что единственная подруга Мари. И чем я думал, когда брал ее на работу? Перед глазами всплыл образ племянницы и непривычно умильное выражение ее лица. Вспомнил! Доброта нас всех погубит!

— Ну? — не выдержал. — Чего тебе?

— Ваша жена на связи, — отозвалась змея подколодная, протягивая мне собственный визофон с самым покаянным видом.

Тяжело вздохнув. смирился с неизбежным.

— Я перезвоню вам, Ардон Марсардович, — хмуро сообщил клиенту, глядя в монопод и жестом подзывая секретаршу.

— Жду, — экран мигнул и изображение пропало.

Перехватив визофон у Кары, тут же изобразил глубокую задумчивость. С той стороны сверкали гневом самые красивые в мире глаза.

— Доброе утро, Кэти. Почему ты не звонишь мне напрямую? — спросил, заметив краем глаза ухмылку секретарши.

— Потому что твой визофон переведен в режим автоответчика, Боннер! — рявкнула женушка.

— Не может быть, — поразился я. — Просил же Кару его зарядить. Уволена!

Последнее было для нахальной подружки Мари. Та улыбаться перестала и благоразумно сбежала из кабинета. Только вряд ли вещи собирать — такую фиг выгонишь. Уж я пытался.

— Ты забрал с собой ключи от моего кара! — Кэти гневно взмахнула руками.

— Разве? — вышло очень правдоподобное удивление.

— А мне нужно сегодня принимать товар в магазине! — продолжала разоряться ненаглядная, пыхтя от злости.

— Пошли туда Мари, — пожал плечами я. — Она примет твой драгоценный антиквариат ничуть не хуже.

— Она подписывает все накладные без разбора! — гневно выкрикнула жена. — И потом, ты знаешь, что я должна сама видеть то, что присылает Фил. Прочувствовать вещи, понять их…

— Найти какой-нибудь редкий артефакт и сгинуть в артефакторской пучине минимум дня на три, забывая про еду, сон и свежий воздух, — теперь уже заводился я. — Тебе рожать ни сегодня-завтра, но ты этого и не заметишь со своими игрушками! Я запрещу Гуни любые контакты с тобой!

— Ты меня ещё на цепь посади! — Кэти топнула ногой и вдруг замерла. Ее глаза расширились, а голова медленно опустилась.

— Что?! — я уже мчался к выходу.

— Кажется, воды отошли, — подтвердила мои опасения жёнушка. — Адам!!! Я собираюсь рожать!

— Не смей без меня! — заорал, отключаясь и швыряя трубку перепуганной Каре, инструктируя ее на ходу: — Меня ни для кого нет ближайшие сутки! Перезвони Ардону Марсардовичу, скажи, свяжусь с ним завтра. Отмени все встречи на сегодня. Вызови скорую помощь к моему дому — скажи, женщина рожает!

— Да-да, — кивала она, следуя по пятам и останавливаясь у авто. — Значит, я не уволена?

— Не сегодня, — с сожалением ответил я то, что произносил уже не в первый десяток раз.

До дома мчался не помня себя от ужаса. Сам же тайком утащил ключи Кэти, чтобы не дать торчать в ее антикварной лавке целый день, и, получается, оставил без средства передвижения. Неподалеку от нашего дома перегнал кар скорой помощи и, бросив машину на въезде, помчался к жене.

Она ждала в гостиной, с Мари на пару. Обе уставились на меня волчатами, стоило показаться на пороге.

— Деспот, — сообщила племянница все что обо мне думает.

— Тиран, — подтвердила Кэти, качая головой и поглаживая очень большой живот, в котором нашел временный приют наш сын.

— Больше так не буду, — легко согласился я, применяя любимую тактику супруги и понимая, что теперь-то ей точно придется отложить свои вечные заказы над дорогими сердцу артефактами.

— Он ещё и улыбается, — закатила глаза Кэти. — До чего наглый тип…

— Каюсь, — снова согласился, приближаясь и усаживаясь между своими девочками. — Прошу понять и простить. Искуплю вину бессонными ночами, проведенными рядом с колыбелью. Как себя чувствует самая красивая и понимающая на свете женщина?

— Хитрец, — фыркнула Мари, поднимаясь. — Пойду скорую встречу, раз больше некому.

Я хотел ответить что-то вроде спасибо, но тут Кэти схватила меня за руку и зарычала, при этом глядя как-то совсем не по-доброму…

… Спустя пять часов у нас родился сын.

Я ждал за дверью, потому что зрелище это было не для слабонервных. Уж лучше нескольких духов поднять и допрос им устроить, чем стоять рядом с корчащейся от боли женой и не знать, чем ей помочь. Хотя я искренне пытался. Но стоило сказать “Потерпи, не так уж все и плохо”, как узнал, что Кэти в совершенстве владеет языком южных торговцев. От “а” до “ять”…

Вобшем, рожать с ней пошла Мари, а меня отпаивали настойкой беладонны, пытаясь приглушить ею рвущуюся наружу тьму.

Все закончилось также внезапно как началось.

Снова повисла тишина, а потом раздался недовольный младенческий плач. Не помню, как оказался в родильной палате. Просто моргнул, и вот уже стою рядом с растерянно-счастливой женой, на груди которой лежит самый настоящий маленький гном.

— Правда, он самый красивый на всей земле? — спросила Кэти, вытирая слезы, непрерывно катящиеся из глаз.

— Правда, — соврал я, придирчиво разглядывая сморщенное синеватое личико.

— Он запутался в пуповине, — шепнула жена, поднимая испуганные глаза. — Но все обошлось. Посмотри, какой богатырь.

Я снова согласился, не раздумывая. Хотя “богатырь” полностью уместился бы на моих ладонях.

— Сегодня день Гордона Освободителя, — с улыбкой сообщила акушерка, помогая Кэти впервые приложить нашего сына к груди. — Хорошо бы назвать малыша в честь этого святого. Или у вас уже есть другое имя на примете? Как записать его в базу?

— Морт, — категорично заявил я. — Это дело решенное.

— Ох, Адам! — вскрикнула Кэти, прижимая к себе нашего малыша. — Ну конечно.

Все присутствующие в палате удивлённо уставились на Кэтрин.

— Гордон Морти. Человек, которого не существовало в базах полиции семь лет назад. Ты помнишь? Человек, которого искали все спецслужбы, сбиваясь с ног. Тот мужчина, в форме, что забрал у меня артефакт Доминика Тафта…

Она засмеялась, глядя на наши с Мари обалдевшие лица, а потом с благоговением посмотрела на нашего сына.

— Он просил простить, что напугал меня при первой встрече. И вот она. Наша первая встреча с загадочным Гордоном Морти. Я прощаю тебя, мой сладкий. Ты такой сладкий…

Кэти продолжала сюсюкать с малышом, а я никак не мог осмыслить то что она приняла с такой лёгкостью.

— Так как его записать? — снова вмешалась акушерка.

— Двойным именем, — ответила вместо меня Мари. Они отошли в сторону для уточнения формальностей, но вскоре племянница вернулась, прижалась к моему плечу и тихо сказала: — Я видела в твоих воспоминаниях дедушку Морта. А в видениях Кэтрин Гордона. Эти двое — одно лицо, только ваш сын темноволосый и цвет глаз унаследует от Кэт. Очень красивый мужчина.

Я усмехнулся и приобнял Мари, поцеловав в макушку. Затем подошёл ближе к жене, сел рядом с ней и дотронулся до причмокивающей мордашки сына. Вот вам и загадочный незнакомец. От груди оторваться не может.

— Хочу позвонить Стэфани и родителям. Подержи его, — вдруг всполошилась Кэти, протягивая мне кряхтящий комочек. — Ну же, Адам, кто обещал ночевать у его люльки и всячески помогать?

Я обещал.

Осторожно забрав драгоценную ношу в свои руки, поднялся с кровати и отошел в сторону, чувствуя, как внутри разливается тепло.

К слову, то что малыш еще будучи в утробе матери, принял меня, было настоящим даром. Он не испытывал дискомфорта от нашего с Мари присутствия, в то время, как в палате за время родов сменилось три акушерки — они просто не выдерживали натиска наших аур. Моей и племянницы.

И вот я стоял, любовался сыном, уже не понимая, как мог минуту назад сравнить его с гномами, и слушал щебет Кэти. Она уже сообщила радостную новость родителям и теперь повторяла все для Стэфани, периодически косо поглядывая на меня.

Я не одобрял их общения даже после трехлетней реабилитации. Но и запретить его полностью не мог, приходилось считаться с мнением любимой женщины.

Суд оправдал Стэфани Кирк, признав факт ментального насилия над ней, но я точно знал, что начинали они с Поуком проворачивать сделки с перекупкой чужих изобретений по доброй воле.

Кэт простила подруге все, а я нет.

Что касается Поука — его судили и вменили в вину двадцать три случая ментального насилия над личностями. Дар менталиста был отнят, память частично удалена, а сам мерзавец сослан в далёкий городок некоей провинции, название которой озвучивать запретили. Он остался жить, но теперь не знал ни своего имени, ни кем был раньше. Ему предстояло начать жить с нуля, без посторонней помощи и без связей матери. Место ссылки не разглашалось.

Всем жертвам, пострадавшим от вмешательства Роджера, были выплачены минимальные компенсации с его счетов, так что даже Дом Доминика Тафта ушел с молотка.

Элен Поук после слушания сильно сдала и собиралась покинуть должность, но ей не дали уйти, закрыв глаза на "провинности сына". Узнав о Мари, она стала просить о встрече, и теперь племянница поддерживала с бабушкой связь, одновременно обучаясь ментальной науке. Хоть и тайно. Потому что Донна, как всегда, против.

После того, как Мари обнародовала наличие у нее сразу двух сильных даров, был создан целый комитет по надзору за магами. Отныне всех детей проверяли на наличие “побочных” сил, помимо основных, также организовывались рейды и по осмотру взрослых магов. Как итог, были найдены и обезврежены еще около десятка людей, подобных Роджеру Поуку. Он создал прецедент в праве, но, увы, не был первым и не был последним негодяем, возомнившим себя лучше других.

— Адам! — Кэти помахала мне визофоном. — Фил звонил. Он привез товар в мою лавку, нужно ехать туда.

— Будет сделано, — улыбнулся я, обрывая воспоминания и передавая ребенка новенькой акушерке. Четвертой за шесть часов.

И снова задумался, кем же станет наш сын, что так спокойно принимает ауру некромантов, путешествует во времени и гордо зовется двойным именем Гордон Морти?

Впрочем, зачем гадать? Впереди у нас много лет жизни, и я все увижу сам.

© Ника Ёрш