Стоял обычный летний день. Ярко светило солнце. Порхали бабочки. Заливались на все голоса птицы. К сожалению, были среди этих голосов и не самые мелодичные. Особенно долго доставал своим надсадным ором не в меру голосистый павлин, видимо, выбравшийся с заднего двора домика Флатершай, доковылявший каким-то непостижимым образом до города и тут почувствовавший в себе певческий талант. Впрочем, этот недооцененный Пониротти* заткнулся, стоило Изу, поймав, хотя и далеко не сразу, навалиться на него, прижимая к земле, и шепнуть что-то насчет какого-то экзотического супа.

Толпа, вновь собравшаяся, в этот раз на самом краю Ратушной площади, и до того с недоумением поглядывавшая на нечто большое и укутанное белым покрывалом, доставленное сюда только этой ночью, одобрительно загудела. Похоже, за добрых десять минут своего выступления этот пернатый оратор успел всех порядком достать.

Удостоверившись, что больше никто не осмеливается ее заглушить, Мэр откашлялась и начала торжественную, но необычайно короткую для нее речь:

— Граждане Понивилля! Сегодня мы собрались здесь по торжественному и печальному поводу. Никогда еще открытие памятника в нашем городе не было таким. Простите мне, на сей раз, некоторое мое косноязычие. Недавние события коснулись многих из нас, и я не могу говорить об этом так спокойно, как стараюсь это делать всегда. Наш с вами город… Мы с вами оказались в такой ситуации, в какой не бывали никогда и, надеюсь, впредь никогда не будем…

Мэр неожиданно прервала свою речь. Вгляделась куда-то вдаль. Постепенно, вся толпа повернулась в том направлении. Не стали исключениями и мы.

Где-то в конце улицы столбом поднималась пыль. Для этого потребовалось бы не меньше пони, чем было в отряде Тимберхоста, но он и его отряд отбыли несколько дней назад, и потому, никак не могли тут появиться.

Только разглядев форму идущих, я понял, в чем дело, моментально вытянулся по положенной стойке и лишний раз проверил все ли выглядит так, как ему положено в моей парадной форме. Все было строго по уставу. Разве что фуражку сменил черный, лихо заломленный на ухо берет.

Небольшой передовой заслон Темной Гвардии вступил на Ратушную площадь и тут же распался, оцепляя ее. Неспешно въехала вслед за ними необычной формы иссиня-черная лакированная карета. Вслед ей, насколько хватало глаз, растянулась по улице колонна гвардейцев. Чуть поблескивали на солнце кирасы и шлемы, гордо реял над колонной стяг Личной Гвардии, вторили ему более мелкие значки. Карета плавно остановилась. С тихим щелчком открылась, блеснув на солнце, дверца. Ступила на брусчатку изящная ножка, обутая в…

Я даже не знаю, что это было. Уж точно не подкова. Изящное серебряное кружево, легчайшими нитями оплетавшее ее, уж никак нельзя было обозвать столь грубым словом.

— Я приветствую вас, мои подданные, — произнес мелодичный голос.

Луна. Конечно, это была она. Кто же еще. Подобно прочим, я спешно поклонился.

— Позвольте, я также скажу несколько слов, — обратилась она к Мэру. Та лишь еще ниже поклонилась в ответ. — Спасибо. Жители Понивилля. От имени себя и своей сестры Селестии, к сожалению не смогшей прибыть сегодня в ваш город, я выражаю вам соболезнования и желаю, чтобы подобное никогда более не повторялось.

Пони поднялись и, задержав, казалось, дыхание, слушали свою принцессу. Та склонила голову:

— Поверьте, мне близки чувства каждого и каждой из вас. И мы с сестрой сделаем все, чтобы те существа, что нападали на ваш город, никогда бы более не выбрались на поверхность. Да, я знаю, что многие из тех существ все еще бродят где-то в Вечнозеленом Лесу. Именно потому… — она легким и полным достоинства движением указала на колонну. — Со мной сегодня прибыла моя гвардия. Сегодня их задача обезопасить ваш город. Вернуть в него прежние мир и покой. Но прежде чем мои верные гвардейцы покинут город и приступят к выполнению этой нелегкой задачи, мне хотелось бы открыть этот памятник. Ведь в этом есть и их заслуга. Они также защищали ваш город, хотя мне, к глубочайшему моему сожалению, и пришлось приказать им покинуть его. Поверьте, я никогда бы не поступила подобным образом, но на то были причины. Сейчас обстановка позволила мне не надолго отправить их сюда. Увы, лишь на пару дней, но за эти дни они сделают все, что будет возможно для вашего города. Мне также хотелось бы отметить заслуги некоторых других пони, внесших немалый вклад в дело борьбы с порождениями тьмы. Я прошу их выйти сюда. Каждый и каждая из них вправе просить любую награду, которую сочтут достойной.

Пони расступились. Наша компания подошла ближе.

— Дитзи Ду.

— Да, Ваше вел… высочество? — улыбнулась желтоглазая, в последний момент пытаясь сдернуть с себя почтовую сумку.

— Что бы ты желала получить?

— Как бы и ничего такого… — задумчиво протянула Дерпи, закатывая глаза. На лице Луны мелькнула тень улыбки. — А хотя… Маффины! Много-много маффинов! И рецепты! Много рецептов! Целую книгу! И новую печь для них!

— Для рецептов, — шепотом прокомментировала Дэш. — Дом ими топить, если их много будет.

— Хорошо, — наклонила голову принцесса. — Маффины и рецепты.

— А пе-е-ечь?

— И печь.

— Спасибо! — счастливая Дерпи зубами подхватила свалившуюся, наконец, сумку и отошла в сторону.

— Деринг Ду.

Та, чересчур скромно для себя, вышла вперед и поклонилась.

— Будут ли у тебя пожелания?

— Да, Ваше высочество. Конечно, я буду поскромнее…

— Я слушаю?

— Можно мне парочку интересных карт и доступ во все музеи Эквестрии? А то из некоторых меня гоняют, — добавила она, понизив голос.

— Любые карты на твой выбор. И конечно я распоряжусь насчет музеев.

— Спасибо.

Стоило взору Луны обратиться к Радуге, как та сама, не дожидаясь, взяла слово:

— Спасибо, принцесса, но я, пожалуй, откажусь.

Площадь ахнула!

— Разве ты не хочешь вступить в ряды Вандерболтов? — заинтересовалась Луна.

— Ха! Конечно, хочу!

— Тогда почему ты не попросишь меня об этом?

— Заманчиво, конечно, но не. Слишком просто. Я всего, чего надо, добьюсь сама, иначе какой в этом будет смысл? Даже если на это еще годы уйдут, это все равно будет лучше, чем вступить в их команду сейчас. Сейчас это у меня мечта всей жизни, а если она осуществится, это ж новую еще где-то искать надо будет?! Нет уж! Сами меня пригласят, когда заметят! Не буду торопить события. А больше мне на ум ничего не приходит, так что, я отказываюсь.

— Что ж, я уважаю твой выбор.

Дэш, в полном смятении от своих же слов, вернулась на прежнее место.

— Эплджек.

Я слегка подпихнул замешкавшуюся было ЭйДжей ногой:

— Иди.

— А че я скажу-т? Че попросить?

— Да что первое в голову придет, главное хоть чего-нибудь попроси.

— Эплджек? — вновь повторила Луна.

— Я здесь. Простите, Ваше высочество, — поклонилась вышедшая наконец ЭйДжей.

— О чем бы ты хотела попросить?

— Я? А, я… — задумчиво поднесла она копыто ко рту. — Я… Я хотела бы попросить помощи с восстановлением нашей фермы и… и не только нашей. Ваще с восстановлением.

— И все?

— Ну… Наверн, да.

— Что ж, значит, мы поможем вам.

— Спасибо, Ваше высочество! — ЭйДжей вновь поклонилась и, пятясь, вернулась назад к нам.

— Из Чадье, — назвала принцесса следующее имя.

Из чеканным шагом выступил вперед. Поклонился:

— Ваше высочество?

— Чего бы ты желал?

— Что может желать вольный наемник, вдруг получивший все, чего ему не хватало? У меня есть деньги, есть друзья, есть дом, куда можно вернуться. Я не знаю такой необходимой вещи, которой бы у меня не было. Я не представляю себе, какое бы мое пожелание могло бы быть во благо всему этому городу. Мне нечего пожелать.

Я едва не хлопнул себя копытом по лбу! Ну кто, кто так разговаривает с венценосными особами? Кто? Он же этим своим "непожеланием" ставит себя в один ряд с ними! Хуже и оскорбительней только заявить: "Чего с вас взять? Я и сам крут. Чего надо возьму сам. Зачем вы мне?" Хорошо еще, что Луна все понимает правильно и никогда на подобный отказ не разозлится.

— И ты… ты тоже отказываешься? — осталась, как я и предполагал, абсолютно спокойной Луна. Лишь чуть удивленно дрогнул голос.

— Да, Ваше высочество.

— Это твой выбор.

Кто-то в толпе покрутил копытом у виска. По крайней мере, мне так показалось.

— Сэр Тимберхост.

Странно. Выходит, ее никто не поставил в известность о его возвращении в Заэплузье?

— Прошу прощенья, Ваше высочество, — я выкатил грудь колесом так, что заныла рана, и сделал шаг. — Сэр Тимберхост уже отбыл обратно.

Луна как-то не сильно этому удивилась:

— Вполне в его стиле, если я правильно помню. Гордый. Обидчивый. Но хороший, хотя и пытается казаться… Надо будет что-нибудь придумать. Ну а тебе чт… — она поняла, что то, что она сейчас скажет, прозвучит совсем уж по-дружески, и мгновенно поправилась. — Тебе, наш капитан, что за награду хотелось бы получить?

Вот тут я почувствовал себя в шкуре Эплджек. Равно, как и Иза с Радугой. В самом деле. Чего у меня не было? Я быстро огляделся, пытаясь поскорее сообразить, что сказать и не заставлять принцессу ждать. В глаза бросилась только наша группка. Дитзи, Деринг, Радуга, Из, ЭйДжей, Твайлайт, Флатершай, Рарити. Где-то за их спинами прыгала Пинки. Протиснулись вперед, распихав окружающих, Меткоискательницы. Все смотрят на меня. Разве что Свити Бель оглянулась на какого-то коричневого жеребенка в дурацкой шапочке с пропеллером, стоящего неподалеку. Ничего, что могло бы навести на мысль. И в голову-то… Стоп! А вот в голову-то пришло! Я, наверное, в этот момент ухмыльнулся. Пора взять жизнь брата в свои копыта.

— Пожалуй, есть одно… два пожелания. Правда, они не за себя, но сам он оказался слишком скромен, чтобы те… Вас попросить.

— Я слушаю, — доброжелательно улыбнулась Луна, по-видимому, заметившая мою оговорку.

— Я хотел бы попросить за Иза.

— Проси, наш капитан. Я постараюсь исполнить эти просьбы, если только это не будет чем-то невозможным.

— Если можно… — я оглянулся и чуть заметно поманил Луну.

Та наклонилась. Кивнула, вслушиваясь в мой шепот:

— Хорошо. Я посмотрю, что с этим можно сделать. А вторая просьба?

— Он так и не осмелился сказать, что желал бы вступить в ряды Ваших гвардейцев.

— Это так? — Луна внимательно посмотрела за мою спину.

Жаль, что я не видел в это время лица брата. Наверняка там было на что посмотреть!

— Так, — помедлив, ответил он.

— Эту просьбу удовлетворить намного проще, — Луна вновь улыбнулась. — Подайте кто-нибудь меч. Сэр Чадье! Я прошу Вас подойти.*

Все также чеканя чаг, Из подошел, поджав одну ногу поклонился и застыл в такой позе.

Луна споро перехватила меч у одного из гвардейцев и, удерживая его правой ногой, водрузила на плечо, или даже уже скорее на холку Иза:

— Клянешься ли ты, Из Чадье, всегда быть бесстрашным перед лицом врага, быть храбрым и честным, говорить правду всегда, даже если это приведет тебя к смерти, делать все во благо Эквестрии, даже в противовес благу собственному, защищать беспомощных и не творить зла?

— Клянусь.

— Ты дал клятву. Запомни ее.

Луна медленно переложила меч на другое плечо:

— Сим хладным железом Из Чадье нарекается гвардейцем… — меч перекочевал на голову. — И, учитывая заслуги его перед Эквестрией, принимается в мою личную гвардию в звании сержанта. Встань, наш сержант!

Луна вернула меч гвардейцу. Из медленно поднялся.

— Я благословляю тебя на службу, гвардии сержант Чадье. Ступай.

Из вновь поклонился и, по-прежнему печатая шаг, вернулся к остальным.

— Будут ли у тебя иные просьбы, наш капитан?

— Нет, Ваше высочество.

— В таком случае, я оставлю это на свое усмотрение.

— Как будет угодно Вашему высочеству, — я сделал шаг назад.

— Ступай.

Я, крупом вперед, втерся между Эплджек и Твайлайт.

— Имеется ли у кого-то еще желание что-либо сказать?

— Нет, Ваше высочество, — ответила за всех Мэр.

— В таком случае, я предлагаю закончить с официальной частью и перейти к открытию памятника, — мельком кинув, как мне показалось, взгляд на Меткоискателей, предложила Луна уже куда более эмоциональным голосом. — Я прошу жеребят помочь мне.

Наше неугомонное трио кинулось к тщательно укутанному покрывалом памятнику в числе первых. Правда, Эпл Блум и Свити Бель круто осадили, заметив перед собой спины пары своих одноклассниц — Спун и Тиары. Скуталу же просто сделала вид, что не заметила их, распихав в стороны. По-моему, Тиара пихнула ее в ответ — на несколько мгновений возле памятника завязалась какая-то свалка. Впрочем, она довольно быстро прекратилась. Жеребята выстроились возле памятника, причем троица оказалась в первом ряду, значительно оттеснив оппоненток. И опять рядом с ними, бок о бок со Свити, стоял тот коричневый жеребенок! Интересно, кто он такой? Вроде бы я видел его достаточно часто, но практически ничего о нем не знал, кроме того, что тот постоянно крутится где-то возле игровых автоматов. Про себя я отметил, что надо будет постараться разузнать о нем побольше, уж больно он выделяется из толпы.

По команде Луны, жеребята взялись зубами за покрывало. Те из них, что были пегасами, поднялись повыше, чтобы не дать огромному покрывалу зацепиться. Скуталу предпочла остаться на земле.

И вот, наконец, Луна махнула ногой! Жеребята дернули покрывало и…

И ничего!

Несмотря на все их усилия, покрывало хоть и сползало с памятника, но делало это очень, о-о-очень медленно… Жеребята уже хватались друг другу за хвосты, но и это несильно ускорило процесс.

Рог принцессы на какую-то долю секунды вспыхнул. Видимо, покрывало тут же или сильно потеряло в весе, или перестало цепляться, поскольку жеребята, не удержавшись, повалились на землю и оказались под ним.

А перед нашими взорами предстал памятник. Я, пожалуй, не рискну назвать его величественным, великолепным, грозным, внушительным или какими-либо еще превосходными эпитетами. Нет. Они просто ему не подходили. Не того сорта памятник это был, чтобы так его называть. Пусть так красиво именуют всякие дворцовые статуи или те головы пони, которые кто-то когда-то собственного удовольствия ради, а вернее даже ради того чтобы убить куда-то уйму времени, сил и денег, вырезал в скалах*. Это же… Даже, наверное, лучше тут и вовсе обойтись без эпитетов. Это был просто памятник.* Белого камня. Не мрамора, просто белого. Примерно в полтора роста пони, если брать с постаментом. Никаких лишних украшений, позолоты или, упаси Селестия, краски. Простой белый камень. На относительно небольшом пятачке постамента умостилась скульптурная группа. Четверо оскалившихся, израненных жеребцов, из которых двое, обладатели чего-то похожего на крылья, были облачены в гвардейские доспехи — "парадной" гвардии Селестии и нашей "темной" соответственно. "Парадный" — не вооружен, у "темного" зажат в зубах обломок меча. Третий, судя по его облачению, рогу и луку со стрелами, был художественным представлением о бойцах Тимберхоста или даже о нем самом. Четвертый же, земной, судя по вилам, которыми он был вооружен, и полному отсутствию какого-либо доспеха, был гражданским. И сжавшаяся за их спинами кобылка, прижимающая к себе сразу троих испуганных жеребят, почему-то напомнивших мне наших Меткоискателей, видимо, тем, что они также представляли собой земного, единорога и пегаса. На постаменте же, самом простом, прямоугольном, с чуть выделенными, выступающими, углами была выбита эпитафия:

Вечная память и слава Героям.

Гвардейцам Селестии и Луны, не пожалевшим своих жизней и грудью остановившим врага.

Простым горожанам и селянам, погибшим в эти страшные дни.

Лучникам, и истинным рыцарям с большой дороги, пришедшим вместе с сэром Тимберхостом, вставшим на защиту нашего города и сражавшимся до последнего вздоха.

Бывшему КонАрмовцу, показавшему, что и в их рядах есть те, кто все еще помнит о том, что такое честь, о котором мы знали лишь то, что его зовут Соулстрэй, но которого мы запомним навеки.

И всем тем, кто ценой своей жизни защитил наших жеребят.

На площади вдруг настала полная тишина, только возились жеребята, все еще выбираясь из-под покрывала. Обычно, где-то в этом месте на подобных церемониях все начинали громко хлопать или топать, после чего над площадью обязательно начинали взрываться салюты, взмывали в небо пегасы, неся длиннющие вымпелы и транспаранты, начинали разливать бесплатный пунш, и торговать сладостями и сувенирами, но… Это был не тот случай. Каждый просто стоял и думал о чем-то своем. И никто, совершенно никто не представлял, как вести себя дальше. Например, мне вдруг очень захотелось покинуть площадь, вернуться домой, усесться всем вместе за наш огромный стол и…

И вдруг я вспомнил! Вспомнил единственное оставшееся на сегодня важное дело, которое не успел сделать! Собственно, вообще единственное оставшееся важное и незавершенное дело!

Я оглянулся, высматривая в толпе знакомое, вечно печальное лицо. Слава Селестии, он был здесь!

Немного потолкавшись, я подошел к знакомому мне с совсем недавних пор жеребцу:

— Мой заказ готов?

— Да, конечно. Я могу доставить его к вам прямо сейчас, если хотите.

— Это было бы идеально.

— Оплата на месте?

— Конечно, — я взглядом указал на форму, в которой явно не могли поместиться те пятьсот монет, что он затребовал за свою работу.

— Хорошо, — он даже не изменил выражения лица. Просто развернулся к своей укрытой какими-то тряпками тележке, впрягся в нее и, тяжело тронувшись, пошел прочь.

Я его в чем-то понимал. Должно быть, при его работе такая толстокожесть и отсутствие эмоций, это что-то полезное, какой-то профессиональный плюс, если можно так выразиться.

Я поспешил вернуться к своим.

* * *

Гвардия готовилась продолжить свой путь.

Однако порядок построения теперь изменился. Карета Луны и ее эскорт так и оставались стоять на площади, остальная же гвардия выстроилась в колонну по шесть, благо ширина улиц это позволяла, выдвинулась вперед знаменная группа, место за ними заняли три дюжины гвардейцев, остальные сдвинулись назад. Все совсем прояснилось, когда освободившееся место в парадном строю занял подошедший полковой оркестр. Конечно! Гвардейцы всегда должны уходить браво и с музыкой, в каком бы смысле это ни было сказано! Однако в этот раз знаменная группа отошла значительно дальше положенного. Просто не рассчитали, или…

Я оглянулся на Луну.

Та сделала приглашающий жест:

— Сегодня вы заслужили это право.

Я кивнул остальным, неуверенно переминавшимся с ноги на ногу:

— Идемте, принцесса просит.

Мы заняли место в строю. Две шеренги. Впереди я с ЭйДжей и Из с Радугой, по бокам от нас, подотстав для красоты на полкорпуса, Дерпи и Деринг. Твайлайт, Флатершай, Рарити и уже прыгающая в бодром маршевом темпе Пинки встали за нашими спинами.

Оркестр грянул бравурный марш! Я быстро узнал его. Это был даже не совсем марш. Скорее маршевая песня. А еще, в присутствии коронованных особ она обычно не исполнялась. Я мельком глянул на Луну. Была ей знакома эта песня, или она сейчас услышит ее в первый раз, я так и не понял, а вглядываться в ее лицо дальше уже не было возможности — пока шел проигрыш, колонна пришла в движение. Уже на ходу вперед нас влезли Свити Бель, Скуталу и Эпл Блум. Закрыли наверняка глаза, вздернули носы и зашагали по брусчатке с таким видом, что заулыбались не только окружающие, отвлеченные нами от грустных мыслей, но и мы, хотя видели их лишь со спины! Правда, глаза им все-таки пришлось открыть после того, как все трое чуть одновременно не впечатались в мостовую вздернутыми носами, позацеплявшись за выступающие камни.

Я выдохнул, также отгоняя лишние мысли и заставляя тем самым себя осознать, что это наше приключение, сложное, опасное, но сблизившее всех нас, закончилось.

И грянула, разлетелась, разлилась, заполняя собой все улочки и переулки нашего городка, лихая, бойкая, разбитная гвардейская песня!

* * *

— Эх! — вздохнула Дэш, оглядываясь на уходящую к своему временному пристанищу — старому замку, колонну. — А может, и мне стоило плюнуть на все, и тоже записаться в гвардию, а? Гвардии сержант Дэш! Это же круто! А это ваше бессмертие?! Нет, вы только представьте! Только представьте, сколько классных трюков я могла бы проделать!

— Не так уж и много, если я правильно уловил суть, — одернул ее Из. — Бессмертие бессмертием, но от собственной дурости оно не спасает.

Дэш зависла в воздухе. Потерла копытом затылок:

— Хе-хе… Обломчик. Дурости у меня хватает… Иногда…

— Агась, — прищурилась в ее сторону Эплджек. — Кроме того, че ты собираешься тада делать со своей мечтой присоединиться к Вандерболтам?

— Ну, тут-то мне ничего не мешает! Должна же и у них быть какая-нибудь работа? Не может ее не быть! Должны же они какую-то пользу приносить? По идее… — Дэш снова чуть задумалась. Уверенность в ее голосе куда-то пропала. — Правда, я ни о чем таком не слышала как-то… Спитфаер в Академии работает, но и в Академию набирают только несколько раз в год…

ЭйДжей скептически фыркнула.

— Что?! Наверняка есть еще что-то, просто они ее скрывают!

— Ну да.

— Что?! Думаешь, они не могут совмещать? Да на меня вон посмотри! Я же успеваю быть крутой спортсменкой и капитаном погодной команды одновременно?! И никогда от ответственности за это не отказываюсь!

— Значит, ты отвечаешь за погодку, да? — ухмыльнулась ЭйДжей. — За солнце, за чистое небо, за политые грядки, свежий ветерок…

— Конечно! Кто же еще?! — перебила ее Радуга. — Разве что кроме ветерка…

— За чуть не ежемесячные катаклизмы, после того, как опять промаразмили грибной дождик…

— Кхм! Ну… Да… И за это тоже… — Дэш смущенно отвела взгляд.

Возле дома нас ожидал тот самый, профессионально невеселый, пони со своей груженой тележкой.

— Спасибо, — проронил он, как только я вернулся из дома и вручил ему полный кошель монет. — Соболезную.

Мы вытащили из тележки что-то небольшое, угловатой формы, бережно завернутое в холстину, и он тут же, потащил ее обратно в сторону дороги, кинув какой-то странный взгляд на замершую при виде его Скуталу.

— И че эт такое? — поинтересовалась Эплджек, потыкав завернутый предмет копытом.

— Да! Чего-то я тоже не врубилась! Чего у нас, вообще, забыл этот… своеобразных дел мастер?

— Был тут у меня, как у гвардейца, один, последний, долг, который нужно было все-таки отдать, чтобы считать, что все это закончилось… — я уселся на траву и придвинул сверток к себе. Дождался, пока все подойдут поближе. — Но теперь я, наконец, могу заявить, что исполнен и он.

— Ох! — ЭйДжей прикрыла рот копытом. — Эт ты про него…

— Да. Последнее желание должно быть исполнено.

Я бережно размотал тряпки.

Из-под грубого холста показался небольшой брусок белого мрамора с парой скошенных сторон. Блеснули на одной из них золоченые буквы: "Консли В-24-64". На противоположной же стороне золочеными же винтиками была закреплена медная пластинка с выбитым на ней текстом. Точно таким, как на той, куда более старой, что лежала сейчас в доме, в одном из ящиков моего стола.

— Вот теперь — все.