Вот и все. Слова, которые я желал и боялся услышать, произнесены. Я опять обнаружил себя лежащим в тумане. Рядом была какая-то возня. Повернув голову вправо, я увидел Нечто, которое пыталось с помощью рук и ног изобразить «ангела», как это делают дети в снегу. Получалось не очень, но оно старалось. Увидев, что я пришел в себя, Нечто зарокотало:
– Ну, как ты? В этот раз лучше себя помнишь? Ничего не путается в голове? Смотри, уже привыкаешь! Я скучал по тебе…
Я вздохнул. Мы сели друг против друга.
– Представляешь, что Анна сейчас чувствует? Она же с ума сойдет. Только что был человек и вдруг растворился в простынях… Я самого главного ей не успел сказать – что люблю. Очень люблю.
Нечто посмотрело на меня грустными женскими глазами, потом гримаса удивления перетекла по его лицу и оно произнесло:
– Знаешь, а ты ведь отличаешься от того, как выглядел в прошлый раз. И я не про возраст. Странно.
Я оглядел себя. Руки, ноги обычные, разве что не светятся.
– Крылья. У тебя их нет.
Я потрогал плечи, действительно, крыльев не было. Что это значит?
За спиной раздался женский смех, а у Нечто округлились глаза. Я обернулся и увидел Фламму, которая держала на руках ребенка. Нормального ребенок мужского пола. Она протянула его Нечто и сказала:
– Познакомься, это твой брат. Его зовут Амор.
Нечто неуверенно взяло ребенка, потом устроило его удобнее и стало строить малышу рожи, а тот пытался схватить его за нос, но у Нечто нос плавал по лицу и не давался. Ребенок заливисто смеялся.
Пока эти двое развлекались, Фламма села рядом со мной, она выглядела как обычная земная женщина, кормящая грудью, отчего эта часть тела значительно выпирала. Фламма поймала мой взгляд и улыбнулась:
– Михаилу тоже нравится.
– Ты звала меня, любимая?
Я подпрыгнул, услышав знакомый голос, и это действительно был Михаил. Он сел сзади Фламмы и притянул ее к себе, обняв за талию. Он был счастлив!
– Привет, Петр, – сказал он, – ты уже познакомился с моим сыном?
Я не мог произнести ни слова. Какой сын? Михаил погиб совсем недавно…
– Ты забыл? – прервала мои размышления Фламма, – Здесь безвременье. Михаил был третьим, кто отказался покинуть предел, и мне и стало любопытно, чего хочет этот ангел.
– А хотел я увидеть тебя. Мне Петр рассказывал, о том, что ты жгучая красавица и очень одинока в Ином Мире.
– Это была любовь с первого взгляда, поэтому и сына назвали – Амор. Я одно поняла – дети должны рождаться в любви. Насильно любовь не завоевать, вот и получилось у меня Нечто, по тому, как Ганнон меня не любил…
При этих словах Михаил сдвинул брови и произнес недовольным голосом:
– Мне не нравится, что у тебя здесь обитает твой прежний любовник. Я по натуре самец и не позволю на моей территории находиться другому самцу.
А сам при этих словах подмигнул мне. Фламма потерла переносицу тонким пальцем.
– Я знаю, как решить эту проблему.
Резко поднялись волны тумана, ребенок от неожиданности заплакал, и Фламма взяла его у Нечто. На руках матери малыш быстро успокоился.
Перед нами стоял ангел с черными крыльями. Лицо у него было суровым. Увидев Фламму, он поклонился ей. А та, встав в полный рост, объявила:
– Ганнон, я поздравляю тебя! Ты дождался свою любимую!
В этот же миг рядом с Ганноном появилась Серафима. Она держалась за сердце и на лице ее отразилась мука.
– Она только что умерла на земле от инфаркта,- пояснила Фламма. – Ну что же ты не обнимешь свою любимую, Ганнон?
Серафима, не веря, посмотрела на чернокрылого ангела, потом узнала и бросилась к нему на шею. Тот нерешительно обнял старую женщину. Но когда Серафима потянулась к его губам, он ответил на поцелуй, и начались метаморфозы – Серафима превращалась в молодую женщину, а у Ганнона крылья начали менять цвет. Они стали белыми. Мгновение спустя они растворились в дымке тумана.
Нечто заплакало:
– Ах, как прекрасно, мама! А что будет с Петром? – сморкаясь в клочок тумана, спросило Нечто, – У него нет крыльев. Это что-то значит?
К Фламме подошел Михаил, поцеловал ребенка в головку, обнял за плечи Фламму и сказал:
– А Петр вернется домой, к Анне. Прощай, друг!