–　Ты можешь прийти ко мне? Мне очень одиноко,　– сказала Суи плачущим голосом. «Опять?» – подумала я.

–　Что случилось? Где Отохико? Его нет?

–　Это – большой ребенок,　– несмотря на слезы, она прыснула.　– Смешно говорить, но он ушел в поход.

–　В поход?　– я невольно рассмеялась.　– В поход с костром?

–　Приехал его американский друг и предложил попутешествовать. Три дня назад они уехали.

–　Ведет себя как мальчишка.

–　Именно. Мне надо выговориться… придешь?

–　Хорошо!

После нашей встречи с Саги мы не созванивались и не встречались. Я купила цветы и пирожные и отправилась к Суи.

Смеркалось. Сумерки входили в каждый дом, и люди зажигали электричество. В последнее время мое сознание, совсем как у алкоголика, прояснялось только с наступлением вечера. Уличное освещение, выныривающее из темноты, жилые дома на склоне. «Уже вечер!» – думаю я и просыпаюсь.

Кажется, я всегда чем-то одержима. Я постоянно ловила себя на мысли – бываю ли я когда-нибудь не одержима?

Я позвонила в дверь. Ответа не было, я повернула ручку, и дверь легко открылась. В квартире ярко горел свет, но Суи не было видно. Стеклянная дверь на веранду в раме из алюминия была приоткрыта. В ней виднелось легкое вечернее небо.

Я вошла в комнату и увидела стоящую на веранде Суи. Она курила, что с ней редко бывало. Ее волосы, совсем как в стоп-кадре, вздымал ветер.

–　Привет,　– сказала я.

–　Заходи,　– Суи обернулась. Словно светлое облачко на фоне разноцветного вечернего неба. Бледные губы, покрасневшие глаза.　– Занималась стиркой, устала,　– сказала Суи.

–　Пожалуйста, не беспокойся.

Не успела я опуститься на пол, как Суи вскрикнула:

–　Ой!

–　Что?　– усевшись, спросила я.

–　Ты, как нарочно, сюда села! Я пролила кофе…

На моих белоснежных брюках виднелось коричневое кофейное пятно. Я пришла в отчаяние.

–　Я уронила кофейник и забыла вытереть,　– Суи громко рассмеялась.　– Какое дурацкое совпадение. Снимай, надо сразу постирать.

–　Дашь мне что-нибудь?

–　Держи.

Суи достала из корзины с только что выстиранным бельем черную трикотажную юбку. Я переоделась в ванной. Суи сунула мои брюки в стиральную машину и нажала кнопку.

–　Извини,　– сказала Суи и бросила туда, где был пролит кофе, какую-то тряпку.　– Это знак, что сюда нельзя садиться.

–　Понятно,　– сказала я. В комнату доносился слабый шум стиральной машины.

–　Тебе нравится стирать?　– спросила я.

–　Нравится этот звук,　– ответила она.

–　Вот цветы и пирожные.

–　Лилии! Мои любимые цветы. Похожи на меня?　– взяв лилии в руки, спросила Суи.

–　Когда говоришь, не похожи.

–　Вот как.

Немного похожи, подумала я. Сильным запахом и тем, что, когда цветочная пыльца попадет на одежду, ее ничем не вывести.

Суи улыбнулась, а я, смутившись, как школьница, не стала этого говорить.

Стеклянные глаза. Зрачки с холодным отблеском. Суи в тот день была очень добра, раскрывала свою добрую половину, незаметно распространяла ее, согревала атмосферу.

Конечно как лилия.

Запах сладкого сиропа, в который превратилось отчаяние.

–　Знаешь, я уже жалею о том, что ее отдала,　– поставив лилии в вазу, сказала Суи.

–　Копию рассказа?

–　Да. Удивительное дело, правда? Последний оплот моего детства. Когда о рукописи никто не знал, я пьянела от сознания, что скрываю ее. Гордилась тем, что о ней знаю только я. Придумывала, куда бы получше спрятать свое сокровище. Благодаря этой рукописи я росла в своих собственных глазах.

–　Странно!　– сказала я.　– Пока она принадлежала тебе одной, она была не больше чем амулет! Куда бы ты ни поехала, ты и без нее сможешь жить! И здесь, и в Африке, и в Индии…

–　Неужели?　– удивилась Суи.　– Кажется, уверенность возвращается ко мне.

Она явно хотела успокоить меня, и мне стало досадно. Нужно было что-то ей сказать:

–　Ты любишь жаловаться, но у тебя есть сила. Ты не сходишь с ума и не делаешь глупостей. Я убеждена, что рано или поздно ты добьешься своего счастья. У тебя есть талант, есть жажда жизни. Я уже месяц рядом с тобой и просто убеждена в этом. У тебя есть свои проблемы, но ты движешься в правильном направлении.

–　Спасибо,　– Суи улыбнулась уголками рта.

Наконец-то я вспомнила. Точно так же улыбался Сёдзи. С безнадежной любовью. С непоколебимой твердостью.

–　Талант… он только пожирает человека! Я затеряюсь в толпе, я стану ничтожеством!　– воскликнула Суи.

–　Все еще изменится. Ты просто устала!

–　Я перестала видеть мир с высоты птичьего полета. Но когда это случилось? Когда я встретилась с Отохико? Когда испортились мои отношения с мамой? Когда я начала спать с отцом? Когда рассталась с Сёдзи? Когда приехала в Японию? Ничего не понимаю.

–　Ты устала и плохо выглядишь.

–　Потому что я беременна. Я была потрясена.

–　Не может быть!

–　Вчера ходила к врачу.

–　От Отохико?

–　Не знаю, скорее всего от него.

–　Это… тебя не смущает?　– Я не могла сказать прямо.

–　Придется делать аборт,　– сказала Суи с гримасой.

–　А что остается?

–　Не знаю…　– Суи склонила голову набок и погрузилась в молчание. Я тоже молчала. Потом, собравшись что-то сказать, увидела, что глаза Суи закрыты.

Казалось, она прислушивается к шелесту ветра из иного мира.

«Из какого?» – подумала я, и меня охватила печаль.

Живой цвет рассыпанных, будто оставшихся от маленькой девочки, веснушек и нежно-розовый цвет закрытых век. Словно передо мной картина, а не живой человек. Я впервые так внимательно разглядывала лицо Суи. Ее открытые глаза производили слишком сильное впечатление, и смотреть ей прямо в лицо было невозможно. Пожалуй, вся она именно в цвете и свете своих глаз.

Но сейчас от ее лица исходит цвет поражения. Краски смирения раздавленного и уставшего человека.

Внезапно открыв глаза, Суи чуть шевельнула губами и заговорила. На ее лице было довольное выражение.

–　Мне стыдно признаться, но я снова хочу видеть «папу»!

–　Папу?

–　Да, чтобы он крепко держал ребенка на руках, играл с ним, вечером поскорее возвращался домой, снимал его на видео, переживал, если у него поднимется температура или он плачет по ночам… Я не уверена, что из меня получится хорошая мама.

–　А Отохико способен на это?

–　Кажется, нет. «Папа» – это самый обычный отец, мужчина, который будет наблюдать за тем, как ребенок растет. Не знаю, справится ли с этим Отохико. Я очень на это надеюсь, но делаю вид, будто бы не надеюсь.

Я заплакала.

Слез в глазах не было, но что-то на меня нахлынуло, что-то разрывало мне грудь. Нельзя плакать, подумала я.

–　Послушай,　– сказала Суи,　– если он велит сделать аборт, отведешь меня в больницу?

–　Конечно,　– сказала я.　– Наверное, лучше сделать. Поговори с Отохико, когда он вернется…　– Я не удержалась и прыснула.　– … из похода.

–　Когда он вернется из похода,　– Суи тоже засмеялась.

Самое неподходящее к его возрасту, ситуации и теме нашего разговора слово. Теперь всякий раз, услышав слово «поход», я буду вспоминать этот день и смеяться.

–　Послушай, не поесть ли нам чего-нибудь?　– спросила Суи.

–　Хорошо бы! Пойдем,　– сказала я.　– А тебе плохо не станет? Может, что-нибудь приготовить дома?

–　Есть только хлеб и суп, попробуешь?　– сказала Суи с такими добрыми, добрее не бывает, глазами. Она смотрела на меня глазами, полными любви.

–　Ты сама приготовила?　– спросила я.

–　И яд туда положила,　– Суи улыбнулась.

–　Я не против.

Немного спустя Суи принесла густую тушеную говядину с овощами, твердый ржаной хлеб и салат из огурцов.

–　Вид аппетитный!　– сказала я.

–　Надеюсь, тебе понравится,　– сказала Суи.

–　А ты, Суи, не будешь? Она улыбнулась:

–　Никакого аппетита. Ты назвала меня по имени?

–　Что?

–　Ты сказала – Суи?

–　Да,　– ответила я.

–　Из твоих уст оно прозвучало как имя какой-то милой девушки,　– сказала Суи.

Было вкусно. Я густо намазала хлеб маслом и съела все подчистую. Суи, потягивая пиво, смотрела телевизор. Потом у меня возникло какое-то неприятное чувство. В комнате было слишком тихо. Вечер слишком затянулся. Звук телевизора звучал слишком ясно и холодно. Мое психологическое состояние, ощущение времени и пространства разошлись в разные стороны. Суи казалась какой-то маленькой.

Что, если она и впрямь положила в еду яд?

Следующее, что я с трудом осознала: «Меня куда-то тащат». Меня волокли по полу. Мое тело не подчинялось мне, даже губы не двигались. Я хотела смотреть, но мои веки слипались, как будто их закрывали насильно. Я отчаянно хотела видеть, что со мной происходит.

–　Прости меня,　– со смехом проговорила Суи.

Ее слова донеслись откуда-то издалека. Я ощущала ее руки – они словно вгрызались в мои щиколотки. Эти руки говорили мне вовсе не то, в чем хотел убедить смех. Как в детстве, безмолвный лиловый поток, извиваясь, потек по моим ногам. Суи по-прежнему с силой сжимала мои щиколотки и как будто просила о помощи.

Я почувствовала, что она хочет умереть. Она устала гораздо сильнее, чем я думала. То же самое было с Сёдзи. Я хотела сказать ей:

–　Умирать нельзя.

Однако, как тогда в детстве, у меня исчез голос. Я сумела сказать только одно слово:

–　Умирать…

–　Ты думаешь, я хочу смерти? Почему?　– спросила Суи и отпустила мои ноги. Она уже не касалась меня, но ее мысли все равно мне передавались.

Для чего я родилась?

Для того, чтобы оказаться здесь с ней?

С Отохико все кончено.

Я потратила слишком много времени.

Ее душа, беспорядочная и запутанная, напоминала мозаику, но сейчас все миллионы ее кусочков сводились к одному слову – смерть.

–　Нельзя, с этим не шутят. Какое хорошее лето! Мы смеялись, плакали и все позабыли. Если ты умрешь, я все забуду! Ты ведь этого не хочешь?

Я выдавила из себя эти слова, душа хотела передать их Суи, но тело не справлялось, я с трудом выговорила: «Не… ле… мы… ты…»

Суи неожиданно поднялась, мельком взглянула на меня и направилась к двери. Я поняла зачем. Убежденность пронзила мою грудь кристаллической прозрачностью, световым излучением, похожим на молнию. Я поняла, что никогда больше ее не увижу.

Она словно лилия. Жаль, что я не сказала ей этого.

Суи вдруг обернулась.

–　Что? Лилия? Ты сказала «лилия»?

Не знаю, как мне удалось сесть. Мое тело было словно приклеено к полу, и я с великим трудом его отодрала.

Я была почти без сознания. Душа оторвалась от тела и взмыла куда-то вверх.

Мои глаза были закрыты, но я почувствовала, что Суи стоит и смотрит на меня.

–　Ого, как в «Роковом влечении»,　– сказала Суи.　– Как тебе удалось встать?

Наверное, яд так до конца и не подействовал. Мой организм оказался сильнее. Меня наполняло совсем другое: отчаяние; вопросы, которые не покидают меня с детства; мысли и чувства, которые возникли у меня после смерти Сёдзи; облик Суи, который не покидал меня после того, как я с ней встретилась; мои чувства к Суи; улыбающиеся лица Саги и Отохико; сожаление о том, что лето кончается. Печаль из-за того, что приходится жить, не оставлявшая Суи. Ослепительные солнечные лучи, когда мы впервые встретились; сверкающая поверхность пруда. Ее руки, прикосновение рук. Легкий шелест волос на ветру. Лето; дрожащий разноцветный воздух, окружавший Суи; направление, в котором движется ее жизнь. Чувство скорби.

–　Напрасно,　– кажется, я произнесла это слово отчетливо, хотя рта не открывала, и попала в самое сердце Суи. По ее изумленным глазам было видно, что она поняла мою мысль.

–　Ты так думаешь?　– сказала она. Потом подошла ко мне и поцеловала.

Короткий, но крепкий поцелуй.

В моем тающем сознании пронеслось: «Мне не приходилось так целоваться с женщиной». Суи, будто услышав, засмеялась:

–　Мне тоже.

Я уснула.