Глава 1

Такси свернуло с государственного шоссе № 101 и направилось к океану. Дорога, делая петлю вокруг подножья темного цвета горы, спускалась в каньон, заросший молодыми дубками.

— Это каньон Кебрилло,— сказал шофер.

Вокруг не было заметно ни малейших признаков жилья.

— А люди здесь обитают в пещерах?

— Что вы! Дома выстроены внизу, на побережье.

Вскоре я ощутил запах моря. Мы еще раз повернули и окунулись в зону прибрежной прохлады. Плакат возле дороги гласил:

«Частные владения. Проезд категорически запрещен».

Дубовая поросль уступила место стройным рядам пальм и кипарисов. Замелькали лужайки, крыши из красной черепицы и позеленевшей меди. Мимо промчался «роллс-ройс» с какой-то красоткой за рулем. Он просвистел подобно порыву ветра, и я почувствовал некую нереальность происходящего. Голубоватый туман в каньоне походил на легкий дымок, и сквозь него океан казался искусственным, твердым клином в пасти этого каньона, ярко-голубым и отшлифованным, точно драгоценный камень. Частные владения: прочность красок гарантируется, материал не садится.

Я никогда еще не видел Тихий океан таким маленьким. Мы покатили дальше между тисами, стоящими как часовые, потом покрутились по чьим-то личным дорогам и очутились над океаном, простиравшемся далеко к Гавайям. Внизу, под крутым утесом, расположился дом, обращенный тылом к каньону. Два его крыла сходились под прямым углом, вершиной направленном к океану, подобно громадному белому наконечнику стрелы. Сквозь кустарник я заметил белый теннисный корт и голубовато-зеленую поверхность плавательного бассейна. Водитель свернул на подъездную дорожку и остановил машину позади гаражей.

— Вот здесь и живут пещерные люди. Будете сидеть до прихода слуг?

— Я не гордый.

— Вас подождать?

— Пожалуй.

Грузная женщина в синем рабочем платье, появившаяся на крыльце, проследила, как я вылезаю из такси.

— Мистер Арчер?

— Да. Миссис Сэмпсон?

— Нет, миссис Кромберг. Я экономка.— Улыбка скользнула по ее лицу, как солнечный луч по вспаханному полю.— Можете отпустить машину. Феликс сам отвезет вас в город, когда вы освободитесь.

Я расплатился с шофером и вытащил из багажника свой чемодан. Держа его в руке, я чувствовал себя крайне неловко, ибо не знал, когда закончится моя работа — через час или через месяц.

— Я отнесу ваши вещи в кладовую,— сказала экономка.— Думаю, они вам не потребуются.

Мы пересекли блистающую хромом и фарфором кухню, затем зал, холодный и чем-то напоминающий монастырь, и, наконец, вошли в лифт, который поднял нас на второй этаж.

— Сплошные современные удобства,— заметил я.

— Пришлось постараться, когда миссис Сэмпсон повредила ноги. Это стоило семь с половиной тысяч долларов.

Если своим высказыванием она хотела заставить меня замолчать, то достигла своей цели полностью. Она постучала в дверь, расположенную в холле напротив лифта. Никто не ответил. Она постучала снова и сама открыла дверь в светлую комнату, слишком пустую и высокую, чтобы в ней обитала женщина.

Над массивной кроватью висела картина, изображавшая часы, карту и дамскую шляпу, брошенную на туалетный столик. Время, пространство и секс. Манера письма походила на Кониоши.

Постель была смята.

— Миссис Сэмпсон! — окликнула экономка.

— Я загораю. Что вам нужно? — холодно ответил женский голос.

— Приехал мистер Арчер, вы ему посылали телеграмму.

— Попросите его войти и принесите мне еще кофе.

— Ступайте на балкон,— сказала мне экономка и удалилась.

Я подчинился. Миссис Сэмпсон взглянула на меня поверх книги. Она полулежала в шезлонге, спиной к утреннему солнцу, прикрываясь полотенцем. Позади нее стояло инвалидное кресло на колесах, но сама женщина не была похожа на инвалида, худая и загорелая до такой степени, что ее тело казалось каменным. Выцветшие на солнце волосы прикрывали небольшую голову кудрявой плотной шапкой, точно взбитый крем. Ее возраст было так же трудно определить, как и возраст фигуры, вырезанной из красного дерева.

Положив книгу на живот, она протянула мне руку.

— Я наслышана о вас. Когда Милисента Дрю порвала с Клайдом, вы, по ее утверждению, ей очень помогли. Правда, чем именно, она не объяснила.

— Это длинная история,— ответил я.— К тому же грязная.

— Милисента и Клайд вообще грязные люди, не правда ли? Удивительно невоспитанные создания! Я давно подозревала, что его тянет не к женщинам.

— Я никогда не оцениваю своих клиентов,— заметил я, одаривая ее мальчишеской улыбкой, впрочем, изрядно поношенной.

— И не говорите о них?

— И не говорю... даже с друзьями.

Ее голос был чист и свеж, но в нем чувствовалась горечь, оттенок печали, проскальзывавший сквозь беззаботность. Я посмотрел ей в глаза, глаза встревоженного и больного существа, скрывавшегося в прекрасном смуглом теле. Она опустила веки.

— Садитесь, мистер Арчер. Вы, наверное, удивились, когда я вызвала вас. Или вы уже привыкли к такому?

— Нет, я действительно удивился, но догадался зачем. Большей частью я занимаюсь разводами. Я шакал, понимаете?

— Вы клевещете на себя, мистер Арчер. И говорите сейчас не как детектив. Хорошо, что вы упомянули про развод. Сразу же поясню, что я не желаю разводиться. Напротив, я намерена продлить свою замужнюю жизнь, ибо надеюсь пережить супруга.

Я промолчал, ожидая продолжения. На близком расстоянии ее спина оказалась немного грубоватой и иссушенной. Ногти на руках и ногах были покрашены в одинаковый кровавый цвет.

— Я надеюсь на это не потому, что у меня крепче здоровье: вы, вероятно, слышали о моих ногах. Просто я моложе мужа на двадцать лет...— Горечь прозвучала в ее голосе, подобно жужжанию осы. Она заметила это и поспешно переменила тему: — Здесь чувствуешь себя как в печке, не правда ли? Несправедливо, что мужчины вынуждены носить пиджаки. Пожалуйста, снимите его.

— Нет, благодарю.

— Вы слишком щепетильны.

— У меня надета плечевая кобура, и потом, я просто не привык ходить без пиджака. Вы в телеграмме упомянули Альберта Грэйвса.

— Это он рекомендовал мне вас. Он один из юристов Ральфа. После завтрака вы сможете договориться с ним относительно гонорара.

— Он больше не служит окружным прокурором?

— Нет, с самой войны.

— В сороковом и в сорок первом я выполнял для него кое-какую работу. С тех пор мы не виделись.

— Он рассказывал еще, что у вас талант отыскивать людей.— Она улыбнулась, обнажив белоснежные зубы. Ее улыбка выглядела плотоядной и пугающей на загорелом лице.— Он не солгал мистер Арчер?

— Служба розыска пропавших людей делает это лучше меня. Исчез ваш муж?

— Что-то в этом роде. Куда-то укатил один или с компанией. Он страшно разозлится, если я обращусь к властям.

— Понимаю, вы хотите, чтобы я нашел его, выяснил с кем он? А что еще?

— Только сообщите мне факты, остальным я займусь сама.

— Когда он уехал?

— Вчера днем.

— Куда?

— В Лос-Анджелес. Он был в Лас-Вегасе — у нас там неподалеку пустующий коттедж,— а оттуда полетел в Лос-Анджелес с Алланом. Аллан наш пилот. Ральф оставил его в аэропорту, а сам сел в самолет.

— Почему же ваш муж не сел с ним вместе?

— Наверное потому, что был пьян.— Она презрительно скривила губы.— Это Аллан сказал.

— Вы полагаете, что он отправился кутить? Он часто выпивает?

— Не часто, но основательно. Причем совершенно перестает владеть собой.

— А как насчет секса?

— Да как у всех мужчин, но меня это не волнует. Главное — он перестает соображать в денежных вопросах. Несколько месяцев назад, например, купил и подарил гору!

— Гору?

— Да, гору, вместе с охотничьей виллой.

— Женщине?

— Если бы! В том-то и дело, что мужчине, но все не так, как вы можете подумать. Святому человеку из Лос-Анджелеса с длинной седой бородой.

— Из ваших слов выходит, что Ральф Сэмпсон вообще не от мира сего.

— Ральф? Да он бы взбесился, услышав такое. Он очень вспыльчив. Знаете, когда он трезв,— это получеловек, полукрокодил, да еще медвежий капкан с деревяшкой вместо сердца. Однако алкоголь делает его совершенно бесхарактерным, особенно в последние годы. Несколько глотков — и он опять мечтает превратиться в маленького мальчика. Он старается найти людей, похожих на отца и мать, чтобы ему сморкали нос и вытирали слезы, да еще шлепали, когда нашалит. Я не очень бессердечна? Просто пытаюсь быть объективной.

— Так,— сказал я.— Значит, вы хотите, чтобы я отыскал его до того, как он подарит кому-нибудь очередную гору?

«Живым или мертвым»,— подумал я, хотя и не был психоаналитиком.

— А если он будет с женщиной, то, естественно, меня она интересует. Сама я не смогу ничего выяснить.

— Вы подозреваете конкретное лицо?

— Ральф не слишком откровенен со мной. Он более близок с Мирандой, а я не в состоянии следить за ним.

— Вот почему я обратилась к вам, мистер Арчер.

— Сказано прямо,— заметил я.

— Я привыкла говорить прямо.

 

 

Глава 2

В открытых дверях балкона появился юноша-филиппинец в белой куртке.

— Ваш кофе, миссис Сэмпсон.

Он поставил серебряный кофейный сервиз на низкий столик возле шезлонга. Юноша был мал и проворен, черные волосы на его голове блестели, точно смазанные маслом.

— Спасибо, Феликс.

Либо она всегда вежливо обращалась со слугами, либо пыталась произвести на меня впечатление.

— Не желаете ли кофе, мистер Арчер?

— Нет, благодарю.

— Может, хотите выпить?

— До завтрака не пью. Я детектив нового образца.

Она улыбнулась и отхлебнула кофе. Я поднялся и прошел к концу балкона, обращенному к океану. Внизу ступенями спускались к краю отвесного обрыва-берега широкие зеленые террасы. На верхней находился бассейн — овал зеленой воды, обрамленный голубым кафелем. В нем юноша с девушкой играли в пятнашки, разрезая воду, как тюлени.

Девушка преследовала парня, а тот позволял ей догонять себя. За исключением этой пары, все здесь казалось застывшим на ярком солнце. Двигались только вода и руки девушки. Она стояла позади юноши, обхватив его за талию. Ее пальцы летали по его ребрам, точно играли на арфе, затем они сомкнулись на волосатой груди. Лицо девушки скрывала от меня спина юноши, а физиономия последнего казалась гордой и напряженной, словно изваянной из бронзы.

Он отвел ее руки и отодвинулся. Теперь открылось и ее лицо, принадлежащее человеку явно легкоранимому. Руки девушки упали вниз, она села на край бассейна и стала болтать в воде ногами.

Загорелый юноша прыгнул с трамплина, сделав полтора оборота. Она даже не взглянула на него. Капли падали с ее волос и скатывались на грудь.

— Мистер Арчер! — обратилась ко мне миссис Сэмпсон.— Вы еще не завтракали?

— Нет,

— Принеси завтрак на троих в патио, Феликс. Я поем наверху, как обычно.

Феликс поклонился и повернулся, собираясь уйти, но она окликнула его:

— Феликс, найди фотографию мистера Сэмпсона в моей комнате, Ведь вам нужно знать, как он выглядит, мистер Арчер?

Озабоченное лицо мужчины на глянцевом снимке было полным, с пухлым ртом и редкими седыми волосами на голове. Толстый нос будто старался изобразить самоуверенность, но выражал только упрямство. Улыбка, заставившая сморщиться отекшие веки и обвислые щеки, казалась искусственной и вымученной. Такие лица я видел на похоронах. Они напоминали мне, что я старею и когда-нибудь умру.

— Не бог весть что, но моя собственность,— сказала миссис Сэмпсон.

Феликс накрыл завтрак в патио — треугольном внутреннем дворике, выложенном красной плиткой, между домом и склоном горы. Этот склон над кирпичной оградой покрывал травяной ковер, по которому голубовато-зеленой волной стелилась лобелия. Когда Феликс привел меня сюда, смуглый молодой человек уже был здесь. Он отбросил свою гордость, в легком светлом костюме ощущая себя непринужденно. Он оказался очень высоким — метр девяносто или даже больше, так что я перед ним чувствовал себя очень маленьким. Его пожатие было крепким.

— Меня зовут Аллам Тэгерт. Я пилот самолета Сэмпсона.

— Лу Арчер,— представился я.

Он покрутил стакан в левой руке.

— Что будете пить?

— Молоко.

— Кроме шуток? Я думал, что вы детектив.

— Я имел в виду перебродившее кобылье молоко.

— А я — джин. Привык к нему в Порт-Морсби.

— Вы много летали?

— Пятьдесят пять заданий: пара тысяч часов.

— Где?

— В основном в Каролине. У меня был Р-38.

Он произнес это с любовной грустью, словно речь шла о девушке.

Затем вошла и девушка. Она нарядилась в длинное узкое платье. Ее темно-рыжие волосы уже высохли и теперь свободно развевались, а дикие зеленые глаза странно блестели на коричневом от загара лице, как у индианки.

Тэгерт представил ее. Это была дочь Сэмпсона, Миранда. Она усадила нас за металлический стол под полотняным тентом, державшимся на алюминиевом стержне, выходившем из центра стола. Девушка при ее высоком росте двигалась с неловкой грацией. Похоже, она была из тех, кто медленно развивается, но многое обещает. Половая зрелость в пятнадцать лет, любовные приключения или замужество в двадцать один год. Небольшой переходный период романтики и превращение в женщину. Потом в двадцать восемь — тридцать лет — поразительно эффектная дама. Сейчас ей было около двадцати, чуть больше, чем надо, чтобы казаться дочерью миссис Сэмпсон.

— Моя мачеха,— проговорила она, словно читая мои мысли,— всегда ударяется в крайности.

— И вы сообщаете это мне, мисс Сэмпсон? Я очень сдержанный человек.

— Не вам специально. Все, что она делает, сплошные крайности. Другие люди падают с лошадей, но ноги у них не парализует, как у Элен. Думаю, тут одно самовнушение. Она уже не та невероятная красавица, какой была раньше! Потому она и решила больше не участвовать в соревнованиях. Падение позволило ей осуществить свой замысел. Насколько я поняла, она свалилась нарочно.

Тэгерт коротко хохотнул.

— Оставим это, Миранда. Вы просто начитались книг.

Девушка надменно взглянула на него.

— Зато тебя в этом никак нельзя упрекнуть,— ядовито произнесла она.

— А существует какое-нибудь психологическое объяснение моего присутствия здесь? — спросил я.

— Даже не представляю, зачем вас пригласили. Наверное, выследить Ральфа или что-нибудь подобное.

— Да, вот именно.

— Полагаю, она собирается в чем-то уличить его. Вы должны признать, что весьма редко вызывают детектива, когда человек один раз не ночует дома.

— Я очень сдержан, если это вас волнует.

— Меня ничего не волнует,— медленно проговорила она. — Я только делаю психологические наблюдения.

Филиппинец неслышно двигался по дворику. Неизменная улыбка Феликса была лишь маской, под которой скрывалась его личность, изредка выглядывавшая из глубины черных глаз. Я подозревал, что он слышит все мои слова и даже улавливает биение моего сердца.

Тэгерт решил резко изменить тему разговора.

— До сих пор я еще ни разу не встречал детектива,— сказал он.

— Я оставлю вам свой автограф, только подпишусь буквой «X».

— Серьезно, хотя я обожаю детективные романы. Я даже мечтал стать сыщиком, пока не сделался летчиком. Полагаю, большинство людей думает о профессии криминалиста.

— Они бы не обрадовались осуществлению такой мечты.

— Почему? Вам не нравится ваша работа?

— Она спасает меня от бедности. Скажите, вы находились с мистером Сэмпсоном, когда он исчез?

— Да.

— Как он был одет?

— В пиджак из твида, коричневый шерстяной свитер, такого же цвета широкие брюки и грубые башмаки. Без шляпы.

— А когда это произошло?

— Вчера днем, примерно в половине четвертого, после посадки в Бэрбанке. Там надо было передвинуть другой самолет, чтобы поставить наш. Я всегда делаю это сам, чтобы не украли приспособления, которыми он снабжен. Мистер Сэмпсон отправился звонить в отель с просьбой прислать машину.

— В какой именно?

— В «Валерио».

— Поблизости от Уилшира?

— У Ральфа там бунгало,— пояснила Миранда.— Ему это место нравится своей тишиной.

— Когда я вышел из ангара,— продолжал Аллан Тэгерт,— мистер Сэмпсон уже испарился. Меня это не встревожило. Правда, он был изрядно навеселе, но все уже привыкли к такому его состоянию. Я только немного обиделся на то, что он не мог подождать меня пять минут: такси до «Валерио» стоило три доллара, а я не так богат.

Он взглянул на Миранду, желая убедиться, не ляпнул ли чего-нибудь лишнего. Но ее, казалось, все это только забавляло.

— Короче,— вздохнул Аллан,— я добирался до отеля на трех автобусах, примерно по полчаса на каждом. Но в гостинице он не появлялся. Я прождал почти до темноты, а потом отогнал самолет обратно.

— Значит, он не был в «Валерио»?

— Нет.

— А как насчет багажа?

— Он не взял с собой вещей.

— Выходит, он не собирался ночевать там, куда отправился?

— Это еще не факт,— вмешалась Миранда.— У Ральфа в бунгало есть все необходимое.

— Так, может, он туда поехал?

— Нет. Элен звонит в бунгало каждый час.

— Он сообщал что-нибудь о своих планах? — обратился я к Аллану.

— Говорил, что хочет провести ночь в «Валерио».

— На какое время вы его покинули, пока ставили самолет?

— Минут на пятнадцать — двадцать не больше. Лимузин из «Валерио» должен был и сам скоро приехать. Так что он вообще, вероятно, никуда не звонил.

— Он мог встретить кого-нибудь в аэропорту,— предположила Миранда.

— У него много друзей в Лос-Анджелесе?

— В основном деловые знакомые. Ральф не очень общителен.

— Вы не могли бы назвать мне их имена?

— Лучше обратитесь к Альберту Грэйвсу. Я позвоню ему в контору и предупрежу. Феликс отвезет вас. Потом, наверное, вы отправитесь в Лос-Анджелес?

— Пожалуй, с него следует начать.

— Можете полететь туда с Алланом.

Миранда встала и с превосходством хозяйки взглянула на Тэгерта сверху вниз.

— Вы ничего не планировали на сегодняшний вечер, Аллан?

— Нет,— произнес он.— Я буду рад спастись от скуки.

Миранда скрылась в доме, очаровательная в своем негодовании.

— Ее бы стоило приручить,— заметил я.

Аллан поднялся, загородив от меня солнце.

— Что вы имеете в виду?

В нем сквозила какая-то чопорность и даже заносчивость этакого выпускника университета.

— Ей нужен высокий мужчина. Из вас бы вышла хорошая пара.

— Ну естественно,— покачал он головой.— Относительно нас с Мирандой многие делают такие выводы.

— Включая и саму Миранду?

— Давайте переменим тему. Не суйте нос не в свое дело. Это и тебя касается, идол проклятый.

Последнее замечание относилось к Феликсу, торчавшему в проеме кухонной двери. Филиппинец тут же исчез,

— Этот ублюдок действует мне на нервы,— пожал плечами Аллан.— Постоянно рядом крутится и подслушивает.

— Может, он просто любопытный.

Аллан фыркнул.

— Мальчишка входит в число неприятностей, которые преследуют меня здесь. Питаюсь вместе с членами семьи, но когда речь заходит о долларах, то я слуга. Ничтожный летающий шофер.

«Только не для Миранды»,— подумал я, но промолчал

— У вас, наверное, легкая работа, да? Вряд ли Сэмпсон часто поднимается в воздух.

— Полеты меня не тяготят, я люблю их. Но мне вовсе не улыбается ошиваться в телохранителях старого чудака.

— Разве он нуждается в телохранителе?

— Просто он бывает дьявольски болтлив. Я не хотел говорить при Миранде, но на прошлой неделе мне показалось, что он старается напиться до смерти. Представляете, больше полутора литров в день! Когда он надирается, его одолевает мания величия, а меня тошнит от пьяной трепотни. Он становится сентиментальным: мечтает усыновить меня и купить мне аэролинию.

Аллан продолжал измененным голосом, хриплым и заплетающимся,— смешной пародией на голос старого пьяницы:

— Аллан, мальчик, я присмотрю за тобой. Ты получишь свою аэролинию.

— Или гору?

— Впрочем, я и не надеялся ни на какие подарки.

В принципе, это невозможно, так как он не бросит и доллара на ветер. Даже десяти центов.

— Прямо псих,— заметил я.— Отчего он такой?

— Точно не знаю. Но эта сука, живущая там наверху, сведет с ума кого угодно. И еще во время войны он потерял сына. Потому я ему и нужен. Он вполне может обойтись без постоянного пилота, но Боб Сэмпсон тоже был летчиком. Его сбили под Сакасимой. Миранда полагает, что именно от этого у старика теперь не все дома.

— Какие у него отношения с Мирандой?

— Хорошие, правда, в последнее время они постоянно ссорились. Сэмпсон хочет заставить ее выйти замуж.

— За кого?

— За Альберта Грэйвса,— невозмутимо ответил Аллан.

 

 

Глава 3

Шоссе привело нас в Санта-Терезу, а точнее, в нижнюю часть города вблизи океана. Добрых полтора километра мы пробирались через трущобы: теснящиеся лачуги и бараки, грязные тропинки вместо тротуаров. В пыли играли цветные дети. По обеим сторонам улицы высилось несколько туристских отелей с неоновыми надписями, похожими на кремовые вензеля рождественских пирогов. Тут же ютились красные дома чилийцев и ряд захудалых таверн, в которых собирались подозрительные личности. Половину прохожих составляли индейцы с сафьяновыми физиономиями. Уже после каньона Кебрилло я начал чувствовать себя как на другой планете. «Кадиллак» казался космическим кораблем, скользящим над землей.

Феликс свернул на главную улицу, тянущуюся от океана. Она меняла свой облик по мере того, как мы поднимались к центру. Из магазинов калифорнийских испанцев выходили мужчины в цветных рубашках и полосатых льняных костюмах, а также дамы в широких брюках или мини-платьях, не скрывавших женских прелестей. Никто не обращал внимания на горы, высившиеся над Санта-Терезой, однако горы несокрушимо стояли, придавая всему глупый и нереальный вид.

Аллан сидел молча, его красивое лицо ничего не выражало.

-— Как вам здесь нравится? — спросил он меня.

— Мне здесь и не должно нравиться. А как вам?

— Денег я тут не заработаю. Люди, как слоны, приходят сюда умирать, но тем не менее продолжают свое существование, называя это жизнью.

— Посмотрели бы вы на Санта-Терезу до войны. Сейчас она похожа на улей, а прежде здесь обитали только богатые старые леди. Сами они стригли купоны, но боялись расстаться с единым центом и потому срезали зарплату младшим садовникам.

— Вот уж не думал, что вы знаете этот город.

— У меня были тут дела с Бертом Грэйвсом, тогдашним окружным прокурором.

Феликс остановил «кадиллак» перед желтой оштукатуренной аркой, за которой просматривался двор служебного здания. Он опустил стеклянную перегородку и объявил:

— Контора мистера Грэйвса на втором этаже. Можете подняться на лифте.

— Я подожду вас в машине,— сказал Аллан.

Контора Грэйвса являла разительный контраст с тем грязным помещением в здании суда, где он прежде готовился к своим процессам. Приемная была отделана светло-зеленой тканью и белым деревом. Блондинка секретарша с холодными зелеными глазами довершала цветовое оформление.

— У вас назначена встреча, сэр?

— Передайте мистеру Грэйвсу, что прибыл Лу Арчер.

— Мистер Грэйвс сейчас занят.

— Ничего, я подожду.

Я уселся в роскошное кресло и принялся думать о Сэмпсоне. Белые пальцы секретарши танцевали на клавишах машинки. Я чувствовал беспокойство, связанное с некой нереальностью происходящего, ибо занялся поисками человека, которого даже не мог себе представить. Нефтяной магнат связывается с каким-то «святым» и напивается чуть не до смерти. Я достал из кармана фотографию и снова посмотрел на нее. Открылась дверь кабинета, оттуда вышла оживленно улыбающаяся старая дама. Ее шляпа выглядела так, словно дама отыскала сей предмет брошенным на пляже. На ней было пурпурное шелковое платье, а ручные часы украшали бриллианты.

Грэйвс проводил ее до двери. По дороге она непрерывно твердила, какой он умный и как ей замечательно помог. Он делал вид, будто слушает ее, а заметив меня, подмигнул.

Дама ушла, и он обратился ко мне:

— Рад тебя видеть, Лу.

Он не похлопал меня по спине, как прежде, но пожатие Грэйвса было таким же крепким, хотя годы изменили его самого: у висков появились залысины, а небольшие серые глаза выглядывали из сетки морщинок. Неприятно было сознавать, что я всего на пять лет моложе. Правда, Грэйвс прошел трудный путь и от этого состарился раньше времени.

Я сказал, что счастлив с ним встретиться, и не покривил душой.

— Мы не виделись, наверное, лет семь,— заметил Берт.

— Не меньше. Ты уже не прокурор?

— У меня не хватило сил.

— Женился?

— Нет еще. Инфляция,— усмехнулся он.—-А как Сью?

— Спроси ее адвоката. Ей не подошло общество, в котором я вращался.

— Извини, Лу.

— Ничего.— Я переменил тему разговора.— У тебя много работы по специальности?

— После войны мало. В нашем городе труд юриста не ценится.

— Значит, тут более выгодные дела?

Я окинул взором приемную. Блондинка позволила себе улыбнуться.

— Это только внешняя сторона. Я просто старательный служака. Вынужден беседовать со старыми дамами.— Берт криво усмехнулся и пригласил: — Пожалуйста, проходи, Лу.

Его кабинет был обставлен массивной мебелью.

— Как насчет политики? — спросил я.— Ты, кажется, собирался сделаться губернатором, помнишь?

— В Калифорнии партия вылетела в трубу. Правда, я все же урвал свой кусок: два года был военным комендантом одного городка в Баварии.

— Так ты политический авантюрист? А я служил в разведке. Ну а что слышно о Ральфе Сэмпсоне?

— Ты говорил с миссис Сэмпсон?

— Да, говорил. Это было что-то новенькое, но я не совсем уловил его смысл. А ты?

— Конечно, уловил. Именно я и посоветовал ей начать действовать.

— Почему?

— Потому что Сэмпсону вполне может быть нужна помощь. Обладатель пяти миллионов не должен позволять себе подобные выходки. Он алкоголик, Лу. А когда потерял сына, окончательно спился. Иногда я боюсь, что он сходит с ума. Тебе рассказывали о Клоде — типе, которому Сэмпсон подарил охотничьи угодья?

— Да, она упоминала о каком-то «святом».

— Клод, по-моему, безобиден, но следующий счастливчик может оказаться совсем другим. Мне незачем говорить тебе о Лос-Анджелесе. В этом городе старому алкоголику небезопасно находиться одному.

— Да, мне не нужно это объяснять,— кивнул я.—  Но миссис Сэмпсон считает, что он просто вовсю развлекается,

— Это я ей внушил. Она бы не стала тратить деньги, чтобы его защитить.

— Зато ты станешь.

— Ее деньги. Я только адвокат. Конечно, старикан мне здорово нравится.

«Особенно надежда сделаться его зятем»,— подумал я.

— Сколько с нее можно взять?

— Сколько запросишь. Полсотни в день и издержки.

— Назначим семьдесят пять. Что-то мне не нравится в этой истории.

— Шестьдесят пять,— засмеялся он.— Я должен защищать интересы своих клиентов.

— Не буду спорить. Может, И дела-то не придется начинать. Вдруг Сэмпсон и вправду гостит у друзей...

— Я обдумал такую возможность. У него здесь немного знакомых. Я дам тебе их список, но не советую тратить на это время, разве что в самом крайнем случае. Его настоящие друзья в Техасе. Именно там начал он делать деньги.

— Похоже, ты эту историю принял всерьез,— сказал я.— Почему бы тебе не пойти еще дальше и не сообщить в полицию?

— Стараешься избавиться от работы?

— Да.

— Ничего не получится, Лу. Если полиция отыщет его по моему сигналу, он тут же вышвырнет меня на улицу. Кроме того, он может скрываться и с женщиной.

В прошлом году я нашел его в шестидесятидолларовом заведении в Сан-Франциско.

— А что там делал ты?

— За ним охотился.

— Ситуация все больше и больше пахнет разводом,— заметил я.— Но миссис Сэмпсон утверждает, что это не так. Либо я просто не понимаю происходящего, либо не понимаю ее.

— Странно было бы ожидать чего-то другого. Я знаком с ней четыре года и тоже не понимаю. Раскусил ее только в общих чертах. Если у тебя возникнет какой-нибудь щекотливый вопрос, обращайся ко мне. Ею руководит несколько мотивов, но в основном алчность и тщеславие. Имей это в виду. Она и вправду не хочет развода: предпочитает подождать и унаследовать все деньги или половину. Миранда получит другую.

— У нее и раньше были «основные мотивы»?

— С тех пор как я ее знаю. Она пыталась сделать карьеру еще до замужества и до нашего знакомства: танцы, стриптиз, дизайн одежды. Талантов никаких. Одно время она была любовницей Сэмпсона и в конце концов вышла за него замуж, использовав беднягу как последний вариант. Это произошло шесть лет назад.

— А что случилось с ее ногами?

— Она упала с лошади, которую пыталась объездить, и ударилась головой о камень. С тех пор не может ходить.

— Миранда думает, что не не может, а не хочет.

— Ты беседовал с Мирандой? — Лицо Берта просияло.— Правда, удивительная девочка?

— Да, исключительно.— Я встал с кресла.— Поздравляю тебя.

Берт покраснел и промолчал. Я никогда раньше не видел, чтобы Грэйвс краснел, и немного смутился. Уже в лифте, по пути вниз, он спросил:

— Она говорила что-нибудь обо мне?

— Ни слова. Я взял свои поздравления с потолка.

— Удивительная девочка,— повторил Берт.

В свои сорок лет он по уши влюбился.

Грэйвс очнулся, как только мы подошли к машине. На заднем сиденье рядом с Алланом примостилась Миранда.

— Я поехала вслед за вами,— сказала она.— Решила тоже полететь в Лос-Анджелес. Привет, Берт.

— Привет, Миранда.

Берт смотрел на нее, она смотрела на Аллана, а тот глядел куда-то в пространство. Образовался треугольник, но явно не равносторонний.

 

 Глава 4

Ветер дул с побережья. Мы поднялись в воздух, про» летели над аэропортом и начали набирать высоту, двигаясь по направлению к излому гор на юге. Санта-Тереза казалась раскрашенным аэрофотоснимком, яхты в гавани — белыми пятнышками в корыте с подсиненной водой. Воздух был необычайно чист. Вершины вырисовывались очень отчетливо, точно сделанные из папье-маше. Мы поднялись над ними в слой холодного воздуха и увидели суровые горы, простиравшиеся до горизонта. Самолет накренился и развернулся. Это была четырехместная машина, оборудованная для ночных полетов. Я сидел в заднем кресле, а Миранда впереди, справа от Аллана Тэгерта. Она смотрела на его руку, лежащую на штурвале. Аллан, похоже, гордился тем, что ведет самолет уверенно и спокойно.

Неожиданно мы попали в воздушную яму, и нас бросило вниз на несколько десятков метров. Миранда дезой рукой сжала колено Аллана. Он не отстранился. То, что было очевидно мне, наверняка понимал и Альберт Грэйвс. Миранда душой и телом принадлежала Аллану, лишь стоило тому захотеть. Грэйвс просто терял время и ставил себя в дурацкое положение.

Я знал его достаточно хорошо и чувствовал, что Миранда олицетворяла собой все его мечты: у нее были молодость, девичьи острые груди, красота. Он был без ума от Миранды и желал ее. Всю жизнь он втемяшивал себе в голову разные вещи и, надо сказать, добивался своего.

Альберт был сыном фермера из Огайо. Когда ему исполнилось пятнадцать лет, отец потерял ферму и вскоре умер. Шесть лет Берт содержал мать, монтируя покрышки на шинной фабрике. После смерти матери он окончил с отличием колледж. Не достигнув и тридцати лет, он получил степень в Мичиганском университете. Потом год проработал в Детройтской юридической корпорации и решил переселиться немного западнее. Он выбрал Санта-Терезу, поскольку никогда не видел гор и не плавал в море. Его отец всю жизнь мечтал отойти от дел и перебраться в Калифорнию. К Берту перешла эта мечта о Среднем Западе, включившая теперь в себя и дочь техасского нефтяного магната.

Мечта оставалась неосуществленной. Он слишком много работал и у него не оставалось времени на женщин. Сперва был помощником прокурора округа, потом и самим окружным прокурором. Берт готовил процессы так, будто закладывал основные принципы жизни всего общества. Я знал это потому, что помогал ему. Верховный суд штата считал работу Берта в суде образцом юриспруденции. И вот в сорок лет Грэйвс начал биться головой о. стену. Ко могло статься, он сумел бы влезть на нее или стена бы рухнула сама собой.

Тэгерт дернул ногой, точно лошадь, отпугивающая слепней. Потом заложил вираж и вернулся на прежний курс. Миранда убрала руку.

От злости у Аллана даже уши покраснели. Он потянул на себя рычаг и стал стремительно набирать высоту, словно мог оставить Миранду позади и лететь без нее в бескрайнем небе. Температура за бортом упала ниже минус пяти градусов. С двух с половиной километров я увидел Каталину. Потом мы повернули налево, к белому пятну Лос-Анджелеса.

Я крикнул в микрофон:

— Вы не могли бы посадить самолет в Бэрбапке? Мне нужно задать там несколько вопросов.

— Я так и собираюсь поступить.

Долина встретила нас летним зноем. Жара осела повсюду: на мусорных свалках, на полях и недостроенных пригородных домах. Она замедляла движение верениц машин на улицах и бульварах и делала воздух вязким. Мельчайшая пыль набилась мне в нос и высушила горло. Ощущение сухости оставалось у меня еще целых полдня после возвращения в Санта-Терезу.

Диспетчер такси в аэропорту носил серо-стальные повязки на рукавах красной рубашки. Желтая фуражка почти вертикально сидела на его затылке. От изнурительного солнечного лета и постоянной брани его багровое лицо сделалось сердитым и раздраженным. Он сразу вспомнил Сэмпсона, едва увидел его фотографию.

— Да, он мотался здесь вчера. Я приметил его, потому что он был немного навеселе. Не вдрызг, конечно, иначе бы я вызвал полицейского. Просто хватил лишнего.

— Понятно,— кивнул я.— Его кто-нибудь сопровождал?

— Не знаю, не заметил.

Женщина с двумя лисицами на плечах, которые, казалось, сдохли от жары, прошла за оградительную решетку.

— Мне необходимо немедленно попасть в город.

— Сожалею, мадам, Вам придется подождать.

— Я же объясняю: это срочно.

— Вам придется подождать,— монотонно повторил диспетчер.— У нас просто не хватает машин, понимаете?

Он снова повернулся ко мне,

— Какие еще вопросы, приятель? Ваш друг попал в переделку или что-то в этом роде?

— Трудно сказать. Как он отсюда уехал?

— В черном лимузине. Я обратил на машину внимание, потому что на ней не было никаких отметок. Наверное, она принадлежала какому-то отелю.

— Пассажиры в ней сидели?

— Только водитель.

— Вам он знаком?

— Я знаю несколько гостиничных шоферов, но они постоянно меняются. Вчерашний был маленького роста и, по-моему, немного бледный.

— Вы не запомнили номера автомобиля?

— Я всегда держу ухо востро, но я не гений.

— Благодарю.— Я протянул ему доллар.— Я тоже не гений.

Потом я поднялся в коктейль-бар. Аллан и Миранда сидели там, словно двое незнакомых людей, столкнувшихся по воле случая.

— Я звонил в «Валерио»,— произнес Аллан.— Лимузин сейчас будет здесь.

Шофер лимузина оказался невысоким бледным мужчиной в блестящем сером костюме, похожем на судейский, и полотняной кепке. Диспетчер объявил, что Сэмпсона вчера отвозил другой человек.

Я расположился впереди, рядом с водителем. Он повернулся ко мне с нервной поспешностью. Измученное лицо, впалая грудь и выпуклые глаза.

— Слушаю, сэр,— проговорил он вежливо и подобострастно.

— Мы едем в «Валерио». А вчера ты работал?

— Да, сэр, днем.

Он включил передачу.

— Кто-нибудь еще был на линии в это время?

— Нет, сэр. Парень, который дежурит ночью, не приходит раньше шести вечера,

— Вызов в аэропорт Бэрбанка тебе вручили?

— Нет, сэр.— Беспокойство появилось в его глазах и уже не исчезало.— По-моему, нет.

— Но ты не уверен?

— Нет, сэр, уверен. Я сюда не ездил.

— Ты знаешь Ральфа Сэмпсона?

— Из «Валерио»? Да, сэр. Конечно знаю, сэр.

— Ты видел его в последнее время?

— Нет, сэр, уже несколько недель не встречал.

— Понятно. Кто передает тебе вызов?

— Оператор с пульта. Я надеюсь, что тут все нормально, сэр. Мистер Сэмпсон ваш друг?

— Нет, я только его служащий.

Остаток пути шофер молчал, жалея о зря потраченных «сэрах». Выходя, я протянул ему доллар, чем сильно его смутил. Миранда оплатила проезд.

— Мне бы хотелось осмотреть бунгало,— сказал я ей в вестибюле отеля.—Но сначала я должен поговорить с дежурным на пульте.

— Я возьму ключ и подожду вас,— согласно кивнула девушка.

Дежурный оказался старой девой, которая мечтает о мужчинах ночью и ненавидит их днем.

— Да? — буркнула она.

— Вы вчера получали из аэропорта заказ на машину.

— Мы не отвечаем на подобные вопросы.

— Это не вопрос, а утверждение.

— Мне некогда.

Ее голос звенел, как пенни, да и маленькие твердые глазки блестели, точно монеты.

Я положил на стол рядом с ее локтем доллар. Она взглянула на него так, словно он был заразным.

— Я позову управляющего.

— Хорошо. Я служащий мистера Сэмпсона.

— Мистера Ральфа Сэмпсона? — вздрогнув, переспросила она.

— Совершенно верно.

— Именно он вчера и звонил.

— Знаю, а что было потом?

— Он тут же перезвонил снова и отменил заказ, я даже не успела передать его шоферу. У мистера Сэмпсона изменились планы?

— Очевидно, Вы уверены, что оба раза на связи был он?

— О, да,— ответила она.— Я хорошо знаю мистера Сэмпсона. Он уже четыре года сюда ездит.

Вероятно, для того, чтобы заразный доллар не запачкал ей стол, она спрятала его в дешевую пластмассовую сумочку и сразу отвернулась к пульту, на котором горели три красные лампочки.

При моем появлении в вестибюле Миранда встала. Здесь было тихо, обстановка выглядела роскошно: толстые ковры, глубокие кресла. Мальчиков-рассыльных нарядили в лиловую форму. Миранда двинулась ко мне, подобно ожившей в музее нимфе.

— Ральф не появлялся тут около месяца. Я спрашивала помощника управляющего.

—:Он дал вам ключ?

— Конечно. Аллан пошел отпирать бунгало.

Я последовал за девушкой по коридору, закончившемуся стальной дверью. Территория позади главного здания была разбита на небольшие аллеи, по сторонам которых красовались бунгало с лужайками и цветниками. Они занимали целый квартал, обнесенный высокой каменной оградой, похожей на тюремную. Однако заключенные могли жить здесь полной жизнью. К их услугам имелись теннисные корты, бассейны, ресторан, бар и ночной клуб. Единственное, в чем нуждались обитатели, так это в тугих бумажниках пли чековых книжках.

Бунгало Сэмпсона возвышалось над окружающими, участок тоже был больше других. Дверь оказалась распахнутой, и, пройдя через холл с неудобными, по виду испанскими, креслами, мы попали в просторную комнату с высоким потолком, обитым дубом. На диване перед холодным камином склонился над телефонным справочником Аллан Тэгерт.

— Хотел позвонить приятелю,— объяснил он, взглянув с улыбкой на Миранду.— Мне ведь все равно придется болтаться здесь.

— Я думала, что ты собираешься остаться со мной,— проговорила девушка неестественно высоким голосом.

— Вот как?

Я оглядел помещение. Оно было солидно обставлено и полностью лишено индивидуальности, подобно большинству комнат в отелях.

— Где ваш отец держит личные вещи?

— Наверное, в спальне. У него тут мало припасено: только несколько смен белья.

Миранда показала мне дверь по другую сторону холла и включила свет.

— Господи, что же он сотворил!

Комната была двенадцатигранной, без окон, освещаемая скрытым красным светом. Стены от пола до потолка затягивала красная драпировка. В центре стояла громадная кровать и массивное кресло. Их покрывал такой же темно-красный материал. Но венцом всему служило круглое зеркало на потолке, повторявшее комнату, только вверх ногами. Мое сознание погрузилось в красный туман, и я нашел подходящее сравнение: бордель в неаполитанском стиле, куда я случайно попал однажды в Мехико.

— Не удивляюсь, что он пил, если ему приходилось здесь спать,— заметил я.

— Прежде тут было не так,— сказала Миранда.— Он все переделал.

Я обошел комнату. Каждую из двенадцати панелей украшал золотой знак Зодиака — Овен, Телец, Близнецы и девять остальных.

— Ваш отец увлекался астрологией? — спросил я.

— Да,— смущенно ответила девушка.— Я пыталась с ним спорить, но ничто не помогло. Конечно, он сильно изменился после гибели Боба, но я не думала, что его отчаяние зайдет так далеко.

— А консультанта-астролога он себе выбрал? — поинтересовался я.— Их теперь полным-полно.

— Не знаю.

За занавеской я обнаружил гардероб, битком набитый рубашками, брюками и костюмами, начиная с тех, что используются для игры в гольф, и заканчивая вечерними. Я тщательно обследовал карманы. В одном пиджаке оказался бумажник, заполненный кучей двадцатидолларовых банкнот и некоей фотографией.

Я поднес ее к лампочке, освещавшей внутренность шкафа. На фото было запечатлено лицо прорицательницы с грустными черными глазами и полным усталым ртом. Лицо обрамляли темные волосы, прямо спадавшие на высокий воротник черного платья, переходящего в искусственную тень по краям снимка. В углу красовались белые буквы, написанные женской рукой:

«Ральфу от Фэй с благословением».

Где-то я видел это лицо с меланхоличными глазами. Бумажник я сунул обратно в пиджак, а карточку оставил себе.

— Смотрите,— сказала Миранда, когда я вернулся в комнату.

Она лежала на кровати, ее юбка задралась выше колен, тело точно пылало в красном свете. Она закрыла глаза и спросила:

— О чем вас заставляет думать эта сумасшедшая комната?

Ее волосы походили на горящий факел, обращенное вверх лицо было замкнуто н безжизненно. Девушка полыхала, подобно жертве на алтаре язычников.

Я подошел и положил руку ей на плечо. Кровавый свет пронизал мою кисть, напомнив, что у меня есть скелет.

— Откройте глаза,— сказал я.

— Ну как, понравилось' Жертва на языческом алтаре. Похоже на Саламбо.

— Вы слишком много читаете,— заметил я.

Моя рука покоилась на ее плече, ощущая загорелое тело. Миранда повернулась и притянула меня к себе. Я почувствовал на щеке ее горячие губы.

— Что здесь происходит? — спросил Аллан, появляясь в дверях.

В красном свете он казался холериком, но улыбался своей обычной полуулыбкой. По-моему, происходящее ему нравилось.

Я встал и одернул пиджак. Мне ситуация не нравилась совсем. Я давно не прикасался ни к чему столь свежему, как эта девушка. Она заставила бежать кровь по моим жилам с быстротой лошади на скачках.

— Что у вас такое твердое под пиджаком? — громко спросила меня Миранда.

— Кобура.

Я достал снимок темноволосой женщины и обратился к ним обоим:

— Вы никогда ее не видели? Она подписалась «Фэй».

— Я — нет,— заявил Аллан.

— Я тоже,— вторила ему Миранда.

В глазах ее сияла торжествующая улыбка, адресованная Аллану, точно она выиграла сражение.

Девушка использовала меня, чтобы вызвать у него ревность, и я разозлился. Да еще красная комната раздражала. Она была подобна внутренностям больного мозга, без глаз, чтобы выглянуть наружу, с одним только перевернутым изображением.

Я вышел на улицу. 

 

 

Глава 5

Я надавил кнопку звонка, и в ту же минуту в переговорной трубке прожурчал приятный женский голос:

— Кто там?

— Лу Арчер. Морис дома?

— Да, поднимайтесь наверх.

Она включила механизм, открывающий входную дверь, и подождала, пока я заберусь по лестнице,— полная, увядшая блондинка, счастливая вдвоем замужестве.

— Давно не виделись.

Я вздрогнул, но она ничего не заметила.

— Морис все утро провел на службе. И теперь только еще завтракает.

Я взглянул на часы: половина четвертого. Морис Крэм, ночной репортер и обозреватель, работал с семи вечера до пяти утра.

Его жена проводила меня через комнату, представлявшую собой комбинацию из спальни и столовой, заваленную книгами и газетами, с неубранной постелью на тахте. Морис сидел за кухонным столом в купальном халате, вытаращившись на глазунью из двух яиц, которая, в свою очередь, смотрела на него. Это был брюнет невысокого роста с темными проницательными глазами за дымчатыми стеклами очков. В его голове скрывался мозг, подобный картотеке, содержавшей всю статистику жизни Лос-Анджелеса.

— Доброе утро, Лу,— кивнул Морис, не вставая.

Я уселся напротив.

— Уже, давно вторая половина дня.

— Для меня еще утро. Время — понятие относительное. «Летом, когда я отправляюсь спать, желтое солнце весь мир расплавляет» — Роберт Льюис Стивенсон. Так какое полушарие моего мозга ты собираешься присвоить сегодняшним утром?

Он выделил последнее слово, а жена еще подчеркнула его, налив мне чашку кофе. Они уже наполовину убедили меня в том, что я только-только проснулся, а Сэмпсонов видел во сне. Впрочем, я бы не возражал, если бы они мне только приснились.

Я показал Морису снимок с. надписью: «Ральфу от Фэй с благословением».

— Тебе знакомо это лицо? У меня такое впечатление, будто я его уже встречал. — По-моему, она снималась в кино. У нее театральный вид.

Он изучил снимок.

— Авантюристка на пенсии, но фото примерно десятилетней давности. Это Фэй Истебрук.

— Ты знаешь ее?

Он проколол вилкой желток и теперь смотрел, как он растекается по тарелке.

— Конечно. В свое время она была кинозвездой.

— Чем она зарабатывает на жизнь?

— Ничем особенным. Существует тихо, раз или два выходила замуж.

Морис превозмог отвращение и начал поглощать яичницу.

— Сейчас она замужем?

— Понятия не имею. Не думаю, чтобы ее последний опыт оказался удачным. Она подрабатывает на второстепенных ролях. Сим Кунц дает ей играть в своих картинах. Прежде он был ее режиссером.

— Она случайно не астролог?

— Возможно,— Он со злостью принялся за второе яйцо, Лущенный тем, что не знает ответа на допрос.— Я уже давно не интересовался ею, Лу. Она теперь не такая важная личность. Но ведь доход ей необходим. Как-то я видел ее у Айзэнса.

— Одну, конечно?

Морис сморщил лицо, жуя одной стороной рта, как верблюд.

— Ты грабишь оба мои полушария, Я что-нибудь получу за износ мозга?

— Естественно,— ответил я.— Меня не ограничивают в расходах.

Миссис Крэм склонилась надо мной, наливая еще одну чашечку кофе.

— Я не раз встречал ее с типом, похожим на английского эмигранта.

— Его приметы?

— Блондин, суетливый, глаза голубые илй серые. Среднего роста, крепкий, жилистый. Хорошо одет, красивый, если тебе нравятся церковные певчие.

— Что-нибудь еще о ней добавишь?

Я не мог показать Морису фотографию. Сэмпсона или упомянуть его имя. Морис был репортером, и за любые скандальные истории ему хорошо платили.

— По меньшей мере один раз она ужинала с толстяком туристского типа, набитого десятидолларовыми билетами. Он так напился, что его пришлось волочить к выходу. Это произошло несколько месяцев назад. С тех пор я ее не встречал.

— И ты не знаешь, где она живет?

— Где-то за городом, вне области моей деятельности. За точность не ручаюсь;

— Последний вопрос. Симон Кунц еще работает?

— У него своя Телевизионная программа. Возможно, Фэй там занята. Говорят, будто они что-то снимают.

Я вручил ему банкноту. Он поцеловал ее и сделал вид, будто хочет ею прикурить. Жена моментально отобрала у него бумажку. Когда я уходил, они гонялись друг за другом по кухне, хохоча как сумасшедшие.

Меня ждало такси. Я приехал домой и стал изучать телефонный справочник Лос-Анджелеса и его пригородов. Фэй Истебрук в нем не оказалось. Я позвонил на телестудию и попросил ее к аппарату. Дежурная не знала, находится ли Фэй у них, и пошла это выяснять. Выходит, Фэй действительно снималась в маленьком эпизоде телестудии, и в'се ее киноуспехи остались в прошлом. Дежурная вернулась и сообщила:

— Мисс Истебрук здесь, но сейчас занята. Ей что-нибудь передать?

— Я приеду. На какой она площадке?

— На третьей.

— У режиссера Симона Кунца?

— Да. Вам потребуется пропуск, вы в курсе?

— У меня есть,— солгал я.

Перед уходом я сделал ошибку: снял кобуру с пистолетом и повесил ее в стенной шкаф. В жару носить эту сбрую было неприятно, и потом, я не собирался пользоваться оружием. В шкафу стояла сумка со старыми клюшками для гольфа. Я захватил ее С собой в гараж и бросил на заднее сиденье.

Оштукатуренные фасады Юнивесл-Сити торчали, как пожелтевшие бумажные воротнички. Здания телестудии выглядели новее окружающих, но никак не вязались с захудалыми барами и грязными ресторанами, расположившимися на бульваре и выглядевшими так, будто они сделаны на скорую руку, точно им не предназначалось долгой жизни.

Я поставил машину за углом и потащил сумку с клюшками к главному входу студии. Возле конторы, где распределялись роли, сидели десять-двенадцать человек. Они пытались выглядеть преуспевающими и самодовольными, Девушка в скромном, но изящном черном платье, причесанная на прямой пробор, снимала и надевала перчатки. У женщины с мрачным лицом на коленях елозила и хныкала девочка в розовом шелковом- костюмчике. Короче, тут был представлен обычный ассортимент безработных актеров — толстых, худых, бородатых, бритых, в смокингах и сомбреро. Больные, алкоголики и дряхлые старики сидели тут в бесполезном ожидании, сохраняя, впрочем, достоинство.

Я прошел сквозь эту очаровательную компанию, затем через темный холл к воротам. За ними маялся мужчина средних лет с подбородком, похожим на толстый край окорока. На нем, красовались голубая форма вахтера и черная фуражка с козырьком, довершала картину кобура на бедре. Я остановился, держа в руках сумку с клюшками, будто предмет большой ценности. Охранник приоткрыл глаза, желая преградить мне путь, но, прежде чем он успел задать мне хоть какой-то вопрос, я заговорил сам:

— Эта вещь необходима мистеру Кунцу. Немедленно.

- Вахтеры в более солидных заведениях обычно требуют паспорта и визы. Они разве только личного обыска не делают на предает обнаружения ручных гранат. Но здешний вахтер был довольно вялым, поэтому я вполне мог проникнуть внутрь.

Он открыл ворота и впустил меня. Я попал на раскаленную добела аллею, похожую на вход в лабиринт, и заблудился среди безликих зданий. Затем, свернул на грязную улицу с указателем «Вестерн Мэйн-стрит» и подошел к двум художникам, которые разрисовывали фасад пустого салуна с вращающейся дверью.

— Скажите, где тут третья площадка?

— Повернешь направо, потом первый поворот налево. Увидишь поперек улицы вывеску нью-йоркского заведения.

Я двинулся направо, прошагал по Лондон-стрит и вскоре очутился перед отелем «Континенталь». Бутафорские фасады, казавшиеся такими натуральными издалека, вблизи выглядели настолько' безобразно, что я начал сомневаться в собственной реальности. Мне захотелось бросить сумку с клюшками, зайти; в отель «Континент таль» и понарошку промочить там горло с другими посетителями. Но других посетителей не было. Мне следовало взять с собой что-нибудь полегче, например, ракетки для бадминтона.

Когда я нашел третью площадку, над ней горела красная лампочка, и звуконепроницаемая дверь была, закрыта. Я прислонил сумку к стене и стал ждать. Спустя некоторое время лампочка погасла, дверь распахнулась, и оттуда выпорхнула стая девиц из кордебалета в костюмах белок. Пропустив последнюю из них, я вошел.

Интерьер съемочной площадки изображал театр с красными плюшевыми сиденьями в партере и ложах и позолоченными декорациями в стиле рококо. Оркестровая яма, как и сцена, была пуста, но перед нею топталась небольшая группа людей. Молодой человек в рубашке с засученными рукавами настраивал прожектор. Затем он получил команду и осветил голову женщины, сидящей в центре первого ряда. Я спустился по боковому проходу и узнал Фэй, прежде чем свет погас.

Потом он снова зажегся, прозвенел звонок, и наступила полная тишина. Через несколько секунд ее нарушил низкий женский голос:

— Ну, не удивительный ли он человек?

Фэй обернулась к мужчине с седыми усами и мягко пожала ему руку. Тот улыбнулся и кивнул.

— Стоп!

Невысокий, прекрасно одетый, лысый, усталый мужчина выпрыгнул из-за камеры и наклонился к Фэй Истебрук.

— Послушай, Фэй, ты же его мать. Он здесь на сцене поет для тебя. Это его первый настоящий шанс, то, о чем ты мечтала, на что надеялась многие годы.

Его эмоциональная речь прозвучала так убедительно, что я невольно взглянул на подмостки. Там по-прежнему не было ни души.

— Ну, не удивительный ли он человек?—с напряжением повторила женщина.

— Больше нажима, больше сердца, дорогая Фэй. Покажи любовь матери к сыну, столь великолепному на этой сцене. Попытайся еще раз.

— Ну, не удивительный ли он человек! — злобно рявкнула она. .

— Нет! Извращение тоже не выход. И свою интеллигентность держи при себе. Нужна простота, теплая нежная простота. Понимаешь, дорогая Фэй!

У нее был злой и нездоровый вид. Все, начиная с помощника режиссера и . кончая бутафором, смотрели на актрису выжидающе.

— Ну, не удивительный ли он человек! — хрипло пробормотала она,

— Гораздо, гораздо лучше,— заметил маленький человек.

Он приказал включить свет и камеру.

— Ну, не удивительный ли он человек! — повторила Фэй.

Седоусый мужчина улыбнулся и снова кивнул, потом взял ее за руку, и уже оба они заулыбались, глядя друг другу в глаза.

— Стоп!

Улыбка на лицах сменилась усталостью. Свет погас. Режиссер объявил, что теперь будет сниматься семьдесят седьмой эпизод.

— Можешь идти, Фэй. Завтра в восемь. И постарайся хорошенько выспаться, дорогая,— как-то недоброжелательно добавил он.

Она не ответила. Новая группа актеров начала занимать места на сцене, камера двинулась к ним, Фэй поднялась и зашагала по центральному проходу. Вслед за ней, из мрачного, похожего на схему здания, я вышел к солнцу.

Она двигалась, медленно, словно наобум, без цели. Безвкусная одежда — темная шляпка с траурной вуалью и прямое черное платье — делала ее крупную красивую фигуру нескладной. То ли от солнца, светившего мне в глаза. то ли от врожденного романтизма у меня возникло чувство, что все зловещее, витавшее в воздухе студии, сконцентрировалось, подобно лишенному запаха газу, в этой черной фигуре, одиноко бредущей по бутафорской улице.

Когда она скрылась за углом отеля «Континенталь», я подхватил сумку с клюшками и отправился следом, начиная потеть и ощущая себя мальчиком-прислужником в гольфе, у которого нет надежды стать настоящим игроком.

Фэй присоединилась к небольшой группе женщин, разнообразных возрастов и форм, направлявшихся к главному входу.

Однако, не доходя до него, они свернули с аллеи и - скрылись под оштукатуренной аркой с надписью: «Ком-на"гы для переодевания*.

Я прошел мимо охранника на улицу. Он запомнил меня и мой мешок с клюшками.

— Что, не понадобились ему?

— Он решил, что играть в гольф гораздо легче, чем в бадминтон, 

 

 

Глава 6

Включив мотор, я ждал ее недалеко от ворот. Фэй вышла и зашагала в другую сторону. Она переоделась в хорошо сшитый темный костюм и маленькую, сидевшую набекрень, шляпку. Со своей стройной фигурой сзади она выглядела лет на десять моложе.

Фэй остановилась в полуквартале от меня, возле черного седана, открыла дверцу и села за руль. Я двинулся в путь, влился в поток машин и предоставил ей возможность вырваться вперед. У нее был новый «бьюик». Я не боялся, что она меня заметит. В окрестностях Лос-Анджелеса было множество голубых открытых автомобилей, а движение на бульваре являло собой постоянно меняющийся калейдоскоп.

Фэй вносила посильный вклад в эту картину, непрерывно перестраиваясь из ряда в ряд, управляя «бьюиком» лихо и даже неистово. Чтобы не выпустить ее из виду, мне пришлось развить скорость в сто десять километров. Вряд ли она старалась оторваться от меня, просто делала это ради удовольствия. Через Сансет, по дороге к морю, она промчалась на восьмидесяти, повороты на Беверли-хилл прошла на девяносто. У ее тяжелого «бьюика» обгорали шины. Но я в своем легком автомобиле рисковал больше из-за центробежной силы. Мои колеса вибрировали и визжали. На длинной петле последнего спуска к Пасифик-Палисадс я позволил ей уйти и даже потерял ее. Однако на прямом участке снова догнал за минуту до того, как она свернула направо. Я вырулил вслед за ней на шоссе под названием Будлоу-лейн, которое вилось между лживыми изгородями по склону. Метров через сто она съехала на подъездную дорогу. Я затормозил и поставил машину под эвкалиптом.

Сквозь японскую живую изгородь, росшую вдоль обочины, я увидел, как она поднялась к белому зданию и вошла в него. Двухэтажный дом с гаражом, частично врытым в склон горы, стоял среди деревьев. Он казался чересчур красивым и дорогим для женщины ее положения. Скоро мне надоело смотреть на запертую дверь. Я снял пиджак с галстуком и положил их на спинку сиденья, потом засучил рукава. В ящичке с инструментами у меня .хранилась длинноносая масленка. Я взял ее и по дорожке мимо «бьюика» зашагал к открытой двери гаража.

Гараж был настолько велик, что в него бы поместился двухтонный грузовик и в придачу легковушка. Странным оказалось то, что тяжелый грузовик действительно бывал здесь иногда: на бетонном полу остались следы широких протекторов и громадные жирные пятна подтекавшего масла.

Небольшое окно выходило во двор. Там, спиной ко мне, сидел широкоплечий мужчина в алой шелковой рубашке. Его короткие волосы по виду были гуще и темнее, чем у Ральфа Сэмпсона. Я встал на цыпочки и прижался лицом к стеклу.

Даже отсюда сцена выглядела живописной, как на картинке: массивная спина в красной рубахе, коричневая пивная бутылка, тарелка, наполненная солеными орехами, на земле и апельсиновое дерево с незрелыми плодами, похожими на темно-зеленые мячи для гольфа. Мужчина наклонился и протянул огромную руку к орехам. Однако промахнулся — пальцы царапнули землю. Тогда он повернул голову, и я увидел его профиль. Это был не Ральф Сэмпсон. Лицо мужчины словно высек из, камня примитивный скульптор. На нем ясно читалась обычная история человека двадцатого века: слишком много борьбы, избыток животного мужества и недостаток мозгов.

Я вернулся к отпечаткам протекторов и, опустившись на колени, стал изучать их. Позади меня раздались шаги, но я услышал их слишком поздно и, не успел ничего предпринять.

В дверях возник мужчина в алой рубашке.

— Эй, ты что здесь потерял?

Я взял масленку и, выпустив струю масла на стену, попросил:

— Не загораживайте свет, пожалуйста.

— Чего-чего? — тяжело пробормотал он.

Его толстая верхняя губа еще сильнее оттопырилась. Он был не выше меня, а в плечах не шире дверного проема, но впечатление производил внушительное. Я начал нервничать, словно разговаривал со свирепым бульдогом, охранявшим хозяйское имущество.

— Да,— сказал я, поднимаясь.— Вы, братец, и вправду обзавелись ими.

Мне не понравилось, как он двинулся на меня, выставив вперед левое плечо и прижав к груди подбородок, точно каждый час его жизни был разделен на двадцать трехминутных раундов.

— Ты это про что? Чем мы обзавелись? Ничем мы не обзаводились. А вот ты наверняка обзаведешься неприятностями, коли притащил сюда свой зад:

— У вас термиты,— быстро проговорил я.

Он подошел уже так близко, что я ощущал его дыхание. Пиво, соленые орехи и гнилые зубы.

— Передайте миссис Голдсмит, что они на самом деле к ней пожаловали.

— Термиты?

Он остановился. Я бы,-конечно, сбил его с ног, но не надолго бы вывел из строя.

— Да, маленькие насекомые, пожирающие дерево.— Я снова плеснул масло на стену.— Отвратительные, назойливые паразиты.

—.А что у вас в этой жестянке?

— В этой жестянке?

— Да.

Похоже, я выкрутился.

— Тут средство, убивающее термитов,— ответил я.—  Они жрут его и подыхают. Скажите миссис Голдсмит, что все будет в порядке.

— Я не знаю никакой миссис Голдсмит.

— Как? А хозяйка этого дома? Она лично звонила в управление и вызвала инспектора.

— В управление? — подозрительно переспросил он.

Его выгоревшие брови надвинулись, подобно ставням, на крохотные белесые глазки.

— Управление термитного контроля Южной Калифорнии.

— А! Но миссис Голдсмит тут не живет.

— Разве я не на Эвкалипт-Лейн?

— Нет, это Будлоу-лейн. Ты перепутал адрес, приятель.

— Ужасно,— вздохнул я.— А я-то думал, что это Эвкалипт.

— Нет, Будлоу.

Он широко улыбнулся моей нелепой ошибке.

— Тогда я пойду. Миссис Голдсмит, наверное, уже заждалась.

— Да. Только постой сперва...

Он быстро выбросил вперед левую руку и схватил меня за воротник. Правую он сжал в кулак.

— Больше здесь не появляйся. Тебе тут нечего делать.

Лицо его побагровело от злости, глаза загорелись, как у дикого кота. Из уголков искривленного рта сочилась слюна. Этот тип был вдвое опаснее бульдога, его поведение было трудно предугадать.

— Смотри,— поднял я масленку.— Эта штука сейчас ослепит тебя.

Я брызнул маслом ему в глаза, и он взвыл, точно в агонии. Я рванулся в сторону. Его правый кулак скользнул по моему уху. Воротник рубашки оторвался, зажатый в его руке. Он прикрыл лицо правой, ладонью и застонал, будто ребенок, действительно испугавшись слепоты.

Я услышал, как в гараже открывается дверь, когда находился на полпути к шоссе. Я не стал оборачиваться, а, обогнув угол изгороди, припустился бежать-прочь от своей машины и остановился только «через квартал.

Когда я вернулся к ней, поблизости никого не было. Гараж был закрыт, но «бьюик» по-прежнему стоял на подъездной дороге.

Белое здание среди деревьев выглядело мирно и безобидно в свете раннего вечера.

Почти совсем стемнело, когда из дома вышла женщина в пятнистом оцелотовом платье. Пока «бьюик» разворачивался, я подрулил к началу дороги и подождал его па бульваре Сансет. Обратный путь в Голливуд через Вествуд, Бэл-Эйч и Беверли-хилл она проделала с бешеной скоростью и не так аккуратно, как днем. Я не терял ее из поля зрения.

На углу Голливуд-бульвара и Вайн-стрит она свернула на частную стоянку и оставила машину там. Я проследил, как она идет к «Свифту»,— яркая фигура, шагающая точно в приподнятом настроении. Я отправился домой и переменил рубашку. ‘

Пистолет в шкафу искушал меня, но я не надел его, а пошел на компромисс: вынул из кобуры и положил в машину, в отделение для перчаток.

 

 

Глава 7

Заднее помещение «Свифта» было отделано панелями из мореного дуба, которые отражали матовый свет полированных латунных люстр. По обеим сторонам комнаты располагались кабины с кожаными подушками на сиденьях. Остальное пространство занимали столики. Во всех кабинах и за большинством столов сидели прекрасно одетые посетители. Они либо ели, либо ожидали, когда их обслужат. Основная масса женщин имела хрупкое сложение: они голодали для сохранения фигуры. Почти у всех мужчин был мужественный голливудский взгляд, который трудно описать. В их громкой, речи и безудержной жестикуляции ощущалась настойчивая беззастенчивость, словно бог обязался охранять их по контракту на миллион долларов.

Фэй Истебрук сидела в последней кабине, там же виднелся голубой фланелевый локоть ее. партнера. Все остальное скрывала перегородка.

Я подошел к бару и заказал пиво.

— Только липовый эль, «Черная лошадь» и «Гвинес Стаут». После шести у нас пива не бывает.

Я выбрал липовый, вручил бармену доллар и заявил, что сдачи не надо. Но сдачи и не причиталось. Он ушел.

Я посмотрел в зеркало, висевшее за баром, и увидел в нем лицо Фэй. Она быстро шевелила губами. Мужчина встал.

Он принадлежал к тому типу, который всегда находится в компании молодых женщин, элегантный и молодящийся, неизвестно как. делающий доллары. Тот самый постаревший церковный певчий, которого описал Крэм. Голубой пиджак облегал его фигуру, белый шелковый шарф на шее оттенял серебристые волосы.

Он пожал руку рыжему человеку, остановившемуся возле кабины. Я узнал последнего, когда тот повернулся и двинулся к своему столику в центре зала. Это был писатель, законтрактованный «Метро Голдвин», Рассел Хант.

Седоволосый попрощался с Фэй и направился к выходу. Я наблюдал за ним в зеркале. Он шел, глядя прямо перед собой, точно вокруг никого не существовало. Впрочем, до него и вправду никому не было дела. Никто не поднял руку и не обнажил клыки. Но когда он исчез, несколько голов повернулось и Несколько бровей поднялось. Фэй осталась в кабине одна.

Я отнес свой стакан к столику Рассела Ханта. Он сидел в компании толстяка с безобразным круглым вздернутым носом и маленькими проницательными глазами агента.

— Ну, как твое писательство, Рассел?

— О, привет, Лу.

Он мне явно не обрадовался. Я получал три сотни в неделю при наличии работы и был в его глазах нищим: он имел сотен пятнадцать.

Бывший репортер из Чикаго, он послал свою первую новеллу в «Метро», а второй так и не написал. Из счастливого юноши Хант превратился в мерзкого старика с вечной мигренью, которому даже плавательный бассейн не помогал, поскольку он боялся воды. Я поспособствовал ему в деле избавления от второй жены, но третья оказалась не лучше.

— Садись, садись,— сказал он, заметив, что я не ухожу.— Выпей. От этого проходит мигрень, ведь я пью не из желания развеселиться.

— Учтите,— заявил мужчина с глазами агента,— если вы выдающийся художник, то можете присесть. В противном случае я не стану тратить на вас время.

— Тимоти — мой помощник,— объяснил Рассел.— Я курица, которая несет ему золотые яйца. Посмотри, как его чуткие пальцы играют с ножом для мяса, а глаза задумчиво глядят на мое горло. Ох, чувствую, не к добру это.

— Он чувствует! — воскликнул Тимоти.— Вы что-нибудь создаете?

Я сел за столик и ответил:

— Я человек действия. Сыщик.

— Лу детектив,— вмешался Рассел. —Он выкапывает людские грехи и выставляет их напоказ всему свету,

— Каким образом вы так низко пали? — весело спросил Тимоти.

Мне эта болтовня не нравилась, но я нуждался, в информации и потому решил терпеть. Он заметил выражение, моего лица и повернулся к стоящему неподалеку официанту.

— Кому это ты пожимал руку? — спросил я Рассела,

— Элегантный парень с шарфом? Фэй говорила, что его фамилия Трой. Одно время он был ее мужем, она точно должна знать.

— Чем он занимается?

— Затрудняюсь ответить. Я встречал его в разных местах: в Пальм-Спрингсе, Лас-Вегасе, Тихуане...

— В Лас-Вегасе?

— По-моему, да. Фэй говорила, будто он импортер, но если это так, то я дядюшка обезьяны.

Собственная шутка настолько его вдохновила, что он еще какое-то время весело продолжал болтать, потом резко умолк. Лицо Рассела сделалось тусклым и жалким.

— Еще выпивку,— потребовал он у официанта.—  Двойной скотч.

— Подождите, сэр.— Официант был высохшим стариком с глазами, как кнопки.— Сперва я должен выполнить заказ этого джентльмена.

— Он не желает меня обслуживать!

Рассел воздел руки в комическом движении. Официант собрался было ответить, но заговорил Тимоти:

— Я не хочу жареную французскую картошку. Мне нужно картофельное пюре.

— У нас картофельного пюре нет.

— Так приготовьте его,— потребовал Тимоти, раздувая ноздри вздернутого носа.

— Минут через тридцать пять — сорок, сэр.

— О, боже! — вздохнул Тимоти.— Что за наказание! Давай пойдем к Чейзену, Рассел. Я просто мечтаю о картофельном пюре.

Официант стоял и смотрел на него. Я взглянул, на кабину: Фэй по-прежнему сидела там, трудясь над бутылкой вина. .

— Меня больше не пускают к Чейзену,— заявил Рассел.— Считают, что я агент коминтерна. Я, видите ли, написал сценарий со злодеями нацистами. Вот откуда у меня деньги, друзья. Это заразное золото из Москвы.

— Хватит,— сказал я.— Ты знаешь Фэй Истебрук?

— Немного. Я помог ей несколько лет назад.

— Представь меня.

— Зачем?

— Я давно хотел с ней познакомиться.

— Не понимаю, Лу. Она слишком стара для тебя.

Тогда я объяснил на понятном ему языке:

— У меня к ней сентиментальная тяга, еще с тех безвозвратно ушедших лет.

— Да пусть его, если ему так, взбрело в голову,— вмешался Тимоти.— Сыщики в принципе раздражают меня. Кроме того, я желаю спокойно вкусить свое картофельное пюре.

Рассел с -трудом поднялся, словно рыжей макушкой подпирал потолок.

— Спокойной ночи,— сказал я Тимоти.— Продолжайте скандалить с официантами, пока .не получите по своей жирной шее,— И, захватив выпивку, я направился за Расселом к Фэй.— Не говори ей, чем я занимаюсь,— шепнул я ему на ухо.

— Кто я такой, чтобы выявлять твою 'грязную сущность? В узком кругу — другое дело. Мне нравится болтать о твоих безобразиях среди друзей.

Фэй Истебрук посмотрела на нас глазами, похожими на незажженные прожекторы.

— Это Лу Арчер, Фэй. Агент коммунистического интернационала. Он давний твой обожатель.

— Как чудесно,— проговорила она голосом, который потеряла на ролях матерей.— Присаживайтесь.

— Благодарю-вас.

Я устроился напротив нее в низком кресле.

— Извините меня,— сказал Рассел.— Я должен приглядывать за Тимоти. Он ведет клановую войну с официантами. Завтра вечером его очередь следить за мной. Всего хорошего!

Он удалился, потерявшись в лабиринте собственных слов.

— Как приятно, когда тебя еще помнят,— заметила Фэй.— Большинство моих друзей ушли из искусства и теперь забыты. Элен Флоренс, Мэй — короче, все.

Ее пьяная сентиментальность, наполовину деланная, наполовину искренняя, была приятной переменой после отчаянной болтовни Рассела. Я подхватил тему:

— Так проходит мирская слава. Элен Флоренс в свое время прекрасно играла. Но ведь вы продолжаете оставаться актрисой?

— Я стараюсь не опускать руки, Арчер. Но настоящая жизнь начинает покидать этот город. Прежде мы вкалывали как одержимые, выпуская фильмы. Я получала три тысячи в неделю, когда была на подъеме, но мы работали не ради денег.

— Конечно, цель —это фильм.

Я допустил небольшое искажение цитаты.

— Фильм был целью, теперь не то. Город утратил искренность, в нем не осталось жизни. Не осталось ее и во мне.

Она вылила в бокал остатки шерри и залпом их прикончила. Я тоже добил свою выпивку.

— Вы все делаете правильно,— сказал я и скользнул взглядом по ее пышному телу, наполовину скрытому длинным платьем.

Оно было исключительно хорошо для ее возраста — подтянутое, с высокой грудью и, главное, живое: в нем чувствовалась женская сила, достоинство и гордость, как у кошки.

— Вы мне нравитесь, Арчер. Вы симпатичный. Скажите, когда вы родились?

— Вы имеете в виду год?

— Число и месяц.

— Второго июня.

— В самом деле? Я не думала, что вы Близнец. У Близнецов нет сердца. У них две души и двойная жизнь. Вы бессердечны, Арчер?

Она наклонилась ко мне. Глаза ее были широко открыты и заглядывали глубоко-глубоко. Я не понимал, кому она морочит голову, себе или мне.

— Я друг каждому,— заявил я, чтобы разрушить чары.— Собаки и дети обожают меня. Еще я неплохо развожу цветы.

— Вы циник,— хмуро заметила Фэй.— Конечно, вы симпатичный, но, наверное, только в воздухе и в воде.

— Мы с вами составляем прекрасную воздушно-морскую спасательную, команду.

Она улыбнулась и произнесла осуждающе!

— Вы не верите в звезды?

— А вы?

— Я верю, но в чисто научный подход. Нельзя же отрицать очевидное. Например, я Рак, и каждый может это понять. Я чувственна и одарена воображением. Я не могу существовать без любви. Люди, которых я люблю, могут обвести меня вокруг пальца,- но, когда требуется, я проявляю удивительное упрямство. Я была несчастлива в замужестве, подобно многим другим Ракам. Вы женаты, Арчер?

— Сейчас нет.

— Значит, были. Вы женитесь сноба. Близнецы всегда так делают. И обычно они выбирают женщину старше себя, вы это знаете?

— Нет.

Ее настойчивость немного выбила меня из колеи. Она стремилась овладеть и темой разговора, и мной заодно.

— Вы очень убедительны,— заметил я.

— То, что я говорила,— правда.

— Вы, наверное, профессионал. Подобное занятие может принести немалый доход человеку с приятной наружностью и убедительной речью.

Ее искренние глаза сузились в две темные щелки, похожие на бойницы форта. Она изучающе посмотрела на. меня, приняла тактическое решение и опять широко открыла их. Теперь они превратились в лужицы невинности, подобные отравленным колодцам.

— О, нет,— возразила она,— я бы никогда не стала заниматься астрологией профессионально. Это мой талант, дар, обычный для Раков, и я чувствуют себя обязанной применять его Но -не ради денег, а только для друзей.

— Хорошо, что у вас есть еще один независимый доход.

Бокал на тонкой ножке выскользнул из ее руки и раскололся о стол на две части.

— Вы и вправду самый натуральный Близнец,— произнесла она.— Всюду ищете факты.

Я испытал легкий приступ сомнения, но прогнал его прочь.

— Простите, я не хотел показаться чересчур любопытным.

— О, я понимаю,— Фэй внезапно поднялась, навалившись на меня всею тяжестью своего тела.— Давайте уйдем отсюда, Арчер. Я опять начала ронять вещи. Пошли куда-нибудь, где мы сможем поговорить.

— Почему бы и нет?

Она оставила на столе новенькую банкноту и удалилась с мрачным достоинством. Я двинулся следом, довольный первым .успехом, но с чувством паука-самца, Которого съедает самка.

Рассел Хант сидел за своим столиком, обхватив руками голову.

Тимоти лаял на старого официанта, как терьер, загнавший в угол маленькое животное. Распорядитель ресторана объяснял, что картофельное пюре будет готово через пятнадцать минут.

 

 

Глава 8

В голливудском баре «Рузвельт» она пожаловалась на плохой воздух и заявила, что чувствует себя старой и несчастной. Я сказал, что все это ерунда, но тем не менее мы перешли в «Зебра Рум». Она начала пить неразбавленное ирландское виски. Здесь ей не понравился мужчина за соседним столиком: он, слишком пристально ее рассматривал. Я предложил прогуляться. Она зашагала вниз по Уилшир так, словно старалась пробиться в другое измерение. Потом мы сели в «бьюик», и по ее желанию я остановил, его около «Амбассадора». Свою машину я бросил возле «Свифта».

В «Амбассадоре» она поссорилась с барменом, заявив ему, что он втихомолку над ней смеется. Тогда я по-вез её в бар низшего разряда в Хэнтон-Парк, где обычно были свободные места. Люди везде узнавали Фэй, но никто к ней не подходил. Даже официантки, не суетились. Фэй постепенно теряла популярность.

В баре «Хэнтон» было пусто, единственная- компания сидела в другом конце зала. Подвал с мягким освещением казался похоронным залом, в котором лежал убитый нами вечер. Фэй Истебрук побледнела, как смерть, но держалась прямо, разговаривала, пила и, возможно, даже думала.

Я старался направить беседу на «Валерио», надеясь, что она упомянет -его. Еще немного выпивки, и я сам рискну произнести это слово. Я надирался вместе с ней, но так, чтобы не опьянеть. Моя болтовня была совершенно бессмысленна, а она ничего не замечала. Я ждал, когда она дойдет до того состояния, что начнет говорить что взбредет в голову. Арчер — божественный Близнец — и повивальная бабка у черты забвения...

Я посмотрелся в зеркало и страшно себе не понравился. Лицо мое осунулось и казалось хищным. Нос выглядел слишком тонким, а уши чересчур плотно прилегали к голове. Веки у меня обычно опускаются с внешней стороны и делают глаза похожими на треугольники. Но. сегодня мои глаза походили на крошечные каменные клинья, вбитые пониже бровей.

Фэй склонилась над баром, зажав руками подбородок и уставившись в наполовину пустой бокал. Испарилась ее гордость, выпрямлявшая фигуру и контролировавшая выражение лица. Она сгорбилась, отхлебывая горечь с самого дна жизни и бормоча элегии:

— Он никогда не заботился, о себе, но имел тело борца и голову, индейского вождя. Отчасти он и был индейцем. Милый друг, тихий, спокойный, молчаливый. По настоящему страстный однолюб, последний однолюб, которого я знала. Он заболел туберкулезом и летом умер. Это сломило меня. С тех пор я не могу прийти в себя. Он был единственным, кого я любила!

— Как, вы говорите, его звали?

— Вилли,— Фэй лукаво посмотрела на меня.— Но я не упоминала этого. Он был моим мастером. У меня одной из первых появился большой загородный дом в долине. Целый год мы были вместе, потом его не стало. Это произошло двадцать пять лет назад, и, честное слово, лучше бы я умерла сама.

Она подняла сухие глаза и встретила в зеркале мой взгляд. Мне захотелось мимикой ответить на ее грусть, но я не знал. как. Тогда я улыбнулся, чтобы подбодрить себя. В конце концов, я был неплохим солдатом. Спутником хулиганов, проституток, трудных типов и простаков. Каждый мог нанять меня на работу за пятьдесят долларов в день, но все же я был неплохим солдатом.

В уголках моих глаз и около ноздрей собрались морщинки, губы растянулись, но улыбка не получилась. В зеркале отразился лишь голодный взор — усмешка койота. Эти глаза видели слишком много баров и захудалых отелей, богатых любовных гнезд, залов суда и тюрем, трупов и полицейских участков. Если я сам находил свое лицо странным, то каким оно могло показаться окружающим? Я поймал себя на мысли, что хотел бы услышать об этом от Миранды Сэмпсон.

— К черту трехдневные вечеринки,— бормотала Фэй,— к черту лошадей, к черту изумруды и яхты. Один хороший друг лучше всей богатств вместе взятых, а у меня не было настоящего друга. Сим Кунц называл себя моим другом, но он заявил, что я снимаюсь в последней картине. Я прожила свою жизнь еще двадцать пять лет назад и сейчас никому не нужна. Ты не станешь связываться со мной, Арчер.

Она была права, но тем не менее я заинтересовался ею помимо своей работы. Она прошла длинный путь вниз с вершины славы и знала, что такое страдание. В ее речах присутствовали фальшивые слезы и прочие атрибуты, которым она научилась на репетициях. Это звучало и вульгарно, и прИятно-бесчувственно. Похоже, она провела детство на окраине Чикаго, Детройта или Индианаполиса.

Фэй допила свой бокал и встала.

— Отвези меня домой, Арчер.

Я соскользнул с табурета с: прожорством жиголо и взял ее под руку.

— Вам нельзя уезжать в таком виде. Надо выпить еще, чтобы прийти в себя.

— Ты хороший....

Я не отличался толстокожестью и потому сразу почувствовал иронию.

— Только я не могу здесь оставаться. Это же морг. Ответьте, ради бога,— крикнула она бармену,— куда подевались все забавники?

— А вы разве не забавница, мадам?

Я увел ее от начала новой ссоры вверх по лестнице, на улицу, В воздухе висел светящийся туман с расплывавшимися пятнами неоновых ламп. Беззвездное небо над крышами домов казалось низким и тусклым. Фэй затрясло: я ощутил дрожь ее руки.

— На соседней улице есть хороший бар,— сказал я.

— «Валерио»?

— Вроде бы.

— Ладно. Еще немного выпью — и домой.

Я открыл дверцу «бьюика» и помог ей сесть. Она тяжело навалилась грудью мне на плечо. «Лучше бы вместо нее была мягкая подушка, набитая перьями, а не воспоминаниями и переживаниями»,— подумал я и тронулся в путь.

Официантка в «Валерио» назвала Фэй по имени и проводила нас в свободную кабину. Бармен, симпатичный молодой грек, подошел к ней, чтобы сказать «привет» и спросить о мистере Сэмпсоне.

— Он еще в Неваде,— ответила Фэй.

Я посмотрел ей в лицо, и, перехватив мой взгляд, она объяснила:

— Это мой хороший друг. Мы заходим сюда, когда он бывает в городе.

То ли поездка через два квартала, то ли радушная встреча привели ее в норму. Фэй почти развеселилась. Может, я сделал ошибку, приехав сюда.

— Замечательный старик,— заметил бармен.— Мы чувствуем его отсутствие.

Ральф удивительный, удивительный человек,— живо отреагировала Фэй.— Милый друг.

Бармен принял заказ и удалился.

— Вы составляли на него гороскоп? — спросил я,—  Я имею в виду вашего друга.

— Как ты догадался? Он Козерог. Прекрасная личность и, как ни странно, преуспевающая. Хотя у него и была в жизни трагедия. Его единственный сын погиб на войне. Понимаешь, звезда Ральфа расположена в квадрате Урана. Впрочем, ты не можешь знать, что это 'означает для Козерога.

— Нет, не могу. И многое оно значит?

— Да, очень. У Ральфа развивалась духовная сторона. Уран противостоит ему, но остальные планеты с ним. Это придало Ральфу мужество.— Она придвинулась ко мне и шепнула по секрету: — Я бы с удовольствием показала тебе комнату, которую переделала для него. Тут, в одном из бунгало, но нам ключей не дадут.

— А он сейчас здесь?

— Нет, в Неваде. У него безумно уютный дом в пустыне.

— Вы когда-нибудь бывали там?

— Ты . задаешь слишком много вопросов,— Фэй улыбнулась со страшным кокетством.— Ты не будешь ревновать?

— Но ведь ты говорила, что у тебя нет друзей.

— Неужели? Значит, я забыла про Ральфа.

Бармен принес выпивку. Я опорожнил свой бокал и уставился И конец зала. В вестибюле, позади молчавшего рояля, отворилась дверь, и в нее вошли Миранда а Алланом Тэгертом.

— Извини,— сказал я Фэй.

Когда я встал, Миранда заметила меня и пошла навстречу. Я приложил палец к губам и жестом направил ее обратно. Она недоумевающе открыла рот и покачала головой.

Аллан соображал быстрее. Он взял ее за руку у вытолкнул обратно. Я последовал за ними, но прежде оглянулся, Бармен смешивал коктейль, официантка обслуживала клиента, Фэй не поднимала глаз от скатерти. Я закрыл за собой дверь.

Миранда тут же обратилась ко мне:

— Я ничего не понимаю. Ведь вы, кажется, искали Ральфа.

— Я устанавливаю знакомство. Пожалуйста, уходите побыстрее.

Миранда готова была заплакать.

— Но я специально за вами охотилась.

Тогда я попросил Аллана:

— Уведите ее, пока она не сорвала мне ночную работу. Если возможно, вообще уезжайте из города.

За три часа общения с Фэй терпение мое истощилось.

— Дело в том, что вам звонила миссис Сэмпсон,—  сказал Аллан.

Слуга филиппинец стоял поблизости и слушал наш разговор.

Я отвел их за угол и поинтересовался:

— Насчет чего?

— У нее есть известия о Ральфе.— Глаза Миранды горели янтарем, как у лани.— Получено срочное письмо. Ральф просит прислать ему денег. Вернее, не прислать, а держать их наготове.

— Какую сумму?

— Сто тысяч долларов.

— Повторите еще раз.

— Он хочет наличными или ценными бумагами сто тысяч долларов.

— А она найдет столько?

— У себя нет, но она сумеет все устроить. Альберт Грэйвс обладает правами представителя Ральфа.

— Что он собирается делать с деньгами?

— Он пишет, что сообщит об этом позже, сам или через посыльного.

— Вы уверены, что он лично написал это письмо?

— Элен заявила, что почерк его.

— Он не объяснил, где находится?

— Нет, но на конверте стоит штемпель Санта-Марии, Может, он там?

— Не обязательно. -Чего же хочет от меня миссис Сэмпсон?

— Она не сказала. Наверное, ей нужен ваш совет.

— Хорошо, если так. Передайте, чтобы деньги она приготовила, но никому их не отдавала, пока не удостоверится в том, что ваш отец жив.-

— Вы думаете, он может быть мертв?

Миранда схватилась руками за воротник платья.

— Сейчас это еще загадка. —Я обратился к Аллану:— Вы сумеете улететь сегодня с Мирандой?

— Я только что звонил в Санта-Терезу. Аэропорт закрыт. Но утром полеты могут возобновиться.

Тогда связывайтесь с ними постоянно. Я же, по-моему, напал на след и буду сопровождать эту женщину. Грэйвсу необходимо состыковаться с местной, с лос-анджелесской полицией, а также с ФБР.

— С ФБР? —прошептала Миранда.

— Да,— ответил я.— Похищение людей в их ведении.

 

 

Глава 9

Когда я вернулся в бар, молодой мексиканец напротив рояля склонился над гитарой. Слабым жалобньГм голосом рн исполнял испанскую песню о бое быков. Фэй смотрела на него и почти не обратила внимания на меня.

Песня закончилась, Фэй громко зааплодировала и потом поманила парня в нашу кабину.

— Очаровательно! Очень приятно.

Она протянула ему доллар. Он улыбнулся и пошел на свое рабочее место. '

— Это любимая песня Ральфа,— сказала Фэй.-=-Доминго отлично ее исполняет. В его жилах течет настоящая испанская кровь.

— Кстати, о твоем друге Ральфе...

— Что?

— Он бы не стал возражать против твоего пребывания здесь со мной?

— Не дури. Хорошо бы вам с ним встретиться как-нибудь. Он тебе наверняка понравится.

— Чем он занимается?

— Он более или менее свободен. У него водятся немалые денежки.

— Почему вы не поженитесь?

Она грубо расхохоталась.

— Разве я не сказала, что я замужем? Но это не должно тебя беспокоить. У нас чисто деловой союз.

— Вот уж не подозревал, что ты занимаешься бизнесом.

— С чего ты так решил? — Фэй снова засмеялась, но более настороженно, и изменила тему разговора.— Как прекрасно, что ты подумал обо мне и Ральфе. Но мы оба связаны брачными узами с другими людьми. Кроме того, наша дружба другого уровня. Понимаешь, более духовного.

Она трезво взглянула на меня. Я поднял бокал.

— За дружбу на другом уровне.

Пока Фэй пила, я показал официантке два. пальца. Вторая порция доконала Фэй. Лицо ее утратило всякое выражение, отупевшие глаза не мигали! Нижняя челюсть отвисла, багровые губы контрастировали с бледно-розовым языком. Она с трудом закрыла рот и прошептала:

— Я неважно себя чувствую.

— Сейчас отвезу тебя домой.

— Ты хороший.

Я помог ей подняться. Официантка придержала дверь, соболезнующе улыбнулась Фэй и коротко взглянула на меня. Фэй, согнувшись, как старуха, спотыкаясь на заплетающихся ногах, побрела по тротуару. Я поддерживал ее. Так мы добрались до машины.

Запихнуть ее в кабину оказалось так же непросто, как засунуть туда мешок с углем. Она ткнулась головой в угол между дверцей и спинкой сиденья. Я завел мотор и покатил в Пасифик-Палисадс.

Движение пробудило ее.

— Поедем домой,— тупо пробормотала она.— Ты знаешь, где я живу?

— Ты говорила.

— Утром надо приниматься за нудную работу. Чепуха, я не заплачу, если вылечу со студии. У меня имеется другое занятие.

— Ты вообще похожа на деловую женщину,—поощрил я ее.

— Ты -хороший, Арчер. Позаботился о такой старой ведьме, как я. Я тебе разонравлюсь, когда скажу, как зарабатываю деньги. -

— Можешь на меня положиться.

— Но ведь я не скажу!

Она рассмеялась распущенно и безобразно. Мне почудилось в ее смехе издевка, но, возможно, я ошибался.

— Ты такой замечательный парены

«Да,— подумал я.— Настоящий американец, всегда готовый протянуть руку помощи леди, упавшей лицом в грязь».

Леди снова замолчала и больше уже не промолвила ни слова. Это была долгая поездка по полуночному бульвару с бесчувственным телом Фэй на заднем сиденье. В пятнистом платье она походила на спящее животное — леопарда или дикую кошку,— отяжелевшее от старости. В действительности она была не так стара: ей стукнуло лет пятьдесят, не больше, но эти насыщенные годы отмечали тяжелые воспоминания. Она многое рассказала о себе, но совсем не то, что мне требовалось, и я слишком устал, чтобы продолжать в том же духе. Но одну вещь я твердо знал: она представляла собой неподходящую компанию для Сэмпсона или другого неосторожного мужчины. Ее партнеры были опасными людьми. И если с Сэмпсоном что-то. случилось, она наверняка в курсе этого или будет в курсе позже.

Она уже очнулась, когда я подкатил к ее дому.

— Поставь машину на подъездной дороге. Сделаешь, голубчик?

Я все сделал и помог ей подняться по ступенькам к двери. Там юна вручила мне ключ.

— Отпирай. Мне надо подумать, что бы такое выпить.

— Ты считаешь это нормальным? А твой муж?

Смех заворчал в ее горле.

— Мы не живем уже четыре года.

Я последовал за ней в прихожую. Она была полна темнотой, запахами мускуса и алкоголя, наполовину животными, наполовину человеческими. Я ощутил под ногами навощенный пол и подумал, что теперь не удивлюсь, если она упадет. Но Фэй передвигалась в своем доме с точностью слепого. Мы вошли в комнату слева, она включила свет.

Это помещение совершенно не напоминало сумасшедшую красную спальню Сэмпсона. Оно было просторным и веселым, даже когда за венецианскими окнами чернела ночь. Солидная комната среднего класса, с репродукциями постимпрессионистов на стенах, со встроенными полками и книгами на Них, с радиопроигрывателем и шкафчиком для пластинок, с камином из глазурованного кирпича и массивным, изогнутым диваном. Необычно выглядел только рисунок на обивке дивана и кресла под лампой: изумрудно-зеленые тропические растения под белым пустынным небом и одинокие глаза между ветвей. Рисунок изменялся, пока я глядел на него: глаза исчезали и вновь появлялись. Я уселся на них.

Фэй стояла возле портативного бара, расположенного за камином.

— Что ты будешь пить?

— Виски с водой.

Она принесла мне бокал. Половина содержимого расплескалась по пути, оставив цепочку темных пятен на светло-зеленом ковре. Фэй пристроилась рядом со мной, погрузившись в мягкие подушки. Ее голова склонилась и приютилась на моем плече. Я увидел несколько, серо-стальных прядей, оставленных парикмахером, чтобы волосы не выглядели крашеными.

— Никак не придумаю, чего мне выпить,— захныкала она.— Не дай мне упасть.

Я обнял ее одной рукой за плечи, по ширине не уступающие моим, Она крепко прижалась ко мне. Я чувствовал, как постепенно замедляется ее дыхание.

— Только не пытайся ничего делать со мной, дружок, а то я умру. Как-нибудь в другой раз...

Ее голос был кроток, словно у девушки, но в то же время неясен. расплывчат, как и юные искорки в глазах.

Они закрылись, на левом веке слабо бился пульс. Бахрома темных, изогнутых ресниц — остаток молодости и красоты — подчеркивала окончательность их гибели. Фэй легко было пожалеть, когда она спала.

Чтобы убедиться в этом, я осторожно приподнял ее, веко. Мраморное глазное яблоко глядело своей белизной в никуда. Я высвободил руку и Фэй откинулась на спину. Ее грудь свесилась набок, чулки перекрутились. Она захрапела.

Я прошел в другую комнату, закрыл за собой дверь и включил люстру. Она осветила стол красного дерева с искусственными цветами посредине, китайскую горку с одной стороны, встроенный буфет с другой и шесть массивных кресел вдоль стены. Я переместился в кухню, чистую и хорошо оборудованную.

На мгновение мне показалось, что я ошибся в этой женщине. Кроме настоящих астрологов существует множество безобидных любителей. Ее дом походил на тысячи других домов Лос-Анджелеса, он был вполне типичным, за исключением огромного гаража и бульдога, охранявшего его.

Стены ванной комнаты из пастельно-голубого кафеля гармонировали с самой ванной, прямоугольной и тоже голубой. Шкафчик над раковиной был набит тониками и патентованными средствами, пудрой, кремами, помадами, люминалом, нембуталом и вероналом. На раковине красовались коробки и флаконы. Внизу стояла корзина для белья и крышка для унитаза. Одежда в корзине была женская. Зубная щетка присутствовала только одна, правда, лежала бритва, но крема для бритья или другого признака мужчины не имелось.

Затем я проследовал в спальню, выполненную в сентиментальных розовых тонах. На ночном столике покоилась книга о звездах. В шкафу висело громадное количество женских платьев с этикетками Сакса и Мэгнина. В ящике лежало прелестное нижнее белье и ночные рубашки, отделанные голубыми и черными кружевами.

Я заглянул во второй ящик и под скомканной массой чулок нашел самое странное: пачки денег, перетянутых резинками. Банкноты были достоинством в пять и десять долларов, большинство старых и измятых. Похоже, что тут хранилось восемь-десять тысяч.

Разглядывая деньги, я присел на корточки. Вряд ли ящик в спальне представлял надежное место для их хранения. Однако он был предпочтительнее банка для человека, желающего скрыть свои доходы.

Телефонный звонок пронзил тишину, словно сверло дантиста. Он прошелся мне прямо пo нервам, и я вскочил на ноги. Правда, сперва я задвинул ящик, а потом отправился в холл к аппарату. Из комнаты, где спала Фэй, не доносилось ни звука.

Я прикрыл микрофон галстуком.

— Алло,— сказали.

— Мистер Трой? — спросил женский голос.

— Да.

— Фей дома? Это Бетти.

— Нет.

— Слушайте, мистер Трой. Фэй напилась в «Валерио» примерно час назад. Она сидела там с мужчиной, наверняка шпиком. Он сказал, что отвезет ее домой. Нужно, чтобы его там не было, когда придет грузовик. И вы же знаете, какова Фэй в пьяном виде.

— Да,— сказал я и рискнул: — Где ты сейчас?

—- В «Пиано», конечно.

— Ральф Сэмпсон там?

Женщина даже заикнулась от удивления и на секунду умолкла. Я слышал говор людей на другом конце линий и звон посуды. Наверное, звонит из ресторана. Женщина повысила голос.

— Почему вы меня об этом спрашиваете? В последнее время я его вообще не видела.

— А где он?

— Не знаю. Кто это? Мистер Трой?

— Да. Ладно, я помогу Фэй.

Я положил трубку. Сзади, от входной двери, донесся слабый звук. Я застыл, держа руку на телефоне. Хрустальная ручка медленно поворачивалась, поблескивая в свете, падавшем из столовой. Наконец на пороге возник мужчина в светлом пальто. Его серебристая голова была непокрыта. Он вошел как актер на сцену, небрежным движением левой руки захлопнув дверь. Правая рука покоилась в кармане, а карман оттопыривался в моем направлении.

Я посмотрел на него и спросил:

— Кто вы такой?

— Я знаю, что невежливо отвечать вопросом на вопрос,— проговорил он с мягким южноанглийским акцентом,— но кто такой вы?

— Если это ограбление...

Предмет в его кармане качнулся. Мужчина сделался более уверенным.

— Я задал простой вопрос, приятель. И мечтаю получить простой ответ.

— Моя фамилия Арчер,— произнес я. — А вы пользуетесь синькой, когда моете волосы? Моя тетя всегда утверждала, что это очень эффектно.

Выражение его лица не изменилось. Он дал понять, что с ним шутки плохи, более конкретным высказыванием:

— Мне претит излишняя жестокость. Пожалуйста, не вынуждайте меня к ней.

Я смотрел на него сверху вниз а потому видел, что сквозь старательно зачесанные волосы просвечивает лысина.

— Вы меня до смерти напугали,— вздохнул я. —  Итализированный англичанин — это настоящий дьявол во плоти.

Но от пистолета в его кармане веяло холодом, словно от мощного миниатюрного морозильника. Глаза гостя уже превратились в ледышки.

— Чем вы зарабатываете на жизнь, мистер Арчер?

— Я страховой. агент. А мое хобби — служить мишенью для бандитов. --Я дотянулся за бумажником, чтобы продемонстрировать ему свою карточку,— Страхование от всех несчастий.

— Стоп! Оставьте руки на виду. И придержите язык, ясно?

— С удовольствием. Только не ждите, что я вас застрахую. Вы слишком рискуете, расхаживая с пистолетом по Лос-Анджелесу.

Слова влетали ему в одно ухо и вылетали в другое.

— Что вы здесь делаете, мистер Арчер?

— Я доставил домой Фэй.

— Вы ее приятель?

— Точно. А вы?

— Здесь спрашиваю я. Что вы собираетесь предпринять дальше?

— Я только что хотел вызвать такси и отправиться домой.

— В вашем положении это самая лучшая идея.

Я снял трубку и позвонил в таксомоторный парк. Он подошел ко мне и умело обшарил в поисках оружия. Тут я порадовался, что оставил пистолет в машине, но испытал брезгливое чувство: у него были руки гермафродита.

Он отступил назад и показал свой никелированный пистолет тридцать второго или тридцать восьмого калибра. Я взвесил шансы на предмет, смогу ли сбить гостя с ног и отобрать оружие.

Его тело напряглось, а дуло направилось на меня, похожее на черный зрачок.

— Не стоит,— сказал он.— Я отлично стреляю, мистер Арчер. Вы проиграете. Теперь повернитесь кругом.

Я подчинился. Он уперся пистолетом мне в спину повыше почек.

— Теперь марш вперед.

Он провел меня через освещенную спальню и поставив лицом к двери: Я услышал его быстрые шаги по комнате и звуки выдвигаемых и задвигаемых ящиков. Пистолет снова вернулся к моей спине.

— Что вы здесь делали?

— Я не заходил сюда. Это Фэй зажгла свет.

— Где она сейчас?

— В другой комнате.

Он погнал меня туда, где лежала Фэй, скрытая спинкой дивана. Она погрузилась в глубокий сон, похожий на смерть. Ее рот был открыт, но она уже не храпела. Рука ее свесилась до пола, напоминая объевшуюся змею.

Он посмотрел на нее с презрением.

— Она не могла напиться подобным образом дома.

— Мы путешествовали по кабакам.

Он взглянул на меня испытующе.

— Понятно. Ну, а чем заинтересовал вас этот мешок навоза?

— Вы говорите так о женщине, которую я люблю.

— Я говорю о моей жене.

Его ноздри слегка дрогнули, доказав, что и лицо это способно двигаться.

— В самом деле?

— Я не ревнивый муж, мистер Арчер, но должен предупредить вас, чтобы вы держались от нее подальше. У нас узкий круг знакомых, а вы совеем к нему не подходите. Фэй очень покладиста, но про себя я такого не скажу. И некоторые ее приятели тоже нетерпимы.

— Они столь же болтливы, как и вы?

Он ощерил свои мелкие ровные зубы и немного переменил позу. Его торс выпрямился, голова поднялась, блеснув на свету. Под маской старика в нем скрывался порочный юноша, проворный и нетерпеливый. Он покрутил вокруг пальца пистолет, отчего тот стал похож на серебристый пропеллер, затем направил его на мое сердце.

— Они по-иному выражают свои чувства. Я понятно объясняю? -

— Вполне.

У меня на спине выступил холодный пот.

На улице загудела машина. Он подошел к двери и распахнул ее передо мной. Снаружи было теплее. 

 

 

Глава 10

— Я просто счастлив вашему заказу,— заявил водитель.— Вы спасли меня от пустого прогона. Мне бы пришлось порожняком проделать длинный обратный путь к М'алибу. Четверо свиней затеяли поездку на побережье. Но ведь они близко не подойдут к воде! — В салоне еще сохранился запах оранжереи.— Вы бы только послушали, о чем эти женщины говорили.

Он притормозил на красном светофоре у Сансет.

— Возвращаетесь в город?

— Подождите минутку.

Водитель выключил двигатель.

— Вы знаете заведение под названием «Пиано»?

— «Дикое пиано»? —уточнил он.— Это в Западном Голливуде. Какой-то питейный притон,

— Кто его хозяин?

— Они мне не отчитывались,—весело сказал он, снова запуская мотор,— Вы хотите поехать туда?

— Почему бы и нет? Ночь еще ранняя,— солгал я.

Ночь была холодная и старая, с больным сердцем, дающим перебои. Шины завизжали как голодные коты.

Ночь оказалась не моложе и в «Диком пиано», но здесь биение ее пульса поддерживалось искусственно. Заведение располагалось на плохо освещенной улице, среди старых, двухквартирных домов, теснящих друг друга заваленными мусором промежутками. На нем не было вывески и пластикового фасада. Над входом изогнулась арка покрытая выветрившейся штукатуркой. Выше красовался узкий балкон, обнесенный железными перилами, за ним окна,. закрытые плотными шторами.

Из-под арки появился негр-швейцар и открыл дверцу такси. Я расплатился с водителем и проследовал за швейцаром в помещение. В тусклом свете,-падавшем изнутри, я разглядел, что ворс его голубой униформы вытерся до основания. На обитой, коричневой кожей двери возле ручки образовалось черное пятйо от прикосновений потных ладоней. Дверь открывала вход в длинную узкую комнату, похожую на туннель.

Другой негр,, в куртке официанта, с полотенцем через руку, подлетел встретить меня. Его улыбающиеся губы приобрели оттенок индиго в отраженном от синих стен свете. Стены украшали синие же обнаженные фигурки в различных позах. Столики, накрытые белыми скатертями, размещались двумя рядами вдоль стен с проходом посередине. В дальнем конце комнаты на невысокой эстраде играла на рояле женщина. Сквозь дым она казалась механической куклой с длинными руками и напряженной неподвижной спиной.

Я отдал шляпу девице, уютно расположившейся в гардеробе, и попросил столик недалеко от рояля. Официант заскользил впереди меня по проходу, его полотенце развевалось как вымпел, словно стараясь создать впечатление, будто дела здесь процветают. Но это было не так. Две трети столиков пустовали, прочие занимали, парочки. Мужчины преимущественно представляли собой отходы, перекочевавшие сюда из лучших баров, не желая отправляться домой. Толстые и худые, они точно плавали в голубом аквариумном свете, рыболицые и устрицеглазые.

Большинство их компаньонок наверняка продавались или могли продаться. Две или три блондинки, которых я видел в кордебалете, сидели с такими невинными улыбками, застывшими на лицах, будто могли задержать ход времени. Было тут несколько старух, чьи раздутые тела вполне бы продержали их на поверхности еще пару лет. Этим женщинам приходилось вовсю работать руками, языком и глазами. Соскользни они с уровня «Дикого пиано», и им будет непросто отыскать место хуже, чтобы туда упасть.

За соседним столиком скучала девушка-мексиканка с желтым лицом. Она взглянула на меня и отвернулась.

— Скотч или «Бурбон», сэр? — спросил официант.

— «Бурбон» и воду. Я буду пить смесь.

— Хорошо, сэр. Могу предложить сандвичи.

Я вспомнил, что действительно голоден.

— Принесите с сыром.

— Хорошо, сэр.

Я смотрел на эстраду, удивляясь точности своего попадания. Женщина, назвавшаяся Бетти, заявила, что будет именно за роялем. Его хриплые звуки пробивались сквозь смех посетителей меланхоличным контрапунктом. Пальцы пианистки бегали по клавишам с торопливой обреченностью, точно инструмент играл сам, просто 'вынуждая ее не отставать. Ее напряженные голые плечи были тонкими и стройными. Волосы стекали на них подобно смоле, подчеркивая ослепительную белизну кожи. На лице ее отсутствовало всякое выражение.

— Привет, миленький. Купи мне выпивку.

Мексиканская девица уже стояла возле моего столика. Я посмотрел на нее, и она села: сутулая фигура с узкой талией. А платье с низким вырезом выглядело просто неприлично — одежда дикарки. Она попыталась улыбнуться, но, похоже, ее деревянное лицо не было этому обучено.

— Ладно, я куплю тебе пару бокалов.

В ее понимании теперь она обязана была развлекать меня вовсю.

— Ты забавный парень. Мне нравятся веселые мальчики,— проговорила она гортанным напряженным голосом, какого и следовало ожидать, глядя на ее неподвижное лицо.

— Знаешь, я тебе не понравлюсь, но выпивку куплю все равно.

Она закатила глаза, большие и несмеющиеся, чтобы выразить удовольствие. Потом стала гладить мою руку.

— Я люблю тебя, веселый парень. Скажи что-нибудь смешное.

Мы друг другу не симпатизировали. Она наклонилась вперед, предоставляя . мне возможность взглянуть под плат-ье. У нее были небольшие тугие груди с маленькими сосками. Руки и верхнюю губу покрывал пушок.

— Потом я куплю тебе гормоны,— пообещал я.

— А это едят? Я страшно хочу кушать.

В виде иллюстрации она продемонстрировала свои голодные белые зубы.

— Почему бы тебе не отгрызть кусочек от меня? — предложил я.

— Издеваешься? — надувшись, сказала она, но руку мою не выпустила.

Появление официанта позволило мне нарушить молчание. Он поставил на стол тарелку с крошечными сандвичами, стакан с водой, чайную чашку с половиной дюйма виски на дне, пустой чайник и стакан с чем-то, что он, видимо, телепатически догадался захватить для девушки.

— С вас шесть долларов, сэр.

— Прошу прощения?

— Два доллара выпивка, сэр, два доллара за сандвичи.

Я приподнял верхний кусок хлеба и взглянул на ломтик сыра. Он был тонким, как лист золота, и таким же дорогим. Я положил на стол десятидолларовую бумажку и сдачу не взял. Моя простодушная компаньонка выпила свой фруктовый сок, таращась на четыре сиротливых доллара, и принялись снова за мое запястье.

— У тебя очень страстная рука,— сказал я,— только я жду Бетти.

— Бетти? — Она бросила презрительный' взгляд на музыкантшу.— Но Бетти — артистка. Она не будет...— Красноречивый жест завершил фразу.

— Мне нужна только Бетти,

Губы девушки сомкнулись, оставив снаружи кончик языка, словно она собиралась плюнуть. Я подозвал официанта и заказал выпивку для пианистки. Мексиканка ушла.

Официант поставил бокал на рояль и указал на меня. Пианистка повернулась. У нее было овальное, неестественно крошечное личико и невыразительные, неопределенного цвета глаза. Она даже не попыталась улыбнуться. Я поднял стакан, приглашая присоединиться ко мне. Она покачала головой и возвратилась к клавишам.

Я смотрел на ее пальцы, пробиравшиеся сквозь искусственные джунгли буги-вуги. Казалось, что музыка изображает поступь гиганта: двигалась его тень и слышалось биение сердца, подобное ударам парового молота. Играла она страстно.

Неожиданно она изменила тональность, левой рукой загрохотав на басах, а правой исполняя блюз. Кроме того, она начала петь. У нее был резкий и немного надорванный голос, но получалось довольно трогательно:

Она пела с декадентской сентиментальностью. Мне это не понравилось. Но она заслуживала лучшей аудитории, чем грязный, прокуренный зал. Едва .она-умолкла, я захлопал в ладоши и заказал для нее еще выпивку.

Она принесла бокал к моему столику и села: невысокого роста, с безупречной фигурой, она выглядела лет на двадцать-тридцать.

— Вам нрабится моя музыка,— заключила она и, наклонив голову, взглянула на меня исподлобья: уловки женщины, гордящейся своими глазами. Их карие радужки располагались несимметрично.

— Вы должны выступать на Пятьдесят второй улице.

— Только не думайте, что я там не выступала. Но вы сюда давно не заходили, правда? Еще бы: тут лихие парни бродят.

— Их не так много. Это место стало похоже на церковь. Многие признаки появились. Что за причина этому? Почему, не скажете?

— Угостите сигаретой.

Я прикурил для нее. Она глубоко затянулась с лицом недовольного ребенка, сосущего пустую бутылочку. Крылья носа, бескровные и белые как снег, выдавали в пей кокаинистку.

— Меня зовут Лу,— представился я.— Хотелось бы знать и ваше имя.

— Бетти Фрейли.

Она произнесла эти слова с оттенком сожаления, словно обводила их траурной рамкой. Похоже, они много значили для нее.

— Я помню вас,—нагло солгал я.— Вы перенесли тяжелое потрясение, Бетти.

На всех кокаинистах стоит клеймо неудачников.

— Да, можно сказать, дважды. Два года провела в белой камере без рояля. Удар из-за угла молотком. И еще говорили, что стараются' ради меня. Они предали дело гласности, а мое имя было известно. И если я теперь протяну ноги, то не без помощи копов. Два года не видеть рояля!

— Вы прекрасно играете, никогда не подумает, что у вас столько времени не было практики.

— Вы так считаете? Посещали бы вы меня в Чикаго, в период моего расцвета! Там я играла на рояле, подвешенном вверх ногами. Может, вы слышала хотя бы мои записи?

— Кто же их не слышал?

— Вам понравилось?

— Поразительно! Они буквально свели меня с ума.

Но фортепьянная поп-музыка никогда не была моей сферой, и я, вероятно, употребил не те слова или переборщил в похвалах, Сперва скривились ее губы, затем, недовольство перешло в глаза и голос.

— Я не верю вам, назовите какую-нибудь вещь.

— О, это было так давно.

— Вам нравился мой «Джин Милл-блюз»?

— Конечно,— с облегчением ответил я,—Вы исполняли его лучше, чем Салливан.

— Вы лжец, Лу. Я никогда его не записывала. Зачем вы заставили меня так много говорить?

— Затем, что я люблю музыку.

— Да? Вы, наверное, вообще туговаты на ухо.

Бетти внимательно посмотрела мне в лицо. Ее меняющиеся глаза стали жесткими и сверкающими, как бриллианты.

— Знаете, похоже, вы коп. Не типичный, но коп, У вас взгляд кона: они пытаются увидеть сердце человека.

— Полегче Бетти, вы плохой психолог. Ни до чьего сердца я не собираюсь добраться, но я действительно коп.

Вы занимаетесь наркотиками?

Бетти побледнела от страха.

— Вовсе нет, я частный детектив и от вас ничего но хочу. Мне просто понравилась ваша музыка.

— Вы врете.— От злости и ужаса она начала говорить шепотом. Ее голос сухо шелестел: — Ведь это вы ответили мне по телефону Фэй, назвавшись Троем. Так кто же вы?

— Меня интересует Сэмпсон. Только не уверяйте, что никогда о нем не слышали.

— Но я и правда не слышала.

— По телефону вы сказали мне другое.

— Ну хорошо, я видела его здесь среди других ‘посетителей. Разве из этого следует, что я ему нянька? Он просто знакомый. Зачем вы притащились ко мне?

— Но вы же первая подошли.

Бетти наклонилась в мою сторону, притягиваемая ненавистью, как магнитом.

— Убирайтесь вон и больше никогда не появляйтесь.

— Я останусь.

— Вы полагаете? — Она махнула рукой официанту, и тот моментально подбежал.— Позови Паддлера. Этот сопляк частный детектив.

Голубовато-черное лицо негра непроизвольно дернулось при. взгляде на меня.

— Спокойно,— сказал я.

Бетти встала и направилась к двери, расположенной, позади рояля.

— Паддлер! — позвала она.

Все головы в зале поднялись. Дверь распахнулась, и на пороге появился мужчина в алой шелковой рубашке. Его маленькие глазки рыскали по сторонам, пытаясь, обнаружить непорядок.

Бетти указала на меня пальцем.

— Выстави его отсюда и проучи. Он следил за мной и старался что-то разнюхать.

У меня было время удрать, но мне уже надоело бегать. Три поражения за один день — чересчур много. Я шагнул ему навстречу и провел обманный бросок, но он легко уклонился. Тогда я размахнулся правой. Он отвел мой кулак предплечьем и двинулся на меня.

Его темные глаза заметались. Первый удар пришелся мне в зубы, и я потерял равновесие. Другой угодил в шею за ухом. Я зацепился ногой за угол эстрады и упал напротив рояля. Сознание помутилось, в ушах зашумело, затем все поглотилось гигантской тенью. 

 

 

Глава 11

Я чувствовал себя ничтожным маленьким существом, упершимся спиной во что-то твердое. Что-то не менее твердое било меня по лицу. Сначала в левую скулу, потом в правую. И каждый раз голова моя стукалась в некую стену позади. Эта гнетущая последовательность ударов продолжалась с монотонной размеренностью.

Затем в аллее появилась высокая тень, она на мгновение застыла на одной ноге, словно аист, и неуклюже заковыляла к нам. Но Паддлер слишком увлекся своим делом и ничего вокруг не замечал. Тень выпрямилась за его спиной, высоко подняв вверх руку с каким-то предметом. Потом рука опустилась, и затылок Паддлера издал приятный звук, подобный треску грецкого ореха. Он рухнул передо мной. К сожалению, поскольку глаза его закатились, обнажив белки, я не мог заглянуть ему в душу.

Аллан Тэгерт надел башмак и присел рядом со мной.

— Нам лучше смотаться отсюда. Не так крепко я его приложил.

— Предупредите меня, когда соберетесь исправить свою ошибку. Я хочу присутствовать при этом.

Губы мои распухли, ноги перестали повиноваться. Но я дал им строгий приказ и поднялся. Хуже всего было то, что я не мог наступить на левую.

Зато правой я пнул Паддлера, лежавшего на тротуаре.

Тэгерт взял меня под руку и повел к концу аллеи. На углу стояло такси с открытой дверцей. Оштукатурен* ный вход «Дикого пиано» был пуст. Аллан впихнул меня в машину и сел сам.

— Куда поедем? — спросил он меня.

Вакуум в моей голове постепенно сменился гневом.

— Хорошо бы домой в постель, но еще рано. Давайте к «Свифту» на Голливуд-бульвар.

— У них закрыто,— сказал водитель.

— Там стоит моя машина.

В ней лежал и мой пистолет.

Уже на полпути туда язык опять начал меня слушаться.

— Откуда вы появились? — спросил я Аллана.

— Из ниоткуда.

— Бросьте трепаться, я не в духе,— раздраженно огрызнулся я.

— Извините,— серьезно промолвил он.— Я искал Сэмпсона. Как-то он водил меня в заведение под названием «Дикое пиано», вот я и решил справиться о нем там.

— Именно это я и пытался сделать. Видели, какой мне дали ответ?

— Как вы туда попали?

Но у меня не было никакого желания пускаться в объяснения.

— Сперва влетел, потом вылетел.

— Вылет ваш я наблюдал,— сказал Аллан.

— Я шел на своих ногах?

— Более или менее. Вам помогали. Я подождал в такси продолжения. И когда этот тип поволок вас в аллею, направился следом.

— Я даже не сказал спасибо,—заметил я.

— Не беспокойтесь. Не стоит.— Аллан наклонился ко мне и озабоченно прошептал: — Вы серьезно считаете, что Сэмпсона похитили?

— Сейчас я плохо соображаю, но, когда мог думать, такая идея у меня была.

— И кто же, по-вашему, похититель?

— Существует женщина по фамилии Истебрук,— ответил я,— и мужчина по. фамилии Трой. Встречали когда-нибудь таких?

— Нет, но об Истебрук я слышал. Она ездила вместе с Сэмпсоном в Неваду несколько месяцев назад.

— В качестве кого?

Мое избитое лицо стало заплывать,

— Точно не знаю. Они отправились туда на машине. Самолет не прошел техосмотр, и я остался с ним в Лос-Анджелесе. Я так ее и не видел, зато Сэмпсон много о ней говорил. Насколько я понял, они любили сидеть на солнышке и беседовать о религии. Мне она показалась чем-то вроде «святого» Клода. Того, которому Сэмпсон подарил гору.

— Вы должны были рассказать об этом раньше. Ведь именно ее фото я вам показывал.

— Я же не знаю ее в лицо.

— Теперь уже поздно. Мы вместе с ней провели вечер. Это она сидела в- моем обществе в «Валерио».

— Она? — с удивлением переспросил Аллан.— И ей известно, где находится Сэмпсон?

— Возможно, только она не говорит. Я хочу сейчас снова ее навестить, и мне потребуется помощь. С ней живет один опасный тип.

— Хорошо! — сказал Аллан.

Реакции у меня были замедленные, поэтому мою машину повел Аллан. На поворотах он притирался к обочинам, но тем не менее мы благополучно добрались до жилища Фэй Истебрук. Дом стоял, погруженный в темноту, «бьюика» на подъездной дороге не оказалось, а гараж был пуст. Я постучал в парадную дверь рукояткой пистолета, но ответа не получил.

— Она, наверное, что-то заподозрила,— предположил Аллан.— Давайте ломать.

Но дверь, закрытая на засов, была слишком прочной для наших плеч. Мы зашли к дому с тыла. Во дворе я споткнулся о гладкий, круглый предмет, оказавшийся пивной бутылкой.

— Осторожней, старина! — небрежно бросил Аллан в стиле «ровер-боя».

Похоже, он был страшно собой доволен.

С юношеским задором он наскочил на кухонную дверь. Но замок сломался, только когда мы поднажали вдвоем. Из кухни мы проникли в темный холл:

— У вас есть, пистолет? — спросил я.

— Нет.

— Но вы умеете им пользоваться?

— Естественно. Правда, предпочитаю автоматический.

Он явно пижонил.

Я передал ему свой.

— Получайте, как раз автоматический.

Я подошёл к парадной двери, отодвинул засов и распахнул ее.

— Если кто-нибудь появится, дайте мне знать. Сами не засвечивайтесь.

Он с неописуемой важностью занял позицию, словно встал на караул у Букингемского дворца. Я пересек спальню, столовую, кухню и ванную, последовательно зажигая и гася в них свет. Все комнаты выглядели по-прежнему, только спальня претерпела кое-какие изменения.

Во втором ящике не осталось ничего, кроме чулок и использованного пустого конверта. Скомканный, он валялся в самом углу. Отсутствующее письмо предназначалось миссис Истебрук и было прислано на тот самый адрес, где я сейчас находился. На обороте кто-то нацарапал карандашом слова и цифры:

«Средний доход — 1500. Средний расход (макс.) — 500.

Средний остаток—1500.

Май — 1500 x 31=46500. Меньше на 6.600 (выяснить).

40.000:2=20.000».

Это напоминало грубую прикидку доходов от успешного бизнеса. Одну вещь я знал твердо: в «Диком пиано» такими деньгами и не пахло.

Я снова перевернул конверт. На нем стоял штемпель Санта-Марии недельной давности. Пока я это переваривал, снаружи послышался шум мощного мотора.

Я выключил электричество и пробрался в холл.

Волна света прокатилась по фасаду здания, заглянув в открытую дверь, за которой притаился Аллан.

— Арчер! — хрипло шепнул он.

А потом Аллан совершил смелый и глупый поступок. Он шагнул на крыльцо в полосу яркого света и начал стрелять.

— Стойте! — крикнул я, но опоздал.

Пуля ударилась о металл и завизжала, отлетев рикошетом. Ответных выстрелов не последовало.

Я оттолкнул Аллана и сбежал вниз по ступенькам. Грузовик с крытым верхом быстро удалялся по подъездной дороге. Я промчался через лужайку и догнал его на шоссе, прежде чем он набрал скорость. Окно с правой стороны было открыто. Я просунул в него руку и вскочил на подножку. Худое, бледное как у мертвеца лицо повернулось ко мне, вспыхнули испуганные глаза. Грузовик внезапно затормозил, будто налетел на каменную стену. Я потерял равновесие и упал на шоссе.

Машина подала назад — с громким скрежетом переключилась передача — и двинулась на меня. Яркий свет фар на секунду загипнотизировал меня. Мотор ревел, колеса надвигались. Я рванулся в сторону, перекатившись по обочине. Грузовик тяжело прогрохотал по тому месту, где только что лежал я, и помчался по шоссе, набирая скорость.

Номерной знак, если таковой имелся, не просматривался. Задняя дверь была закрыта.

Когда я подбежал к своему автомобилю, Аллан уже завел мотор. Я спихнул его с водительского места и полетел за грузовиком. Он скрылся из виду и, добравшись до Сансет, мы не знали, поехал он к морю или в горы.

Я повернулся К Аллану — тот сидел с несчастным видом, держа пистолет в руках.

— Не следовало стрелять, когда я сказал.

— Было уже поздно. Я целился в голову водителя.

— Он пытался меня задавить. Ему бы не удалось удрать, не поспеши вы со своей пальбой.

— Я так огорчен,— сокрушенно вздохнул Аллан.— Мне казалось, что я более меткий стрелок.

Он протянул мне пистолет рукояткой вперед.

— Прекратите,— бросил я, сворачивая налево к городу.— Вы хорошо разглядели машину?

— По-моему, это был армейский грузовик, предназначенный для перевозки людей. Черного цвета, .да?

— Синего. А как выглядел водитель?

— Его я не уйпел рассмотреть. На нем была фуражка с козырьком — больше ничего не заметил.

— Вы не обратили внимания на номер?

— Думаю, его вообще не было.

— Это уже хуже,— сказал я.— Очень возможно, что

Сэмпсона сейчас везли в этом грузовике. Или когда-то везли.

— В самом деле? Вы думаете, нам следует обратиться в полицию?

— Безусловно. Но сначала я должен поговорить с миссис Сэмпсон. Вы звонили ей?

— Звонил. Только она к телефону не подошла, потому что уже приняла снотворное. Она без него не засыпает.

— Тогда я встречусь с ней утром.

— Вы полетите с нами?

— Нет, поеду на машине. Меня еще ждет здесь одно дельце.

— Какое?

— Небольшое и сугубо личное,— твердо ответил я.

Аллан замолчал. Разговаривать мне не хотелось. Приближался рассвет. Темно-красные облака начали светлеть по краям. Ночное уличное движение давно сошло на нет, зато стали появляться ранние грузовики. Я высматривал среди них синий армейский грузовик с крытым верхом, но не увидел ни одного.

Высадив Аллана у «Валерио», я отправился домой. На пороге меня ждал литр молока. Я взял его. Электронные часы на кухне показывали двадцать минут четвертого. Я отыскал в холодильнике коробку мороженных устриц и сварил их. Моя жена устриц не любила. Теперь я мог питаться ими в любой час дня и ночи в свое удовольствие.

Я разделся и нырнул в постель, даже не взглянув на пустую двухспальную кровать в другом углу комнаты. Хорошо, кстати, и то, что не надо никому объяснять, где я проводил время.

 

 

Глава 12

Только в десять утра я отправился в город. Питер Коултон сидел в своем кабинете за полированным столом. Он был моим полковником, когда я служил в разведке. При моем появлении он быстро поднял глаза от папки полицейских рапортов и так же быстро опустил их в знак того, что никого принимать не собирается. Старший следователь окружной прокуратуры, он был крупным мужчиной средних лет, с аккуратно подстриженными светлыми волосами и фиолетовым носом, похожим на нос быстроходного катера. Его кабинет представлял собой прокуренный куб с единственным окном в стальной раме. Я чувствовал себя крайне неуютно в жестком кресле, стоявшем возле .стены,

После тягостной паузы он наконец уставился на меня.

— Что случилось с той частью твоего тела, которую, за неимением лучшего термина, я вынужден назвать лицом?

— Я на дверь наткнулся.

— И теперь хочешь, чтобы я арестовал какого-то хулигана.— При улыбке уголки его рта опускались вниз.— Ты должен сам выигрывать свои сражения, малыш, если от них, конечно, ничего не перепадет мне.

— Могу предложить жареный каштан и три пластинки жвачки,— обиженно ответил я.

— И ты пытаешься подкупить представителя закона тремя жвачками? Ты понимаешь, что сейчас атомный век, дружок? В твоих жвачках скрыто достаточно энергии, чтобы разорвать всех нас в клочки.

— Ладно, оставим это. У меня есть сведения о «Диком пиано».

— Ты думаешь, мне нечего больше делать, как заниматься спятившими роялями и водевильными историями с жалкими избиениями детективов? Впрочем, хватит... Ты опять желаешь что-то получить, ничего не давая взамен?

— Нет, кое-что дам. Дело, с которым я к тебе пришел, может оказаться самым' крупным в твоей жизни.

— И естественно, ты потребуешь за него горы золотые.

— Ну зачем же горы, достаточно простой возвышенности,— позволил я себе пошутить:

— Тогда изложи суть проблемы в двадцати пяти словах.

— Разве твое время повысилось в цене?

— Уже шесть,— сказал он, подперев нос большим пальцем.

— Два дня назад муж моей клиентки, усевшись в черный лимузин, выехал из аэропорта Бэрбанка в неизвестном направлении. И с тех пор пропал.

— Двадцать восемь.

— Заткнись. Вчера она получила письмо, написанное его рукой, в котором содержалась просьба приготовить сто тысяч долларов наличными.

— Люди не могут располагать такими суммами.

— Успокойся, они располагают. О чем это говорит тебе?

Коултон вытащил из верхнего левого ящика стола листы, отпечатанные на стеклографе, и быстро просмотрел их-.

— Похищение? — рассеянно спросил он.

— Его запах я сразу учуял, если только обоняние не подвело. Какие у тебя сведения о недавних угонах машин?

— За последние семьдесят два часа не украдено ни одного черного лимузина. Их владельцы проявляют исключительную бдительность. Два дня назад, говоришь? В какое время?

Я сообщил подробности.

— Твоя клиентка ничего не напутала?

— Она крайне рассудительная дама.

— Но может, не по отношению к супругу? Назови ее имя.

— Потерпи минуту. Сперва я должен оговорить две вещи. Первое: эти сведения не для прессы. И второе, я хочу, чтобы ее муж нашелся живым, а не мертвым.

— Дело слишком важное, Лу, чтобы скрывать его.

Коултон встал и заметался взад и вперед от двери к окну, как медведь в клетке.

— Ты можешь действовать через официальные каналы, а я нет. Начни прямо сейчас.

— Для тебя?

— Для себя. Проверь агентства по прокату автомобилей. Затем «Дикое пиано»...

— Все, все, достаточно!. Лучше я подожду официального заявления, если таковое последует.

— Разве я когда-нибудь сдавал тебе фальшивую карту?

— И не раз, но не стоит о них вспоминать.. Может, ты немного преувеличил?

— С какой целью?

— Это дешевый и легкий способ получить желаемое.— Его глаза сузились в голубые щелки,—В округе чертова уйма, прокатных агентств.

— Я бы и сам все проверил, но мне нужно уехать из города. Мои клиенты живут, в Санта-Терезе.

— Кто они?

— А я могу на тебя положиться?

— Отчасти. Ровно настолько, насколько ты меня знаешь.

— Сэмпсоны,— сказал я.— Исчез Ральф Сэмпсон.

— Я слышал о нем. и помню, что ты говорил о сотне грандов.

— Вся беда в том, что пока точно не известно, в какую именно историю он вляпался. Нам остается только ждать.

Он подошел к окну и, полуобернувшись, произнес:

— Ты что-то болтал о «Диком пиано»...

— Это было до того, как ты заявил, что я действую дешевым и легким способом.

— Только не надо утверждать, что я оскорбил твои чувства.

— Ты просто разочаровал меня,— сказал я. — Я предложил тебе дело, стоящее сотню грандов наличными и пять миллионов в недвижимости. Так что ты проторговал свой лучший день.

— Я работаю не на себя, Лу.— Он окончательно повернулся ко мне.— Дуайт Трой там присутствовал?

— Кто такой Дуайт Трой? — спросил я.

— Маленький ядовитый тип, заправила в «Диком пиано».

— Я думал, что существуют законы, преследующие такие заведения и таких людей. Извини меня за невежество.

— Ладно, извиняю. Так ты видел его?

— Если он седой англичанин, то да.

Коултон кивнул.

— Я с ним встречался как-то. Он держал меня на мушке, а я стоял столбом, ничего не предпринимая.— Коултон недовольно передернул плечами.— Мы четыре года стараемся его сцапать. Исключительно хитрый и скользкий тип. Сперва он так далеко зашел в рэкете, что чуть не попался, и потому моментально занялся чем-то другим. Он здорово нажился в тридцатые годы на контрабанде спиртного в Калифорнии. С тех пор у него были и подъемы, и падения. Одно время ой содержал игорный дом в Неваде, пока синдикат не вышвырнул его. После этого удача стала отворачиваться от него, как я слышал. Теперь мы ждем, когда он попадется.

— Чем дожидаться попусту, вы могли пока закрыть «Дикое пиано»,—заметил я с тяжеловесной иронией.

— Фу, да каждые полгода закрываем,— вздохнул Коултон.— До последней облавы оно называлось «Фальшивый бриллиант». Наверху у них находилось помещение для мазохистов; женщины систематически истязались мужчинами и тому подобное. Мы положили этому конец.

— Кто тогда: там заправлял?

— Некая Истебрук. И что ты думаешь? Против нее даже не возбудили дела! — Коултон сердито фыркнул.— Я ничего не могу предпринять в таких условиях. Я не политик.

— Дуайт Трой...— повторил я.— Ты знаешь, где он живет?

— Нет, у тебя хотел спросить,

— Я почти ничего о нем не слышал. Но главное, он и Сэмпсон были в одной компании. Хорошо бы тебе отправить своего человека в «Дикое пиано».

— Если мы такого выделим.— Коултон неожиданно приблизился положил мне на. плечо тяжелую руку.— Если ты снова встретишься с Троем, не пытайся отнять у него пушку. Некоторые пытались.

— Но не я.

— Да, не ты,— подтвердил Коултон. — Те парни уже мертвы. 

 

 

Глава 13

Два часа я добирался от Лос-Анджелеса до Санта-Терезы со скоростью девяносто пять километров.

Когда я подъезжал к дому Сэмпсонов, солнце уже клонилось к океану, в облака, отбрасывавшие на террасы тяжелые тени.

Феликс встретил меня и провел в столовую.

Она была такой огромной, что даже массивная мебель в ней терялась. Стеклянную стену, обращенную к океану, завешивали шторы из стекляруса, похожего на лучи света. Миссис Сэмпсон, расположившаяся в мягком кресле возле гигантского окна, казалась большой куклой. На ней было шелковое платье лимонного цвета. Бронзовые ноги покоились на низкой-подставке. Ни один выгоревший на солнце волосок не выбивался из прически. Металлическое кресло-каталка стояло рядом с дверью.

Она не двигалась и молчала, являя собой живописную картину, на мой взгляд, исключительно смешную. Молчание длилось уже четверть минуты.

— Как мило,— наконец изрек я,— что вы пожелали связаться со мной.

— Вы могли бы прийти и раньше,— раздраженно заметила она.

— Согласен. Но я трудился над вашим же делом и,

более того, теперь изменил о нем мнение. Скажите, лично вы одобряете происходящее? .

— Отчасти. Подойдите ближе, мистер Арчер, и садитесь. Не бойтесь меня, в конце концов.

Она указала на кресло возле нее. Я уселся.

— Берт Грэйвс отправился добывать деньги.

— Он был в полиции?

— Пока нет. Сперва я хотела посоветоваться с вами. Но прежде прочитайте письмо.

Она взяла с кофейного столика конверт и протянула мне. А я вынул из кармана тот, что нашел в ящике Фэй Истебрук, и сравнил оба. Они отличались размерами, качеством и почерками на адресах. Совпадал только штемпель Санта-Марии. Письмо Сэмпсона предназначалось его жене и было зарегистрировано на почте в 16.30.

— Когда вы его получили?

— Примерно в девять вечера. Послание срочное, как видите. Читайте же.

Письмо было написано синими каракулями на листке мелованной бумаги.

«Дорогая Элен!

Я случайно связался с одной сделкой, и теперь мне срочно нужны деньги. Некоторая сумма лежит у нас на депозите в „Банк оф Америка". Пускай Альберт Грэйвс получит их и где-то достанет остальные. Мне необходимо сто тысяч, желательно банкнотами не крупнее пятидесяти- или стодолларовых. Не разрешайте банку помечать их или записывать номера, поскольку дело сугубо конфиденциальное и очень важное.' Спрячь деньги в мой сейф до той поры, пока. я снова не свяжусь с тобой или не пришлю .человека с распиской.

Дело, повторяю, секретное, и, кроме Берта Грэйвса, ты никому о нем не говори. В противном случае я очень многое на нем потеряю, если вообще не окажусь вне закона. Держи его в полной тайне. Я закончу его влечение недели, и мы опять увидимся.

Не грусти, моя дорогая.

Ральф Сэмпсон»

— Написано, осторожно, но не убедительно,— заметил я.— Особенно несерьезной выглядит причина, по которой он не может сам обратиться в банк. А как Грэйвс считает?

— Он тоже это заметил и думает, в письме один обман. Я с ним согласна.

— Вы абсолютно уверены, что здесь почерк вашего мужа?

— На сто процентов. Обратите внимание на слово «очень». Это его любимое слово, и тем не менее он всегда пишет и произносит его неправильно. Ральф вообще некультурный человек.

— Вопрос в том, жив ли он.

Она недовольно, посмотрела на меня спокойными голубыми глазами.

— Вы действительно считаете, что все так серьезно, мистер Арчер?

— А разве он всегда обделывает свои дела столь странным манером?

— Я вообще не в курсе его занятий. Он практически отошел от бизнеса, когда мы поженились. Только во время войны купил и продал несколько ранчо, но не посвящал меня в подробности,

— Совершал ли он когда-нибудь нелегальные операции?

— Даже не представляю. Вообще он на такое способен. Это одна из причин, которая связывает мне руки.

— А что за другие причины?

— Я не доверяю ему,— тихо проговорила она.— И не имею возможности выяснить, что он собирается предпринять. Отправится ли с такими деньгами в кругосветное путешествие или просто бросит меня. Я ничего не знаю.

— А я тем более. Однако следует предположить, что ваш муж оказался жертвой бандитов и написал это письмо под диктовку, с пистолетом у виска. Если бы эта история была связана с бизнесом, он бы обратился к Грэйвсу, а не к вам. Ибо Грэйвс владеет всеми юридическими правами. Но похитители предпочитают общаться с женами жертв. Это облегчает им задачу.

— Что мне теперь делать? — спросила она напряженным голосом.

— Следовать инструкциям письма. Но сперва ознакомить с ним полицию. Не для широкой огласки, конечно. Видите ли, миссис Сэмпсон, похитители обычно избавляются от жертвы после того, как получают деньги. Перережут бедняге вены и бросят. Его нужно найти прежде, чем это случится, мне одному не справиться.

— Вы, похоже, не сомневаетесь в том, что мужа похитили. Наверное, узнали что-то и мне не сообщили?

— Только мелочи. Кое-какие дополнения к факту его связи с плохой компанией.

— Такой факт был мне известен. — Ее лицо на, мгновение вышло из-под контроля и вспыхнуло торжеством. —  Он любил принимать позу примерного семьянина и хорошего отца, но меня он обмануть не мог,

— С исключительно скверной компанией,— мрачно повторил я.— С самой гнусной во всем Лос-Анджелесе. Хуже быть не может.

— Его всегда тянуло к дурным людям.

Она неожиданно умолкла и подняла глаза на дверь позади меня.

Там стояла Миранда в сером габардиновом костюме, подчеркивающем ее высокий рост, G медными волосами, уложенными на затылке, она казалась старшей сестрой вчерашней Миранды. Глаза ее горели гневом, с губ стремительно срывались слова:

— И ты говоришь так о моем отце! Он, может быть, уже убит, а ты только стараешься очернить его!

— По-твоему, в этом заключается моя единственная цель, дорогая?

Коричневое лицо опять стало непроницаемым. Жили только тусклые глаза и аккуратно очерченные губы.

— Не смей называть меня «дорогой»!

Миранда шагнула к нам. Даже в ярости она двигалась с грацией молодой кошки, показывающей свои острые коготки.

— Твоя действительно единственная цель заключается только в тебе самой: если я когда-нибудь видела самовлюбленного человека, так это ты, Элен, с твоими тщеславием, высокомерием, завивками, личным парикмахером. Ты делаешь только то, что доставляет тебе удовольствие, разве нет?" Можешь сколько угодно любить себя сама, но не жди любви от других.

— И от тебя в первую очередь,— холодно заметила женщина.— Подобная мысль вызывает у меня отвращение. Но в чем твоя цель, дорогая? Наверное, в Аллане Тэгерте? Похоже, прошлую ночь ты провела с ним.

— Неправда, ты лжешь!

Девушка застыла перед мачехой, спиной ко мне. Я был смущен, но положения не переменил, по-прежнему сидя, балансируя на задних ножках кресла. Мне не раз приходилось видеть и слышать словесные кошачьи баталии, кончавшееся драками.

— Аллан опять тебя бросил? Когда он собирается на тебе жениться?

— Никогда! Я не намерена выходить за него замуж.

. Голос Миранды прервался. Она была слишком юной и ранимой для того, чтобы отложить ссору.

— Тебе легко желать другим счастья: ты всегда на всех плевала. Ты холодна как рыба! Мой отец не уехал бы бог знает куда, если бы ты хоть немножко его любила. По твоей прихоти он перебрался сюда, в Калифорнию, бросив всех друзей, а теперь ты вообще выжила его из дому.

— Чепуха! — воскликнула миссис Сэмпсон и не замедлила тоже показать свою породу: — Я хочу, чтобы ты обдумала мои слова, Миранда. Ты возненавидела меня с самого начала, с самого первого дня ты все делала мне наперекор, независимо от того, была я права или нет. Твой брат более близок мне.

— Оставь Боба в покое. Конечно, ты держала его под каблуком, но разве это твоя заслуга? Тебе просто нравилось заставлять пасынка плясать под твою дудку, не правда ли?

— Достаточно,— хрипло проговорила Элен.— Убирайся отсюда, ты, гнусная девчонка!

Миранда не двинулась с места, но замолчала. Я отвернулся и стал смотреть в окно. Каменный барьер, воздвигнутый чуть ниже ровной лужайки, на краю скалы, выдающейся в море, заканчивался беседкой. За ней я видел сверкающие краски океана: зеленую и белую — там, где начинался прибой, серовато-бурую — дальше, в зоне водорослей, а затем бездну синевы до далекого голубого горизонта.

Неожиданно мой взор уловил некое движение за границей белой пены, там, где ломались волны. Плоский черный диск грампластинки шлепнулся на поверхность воды, перескочил с гребня на гребень и исчез из поля зрения. Секундой позже появился другой. Источник скачущих «блинчиков» находился на берегу и был скрыт от меня крутым обрывом. Еще шесть или .семь дисков пропрыгали по воде, затем их поток прекратился. Я неохотно повернулся к безмолвной комнате.

Миранда все еще стояла над креслом мачехи, но поза ее изменилась: тело обмякло, одна рука протянулась к сидящей' женщине, но не в ненависти.

— Я прошу прощения, Элен.

Я не видел лица девушки. Зато мог наблюдать за миссис Сэмпсон. Она, безусловно, была тверда и умна.

— Ты обидела меня,— ответила она.— Не жди моего прощения.

— Ты тоже меня обидела,— всхлипнув, возразила девушка.— Зачем постоянно тыкать мне в нос Аллана?

— А ты не вешайся на него. Нет, я действительно другое имела в виду, ты же знаешь. По-моему, тебе и вправду следует выйти за него замуж. Ты ведь хочешь этого, разве нет?

— Хочу. Но ты прекрасно представляешь реакцию папы. Не говори ему об Аллане.

— Так-то! Ты думаешь об Аллане,— почти весело сказала миссис Сэмпсон,— а я о твоем отце.

— В самом деле?

— Даю тебе слово. А теперь уйди, пожалуйста, Миранда. Я ужасно устала.— Она взглянула на меня.— Все это может очень пригодиться мистеру Арчеру.

— Прошу прощения? — встрепенулся я.— Извините, я увлекся видом из окна.

— Ты еще здесь, дорогая? — окликнула она девушку, выходившую из комнаты.— Останься, если хочешь. Я собираюсь наверх.

Элен потянулась к серебряному колокольчику, лежавшему возле нее на столике. Его звон прозвучал, словно удар гонга после раунда. Миранда довершила картину, усевшись в дальнем углу комнаты и отвернувшись.

— Вы застали не самый подходящий момент,— сказала миссис Сэмпсон.— Пожалуйста, не осуждайте нас. Я решила последовать вашему совету.

— С полицией я свяжусь?

— Нет, Грэйвс. Он близок со всеми авторитетами Санта-Терезы. Кстати, сейчас он приедет.

Экономка, миссис Кромберг, вошла в комнату и подкатила по ковру кресло. Почти без усилия она подняла на руки миссис Сэмпсон и пересадила ее туда. Они молча удалились. Вскоре где-то заворчал электромотор.

 

 

Глава 14

Я присел возле Миранды на диван в углу комнаты. Она смущенно взглянула на меня.

— Вы, наверное, думаете, что мы ужасные люди,—  сказала она.— Ссоримся при постороннем человеке!

— У вас, похоже, была на то причина.

— Право, не знаю. Элен временами становится очень доброй, но меня она всегда ненавидела. Ее кумиром был Боб, мой брат.

— Он погиб на войне?

— Да. Он был всем, а я ничем. Сильный, владеющий собой, он шутя справлялся с любой задачей. Ему посмертно воздали воинские почести. Элен боготворила землю, по которой он ступал. Я бы не удивилась, если бы он стал ее любовником. Но мы все, конечно, любили его. Наша семья была совершенно другой до смерти брата и переезда сюда. Отец сломался буквально на. глазах. 'У Элен появился мнимый паралич, а я совсем растерялась. Я не слишком много болтаю?

Поворот ее головы очаровал меня своим изяществом, нежные губки дрожали, а в больших глазах светился разум.

— Вовсе нет.

— Спасибо,— улыбнулась она.— Я никому об этом не рассказывала, понимаете? Я думала, что стану счастливой с деньгами отца. Я была высокомерной, молодой сукой, а может, и осталась ею. Мы не включились в общественную жизнь Санта-Терезы, не влились в интернациональное голливудское движение, у нас нет здесь друзей... Мне не следовало упрекать за это Элен, но именно она настояла на нашем переезде сюда во время войны. Моей ошибкой было то, что я бросила учебу.

— А где вы учились?

— В Рэдклифе. Я даже достигла там неплохих результатов. Но в прошлом году друзья из Бостона уговорили меня не возвращаться в колледж. Потом я об этом пожалела, но .самонадеянность и гордость не позволили мне извиниться. Я полагала, что смогу ужиться с отцом, да и он старался вести себя сдержанно, однако наши усилия не увенчались успехом. Кроме того, он не мог оставаться наедине с Элен. В доме всегда царила напряженная атмосфера. А теперь с ним что-то случилось.

—- Мы вернем его,— успокоил я девушку.— Но у вас есть и другие друзья, Аллан с Бертом, например.

— Аллану в действительности нет до меня никакого дела. Одно время я думала... впрочем, не хочу говорить о нем. И Берт Грэйвс тоже не друг. Он мечтает, чтобы я стала его женой, но это разные вещи. Нельзя свободно себя чувствовать с человеком, который хочет на тебе жениться.

— По всем признакам он любит вас.

— Я знаю, что любит.— Миранда подняла округлый гордый подбородок. — Поэтому я и ощущаю с ним дискомфорт.

— Вы адски требовательны, Миранда.

— Просто я адски много говорила, точно какой-нибудь тип из «Милз-Стэндиш».

— В жизни никогда не получается точно так, как хотелось бы, сколько бы вы ни прилагали усилий. Вы романтичная эгоистка. Когда-нибудь вы упадете на землю и треснетесь об нее с Такой силой, что можете сломать себе шею. Но я надеюсь, что вы изменитесь раньше.

— Я же. сказала вам, что была высокомерной сукой,— проговорила девушка более весело и легко.— Есть дополнения к диагнозу?

— Не стоит изображать передо мной самонадеянность. Вы уже однажды, пытались.

Она часто заморгала ресницами в притворной застенчивости.

— Когда поцеловала вас вчера?

— Я не стану уверять, что это мне не понравилось. Напротив, правда, довело до бешенства. Я не привык, чтобы меня использовали для подобных целей.

— Каких же конкретно? Очевидно, зловещих?

— Отнюдь. Просто уловки студентки-второкурсницы. Могли бы придумать более эффективный способ завлечь Тэгерта.

— Оставим его,— проговорила она резким тоном, но потом смягчилась.— Я очень вас расстроила?

— Конечно.

Я обнял девушку за плечи и поцеловал в губы. Ее рот был приоткрыт, а тело казалось холодным и твердым. Она не сопротивлялась, но и не отвечала.

— Вы удовлетворены? — спросила она, когда я отпустил ее.

Я посмотрел в дикие зеленые глаза. Они были искренни и прямодушны, но поражали мрачной глубиной. Меня ошеломило, то, что скрывалось в их морской бездне.

— Я вознагражден.

Девушка рассмеялась.

— Вознаграждены ваши губы, на них помада.

Я вытерся носовым платком.

— Сколько вам лет?

— Двадцать. Для ваших зловещих целей достаточно. Вы считаете, что я поступаю как ребенок?

— Вы женщина.

Я медленно обводил взглядом ее тело — круглые груди, прямые бока, мягкие волосы и стройные ноги,— пока она не стала проявлять неудовольствия.

— А это накладывает определенные обязательства.

— Я знаю,— покорно согласилась она.— Знаю, но не могу взять себя в руки. Вы многое повидали в жизни, не правда ли?

Вопрос прозвучал совсем по-детски, но я ответил серьезно.

— Очень многое. Как-никак я посвятил себя изучению людей.

— А я не видела почти ничего. Я жалею, что взбесила вас своим поступком.

Она неожиданно потянулась ко мне и поцеловала в щеку. Я почувствовал разочарование, Таким лобзанием оделяют дядюшку. Хорошо, я старше ее на пятнадцать лет, но Альберт Грэйвс вообще на двадцать. Разочарование не проходило.

На улице послышался шум автомобиля, потом в доме раздались шаги.

— Наверное, Берт приехал,— сказала Миранда.

Когда он вошел, мы стояли достаточно далеко друг от друга. Но он тем не менее сперва бросил на меня вопросительно-обиженный взгляд и только потом взял себя в руки. Впрочем, между, бровями у него так и остались три тревожные морщинки. Он выглядел невыспавшимся, однако двигался быстро и решительно, по-кошачьи мягко для грузного мужчины.

— Привет,— бросил он Миранде и повернулся ко мне.— Что ты сказал, Лу?

— Ты достал деньги?

Он поднял туго набитый портфель из темной кожи, отпер его ключом и вывалил содержимое на кофейный столик — множество прямоугольных пачек, обернутых в коричневую банковскую бумагу и перевязанных красной тесьмой.

— Сто тысяч долларов,— объявил он.— Тысяча пятидесятидолларовых бумажек и пятьсот сотенных. Не представляю, что с ними делать.

— Пока положим в сейф. Он ведь тут имеется, правда?

— Да,— ответила Миранда.— В кабинете отца.

— Кроме того, придется выставить охрану.

Берт повернулся ко мне, не выпуская коричневые пачки из рук.

— А ты?

— Я не собираюсь здесь торчать. Вызови одного из помощников шерифа. Для такой цели они подходят.

— Миссис Сэмпсон не разрешит с ними связываться.

— Теперь разрешит. Она хочет, чтобы ты сообщил обо всем полиции.

— Боже, она сошла с ума! Принимать всерьез подобную чепуху! Ну ладно, я им позвоню.

— Сходи туда лично, Берт.

— Почему?

— Понимаешь, есть подозрение, что кто-то здесь ведет подкоп изнутри. И значит, находясь в доме, может заинтересоваться твоей беседой.

— Ясно. Из письма следует, что «им» известно положение дел. Конечно, «они» могли выяснить все у Сэмпсона, но не. исключено, что и от кого-нибудь другого. Итак, вывод; существуют «они», а Сэмпсон похищен.

— Прекрасно, пока будем руководствоваться им. И, ради бога, облегчи работу полицейским. Они не должны испытывать никаких помех, если мы хотим, чтобы Сэмпсон остался жив.

— Я понял. А где будешь ты, Лу?'

— На конверте стоит штемпель Санта-Марии.— Я не стал ему говорить про другое письмо в моем кармане.— Есть вероятность, что он занимается там бизнесом, законным или незаконным. Я собираюсь, осмотреться на месте.

— Я, правда, не слышал, чтобы у него существовали гам какие-нибудь дела, но наведаться в Санта-Марию, пожалуй, стоит.

— Ты не пытался связаться с ранчо? — спросила Миранда.

— Утром звонил управляющему. Они его в глаза не видели.

— Что за ранчо? — заинтересовался я.

— Отцовское, оно находится под Бейкесфилдом. Там разводят овощи. Но он действительно вряд ли на него отправится, учитывая тамошние неприятности.

— Полевые рабочие бастуют,— пояснил Берт,— уже несколько месяцев и беспорядки устраивают. Ситуация не из приятных.

— А не имеет ли это отношение к нашей истории?

— Сомневаюсь.

— Знаете, он мог поехать в «храм»,— вмешалась Миранда.— Когда он бывал там раньше, его Письма шли через Санта-Марию.

— В «храм»?

Мне уже приходилось ловить себя на том, что я соскальзываю с дела в волшебную сказку. Эта специфическая особенность работы в Калифорнии меня раздражала.

— Ну да, «храм в облаках» — место, которое отец подарил Клоду. Прежде отец проводил там помногу дней ранней весной. Это в горах поблизости от Санта-Марии.

— А кто такой Клод? — спросил я.

— Я рассказывал о нем,— ответил Берт.— Святой человек, которому мистер Сэмпсон презентовал гору. Клод Переделал охотничий домик в некое подобие храма.

— Клод обманщик,— возмутилась Миранда.— У него длинные волосы, он никогда не стрижет бороду и говорит, подражая Уолту Уитмену.

— Вы там были? —спросил я девушку.

— Отца отвозила, но сразу убегала, когда Клод начинал болтать. Я не переношу его: старый грязный козел с завывающим голосом и самыми противными глазами, какие я только видела.

— Как насчет того, чтобы проводить меня туда? —  спросил я.

— Хорошо. Я только надену свитер.

У Берта безмолвно зашевелились губы, словно он хотел возразить. Он озабоченно посмотрел вслед выходившей из комнаты девушки.

— Я доставлю ее домой в целости и сохранности,— заявил я, но мне следовало промолчать.

Берт двинулся на меня, пригнув, как бык, голову, крепкий и сильный. Его сжатые в кулаки руки застыли в боевой позиции.

— Послушай, Арчер,— спокойно проговорил он,— сотри со щеки помаду, иначе я сам ее вытру.

Я попытался скрыть смущение улыбкой.

— Я справлюсь с тобой, Берт. У меня больше практики по усмирению ревнивых мужчин.

— Возможно. Но держись-ка ты подальше от Миранды, если не хочешь, чтобы я тебя искалечил.

Я вытер с левой щеки отметку Миранды.

— Не думай о ней плохо.

— Ах, значит, ты с миссис Сэмпсон развлекаешься игрой в поцелуи? — выдавил он горький смешок.— Не свисти!

— Нет, со мной была Миранда, но мы не играли. Она находилась в подавленном состоянии, я с ней побеседовал, и она чмокнула меня просто так, из благодарности.

— Хотелось бы. верить,— с сомнением пробормотал он.— Ты знаешь о моих чувствах к Миранде.

— Да, она говорила мне.

— Что именно?

— То, что ты влюблен в нее.

— Счастлив, что она в курсе, по крайней мере. Надеюсь, она мне тоже сообщит, когда будет подавленной.— Берт вымученно улыбнулся.— Как это у тебя получается, Лу?

— Не приставай ко мне со своими сердечными проблемами. Я тебя наверняка испорчу. Хотя кое-что я могу объяснить.

— Валяй.

— Спокойнее,— сказал я.— Только спокойнее. Сейчас мы связаны большой работой и должны трудиться вместе. Я не лезу в твои любовные дела и лезть не буду, говорю тебе честно. Думаю, что Тэгерт тоже не полезет. Он просто не заинтересован.

— Спасибо,— произнес он с усилием хриплым голосом и сокрушенно добавил: — Я намного старше ее, а Тэгерт молод и красив.

Послышались шлепающие шаги в холле, и на пороге, как из кулис, появился Аллан.

— Кто тут всуе поминает мое имя?

Он был в одних мокрых плавках. Широкоплечий, с узкой талией, длинноногий, с темными волосами, спадающими на крепкую шею, и легкой улыбкой на губах, он мог бы сейчас позировать грекам, изображая юного бога. Берт Грэйвс окинул его неприязненным взглядом и медленно проговорил:

— Я только что объяснял мистеру. Арчеру, как вы красивы.

Улыбка Аллана немного увяла.

— Похоже на сомнительный комплимент, но за каким чертом вам это понадобилось! Привет, Арчер, есть что-нибудь новенькое?

— Пока нет,— ответил я.— А. я, в свою очередь, объяснил Грэйвсу, что Миранда вас не интересует.

— Вы правы,— весело произнес он.— Она красивая девочка, но не моя. Извините, я пойду оденусь.

— Счастливо,— буркнул' Берт.

— Подождите минутку,— остановил я Аллана.— У вас имеется оружие?

— Пара пистолетов тридцать второго калибра.

— Держите один при себе, ладно? Ступайте ходить караулом вокруг дома и глядите в оба. Только не старайтесь играть в удачливого стрелка.

— Я учту урок,— радостно пообещал Аллан.— Вы ждете каких-нибудь неприятелей?

— Нет, но, если что-то случится, мы должны быть готовы. Сделаете?

— Конечно!

— Вообще он неплохой юноша,— заметил Грэйвс, когда Аллан ушел,— но я не могу не обращать на него внимания. Прекрасно. Раньше я никогда не был ревнив,

— А ты любил раньше?

— Нет, до сих пор не доводилось.

Берт опустил плечи, словно под тяжестью фатальности и безнадежности. Он влюбился впервые и навсегда. Мне стало жаль его.

— Слушай, а почему Миранда была подавлена? — спросил он.— Из-за истории с отцом?

— Отчасти. Кроме того, она чувствует, что семья распалась. Девушке нужно приобрести устойчивость.

— Я знаю. Это одна из причин, по которой я хочу на пей жениться. Впрочем, есть и другие, я не говорил тебе о них?

— Пока нет,— ответил я и рискнул задать прямой вопрос: — Наверное, не последняя роль принадлежит деньгам"?

'—' У Миранды нет своего капитала.

— Но ведь будет?

— Конечно... когда отец умрет. Я Составлял его завещание; она получит половину. Я не откажусь от денег,— криво усмехнулся Берт,— но я не охочусь за приданым, если ты это имеешь в виду.

— Нет, другое. Девушка может стать наследницей раньше, чем ты думаешь. Старик в Лос-Анджелесе вращался в компании мошенников. Он никогда не упоминал имя некой Йстебрук? Фэй Истебрук? Не говорил о мужчине по фамилии Трой?

—- Ты знаешь Троя? Кстати, что это за тип?

— Бандит,— ответил я.— Болтают, что он даже совершал убийства.

— Ничего удивительного. Я пытался убедить Сэмпсона держаться подальше от Троя, но старик дурным человеком его не считал.

— Ты встречал Троя?

— Сэмпсон представил меня ему в Лас-Вегасе несколько месяцев назад. Потом мы прогуливались, втроем, и многие люди с ним здоровались. Например, все до одного крупье, а это характеризует человека.

— Не совсем. Ведь у него было собственное игорное заведение в Лас-Вегасе. Он занимался множеством вещей, и киднаппингом, наверное, тоже бы не погнушался. Как Трой связался с Сэмпсоном?

— По-моему, Трой работал на Сэмпсона, но точно не скажу. Он подозрительный тип. Наблюдал, как мы с Сэмпсоном играли, а сам даже не притронулся к картам. В ту ночь я просадил почти тысячу. А Сэмпсон выиграл четыре.

Берт уныло улыбнулся.

— Может, Трой производил хорошее впечатление? —  предположил я.

— Возможно, Но я от него содрогался. Ты думаешь, он замешан в нашу историю?

— Постараюсь выяснить,— сказал я.— Сэмпсон нуждался в деньгах, Берт?

— Что ты! Он миллионер.

— Тогда какие у него могли возникнуть дела с ничтожеством, подобным Трою?

— Ему просто было скучно. Его слава осталась в Техасе и Оклахоме, и он затосковал. Сэмпсон прирожденный бизнесмен, так же как я — прирожденный транжира. Он несчастлив, если не делает деньги, а я — если не трачу их.

Вошла Миранда, и Берт замолчал.

— Вы готовы? — спросила она.— Не грусти без меня, Берт.

Она похлопала его по плечу. Её светло-коричневое пальто было распахнуто, и небольшие высокие груди под свитером выглядели как оружие: наполовину нетерпеливо обещали, наполовину угрожали. Она распустила волосы и убрала их за уши. Когда она наклонила к Берту сияющее лицо, он поцеловал ее легко и нежно.

Я снова почувствовал к нему жалость. Он был сильным, интеллигентным мужчиной, но рядом, с ней в своем облегающем деловом, костюме начинал походить на обиженного мальчика. Берт слишком устал и постарел, чтобы приручить такую живую девушку, как Миранда.

 

 

Глава 15

По краям бегущей вверх дороги тянулись заросли вечнозеленого карликового дуба. Зафиксировав ногой акселератор, я держал скорость на восьмидесяти. По мере того как мы поднимались, дорога становилась уже, а повороты круче. Я бросал быстрые взгляды на покрытые валунами склоны, видел каньоны шириной в милю, заросшие горным дубом и перекрытые телефонными проводами. Один раз в просвете между горами мелькнул океан, походивший на низкую синюю тучу. Он тотчас скрылся из виду, а дорога запетляла среди голых скал, иногда загораживаясь седыми холодными облаками.

Снаружи облака казались тяжелыми и плотными, но, когда мы въезжали в них, они словно таяли, превращаясь в белые волокна на фоне асфальта. Пустынные отвесные скалы в дымке тумана теснили нас. Сидя в машине выпуска 1946 года, рядом с девушкой последней модели, я легко мог вообразить, что мы пересекли границу между атомным веком и каменным, когда человек только начал ходить на двух ногах и определять время по солнцу.

Туман сгустился и ограничил видимость до восьмидесяти метров. Последние повороты я преодолел на второй скорости.

Затем дорога стала прямой. Натужно ревевший мотор увеличил обороты, и вскоре мы увидели долину, похожую в солнечном свете на чашу, наполненную сливочным маслом. На другой ее стороне возвышались неумолимые горы.

— Разве это не удивительно? — спросила Миранда.— Как бы пасмурно ни было в Санта-Терезе, в долине всегда светит солнце. В сезон дождей я часто сбегала сюда и наслаждалась им в полном одиночестве.

— Я тоже люблю солнце.

— Правда? Вот уж не думала, что вам нравятся такие простые вещи, как солнышко. Ведь вы неоновый человек, разве нет?

 — Ну, коли вы так утверждаете...

Она замолчала, глядя на прыгающую дорогу и голубое небо, уплывающее назад. Потом дорога выровнялась и побежала через желто-зеленую долину, похожую теперь на шахматную доску. Кроме мексиканцев на полях, нам никто не попадался, я прибавил скорость. Стрелка спидометра доползла до ста сорока пяти.

— От кого вы удираете, Арчер? — насмешливо спросила девушка.

— Ни от кого. Дать вам серьезный ответ?

— Он бы внес в беседу приятное разнообразие.

— Мне нравится небольшая опасность. Опасности, контролируемая мною. Я становлюсь сильнее, когда держу жизнь в своих руках, ибо, черт возьми, я не собираюсь с ней расставаться.

— Если не проколете шину.

— У меня такого не случалось.

— Скажите,— произнесла она,— вы потому и выбрали свою работу? Из любви к опасности?

— Смысл в ваших словах есть, но они не верны.

— Почему же тогда?

— Работу сыщика оставил мне другой человек.

— Ваш отец?

— Нет, я сам, каким был в молодости. Я думал, что мир делится на хороших людей и плохих, что, привлекая к ответственности некоторых типов, можно наказать зло, Но все было только мечтами и пустым звуком.

— Продолжайте.

— Я грязный субъект. Зачем же мне портить вас?

— Я уже испорчена. И потом, я не поняла вашей мысли.

— Могу начать сначала. Когда в 1935 году я поступил работать в полицию, то считал, что порочный человек уже рождается таким, будто с заячьей губой: Работа копа, думал я, состоит в том, чтобы найти этих людей и посадить в тюрьму. Но порок не так прост. Он сидит в каждом, а наружу выходит или не выходит в силу ряда обстоятельств: удобного случая, материального давления, неудач, нехорошего друга. Несчастье в том, что полицейский уличает человека кустарными методами и сразу выносит приговор.

— А вы?

— Я тоже выношу, причем каждому, с кем встречаюсь. Обучение в полицейской школе вооружает научной дедукцией, и это играет свою роль. Основная часть моей работы заключается в наблюдении за людьми и осуждений их.

— И вы во всех находите пороки?

— Почти. Либо я стал злее, либо люди сделались хуже. Во время войны и инфляции всегда увеличивается число подлецов, и большинство из них обитает в Калифорнии.

— Вы совсем не говорите, о своей семье,— заметила девушка.

— Это не обязательно.

— Кстати, вы бы непременно осудили Ральфа. Всегда, сколько я его знаю, он отличался довольно подлым, поведением.

— Всю вашу жизнь?

— Всю мою жизнь.

— Я и не предполагал, что у вас такие чувства к нему.

— Я старалась его понять,— продолжала девушка.—  Наверное, он испорчен с молодости. Начал-то он с пустого места. Ведь его отец, фермер-арендатор, своей земли не имел. И я могу уяснить, почему Ральф всю жизнь приобретает именно землю. Но не подумайте, что поскольку он сам вышел из бедняков, то сочувствовал им. Например, забастовщики на ранчо. Они получают ничтожное жалованье и живут в ужасных условиях, но Ральфа это не волнует. Наоборот, он старается, заморив их голодом, прекратить забастовку. До него просто не доходит, что мексиканские рабочие тоже люди.

— Вполне распространенная и удобная позиция, она помогает обирать людей, не замечая их человеческой сущности. В молодости я часто задумывался над такими вещами.

— А меня вы осуждаете? — спросила она после паузы.

— Не совсем верная формулировка. Я считаю, что в вас присутствуют все хорошие задатки, но они могут исчезнуть.

— Почему? Какой мой главный недостаток?

— Хвост на вашем воздушном змее. Вы не в силах ускорить время, но должны уловить его ход и заставить работать на вас.

— Вы удивительный человек,— тихо промолвила она.— Не представляла, что вы способны рассуждать о таких вещах. Интересно, а как насчет осуждения себя самого?

— Никак, если мой недостаток поддается исправлению. Правда, я прошлой ночью себя осудил. Я напился, как свинья, и увидел свое лицо в зеркале.

— Каков же был приговор?

— Суд отложил его вынесение, подвергнув виновного устному порицанию.

— И потому вы так гоните?

— Возможно.

— А мне кажется, что у вас другая причина. По-моему, вы, как ребенок, удираете от чего-то. Желание смерти.

— Давайте без тарабарщины. Вы сами быстро ездите?

— По этой дороге на «кадиллаке»... обычно под сто семьдесят.

Правила игры, которую мы затеяли, еще не были ясны, но я решил сделать ответный ход.

— А какая у вас причина .лететь с такой скоростью?

— Я делаю это, когда устаю, чтобы подбодрить себя. Понимаете, я пытаюсь поскорее догнать что-то новое. Какую-то интересную движущуюся цель там, впереди.

Я возмутился.

— Да, вы действительно догоните кое-что новенькое, если станете повторять свои опыты. Разбитую голову и полное забвение.

— К черту! — воскликнула она.— Вы утверждаете, что вам нравится опасность, но вы такой же тюфяк, как Берт Грэйвс.

— Извините, если напугал вас.

— Напугали меня?! — Ее короткий смешок, прозвучал тонко и резко, как крик морской птицы.— В вас, мужчинах, полно высокомерных пережитков. Наверное, вы считаете, что женщинам место только дома?

— Дома, но не у меня.

Дорога снова начала петлять и подниматься к небу. Я повел машину со скоростью восемьдесят километров. Разговаривать было не о чем.

 

 

Глава 16

Когда высота уже стала ощущаться при дыхании, мы выбрались на прямую дорогу с новым покрытием, перегороженную деревянным шлагбаумом. На почтовом ящике, прибитом к столбу, красовались белые буквы: «Клод». Я поднял шлагбаум, и Миранда проехала под ним.

— Еще полтора километра,— сказала она.— Почему вы не садитесь, хотите, чтобы я съездила одна?

— Нет, я просто любуюсь пейзажем. Я никогда здесь не был.

Местность по сторонам дороги. выглядела так, словно тут не ступала еще нога человека.

По мере нашего продвижения наверх, все больше открывалась взору долина, загроможденная валунами, и зеленый склон горы. Вдали среди деревьев промелькнул олень. Воздух был так чист и прозрачен, что я не удивился бы, услышав стук его копыт, Но ворчание мотора заглушало все прочие звуки. Ничего не слышно и ничего не видно, кроме насыщенного светом воздуха и каменного лика горы.

Автомобиль полз по краю выемки к вершине, имевшей форму .соусника. Ниже нас, в центре седловины стоял «храм», доступный лишь взорам соколов и летчиков. Он представлял собой квадратное одноэтажное здание из камня и кирпича, выкрашенное в белый цвет, с внутренним двориком. За проволочной изгородью торчало еще несколько строений. Все вместе это напоминало каторжную тюрьму. Из одного барака валил черный дым, столбом поднимавшийся к небу.

Затем на крыше главного сооружения я заметил какую-то неподвижную фигуру. Оказалось, что там, поджав под себя ноги, сидел старик. Он поднялся с величественной медлительностью — высокий, до черноты загорелый. С непричесанными седыми волосами и бородой, он напоминал изображение солнца на старинных картах. Старик двинулся нам навстречу, приподнимая материю, обернутую вокруг его талии. Подняв руку, словно призывая нас к терпению, он торжественно спустился во внутренний дворик.

Со скрипом отворилась окованная железом дверь. Старик вышел из нее и вперевалку направился к незапертым воротам. Тогда я впервые увидел его глаза: молочно-голубые, мягкие и бессовестные, как у животного. Несмотря на широкие плечи, почерневшие от солнца, и длинную бороду, развевавшуюся вокруг шеи, выглядел он женоподобно. Его звучный, вкрадчивый голос представлял собой что-то среднее между баритоном и контральто.

— Приветствую, приветствую, друзья мои. Любой путник, который постучится в мою уединенную обитель, будет желанным гостем. Гостеприимство одна из высших добродетелей, ее надо ценить, как свое здоровье.

— Благодарим, можно нам въехать?

— Автомобиль, пожалуйста, оставьте за изгородью, мой друг. Даже внешнюю границу нельзя осквернять следами механической цивилизации.

— Я думал, вы с ним знакомы,— сказал я Миранде, когда она' вышла из машины.

— А я не предполагала, что он может быть приветливым.

Мы подошли ближе, и его голубоватые глаза уставились на ее лицо, а нечесаные волосы упали вперед, закрыв плечи.

— Привет, Клод,— решительно проговорила Миранда.

— О, мисс Сэмпсон! Я не ожидал сегодня визита молодости и прелести. И какой молодости, какой прелести!

Губы «святого»' поражали толщиной и интенсивностью красного цвета. Я взглянул на его ноги, чтобы определить возраст. Обутые в плетеные сандалии, с ремешками между пальцев, они были шишковатыми и отекшими, ногами шестидесятилетнего мужчины.

— Спасибо,— неприязненно бросила девушка.— Я приехала повидать Ральфа, если он здесь.

— Увы, мисс Сэмпсон, нет. Я вообще один, ибо. учеников недавно отослал.— Он неопределенно улыбнулся, не показывая зубов.— Я старый орел, общающийся только с горами и солнцем.

— Старый стервятник,— громко заметила Миранда.— Ральф появлялся тут в последнее время?

— Уже несколько месяцев его не было. Несмотря на все обещания, он не приезжал. У вашего отца есть духовный потенциал, но он слишком погряз в материальной жизни. Его нелегко завлечь сюда, в лазурный мир. Подобной натуре трудно открыться солнцу.

Он произнес свою речь, как псалом, даже с литургическими ударениями.

— Вы не против, если я осмотрюсь у вас? — спросил я.— Надо удостовериться, что его здесь и вправду нет.

— Я уже сказал, что тут я один.— Он повернулся к Миранде.— Кто он, сей молодой человек?

— Мистер Арчер, он помогает мне искать Ральфа.

— Понятно. Боюсь, вам придется поверить мне на слово, мистер Apчер. Я не могу разрешить вам вступить во внутренний круг, пока вы не подвергнетесь ритуалу очищения.

— Думаю, мне все-таки придется войти.

— Но это невозможно.

Он положил мне руку на плечо. Она была коричневая, мягкая и толстая, как жареная рыба.

— Вам нельзя переступать порог храма, вы разгневаете Митраса,

Я ощутил его кисло-сладкое дыхание и стряхнул руку с плеча.

— Вы сами-то очищаетесь? — спросил я.

Он поднял к солнцу свои невинные глаза.

— Не смейтесь над такими вещами. Я был потерянным человеком, грешником со слепым сердцем, пока не попал в этот небесный мир. Солнечный меч отсек черного быка плоти, и тогда я очистился.

Миранда встала между нами.

— Перестаньте пороть чушь,— потребовала она.— Мы приехали, чтобы все проверить лично, а ваше слово, Клод, ни во что не ставим.

Он наклонил косматую голову и улыбнулся тягучей благожелательной улыбкой, которая вызвала у меня тошноту.

— Как прикажете, мисс Сэмпсон. Кощунство ляжет на вашу совесть. Я, конечно, страшусь, но надеюсь, что кара Митраса не раздавит меня своей тяжестью.

Она прошла мимо него, я двинулся следом. Через .калитку в каменной арке мы проникли во внутренний дворик. Красное солнце по-прежнему висело над горами на западе. Клод, не взглянув на нас, молча поднялся по каменной лестнице на крышу.

Вымощенный булыжником дворик был пуст. В дом вели несколько закрытых дверей. Я нажал на ручку ближайшей. Она распахнулась. За ней оказалась отделанная дубом комната. Тут стояли кровать, застланная темным покрывалом, обитый железными полосами сундук, дешевый фанерный шкаф и кисло-сладкий запах мистера Клода.

— Запах святоши,— заметила Миранда.

— Ваш отец действительно гостил у него?

— Боюсь, что да.— Она сморщила нос.— Он чересчур серьезно относится к его культу солнца, видит в этом прямую связь с астрологией.

— И он на самом деле преподнес Клоду такой подарок?

— Не уверена. Но то, что он разрешил Клоду использовать дом в качестве храма, совершенно точно. По-моему, он когда-нибудь отберет его, если сможет. И если избавится от своего религиозного помешательства.

— Довольно странный охотничий домик,— заметил я.

— Вообще-то, он совсем не охотничий. Отец строил его как убежище.

— Убежище от чего?

— От войны. Таков был предрелигиозный психоз Ральфа. Он не сомневался, что война скоро начнется опять, и соорудил дом, чтобы мы могли там спрятаться. А в прошлом году, при строительстве бомбоубежища,

Ральф неожиданно избавился от страха. Все чертежи были уже готовы, но тут он ударился в астрологию.

— Вы употребили слово «помешательство»,— заметил я.— Вы говорили всерьез?

— Не совсем,— грустно улыбнулась она.— Если постараться, Ральфа можно понять, и он не покажется таким сумасшедшим. Просто он чувствует вину за то, что нажился на прошлой войне. Потом смерть Боба. Все вместе взятое могло стать причиной его неразумных действий.

— Это уже из другой книги,— заявил я.— Похоже на учебник по психологии.

Реакция Миранды была неожиданной.

— Меня тошнит от вас, Арчер. Вы, кажется, загордились, играя в проницательного детектива.

— Конечно, загордился. Мне необходимо что-то яркое и новое. Движущаяся цель на дороге.

— Вы!..

Она замолчала, покраснела и выскочила из комнаты.

Мы прошли по дому, открывая и закрывая двери. В большинстве из комнат стояли кровати и ничего кроме. В самой просторной на полу лежало пять или шесть тюфяков. Комната имела толстые стены, узкие, словно в форте, окна и запах окружной тюрьмы.

— Ученики неплохо живут. Вы видели хоть одного, когда приезжали сюда?

— Нет, но я не заходила внутрь.

— Некоторые люди легко попадаются на болтовню, подобную разговорам Клода. Они отказываются от всего, чем владели, и ничего не получают взамен, кроме строгой диеты и перспективы расстройства нервов. Однако я никогда не слышал о монастырях солнцепоклонников. Интересно, где сейчас эти простаки?

Мы закончили обход и никого не нашли. Я взглянул на крышу. Клод сидел лицом к солнцу, спиной к нам. На его боках и бедрах громоздились толстые складки жира. Голова «святого» судорожно подергивалась, словно он с кем-то спорил, но между тем Клод не издавал ни звука. Похожий на бородатую женщину, с широкой спиной евнуха и силуэтом, обрисованным лучами солнца, он был странен, смешон и страшен.

Миранда тронула меня за руку.

— Что касается сумасшествия...

— Он только прикидывается таким,— заявил я и сам наполовину поверил себе.— Во всяком случае, он сказал правду насчет вашего отца. Если мистер Сэмпсон не прячется в других постройках.

Мы подошли к глинобитному бараку с дымящей трубой. Я заглянул в открытую дверь. Девушка с платком на голове сидела на корточках перед пылающим очагом и помешивала содержимое булькающей кастрюли. Кастрюля была литров на двадцать; ее заполняло что-то вроде бобов.

Похоже, что ученики собираются ужинать.

Девушка обернулась в нашу сторону. Белки ее глаз па землистом лице индианки сверкали как фарфор.

— Ты видела старика? — спросил я по-испански.

Она двинула плечом по направлению к «храму».

— Пет, другого. Безбородого, толстого и богатого. Его зовут сеньор Сэмпсон.

Она пожала плечами и возвратилась к своему вареву. Позади нас по гравию зашуршали сандалии Клода.

— Я не совсем одинок, как видите. Это моя служанка, по она немногим лучше животного. Если вы закончили осмотр, то, может, теперь мне будет позволительно вернуться к медитации. Приближается заход солнца, и я обязан засвидетельствовать почтение уходящему божеству.

Около мазанки располагался сарай из оцинкованного железа. Он был заперт на висячий замок.

— Сначала отоприте эту дверь.

Вздыхая, он достал связку ключей из складок одежды. В сарае валялась куча сумок и картонок, большей частью пустых. Там же лежали несколько мешков с бобами и коробки со сгущенным молоком. В отдельных картонках пылились рабочая одежда и ботинки.

Клод стоял в дверях, наблюдая за мной.

— Мои ученики иногда работают в долине. Труд на овощных полях — тоже форма поклонения.

Клод посторонился, давая мне выйти, и тут рядом с его ногами я заметил отпечаток протектора на глине, где не было гравия. Это была широкая шина грузовика. Я уже видел такой рисунок «в елочку».

— А я полагал, что вы не позволяете механическому транспорту заезжать за ограду.

Ои поглядел на землю и, улыбаясь, опять поднял на меня глаза.

— Только при необходимости. На грузовике нам на днях привозили продукты.

— Надеюсь, он прошел очищение?

— Водитель — безусловно.

— Отлично. Советую вам сделать уборку после нас, осквернивших святое место своим присутствием.

— Это останется между мной и богом.

Оглянувшись на заходящее солнце, он вернулся на свой пост на крыше.

На обратном пути к государственному шоссе я запоминал дорогу, чтобы потом проехать по ней с завязанными глазами, если потребуется.

 

 

Глава 17

Не успели мы пересечь долину, как солнце скрылось за облаками, нависшими над побережьем. Теперь в сумерках на полях никого не осталось. Зато навстречу нам то и дело попадались грузовики с полевыми рабочими, возвращавшимися па ранчо. Сгрудившись как стадо, они стояли в дребезжавших кузовах в терпеливом ожидании пищи и сна, а затем следующего восхода солнца. Я ехал осторожно, чувствуя, как меня давит это смутное время, когда день уже кончился, а ночь еще не набрала силу.

Облака, подобно молочному потоку струились с перевала и поджидали нас на другой стороне горы, вместе с наступающими ночью и похолоданием. Раз или два на повороте Миранда, дрожа, прижималась ко мне. Я не стал спрашивать, дрожала она от холода или от страха, не желая вынуждать ее делать выбор.

Тучи окутывали нас на протяжении всего пути до шоссе 101. Еще издали, спускаясь с перевала, я увидел огни фар на дороге, увеличенные туманом. Пока я стоял на перекрестке, ожидая лазейки в непрерывном потоке машин, одна пара огней внезапно повернулась к нам, как глаза дикого зверя. Подъехавший автомобиль сворачивал к перевалу. Раздался визг тормозов, зашипели шины. Он никак не мог разминуться с нами.

— Опустите голову,— скомандовал я Миранде и крепко вцепился в руль.

Водитель встречной машины выправил ее, она взревела и на большой скорости проскользнула в узкий просвет между моим бампером и дорожным знаком. На мгновение я увидел под кожаной фуражкой бледное лицо водителя, которое в свете моих противотуманных фар показалось желтушным. А управлял он черным лимузином. Я дал задний ход, развернулся и поехал за ним. Асфальт сделался скользким от сырости, и я с трудом набирал скорость. Красные задние огни скрылись в тумане. Преследование стало бесполезным: он мог свернуть на любой проселок, идущий параллельно основной дороге. И наверняка лучшее, что я мог сделать для Сэмпсона,— это оставить лимузин в покое. Я затормозил так резко, что Миранде пришлось упереться обеими руками в приборную доску. Я начинал горячиться.

— Боже, что случилось? Он же в нас не врезался.

— По мне, так пускай бы врезался.

— Он, конечно, нарушил правила, зато водит, отлично.

— Да-а. Он именно та движущаяся цель, в которую мне бы хотелось попасть.

Девушка удивленно посмотрела на меня. На ее темном лице, подсвеченным снизу приборным щитком, выделялись огромные сверкающие глаза.

— Вы выглядите зловеще, Арчер. Я опять вас рассердила?

— Не вы, а ожидание просвета в нашей темной истории,— ответил я.— Я предпочитаю действовать прямо.

— Понимаю,— огорченно вздохнула она.— Пожалуйста, отвезите меня домой. Я замерзла и проголодалась.

Я опять развернулся и поехал в прежнем направлении, к каньону Кебрилло. Желтый свет противотуманных фар, пробивающий сырую завесу, выхватывал по сторонам шоссе серые деревья и изгороди, покинутые солнцем. Ландшафт был под стать замутненным мыслям в моей голове. Мрачные и тупые, они искали подходы к месту, где прятали Сэмпсона.

Подходы, вероятно, начинались возле почтового ящика у подъездной дороги Сэмпсонов, и не требовалось особой проницательности, чтобы это понять. Миранда, например, поняла сразу.

— Остановите машину,— сказала она.

Едва она открыла дверцу, я увидел белый конверт, застрявший в прорези ящика.

— Подождите, я сам возьму!

Мой тон заставил ее застыть с протянутой к письму рукой. Я осторожно вытащил его за угол и завернул в чистый носовой платок.

— На нем могли оставить отпечатки пальцев.

— Думаете, оно от отца?

— Вряд ли. Садитесь за руль.

Мое сердце заколотилось, когда я увидел печатные буквы, наклеенные на бумагу. Они были вырезаны по отдельности и собраны в слова по классической традиции киднэппинга. Содержание послания было таково:

«Мистер Сэмпсон находится в надежных руках. Наложите сто тысяч долларов в картонную каробку и перевяжите ее бечевкой. Оставьте каробку посредине дороги, напротив Фрайерс-роуд, милей южнее Санта-Терезы. Зделайте это в девять часов вечера. Затем нимедлинно уезжайте на север к Санта-Терезе. Не пытайтесс привлекать полицию, коли Вам дорога жизнь Сэмпсона. Вы увидите его завтра, если не будет засады или попыток пометить банкноты».

— Вы оказались правы,— вполголоса произнесла Миранда.

Я хотел ответить что-нибудь утешительное, но для Сэмпсона все складывалось слишком плохо.

— Пойдите посмотрите, нет ли поблизости Грэйвса,— попросил я.

Девушка тотчас ушла. А я принялся исследовать наклеенные буквы. Они сильно различались по размерам и шрифтам и были напечатаны на мелованной бумаге: вероятно, их вырезали со страниц рекламы солидного журнала. Орфография послания указывала на малую грамотность похитителей, но не наверняка. Бывает, что и образованные люди пишут неграмотно, а может, они нарочно наляпали ошибок, чтобы одурачить нас.

Появились Грэйвс, Тэгерт и Миранда, державшаяся позади. Берт с металлическим блеском во взгляде подошел ко мне тяжелыми шагами.

Я показал на стол.

— Вот, нашли в почтовом ящике.

— Миранда уже сообщила.

— Письмо могли доставить несколько минут назад на машине, которая проскочила мимо меня по шоссе.

Грэйвс прочитал послание вслух. Аллан стоял рядом с Мирандой в дверях, не зная, желательно ли его присутствие, но нисколько не смущаясь. В противоположность ему, Миранда пребывала в ужасном настроении. Под глазами у нее появились большие синие круги, уголки полного рта смотрели вниз. Она прислонилась к косяку в безутешной позе.

Берт поднял голову.

— Так. Я приведу помощника шерифа.

— Он сейчас здесь?

— Да, в кабинете, сторожит деньги. Еще шерифу позвоню.

— Может, он захватит с собой дактилоскописта?

— У окружного прокурора специалисты лучше.

— Его тоже оповести. Похитители, вероятно, достаточно хитры, чтобы оставить явные отпечатки, но могут быть и скрытые. Ведь аппликацию в перчатках делать сложно.

— Твоя правда. А о какой машине ты говорил?

— О ней пока помолчим. Эту ниточку я держу в своих руках.

— Ладно. Полагаю, ты знаешь, что делаешь.

— Я знаю, чего не делаю, стараясь не допустить, чтобы Сэмпсона убили.

— Именно это меня и беспокоит,— заявил Берт, выскакивая из комнаты так стремительно, что Аллану пришлось отпрянуть назад, освобождая ему дорогу.

Я взглянул на Миранду. Она готова была заплакать.

— Заставьте ее что-нибудь съесть, Тэгерт.

— Если смогу.

Он подошел к холодильнику. Девушка не сводила с него глаз. На мгновение я почувствовал к ней неприязнь. Она походила на собаку, на суку в период течки.

— Наверное, я ничего не буду,— пробормотала она.— Вы думаете, он еще жив?

— Да. Но мне казалось, что вы не слишком-то его любили.

— Это письмо сделало все таким реальным. До сих пор было по-другому.

— Даже чересчур, дьявольски реальным. Теперь уходите. Ступайте и прилягте.

Миранда вышла из комнаты.

Появился помощник шерифа, грузный брюнет лет тридцати, в готовом коричневом костюме, неважно сидевшем на плечах, и с косым удивленным взглядом, скверно сидевшем на лице. Правая рука помощника покоилась на пистолете в наплечной кобуре, словно таким образом поддерживала его авторитет.

— Что здесь происходит? — спросил он с привычной воинственностью.

— Ничего особенного. Киднэппинг и вымогательство.

— А это что?

Он протянул лапу к письму на столе. Я едва успел перехватить ее.

Его черные глаза тупо уставились в мое лицо.

— Кто вы такой? ,

— Моя фамилия Арчер. Успокойтесь, офицер. У вас есть чемоданчик для вещественных доказательств?

— Да, в машине.

— Принесите его, пожалуйста. Он понадобится дак-тилоскописту.

Помощник шерифа удалился и вернулся с черным металлическим ящичком. Я положил туда письмо, и он запер его. Похоже, процедура доставила ему громадное удовольствие.

— Смотрите за ним как следует,— напутствовал я его, когда он выходил из комнаты, прижимая к себе ящичек.— Вообще не выпускайте из рук.

Аллан стоял перед открытой дверцей холодильника с наполовину обгрызенной куриной ножкой в кулаке.

— Что нам теперь делать? — спросил он меня.

— Слоняться поблизости. Видите, дело начинается. Пистолет при вас?

— Надежная штучка! — Он похлопал себя по карману пиджака.— По-вашему, все точно? Сэмпсона похитили в аэропорту Бэрбанка?

— Не знаю. Где тут телефон?

— Один есть в кладовой. Идите сюда.

Он распахнул дверь в конце кухни и закрыл ее за мной.

Я очутился в маленькой комнате, заставленной шкафами с посудой и снабженной единственным окном. Телефон стоял на столе возле двери. Я заказал разговор с Лос-Анджелесом. Питера Коултона могло не быть на месте, но я надеялся, что он черкнет мне записку.

Телефонистка соединила меня с его кабинетом, и Коултон сам поднял трубку.

— Это Лу. Есть след. Несколько минут назад мы получили письмо с требованием выкупа. Тебе лучше связаться с окружным прокурором. Возможно, похищение произошло на твоей территории, когда Сэмпсон выходил из аэропорта Бэрбанка.

— Они действуют слишком медленно для похитителей.

— Значит, могут себе это позволить. У них наверняка разработан план. Ты выяснил что-нибудь насчет черного лимузина?

— Да. В тот день брали напрокат двенадцать штук, но большинство вне подозрений. Все, кроме двух, были возвращены тем же числом. Два лимузина взяли на неделю с уплатой вперед.

— Подробности есть?

— Первый наняла Рут Диксон, блондинка, около сорока лет. Живет в отеле в Беверли-хилл. Мы проверили, она зарегистрирована, но на месте ее не оказалось. Второй взял тип, уехавший в Сан-Франциско. Он еще не возвращался, но прошло всего два дня, а машина арендована' на неделю. Это некий Лоуренс Беккер, маленький, худой, неважно одетый мужчина.

— Может, он тот, кто нам нужен. Ты записал номер?

— Погоди минутку... 62-S-5895. «Линкольн» выпуска 1940 года.

— Агентство?

— «Дедыокс» в Пасадене. Я собираюсь отправиться туда лично.

— Попробуй достать более точное описание, а потом поделись новостями.

— Откуда вдруг подобный энтузиазм, Лу?

— Я видел здесь на шоссе человека с такими приметами. Он проехал мимо на длинной черной машине примерно в то время, когда появилось письмо о выкупе. А похожий тип, возможно, его брат, пытался раздавить меня сегодня на Пасифик-Палисадс. Этот сидел за рулем синего грузовика, на нем была кожаная фуражка.

— Почему ты его не задержал?

— По той же причине, что и ты. Если мы станем на них наседать, то ничего не добьемся. Дай мне слово, что ограничишься одной слежкой.

— Ты учишь меня моему делу?

— Как видишь.

— Хорошо. Будут еще ценные указания?

— Отправь человека в «Дикое пиано». Только в случае...

— Уже отправил. Все?

— У вас заключен контракт с окружным прокурором Санта-Терезы. Письмо для выявления отпечатков я передам туда. Спокойной ночи и спасибо.

— Угу.

Он положил трубку, и телефонистка прервала связь. Но я продолжал слушать звуки заглохшей линии. В середине нашей беседы там раздался щелчок. Либо это была помеха, либо кто-то поднял трубку параллельного телефона.

Прошла почти минута, когда до меня донесся и второй щелчок. Значит, кто-то в доме трубку положил.

 

 

Глава 18

Тем временем на кухню пришли миссис Кромберг и кухарка — энергичная блондинка с бедрами, созданными для материнства. Обе вскочили, когда я открыл дверь кладовки.

— Я звонил по телефону,— объяснил я.

Миссис Кромберг сморщила лицо в улыбке.

— Я не знала, что вы там.

— Сколько в доме параллельных трубок?

— Четыре или пять. Пять. Две наверху, три внизу.

Мне даже в голову не пришло их проверить. Слишком много людей имело к ним доступ.

— А где вы все были? — спросил я.

— Мистер Грэйвс собрал обитателей дома в холле. Хотел выяснить, не видел ли кто-нибудь автомобиль перед тем, как принесли письмо.

— Ну и?

— Все ответили отрицательно. Правда, я слышала, как гудел мотор, но не обратила на это внимание. Сюда часто подъезжают и разворачиваются на дороге. Не знают, что здесь тупик.— Миссис Кромберг приблизилась ко мне и прошептала: — А что было в письме, мистер Арчер?

— Они требуют деньги,— сказал я, удаляясь.

Трое других слуг встретились мне в коридоре. Два мексиканца в одежде садовников шли опустив головы, позади плелся Феликс. Я махнул ему рукой, но он не отреагировал. Глаза его были мрачны и блестели, как куски антрацита.

Берт сидел в столовой перед камином, положив ноги на подставку.

— Что случилось со слугами? — спросил я.

Он встал и взглянул на дверь.

— Они, кажется, поняли, что их подозревают.

— Жаль, я надеялся, что никто не догадается.

— Я не давал им повода для подобных мыслей. Просто на них повлияла общая атмосфера. Я только спросил их, не видели ли они машину. Хотел посмотреть на их реакцию, пока они еще не опомнились.

— Полагаешь, кто-то работает изнутри, Берт?

— Похоже на то. Человек, оставивший письмо, был хорошо информирован. Иначе, как бы он узнал, например, что деньги привезут к девяти часам? Ровно через семьдесят минут.

— Может, случайно...

— Может быть,

— Но в это трудно поверить. Скорее всего ты нрав: у них свой человек в доме. Так что насчет машины?

— Миссис Кромберг различила шум мотора. Остальные либо прикинулись простаками, либо действительно ничего не слышали.

— Из дома никто не выходил?

— Нет. Эти мексиканцы и филиппинец вроде бы занимались чтением.— Берт счел нужным добавить: — Однако у меня нет причин подозревать садовников или Феликса.

— А самого Сэмпсона?

Берт посмотрел на меня с усмешкой.

— Не старайся казаться гениальным, Лу. Интуицией ты никогда не отличался.

— Я только предполагаю. Если Сэмпсон платит восемьдесят процентов налога с доходов, то таким путем он экономит восемьдесят грандов.

— Подобная махинация меня бы удивила.

— Она вполне вероятна.

— Но в случае с Сэмпсоном — фантастична.

— Только не убеждай меня в его честности.

Берт поднял щипцы и ударил по горящей головешке. Искры разлетелись, точно стая сверкающих ос.

— Нес его характером идти на такую авантюру. Дело слишком рискованное. Кроме того, он не нуждается в деньгах. Нефтяные акции Сэмпсона оцениваются в пять миллионов, но в действительности стоят двадцать пять. Сто тысяч — слишком маленькая сумма для него. Единственная реальная версия — это киднэппинг, Лу. Подумай-ка сам.

— Согласен,— кивнул я.— Но слишком уж много похищений кончаются убийством жертвы.

— Этого не должно произойти,— сказал Берт, понизив голос.— Я молю бога, чтобы он такого не допустил! Мы заплатим выкуп, а если Сэмпсона не вернут, сами поймаем их.

— Превосходно!

Наш план легко было составить, но трудно осуществить.

— Кто повезет деньги? — спросил я.

— Разве не ты?

— Понимаешь, меня могут узнать, а мне еще предстоят кое-какие дела. Займись сам, Берт, и захвати с собой Тэгерта.

— Он мне не нравится.

— Да, парень колючий, зато не боится пистолета. Если что-нибудь сорвется, тебе может потребоваться помощь.

— Все пройдет нормально, но я возьму его, коли ты советуешь.

— Да, советую.

В дверях появилась миссис Кромберг, нервно теребившая край передника.

— Мистер Грэйвс!

— Да?

— Поговорите, пожалуйста, с Мирандой, мистер Грэйвс. Пускай она поест чего-нибудь, а то заперлась у себя и даже не отвечает.

— С ней все в порядке. Я попозже подойду. А сейчас оставьте ее в покое. Мне не нравится ее поведение. Она очень возбуждена. Короче, пока попросите мистера Тэгерта подождать меня в кабинете. И пускай захватит заряженные пистолеты.

— Хорошо, сэр.

Она едва не расплакалась, но вовремя сжала свои полные губы и вышла.

Берт повернулся ко мне. По-моему, он заразился ее беспокойством: у него слегка задрожали руки, а глаза бездумно уставились вдаль.

— Возможно, Миранда чувствует вину,— сказал он, словно разговаривая сам с собой.

— Вину за что?

— Это нельзя определить конкретно. Но в основном, наверное, что не смогла заменить своего брата отцу. Она видела, как старик опускается, и, вероятно, чувствовала, что сумела бы его остановить своей любовью.

—- Но ведь она ему не жена,— возразил я.— Как, кстати, реагирует на происходящее миссис Сэмпсон? Ты видел ее?

— Несколько минут назад. Она воспринимает все довольно легко. Читает роман. Как тебе это нравится?

— Никак. Может, ей тоже нужно почувствовать вину?

— Это не помогло бы Миранде. Она прекрасная девушка, с тонким восприятием, но думаю, что сама не знает этого. Вечно'она задирает нос, пытаясь скрыть свои эмоции.

— Ты собираешься на ней жениться, Берт?

— Женюсь, если смогу,— криво усмехнулся он.— Я не раз предлагал ей руку, и она не отвечала «нет».

— Ты оказал бы ей хорошую услугу. Она создана для замужества.

Берт молча взглянул на меня.

Его губы чуть улыбались, но глаза подали предупредительный сигнал.

— Она заявила, что сегодня во время поездки у вас состоялся откровенный разговор.

— Я дал ей отеческий совет относительно быстрой езды,— объяснил я.

— Ну, поскольку ты выдерживал роль наставника...—  Внезапно он резко изменил тему.— А что этот тип, Клод? Уж не замешан ли в похищении он?

— Во всяком случае, он может иметь к нему отношение. Я ни на йоту ему не доверяю, но у меня нет никаких улик. Он утверждал, что несколько месяцев не видел Сэмпсона.

Желтые противотуманные фары осветили стену дома, и секундой позже хлопнула дверца автомобиля.

— Наверное, шериф,— сказал Берт.— Однако, добирался он довольно долго.

Шериф, крупный мужчина в деловом костюме и широкополой шляпе, вошел стремительно, словно бегун, разрывающий ленточку на финише. Также, как и одежда, лицо его было наполовину лицом копа, наполовину политика. Твердость подбородка компенсировалась мягкостью рта, по форме похожего на женский.

Он подал руку Грэйвсу.

— Я бы приехал раньше, но ты просил меня захватить Хэмфри.

Шериф привел с собой мужчину в смокинге.

— Я был на спектакле,— заявил последний.— Как дела, Берт?

Грэйвс представил меня. Шерифа звали Спейпер, Хэмфри был окружным прокурором. Высокий и худой, он имел вытянутое лицо и проницательные глаза интеллектуального снайпера. Он и Берт не пожали друг другу руки, они были слишком близки для этого. Когда Грэйвс исполнял обязанности прокурора округа, Хэмфри служил судебным исполнителем. Держась поодаль, я предоставил право рассказа Берту. Он сообщил все, что им нужно было знать, и умолчал о том, чего им знать не следовало.

Когда он закончил, шериф сказал:

— В письме вам предписывается ехать к северу. Значит, он отправится в другом направлении, к Лос-Анджелесу.

— Похоже на то,— согласился Берт.

— Таким образом, блокируя дорогу немного южнее, мы, возможно, сумеем его поймать.

— Этого делать нельзя,— возразил я.— Если мы не хотим распрощаться с Сэмпсоном.

— Но, схватив похитителя, мы сумеем заставить его говорить.

— Перестань, Джо,— вмешался Хэмфри.— Тут, надо полагать, действует целая банда. Едва мы ликвидируем одного из ее членов, остальные ликвидируют Сэмпсона. Эго столь же очевидный факт, как нос на твоем лице.

— О нем и в письме упоминается — добавил я.— Вы видели это послание?

— Только Эндрю,— ответил Хэмфри.— Это мой дактилоскопист.

— Если он что-нибудь обнаружит, вам придется проверить отпечатки в ФБР.— Я понимал, что наживаю себе неприятности, но у меня не было времени на тактичный разговор.— Вы установили связь с лос-анджелесским отделением?

— Нет еще. Я хотел сперва войти в курс дела.

— Хорошо. Ситуация такова. Даже выполнив инструкции письма, мы не заручимся никакой уверенностью в том, что Сэмпсон вернется живым. Ведь он может впоследствии опознать кого-нибудь из банды. Например, человека, похитившего его в Бэрбанке. Короче, дела Сэмпсона плохи. Но они будут еще хуже, если вы устроите ловушку с деньгами. Засадив в тюрьму одного похитителя, вы найдете Сэмпсона с перерезанным горлом. Лучший вариант — выполнять их требования. Пускай Грэйвс отвезет деньги.

На лице Спейпера появилось злобное выражение. Он уже открыл рот для ответа, но Хэмфри- неожиданно перебил его:

— Он рассуждает здраво, Джо. Конечно, нехорошо поощрять насилие, но мы пойдем на компромисс. Главное — спасти Сэмпсону жизнь. Не отправиться ли нам обратно в город?

Он встал и вышел из комнаты. Шериф последовал за ним.

— Сможет ли помощник удержать Спейпера от самовольных действий? — спросил я.

— Думаю, да,— ответил Берт.— Хэмфри за ним приглядит.

— У него, похоже, светлая голова.

— Отличная. Я проработал с ним семь лет и не столкнулся ни с единой ошибкой. Увольняясь, я передал ему свое место,— с сожалением проговорил Берт.

— Ты, наверное, привык к этой работе,— сказал я.— Получал от нее громадное удовольствие.

— И чертовски мало денег! Я просидел там десять лет и ушел в долгах.— Берт улыбнулся.— А почему ты бросил полицию Лонг-Бич, Лу?

— Только не из-за денег. Просто я не мог подлизываться и мне не но душе были грязные политические махинации. Кстати, я ушел не сам, меня выгнали.

— Все равно ты выиграл.— Он снова взглянул на часы. Было половина девятого.— Пора по коням.

Аллан, в коричневой армейской куртке, подчеркивающей ширину его плеч, сидел в кабинете. Он вынул руки из карманов, держа в каждой по пистолету. Грэйвс взял себе один. Это было пристрелянное оружие тридцать второго калибра, с тонкими, отливающими синевой стволами.

— Запомните,— напутствовал я Аллана,— не стреляйте до тех пор, пока они первые не откроют огонь.

— А вы разве не поедете?

— Нет. Вы знаете поворот на Фрайерс-роуд? — спросил я Берта.

— Конечно.

— Там поблизости можно спрятаться?

— Нет. С одной стороны голый берег, с другой — крутая скала.

— Ну и не нужно. Вы поедете впереди, а я буду следовать за вами. Машину поставлю на милю южнее по шоссе.

— Вы собираетесь преследовать этого типа?

— Нет. Я только хочу проследить, куда он отправится. Потом я присоединюсь к вам у заправочной станции на границе города.

— Хорошо.

Берт повернул ручку сейфа.

От города до Фрайерс-роуд шла четырехрядная автострада — выемка длиной в полтора километра, вырубленная в скалах, возвышавшихся вдоль побережья. Посередине ее разделяла полоса. На пересечении с Фрайерс-роуд разделительная полоса кончалась, и шоссе сужалось до трехрядного. «Студебекер» Грзйвса лихо повернул на перекрестке и остановился с горящими фарами на обочине. Место было удобное: открытую сторону дороги ограждал ряд белых столбиков. Въезд на Фрайерс-роуд походил на темно-серую дыру в стене скал. Поблизости ничего не было: ни домов, ни деревьев, ни машин.

Часы на приборном щитке показывали без десяти девять. Я махнул рукой Аллану с Бертом и проехал мимо них до поворота на боковую дорогу, примерно километр.

В двухстах метрах оттуда справа располагалось место для стоянки. Я развернулся и припарковался передом к югу, выключив огни. Было без семи девять. Если все пойдет по плану, то машина с выкупом проедет здесь в течение следующих десяти минут.

Туман сгустился, поднимаясь от берега серыми волнами. Несколько фар, точно глаза глубоководных рыб, проплыло сквозь него на север. Где-то позади, внизу, в темноте, вздыхал и плескался океан. В две минуты десятого появились огни автомобиля, приближавшегося от Фрайерс-роуд. Он коротко взревел, проносясь мимо, и свернул к левой обочине. Я не разглядел ни его цвета, ни формы, но услышал визг шин. Техника водителя показалась мне знакомой.

Не включая фар, я продвинулся вперед до боковой дороги. И не успел свернуть на нее, как услышал три звука: скрежет тормозов, выстрел и шум мотора, набиравшего скорость.

Боковая дорога осветилась рассеянным белым светом. Я остановил машину перед самым перекрестком. Какой-то автомобиль выехал оттуда и помчался по направлению к Лос-Анджелесу. Машина была открытая, длинная, кремового цвета. Я не сумел разглядеть водителя через запотевшее боковое стекло, но мне померещилась там темная шапка женских волос. Я не собирался никого преследовать и не стал этого делать.

Включив противотуманные фары, я свернул на боковую дорогу. Метрах в двухстах от главного шоссе на ней стояла машина, угодившая правыми колесами в кювет. Я притормозил и вышел, держа в руке пистолет. Это был черный лимузин довоенного выпуска. Двигатель его работал, фары светились. Номер у него был 62-S-5895. Свободной левой рукой я открыл переднюю дверцу.

Оттуда прямо на меня повалился маленький человек, глядящий в туман мертвым взглядом. Я успел подхватить тело. Впечатление от этой смерти сутки не покидало меня.

 

 

Глава 19

Он был в той же кожаной, лихо заломленной фуражке. Прямо в ней, над левым ухом зияло круглое отверстие: пуля наискось пробила череп. Голова человека безвольно упала на плечо, когда я усадил его. Руки с грязными ногтями соскользнули с руля и повисли по бокам.

Придерживая тело одной рукой, я другой обшарил карманы. В кожаной куртке обнаружились зажигалка, пахнувшая бензином, дешевый деревянный портсигар, наполовину заполненный сигаретами, и десятисантиметровый пружинный нож. В заднем кармане джинсов лежали потертый бумажник с двадцатью долларами в мелких банкнотах и водительские права на имя Лоуренса Беккера. На правах значился адрес дешевого отеля на Скид-роуд в Лос-Анджелесе. И адрес, и имя к убитому не имели никакого отношения.

Еще в джинсах нашлись грязная расческа в чехле из кожзаменителя, тяжелая связка автомобильных ключей — они подошли бы к любой машине — и наполовину использованный коробок спичек. На этикетке было напечатано:

«Уголок. Коктейли и бифштексы, государственное шоссе 101, юг Буэнависты».

Под кожаной курткой на человеке была надета только тенниска.

В пепельнице на приборном щитке валялись окурки сигарет с марихуаной, и больше в машине не было ничего. Ни регистрационной карточки, ни ста тысяч долларов в удобных банкнотах.

Я рассовал вещи обратно ему в карманы и поправил тело так, чтобы дверца поддерживала его. Я оглянулся, прежде чем сесть в свою машину. Огни «линкольна» по-прежнему горели, работающий мотор порциями выпускал из выхлопной трубы дым. Мертвец, склонившийся над рулем, казалось, приготовился к дальней, срочной поездке,

«Студебекер» Грэйвса стоял возле бензоколонки на станции обслуживания. Берт и Аллан околачивались рядом. Они сразу двинулись мне навстречу, бледные и возбужденные.

— Это был черный лимузин,— сказал Берт.— Мы видели, как он останавливался. Я не разглядел лица водителя, но он был в кожаной куртке и кожаной фуражке.

— Правильно.

— Ага, значит, он проехал мимо вас? — от волнения Аллан задал вопрос шепотом.

— Нет, он свернул, не доезжая, и теперь сидит в своем «линкольне» на следующей боковой дороге с пулей в голове.

— Боже! — воскликнул Берт. — Ты прикончил его, Лу?

— Не я. Через минуту после выстрела оттуда выехал кремовый автомобиль с открытым верхом. Мне показалось, что за рулем сидела женщина. Она направилась к Лос-Анджелесу. Вы уверены, что посыльный деньги взял?

— Я собственными глазами видел.

— Тогда у него их больше нет. Либо бандиты постарались, либо его партнер сыграл в двойную игру. Если посыльного ограбили, то его напарники не получили денег. Если же виноваты сообщники, то они так же могут и нас обдурить. Любой вариант вредит Сэмпсону.

— Что нам делать? — спросил Аллан.

Грэйвс ответил:

— Мы выполнили требования. Давайте теперь сообщим в полицию и объявим вознаграждение. Но сперва я должен переговорить с миссис Сэмпсон.

— Одна деталь, Берт,— сказал я.— Случившееся нам следует держать в тайне, от газет во всяком случае. Если тут замешаны бандиты, партнеры Эдди могут обвинить нас, и Сэмпсону придет конец.

— Грязные ублюдки! — воинственно воскликнул Берт.— Мы же все сделали по их указке. Ох, попадись они мне...

— Ты ничего точно не знаешь. Все, что мы имеем — это труп во взятом напрокат автомобиле. Тебе надо начать с шерифа, от него, конечно, толку мало, но это необходимо. Затем уведоми дорожный патруль и ФБР. Короче, задействуй как можно больше людей.

Я отпустил тормоз, машина чуть продвинулась вперед.

— Куда ты думаешь направиться?

— Охотиться на диких гусей. Для Сэмпсона все складывается настолько плохо, что я спокойно могу позволить себе подобное развлечение.

До Буэнависты оказалось двадцать четыре километра. При пересечении с главной улицей города шоссе разделилось надвое. Дорога освещалась огнями отелей, таверн и трех кинотеатров. В двух из них демонстрировались мексиканские фильмы. С открытием здесь консервных заводов, мексиканцы почти все уехали. Те, что остались, занимались в основном рыбной ловлей.

Я затормозил перед длинным магазином в центре города, торгующим оружием, рыболовными принадлежностями, пивом в банках, противозачаточными средствами и сигарами. У входа слонялись два молодых мексиканца с блестящими сальными волосами. С одной стороны, их привлекали игральные автоматы в помещении, с другой— девушки на улице. Накрашенные девицы в коротких юбочках так и сновали взад и вперед, рассекая воздух грудью. Парни насвистывали и позировали, но, похоже, они девиц не интересовали.

Я подозвал одного мексиканца и спросил, где находится «Уголок». Он посовещался с другим, и потом оба указали на юг.

— Поезжайте прямо, километров через восемь дорога начнет спускаться к Уайт-Бич.

— Там будет большая красная вывеска,— объявил второй, энергично взмахивая руками.— «Уголок». Мимо не проскочите.

Я поблагодарил. Они заулыбались и закивали так, будто я одарил их своей милостью.

Справа от шоссе стояло длинное низкое здание с укрепленной на крыше красной неоновой вывеской: «Уголок». Указатель на перекрестке направлял к Уайт-Бич. Я припарковал машину на стоянке позади здания. Тут уже стояло восемь-десять легковушек и трейлер. Через наполовину занавешенные окна я увидел несколько людей за столиками и примерно такое же количество танцующих.

Я вошел внутрь. Слева располагался длинный и совершенно пустынный бар. Танцплощадка находилась справа. Я постоял у входа, будто высматривая кого-то. Танцоров было недостаточно, чтобы оживить столь большой зал. Музыка неслась из игрального автомата, хотя рядом пустовала эстрада для оркестра. От грандиозных военных ночей сохранились лишь паркетные полы, полированные столики, уже изрядно потускневшие, да воспоминания о прошедших временах вкупе с разбитыми надеждами.

Посетители явно пребывали в депрессии. На их лицах читалась тоска по веселью, которого они не находили. Я не увидел тут ни одного знакомого.

Ко мне подошла одинокая официантка. У нее были темные глаза, нежный рот и хорошенькая фигурка двадцатилетней девушки. История ее жизни легко угадывалась по лицу и телу. Она ступала осторожно, словно где-то поранила ноги.

— Вам нужен столик, сэр?

— Благодарю, я посижу в баре. Хотя вы можете мне помочь. Я пытаюсь разыскать одного человека, с которым познакомился на бейсболе.

— Как его зовут?

— К сожалению, не знаю. Мы договорились встретиться здесь: я должен ему деньги. Это невысокий мужчина лет тридцати пяти, в кожаной куртке и фуражке. У него голубые глаза и острый нос.

«А еще дырка в черепе, сестренка»,— хотел я добавить.

— Кажется, я догадываюсь, кто это. Его зовут Эдди. Он иногда заходит сюда выпить, но сегодня еще не появлялся.

— Мы условились, что увидимся именно тут. В какое время он обычно прибывает?

— Позднее, около полуночи. Ведь он водит грузовик, да?

— Да, синий такой.

— Ну, все правильно,— кивнула она.— Он на стоянке был. Дня три назад Эдди приезжал сюда ночью, заказывал междугородный разговор. Боссу это не понравилось: он не может проверить, на сколько наговорят. Но Эдди пообещал возместить расходы, и тогда хозяин разрешил. Кстати, сколько вы задолжали?

— Порядочно. А вы не в курсе, куда он звонил?

— Нет. К тому же это не мое дело. Думаете, он хотел связаться с вами?

— Просто мне нужно выяснить, как передать ему деньги.

— Так сделайте это через хозяина.

— Где он?

— Чико за стойкой.

Один из посетителей призывно поднял бокал, и официантка ушла. Я проследовал в бар.

Лицо бармена, начинавшееся прямо с пробора в редких волосах и кончавшееся вялыми губами, было ужасно длинным и худым. Ночи, проведенные в пустом ресторане, все вытягивали его и вытягивали.

— Что будете пить?

— Пиво.

— Восточное или западное?

— Восточное,

— Тридцать пять монет: у нас же еще музыка играет.

— А сандвичи есть?

— Конечно,— более оживленно ответил бармен.— Вам какой?

— Бэкон и яйца.

— Отлично.

Он подал сигнал официантке.

— Я ищу парня по имени Эдди,— сказал я.— Того, что недавно ночью звонил по междугородному.

— Вы из Лас-Вегаса?

— В аккурат только оттуда.

— Как там идут дела?

— Очень слабо.

—- Здесь тоже паршиво,— радостно заявил он.— Зачем вам нужен Эдди?

— Я задолжал ему изрядную сумму. Он, наверное, живет неподалеку?

— По-моему, да, но точно не знаю. Он заходил пару раз с одной блондинкой, может, с женой. Подождите, вдруг он сегодня еще появится.

— Спасибо, я так и сделаю.

Я отнес свое пиво на столик возле окна, откуда просматривались стоянка машин и главный вход. Вскоре официантка принесла мне сандвичи и, получив плату, немного задержалась.

— Решили передать деньги через босса?

— Я еще подумаю. Надо, чтобы их наверняка получили.

— Совесть мучает?

— Вы знаете, что бывает с букмекерами, которые не платят долги?

— Вряд ли вы букмекер.— Она неожиданно воодушевилась.— Послушайте, мистер. Одна моя подруга водится с парнем, работающим на ипподроме. Он говорил, что через три дня первым будет Джинкс. Вы бы посоветовали мне поставить на него?

— Поберегите свои денежки, они вам еще пригодятся,— сказал я.

— Да я чаевые поставлю. Дружок моей подруги уверяет, что Джинкс обязательно победит.

— И все же поэкономьте деньги.

Она скептически поджала губы.

— Странный вы букмекер.

Я вручил ей два доллара.

— Хорошо, поставьте на Джинкса их.

Она с удивлением посмотрела на меня.

— Спасибо, мистер, только я ничего не просила.

— Это лучше, чем терять личные сбережения.

У меня двенадцать часов не было во рту маковой росинки, а сандвич оказался вкусный. Пока я его ел, к ресторану подъехали несколько машин и в зал ввалилась группа молодежи. Смеясь и болтая, они обосновались в баре. Затем на стоянку свернул черный седан с полицейским красным фонарем, торчащим, как нарыв, над стеклоочистителем.

Из машины вышел мужчина в прямом костюме, столь же узнаваемом, как костюм бейсбольного судьи. На правом бедре у него висела кобура. Я увидел его лицо в освещенном круге перед входом. Это был помощник шерифа Санта-Терезы.

Я быстро встал, через дверь возле бара прошел в мужской туалет, заперся в кабине и сел на крышку унитаза, досадуя на свою непредусмотрительность. Не надо было оставлять спичечного коробка в кармане Эдди.

Так, рассматривая надписи на белых стенах, я просидел минут десять. «Джон Рэгс Латино: Биннер, 120, Хардлес, Даборнский университет, 1946 г.». «Франклин Шнейдер: Оклахома, округ Оседж, благодарю вас». Остальные представляли собой образцы первобытного настенного творчества с примитивными схематичными рисунками.

Лампочка на потолке светила прямо в глаза. Мой мозг отключился, и я заснул. Кабина превратилась в белый коридор, ведущий под землю. Я вышел по нему к реке канализации, которая бежит под городом. Теперь мне предстояло преодолеть поток экскрементов. К счастью, у меня почему-то оказались ходули. На них я перебрался, не запачкавшись, на другой берег. Потом бросил их — они были одновременно и костылями — и стал подниматься по хромированному эскалатору. Медленно, но верно он вынес меня через все круги ада к полосатым воротам, открывшимся передо мной, исполнив мелодию «Дом, родной дом».

Я шагнул на замощенную площадь, и ворота тут же с лязгом захлопнулись. Это был центр города, и я стоял тут один. Мои сиротливые шаги повторяло эхо. Борота снова лязгнули, и я открыл глаза.

В дверь стучали чем-то металлическим.

— Отпирай! — крикнул помощник шерифа.— Я знаю, что ты здесь.

Я открыл задвижку.

— Вы торопитесь, офицер?

—-Так же как и ты. Я сразу подумал, что ты здесь устроился.

Его темные глаза и толстые губы выражали удовлетворение. В руке он держал пистолет

— Я вас тоже, черт возьми, видел,— вздохнул я.—  Мне и в голову ис пришло, что следует сообщить о своих желаниях всем присутствующим.

— Может, у тебя есть причины скрываться? — разглагольствовал помощник.— Почему ты забрался сюда при моем появлении? Шериф считает, что Сэмпсоном занимался кто-то из близких, и ему интересно будет услышать, что ты здесь делал.

— Это тот самый приятель,— заявил бармен, маячивший сзади.— Он говорил, что Эдди звонил ему в Лас-Вегас.

— Ну, что ты на это скажешь? — спросил помощник шерифа и направил дуло пистолета мне в лоб.

— Войдите и закройте дверь.

— Да? В таком случае положи руки на голову.

— Это совершенно лишнее.

— Положи руки, на голову.— Пистолет уперся мне в солнечное сплетение. — У тебя есть оружие?

Он начал ощупывать меня свободной рукой. Я шагнул назад.

— Да, пистолет, но вы его не получите.

Он опять подвинулся ко мне. Дверь за ним захлопнулась.

— Ты понимаешь, что творишь? Оказываешь сопротивление властям при исполнении ими служебных обязанностей. У меня появилась отличная идея арестовать тебя.

— Порой и у вас мелькают здравые мысли.

— Заткнись, щенок. Я хочу знать, что ты здесь делал.

— Отдыхал в одиночестве.

— Значит, не желаешь отвечать, да? — проговорил он, точно коп из какой-нибудь комедии, и замахнулся, чтобы ударить меня.

— Остановитесь,— произнес я.— Не распускайте руки.

— Почему это?

— Потому что я еще никогда не убивал копов. Такой поступок бросил бы тень на мою репутацию.

Наши взгляды встретились.

Его поднятая рука замерла в воздухе и медленно опустилась.

— А теперь уберите пистолет, мне совсем не улыбается перспектива быть простреленным.

— Плевал я на твои улыбки,— ответил он, но пистолет спрятал.

Его лицо выражало борьбу эмоций: гнева и сомнений, подозрений и замешательства.

— Я приехал сюда по той же причине, что и вы, офицер.— Я с трудом выдавливал из себя слова, но старался преодолеть свою слабость.— Я нашел спичечный коробок в кармане Эдди.

— Откуда тебе известно его имя? — подозрительно спросил он.

— Официантка сказала.

— Да? А бармен утверждает, что Эдди звонил тебе в Лаг-Вегас.

— Я пытался выудить из него сведения, понимаете? Уловка такая, чтобы обхитрить его...

— Хорошо, тогда выкладывай, что ты узнал.

— Убитого звали Эдди, он был водителем грузовика. Иногда заезжал сюда выпить. Три дня назад, ночью, звонил отсюда в Лас-Вегас. А Сэмпсон как раз был там три дня назад.

— Ты не дурачишь меня?

— Я бы не стал вас дурачить, даже если бы имел такую возможность.

— Господи, ну тогда все совпадает, верно? — изрек он.

— А я об этом и не подумал,— ответил я.— Спасибо, что разъяснили.

Он испепеляюще взглянул на меня, но пистолет убрал окончательно. 

 

 

Глава 20

Я проехал метров восемьсот по шоссе, развернулся и поставил машину у перекрестка. Автомобиль помощника шерифа все еще торчал на стоянке.

Туман поднялся над шоссе, расплываясь в небе, как молоко в воде, и открывая океан. Расширившийся горизонт напомнил мне о том, что Ральф Сэмпсон мог сейчас находиться далеко отсюда, встретив свою участь в каком-нибудь горном ущелье или заработав дырку в черепе, как Эдди. По шоссе двигались машины с зажженными фарами. В зеркале заднего вида лицо мое казалось таким бледным, точно смерть Эдди наложила на него свой отпечаток. Под глазами синели круги, и, кроме того, мне пора было побриться.

С юга приблизился грузовик и медленно проехал мимо. Он свернул на стоянку «Уголка». Грузовик был синий, с крытым верхом. С подножки кабины на землю спрыгнул мужчина и зашагал через площадку. Я узнал его по упругой походке, а в свете возле входа — по лицу, словно вырубленному из камня примитивным скульптором.

Заметив полицейскую машину, он встал как вкопанный, затем развернулся и побежал обратно к грузовику. Тут же зарычал мотор, машина дернулась и помчалась к Уайт-Бич. Когда ее задние огни превратились в красные точки, я полетел следом. Вместо асфальта под колесами теперь шуршал гравий, потом пошел песок. Три километра я глотал пыль за грузовиком.

Когда дорога снова выбралась на побережье, между двумя скалами показался перекресток. Огни грузовика свернули налево и стали подниматься. Я подождал, пока они не скроются из виду, и устремился за ними. Дорога представляла собой широкие колеи, продавленные многотонными автомобилями в склоне холма. С вершины его, справа, внизу открылся океан. В облаках путешествовала луна, отражаясь в черной воде тусклым свинцово-серым пятном. Затем дорога выровнялась. Я ехал медленно, с выключенными фарами, и неожиданно оказался на траверсе грузовика. Он стоял без огней в пятидесяти метрах от дороги. Я продолжал двигаться.

У подножья холма дорога неожиданно кончилась. Вторая узкая дорожка вела к океану, но ее преграждали деревянные ворота. Я оставил машину в тупике и полез в гору пешком.

Неподалеку от грузовика высились эвкалипты, черневшие на фоне неба. Я сошел с колеи и зашагал по непроторенной дороге. Земля была неровной, местами поросшей высокой травой. Внезапно передо мной открылся горизонт. Я стоял на краю крутого склона. Далеко внизу у побережья белела полоса прибоя. Океан казался очень близким и твердым как металл.

Там же, только справа от меня, светился желтый квадрат. Я соскользнул вниз по склону, опираясь рукой о землю, чтобы не упасть, и увидел маленький белый домик, прилепившийся к скале.

Через незанавешенные окна я рассмотрел единственную комнату и, нащупав пистолет в кобуре, подполз на четвереньках поближе. В комнате сидели два человека, но Сэмпсона там не было.

В кресле со сломанной ручкой раскачивался Паддлер. Я видел его профиль с перебитым носом. Он держал бутылку пива и смотрел на женщину, сидевшую на неубранной кровати возле стены. Керосиновая лампа, подвешенная на цепочке к потолку, тускло освещала ее светлые волосы и лицо. Оно было худым и нервным, с потрескавшимися губами и раздувающимися от возмущения ноздрями. Холодные карие глаза жалили, всматриваясь. Я нагнул голову, чтобы не попасть в поле ее зрения.

Небольшая комната казалась чудовищно пустынной. На деревянном крашеном полу не лежало никаких ковров. На столе под лампой возвышалась груда грязной посуды. Сзади, у дальней стены, стояли двухгорелочный примус, покосившийся холодильник и заржавленная раковина с алюминиевым ведром под ней.

Стены из древесно-стружечных плит были такими тонкими, что до меня доносилось даже потрескивание фитиля лампы.

— Я не могу ждать здесь всю ночь, ясно? И не мечтай, что я буду тут торчать. Я свое дело сделал и вправе вернуться. Кроме того, мне не понравилось, что возле «Уголка» стояла полицейская машина.

— Ты уже это говорил. Машина ничего не значит.

— Мне пора в «Пиано». Мистер Трон очень рассердится на то, что Эдди не приехал.

— Да пусть его вообще хватит удар,— сказала женщина высоким резким голосом.— Мало ли что ему не нравится. Придется пережить.

— Чья бы корова мычала...— Паддлер окинул взглядом комнату.— Ты говорила по-другому, когда Эдди оказался на улице, и мистер Трой дал ему работу.

— Ради бога, перестань! Хватит твердить одно и то же, кретин!

Покрытое шрамами лицо Паддлера сморщилось от удивления. Он нагнул голову, и его толстая шея по-бычьи напряглась.

— Это не разговор, Марсия.

— Прекрати трогать Эдди.— Ее голос вспорол пространство, как узкое лезвие ножа.— Сколько ты тюрем повидал, идиот?

— Оставь меня в покое, слышишь? — произнес ом низким голосом.

— Хорошо, а ты, повторяю, оставь в покое Эдди.

— Кстати, где он, черт побери?

— Не знаю, но уверена, что у него есть причина для отсутствия.

— Пусть сам расскажет об этом мистеру Трою.

— Мистер Троп, мистер Трой... Он что, загипнотизировал тебя? Может, Эдди вообще не захочет с ним общаться.

Паддлер уставился на женщину своими маленькими глазками, стараясь уловить ее мысль.

— Послушай, Марсия,— сказал он наконец,— ты сумеешь вести грузовик?

— Пошел к черту! Я не желаю в это вмешиваться.

— Ну, хватит. Ты ужасно возгордилась с тех пор, как Эдди подобрал тебя в подворотне.

— Заткнись, если не хочешь неприятностей! — воскликнула Марсия.— Ты еще молокосос. Увидел патрульную машину и сразу намочил штаны. А теперь собираешься заставить работать вместо себя женщину, как обычный сводник.

Паддлер вскочил, сжимая в руке бутылку.

— Оставь меня в покое! Я ничего ни от кого не требую. Будь ты мужчиной, я бы расквасил тебе физиономию!

Пиво выплеснулось на колени женщине.

— Ты бы не посмел так выражаться при Эдди,— хладнокровно заметила она.— Он бы попросту разорвал тебя на куски.

— Эта маленькая обезьянка?

— Да, эта маленькая обезьянка. Сядь, Паддлер. Всем известно, что ты ужасный драчун. Лучше возьми еще пива.

Она встала и прошла через комнату, ступая легко а мягко как кошка. Сняв с гвоздя полотенце, она вытерла им запачканный костюм.

— Так ты поведешь грузовик? — с надеждой спросил Паддлер.

— Разве я говорю что-нибудь дважды? Ничего я не поведу. Если ты боишься, пусть за руль сядет кто-то Другой.

— Нет, это отпадает. Они могут разбиться, не зная дороги.

— Тогда ты просто теряешь время.

— Наверное.

Паддлер направился к ней, отбрасывая громадную тень на пол и стену.

— А как насчет маленького развлечения, прежде чем я уеду? Небольшое удовольствие. Эдди, возможно, играет сейчас с кем-то другим. У меня есть все, что и у него.

Она схватила со стола хлебный нож с волнистым лезвием.

— Помолчи, Паддлер, или я займусь с тобой любовью с помощью этого предмета.

— Продолжай, Марсия, мы здесь одни.

Он остановился, сохраняя дистанцию. Она глотнула слюну, пытаясь удержать начинавшуюся истерику, и голос перешел в визг:

— Ты у меня получишь!

Хлебный нож сверкнул, нацелившись в его горло.

— Ладно, Марсия, не бесись.

Паддлер пожал плечами и отвернулся с побитым и беспомощным видом, как всякий отвергнутый любовник.

Я отошел от окна и зашагал вверх по склону. Но вскоре дверь распахнулась, осветив его. Я упал на четвереньки и на сухой траве увидел тень от своей головы.

Затем дверь закрылась, и все опять покрыла темнота. За домом появилась фигура Паддлера. Она двинулась по тропинке и исчезла за эвкалиптами. Мне пришлось выбирать между ним и блондинкой Марсией. Я не хотел упускать Паддлера. Марсия могла потерпеть. Ей выпало ждать возвращения Эдди.

 

 

Глава 21

Грузовик свернул направо и проехал еще километров восемь от Буэнависты. Я притормозил, ожидая, пока он немного удалится. Знак на перекрестке предупреждал об опасной дороге. Я включил противотуманные фары и повернул. Туман уже рассеялся, но мне не хотелось, чтобы Паддлер постоянно видел за собою одни и те же огни.

Стодесятикилометровый путь вылился в два часа тяжелого вождения в горах. Один восьмикилометровый участок проходил на такой высоте, что у меня заложило уши. Но я преодолел его спокойно — две колеи у обрыва с черными пропастями за каждым поворотом. Грузовик несся впереди, словно по рельсам. Я дал ему скрыться из виду и снова включил фары — пусть думает, что за ним едет уже кто-то другой.

Мы прибыли другим путем в ту же долину, которую я навешал днем с Мирандой. Тут на ровной дороге я выключил все фары и начал управлять при свете луны, ориентируясь по памяти. Я догадывался, куда направляется грузовик, и оказался прав.

Дорога пошла в гору, к вершине, скрывавшей «храм». Перед почтовым ящиком Клода шлагбаум был опущен. Грузовик намного перегнал меня: он уже с рычанием поднимался в гору.

Над черными вершинами синело чистое небо, посоленное звездами. Незакрытая облаками луна казалась неподвижной — круглая белая дыра в ночи.

Я устал ждать и преследовать людей по темным дорогам, не видя их лиц. Некоторых я знал, и здесь было двое из них — Паддлер и Клод. У меня имелись пистолет и преимущество внезапности.

Я поднял шлагбаум, проехал под ним, пересек «священный круг» и спустился вниз к «храму». Его окна тускло светились.

Грузовик стоял перед распахнутыми железными воротами, кузов тоже был открыт. Я немного постоял и вошел во двор.

В грузовике не оказалось ничего, кроме пугающих теней, деревянных скамеек и едкого запаха пота людей, долго не менявших одежду.

Окованная железом дверь «храма» со скрипом открылась. Вышел Клод— карикатура на римского сенатора в лунном свете. Его сандалии хрустели по гравию.

— Кто здесь? — спросил он.

— Арчер. Помните меня?

Я выступил из-за грузовика. Электрическим фонариком он осветил пистолет в моей руке.

— Что вы здесь делаете?

Его борода дернулась, но голос был тверд.

— Просто ищу Сэмпсона,— ответил я.

По мере моего приближения он все пятился и пятился назад.

— Вы же знаете, что его здесь нет. Или один осмотр не удовлетворил вас?

— Хватит заговаривать мне зубы, Клод. Полагаете, вы можете кого-то одурачить?

— Ну входите, если вам нужно,— сказал он.

Он придержал рукой открытую дверь и запер ее за мной. Паддлер стоял в середине дворика.

— Встаньте рядом с Паддлером,— скомандовал я Клоду.

Но Паддлер уже направился ко мне скользящей походкой. Я выстрелил ему под ноги. Пуля оставила белый след на камне и отлетела рикошетом в глинобитную стену на другой стороне двора. Паддлер остановился как вкопанный, не спуская с меня глаз. Клод попытался выбить у меня оружие, но я ударил его локтем в зубы. Он упал.

— Подойди сюда,— сказал я Паддлеру.— Мне надо с тобой поговорить.

Тот не пошевелился.

Клод поднялся и крикнул что-то непонятное на испанском языке. Напротив распахнулась еще одна дверь, и из нее высыпало человек десять мужчин. Смуглые и малорослые, они быстро приближались ко мне. Их зубы блестели в лунном свете. Они подходили молча, и, испугавшись, я открыл огонь. Коричневые люди, глядя на пистолет, продолжали наступать.

Я перезарядил его и стал ждать. Первые двое рухнули как подкошенные, остальные окружили меня, сбили с ног и вышибли последние мозги из моей головы. Сознание исчезло, подобно последнему лучу, скрывающемуся за горной вершиной.

Я попал в переделку. Тело мое не могло двинуться, окровавленные губы прижимались к цементному полу. Через некоторое время я осознал свое положение. Мои руки связали за спиной, ноги были согнуты и притянуты к поясному ремню. Я мог только покачиваться и слегка поворачивать голову набок. Положение вещей мне совсем не нравилось

Я попытался крикнуть, но мой череп отреагировал на шум, как жива,я кожа, натянутая на барабан. Сквозь гул в голове я не расслышал собственного голоса и крикнул еще раз. В мозгу раздался рев, который перешел в визг, и наконец вылетел за пределы слышимости.

А затем началась и настоящая боль, стучащая в виски в прерывистом ритме отбойного молотка. Теперь я был рад вмешательству любого человека, даже Клода.

— Тяжела кара господня,— раздался его голос откуда-то сзади и сверху.— Вы не имели права осквернять храм, не пройдя очищения.

— Хватит придуриваться,— пробормотал я в цемент.— Вы влипли в дело с двумя похищенными жертвами вместо одной.

— Причем глупой, мистер Арчер.

Он щелкнул языком. Я вывернул шею и увидел перед своим носом его- сандалии.

— Вы не врубаетесь в ситуацию,— сказал он, сменив, как одежду, свою манеру разговора.— Вы нарушили нашу неприкосновенность, совершив насилие и напав на моих друзей и послушников.

Я попытался рассмеяться, но у меня ничего не получилось.

— Это Паддлер-то — ваш послушник? Конечно, он вполне духовный тип.

— Не делайте скорых выводов, мистер Арчер. Мы могли убить вас в порядке самообороны. Ваша жизнь — просто подарок нам.

— Почему же вы не довели дело до конца и не прикончили меня?

— Вы, кажется, начинаете понимать серьезность своего положения.

— Я начинаю понимать, что вы вонючий старый бандит.

Я старался придумать более обидное определение, но мой мозг еще не вполне нормально функционировал. Клод наступил мне ногой на спину, повыше почки. Рот мой открылся, зубы заскребли по цементу. Но я не издал ни звука.

— Поразмыслите обо всем сказанном,— изрек он.

Свет погас, и дверь захлопнулась. Боль в теле и голове пульсировала как звезда, то маленькая и далекая, то большая и близкая, но не.прекращалась.

На границе моего сознания роились образы, самые безобразные из всех, что я видел. С какой-то кошмарной улицы я вышел на городскую площадь. За безмолвными окнами скривилась смерть — старая проститутка с язвами под гримом. Чьи-то лица смотрели на меня, сменяясь ежесекундно. Молодая загорелая Миранда, рот Клода, обрамленный седой бородой, Фэй, в улыбке обнажая зубы, постепенно сморщилась, и от нее остались только темные глаза. Они превратились в голову филиппинца, которая сменилась седой шевелюрой Троя. Яркий пристальный взгляд мертвого Эдди постоянно возвращался ко мне, и физиономии мексиканцев сменяли друг друга, жестоко усмехаясь. Со связанными за спиной руками и пятками, прижатыми к ягодицам, я провалился в тяжелый сон.

Пробившийся сквозь веки свет вернул меня обратно к близкому красному миру. Я услышал сверху голоса, но глаз не открыл. Поблизости мягко мурлыкал Трой:

— Вы совершили серьезный проступок, Клод. Я знаю этого типчика. Почему вы не сообщили, что он приезжал сюда?

— Я не придал этому значения. Он искал Сэмпсона и больше ничего. С ним была дочь Сэмпсона.

Впервые за все время Клод говорил естественно. Его речь утратила высокопарность, голос повысился на целую октаву и стал похож на голос испуганной женщины.

— Ах, так вы не придали значения? Тогда я скажу, что это будет значить для вас. Просто-напросто вы больше не нужны. Можете забирать свою коричневую проститутку и убираться отсюда.

— Это мой дом! Сэмпсон разрешил мне здесь жить. Вы не имеете права выгнать меня отсюда.

— Вы сами виноваты, Клод. Вы испортили порученное дело и от дальнейшей работы отстраняетесь. Мы уезжаем из «храма» и никаких осведомителей здесь не оставим.

— Но куда же я пойду? Чем буду заниматься?

— Откроете другую церковь. Вернетесь в Джовер-Гальш. Короче, меня ваши проблемы не трогают.

— Фэй будет недовольна,— растерянно проговорил Клод.

— Я не собираюсь с ней советоваться, и давайте не спорить, иначе я позову Паддлера, чтобы он вразумил вас. Но я не хочу этого, ибо у меня к вам дело.

— Какое? — услужливо спросил> Клод,

— Вы можете перегнать грузовик? Лично я не уверен, но тут приходится идти на риск. Однако вы рискуете большим. Рабочие с фермы встретят вас у юго-восточного выезда, чтобы получить охранные свидетельства. Вы знаете, где он находится?

‘--Да, на шоссе.

— Очень хорошо. Когда разгрузите машину, отведете ее в Бейкесфильд и оставите там. Не вздумайте продавать ее. Бросьте на стоянке и смывайтесь. Могу я на вас рассчитывать?

— Да, мистер Трой. Но у меня нет денег.

— Вот вам сотня.

'— Только-то?

— Радуйтесь и ей, Клод. А сейчас отправляйтесь. Передайте Паддлеру, что он мне понадобится, когда закончит есть.

— Пожалуйста, не позволяйте ему избивать меня, мистер Трой!

— Не будьте кретином. Он не тронет и волоса с вашей грязной головы.

Сандалии Клода зашлепали прочь. Снова врубился спет. Кто-то дернул веревку, связывающую мои запястья. Руки онемели, но в плечах чувствовалась сила.

— Перестаньте! — воскликнул я.

У меня неожиданно застучали зубы. Я стиснул челюсти.

— Потерпите секунду! — сказал Трой.— Они скрутили вас, как птицу для продажи.

Я услышал скрежет ножа на веревке. Скованность рук, и ног исчезла. Они, как деревяшки, упали на пол. Холодный собачий нос, ткнувшийся мне в шею, заставил меня вздрогнуть.

— Вставайте, приятель.

— Мне и тут нравится.

К моим членам, будто жарящимся на медленном огне, возвращалась чувствительность.

— Не надо капризничать, мистер Арчер. Я уже предупреждал относительно своих партнеров. Если вас возмущает насилие, то вы должны понять, что сами на него напросились. Я не мог предвидеть, что вы нарушите наш договор столь необычным образом, ночью, на вершине горы, с оружием в руках.

Я пошевелился, стукнув ногой об ногу. Наконец-то по их жилам побежала кровь.

— Вам в затылок направлен пистолет, мистер Арчер. Можете медленно встать, если сумеете.

Я поджал под себя ноги и оттолкнулся руками от пола. Комната накренилась и закружилась. Оказывается, я лежал в одной из построек во дворе «храма». На скамье около стены горел электрический фонарь, рядом стоял Трой, столь же элегантный и холеный, »как и вчера, с тем же никелированным пистолетом.

— Прошлой ночью я оправдал вас за недостатком улик,— произнес он.-—Вы разочаровали меня. .

— Я выполняю свою работу.

— Похоже, она не согласуется с моей.— Он взмахнул пистолетом, подчеркивая сказанное.— И в чем, собственно, она заключается, приятель?

— Я разыскиваю Сэмпсона.

— Разве Сэмпсон пропал?

Я взглянул в его бесстрастное лицо, стараясь выяснить, как много он знает.

— Риторические вопросы надоели мне, Трой. Дело в том, что вы ничего не выиграете, захватив еще одну жертву, вдобавок к первой. Следовательно, вам лучше отпустить меня.

— Так вы указываете мне, как я должен поступить, дорогой друг? По-моему, вы переоцениваете себя.

— Я работаю не один,— заявил я.— В «Пиано» находятся копы. Они следят за Фэй. Миранда Сэмпсон приведет их сегодня сюда. Поэтому то, что вы сделаете со мной, несущественно. Вашим махинациям пришел конец. Застрелите меня — и вы конченый человек.

— Не преувеличиваете ли вы важность своей особы? — Он осторожно улыбнулся.— Не согласитесь ли вы на проценты с сегодняшней выручки?

— Соглашусь ли я?

Я раздумывал, как добраться до его пистолета. Сознание мое еще не совсем прояснилось, и я потратил слишком много усилий, чтобы Подняться.

— Войдите в мое положение,— продолжал Трой.—  Какой-то неизвестный сыщик влезает в мои проблемы целых два раза. Я мужественно переношу это. И вместо того чтобы убить его, предлагаю треть сегодняшней выручки. Семьсот долларов, мистер Арчер.

— Треть сегодняшней выручки равняется тридцати трем тысячам.

— Что?'

Он был явно поражен.

— Хотите, чтобы я повторил вам по слогам? — ехидно предложил я.

Он немедленно раскрыл свою позицию:

— Тридцать три тысячи — немного завышенная оценка.

— Отнюдь, если быть точным, одна треть от ста тысяч составляет тридцать три тысячи тридцать три доллара и тридцать три цента.

— Кажется, вы занимаетесь вымогательством?

Его голос звучал грубо и тревожно. Мне не нравилась возникшая напряженная ситуация с задействованным в ней пистолетом.

— Ладно, проехали,— сказал я.— Мне не нужны ваши деньги.

— Но я не понимаю, к чему вы клоните,— серьезно заметил он.—Это нервирует меня, видите, даже руки дрожат.

Для иллюстрации он дернул пистолетом.

— Так вам не известно, что произошло, Трой? Я думал, что вы в курсе дела.

— Считайте, что я ничего не знаю, и выкладывайте побыстрее,

— Прочтите о случившемся в газетах.

— По-моему, я сказал, что хочу услышать все от вас.— Он поднял оружие так, что я увидел зрачок его дула — Немедленно говорите о Сэмпсоне и ста тысячах долларов,.

— Зачем же я стану вещать вам о ваших собственных делах? Два дня назад вы лично похитили Сэмпсона.

— Продолжайте.

— Ваш шофер прошлым вечером забрал сто тысяч. Этого недостаточно?

— Это сделал Паддлер?

Его бесстрастность исчезла. На лице появилось новое выражение: гримаса убийцы, решительного и жестокого. Он шагнул к двери и распахнул ее, не выпуская из руки пистолета.

— Паддлер! — позвал он высоким, резким голосом.

— Другой шофер,—сказал я.— Эдди.

— Вы лжете, Арчер.

— Хорошо. Подождите, пока приедут копы и объяснят вам все лично. Теперь они знают, на кого работал Эдди.

— У Эдди не хватило бы на это мозгов.

— Мертвецу мозгов всегда хватает.

— Что вы имеете в виду?

— Эдди в морге.

— Кто его убил? Полицейские?

— А почему не вы? — медленно проговорил я.— Сто тысяч долларов — это целая куча денег для мелкого деятеля.

Трой пропустил мое замечание мимо ушей.

— Что стало с выкупом?

— Их забрал тот, кто прикончил Эдди. Некто в открытой машине кремового цвета.

Мои слова словно обухом ударили его. Он точно оцепенел. Правой рукой я мгновенно выбил пистолет. Последний упал на пол, не разрядившись, и отскочил к двери.

Там на пороге уже стоял Паддлер, направляя на меня вороненый ствол. Я отступил назад.

— Пристрелить его, мистер Трой?

Тот помахал ушибленной рукой. Она порхала как мотылек в круге света электрического фонаря.

— Сейчас не надо. Мы должны немедленно убраться отсюда, не оставляя за собой беспорядка. Отвезем мерзавца на пирс в Ринкон. Используем его же машину. Пусть поторчит там, пока я не свяжусь с тобой, понятно?

— Да, мистер Трой. А вы куда собираетесь?

— Еще не знаю. Бетти сегодня в «Пиано»?

— При мне ее не было.

— Тебе известно, где она живет?

— Нет. В последнее время она постоянно меняла адреса. Кто-то одолжил ей хату, но я понятия не имею где.

— Какой у нее автомобиль?

— Открытый. По крайней мере, был открытый прошлой ночью.

— Ясно,— сказал Трой. — Меня обычно окружают дураки и мошенники. Они прямо обожают нарываться на неприятности, верно? Ну вот, мы их им и доставим, Паддлер.

— Да, сэр.

— Шевелись,— прикрикнул на меня Трой.

 

 

Глава 22

Мы подошли к моему автомобилю. «Бьюик» Троя стоял немного сзади. Грузовик уехал, Клод и коричневые люди исчезли. Оставалась только ночь и луна в глубине ее.

Паддлер принес из сарая моток веревок.

— Сложи руки за спиной, — приказал мне Трой.

Я вытянул их по швам.

— Сложи руки за спиной,— повторил он.

— Знаете, лучше не мешайте мне,— ответил я.—Если вы еще хоть раз меня ударите, то окончательно испортите наши отношения.

— Что-то вы слишком разговорились,— заметил Трой.— Успокой его, Паддлер.

Я отреагировал недостаточно быстро: Паддлер ребром ладони ударил меня по шее. Боль, как осколок стекла, вонзилась в мое тело, и опять я погрузился в полную темноту. Потом я очутился на дороге, забитой автотранспортом. Я исследовал пассажиров и писал на каждого рапорт, включающий возраст, профессию, банковский счет, сексуальные наклонности и судимость. Люди мелькали как в калейдоскопе, а машины непрерывно меняли номера и цвет. В моей ручке кончились чернила. Некий синий грузовик подобрал меня, одновременно перекрашиваясь в похоронно-черный цвет. За рулем сидел Эдди, а я разрабатывал план убийства.

План был наполовину готов, когда я очнулся. Я лежал на полу своей машины, между передним и задним сиденьями. Пол вибрировал, а мысли еле ползли в моей голове, руки были связаны за спиной. Впереди в отраженном свете фар вырисовывалась широкая спина Паддлера.

Я попытался ослабить веревку, дергаясь и изгибаясь, пока не взмок от напряжения. Веревку затянули лучше, чем я думал. Я оставил эту затею и начал размышлять над другой.

По пустынным горным дорогам мы спустились к океану. Паддлер поставил машину под брезент, натянутый на каркасе. Едва заглох мотор, сразу стал слышен шум волн, набегавших на песок. Паддлер схватил меня за ворот и поставил на ноги. Я заметил, что ключ зажигания он припрятал.

— Не шуми,— предупредил он,— если не хочешь получить еще.

— Ты отчаянно смелый парень,— сказал я.— Требуется немалое мужество, чтобы избивать человека, держа его под прицелом.

— Заткнись.

Он ударил меня по лицу открытой ладонью. Она пахла потом, вонючим, словно у лошади.

— Надо быть настоящим храбрецом,— сказал я,— чтобы стукнуть противника, у которого связаны руки.

— Заткнись,— повторил он,— или я сам заткну тебе пасть,

— Это не понравится мистеру Трою.

— Умолкни и пошевеливайся.

Он схватил меня за плечи, повернул и вытолкнул из-под брезента.

Мы находились на береговом конце пирса, выдающегося в море на сваях. Позади на фоне неба виднелись темные силуэты нефтяных вышек. Ничто не двигалось, кроме волн, и ничего не было слышно, кроме вздохов нефтяного насоса с другой стороны пирса. Мы направились к нему. Паддлер шел сзади. Кривые доски под ногами были плохо пригнаны, и в щелях поблескивала черная поверхность воды.

Когда мы отошли метров на сто от берега, я начал различать поднимающееся и опускающееся коромысло насоса. Рядом стоял сарай для инструментов, дальше тянулся океан.

Паддлер отпер дверь сарая, снял с гвоздя фонарь и нажег его.

— Садись сюда, морда.

Он качнул фонарем по направлению к тяжелой скамье, расположенной вдоль стены. На одном ее краю были привинчены тиски и лежали инструменты: клещи, гаечные ключи разных размеров и ржавый напильник.

Я сел. Паддлер закрыл дверь и поставил фонарь на бочку из-под масла. В лице его, освещенном снизу, было мало человеческого. Нависшими надбровными дугами и выдающейся челюстью, оно походило на лицо неандертальца: тяжелое; мрачное, лишенное мыслей. Нельзя было винить его в том, что он делал. Он был дикарем, случайно заброшенным в железобетонные джунгли, дрессированным зверем, машиной для драки. Но я винил и имел на то причины. Я обязан был с ним расплатиться.

— Тебе, наверное, неудобно там,— заметил я.

Он либо не услышал, либо не счел нужным отвечать. Он торчал возле двери, загораживая мне путь, как толстый пень. Под скрежет насоса и шум волн, разбивающихся внизу о сваи, я размышлял о Паддлере.

— Ведь тебе же неудобно там,— повторил я.‘

— Захлопни пасть.

— Возомнил себя тюремщиком, да? А обычно все было наоборот, верно? Ты сам сидел в .камере, пока кто-нибудь не вызволял тебя оттуда?

— Я сказал, заткнись.

— Сколько же тюрем ты повидал, кретин?

— Прекрати, ради Христа! — рявкнул он,—-Я предупреждал тебя;

Он направился ко мне грузной походкой.

— Нужна большая смелость,— продолжал я,— чтобы бить человека, у которого связаны руки.

Он влепил мне пощечину.

— Твоя беда в том, что ты еще желторотик,— сказал я.—Так и Марсия говорила. Ведь ты даже ее испугался, Паддлер.

Он стоял, загораживая свет.

— Я убью тебя, если ты не замолчишь. Слышишь, убью!

Слова отрывисто слетали с его губ. В уголках рта показалась слюна.

— А как же мистер Трой? Он велел охранять меня, помнишь? Так что ты ничего не можешь сделать, Паддлер.

— Я оборву тебе уши,— пригрозил он.— Оборву, и все тут.

— Будь у меня свободными руки, ты бы и пальцем ко мне не притронулся. Импотент несчастный.

— Кого-кого ты назвал импотентом?

Он снова размахнулся для удара.

— Тебя, трижды проклятая задница,— произнес я.— Именно тебя. Немощь несчастная. Ты только и годишься на то, чтобы бить связанного человека.

Драться он не стал, а вынул из кармана складной нож и открыл его. Маленькие глазки' его покраснели, рот, окончательно переполнился слюной.

— Поднимайся,—-скомандовал он.— Я покажу тебе, кто из нас задница.

Я встал к нему спиной. Он перерезал веревки на моих запястья и нож убрал. Затем разворачивая меня лицом к себе, одновременно сделал выпад правой, но кулак просвистел мимо. Я знал, что силы у нас неравные. Я двинул его в зубы, и он отлетел в другой конец сарая.

Пока он возвращался, я схватил со скамьи напильник, который оказался страшно тупым, но выбирать не приходилось. Держа инструмент в правой руке, я стукнул им Паддлера, скользнув по лбу от виска до виска. Он отступил назад и недоуменно проговорил:

— Ты ударил меня...

— Сейчас ты. ослепнешь, Паддлер. Один финский моряк в доках Сан-Педро, научил меня, как ослеплять противников по способу балтийских драчунов на ножах.

— Я убью тебя.

Он двинулся на меня как бык. Я бросился на пол и проскользнул рядом с напильником наготове. Он нагнулся и неуклюже начал загребать руками воздух. Я метнулся к двери.- Он помчался за мной и поймал уже на пороге. Мы по инерции пролетели через пирс и рухнули в пустоту. До падения в воду я успел сделать быстрый вдох. Мы (стали вместе тонуть. Паддлер боролся яростно, но он наглотался воды. Я же схватил его за поясной ремень и не отпускал.

Он отбивался, как раненый зверь, Я видел, как изо рта у него выходил воздух и поднимался к поверхности серебряными шариками сквозь черную глубину. В голосе у меня уже. зазвенело, когда Паддлер перестал сопротивляться.

Я оттолкнулся от него и вынырнул. Затем, глубоко вдохнув, снова нырнул, погружаясь в слои все более холодной воды, пока от давления не зашумело в ушах. Но Паддлера я не нашел. Я .сделал шесть попыток, потом бросил поиски. У него в кармане лежал ключ зажигания от моей машины.

Когда я выбрался на берег, ноги меня не держали. Я безумно устал и физически, и морально. Я лежал на песке до тех пор, пока сердце не перестало решено колотиться. Нефтяные вышки четко вырисовывались на фоне светлеющего неба. Я поднялся по песчаной насыпи, отыскал свою машину под брезентом и включил фары.

К каркасу, на котором был натянут брезент, кто-то прикрутил кусок медной проволоки. Я забрал его и соединил им клеммы зажигания. Двигатель завелся с первой попытки. 

 

 

Глава 23

Когда я добрался до Санта-Терезы, солнце уже поднялось над горами. Оно четко очерчивало каждый лист и камень, каждую травинку. С дороги, проходящей по каньону, дом Сэмпеонод казался игрушкой, построенной из кусочков сахара. Но рядом с ним сразу ощущалась тяжелая, мрачная тишина, нависшая над этим местом. Мне пришлось отцепить проволоку, чтобы заглушить мотор.

На мой стук в служебную дверь вышел Феликс,

— Мистер Арчер?

— Разве тут есть какое-нибудь сомнение?

— Вы попали в переделку, мистер Арчер?

— Как видишь. Мой чемодан все еще в кладовке?

В чемодане у меня лежали сухие вещи и дубликат ключей от машины.

— Да, сэр; но у вас на лице ушибы. Вызвать врача?

— Не беспокойся, я обойдусь душем, если здесь имеется таковой.

— Конечно, сэр. В гараже.

Он провел меня в свою комнату и принес чемодан. Я принял душ и побрился в маленькой ванной, сбросив просоленную морем одежду,— это все, что я мог себе позволить, хотя очень хотел растянуться на неубранной кровати в маленькой аккуратной спальне Феликса.

Когда я вернулся на кухню, Феликс собирал серебряный прибор для завтрака. ,

— Вы желаете что-нибудь перекусить, сэр? -

—  Бекон и яйца, если можно.

Он кивнул круглой головой.

— Как только я управлюсь, сэр.

— Для кого ты это готовишь?

— Для мисс Сэмпсон, сэр.

— Такрано?

— Она будет завтракать в своей комнате.

— С ней все в порядке?

— Не знаю, сэр. Она очень мало спала: вернулась домой уже за полночь.

— Откуда?

Понятия не имею, сэр.. Она уехала сразу после вас,

— Она сама вела машину?

— Да, сэр.

— Какую?

— Открытый «паккард»,

— Погоди, он кремового цвета?

— Нет, сэр, красного, ярко-красного. Она преодолела около трехсот двадцати километров.

— Ты очень внимательно следишь за членами семьи, правда, Феликс?

Он вежливо улыбнулся.

— В мои обязанности входит контроль за бензином и маслом в машинах, сэр, потому что у нас нет постоянного шофера.

— Но тебе не особенно нравится мисс Сэмпсон?

— Я ей предан, сэр.

Его непроницаемые черные глаза приняли обычное выражение.

— Она с тобой плохо обращается, Феликс?

— Нет, сэр. Но мои родные — известные люди у нас на родине. Я приехал в Соединенные Штаты, чтобы поступить в Калифорнийский политехнический колледж. Меня обидело недоверие мистера Грэйвса, вызванное, по-моему, цветом моей кожи. Садовники тоже были обижены.

— Вы это обсуждали прошлой ночью? -

—- Да, сэр.

— Я не думаю, что причина его подозрений кроется в этом.

Феликс опять улыбнулся.

— Мистер Грэйвс у вас?

— Нет, сэр. Наверное, он у шерифа. Если позволите, сэр, я пойду.

Он поставил поднос на плечо.

— Ты знаешь номер его телефона? И разве ты не можешь, не вставлять своих «сэров» после каждого слова?

— Не могу, сэр,— ответил он с мягкой иронией.— 23-665.

Я позвонил из кладовой и попросил Грэйвса. Заспанный дежурный позвал его.

— Грэйвс у телефона,—послышался усталый голос.

— Это Арчер.

— Где, черт возьми, ты был?

— Расскажу потом. Нашли какой-нибудь след Сэмпсона?

— Пока нет, но все же наметился некоторый прогресс. Я работаю вместе с оперативной группой ФБР. Мы Передали классификацию отпечатков пальцев трупа в Вашингтон и час назад получили ответ. Такой, тип занесен в картотеку ФБР. Это некий Эдди Ластер.

— Сейчас я поем и приеду. Я У Сэмпсонов.

— Пожалуй, не стоит.— Берт, понизил голос.— Шериф раздражен тем, что прошлой ночью тебя отпустили. Лучше я сам подскочу к тебе.

Он положил трубку, и я открыл дверь в кухню.

От сковороды с беконом исходил аппетитный запах. Феликс переложил его На тарелку, достал хлеб из тостера, поместил яйца в кипящую воду и налил мне чашку кофе.

— У вас в доме все телефоны параллельные?

— Нет, сэр. Телефон в центральной части дома на другой линии, чем служебные. Вы хотите яйца вкрутую; мистер Арчер?

— Я съем такие, какие получатся. А какой телефон запараллелен с тем, что стоит в кладовой?

— Телефон мистера Тэгерта.

— Мистер Тэгерт сейчас здесь? — спросил я.

— Не знаю, сэр. Но кажется, я слышал, как он приехал ночью..

— Пойди и убедись, ладно?

— Да, сэр..

Он вышел из кухни через черный ход. Минуту спустя подъехала машина, и в кухне .появился Грэйвс. Он растерял часть своей энергии, но двигался по-прежнему быстро. Глаза его покраснели.

— Ты выглядишь так, словно вернулся из ада, Лу.

— Как раз оттуда. Ты привез карточку на Ластера?

— Да.

Он достал из кармана фотокопию и передал мне. Я прочел листок с убористым текстом:

«Заведена перед судом для несовершеннолетних. Нью-Йорк, 29 марта 1923 г. Заявление отца: пропускает занятия в школе. Помещен в нью-йоркский Католический институт для трудновоспитуемых 4 апреля 19-23 г. Освобожден 5 августа 1925 г. Бруклинский суд, 9 января 1928 г.: кража велосипедов. Освобожден на поруки с испытательным сроком. Срок сняли 12 ноября 1929 г. Арестован

17 мая 1939 г.: обвинен в использовании краденого банковского чека. Освобожден за недостатком улик. Арестован за угон машины 5 октября 1936 г. Осужден на три года лишения свободы в Синг-Синге. Арестован с сестрой Бетти Пастер агентами отдела наркотиков 23 апреля 1943 г. Признан виновным в продаже кокаина, осужден на один год в Ливенворсе. Арестован 3 августа 1944 г. за участие в нападении на машину с зарплатой фирмы «Дженерал электрик». Признал вину, осужден на десять лет в Синг-Синге. Досрочно освобожден под надзор

18 сентября 1947 г. Скрылся в декабре 1947, г.»

Это были знаменательные точки в биографии Эдди, точки в пунктирной линии, обозначавшей его жизненный путь, начиная с правонарушений в детстве и кончая насильственной смертью. Похоже, ему вообще не следовало родиться.

Феликс за моей спиной произнес:

— Мистер Тэгерт у себя в коттедже, сэр.

— Он уже встал?

— Да, одевается.

— Как насчет того, чтобы перекусить? — спросил Берт.

— Да, сэр.

Берт обратился ко мне:

— Нашел в выписке что-нибудь полезное?

— Только одно, но это окупает все. У Ластера была сестра Бетти, которую арестовали вместе с ним за продажу наркотиков. А в Лос-Анджелесе работает пианисткой в заведении Троя некая наркоманка Бетти. Она называет себя Бетти Фрейли.

— Бетти Фрейли? — переспросил Феликс.

— Это тебя не касается,— неприязненно буркнул Берт.

— Подожди минутку,— остановил его я.— Почему ты заинтересовался, Феликс? Ты ее знаешь?

— Нет, просто видел ее пластинки в коттедже мистера Тэгерта. Я там пыль вытирал.

— Ты говоришь правду? — спросил Берт,

— Зачем же мне врать, сэр?

— Посмотрим, что ответит на это Тэгерт,— сказал Берт и поднялся.

— Подожди немного, Берт.— Я взял его за руку, напрягшуюся от волнения.— Запугивание нам не поможет. То, что у Аллана хранятся диски, еще ничего не значит. Нам даже неизвестно наверняка, приходится ли она сестрой Ластеру. Вдруг Аллан просто собирает все записи подряд? -

— У него довольно большая коллекция,— заметил Феликс.

— И все-таки мы должны взглянуть на них,— упорствовал Грэйвс.

— Не сейчас. Тэгерт может оказаться дьявольски хитрым парнем, а мы не вернем Сэмпсона, если будем действовать напролом. Когда Тэгерт уйдет, я один осмотрю эти пластинки.

Берт позволил мне усадить его на место и закрыл лицо рукой.

— Эта история самая запутанная из всех, с какими я только встречался. —сказал он.

Но Берт знал не больше половины сопутствующих ей обстоятельств. .

— А тревогу по поводу похищения Сэмпсона подняли? — спросил я.

Берт открыл глаза. ‘

— Да, вчера в десять вечера. Мы оповестили дорожные патрули, ФБР, все отделения полиции и всех шерифов в округе до самого Сан-Диего,

— Возьмись-ка за телефон и сделай еще одно сообщение, На сей раз о Бетти Фрейли.

Берт иронически улыбнулся, выпятив массивную челюсть.

— Не будет ли оно глупостью?

— В данном случае это просто необходимость. Если мы срочно не отыщем Бетти, кто-нибудь нас опередит. Кроме того, за ней охотится Трой.

Берт удивленно посмотрел на меня.

— Откуда такие сведения, Лу?

— Я раздобыл их очень сложным способом. Прошлой ночью я разговаривал с самим Троем.

— Значит, он замешан в нашем деле?

— Теперь замешан. Думаю, он мечтает заполучить-сто тысяч долларов и знает, у кого они находятся.

— Что тебе известно о Бетти Фрейли? — Берт вынул из кармана записную книжку.

— Вот ее данные,— сказал я.— Брюнетка, серые глаза, правильные черты лица, poст 157—160 сантиметров, возраст 25—30 лет. Вероятно, употребляет кокаин. Худая, но хорошо сложенная и симпатичная, если тебе нравятся рептилии. Возможно, замешана в убийстве Эдди Ластера.

Берт взглянул на меня, оторвавшись от своих записей.

— Это еще одно предположение, Лу?

— Считай, что да. Ты можешь передать такую информацию?

— Конечно, сейчас займусь.

Он направился к телефону в кладовой.

— Только с другого аппарата, Берт. Этот прослушивается из коттеджа Тэгерта.

Берт остановился и повернулся ко мне с огорченным лицом,

— Ты, похоже, абсолютно уверен, что Тэгерт с ними связан?

— А разве ты удивишься подобному повороту?

— Нет,— ответил он и зашагал, к выходу.—Я позвоню из кабинета. 

 

 

Глава 24

Я сидел в холле до тех пор, пока Феликс не сообщил, что Тэгерт завтракает на кухне. Филиппинец провел меня мимо гаража вверх по тропинке, закончившейся рядом каменных ступеней. Едва впереди показался коттедж, он удалился.

Это был одноэтажный сборный белый дом, расположенный среди деревьев, тыльной стороной к склону. Дверь оказалась не заперта,я распахнул ее и вошел. Стены столовой были обшиты желтой сосной, в ней стояли легкие кресла; проигрыватель, массивный обеденный стол, заваленный журналами и грудой пластинок. Из широкого окна открывался вид на усадьбу и океан, простирающийся до горизонта.

Журналы, лежащие на столе, представляли собой подборки «Джазовых записей» и «Доун вита». Я .просмотрел пластинки и альбомы. Среди них обнаружились «Декка», «Блюберд и Аш», «Двенадцатидюймовые Коммодоры» и «Голубые ноты». Попадались многие знакомые имена: Фэтс, Уэдлер, Ред Николс, Лаке Льюис, Мэри Лоу Вильямс. Встречались и совсем неизвестные мне. Но Бетти Фрейли не было.

Я уже направился к двери, чтобы еще раз поговорить с Феликсом, но неожиданно вспомнил черные диски, скакавшие по волнам день назад, и Тэгерта, появившегося на пороге в плавках спустя несколько минут.

Я выбрался из коттеджа и направился к берегу. От застекленной беседки, стоявшей на краю обрыва, к океану спускалась тропинка, протоптанная в траве. Внизу располагалась купальня. Я зашел внутрь. Там на гвозде висела маска для подводного плавания. Я разделся и снял ее со стены.

Над волнами, гоняя барашки, гулял свежий морской бриз. Утреннее солнце припекало мне спину, песок под ногами уже согрелся. Я постоял минуту на мокрой коричневой полосе прибоя, глядя на воду. Голубые искрящиеся волны изгибались как женщины, но я боялся их. Океан был холодным и опасным, он скрывал утопленника.

Я медленно вошел в воду, надвинул на лицо маску и поплыл. Метрах в пятидесяти от берега я перевернулся на спину и глубоко вздохнул. Мягкое покачивание и избыток кислорода слегка опьяняли. Сквозь запотевшую маску небо казалось мне вращающимся волчком. Я опустил голову под воду и промыл стекло.

На дне лежал чистый белый песок с редкими камнями. Рельеф дна был немного неровный, но это не мешало видеть предметы. Плавая зигзагами, я осмотрел площадь в десять — пятнадцать метров, но не обнаружил ничего, кроме мелких асцидий, прилепившихся к валунам.

Я вынырнул, чтобы подышать воздухом.

Подняв маску, я заметил, что за мной с утеса наблюдает мужчина. Он поспешно скрылся за беседкой, но л успел разглядеть его. Это был Аллан. Я снова нырнул. А когда поднялся на поверхность, Тэгерт уже не показывался.

Нырнув в третий раз, я нашел то, что искал: черный диск, наполовину зарывшийся в песок. Положив его на грудь, я поплыл на спине к берегу. Там я вытер пластинку полотенцем с заботливостью матери, вытирающей ребенка.

Аллана я застал на веранде. Он сидел в парусиновом кресле, спиной к двери. Загорелый, в фланелевых брюках и белой' тенниске, он выглядел очень молодым. Его темные волосы были аккуратно причесаны.

Он невозмутимо посмотрел на меня и по-мальчишески улыбнулся.

— Рад видеть вас, Арчер. Хорошо поплавали?

— Неплохо. Вода немного холодновата.

— Искупались бы в бассейне. Там гораздо теплее,— продолжал он.

— Я предпочитаю океан. Там всегда ждут удивительные находки. А на сей раз я вот что обнаружил.

Аллан взглянул на диск в моих руках, словно только сейчас его заметил

— Что это?

— Пластинка. Похоже, кто-то содрал с нее этикетку и утопил. Непонятно —зачем.

Аллан бесшумно шагнул ко мне по циновке.

— Позвольте посмотреть.

— Не трогайте, а то сломаете.

— Не сломаю.

Аллан потянулся за пластинкой, но я отвел руку, и он схватил воздух.

— Стойте спокойно,— сказал я.

— Дайте ее мне, Арчер.

— И не собираюсь.

— Тогда я просто ее отниму.

— Не стоит,— возразил я.— Я справлюсь с вами в два счета.

Он стоял, глядя на меня долгие десять секунд, затем снова сел в кресло. Постепенно к нему возвращалось очарование юности,

— Не волнуйтесь, я дурачился, но мне страшно интересно, что на этой штуке записано.

— Так же как и мне.

— Тогда давайте запустим ее. У меня есть портативный проигрыватель.

Он подошел к столу на середине веранды и открыл квадратный ящик.

— Я сам поставлю,— сказал я.

— Хорошо. Вы по-прежнему боитесь, что я ее разобью?

Он снова опустился в кресло и вытянул ноги.

Я включил проигрыватель и поставил диск. Аллан спокойно и рассеянно улыбался. Я стоял и смотрел на него, ожидая какого-нибудь нервного движения. Но красивый парень не проявлял признаков страха, он вообще ничего не проявлял. -

Диск был поцарапан и «запилен». .Сквозь шипение пробились наконец звуки рояля. Нудно повторились три-четыре аккорда, затем правая рука стала украшать их вариациями. Аккорды заполняли комнату, подобно крикам в джунглях. Правая рука возвращалась к ним и снова уходила.

— Вам нравится эта музыка? — спросил Аллан.

— В известной степени. При таком исполнении рояль становится ударным инструментом.

Первая сторона закончилась, и я перевернул пластинку.

— Вы, кажется, интересуетесь музыкой в стиле буги-вуги. Не знаете, кто тут записан? — спросил я.

— Нет. По манере исполнения похоже на Лакса Льюиса.

— Сомневаюсь. По-моему, играет женщина.

Он замер с деланным выражением удивления на лице. Глаза его стали очень маленькими.

— Я не знаю ни одной женщины, которая смогла бы так играть.

— А мне одна известна. Позавчера ночью я присутствовал на ее концерте в «Диком пиано». Это некая Бетти Фрейли.

— Даже не слыхал о ней.

— Перестаньте, Тэгерт, ведь это ее пластинка.

— Да?

—- Вы должны быть в курсе. Вы же сами выбросили этот диск в,воду. Объясните, зачем?

— «Ответа не будет, потому что я здесь ни при чем.

У меня никогда не появлялось желания избавляться от хороших пластинок.

— О, да, ваши желания были гораздо большими. Вы мечтали о ста тысячах долларов.

Он едва заметно шевельнулся в кресле, и поза его стала напряжённой. Я подумал, что, если Аллана сейчас приподнять за шею, ноги его останутся в прежнем положений.

— Вы полагаете, это я похитил Сэмпсона?

— Не вы лично. Скорее всего, у вас составилась компания; вы, Бетти Фрейли и ее брат Эдди «Пастер.

— Я даже не слышал ни о ком из них.

Он сДелал глубокий вдох.

— Еще услышите. С одной вы встретитесь на суде, а о другом вам расскажут.

— Подождите,— проговорил Аллан.'— Вы нападаете на меня из-за того, что я выбросил эти пластинки?

— Значит, они ваши?

— Конечно.— Его голос был трепещуще искренним.— Я обнаружил, что имею несколько дисков Бетти Фрейли и избавился от них прошлой ночью, подслушав вашу беседу с полицией о «Диком пиано».

— А что, вы всегда занимаетесь подслушиванием?

— Это произошло совершенна случайно. Я как раз снял трубку, собираясь позвонить по своим делам.

— Бетти Фрейли?

— Говорю вам, что, не знаю ее.

— Извините,— сказал я.—Я полагал, что вы звонили ей прошлой ночью, чтобы дать добро на убийство.

— Убийство?

— Да, Эдди Пастера. Только, не изображайте удивление, Тэгерт.

— Но я не знаком с этими людьми.

— Достаточно знакомы, чтобы решить выбросить пластинки.

— Я только слышал о Фрейли, больше ничего: Знаю, что она работает в «Диком пиано». А поняв, что полиция интересуется этим заведением, я, естественно, захотел избавиться от ее записей. Вам же известно, как они цепляются к косвенным уликам.

— Не старайтесь одурачить меня,— сказал я.— Невиновный человек никогда бы не подумал ничего вышвыривать. Ведь такие пластинки многие покупали, верно?

— Но я подумал. Неужели меня из-за этого обвинят?

— Да, вы считали, что обвинят, Тэгерт. Вы бы не решили, что диски могут стать уликой, если бы не были связаны с Бетти. К тому же вы избавились от них задолго до моего телефонного разговора и прежде, чем Бетти начала фигурировать В происходящем.

— Может, и так,— сказал Аллан.— Но вам придется потратить массу времени, чтобы обвинить меня на основании каких-то пластинок.

— Я не собираюсь заниматься ничем подобным. Они навели меня на вас и тем сослужили свою службу. Давайте оставим их в покое и побеседуем о более важном.

Я опустился в парусиновое кресло напротив Аллана.

— О чем же, например?

Аллан всё еще сохранял над собой контроль. Его озабоченная улыбка выглядела естественно, голос звучал непринужденно. Только мускулы, вздувшиеся под тенниской, выдавали его чувства.

— Поговорим о киднэппинге,— ответил я.— Оставим пока убийство. Похищение не менее серьезно в сложившейся ситуации. Сперва я выложу свою версию, а затем выслушаю вашу. Множество людей обрадуют ваши показания.

— Сожалею, но мне нечего сообщить.

— А мне есть. И я скоро всё проверю, если мне случайно не понравится ваша версия. Для похищения у вас было больше возможностей и причин, чем у других. Вас обижало обращение Сэмпсона. Коробило то, что у него много денег, а у вас мало.

— Глупости,— фыркнул Аллан.

— Теперь вы должны радоваться. Половина выкупа — это пятьдесят тысяч. Вполне приличный куш.

Аллан забавно всплеснул руками.

— И я лично принес их сюда?

— Вы не такой уж болван,— ответил я.— Но действовали вы как деревенщина, Тэгерт. Городские ловкачи провели вас, использовав для своид целей. Вы, вероятно, никогда не увидите своей доли.

— Ну, рассказывайте обещанную сказку,— спокойно произнес Аллан.

Он готов был расколоться. И я пошел с козырей.

— Эдди Ластер звонил вам ночью в Лас-Вегас, когда вы летели туда с Сэмпсоном.

— Вы, наверное, спиритизмом занимались, Арчер?

Вы же заявили, что этот человек умер.

— Да, занимался и знаю, что вы сообщили Эдди. Вы сказали, что прилетите в Бэрбанк часам к трем следующего дня. Потом попросили, чтобы он взял напрокат черную машину и ждал вашего звонка из аэропорта. Сэмпсон связался с «Валерио», а вы отменили заказ и вызвали Эдди. Дежурная в «Валерио» решила, что ей звонил. Сэмпсон. Ведь вы неплохо умеете ему подражать, не так ли?

— Давайте дальше,— сказал Аллан.— Я всегда ценил фантастику.

— Когда Эдди подъехал к аэропорту в черном лимузине, Сэмпсон, конечно, сел в него. У него не было причин что-либо подозревать. Вы так его напоили, что он не обратил внимания на незнакомого водителя. Эдди легко с ним справился в укромном месте. Чем он пользовался? Хлороформом?

— Вы же сами хотели рассказать историю,— буркнул Аллан.— Или ваше воображение иссякло?

— История касается нас обоих. Звонок об отмене заказа — очень важный факт, Тэгерт. Он выдвигает вас на первый план. Больше никто не знал, что Сэмпсон будет звонить в «Валерио». Никому, кроме вас, не было известно, когда он прилетит из Невады, Никто накануне не имел возможности передать Эдди ночью подробную информацию. Никто, кроме вас, не мог проделать все эти приготовления и хранить их в тайне.

— Я не отрицаю, что находился вместе с Сэмпсоном в аэропорту. Но там были еще сотни человек. Вы, подобно любому копу, хватаетесь за косвенные улики. Впрочем, пластинки даже и не улики. Получается порочный круг. У вас ничего нет против Бетти Фрейли, и вы не доказали, что между нами существует связь. Множество коллекционеров имеют ее записи.

Аллан говорил спокойным и искренним голосом, но сам спокоен не был. Его тело так напряглось, словно я загнал его в угол, рот неприятно искривился.

— Связь нетрудно будет доказать,— заметил я.— Вас наверняка видели вместе. И разве не вы позвонили ей ночью, увидев меня в «Валерио» с Фэй Истебрук? Ведь вы не Сэмпсона искали в «Диком пиано», верно? Вы хотели встретиться с Бетти. Ротом вы спасли меня от Паддлера, и я решил, что вы на моей стороне. Даже принял за простую глупость вашу стрельбу по синему грузовику. Ведь вы предостерегали Эдди, не так ли, Тэгерт? Вы окажетесь настоящим ловкачом, если сумеете доказать, что не причастны к киднэппингу. Глупость, правда, исключает ловкость.

— Если вы прекратите упоминать мою фамилию через каждое слово, то мы вернемся к делу.

Он сидел в прежней спокойной позе, но в руке его, вынырнувшей из-за спины, появился пистолет, который я уже видел раньше. Легкое оружие тридцать второго калибра, но достаточное для того, чтобы у меня застучали зубы.

— Держи руки на-коленях,— приказал он.

— Вот уж не думал, что ты так легко расколешься.

— А я и не раскололся. Просто обеспечиваю себе свободу действий.

— Моя смерть обеспечит тебе только газовую камеру. Убери пистолет, и мы все обсудим.

— Нам нечего обсуждать.

— Ты, как обычно, ошибаешься. Чего, по-твоему, я добиваюсь?

Он не ответил. Теперь, с пистолетом в руке, Тэгерт успокоился и расслабился, и это отразилось на его лице. Передо мной предстала личина другого человека, холодного и равнодушного, не придававшего никакой ценности чужой жизни. Невинное лицо мальчишки, словно он мог совершить преступление абсолютно бессознательно. Этот парень опустился и снова обрел себя на войне.

— Я стараюсь найти Сэмпсона,— сказал я.— Если я смогу его вернуть, остальное меня не коснется.

— Не пори чепухи, Арчер. Ты забыл, что говорил прошлой ночью: если что-нибудь случится с людьми, похитившими Сэмпсона, ему придет конец.

— С тобой еще ничего не произошло.

— С Сэмпсоном тоже.

— Где он?

Там, где его не найдут, если я этого не пожелаю.

— Вы получили выкуп. Отпустите человека.

— Так я и собирался сделать, Арчер. Хотел вернуть его сегодня. Но теперь все откладывается на неопределенный срок. Если со мной стрясется беда, вы с Сэмпсоном распрощаетесь.

— Мы можем прийти к соглашению.

— Нет,— заявил он. — Я вам не доверяю. Мы должны остаться чистыми. Неужели вы не понимаете, что все испортили? И теперь не в состоянии гарантировать нам безопасность. Я ничего не могу предложить кроме этого.

Он взглянул на пистолет, направленный мне в живот, затем снова на меня. В любую минуту он мог выстрелить без подготовки, без боязни. Ему только стоило нажать спусковой крючок...

— Подожди,— сказал я.

Мое горло сжалось, на спине выступил холодный пот, руки вцепились в колени.

— Мы не хотим, чтобы случившееся стало известным,— произнес он, затем встал и пошел ко мне.

Я перенес центр тяжести вперед. С одного раза он меня не прикончит, если мне улыбнется счастье. Между первым и вторым выстрелом я успею добраться до него. Подобрав под себя ноги, я быстро заговорил:

— Если вы вернете Сэмпсона, я обещаю оставить вас в покое и никому ничего не рассказывать. Прикиньте свои шансы. Киднэппинг похож на любой другой бизнес, надо все взвесить.

— Я уже взвесил,— ответил Аллан.— Но не в твою пользу.

Он поднял напряженную руку с пистолетом. Перед прыжком я взглянул в сторону, чтобы отвлечь его внимание. А когда был на полпути к нему, прогремел выстрел. -Я настиг уже бесчувственное тело Тэгерта. Оружие упало на пол.

Он так и не успел им воспользоваться. В дверях стоял Берт с двойником пистолета Тэгерта в руке.

— Плохо,— сказал он.— Но другого выхода не было.

Кровь прилила обратно к моему лицу.

 

 

Глава 25

Я подхватил обмякшее тело Тэгерта и уложил на ковер. Его черные открытые глаза блестели. Они не реагировали на прикосновение моих пальцев. В правом виске зияло бескровное отверстие. Отметка смерти— маленькое красное пятно — превратила Тэгерта в набор химических соединений,

— Он мертв? — спросил Берт, стоявший позади.

— У него даже не было судорог. Быстрая и аккуратная работа.

— Приходилось выбирать: либо ты, либо Тэгерт.

— Понимаю,— кивнул я.— Но лучше бы ты просто выбил у него оружие или прострелил руку.

— Я боялся промахнуться: не практиковался после армий.— Губы его искривились, одна бровь поднялась.— Ты грязный сукин сын, Арчер. Я спас тебе жизнь, а ты еще критикуешь меня,

— Слышал, что он сказал?

— Так, кое-что. Он похитил Сэмпсона.

— Но он был не один. Его товарищам случившееся не понравится, и они отыграются на Сэмпсоне.

— Значит, Сэмпсон жив?

— По словам Тэгерта, да.

— Кто же с ним работал?

— Эдди Ластер и Бетти Фрейли. Может, и еще кто. Ты собираешься вызвать полицию?

— Конечно.

— Попроси их молчать.

— Я не стыжусь своего поступка, Лу,— резко проговорил Берт.— Хотя ты, кажется, думаешь обратное. Ты понимаешь, что это нужно было сделать, и закон оправдает меня.

— Взгляни на происшедшее с\ точки зрения Бетти Фрейли, а не закона. Узнав о том, что ты сотворил с ее сообщником, она продырявит голову Сэмпсону. Зачем ей оставлять его В живых? Деньги она получила...

— Ты прав,— согласился Берт.— Надо постараться, чтобы это не попало в прессу или на радио.

— И нам следует найти- ее прежде, чем она доберется до Сэмпсона. Подумай сам, Берт. Она опасна, и, похоже, она была любовницей Тэгерта.

— Она тоже? — промолвил он и. добавил после паузы: — Интересно, как все воспримет Миранда.

— Очень болезненно. Ведь она любила его, так?

— Просто была без ума. Она молода, и у нее романтическая натура, как ты знаешь. А Тэгерт имел все ей необходимое: молодость, привлекательную внешность и ад войны за плечами. У нее будет сильный шок.

— Лично я шока не испытал, но Аллан удивил меня,— заметил я.— Я считал его приятным, хорошим парнем, немного эгоистичным, но надежным.

— Ты не так хорошо знаком с подобным типом людей, как я,-— сказал Грэйвс,— Я видел, как то же самое происходило с другими ребятами, правда, не в такой крайней форме. Они прямо из колледжей попали в армию и были нужны на войне. Они были офицерами и джентльменами с большим жалованием и еще большим самомнением. Война стала их стихией, а когда она кончилась, кончилась в их жизнь. Вернувшись на работу, они начали получать приказания от штатских, возиться с авторучками и сломанными автомобилями вместо самолетов и автоматов. Некоторые не смогли с этим' смириться и пошли по плохой дороге. Они считали себя солью земли и не могли понять, почему все изменилось. Они хотели преуспеть, быть свободными, и счастливыми, не прилагая никаких, усилий. Это наследие прошлого.

Он взглянул на труп. Глаза мертвеца все еще были распахнуты. Я нагнулся и закрыл их.

— Мы становимся сентиментальными,— сказал я.— Давай выйдем отсюда.

— Сейчас.— Берт положил мне руку на плечо.— Я хочу попросить тебя об одной услуге, Лу,

— Какой?

Он неуверенно объяснил:

— Боюсь, если я все расскажу Миранде, она не поймет, как произошла трагедия. Видишь ли, она может не поверить мне.

— Ты хочешь, чтобы я, объяснил ей?

— Обстоятельства вынуждают меня покорно просить об этом.

— Хорошо,— согласился я.— Ведь ты спас Мне жизнь.

Миссис Кромберг пылесосила большую переднюю.

Заметив меня, она выключила агрегат.

— Мистер Грэйвс нашел вас?

— Да.

Ее лицо вытянулось.

— Что-нибудь случилось?

— Все уже кончилось. Вы не знаете, где Миранда?

— Несколько минут назад она сидела в гостиной.

Экономка провела меня через дом к освещенной солнцем комнате. Миранда стояла у окна, выходящего в патио. В руках она держала нарциссы и расставляла их в вазе. Желтые цветы ярко выделялись на фоне ее темного костюма. Единственной цветной вещью на ней был шелковый шарф поверх черного шерстяного свитера. Ее небольшие упругие груди выступали под одеждой.

— Доброе утро,— сказала она.— Надеюсь, его ничто не омрачит.

— Разделяю вашу надежду.

Под глазами у нее появились синие круги.

— У меня есть сравнительно хорошие новости.

—Сравнительно?

Она подняла голову о тем же печальным видом.

— У нас имеются все основания полагать, что ваш отец жив.

— Где он?.

— Не знаю,

— Тогда откуда такая информация?

— Точно мне ничего не известно, я лишь могу предполагать. Я беседовал с одним из похитителей,

Девушка схватила меня за руку.

— Что он сообщил?

— То, что ваш отец жив.

Миранда отодвинулась от меня. Нарциссы упали на пол со сломанными стеблями.

— Вы можете повторить их слова? Конечно, они клялись, что Ральф в безопасности. Чего они хотели? Они звонили вам по телефону?

— Я говорил только с одним. С глазу на глаз.

— Вы видели его и позволили уйти?

— Отнюдь. Теперь он мертв. Это Аллан Тэгерт.

— Но этого не может быть. Я...— Ее нижняя губа опустилась, обнажив зубы.

— Почему же?—спросил я.

— Он бы так не поступил. Аллан хороший человек. Он всегда вел себя честно со мной... с нами.

— Пока не появилась возможность крупно подзаработать. Больше всего на свете он любил деньги. Ради них он решился пойти на убийство.

Глаза девушки уставились на меня непонимающе-вопросительно.

— Вы же сказали, что Ральф жив.

— Тэгерт не убивал вашего отца. Он пытался прикончить меня.

— Нет, он таким не был,— заявила девушка.— Просто его свела с ума эта женщина. Я знала, что рано или поздно она погубит Аллана.

— Тэгерт рассказывал вам о ней?

— Конечно. Он мне вообще все рассказывал.

— И вы невзирая на это любили его?

— Разве я утверждала что-то подобное? — Ее губы гордо искривились.

— Так мне почудилось.

— Этого глупого простофилю? Я просто развлекалась с ним.

— Прекратите,— жестко проговорил я. -- Ни меня, ни себя вы не обманете, только себе сделаете хуже.

Ее руки были стиснуты, а тело неподвижно. Девушка стояла, словно дерево, пораженное молнией и удерживаемое от падения ветром. Затем она шагнула ко мне, наступив на нарциссы, и, тесно прижавшись, поцеловала в губы,

— Спасибо за то, что вы прикончили его, Арчер,— мягко проговорила она..

Я взял ее за плечи и отстранил от себя»

— Вы ошибаетесь, не я его убил.

— Вы же сами заявили, что Аллан мертв, он пытался разделаться с вами.

— Его застрелил Альберт Грэйвс.

— Альберт? — Она истерически хихикнула.— Неужели Альберт?

— Он настоящий снайпер: мы часто тренировались с ним на полигоне,— объяснил я.— Если бы не он, я бы сейчас с вами не разговаривал.

— Так вам нравится со мной общаться?

— Это вызывает у меня легкую досаду. Стараешься примириться с фактами, но не можешь пересилить себя.

Она медленно опустила взор и стала похожа на обезьянку, если такое сравнение допустимо по отношению к красивой девушке.

— Мой поцелуй тоже вас раздосадовал?

— Не сказал бы. Просто я был смущен.

— Иными словами, вас затошнило? — спросила она с прежней обезьяньей гримаской.

— Слушайте, вы заболеете, если не попытаетесь разрядиться. Хорошенько проанализируйте свои чувства и как следует поплачьте, иначе угодите в психушку.

— Я всегда принадлежала к шизоидному типу,— заметила она.— Но почему я непременно должна реветь, repp доктор?

— Там узнаете.

— Наверное, вы не принимаете меня всерьез, Арчер;

—Я не могу заставить себя сунуть руку в расщепленное дерево.

— Боже мой, я и сумасшедшая, и расщепленное дерево! А что вы в действительности обо мне думаете?

— Сам никак не уразумею. Я бы -лучше вас понял, если бы вы объяснили, куда ездили прошлой ночью.

— Да никуда. Я просто каталась, хотела побыть наедине со своими мыслями.

— О чем же вы размышляли?

— О том, Что мне делать. Знаете, чего я хочу, Арчер?

— Нет, а вы?

— У меня непреодолимое желание повидать Альберта,— ответила девушка.— Где он?

— В коттедже, на месте происшествия. Тэгерт тоже там.

— Проводите меня к Берту.

Он стоял на застекленной террасе возле мертвеца. Шериф и окружной прокурор смотрели на открытое лицо Тэгерта и Слушали рассказ Грэйвса. Они тоже поднялись, увидев Миранду.

Девушка перешагнула через тело Аллана и подошла к Берту, даже не взглянув на покойника. Потом взяла руку Берта и поцеловала ее. Ту самую руку, которая нажала на курок пистолета.

— Теперь я выйду за тебя замуж,— сказала Миранда.

Знал это Берт или не знал, но у него была причина прострелить Аллану голову.

 

 

Глава 26

С полминуты все молчали. Жених и невеста стояли над телом убитого, остальные смотрели на них.

— Тебе лучше уйти отсюда, Миранда,— произнес наконец Грэйвс и взглянул на прокурора.— Извините, но мисс Сэмпсон лучше не слышать об этом, Я провожу ее.

— Ступайте, Берт,— сказал Хэмфри.

Пока один работник прокуратуры делал записи, а другой фотографировал тело, Хэмфри занимался мною. Его вопросы отличались конкретностью и деловитостью. Я объяснил ему, кем был Тэгерт, как он погиб и почему это было неизбежно. Шериф Спейпер молча слушал, разминая сигару.

— Расследование все, прояснит,— заметил Хэмфри.— Вы с Бертом, конечно, ни в чем не виноваты. У Тэгерта в руках было оружие, и он, очевидно, собирался им воспользоваться. К несчастью, этот выстрел только ухудшил наше положение. У нас практически' не осталось следов.

— Вы забыли про Бетти Фрейли.

— Отнюдь. Но ловить ее будет трудно, да и уверенности в том, что она знает, где находится Сэмпсон, у нас нет. Короче, со вчерашнего дня проблема не изменилась. И заключается она в отыскании Сэмпсона:

— И в получении ста тысяч долларов,—добавил Спейпер:

Хэмфри раздраженно взглянул на него.

— Деньги, по-моему, стоят на втором месте.

— На втором-то на втором, но сотня тысяч, согласитесь, изрядная сумма.— Спейпер потянул себя за нижнюю губу и уставился на меня.— Если вы закончили с Арчером, теперь я с ним побеседую.

— Пожалуйста,— холодно ответил Хэмфри.— Мне пора возвращаться в город.

Он забрал тело Аллана с собой. Оставшись со мною наедине, шериф тяжело поднялся и встал рядом.

— В чем дело, шериф? — спросил я.

— Может быть, вы кое-что мне расскажете?

Он скрестил на груди толстые руки.

— Я уже поведал все, что знал.

— Сомневаюсь. О прошлой ночи вы не сообщили,- Я услышал о случившемся от Коултона сегодня утром. Он заявил, что лимузин, на котором ездил Ластер, был взят напрокат в Пасадене.— Спейпер повысил голос, словно хотел смутить меня.— Вы ни словом не обмолвились о том, что видели эту машину еще до получения письма похитителей.

— Просто я видел похожую, но понятия не имел, что она та самая.

— Однако вы предполагали это и поставили в известность Коултона. Вы передали информацию человеку, который не мог использовать ее, не имея власти в нашем округе. Меня же вы обошли стороной. В противном случае мы бы могли поймать похитителя, предотвратить убийство и спасти деньги.

— Но не Сэмпсона,— заметил я.

— Не вам об этом судить.— Спейпер покраснел от злости.— Вы скрыли важнейшие обстоятельства и помешали исполнению моих обязанностей. После гибели Ластера вы исчезли. Одновременно со ста тысячами долларов.

— Мне не по нраву последние слова.

Я встал. Он был высокого роста, и наши глаза оказались на одном уровне.

— Ах, вам они не понравились? Думаете, я от них в восторге? Я вовсе не утверждал, что вы взяли деньги: это еще следует проверить. Я не говорил, что именно вы застрелили Ластера, но вы могли это сделать. Мнё нужен ваш пистолет, и я хочу знать, чем вы занимались, когда мой. помощник поймал вас. Еще мне необходимо выяснить, куда вы отправились потом.

— Я искал Сэмпсона.

— Ах, Сэмпсона,— повторил он с тяжеловесной иронией.— Вы надеетесь, что я поверю вам на слово?.

— Можете не верить. Я работаю не на вас.

Он выпрямился, уперев руки в боки.

— Если вы нарываетесь на ссору, я вас немедленно арестую.

Мое терпение лопнуло.

— Сейчас не очень подходящее время,— сказал я.— Но это вы лезете на рожон.

— Да вы понимаете, с кем говорите?

— С шерифом. С человеком, имеющим на руках сложное дело, но не имеющим идей. Вы похожи на упрямого осла.

Кровь отлила от его лица.

— Об этом будет известно в Сакраменто,— заикаясь от злобы, выдохнул он.— Когда кончится ваша лицензия.

— Такое я уже неоднократно слышал. Я все равно буду работать и скажу вам почему. У меня чистая карточка, и я не задеваю людей, пока они не задевают меня.

— Так вы мне угрожаете? — Он расстегнул кобуру.— Вы арестованы, Арчер.

Я положил ногу на ногу?

— Спокойнее, шериф. Сядьте и угомонитесь. У нас есть о чем побеседовать.

— Я поговорю с вами в полиции.

— Нет, здесь,— возразил я.— Или отвезите меня к инспектору по иммиграции.

— Какое он имеет отношение к происходящему?

Спейпер сощурился, стараясь придать себе проницательный вид, но лицо его выражало одно замешательство.

— Разве вы иностранец?

— Я уроженец здешних мест, — ответил я.— Повторяю вопрос: в городе есть инспектор по иммиграции?

— В Санта-Терезе нет. Ближайший находится в федеральной конторе в Венчуре. Но зачем он вам?

— Вы уже имели с ним дело?

— Много раз. Проверяя нелегально приехавших иностранцев, я обращаюсь к нему. Вы пытаетесь одурачить меня, Арчер?

— Сидите тихо,— сказал я.— Я не стану говорить вам, что делал прошлой ночью, зато сообщу кое-что другое. Это осчастливит и вас, и инспектора. Дарю от чистого сердца.

Он тяжело опустился в кресло. Его злость постепенно ослабевала, уступая место удивлению,

— О чем это вы?

Я поведал ему о закрытом синем грузовике, о коричневых парнях в «храме», Трое, Эдди и Клоде.

— Трой глава банды, я совершенно уверен,— закончил я.— Остальные ему помогают. Они тайно переправляют людей от мексиканской границы к району Бейкесфилда. Южный -конец маршрута находится, вероятно, в Калексиконе.

— Да, в. этих местах легко пересечь границу,— заметил Спейпер.— Я ходил там с пограничниками несколько месяцев назад. Там нужно только-переползти под проволочным ограждением с одной дороги на другую.

— Где перебежчиков ожидает грузовик Троя. «Храм» используется как пересылочный пункт для нелегальных иммигрантов. Бог знает, сколько их там побывало. Прошлой ночью в «храме» скрывалось двенадцать мексиканцев или больше.

— Они еще на месте?

— Они в Бейкесфйлде, но на них можно организовать облаву. Если нам удастся поймать Клода, я почти уверен, что он заговорит.

— Иисус! —воскликнул Спейпер.— Перевозя по двенадцать человек за ночь, они набирают триста шестьдесят людей в месяц. Вы знаете, сколько за это платят?

— Нет.

— Сто долларов за каждого. Этот Трой делает большие деньги.

— Подчеркиваю, грязные деньги,— сказал я.—Бедных мексиканцев транспортируют как скот, отбирая документы и делая из них бродячих батраков.

Шериф посмотрел на меня подозрительно.

— Не забывайте, что они тоже нарушают закон. Однако мы их не наказываем, если у них нет уголовных проступков. Просто отвозим обратно за границу и даем уйти. Но Трой со своей бандой — другое дело. Его махинации пахнут тридцатью годами тюрьмы.

— Вот и прекрасно,— заметили..

— Вы не знаете, кому он звонил в Лос-Анджелес?

— Он связывался с заведением под названием «Дикое пиано», но теперь его там не найти. Я выложил вам все.

Правда, за двумя исключениями: я.умолчал о человеке, которого утопил, и о блондинке, ожидавшей Эдди.

— С вами, похоже, полный порядок,— медленно проговорил шериф.—Можете забыть то, что я объявил насчет ареста. Но если ваше сообщение окажется липой, я снова все вспомню.

Я не рассчитывал на благодарность и потому не был разочарован.

 

 

Глава 27

Я остановил машину под эвкалиптами. Следы шин грузовика все еще виднелись на пыли. Внизу на дороге стоял зеленый грязный седан модели «А», припаркованный задом к ограде. На регистрационной карточке, приклеенной к рулевой колонке, я прочитал имя: «Миссис Марсия Финч».

Вчера в лунном свете домик выглядел белым, а теперь, при дневном, он оказался ветхим и безобразным: грязное пятно на синем фоне неба. Кругом ничего живого, ничто не двигалось, кроме океана и колышущейся травы. Я нащупал рукоятку пистолета. Мелкая пыль приглушала мои шаги.

Я постучал в дверь, она со скрипом приоткрылась,

— Кто там? — спросила женщина.

Я не вошел, думая, что у нее окажется оружие.

— Есть там кто-нибудь? — повысила она голос.

— Эдди,— тихо проговорил я.

Эдди уже не мог откликнуться, но я воспользовался его именем.

— Эдди? — удивленно переспросила она.

Я промолчал. Ее шаги прошелестели по полу, затем за створку двери взялась рука. Я схватил трепещущие пальцы.

— Эдди!

Лицо, выглянувшее за порог, выражало отчаяние и безнадежность. Сперва Женщину ослепило солнце, потом она прищурилась и увидела, что я вовсе не Эдди.

Она здорово постарела за последние двенадцать часов: вокруг глаз появились круги, а в уголках рта — морщины. Ожидание Эдди надломило Марсию. Внезапно лицо женщины перекосилось от бешенства.

Ее ногти впились в мою ладонь, как когти попугая, И закричала она тоже как попугай:

— Подлый обманщик!

Такое прозвище больно, ударило меня, но все же это была не пуля. Я поймал ее за другую руку и втолкнул в дом, ногой захлопнув за собой дверь. Она пыталась ударить меня коленом. Я усадил ее на кровать,

— Я не собираюсь причинять вам зла, Марсия.

Она что-то завопила мне в лицо, вопль оборвался сухим кашлем. Женщина ничком упала на кровать, зарывшись в покрывало. Ее тело ритмично затряслось в оргазме горя. Я стоял над ней и слушал безудержные рыдания.

Тусклый свет проникал сквозь грязные окна и отражался от запятнанных стен и ветхой мебели. За кроватью на старом портативном радиоприемнике лежала коробка спичек и пачка сигарет. Вскоре женщина поднялась, закурила коричневую сигарету и глубоко затянулась, Ее купальный халат распахнулся на груди, словно теперь стыд не имел значения.

Слова, срывавшиеся с губ вместе с дымом, были полны презрения:

— Ну вот и докатилась: должна устраивать пьяную истерику, чтобы доставить удовольствие копу!

— Я не коп.

— Вы же знаете мое имя! Я все утро ждала полицейских.— Марсия посмотрела на меня с холодным любопытством.— Как вы могли настолько низко пасть, ублюдок? Расправиться с безоружным Эдди и назваться его именем. На минуту вы заставили меня поверить, что сообщение по радио было враньем, а оказалось, тут попросту блефовал подонок. Можно ли опуститься еще ниже?

— Можно, но не очень,— ответил я.— Я боялся, что вы встретите меня с пистолетом в руке.

— У меня нет оружия. Ни я, ни Эдди никогда его не имели. Вы бы не пришли сюда, если бы в тот вечер Эдди оказался вооружен. Теперь пляшите от радости на его могиле.— Ее презрительный голос опять сорвался.— А может, мне самой для вас сплясать, коп?

— Помолчите минутку. Послушайте...

— С радостью, с радостью.— Ее интонации приобретали металлическое звучание.— Начинайте. Предлагаю запереть меня и ключ выбросить. Все равно я буду молчать.

Хватит валять дурака, Марсия. Придите в себя наконец.

Она рассмеялась, выпустив мне в глаза Облако дыма. Я отнял у нее наполовину выкуренную сигарету и растоптал ногой. Алые ногти снова метнулись к моему лицу. Я отступил назад, и она упала на кровать.

— Вы имеете к происходящему прямое отношение, Марсия,— сказал я.— Вы отлично знали, чем занимался Эдди.

— Я буду все отрицать. Он просто работал на грузовике. Возил бобы из долины Империал.— Она неожиданно встала и сбросила халат.— Проводите меня в участок и кончим дело. Я ни в чем не сознаюсь.

— Я не полицейский.

Когда она подняла руки, надевая через голову платье, ее груди напряглись, и я увидел упругий белый живот с черными волосами внизу.

— Нравится? — спросила она, затем со злостью одернула подол и застегнула пуговицы на воротнике.

Ее лицо обрамляли светлые прямые волосы.

— Сядьте,— сказал я.— Мы никуда не поедем. Я пришел сюда, чтобы сообщить вам одну вещь.

— Так вы не коп?

— Хватит повторяться как Паддлер. Слушайте. Мне нужно найти Сэмпсона. Я частный сыщик, меня наняли для его поисков. Кроме него, мне ничего не надо. Понимаете? Если вы сможете выдать его, я оставлю вас в покое.

— Вы подлый обманщик, — снова пробормотала она.— Я не верю копам, ни частным, никаким. Но в любом случае я не знаю, где Сэмпсон.

Я пристально посмотрел в ее карие глаза. В них отсутствовало всякое выражение. По ним было неясно, говорит ли она правду.

— Так вы не в курсе?..

— Я уже сказала.

— Но вам наверняка известно, кто об ртом знает.

Она села на кровать.

— Да нет же, черт возьми! Сколько раз говорить?

— Эдди не сумел бы все проделать один. У него обязательно были сообщники.

— Он все совершил сам. Неужели вы воображаете, что я стану доносчицей? Начну работать на копов после того, что они сотворили с Эдди?

Я сел на сколоченный из бочонка стул и закурил.

— Я сообщу вам интересную вещь. Я находился поблизости,. когда застрелили Эдди. На несколько километров вокруг там не было ни единого копа, не считая меня.

— Значит, вы его убили? — тихо и печально спросила она.

— Нет, Он остановился на боковой дороге, чтобы передать кому-то деньги. Потом подъехала женщина в открытой машине кремового цвета. Это и была убийца. Где она сейчас может скрываться?

Глаза Марсии блестели как мокрая коричневая галька. Красный кончик языка облизывал губы.

— Она обманывала нас,— пробормотала Марсия самой себе.— Все они ненавидели нас, гады.

— Вы собираетесь сидеть здесь и ничего не предпринимать, Марсия? Где она, ответьте!

— Я не знаю, о ком вы говорите.

— О Бетти Фрейли.

Марсия долго молчала, потом повторила:

— Я не знаю, о ком вы говорите.

Я оставил ее сидящей на кровати и снова поехал к «Уголку»

Там я припарковался на стоянке и опустил солнечный щиток на ветровое стекло. Она знала меня в лицо, но мою машину не видела.

Около получаса дорога на Уайт-Бич была пуста, затем вдали появилось облако пыли и показался зеленый седан. Автомобиль свернул на юг, к Лас-Вегасу, но я успел разглядеть хорошенькое личико, кусочек серого меха и агрессивно вздернутую шляпку с ярко-голубым пером.

Одежда, косметика и полчаса уединения совершенно преобразили Марсию.

Пропустив две или три машины, я выехал на шоссе. Модель «А» не могла развить больше восьмидесяти километров в час, поэтому я преследовал ее без труда. Медленная поездка в жаркий день по хорошо знакомой дороге вызывала лишь одну заботу — не заснуть за рулем. Когда мы приблизились к Лос-Анджелесу и движение усилилось, я сократил дистанцию.

Зеленый автомобиль свернул с главного шоссе на бульвар Сансет и покатил по Паеифик-Палисадс. Оставляя позади себя-синеватый дымок, он медленно двигался к холмам у подножия гор Санта-Моники. Возле Беверли-хилл Марсия внезапно повернула направо и скрылась из виду. Я поехал следом между какими-то заборами. Зеленая машина стояла за живой изгородью около въезда на гравийную дорогу. Проезжая мимо, я увидел Марсию, идущую через лужайку к кирпичному портику, скрытому среди олеандров. Казалось, некая неумолимая сила влекла ее вперед.

 

 

Глава 28

Я свернул на ближайшую дорогу и остановился в ожидании на обочине. Секунды падали, подобно покерным фишкам на игорный стол.

Я открыл дверцу и поставил ногу на землю. А когда двигатель «форда» закашлял, убрал ногу и пригнулся к рулю. Мотор взревел и заработал, затем снова заглох. Послышался новый низкий звук, и на дорогу задом выехал черный «бьюик». Место водителя занимал незнакомый мне мужчина. Глаза его на мясистом лице были похожи на изюмины в сыром тесте. Марсия сидела рядом с ним. Заднее окно закрывали серые занавески, как у катафалка.

С бульвара «бьюик» направился к океану. Я старался держаться к нему как можно ближе. Между Брентвудом и Пасифик-Палисадс он свернул направо и покатил по дороге, поднимавшейся в горы, к каньону. У меня появилось чувство, что в деле Сэмпсона остается ехать не так уж долго. Мы приблизились к узкому месту: тут дорога должна была кончиться.

Она оборвалась у западной стороны каньона. Неог-ражденный склон зарос частым подлеском. Выше и справа виднелся ряд новых и каких-то нежилых домиков. Противоположный склон покрывали заросли карликового дуба.

С вершины холма я заметил «бьюик», преодолевавший следующий подъем. Я разогнался на спуске, промчался по узкому каменному мосту через высохшее русло ручья и въехал на гору. «Бьюик» медленно полз по другому ее склону, словно большой черный жук. Направо отходила дорога с глубокими колеями. «Бьюик» притормозил и свернул на нее.

Я поставил машину за деревом, которое отчасти укрывало ее от взоров, и стал наблюдать за «бьюиком», пробиравшемся по колеям. Уменьшившись по виду до размеров настоящего жука, он остановился возле домика, похожего на желтую спичечную коробку. На пороге показалась темноволосая женщина. Двое мужчин и две женщины вышли из «бьюика» и окружили ее. Затем все пятеро вошли в дом, напоминая издалека одно насекомое с большим числом ног.

Я бросил свою машину, пробрался через заросли к высохшему руслу ручья на дне каньона и зашагал по нему. Из-под ног во все стороны разбегались ящерицы.

Корявые раскидистые деревья на берегах позволили мне подобраться к домику незаметно. Он оказался деревянным, некрашеным, на низких каменных опорах.

Неожиданно внутри закричала женщина. Громко, пронзительно и безостановочно. Это действовало мне на нервы, зато я понял природу страшных звуков.

Через некоторое время крики стихли. Я лег на землю и прополз под дом, прислушиваясь к скрипу половиц над головой. Молчание в доме, казалось, скоро должно было разорваться новыми криками. Я чувствовал запах свежих сосновых досок.

Наверху мягким голосом заговорил мужчина:

— Вы не совсем понимаете ситуацию. Наверное, считаете нас садистами или мстителями. Но если бы нами руководили такие мотивы, мы бы уже были удовлетворены.

— Кончай, ради Христа! — послышался голос Фэй Истебрук.— Так мы ни к чему не придем.

— Я просто поясняю свою точку зрения. Она состоит в том, Бетти, что, по-моему, вы поступили очень плохо. Вы начали действовать самостоятельно, не посоветовавшись со мной, а я не терплю подобного от своих помощников. Но еще хуже то, что вы были неосмотрительны и провалили дело. Теперь вас разыскивает полиция, а вместе с вами меня, Фэй и Луиса. Вы устроили свой паршивый заговор, не пожелав моей поддержки. Вы нарушили принцип не оставлять трупов и даже пошли на братоубийство, застрелив Эдди.

— Послушай, мы уже знаем, что ты досконально изучил ее жизнь,— вмешалась Фэй.— Прекращай, Трой.

— Я не убивала его! — крикнула женщина, словно прибитая кошка.

— Врешь! — завизжала Марсия.

Трой повысил голос:

— Спокойнее, вы все! Конечно, Бетти, кто старое помянет, тому глаз вон...

— Я сама убью негодяйку, если вы ее отпустите,— заявила Марсия.

— Чепуха, Марсия. Ты будешь выполнять мои приказы. У нас есть шанс отыграться, и мы обязаны усмирить свои примитивные инстинкты, чтобы окончательно не загубить план. Ведь нас ждет приятный сюрприз, не правда ли, Бетти? Пока я не знаю, где находятся деньги, но намерен это выяснить. Вы купите себе жизнь и свободу, так что говорите.

— Она не останется в живых,— повторила Марсия.— Если не вы, я сама ее убью.

Фэй презрительно рассмеялась.

— Кишка тонка, дорогая. Ты бы не позвала нас, достань тебе смелости ее прикончить.

— Хватит препираться! — Трой снова понизил голос до нормального и заговорил как джентльмен: — Знаете, Бетти, я ведь могу согласиться с Марсией. Но могу прийти к соглашению и с вами. Почему бы вам не избавить себя от неприятностей? И очень крупных. Возможно, вы даже не сумеете ходить. Я такое над вами сотворю, чего вам и во сне не приснится.

— Не скажу,— упорствовала Бетти.

— Но если вы будете сотрудничать с нами,— вкрадчиво продолжал Трой,— на защиту ваших интересов встанет целая группа людей. Этой же ночью мы переправим вас за границу. Вам известны наши с Луисом связи.

— Вы обманете,— возразила Бетти.— Я давно вас раскусила, Трой.

— Сейчас мы убедим вас, дорогая. Сними с нее другую туфлю, Луис.

Тело Бетти забилось на полу. До меня доносилось даже ее дыхание. Туфля ударилась об пол. Я взвесил свои шансы, желая прекратить происходящее. Их сидело там четверо — слишком много для одного моего пистолета. Но Бетти Фрейли должна была остаться в живых.

— Сейчас проверим подошвенный рефлекс, есть, по-моему, такой термин.

— Мне это не нравится,— заявила Фэй.

— Мне тоже, дорогая. Я бы с радостью избежал пыток, но Бетти оказалась ужасно упрямой.

На мгновение воцарилось молчание, затем начались крики. Когда они затихли, я обнаружил, что вцепился зубами в землю.

— Подошвенный рефлекс у вас прекрасный,— заметил Трой.—Жалко, что у вашего языка рефлекс гораздо хуже.

— Вы позволите мне уйти, если я все расскажу?

— Даю слово.

— Ваше слово!..— тяжело вздохнула Бетти.

— Надеюсь, вы мне поверите. Я совсем не желаю вас мучигь, а вам неприятно испытывать боль.

— Тогда помогите мне подняться. Усадите меня.

— Конечно, милая.

— Деньги в камере хранения на автобусной станции в Буэнависте. Ключ в моей сумке.

Я поспешно выполз из-под домика, потом выбрался из поля видимости и бросился бежать. Когда я достиг своей машины, «бьюик» все еще стоял на месте. Я съехал с холма к каменному мосту и поднялся до середины следующей горы. Там я затормозил и начал ждать появления «бьюика».

Очень нескоро я услышал звук его двигателя, преодолевающего «тягун». Я развернул автомобиль поперек дороги. Завизжали тормоза, и большая машина остановилась в полутора метрах от моей боковой дверцы. Но я выскочил из кабины прежде.

На меня смотрел Луис, сидевший за рулем. Его жирное лицо перекосилось от страха. Я открыл дверь с его стороны и помахал ему пистолетом. Фэй, устроившаяся рядом с ним, заплакала от злости.

— Выходите,— скомандовал я.

Едва ступив на землю, Луис рванулся ко мне. Я шагнул назад.

— Осторожнее, руки на голову! — предупредил я.

Он подчинился. На его пальце сверкало кольцо с изумрудом. Толстые ляжки тряслись под кремовыми габардиновыми брюками.

— Ты тоже, Фэй. На другую сторону.

Она вышла, спотыкаясь на высоких каблуках.

— Теперь повернитесь.

Они медленно исполнили приказ, оглядываясь на меня. Я поднял пистолет и ударил Луиса по основанию черепа. Он упал на колени и сжался в комок. Фэй рванулась прочь, защищая руками голову,— шляпа съехала на один глаз. Длинная тень на шоссе повторяла ее движения.

— Положи своего дружка на заднее сидение,— велел я.

— Ты грязный мелкий подлец! — воскликнула Фэй.

Она наградила меня и другими эпитетами. На ее скулах выступили красные пятна.

— Поторопись.

— Мне его не поднять.

— Ничего, справишься.

Я шагнул к ней. Она согнулась над упавшим. Он был недвижим и страшно тяжел. Фэй взяла Луиса под мышки, приподняла и потащила в машину, Я открыл дверцу, и мы вместе засунули его назад. Фэй постояла, переводя дыхание. Постепенно лицо ее приняло прежний цвет. Окружающая нас природа каньона совершенно не соответствовала нашим действиям. Я словно с высоты представлял себе крохотные фигурки с мыслями о крови и деньгах в голове.

— Теперь отдай мне ключ.

— Ключ? Какой ключ?

Она старалась скрыть свое изумление. И потому выглядела карикатурно.

— Ключ от камеры хранения, Фэй. Быстрее.

— У меня нет никакого ключа.

Но ее испуганный взгляд непроизвольно метнулся в сторону переднего сиденья «бьюика». Там лежала черная сумочка. Ключ находился в ней, я сунул его себе в карман.

— Садись,— скомандовал я.— Нет, на водительское место. Машину поведешь ты.

Она повиновалась, я устроился сзади. Луис скрючился в другом углу. Глаза его были приоткрыты, но зрачки закатились и не просматривались. Лицо его больше прежнего походило на тесто.

— Я не смогу объехать твою машину,— раздраженно заявила Фэй.

— Двигай обратно.

Она со скрежетом включила заднюю передачу.

— Не так быстро,— посоветовал я.— Если случится авария, ты живой не уйдешь.

Она огрызнулась, но скорость уменьшила. Осторожно въехав в гору, она спустилась с другой ее стороны. Когда мы добрались до ухабистой дороги, я приказал свернуть к коттеджу.

— Двигайся медленно и осторожно, Фэй, не лезь на рожон. Тебе будет не очень приятно жить со сломанным позвоночником.

Я приставил дуло пистолета к ее затылку. Фэй вздрогнула и поехала вперед. Я облокотился на Луиса и опустил окно с правой стороны. Машина вырулила на лужайку перед коттеджем.

— Поверни налево,— скомандовал я,— и остановись перед дверью. Потом посигналь.

Дверь коттеджа начала осторожно открываться. Я быстро нагнул голову, а когда поднял ее, Трой стоял на пороге, держась правой рукой за косяк. Я прицелился и выстрелил. С шести метров я отлично разглядел отметку от пули на его кисти, похожую на жирное красное насекомое.

Не успел он дотянуться до пистолета левой рукой, как я обезвредил его полностью: мне в аккурат хватило времени добежать до Троя и ударить пистолетом. Он плюхнулся на порог, склонив седую голову между коленей.

За моей спиной зарычал мотор «бьюика». Я подбежал и вытащил Фэй за плечи, прежде чем она успела развернуть машину. Сражаясь со мной, Фэй упала на спину.

— Войдем в дом,— сказал я.— Ты первая.

Она пошла, спотыкаясь на каждом шагу, как пьяная. Трой свалился с крыльца и теперь неподвижно скрючился на земле. Мы перешагнули через него.

В комнате стоял запах горелого мяса. А Марсия, рыча как терьер, вцепилась пальцами в горло Бетти, лежащей на полу. Я отшвырнул Марсию в сторону. Она плюнула в меня и засучила ногами по полу, но не поднялась. Я приказал Фэй встать рядом с ней.

Бетти Фрейли села, дыхание со свистом вырывалось из ее горла. Одну сторону лица, от волос до подбородка, украшали четыре кровавых шрама. Другая сторона была мертвенно-бледна.

— Хорошенькая картинка,— заметил я.

— Кто вы? — промычала Бетти с закрытыми глазами.

— Не имеет значения. Давайте уедем отсюда, иначе мне придется убить всех этих людей.

— Вот было бы неплохо,— пробормотала она и попыталась подняться, но тут же упала на четвереньки.— Я не могу ходить.

Я взял Бетти на руки. Ее тело было легким и твердым, как высохшее дерево, голова свесилась. Мне казалось, что я несу ребенка. Марсия и Фэй наблюдали за мной. Я подумал, что злоба присуща женщинам, и они, как болезнью, заражают этим чувством мужчин.

Я отнес Бетти в машину и посадил на заднее сиденье, потом открыл другую дверцу и вытащил Луиса на землю. На его толстых посиневших губах выступила пена, пузырящаяся при дыхании.

— Спасибо,— прохрипела Бетти, когда я сел за руль,— Вы спасли мне жизнь, если она чего-нибудь стоит.

— Стоит она немногого, но вам придется за нее заплатить, должен получить сто тысяч и Ральфа Сэмпсона.

 

 

Глава 29

Я оставил «бьюик» на дороге возле своей машины и забрал ключ зажигания. Когда я поднимал Бетти с сиденья, она правой рукой обхватила мои плечи. Я почувствовал ее маленькие пальцы на шее.

— Вы очень сильный,— заметила она.— Ведь вы Арчер, правда?

Женщина взглянула на меня с кошачьим очарованием, не подозревая, что лицо ее запачкано кровью.

— Вовремя вы меня вспомнили. Уберите руку или я брошу вас на землю.

Она закрыла глаза. Когда я тронулся задним ходом на своей машине, она вдруг закричала:

— А что будет с ними?

— Мне некуда их запереть.

— По-вашему, пусть уходят?

— Чего вы хотите? Чтобы я их изувечил?

Выехав на широкое место, я развернулся и покатил к бульвару Сансет.

Она схватила меня за руку.

— Мы должны вернуться!

— Я уже просил вас не дотрагиваться до меня. Мне ведь тоже не нравится, как вы поступили с Эдди.

— Но у них осталась одна моя вещь.

— Теперь эта вещь у меня, и она больше не ваша,— ответил я.

— Ключ?

— Да, ключ.

Бетти поникла так, словно лишилась сил.

— Вы не должны позволить им смыться после того, что они сделали со мной,— сказала она.— Если вы дадите Трою уйти, он сегодня же поймает вас.

— Вряд ли,— хмыкнул я.— Лучше забудьте о них и подумайте о себе.

— У меня нет будущего, мне не о чем размышлять.

Или есть?

— Сначала я увижу Сэмпсона, а потом решу вашу проблему.

— Я покажу к нему дорогу.

— Где он?

— Недалеко от своего дома. В одном месте на побережье, примерно в шестидесяти пяти километрах от Санта-Терезы.

— Честно?

— Честно, Арчер. Но вы не отпустите меня. Ведь вы не возьмете денег?

— От вас не возьму.

— Почему? — дерзко спросила она.— Вы же получите мою сотню тысяч.

— Я работаю на Сэмпсонов. Деньги принадлежат им.

— Они им не нужны. Зачем вам страдать, Арчер? В этом деле есть еще один участник. Он не причинял вреда Эдди. Почему бы вам не поделиться с ним?

— Кто он?

— Я не сказала, что это мужчина.

К Бетти постепенно возвращался голос, пропавший после встречи с пальцами Марсии. Она даже пыталась придать ему обаяние.

— Вы не могли работать с женщиной, кто этот мужчина?

Она не знала, что Тэгерт умер, и не стала о нем говорить.

— Оставим это. Я на минуту решила, что могу вам довериться. Просто у меня помутился рассудок.

— Возможно. Но вы не сообщили, где находится Сэмпсон. Чем дольше вы будете тянуть, тем меньше у меня останется желания что-то для вас делать.

— Он на побережье, примерно в пятнадцати километрах севернее Буэнависты по главному шоссе. В раздевалке одного старого клуба.

— Он жив?

— Вчера еще был. В первый день ему здорово поплохело от хлороформа, но теперь он оправился.

— Вы говорите, вчера он был жив... Он связан?

— Я его не видела, к нему ездил только Эдди.

— Значит, вы бросили его на голодную смерть?

— Я не могла там появиться. Он знает меня в лицо. Только Эдди был ему незнаком.

— Эдди умер от кары господней.

— Нет, это я его убила,— почти гордо призналась она.— Хотя вы никогда ничего не докажете. Я не подумала о Сэмпсоне, когда стреляла в Эдди.

— Вы мечтали о деньгах, верно? Делить их пополам или на троих.

— Отчасти вы правы, но только отчасти. Эдди с детства меня притеснял. Когда я встала на ноги, упек меня в каталажку, продал все мои вещи, помог федам поймать меня, а сам вышел сухим из воды. Он не знал, что мне все известно, и я решила отомстить ему, Я распла-

тилась с ним в тот момент, когда он думал, что наконец разбогател. Наверное, он не слишком удивился, коли еще прежде объяснил Марсии, где меня найти, если с ним что-нибудь случится.

— Обычно так и получается,— заметил я.— Киднаппинги, как правило, не удаются. Особенно когда похитители начинают убивать друг друга.

Я свернул на бульвар и остановился у ближайшей бензоколонки. Бетти увидела, как я вынул ключи зажигания.

— Что вы собираетесь делать?

— Вызвать помощь к Сэмпсону. Он, возможно, умирает, а у нас уйдет часа полтора на то, чтобы туда добраться. Как называется это место?

— Клуб «Санланд-Бич». Это длинное зеленое здание. Его видно с шоссе, оно расположено в конце маленького поселка.

В первый раз я поверил, что она говорит правду и, пока заправляли мою машину, позвонил в Санта-Терезу из автомата. Сквозь стекло я наблюдал за Бетти.

— Резиденция Сэмпсонов,— ответил Феликс.

— Это Арчер. Мистер Грэйвс у вас?

— Да, сэр. Я позову его.

Вскоре подошел Грэйвс.

— Где ты, черт возьми, пропадаешь?

— В Лос-Анджелесе. Сэмпсон жив, во всяком случае, был жив вчера. Он заперт в раздевалке клуба под названием «Санланд-Бич». Знаешь такой?

— Да. Он уже несколько лет не работает. Это на севере от. Буэнависты по главному шоссе.

— Сообрази, как тебе быстрее добраться туда с едой и первой помощью. Захвати врача и шерифа.

— Думаешь, он в плохом состоянии?

— Не в курсе. Со вчерашнего дня он оставался один. Я' тоже постараюсь приехать как можно скорее.

Потом я позвонил Питеру Коултону. Он был на дежурстве.

— У меня кое-какие новости,— сказал я.— Отчасти для тебя, отчасти для департамента юстиции.

— Очередная головоломка, конечно.— По его интонации я понял, что он мне не обрадовался.— Этот случай с Сэмпсоном — просто проклятие века.

— Да, но я заканчиваю его сегодня.

Его голос понизился на целую октаву:

— Повтори, пожалуйста,

— Я знаю, где спрятан Сэмпсон, и у меня с собой один из членов банды киднанперов.

— Ради бога, не будь идиотом! Говори, где Сэмп-сон?

— Не на твоей территории. В округе Санта-Терезы, Тамошний шериф, наверное, уже едет к нему.

— Так ты позвонил мне похвастаться, несчастный, самовлюбленный ублюдок? Я думал, у тебя и вправду кое-что есть,

— Конечно, только это не касается киднаппинга. Я раскрыл одно побочное дело. Между Бентвудом и Пасифик-Палисадс расположен каньон, туда можно попасть с бульвара Сансет. Дорога, которая ведет к нему, называется Хопкинс-лейн. Там, километрах в восьми, на обочине стоит черный седан «бьюик», немного дальше будет некрашеный деревянный коттедж. В нем сидят четыре человека, один из них Трой. Не знаю, в курсе ты или нет, но департаменту юстиции он необходим.

— Для чего?

— Нелегальный ввоз людей. Мне сейчас некогда. Я достаточно сказал?

— Пока достаточно,— ответил Коултон.— Значит, Хопкинс-лейн?

Когда я вернулся, Бетти посмотрела на меня безучастным взором. Неожиданно в ее глазах мелькнула мысль.

— Что теперь, малыш? — спросила она.

— Теперь я вас обрадую. Я позвонил в полицию, чтобы забрали Троя и прочих,

— В том числе меня?

— Вас я выручу.

Я поехал вниз по бульвару Сансет к государственному шоссе 101.

— Я дам показания против Троя,— заявила Бетти.

— Они не нужны. Я сам могу быть свидетелем обвинения.

— Контрабандный ввоз людей?

— Правильно. Трой разочаровал меня. Подумать только! Переправлять людей на грузовике из Мексики. Слишком низкопробное дельце для мошенника-джентль-мена. Ему следовало организовать в Голливуде фирму наемных убийц.

— Но это приносило Трою хороший доход. Он дважды наживался на бедных рабочих: брал деньги и с перебежчиков, и с тех, кому их поставлял. Мексиканцы понятия не имеют, что используются как штрейкбрехеры.

Трой откупился от местных копов, а Луис — от мексиканских федеральных агентов.

— Значит, Сэмпсон приобретал у Троя штрейкбрехеров?

— Да, но вы этого не докажете. Со своей осторожностью Сэмпсон всегда остается чистеньким.

— Ну, в данном случае он недостаточно подстраховался,— заметил я.

Она замолчала.

Свернув на северное шоссе, я увидел, что ее лицо перекосилось от страха.

В отделении для перчаток у меня лежала бутылка виски, и я передал ее женщине.

— Можете смочить ожоги, промыть царапины на лице или выпить.

Бетти последовала всем моим советам и вернула бутылку с остатками спиртного.

— Я не буду пить.

— Потому что я отсюда пила? Мои болезни только психические.

— Уберите.

— Вы так меня ненавидите?

— Я не употребляю отраву. Дело не в вас. Вы просто недостаточно умственно развиты.

— Спасибо за разъяснение, мой интеллектуальный друг.

— Но вы почти отгадали.

— Не подумайте, что я девственница. Уже в одиннадцать лет я зарабатывала для Эдди доллары. Но сама я никогда не жила за счет того, что пониже живота. Меня спасла музыка.

— Плохо, что она не оградила вас от нынешней ситуации.

— Я попыталась использовать свой шанс, но дело не выгорело.

— Просто вы заботились о соучастнике. Хотели, чтобы он получил деньги независимо от того, что с вами случится.

— Забудем про это, уже хватит.— Бетти сделала паузу и добавила: — Вы можете отпустить меня и забрать деньги себе. Вам никогда не представится случая получить сто грандов.

— Как и вам, Бетти, как и Аллану Тзгерту.

У нее вырвался сдавленный стон. Когда к ней вернулась способность говорить, она враждебно произнесла:

— Вы смеетесь надо мной. Что вам известно о Тэгерте?

— Только то, что он сам сообщил.

— Не верю. Он ничего не мог вам рассказать.— Бетти тут же поправилась: — Ему нечего было рассказывать, он ничего не знает.

— Отнюдь.

— С ним что-то случилось?

— Да, он умер, заработав дырку в голове, как Эдди.

Она попыталась что-нибудь произнести, но слова прервались потоком рыданий. Высокий протяжный вой сменился равномерными всхлипываниями. Очень нескоро она сумела прошептать:

— Почему вы не сказали раньше?

— Вы не спрашивали. Вы его любили?

— Да,— ответила Бетти.— Мы оба сходили с ума.

— Коли так, зачем было втягивать его в подобное дело?

— Он сам захотел. Мы собирались потом вместе уехать.

— И счастливо жить после всего случившегося.

— Держите свои дешевые шутки при себе.

— В данной ситуации сказки о чистой любви не пройдут, Бетти. Он был мальчишкой по сравнению с вами. Ведь это вы его завлекли. Вам требовался исполнитель, а парнишка оказался податливым..

— Нет, все было совсем не так.— Ее голос звучал удивительно нежно,— Мы провели вместе полгода. Они с Сэмпсоном пришли в «Пиано» через неделю после того, как я начала там выступать. Мы влюбились друг в друга, но за душой у нас ничего не было. Мы нуждались в деньгах, чтобы вырваться отсюда.

— И Сэмпсон показался подходящей добычей, а киднэппинг подходящим средством.

— Нечего жалеть Сэмпсона. Честно говоря, сперва у нас были другие идеи. Аллан собирался жениться на девчонке Сэмпсона, а потом заставить его откупиться. Сэмпсон все испортил. Как-то он предоставил Аллану свое бунгало; А в середине ночи мы увидели, что он подглядывает за нами из-за портьеры. После этого Сэмпсон заявил дочери, что, если она выйдет замуж за Аллана, он порвет с ней все отношения. Он даже собирался уволить Аллана, но мы слишком много знали.

— Почему вы не стали шантажировать его? Такое занятие больше бы вас устроило.

— Мы думали об этом. Но Сэмпсон чересчур большая птица, у него лучшие адвокаты страны. Несмотря ни на что, его трудно было уличить. Например, «храм»... Как мы могли доказать, для чего его используют Клод, Трой и Фэй?

— Если вам так много известно о Сэмпсоне, объясните мне, что привело его в подобное ненормальное состояние?

— Это нелегко. Думаю, что все связано с его темпераментом. Он стареет и, наверное, чувствует, что для него жизнь кончилась. Он хотел отыскать какое-нибудь занятие, которое вернуло бы ему уверенность в себе: астрология, необычные формы секса... Все что угодно. Но единственная его отрада — дочь. Кажется, она по уши влюбилась в Аллана, поэтому Сэмпсон бы его никогда не простил.

— Тэгерт, должно быть, тоже любил Миранду,— заметил я.

— Вы полагаете? — Ее голос сорвался, потом она заговорила тихо и обиженно: — Я не смогла дать ему ничего хорошего. И не надо мне об этом напоминать. Как он умер, Арчер?

— Его загнали в угол, а он пытался вырваться с помощью оружия. Некий Грэйвс выстрелил первым.

— Хотела бы я встретиться с этим человеком. Вы заявили, что Аллан проболтался. Неужели это правда?

— О вас он ничего не сказал.

— Я рада,— кивнула Бетти.— Где он теперь?

— В морге Санта-Терезы.

— Хорошо бы увидеть его в последний раз.

Затем последовало молчание: она погрузилась в сон.

 

 

Глава 30

Опустившиеся сумерки смягчали безобразные очертания зданий Буэнависты, на главной улице зажигались огни. Через несколько километров после города дорога вышла на побережье, извиваясь по краю обрыва над безлюдным пляжем. Последние блики уходящего дня играли на поверхности воды, медленно угасая.

— Это здесь,— сказала Бетти.

Она сидела так тихо, что я забыл о ее существовании,

Я остановился на обочине недалеко от перекрестка. Дорога, ведущая к океану, спускалась прямо на пляж. На облезлом щите висели объявления о работах по его благоустройству. Домов поблизости не было. Метрах в двухстах от дороги располагался клуб — скопище длинных приземистых строений неопределенного цвета.

— Вам не удастся съехать вниз,— сказала Бетти.— Дорога там размыта.

— Я думал, вы туда не ходили.

— Да, не ходила с прошлой недели. Я осматривала это место, когда Эдди его только-только нашел. Сэмпсон должен быть в одной из кабин мужской раздевалки.

— Хорошо, если так.

Я забрал ключ зажигания и оставил Бетти в машине. По мере спуска дорога превращалась в узкий проезд с глубокими кюветами. Деревянное крыльцо первого здания совсем развалилось, и я ощутил под ногами траву, пробившуюся сквозь щели. Темные высокие окна украшали карнизы.

Я направил фонарик на двери и увидел на одной из них надпись: «Джентльмены», на другой: «Леди». Дверь для джентльменов была приоткрыта. Я широко распахнул ее, не очень-то надеясь обнаружить там Сэмпсона. Местность казалась пустынной и заброшенной, безо всяких признаков жизни, кроме шума вечно беспокойного прибоя.

Тут не было следов ни Сэмпсона, ни Берта. Я взглянул на часы: без пятнадцати семь. Прошло уже более часа после моего звонка Берту. За это время он вполне мог преодолеть семьдесят километров от каньона Кебрилло. Я не понимал, что случилось с ним и шерифом.

Я провел лучом фонарика по полу, покрытому нанесенным ветром песком и гнилыми опилками. Напротив располагался ряд закрытых дверей, обитых фанерой. Я шагнул к ним. Чье-то движение позади меня было настолько быстрым, что я не успел повернуться. «Засада»,— подумал я, и сознание мое померкло...

...«Вот гад»,— было первой мыслью, возникшей в моей голове. Свет фонаря, словно глаз циклопа, уставился мне в лицо. Я уже собрался вскочить на ноги и вступить в драку, но низкий голос Берта Грэйвса усмирил это желание:

— Что с тобой?

— Убери фонарик!

Он, казалось, пронизывал до мозга мои глазные яблоки.

Берт отвел луч в сторону и склонился надо мной,

— Ты сможешь встать, Л у?

— Смогу,— ответил я, но не встал.— Ты опоздал?

— Я никак не мог найти в темноте это место.

— А где шериф? Тоже заблудился?

— Да. Он отвозил одного параноика в госпиталь. Я оставил ему записку с просьбой захватить врача и ехать за мной. Мне не хотелось терять время.

— А по-моему, ты кучу времени потерял.

— Я думал, что все тут знаю, но незаметно проехал мимо. Добрался до самой Бузнависты и только тогда повернул обратно. А потом блуждал очень долго.

— Разве ты не видел мою машину?

— Где?

Я сел. Темнота как маятник качалась в моей голове.

— Да здесь, наверху.

— Вот как? Я там поставил свою, но твоей не заметил.

Я нащупал в кармане ключи от автомобиля.

— Ты уверен? Они не взяли ключи зажигания.

— Твоей машины здесь нет, Лу. Кто они?

— Бетти Фрейли и тот, кто устроил на меня засаду. Наверное, четвертый член банды, охранявший Сэмпсона.

Я рассказал Берту, каким образом сюда попал.

— Неблагоразумно было оставлять ее одну в машине.

— Мне так досталось за эти два дня, что я совсем поглупел.

Я поднялся и обнаружил, что еле держусь на ногах. Берт подставил мне плечо, и я оперся на него. Он поднял фонарик.

— Дай-ка я осмотрю твою голову.

Глубокие морщины на его лице, казалось, были свидетельством тревоги. Берт выглядел погрузневшим и постаревшим.

— Позже,— отмахнулся я.

Включив свой фонарик, я подошел к закрытым дверям. Сэмпсон обнаружился за второй — толстый старик, привязанный к скамье у дальней стены кабины. Голова его склонилась набок, открытые глаза налились кровью.

Берт выглянул из-за моего плеча и воскликнул:

— О, боже!

Я передал ему фонарь и обследовал Сэмпсона. Его руки и ноги были связаны, над головой в стене торчал крюк с веревкой. Другой ее конец спускался к шее Сэмпсона, затягиваясь под ухом крепким узлом, Я прощупал его запястье: пульса не было. Зрачки кроваво-красных глаз располагались несимметрично. Что-то трогательное было в его ярких, желтых с зелеными полосками, носках на толстых лодыжках.

Грэйвс вздохнул и спросил:

— Он мертв?

— Да.

Я почувствовал страшный упадок сил и полное безразличие к происходящему.

— Наверное, он был еще жив, когда я приехал. Сколько времени я мог проваляться без сознания?

— Сейчас четверть восьмого.

— Прибыл я без четверти семь. У них полчаса форы. Нам надо торопиться.

— Бросив Сэмпсона здесь?

— Да, полиция требует, чтобы все оставалось на своих местах.

Мы вышли в темноту. Собрав последние силы, я поднялся в гору. Моя машина отсутствовала. «Студебекер» Грэйвса стоял на другой стороне дороги.

— Куда? — спросил он, заняв водительское место.

— В Буэнависту. Надо сообщить дорожному патрулю.

Я заглянул в бумажник, никак не рассчитывая увидеть там ключа от камеры хранения. Но он по-прежнему лежал в отделении для визитных карточек. Тот, кто напал па меня, либо не успел поговорить с Бетти, либо они решили бежать, не взяв деньги, но в такое я не верил. Когда мы въехали в город, я сказал Берту:

— Отвези меня на автобусную станцию.

— Зачем?

Я объяснил и добавил:

— Если деньги на побережье, они могут вернуться за ними. Если же нет, они взломали замок в камере хранения, забрали их и удрали. Поезжай за патрулем, а меня захватишь после.

Я вышел под красной вывеской на фасаде автобусной станции и теперь стоял у стеклянной двери, осматривая большой квадратный зал ожидания. Три или четыре человека на скамейках читали газеты. Несколько дряхлых стариков беседовали напротив почтового киоска. В одном углу образовывала солидную группу мексиканская семья — мать, отец и четверо детей.

В билетной кассе под часами сидела молоденькая девушка в цветастой гавайской блузке. Слева располагался лоток с горячими пирожками, которыми торговала полная блондинка в униформе. Справа высился ряд зеленых металлических ящиков.

Никто из присутствующих не выказывал признаков волнения. Все эти люди ожидали обычных вещей: ужина, автобуса, субботней ночи, пенсионного чека или спокойной смерти в своей кровати.

Я открыл дверь и зашагал по кафелю к ячейкам камеры хранения. Нужный мне двадцать восьмой номер был заперт. Вставляя ключ в замок, я оглядел помещение. Пирожковая женщина равнодушно смотрела на меня глазами, обведенными голубыми тенями. Остальные вообще не обращали внимания.

В ячейке лежала большая тяжелая красная сумка. Внутри ее зашелестела бумага. Я сел на ближайшую скамейку и расстегнул молнию: коричневый бумажный сверток на дне был с одной стороны открыт. Я нащупал там пачки банкнот.

Взяв сумку под мышку, я подошел к лотку и заказал двойной кофе.

— Вы знаете, что у вас кровь на рубашке? — спросила блондинка.

— Знаю. Я такую ее надел.

Она испытующе оглядела меня, будто-сомневалась в моей платежеспособности. Я подавил желание выдать ей стодолларовую бумажку и положил на стойку мелочь. Она протянула мне кофе в толстой белой чашке.

Я пил и смотрел на дверь. В одной руке я держал чашку, а другой приготовился выхватить пистолет. Электрические часы над кассой шли очень медленно, тщательно пережевывая каждую минуту. Автобусы приходили и уходили, сменялись ожидающие. Когда часы показали без четверти восемь, стало ясно, что ждать уже некого. Похитители плюнули на деньги и решили действовать другим путем.

В дверях появился Берт, он энергично жестикулировал. Я поставил чашку и вышел за ним. Неподалеку стоял его «студебекер».

— Они разбили твой автомобиль в двадцати четырех километрах отсюда,— сообщил Берт по пути к «студебекер у».

— А сами удрали?

— Похоже, только один. Женщина по фамилии Фрейли разбилась насмерть.

— А что случилось с другими?

— Дорожный патруль еще не знает. Они получили только первый рапорт по радио.

Мы преодолели двадцать четыре километра меньше чем за пятнадцать минут. Место аварии выделялось рядом машин и толпой людей, казавшихся черными силуэтами в свете фар. Грэйвс проехал совсем близко от полицейского, пытавшегося спугнуть его красным фонарем.

Выскочив из «студебекера», я увидел за машинами пятно света. Там стоял мой автомобиль, уткнувшийся радиатором в откос. Я поспешил к нему сквозь толпу.

Патрульный с непроницаемым коричневым лицом положил мне руку на плечо. Я стряхнул ее.

— Это моя машина,— заявил я.

Его глаза сузились.

— Вы уверены? Как ваша фамилия?

— Арчер.

— Правильно. Машина зарегистрирована на ваше имя.— Он окликнул молодого патрульного, стоявшего у мотоцикла: — Подойди сюда, Олли! Нашелся хозяин этой тачки.

Толпа начала перемещаться, группируясь возле меня. В плотном кругу возле разбитой машины я увидел на земле прикрытое простыней тело. Протиснувшись между двумя глазеющими женщинами, я приподнял край покрывала. То, что под ним лежало, мало походило на человека, но я узнал ее по одежде.

Увидеть два подобных зрелища в течение часа было для меня чересчур, и мои зубы застучали. Не имея в желудке ничего, кроме кофе, я почувствовал горечь во рту. Патрульные подождали, пока я приду в себя.

— Эта женщина угнала вашу машину? — спросил старший.

— Да. Это некая Бетти Фрейли.

— Офицер сказал, что ее разыскивали...

— Верно. Но что случилось с другими?

— Какими другими?

— С ней ехал мужчина.

— Нет, в момент аварии она была одна,— сказал молодой патрульный.

— Вы не можете знать наверняка...

— Напротив. Я видел, как все произошло и отчасти ответственен за случившееся.

— Нет, нет, Олли.— Старший положил руку на его плечо.—Ты поступил совершенно правильно. Никто не собирается тебя обвинять,

— Во всяком случае, я рад, что машина оказалась угнанной,— выпалил Олли.

Это задело меня. Автомобиль был застрахован, но его будет трудно восстановить. Кроме того, я любил свою машину как наездник хорошую лошадь.

— А что именно случилось? — резко спросил я.

— Я ехал на север, немного южнее этого места, со скоростью восемьдесят километров в час. Эта дама промчалась мимо так, будто я вообще не двигался. Я погнался за ней. Только на ста сорока пяти я начал настигать ее. Но и тогда она летела, словно собиралась подняться в воздух. Я сигналил ей, но она не обращала внимания. Тогда я обогнал ее. Она попыталась объехать меня справа, но потеряла контроль над управлением. Машина проскочила метров тридцать и воткнулась в насыпь. Когда я вытащил женщину из кабины, она была уже мертва.

К концу рассказа его лицо стало мокрым от пота. Старший снова похлопал его по плечу.

— Не переживай, дурачок. Ты действовал по закону.

— Вы абсолютно уверены, что в машине больше никого не было,— спросил я.

— Если только никто не улетел вместе с выхлопом. Но вот что удивительно,— добавил он высоким нервным голосом,— автомобиль не горел, но подошвы ее были сожжены. И я не смог найти туфель: она была босая.

— Потрясающе,— сказал я.—-Настоящая загадка.

Через толпу пробился Альберт Грэйвс.

— У них должна быть другая машина,— заметил он.

— Тогда зачем Бетти воспользовалась моей?

Я залез рукой под разбитый и залитый кровью капот. А когда нащупал провода зажигания, оказалось, что контакты были соединены той самой медной проволокой, которой в свое время пользовался я.

— Она завела машину с помощью моих проводов.

— Это больше похоже на мужскую работу.

— Не обязательно. Она могла научиться у брата. Любой профессионал-водитель знает такой трюк.

— Может, они решили разделиться, чтобы удобнее было бежать?

— Вряд ли. Она бы наверняка сообразила, что чужая машина ее выдаст.

— Я должен написать .рапорт,— заявил старший патрульный.— Пожалуйста, уделите мне несколько минут.

Пока я отвечал на последние вопросы, на радиофицированной машине подкатил шериф, за рулем сидел помощник. Жирная грудь Спейпера тряслась при ходьбе, как у женщины.

— Что случилось?

Он перевел подозрительный взгляд с меня на Грэйвса. Я предоставил Берту право рассказа. Узнав, что стряслось с Сэмпсоном и Бетти Фрейли, Спейпер повернулся ко мне.

— Видите, что происходит по вашей вине, Арчер? Я же приказал вам работать под моим контролем.

У меня не хватило самообладания ответить спокойно!

— Под контролем, черт побери! Доплетись вы поскорее до Сэмпсона, он, может быть, остался бы жив.

— Вы знали о его местонахождении и ничего не сообщили мне! — рявкнул шериф.— Вы ответите за это, Арчер!

— Естественно. Когда истечет срок моей лицензии. Вы уже говорили. Но не лучше ли вам признаться в собственной несостоятельности. Вы развозите каких-то лунатиков по госпиталям, когда разворачиваются самые важные события.

— Я со вчерашнего дня никуда не отлучался,— буркнул шериф.— О чем это вы?

— Разве вы не получили моей записки о Сэмпсоне? Пару часов назад?

— Ничего я не получал. Не пытайтесь выгородить себя таким путем.

Я взглянул на Берта. Тот отвел глаза в сторону, и я умолк.

Со стороны Санта-Терезы с сиреной подъехала «скорая помощь».

— Долгонько они добирались,— сказал я патрульному.

— А куда торопиться? Им было известно, что женщина умерла.

— Куда они заберут ее?

— В морг Санта-Терезы, если она не против.

— Конечно, нет. Ей там понравится.

Аллан Тэгерт и Эдди — любовник и брат — уже были там.

 

 

Глава 31

Берт Грэйвс ехал очень медленно, словно находясь под впечатлением картины смерти. Нам потребовалось около часа, чтобы добраться до Санта-Терезы, Сперва я раздумывал об Альберте, потом о Миранде. Мысли были невеселыми.

Уже в городе Берт вопросительно посмотрел на меня.

— Я не теряю надежды, Лу, У полиции неплохие шансы поймать его,— сказал он.

— Кого ты имеешь в виду?

— Убийцу, конечно. Неизвестного члена банды.

— Я не уверен, что такой существует.

Его руки вцепились в руль так, что побелели суставы пальцев.

— Но ведь кто-то Сэмпсона прикончил.

— Безусловно,— кивнул я, встречая взгляд Берта.

Он смотрел на меня долго и холодно.

— Следи за дорогой, Грэйвс.

Он снова отвернулся, но я успел уловить смущение во взоре. Возле пересечения с главной улицей Санта-Терезы он затормозил перед красным светофором.

— Куда мы теперь направимся?

— Мне все равно.

— Тогда к Сэмпсонам,— сказал я.— Мне надо поговорить с миссис Сэмпсон.

— Прямо сейчас?

— Я работаю на нее и обязан доложить о результатах.

Включился зеленый свет. Больше мы не разговаривали до самого дома Сэмпсонов. Темное здание слабо освещали уличные фонари.

— Мне бы не хотелось встречаться с Мирандой,— сказал Грэйвс.— Мы сегодня поженились.

— Не поторопился ли ты?

— На что ты намекаешь? Уже несколько месяцев назад я заготовил лицензию.

— Ты бы мог подождать возвращения ее отца или отложить все ради приличия.

— Она просила покончить с этим сегодня,— ответил Берт.— Мы зарегистрировали брак в суде.

— Именно там ты и проведешь первую брачную ночь. Тюрьма — подходящее для тебя место, правда?

Берт промолчал. Когда он остановил машину возле гаража, я посмотрел ему в лицо. Он скрыл смущение, сохраняя спокойствие игрока.

— Ирония судьбы,— промолвил он.— Я ждал этой ночи целых четыре года, а теперь боюсь ее.

— Ты полагаешь, что я оставлю тебя одного?

— А почему бы и нет?

— Я не могу тебе доверять. Ты был единственным человеком, которому я верил...

У меня не нашлось слов, чтобы закончить фразу.

— Верь мне по-прежнему, Л у.

— Отныне называй меня «мистер Арчер».

— Хорошо, мистер Арчер. У меня в кармане пистолет, но я не собираюсь им пользоваться. Я устал от насилия, понимаешь? Заболел от всего происшедшего.

— Тебе и полагалось заболеть,— сказал я,— имея на своей совести два убийства. Ты удовлетворил свою жажду насилия.

— О каких убийствах ты говоришь, Лу?

— Мистер Арчер,— поправил я.

— К чему столь высокомерный тон? Я не желал ничьей гибели.

— Многие не желали. Ты начал с того, что, воспользовавшись случаем, застрелил Тэгерта. Тебе всегда нравилось импровизировать. Потом ты начал действовать осторожнее. Сегодня вечером ты не вызывал шерифа и наверняка догадался, что я понял это.

— Ты не сможешь ничего доказать.

— Я и не собираюсь. Достаточно, что я понял, как все произошло. Тебе требовалось на короткое время остаться наедине с Сэмпсоном, дабы закончить то, что партнеры Тэгерта не успели совершить.

— Ты всерьез полагаешь, что я имею отношение к похищению Сэмпсона?

— Я дьявольски хорошо понимаю, что ты здесь ни при чем. Но похищением ты воспользовался. Из-за него ты стал убийцей, оно дало тебе возможность убрать Тэгерта.

— Я застрелил его по необходимости,— возразил Грэйвс.— Не буду лгать, заявляя, что жалею его, но я убил Аллана, спасая тебя.

— Я тебе не верю.

Меня охватило холодное бешенство. В черном небе, охлаждая мою голову, словно ледяные кристаллы, сверкали звезды.

— Я ничего не планировал,— продолжал оправдываться он.— У меня просто не было времени составить план. Тэгерт собирался прикончить тебя, и я застрелил его. Все элементарно.

— Убивать никогда не элементарно, особенно человеку с твоим умом. Ведь ты был снайпером, Грэйвс, и вполне мог лишь ранить его,

— Тэгерт должен был умереть, он получил по заслугам,— жестко заметил Грэйвс.

— Но не тогда. Не знаю, много ли ты слышал из того, что он мне рассказывал. Наверное, достаточно, чтобы понять, что он был одним из похитителей. И ты не сомневался: если Тэгерт умрет, его партнеры прикончат Сэмпсона.

— Я почти ничего не слыхал. Просто увидел, что он собирается убить тебя, и выстрелил.— В голосе Грэйвса снова зазвучал металл.— Очевидно, я допустил ошибку.

— И не одну. Первой было убийство Тэгерта, с него все началось, верно? В действительности тебе не требовалась смерть Аллана. Ты мечтал, чтобы умер Сэмпсон, и ни в коем случае не мог оставить его в живых. Ты считал, что убийством Тэгерта обеспечишь его смерть. Но у Тэгерта уцелел лишь один партнер — Бетти, и она скрывалась, даже не зная, что Аллан умер, пока я не сообщил ей об этом. У нее не было возможности убрать Сэмпсона, поэтому ты решил прикончить его сам.

На лице Грэйвса появилось смущение, и он попытался взять себя в руки.

— Я реалист, Арчер, как и ты. Сэмпсон никому не нужен.

Его голос изменился, стал тусклым и невыразительным. Сжавшись в комок, Грэйвс старался найти какой-нибудь выход.

— Прежде ты не так легко смотрел на убийства,— сказал я.— Ты посылал за них в газовую камеру. Теперь же дело обернулось так, что камера, возможно, ждет тебя самого.

Грэйвс выдавил улыбку. Она только углубила морщины возле его рта и глаз.

— У тебя нет никаких доказательств против меня. Ни малейших.

— У меня есть уверенность и твое косвенное признание...

— Оно не записано. С такими уликами человека к смерти не приговорят.

— Это уже не моя забота. Ты осведомлен о своем положении лучше, чем я. Правда, мне не совсем понятно, зачем тебе понадобилось убивать Сэмпсона.

Грэйвс немного помолчал, потом заговорил изменившимся голосом. Он стал искренним и словно помолодел, сделавшись таким, как несколько лет назад, на собраниях полицейских,

— Странно, что ты сказал «понадобилось», Лу, но именно так все и произошло. Я должен был его прикончить. Я и не помышлял об этом, пока не нашел Сэмпсона в раздевалке. Я даже словом с ним не обмолвился: сразу понял, как нужно поступить.

— Уверен, что ты убил его с удовольствием.

— Да, с удовольствием. Но сейчас мне не хочется об этом думать.

— Не слишком ли ты все упрощаешь? Я не психолог, но предполагаю и другие мотивы. Более очевидные и менее интересные. Сегодня ты женился на девушке потенциально очень богатой. Только не утверждай, что не мечтал получить пятимиллионное наследство за несколько часов.

— Ситуацию я очень хорошо понимал,— признался он.— Но речь идет не о пяти миллионах. Половина бы досталась миссис Сэмпсон.

— О ней я забыл. Почему ты не убил и ее?

— Ты позволяешь себе слишком много.

— А ты позволил себе еще больше. Прикончил Сэмпсона, чтобы получить миллион с четвертью. Половину половины его денег. Не просчитался ли ты, Грэйвс? Или позднее ты собирался убрать его жену и Миранду?

— Ты знаешь, что это неправда,— ответил он.— За кого ты меня принимаешь?

— Мне нет нужды о тебе размышлять. Ты женился на девушке и в тот же день убил ее отца, чтобы она стала наследницей. Что с тобой случилось, Грэйвс? Неужели без миллионного приданого она тебе не интересна? Я думал, ты любил ее.

— Прекрати! — раздраженно воскликнул Грэйвс.— Оставь Миранду в покое.

— Не могу. Если бы это не касалось Миранды, мы бы еще могло о чем-то разговаривать.

— Нет, больше нам говорить не о чем,— сказал Грэйвс.

Я оставил его в машине. Он сидел там, улыбаясь прежней улыбкой игрока. Я шагал по гравийной дорожке, а у него в кармане был пистолет. Но я не оглядывался, ибо поверил, что Грэйвс заболел от насилия.

На кухне горел свет, но никто на мой стук не отозвался. Я прошел через дом к лифту. В верхнем холле мне встретилась миссис Кромберг.

— Куда вы направляетесь? — спросила она,

— Мне нужно повидать миссис Сэмпсон.

— Ничего не получится. Она сегодня ужасно нервничала и час назад приняла три таблетки нембутала.

— У меня важное дело.

— Насколько важное?

— Я принес известие, которое она жаждет, услышать.

В глазах женщины промелькнуло любопытство, но она была слишком хорошей прислугой, чтобы встревать в хозяйские проблемы.

— Я посмотрю, спит ли она.

Экономка подошла к двери миссис Сэмпсон и тихо приоткрыла ее. До меня донесся испуганный шепот:

— Кто это?

— Кромберг. Мистер Арчер просит принять его по срочному делу.

— Хорошо.

Зажегся свет, и я переступил порог. Миссис Сэмпсон лежала на спине, приподнявшись на локтях. Лицо ее было помято от сна. Темные кружки сосков просвечивали сквозь шелк пижамы, похожие на кукольные глаза.

Я закрыл за собой дверь.

— Ваш муж умер,— сообщил я.

— Умер,— повторила она за мной.

— Вы, кажется, не удивлены?

— Почему я должна удивляться? Вы же не знаете о моих снах. Как ужасно, когда ты не в состоянии отключиться, все вокруг видишь и не можешь заснуть. Вчера ночью передо мной являлись безобразные лица. Его лицо под слоем морской воды напугало меня.

— Вы поняли, что я сказал, миссис Сэмпсон? Ваш муж умер. Его убили два часа назад.

— Я слышу. Конечно, ведь я собиралась пережить его.

— Это все, что вы можете ответить?

— Чего вы еще хотите? — Ее голос звучал неясно и бесчувственно — голос прорицательницы, находящейся на грани бытия и сна.— Я уже испытала потерю близкого человека. Когда убили Боба, я плакала четыре дня. А его отца я не собираюсь оплакивать, я желала его смерти.

— В таком случае ваши желания исполнились.

— Не все. Он умер слишком рано. Каждый умирает слишком рано. Если бы Миранда вышла замуж за кого-то другого, Ральф изменил бы завещание, и я бы одна получила все.— Она лукаво посмотрела на меня.—Я знаю, о чем вы думаете, Арчер. Вы считаете меня злой женщиной, но в действительности я не злая. У меня так мало денег, или вы не в курсе? Мне приходится учитывать каждую кроху.

— Кроха равняется половине от пяти миллионов,— заметил я.

— Дело не в деньгах, а в силе, которую они дают. Мне так она нужна. Теперь Миранда уедет, и я останусь совсем одна. Подойдите и присядьте на минуту. Я ужасно боюсь засыпать. Вы думаете, он будет являться мне каждую ночь перед сном?

— Не знаю, миссис Сэмпсон.

Я чувствовал к йен жалость, но другие чувства были сильнее. Я открыл дверь.

Миссис Кромберг по-прежнему находилась в холле.

— Я все слышала: вы сказали, что мистер Сэмпсон умер.

— Да. Миссис Сэмпсон сейчас не может разговаривать. Вы не видели Миранду?

— Она где-то внизу.

Я отыскал ее в столовой, перед камином. Свет не горел, п через среднее окно просматривался темный океан и серебристый горизонт. Когда я вошел, девушка взглянула на меня, но не поднялась, чтобы поздороваться.

— Это вы, Арчер?

— Да. Мне надо кое-что сообщить вам.

— Вы нашли отца?

Вспыхнувшая в камине головешка осветила ее голову и шею розовым светом. Широко открытые глаза Миранды были бездонно глубоки.

— Да, нашел. Он умер.

— Я это чувствовала. Его убили с самого начала, правда?

— Хотел бы, чтобы это было так,

— Что вы имеете в виду?

Я не стал объяснять.

— Мне удалось вернуть деньги.

— Деньги?

— Вот они.— Я поставил сумку к ее ногам.— Сто тысяч долларов.

— Они меня не интересуют.— Она помолчала.— Где вы его обнаружили?

— Послушайте, Миранда, вы теперь совершенно самостоятельная...

— Не совсем,— возразила она.—Сегодня я вышла замуж за Альберта.

— Знаю, он сказал мне. Однако вам придется уехать из этого дома и позаботиться о себе самой. Но в первую очередь уберите деньги. Я пережил множество невзгод в процессе их возвращения, а вам они могут потребоваться.

— Извините. Куда мне их спрятать?

— В сейф в кабинете. Потом положите в банк.

— Хорошо.

Миранда встала и решительно направилась в кабинет. Ее руки были напряжены, а плечи подняты, точно она сопротивлялась какому-то давлению.

Пока она открывала сейф, я услышал шум отъезжающей машины.

— Кто это был? — спросила она.

— Альберт Грэйвс. Он меня привез.

— Почему же он не зашел?

Я собрал все свое мужество и сказал:

— Сегодня вечером Грэйвс убил вашего отца.

Ее губы дернулись, и она с трудом проговорила:

— Вы шутите? Он не мог...

— И тем не менее это так.— Я привел факты: — Днем я узнал, где держат вашего отца. Я позвонил Грэйвсу из Лос-Анджелеса и попросил как можно быстрее приехать туда с шерифом. Когда я добрался до этого места, никого из них не застал: Грэйвс где-то спрятал свою машину, а сам укрылся внутри здания. И вот, когда я вошел, он подкрался сзади и ударил меня по голове. Я потерял сознание. Едва я очнулся, он заявил, будто только что приехал. Ваш отец уже умер, но был еще теплый.

— Я не верю, что причиной тому Альберт.

— Поверить придется.

— У вас есть доказательства?

— Тут дело чистой техники. У меня не было времени искать улики. Их найдет полиция.

Миранда опустилась в низкое кресло.

— Как много людей умерло. Отец, Аллан...

— Обоих убил Грэйвс.

— Но он застрелил Аллана, чтобы спасти вас. Вы сами говорили...

— Все совсем не так просто,— сказал я.— Конечно, убийство Аллана юридически оправдано, но Грэйвсу не было необходимости его совершать. Он отличный стрелок и мог просто ранить Тэгерта. Но Альберт умышленно прикончил его, имея на то причины.

— Какие?

— Полагаю, одна из них вам известна.

Она подняла лицо. Мне померещилось, будто нерешительность на нем сменилась храбростью.

— Да, я была любовницей Аллана.

— Но вы собирались замуж за Грэйвса.

— До прошлой ночи я еще сомневалась. Я хотела выйти за кого-нибудь, и Альберт был лишь одним из кандидатов. Лучше стать чьей-то женой, чем прозябать здесь.

— Грэйвс поставил на вас и выиграл. Но он рассчитывал и на другое. Партнеры Тэгерта не смогли убрать Сэмпсона в отместку, поэтому Грэйвс задушил его сам.

Девушка прикрыла глаза рукой. На ее висках нежно голубели вены.

— Это ужасно,— выдохнула она.— Я не понимаю, зачем он так поступил.

— Ради денег, конечно.

— Но они никогда его не заботили. Меня это всегда восторгало.— Она опустила руку, и я увидел на ее лице горькую улыбку.— Мои восторги еще ни разу не оправдывались.

— Было время, когда Грэйвса деньги не волновали. В любом другом месте он бы не изменился. Но Санта-Тереза оказалась для него чрезмерным испытанием. Здесь деньги — единственная жизненная сила. Ему, наверное, осточертело работать на миллионеров, а самому оставаться бедняком. Неожиданно он понял, что тоже может сделаться миллионером, и почувствовал, что любит деньги больше всего на свете.

— Знаете, чего бы я сейчас хотела?—спросила Миранда.— Не иметь больше ни денег, ни секса. Они принесли мне мало радости и много горя.

— Не надо обвинять деньги в том, что они творят с людьми. Зло сидит в каждом человеке, а деньги только способствуют его проявлению. Люди утрачивают рассудок из-за них, теряют собственное достоинство.

— Я поражена тем, что случилось с Грэйвсом.

— Никто не мог этого предвидеть, даже он сам. Главное, что произойдет с ним теперь.

— Вы заявили в полицию?

— Собираюсь. Мне будет легче, если вы дадите на то согласие, И вам, кстати, тоже,

— Вы просите моего согласия, не интересуясь моим мнением. Пожалуйста, заявляйте. Только учтите, что у вас нет доказательств.

Она беспокойно двинулась в кресле.

— Он не станет отпираться, если его обвинят. Вы знаете Грэйвса лучше, чем я.

— Я думала, что знаю. Теперь же я ни в чем не уверена.

— Поэтому вы должны согласиться. Вы не решаетесь, но вам будет трудно жить с такими чувствами.

— Я вообще не убеждена, что смогу жить.

— Не надо преувеличивать,— резко сказал я.— Самоубийство не выход из положения. У вас произошла ужасная история с двумя мужчинами, но, по-моему, вы достаточно сильны, чтобы все перебороть. Я искренне надеюсь, что вы устроите свою жизнь.

Миранда наклонилась ко мне. Ее груди выдавались вперед, нежные и ранимые.

— Я не знаю, с чего начать,— шепнули мягкие губы.— Что мне делать?

— Пойдемте со мной.

— С вами? Вы предлагаете пойти с вами?

— Только не старайтесь переложить свой груз на меня, Миранда. Вы красивая девушка и очень мне нравитесь, но вы не моя малышка. Я предлагаю отправиться к окружному прокурору. Пусть он решает.

— Хорошо, поедем к Хэмфри. Они с Альбертом были близки.

Мы покатили по мокрой дороге в город. Когда Миранда затормозила перед фасадом дома Хэмфри, там уже стоял другой автомобиль.

— Это машина Альберта,— сказала девушка.— Пожалуйста, сходите один. Я не хочу его видеть.

Я оставил ее в кабине и поднялся по каменным ступенькам на веранду. Хэмфри открыл дверь, прежде чем я взялся за ручку. Его лицо больше, чем когда-либо, походило на череп.

— Грэйвс у меня,— сообщил Хэмфри.— Он приехал несколько минут назад. Заявил, что убил Сэмпсона.

— .Что вы собираетесь делать?

— Я вызвал шерифа. Он уже в дороге.— Хэмфри запустил руку в волосы. Его жесты и голос отличались сдержанностью.— Это ужасно. Я считал Альберта хорошим1 человеком.

— Преступления часто совершают хорошие люди,— заметил я.— Это эпидемия, вы уже наверняка сталкивались с подобными случаями.

— Только не среди моих друзей.— После короткой паузы Хэмфри продолжил:—Минуту назад Берт говорил о высшей справедливости. Цитировал кого-то, размышлявшего о невиновности, утверждал, что она подобна краю пропасти. В пропасть, мол, нельзя заглянуть без того, чтобы не упасть туда. Едва человек посмотрит в глубину, так станет грешен. Берт сказал, что заглянул туда и сделался грешным еще до убийства Сэмпсона.

— Он просто не разобрался в себе,— возразил я.— Он глянул не вниз, а вверх. И увидел дома на холмах, где царят большие деньги. Он тоже собирался заиметь большие деньги — четвертую часть сэмпсоновских миллионов.

— Не знаю,— медленно проговорил Хэмфри.— Его никогда особенно не заботили доллары. Что-то с ним произошло. Он ненавидел Сэмпсона, но его многие ненавидели. Сэмпсон заставлял каждого, кто на него трудился, ощущать себя слугой. Наверное, чувство Грэйвса было глубже простой ненависти. Всю жизнь он работал как вол и ничего не заработал. Все потеряло для него значение. Для Грэйвса больше не существовало закона, понимаете?

— Понимаю.

— В конце концов он решил обмануть весь мир и безрассудно убил человека.

— Не безрассудно, а исключительно расчетливо.

— Очень безрассудно,— не согласился Хэмфри.— Я еще никогда не встречал человека несчастнее, чем сейчас Берт.

Я вернулся к Миранде.

— Грэйвс здесь. Вы не совсем ошиблись в нем. Он решился на правильный поступок.

— Признался?

— Со своей честностью он не мог больше продолжать обманывать. Если бы никто не подозревал его, все, наверное, произошло бы иначе. Честность проявляется в определенных условиях. Грэйвс знал, что мне все известно, а потому приехал к Хэмфри и рассказал свою историю.

— Я рада, что он это сделал.

Но девушка тотчас опровергла свои слова, склонившись к рулю и содрогаясь от рыданий.

Я отодвинул ее и повел машину сам. Когда мы въехали на холм, я увидел огни города. Они казались нереальными. Вместе со звездами они походили на искры холодного огня, разбросанного в черном вакууме. Реальностью была девушка рядом со мной, потрясенная и потерянная.

Она выглядела такой несчастной, что мне хотелось обнять ее. Но потом бы она возненавидела меня. Я не дал волю рукам и предоставил ветру обнимать Миранду. Она выплакалась на моем плече, но, наверное, сделала бы то же самое и на плече кого-нибудь другого.

Постепенно ее плач затих, усыпляя сам себя. Мимо нас, у подножия холма, промчалась радиофицированная машина шерифа, направляясь к дому, где дожидался Грэйвс.