Я думала, для того, чтобы писать, достаточно иметь бумагу и ручку, но когда то и другое оказалось у меня в руках, меня словно лишили способности выводить буквы на бумаге. И я поняла, что слова обретают душу в котле наших чувств, там они вскипают и скользят друг о друга прежде, чем размещаются рядом. На протяжении долгих лет я несла на себе тяжесть несказанных слов, под которой становилась все более усталой и сгибалась все больше.

Однажды, идя с этой тяжелой ношей по улице Весал, я повстречалась с господином Мортезой Сарханги – духовным наставником ветеранов прошедшей войны, освобожденных пленных и тех, кто отдал жизнь за родину. Он заметил мое состояние. Я ответила: «Время проходит, но груз, что я несу, не становится легче». Тогда он сказал: «Груз, лежащий на твоих плечах, – не только твой. Ты должна опустить его на землю спокойно и медленно и разделить его тяжесть с другими. Тогда твои воспоминания, подобно почетной медали, заблестят на груди всех женщин нашей страны».

Я начала свой путь, и каждый раз, когда я чувствовала усталость и с трудом переводила дыхание, он говорил: «Путь стал короче и легче. Посмотри на цель. Не мечты прекрасны, а расстояние, которое соединяет человека с ними!». Господин Сарханги, Вы сделали мой путь коротким, легким и красивым. Я обязана рождением этой книги Вашим советам и предписаниям. Я буду благодарить Вас за это непрестанно.

Теперь мне стало легко, и я могу летать!

Я благодарю моих соратников, как и я, побывавших в плену: сестер Фатиму Нахиди, Халиму Азмуде и Шамси Бархами, братьев Хади Азими, Мохаммада Али Зардбани, Хусейна Карами, генерала Мохаммада Резу Лабиби, генерала Сейеда Джамшида Ошала, генерала Седика Кадери, генерала Мехрана Тахмасеби, Хабиба Ахмад-заде, а также сотрудников Организации «Послание бывших пленных» – за оказанную мне терпеливую помощь в деле документирования дат, событий и воспоминаний.

Искренне благодарю моих драгоценных друзей Судабу Хусейнпур, Солмаз Резайи, Азад Миршакак, Фатиму Карими, Сару Кархане-Махмуди и Сайиду Эфтехар Мусави-заде за то, что были рядом со мной на всех этапах составления этой книги.

И, конечно же, благодарю моего дорогого супруга Сейеда за все те дни, на протяжении которых он терпеливо и воодушевленно поощрял меня к тому, чтобы я перебрала в памяти каждое мгновение своего пребывания в плену, и который во время написания мной этой книги оросил своими слезами каждое слово из моих воспоминаний.

Благодарю свою дорогую дочь Тайибу-Саадат за то, что на всем пути написания этой книги она ночами осторожно трясла меня за плечи своими маленькими и тонкими ручками и говорила: «Дорогая мамочка! Поверь, ты не спишь! Я твоя дочка, все закончилось! Это не сон – ты свободна!»

Я благодарна моей милой дочери Марзие-Саадат, которая своим одухотворенным молчанием и многозначительным взглядом преображала мои несовершенные предложения и своим внутренним теплом заряжала меня энергией.

Я благодарна своей любимой дочери Фатиме-Саадат за то, что она терпела, когда звуки моего кашля заменяли ей ночами колыбельную песню; за то, что она из страха за меня прятала свои ладони в мои, чтобы я меньше писала и, таким образом, меньше чувствовала боль. Девочка моя! Боль есть эликсир духовного роста и совершенствования человека. Цену каждого человека определяют боль и страдания, которые он испытывает в этом мире. «Мир этот – тюрьма для верующих и рай для неверных».

Эту книгу я посвящаю:

несущему бессмертные послания священному ореолу Кербелы, вблизи которой развернулась героическая эпопея Ашуры, ставшая образцом стойкости для всех некогда плененных и освобожденных людей мира, в том числе освобожденных от плена женщин нашей страны;

моим родителям, братьям и сестрам, которые на протяжении всего периода войны и моего пребывания в плену бесстрашно воевали и терпеливо ждали меня, уповая на Всевышнего и повернувшись спиной к тревогам;

божественной душе покойного господина Абу-Тораби, которому его светлость Духовный лидер нашей страны дал имя Сейеде Азадеган – Предводитель освобожденных;

великой душе героически павшего Мохаммада Джавада Тондгуйана, который был олицетворением чести и благородства и возвещал правоверным благую весть. Каждый раз, когда злодеи открывали дверь нашей камеры, он кричал им в лицо: «Помощь от Аллаха и близкая победа!» Раздробленные кости этого мученика, привезенного после смерти в Иран, еще больше посрамили презренного врага;

всем супругам, которые, дабы сохранить тепло и радость домашнего очага, с улыбкой на лице выхаживают и заботятся о своих спутниках жизни – участниках войны, несущих на себе, как память о ней, печать увечий;

всегда влажным и устремленным в ожидании очам супруги без вести пропавшего Мохаммада Зарэ-Нэмати, которая говорит: «Всякий раз, когда Мохаммад во сне приходит в наш дом, он наполняется ароматом, который всегда исходил от него»;

всем терпеливым и стойким супругам, томившимся в плену и освобожденным, чьи молодые годы прошли в ожидании бумажных весточек;

всем детям, которые, не имея ни единой вести от своего отца, провели долгие годы в ожидании встречи с ним, особенно – сыну Амира Халабана Хусейна Лашгари, который за 18 лет пребывания его отца в плену получил от него одно-единственное письмо.

Я написала эту книгу, чтобы сказать:

Я жива для того, чтобы мы не забыли, что отец и сын из семьи Абиан стали мучениками в один день, и мать вкусила горечь единовременной утраты супруга и сына.

Я жива для того, чтобы мы не забыли, что Мейсам, сын мученика Хусейн-заде, до сих пор каждую ночь ложится спать за воротами во дворе в ожидании и надежде на то, что однажды его отец внезапно постучит в дверь, и он станет первым, кто выйдет к отцу навстречу.

Я жива для того, чтобы мы не забыли, что мы, освобожденные, до сих пор ночами вздрагиваем и просыпаемся от снящихся нам кошмаров, связанных с тюрьмами «Αρ-Рашид» и «Истихбарат», лагерями смерти «Анбар», «Рамадия», «Такриб» и «Мосул», в то время, как международные правозащитные организации обошли молчанием все те преступления, которые были совершены в них.

Я жива для того, чтобы мы помнили, что навязанная нам восьмилетняя война была, по сути, войной целого мира против Ирана, и наша оборона была монолитной и цельной обороной.

«МиГи» и «Миражи», бросавшие на наши головы бомбы, были дарами Советского Союза и Франции, а исходные материалы для химического оружия – горчичный газ иприт и цианид – были подношениями Германии баасовскому режиму Ирака. Разведывательные самолеты «Авакс» и суда, эскортировавшие нефтяные танкеры Саудовской Аравии и Кувейта, были презентами США Саддаму. Они нападали на наши нефтяные платформы, используя фрегаты, подаренные баасовскому режиму Ирака, и самолеты «Супер-Этендары».

Еще более гнусным было то, что эта война была не просто войной солдат и армии – ее инициаторы превратили в арену боевых действий все города и улицы с их безоружными и беззащитными жителями; они подвергали обстрелам двухметровой ширины улочки, используя девятиметровые и двенадцатиметровые ракеты с целью уничтожить любые убежища, чтобы детям, женщинам и остальным мирным жителям негде было укрыться. И могут ли сегодня наши дети поверить в то, что страны, снабжавшие Саддама оружием, изменили свою стратегию и политический курс и выступают за мир и в защиту прав человека?

Я жива для того, чтобы мы не забыли историю о трехстах многострадальных мучениках иракских лагерей и застенков; чтобы мы не забыли, какими ничтожными и дешевыми были для иракского режима Баас жизни пленников. Если бы мир знал о том, как баасовцы, празднуя день Тамуз, победу саддамовского переворота, пытались заставить петь и танцевать Резу Захиди, который отказался это делать, и тогда они забили его так, что он скончался от кровоизлияния в мозг!

Если бы мир знал о том, через что прошли военные, попавшие в плен во время операции «Рамазан»! Если бы мир спросил у нашего брата Фарзамфара, как отпраздновали баасовцы Тамуз на фронте: как на их полных ужаса глазах баасовцы расстреляли пленных, переехали их тела танками и сравняли их с землей; как других они сожгли заживо, и чем больше плакали и кричали их жертвы, тем больше они смеялись и глумились, а в самом конце этого развлечения они привязали группу пленных к танкам и военным джипам и волочили их по земле до тех пор, пока те не умерли мученической смертью!

Если бы мир знал о том, как Мохаммад Али Джафари стал мучеником в результате ударов палкой по голове!

Если бы мир знал о том, что Маджид Амери не был болен, что он постился на протяжении всего месяца Рамадан; что через два дня после этого у него началось расстройство кишечника, но он погиб мученической смертью не от болезни, а в результате побоев плетью, которым он подвергся, а международные гуманитарные и правозащитные организации даже не удосужились спросить, что все это значит!

Если бы мир знал о том, что случилось в октябре 1981 года не на фронте, а в городе «Тысячи и одной ночи» – Багдаде: под неистовые вопли иракского офицера, который, желая выяснить, кто является стражем Хомейни, собрался расстрелять пятьдесят военнопленных, Алиреза Илахияри добровольно вышел из строя и сказал: «Стойте! Эти люди ни при чем, я – страж Хомейни!» – и через минуту Алиреза упал на землю мертвый.

Если бы мир знал о том, что Джамал Ибрахим-пур после сорокапятивневной схватки со смертью был доставлен в госпиталь «Салах-ад-Дин» и больше оттуда не вернулся, и другие пленные, которых после привезли в тот же госпиталь, своими глазами видели надпись на кушетке, которую Джамал вывел на ней: «Меня убили здесь!»

Если бы мир знал Сейеда Джалила Хусейни! Если бы видел его божественный образ и спросил бы его друга Сейеда Юнеса Али Хусейни, роузехана лагеря «Мосул», который совершил ритуальное омовение его тела и похоронил его, какое предсмертное послание он озвучил ему!

Если бы мир знал, что мышцы на теле Резы Резайи от нескончаемых пыток разорвались так, что орудия пыток баасовцев касались его костей, но, несмотря на это, жажда крови, которой они были одержимы, не утихала! Они сыпали ему на раны соль, но этого им было мало. Они катали его истерзанное тело по битым стеклам, а напоследок пустили через его тело электрический ток. Если бы мир видел тело Резы и показал бы международным гуманитарным организациям этот «акт гуманизма»!

Если бы мир знал о том, что Сайади погиб в результате побоев от кровоизлияния в мозг, а после того, как комиссия Международного Красного Креста привезла для Али Дашти из Хоррамшахра фотографии и письма его детей, Али Дашти, несмотря на то, что у него имелась бирка пленного, был предан мученической смерти!

Если бы мир знал о том, что лагерь «Такрит» являлся не чем иным, как настоящим адом, в котором мученической смертью погибло от жажды, голода и обезвоживания множество пленных, в том числе Гудратолла Рахмати!

Если бы мир знал о том, что первым предложением, которое Фатхолла Азизи, не владевший грамотой, написал после того, как научился писать и читать во время своего пребывания в лагере, было: «Я до последней капли крови буду сопротивляться!» – и он остался верен этому своему обету!

Если бы мир знал о том, что руки Хусейна Садик-заде были столь благословенны, что в любом месте на земле, к которому он прикасался, вырастала зелень; благодаря изобилию, которое дарили его руки, в прогулочном дворе нашего лагеря появился зеленый сад, однако из-за бесконечных пыток, которым подвергали Хусейна, он истек кровью и погиб мученической смертью!

Если бы мир знал о том, что предатели и вероломцы за пачку сигарет продали Мохаммада Резайи, подписали ему приговор и расправились с ним, а в свидетельстве о смерти они написали, что он умер от естественных причин. Но сами они, не сумевшие совершить даже ритуальное омовение изувеченного тела Мохаммада, знают, что произошло на самом деле!

Если бы мир знал о том, что Мохаммад Сабери видел сон, будто он совершил паломничество в Кербелу, где люди вращались вокруг гробницы имама Хусейна, сама же гробница вращалась вокруг него. На следующий день, когда он бежал за мячом на футбольном поле не в толстовке и бутсах, а в изношенной тюремной одежде и тапочках, у него из носа пошла кровь. Как ни умоляли надзирателей товарищи Мохаммада отвезти его к врачу, толку не было, и Мохаммад умер на руках у своих друзей. Когда они открыли его личный вещмешок, оттуда достали маленькое завещание, в котором было написано: «Быть в плену ради отстаивания своих убеждений равносильно свободе!»

Если бы мир знал о том, что уже после того, как Абдуль-Мехди Никманешу умер мученической смертью, Красный Крест продолжал приносить письма от его матери, в которых всегда была одна и та же фраза: «Абдуль-Мехди, как мне хочется увидеть тебя хотя бы еще раз, пока я жива!».

И наконец, спустя тридцать лет я сняла эту тяжелую ношу с плеч, чтобы сказать:

В лексиконе угнетателей самым угнетательским словом является слово «плен».