ИСХОДНОЕ ЛА
Корабль тонет, медленно погружаясь в воду… Вот оно как бывает… Откуда-то снизу время от времени раздаются скрежет и какие-то невнятные глухие удары… Электричество только что погасло, значит, уже затопило генераторную… Темно, хотя голубые аварийные фонари продолжают гореть, питаемые химической реакцией в герметично запаянных колбах. Света от них недостаточно, чтобы полностью рассеять мрак, но путь к следующему проходу по ним можно определять с уверенностью. Движение воды создаёт постоянный шум и вибрацию под ногами, на фоне которых бодрый стук ботинок по металлическому полу ещё сухого коридора и перекладинам лестницы, скрип тяжело открывающегося люка кажутся фантомными. Дверь громко ударила, вставая на место, лязгнул механический запор. Петри вновь побежал, а морская стихия захватывала всё новые полости судна там, внизу, в темноте, освещённой лишь голубыми огнями. Остановить это невозможно. Металлические перекрытия, коридоры, трюм, лестницы… вода уже везде… и поднимается выше. Мужчина притормозил, чтобы перевести дыхание и, прислонившись к стене, на миг прикрыл глаза. Где-то в центре этого хаоса — он, упрямо карабкающийся наверх моряк… и вот очередной коридор, медленно заполняющийся водой… Он её чувствовал — по запаху, шуму, влажности, что здесь царила… прохладе, взбирающейся по ногам… дышать всё трудней… Петри открыл глаза. Какого чёрта он здесь делает? Зачем остановился? Шевелись! Спасение там, за следующей дверью!
— Да… наверх… — сказал он сам себе вслух и, оторвавшись от стены, вновь двинулся по коридору, на этот раз — загребая воду ногами.
О чём можно было размышлять, стоя у стены и прожигая время, которого и так до безумия мало? Неужели не страшно? Но Петри мог думать сейчас лишь о том, что вырвался из плена разума, ведь он — единственный выживший из людей… Он пытался спастись от вездесущей воды, которая медленно, но уверенно заполняла пространство внутри корабля кубометр за кубометром, ярус за ярусом. Очередной люк, распахнувшийся со скрежетом, и вода, наступающая сзади на подошвы ботинок, с готовностью устремилась вслед за ним. Моряк приложил усилия, запирая за собой дверь. Полностью мокрый, но не замечающий этого, машинально двинулся вперёд. Пока добирался до следующей лестницы, в новом коридоре жидкой смерти стало по щиколотку. Петри преодолел ещё один ярус. Та же процедура с открытием и закрытием люка. Эти действия давали ему время. И надежду. Мужчина хотел верить, что оттуда, снизу больше никто не выберется. Да, он боялся, но вовсе не стихии, и это был разумный и вполне объяснимый страх. Потому что если выберется кто-то ещё… снова включится контроль над его действиями, сознанием, а наружу вырвется нечто, управлявшее экипажем до взрыва, потрясшего корабль… В мыслях Петри пронеслись часы и дни его псевдожизни — существования под контролем неведомого разума. Он знал планы этого неземного создания, именующего себя «исходным ЛА», и хотел вырваться на воздух, спасти себя и свой мир, который не подозревал об угрозе…
Мужчина карабкался вверх, прилагая нечеловеческие усилия, он бежал не только от поднимающейся воды, которая вскорости затопит корабль, он бежал, прежде всего, от того непонятного, что осталось внизу, от мысли, что существо, чем бы оно ни было, раньше находилось также и в нём, но теперь оно пропало. Контроля больше нет. Следовательно, он — Петри Хамес — единственный, кто спасся. Да, теперь он свободен от силы, что все эти дни не давала передохнуть, заставляя разрабатывать план за планом, которые по-прежнему горели в его памяти. Петри помнил каждую деталь — сроки, действия… цель. Всё было просчитано до мелочей. Человечество рано или поздно вольётся в тщательно отстраиваемую на Земле «структуру истинного ЛА» — чуждый для людей термин, обозначавший сложную живую сеть, в которой будет развиваться оно — нечто, зовущее себя «исходным ЛА». Человек был выбран в качестве носителя как самый распространённый разумный вид на планете, живущий во всех климатических зонах. Космическому гостю это понравилось, люди станут для него идеальной средой… Петри знал слишком много и желал как можно быстрее передать эту информацию хоть кому-нибудь, чтобы оттянуть время, когда на Земле воцарится отличный от человеческого порядок. Он надеялся, что сюда не придут другие, подобные тому существу, что контролировало разумы членов экипажа. Моряк желал подняться наверх и предупредить людей о грядущем. Он представлял себе планы захвата, понимал, как легко происходит «цепное строительство», «активация структуры ЛА» и другие этапы подготовки органики к использованию в качестве «среды обитания». Петри знал, что в обычных условиях рядовому человеку трудно избежать прямого физического контакта… и будь существо всё ещё здесь, в его голове, носителю структуры ЛА не позволили бы вот так запросто подниматься вверх и думать о спасении человечества, карабкаться по лестницам, чтобы всё рассказать людям. Мужчина надеялся на это, верил в то, что он чист, молился всем известным богам, чтобы они помогли ему сейчас, потому что предупредить остальное человечество — самая важная и теперь единственная его задача. Последние метры отделяли его от свежего морского воздуха, над кораблём царила шумная ночь. Открыв дверь люка, мужчина позволил ветру ударить себя в грудь и лицо острыми иглами брызг. Волны хозяйничали на палубе. Освещения — никакого, полнейшая тьма. Наедине со стихией. Петри не был готов ощутить раскинувшийся во все стороны безбрежный чёрный мир. За спиной по-прежнему слышался тихий скрежет, иногда — глухие удары, но ветер был настолько сильным, что мужчина сразу забыл обо всём. Бортов корабля не видно, он стоял один на один перед морской стихией. Волны неистово накатывались, и тучи брызг били прямо в лицо… Хорошо, что сейчас лето, июль, подумалось моряку, вода не так холодна…
Он знал, где находится, и отлично представлял себе все детали карты. Поблизости — ни острова, ни материка, ни клочка суши, и корабль их забрался так далеко от торговых путей, что ждать появления здесь другого судна — бесполезная трата времени и сил. Никто не заметит плывущего по волнам человека. На сотни километров вокруг расстилалось только бушующее море, тёмное, без дождя и вспышек молний, чуждое и пугающее. Ему никогда не добраться до суши, мужчина осознал это только сейчас… и в одно мгновение смирился со своей судьбой. Он стоял на палубе и за минуту до того, как исчезнуть в морской пучине, ощутил всплывающее из глубин сознания контролировавшее его существо, против которого Петри пытался бороться. «Исходное ЛА» взглянуло на мир глазами своего носителя. Нет, он не боролся, противостоять такому невозможно, просто его господин всё это время понимал, что единственного оставшегося в живых моряка ему не спасти, как он ни гнал его по лестницам и переходам, через лабиринты корабля, заполненные водой помещения — это была напрасная надежда. Даже идея свободы не помогла — человека остановила морская стихия. Они оба понимали, что выхода нет. Носитель погибнет, как и другие — захлебнётся морской водой и умрёт…
Анализируя ситуацию, исходное ЛА видело лишь одно объяснение случившемуся. Взрыв — сознательный акт неучтённого элемента. Начальные условия оказались не соблюдены — на корабле, судя по всему, скрывался пассажир, о котором экипаж не имел ни малейшего представления, что и привело к фатальным последствиям. Неучтённый элемент решил пожертвовать собой и всеми, кто находился на корабле… Зачем? Чтобы лишить человечество шанса присоединиться к Великим ЛА? Как глупо и недальновидно… Если удастся спасти последнего носителя, надо будет заняться данным вопросом вплотную — сначала искоренить идеи свободы, вбить в эти примитивные головы желание служить, а потом уже перейти к цепному строительству и массовой активации структуры ЛА…
Петри стоял и ждал смерти, уставившись в темноту и чётко сознавая, что никакой свободы нет. Даже в минуты, когда безумно карабкался по лестницам вверх, спасаясь от воды, он выполнял лишь чужую волю. Освободиться невозможно. Через секунду мужчина шагнул навстречу волнам и, оттолкнувшись от палубы, нырнул в прохладные объятья абсолютно чёрной стихии. Напрягая все мышцы своего тренированного тела, он поплыл прочь от корабля…
РЭМИВАЛЬ
«Виаманта» забарахлила ещё на старте. Я сидел в своём пассажирском кресле позади нанятого мной капитана судна Антея Брайда, когда тот, проклиная местный ремонтный сервис, всё же поднял наш маленький кораблик над космопортом Джанги. Несмотря на горящие красным огоньки на одном из экранов, мы взлетели и пронеслись через атмосферу планеты…
— До станции дотянем, а там… придётся снова заняться ремонтом, — посетовал мужчина. — Работы было всего на час, но ваши рукожопые… — снова выругался он. — Ладно, бог с ними… Пойдём, Рэмиваль… или как там тебя… покажу здесь всё, — и он стал выбираться из своего кресла, протиснувшись мимо меня. — Давай-давай, вставай.
Я в растерянности уставился на пульт управления впереди и опустевшее кресло пилота.
— Ты что — первый раз в космосе, парень? — удивился Брайд. — Корабль ведёт искусственный интеллект. Моё дело — задать координаты.
Я взглянул на владельца судна — он говорил на полном серьёзе. Пришлось кивнуть и подняться. Капитан повёл меня по узкому коридору мимо одинаковых дверей…
— Здесь комната отдыха, развлечений немного, — рассказывал он по дороге, — тут у нас — столовая, кухня, питание организовываю я сам… идём дальше, — он прошёл вперёд. — Тренажёрка… — Брайд посмотрел на меня оценивающе — нескладное худосочное тело пятнадцатилетнего юноши, руки, ноги — как у всех нормальных ветвиков Джанги, предпочитающих гулять по виртуальным вселенным, а не материальным планетам или, боже упаси, за её пределами… я и мне подобные обычно ленятся поддерживать физическую форму — об этом знают все, — ну, тебе вряд ли пригодится, а там — как захочешь… можешь воспользоваться. А это будет твоей каютой… — он открыл дверь в узкое пространство два на два.
Я протиснулся, чтобы заглянуть в маленькую светлую комнатку: вполне годная койка (ноги свисать не будут), встроенный шкаф для вещей, стол, лампа… вот и всё убранство. Впрочем, меня устроило бы любое место, где можно спать…
— Иди сюда — здесь туалет. Знаешь, как им пользоваться?
Я кивнул.
— Душевая. Горячая, холодная, — он снова испытующе посмотрел на меня, словно удостоверяясь, понимаю ли разницу между всеми этими гигиеническими приспособлениями и их аналогами на планете… — Ладно, надеюсь, проблем не будет.
Капитан двинулся дальше. Наша экскурсия завершилась уже через десять минут. Судно было переделано из старого исследовательского разведчика, списанного и подаренного музею Мориона, о чём позволил себе обмолвиться Брайд. Испытывая финансовые трудности, руководство музея в свою очередь приняло решение о продаже экспоната на аукционе. Так что нынешнему владельцу было чем гордиться: кораблик побывал в таких местах, куда простому смертному путь заказан…
Наконец, мы снова очутились перед моей каютой.
— Путь до станции займёт пару часов, располагайся. Если что-то понадобится — ты знаешь, где меня искать.
И Антей Брайд задвинул за собой дверь, оставив меня наедине с собственными мыслями.
Ну что ж… Самый важный шаг я уже сделал — покинул родную планету. Это обошлось всего в тысячу киен, которые мне раздобыли родители. Капитан попался хороший, вперёд взял только половину.
Я сел на койку и ещё раз огляделся. Вещей с собой не брал, шкаф нечем было наполнить. Всю одежду собирался прикупить на первой же космической станции. Так велела мама.
От нечего делать решил прилечь. Рассматривая потолок, думал о том, что с родными больше никогда не увижусь…
Первая остановка. Капитан договорился о ремонте и дал мне час на все мои дела на станции, я еле уложился в обозначенный срок со своими покупками. Зато, когда мы отчалили, наконец, смог наполнить шкаф в каюте вполне приличной для граждан Галактики одеждой. Там, куда я лечу, нежелательно выделяться.
Путь предстоял долгий — без малого месяц. Цель — Славия, где я собирался поступить в Институт Естественной Истории Культур, на факультет исторической паралингвистики. Шансы свои оценивал достаточно трезво — чуть выше среднего. Это значило, что весь месяц пути до Славии я буду подтягивать знания до требуемого уровня. Для этого и прихватил с собой копию домашней библиотеки, собранной папиными стараниями, упорядоченной с маминой дотошностью… У меня было всё, чтобы претворить нашу семейную мечту в реальность.
Каждый день несколько часов я проводил в своей виртуальной библиотеке. Капитан Брайд оказался приятным в общении типом. В мои дела нос не совал, а если о чём-то расспрашивал, то делал это скорее из вежливости, нежели из любопытства. Впрочем, общались мы только за трапезой в небольшой столовой, всё остальное время каждый жил сам по себе. У нас почти не было общих интересов, мы практически никогда не бывали в комнате отдыха, темы разговоров сводились к обсуждению еды, времени полёта и прочитанных книг. Последнее делало Брайда хорошим собеседником. Время от времени мужчина заводил разговор о корабле, запасах топлива, кислорода, воды… меня же технические вопросы совершенно не интересовали.
Начиная с двадцать второго дня безумно скучного полета, я стал задерживаться в столовой чуть дольше обычного — виртуальная библиотека успела порядком надоесть, мне хотелось отличного от ветвиковского общения. Брайд был грубоватым, но достаточно миролюбивым человеком в свои… сколько ж ему там? Ах да, тридцать два года. Жены у капитана не было, и ни в каком уголке известного космоса его никто не ждал. Одинокий искатель удачи, подрядившийся доставить меня к месту назначения…
На двадцать пятый день случились сразу два происшествия. Утром Брайд объявил, что у нас накрылась климатическая установка — истёк срок годности официального серийного ключа, новый же заводской, купленный в порту какой-то там захолустной планеты, оказался подделкой, из-за чего сработала электронная блокировка. С подачей воздуха проблем, разумеется, не будет, а вот с обогревом сложности гарантированы. Вторым событием стал микрометеороид, который пробил дыру в обшивке и повредил периферийный модуль подачи топлива в один из планетарных двигателей…
— Непостижимо! — воскликнул Брайд, после чего я услышал из уст капитана матерное словечко. — Придётся ползать по обшивке в поисках чёртовой бреши!..
Казалось, Антея нисколько не волновала «накрывшаяся» климатическая установка. А вот метеороид и пробитый корпус — совсем другое дело… все мысли его были сосредоточены на предстоящей работе…
— Без чертовщины здесь не обошлось… — продолжал время от времени сокрушаться капитан. — Как же это невовремя…
Технические детали работы Нуль-Полей в моём сознании не задержались. Из объяснений Брайда я понял лишь одно — корпус корабля надёжно защищён от проникновения мелких объектов высокой плотности. А посему не так-то легко будет узнать, как злополучному метеороиду удалось пробить действующее Нуль-Поле.
— Похоже, оно работает нестабильно… — сделал неутешительный вывод капитан, убирая наши тарелки в посудомоечный агрегат. — Некоторое время мне придётся повисеть снаружи, Рэми. У тебя есть тёплые вещи?
Я отрицательно качнул головой.
— Так и думал… Ладно, принесу тебе одеяло… Горячей воды сегодня не жди. И вообще — воду придётся экономить, ибо непонятно, что там с модулем подачи топлива…
Мне оставалось лишь согласиться со всеми выставленными условиями.
Антей покинул столовую. Я вздохнул и отправился к себе в каюту. Через минуту Брайд принёс обещанное одеяло. В комнатке сразу стало тесно. Мужчина аккуратно положил свою ношу на единственное свободное место рядом со мной и, ничего не сказав, покинул помещение.
Через час температура в каюте упала до отметки в пятнадцать градусов Цельсия и продолжала медленно снижаться, как и предупреждал капитан. Пришлось пересмотреть свой гардероб, переодеться в самое тёплое, что там нашлось — шорты сменить на свободные брюки, поверх майки надеть рубашку с длинными рукавами. Да, наряд был ещё тот…
Через пару часов я уже сидел на койке, с головой укутанный в тёплое одеяло. Термометр над дверью показывал плюс пять градусов. Разумом я понимал, что бесконечно долго падать температура не может. Капитан запустил вспомогательную систему обогрева, обещая, что ниже нулевой отметки на корабле не будет, однако сейчас я уже сомневался, верно ли он оценивает ситуацию.
Несмотря на аварийное состояние обогревающей системы, с обедом, тем не менее, сюрпризов не случилось. Если не считать того, что Антей лично доставил мне еду в каюту.
Обеденной беседы не получилось. Капитан ходил в скафандре, в котором, видимо, работал снаружи корабля, так что ему было явно не до разговоров.
Через час после обеда температура упала до нуля и, кажется, замерла на этой отметке.
Я следил за светящейся над дверью красной циферкой. Через десять минут она сменилась — температура вновь понизилась, ещё на один градус. Расчеты капитана оказались неверны. С этого момента я потерял интерес к выходящим из моего рта облачкам пара, меня стал пробирать липкий и противный страх, которого я никогда в своей жизни не испытывал…
Антей появился в дверях каюты со вторым скафандром в руках:
— Придётся надеть, — с этими словами он втиснулся в узкий проход. — Поначалу будет непривычно, Рэм, но без костюма сейчас нельзя…
Он положил скафандр рядом на койку и выжидающе на меня уставился.
Пришлось скинуть с себя одеяло, и холод тут же вцепился в оголившиеся конечности… Я бросился к лежавшему рядом спасительному костюму…
— Нет!! — остановил меня Брайд. — Никакой одежды, деревенщина! Хорошо, что я рядом… Быстро снимай брюки и это своё цветное безобразие!
Обидеться на него мне не позволила ситуация. Деваться было некуда, пришлось поспешно избавляться от брюк, рубашки и прочего…
— Ну ты и дурень… — проворчал капитан, со знанием дела помогая мне натягивать скафандр. — Это ж надо… Инструкции для кого писаны? Для красоты, что ли, на каждом шагу развешаны?
Кажется, он говорил о тех серебристых табличках, что были вмонтированы в стены у главного и запасного выходов… а также возле ниши со скафандрами… и ещё в пилотской кабине… и возле спасательных одноместных капсул…
Я не удосужился их прочесть, наивно полагая, что все эти «Правила» — лишь для работающего персонала. Разумеется, в глазах капитана я предстал полным дураком, и он ещё мягко выразился — «деревенщина»… Что ж, поделом мне!
Брайд тщательно осмотрел, как сел на меня скафандр, кажется, всё было в полном порядке. Мне наконец-то стало тепло. Капитан вкратце рассказал, что в костюме можно трогать, а что нет. Словно я был несмышлёным ребёнком, которому не терпится поиграть с опасной игрушкой. Мой недовольный взгляд заставил его быстро закруглиться с инструктажем. На всякий случай капитан отправил меня к ближайшей серебристой табличке в коридоре — читать те самые «Правила», с чем я согласился уже без каких-либо возражений.
Удостоверившись, что меня можно оставить одного, Антей Брайд шагнул в шлюзовую камеру. Дверь за ним бесшумно задвинулась. Я покосился на свой новый наряд. Скафандр был, в общем-то, удобным. Из широкого шейного кольца к горлу плотно подступал полиорганический материал, который дополнял прекрасную изоляцию костюма. Сзади затылок подпирал анатомически удобный жёсткий выступ, который словно высокий воротник защищал уязвимую часть тела — шею. Вертеть головой вправо и влево можно было почти без ограничений, а вот откинуть её назад — довольно сложная задача. Выступ также служил и пазом для прозрачного, но прочного головного щитка, который выдвигался как в автоматическом режиме, так и в приказном порядке. После нескольких разрешённых «Правилами» и на словах одобренных капитаном экспериментов я быстро освоил основные принципы работы столь необходимого и полезного средства индивидуальной защиты, как скафандр.
Возвращаться в каюту не хотелось, решил пройтись по кораблю — может, найдутся ещё какие-то инструкции или правила, которые я должен был знать…
Ближе к ужину Брайд выглядел не просто усталым, а измученным. Ещё бы! Почти целый день проторчать в безвоздушном пространстве, занимаясь поиском неисправности и её устранением…
— Работы осталось на пару часов… — между делом сообщил он, пока мы без особого удовольствия поглощали холодный консервированный паёк. — Потом возьмусь за обогревающую систему. Температура вроде стабилизировалась на минус двух. Ты как — держишься нормально? — спросил он у меня.
Я покивал, усердно заправляясь пищевой массой, вкус которой напоминал что-то мясное, но вот что конкретно, угадать никак не удавалось.
После ужина Брайд снова пропал. Я скитался по кораблю, не в состоянии сосредоточиться на занятиях. Было как-то не по себе от мысли, что с капитаном могло случиться что-нибудь непредвиденное там, за бортом… Я гнал свои страхи прочь. Проблем хватало и без них. Но те вновь и вновь возвращались…
Антей объявился через час, и я с облегчением вздохнул.
— Снаружи — полный порядок, — улыбнулся он мне, сам не свой от жуткой усталости, но в целом довольный.
Брайд потащился к треклятой климатической установке, проверив по дороге самодельные обогреватели. Последние вовсе таковыми не являлись — огромные, неуместные здесь, на борту малого космического судна, старинные двигатели представляли собой жуткую смесь покрытого коррозией металла, органического пластика и подведённых к ним кабелей различного назначения — зрелище то ещё! Я тенью следовал за капитаном.
Он взялся за ремонт развороченного блока климатической установки. Тут была уже сплошная микроэлектроника. Похоже, в ней он разбирался не намного лучше моего. Если бы не сенсоры и датчики искина корабля, Брайд вряд ли полез бы в эту высокотехнологичную начинку. Обложившись всевозможными приборами и инструментами, он погрузился в работу.
— Интересно? — спросил он, повернув голову в мою сторону.
Я лишь пожал плечами.
— А-а, значит, просто в каюте скучно… — сделал свои выводы капитан, вновь занявшись микросхемами. — Виа, милая, дай-ка мне обзор по четвёртому блоку… — произнёс он в пространство, позабыв о зрителе. — Буду тебе должен…
Разговор с искином как с личностью среди профессионалов, путешествовавших по космосу в одиночестве, всегда считалось нормой. Вот только обычно это не демонстрировалось при посторонних. Насколько «близки» взаимоотношения Антея Брайда с его «Виа», можно было лишь догадываться…
С климатической установкой капитан всё же справился. Блокировка была снята — необходимый вандализм, на который ушло куда меньше времени, чем на ремонт модуля подачи топлива.
— Теперь — летим с комфортом, — развеселился Брайд. — Двое суток — и мы на Славии, Рэми. Не жалеешь, что выбрал меня?
Я отрицательно качнул головой.
Оставшееся до конца полёта время мы проводили, как и раньше, сами по себе. Капитану пришлось как следует выспаться, прежде чем мы легли на орбиту вокруг Славии… Ещё один час — и нам выделят место для посадки…
— Эй, парень!.. Чёрт, да приходи же в себя… — ругался чей-то голос рядом.
В голове мельтешили картинки — капитан Брайд… «Виаманта»… Славия… Господи, как же я хотел туда попасть… Но, как и с любыми видениями, моё будущее стало быстро смазываться, растворяться, утекать словно песок сквозь пальцы… Я старался запомнить как можно больше, но — как всегда, тщетно… Внутри меня осталось лишь одно чувство. Капитану можно было довериться. Он доставит меня к той планете, которую назову…
Я открыл глаза и нашёл знакомое лицо Антея Брайда — слегка обеспокоенное, но в целом доброжелательное. Мы по-прежнему в космопорте Джанги. Да. Чтобы прожить собственное будущее, связанное с капитаном и его кораблём, мне понадобились все имеющиеся в моём распоряжении силы. Потому и упал здесь, на полу кафетерия… растянулся в беспамятстве, как младенец, не рассчитавший скачка… Впрочем, я получил свои ответы. На пределе возможностей, конечно… Нормальные ветвики тоже не всесильны. Пришлось забираться глубже обычного… Но мы попадём на Славию…
Брайд помог мне подняться.
— Ты с этим не шути, — пожурил он. — Я летел сюда не для того, чтобы наблюдать, как ты здесь загибаешься… Ну что — проверил меня? Всё нормально?
Я улыбнулся, свернув пальцы в колечко — мол, порядок.
Капитан закивал:
— Мне подходит твоё предложение, и надеюсь, тебе моё тоже… раз ты ещё не сбежал… Называй дату отлёта и место, куда отправимся.
Мои руки зашевелились в поисках аудизатора… Чёрт возьми, неужели посеял его? Оглянулся в поисках тонкого серебряного обруча… Ах, вот же он, прямо под ногами! Я быстро поднял аудизатор, привычным движением водрузил на лоб:
— Прошу прощения за неудобства, — произнёс мой кристалл, когда я приложил волевое усилие для его активации, — меня зовут Рэмиваль. Мы отправляемся прямо сейчас. Место назначения — Славия.
Капитан улыбнулся:
— Рад, что ты выбрал «Виаманту», парень. Ну что ж, поехали…
Время тянулось медленно. Я рассматривал голубую планету, что висела прямо над нами. Брайд развлекался, меняя время от времени ракурс. Ожидание ответа дежурного космопорта заставляло его нервничать. С орбиты Славия выглядела красиво. Мы сидели в кабине управления и молча изучали гигантский шар. Капитан решил развернуть ко мне своё кресло:
— Ну вот мы, считай, и прилетели, Рэми… Как далеко ты обычно заглядываешь в будущее?
— Я не заглядываю, — выдал мой аудизатор, — а проживаю его, чтобы получить ответ на определённый вопрос. Потом всё лишнее забывается.
— У ветвиков есть какое-то ограничение для такого… эмм… «проживания» в собственном будущем?
— Я не могу говорить за всех. Зависит от возраста. Чем мы старше — тем глубже можем забираться… Отец как-то пробыл в коме больше трёх суток, чтобы удостовериться в верности решения… прожил там целых двадцать лет… А мой личный рекорд — всего лишь шестьсот семьдесят пять часов вперёд… по-вашему это двадцать семь стандартных суток…
— Неплохо… — капитан сверился со своим хронометром. — Странный вы, народ, однако… Слышал, запускаете следующий цикл только после того, как пройдёте крайнюю точку…
— У нас эту границу называют узлом. На данный момент мой собственный уже позади.
— То есть… ты можешь сейчас снова заглянуть… в смысле — прожить свой следующий отрезок жизни и потом вернуться обратно в новую точку отсчёта — тот самый ваш «узел»?
— Нет… Это будет сложно объяснить. У меня не сформирован вопрос, чтобы начать новый цикл… Но теоретически — да, могу.
— А сейчас ты уже знаешь, что ждёт тебя на планете?
Я посмотрел на капитана:
— Мне это не понадобится.
— Почему? — Брайд нахмурился.
— Папа сказал, что на Славии хорошо. Там не нужно проживать будущее. В детстве мне поставили диагноз — орадезадаптация, а также анойсия и ещё целый список сверху… болезнь Альцстигми, олигохрония. Я предпочитаю не совершать скачки и не искать ответов в будущем. Мои родители сразу с этим смирились и выбрали для меня лучшую ветвь существования, в которой я могу жить среди себе подобных. На Славии мне не придётся пользоваться моими способностями, как это принято у нас на Джанге. Я стану свободным, — и мои губы сами собой расплылись в счастливой улыбке.