Лаборатория же благополучно продолжала существовать и расширяться. Если верить Судоплатову, первоначально она подчинялась Совнаркому, а «научно-исследовательские работы по тематике лаборатории» проводила группа специалистов Института биохимии АН СССР во главе с токсикологом Григорием Моисеевичем Майрановским, которого, как пишет Судоплатов, «высоко ценили в медицинских кругах». В 1937 году лаборатория перешла в ведение НКВД. Майрановский, получивший звание полковника медицинской службы, продолжал изучение «влияния смертоносных газов и ядов на злокачественные опухоли». Лаборатория подчинялась начальнику спецотдела оперативной техники при комендатуре НКВД. Комендатура же в числе прочего отвечала за исполнение смертных приговоров. Они исполнялись в том числе и в спецкамере «Лаборатории-Х». Иными словами, доктор Майрановский испытывал свои газы и яды на обреченных людях. В годы горбачевской гласности автору попалась заметка в одной из московских газет, повествующая о капитальном ремонте или сносе дома в Варсонофьевском – в подвале будто бы обнаружились залежи человеческих костей. Корреспондент сообщал об этом, ничего не зная о лаборатории Майрановского.

Возможно, одним из первых опытов применения наркотических веществ в спецоперациях было похищение главы Русского общевоинского союза генерала Кутепова среди бела дня на улице Парижа в январе 1930 года. Исполнителем операции была Особая группа Якова Серебрянского при председателе ОГПУ – «группа Яши». Генерала затолкали в машину и в бессознательном состоянии доставили в Марсель, на борт советского парохода. По одним источникам, его усыпили хлороформом, по другим – сделали инъекцию морфия. Версия КГБ гласит, что слабое сердце генерала не выдержало наркоза и пленник скончался чуть ли не на рейде Новороссийска.

Спустя семь лет аналогичным образом «группа Яши» похитила преемника Кутепова – генерала Миллера. Обстоятельства этого похищения неясны. Французская полиция пришла к выводу, что генерала привезли в советское посольство, там убили, поместили труп в деревянный ящик и погрузили на советский теплоход «Мария Ульянова», дожидавшийся в Гавре. В пользу этой версии как будто говорит тот факт, что, когда французские власти угрожали выслать в погоню за «Ульяновой» военный корабль, советский посол в Париже Яков Суриц невозмутимо ответил, что Миллера на судне нет. Однако по другим данным, генерал был помещен в ящик живым, под глубоким наркозом, доставлен на Лубянку и расстрелян в 1939 году.

Судоплатов пишет в своей книге, что он и его заместитель Наум Эйтингон не имели допуска в «Лабораторию-Х» и тем более в спецкамеру. В приговоре по их делу, впрочем, сказано: «Специальная лаборатория, созданная для производства опытов для проверки действия яда на живом человеке, работала с 1942 по 1946 год под наблюдением Судоплатова и его заместителя Эйтингона, которые от работников лаборатории требовали ядов, только проверенных на людях». О совместных с Майрановским операциях по ликвидации врагов режима рассказал сам Судоплатов.

Одной из жертв отравителей пал в 1946 году лидер украинских националистов Шумский. «Майрановский… – пишет Судоплатов, – был срочно вызван в Саратов, где в больнице лежал Шумский. Яд из его лаборатории сделал свое дело: официально считалось, что Шумский умер от сердечной недостаточности». В 1947 году те же лица убили в Мукачеве главу греко-католической церкви архиепископа Ромжу. Сначала на его пароконную коляску наехал грузовик и Ромжу жестоко избили, однако он выжил. Судоплатову снова пришлось призвать на помощь Майрановского. Из книги «Спецоперации»: «Майрановский передал ампулу с ядом кураре агенту местных органов безопасности – это была медсестра в больнице, где лежал Ромжа. Она-то и сделала смертельный укол». Как видим, яд кураре стоял «на вооружении» у судоплатовских головорезов. Судоплатов особо подчеркивает, что в обоих случаях приказы об убийствах отдавались лично первым секретарем ЦК ВКП(б) Украины Никитой Хрущевым, во втором случае заручившимся санкцией Сталина на ликвидацию «террористического гнезда Ватикана» в Закарпатье.

Технологии Майрановского на Лубянке применяли и к своим – в тех случаях, когда находили неудобным арест. В феврале 1938 года внезапно умер в кабинете замнаркома внутренних дел Михаила Фриновского начальник Иностранного отдела ГУГБ Абрам Слуцкий – по показаниям исполнителей убийства, ему была сделана инъекция цианистого калия. В тот период началась чистка разведки, ее сотрудников начали вызывать из-за рубежа в Москву, и организаторы расправы опасались спугнуть своих жертв. Слуцкого похоронили с почестями, «Правда» в некрологе писала, что он «умер на боевом посту».

Майрановский был арестован в 1951 году как участник «сионистского заговора» в МГБ. Старшему следователю Следственной части по особо важным делам Михаилу Рюмину, как пишет Судоплатов, «удалось выбить фантастические показания», однако в 1952 году Рюмин был сам снят с должности, а затем арестован и расстрелян. Использовать его материалы в полном объеме оказалось невозможно. Дальнейшее следствие установило, что эксперименты на людях проводились «в соответствии с установленным правительством и Министерством госбезопасности порядком». В итоге Майрановский был осужден на 10 лет лишения свободы за незаконное хранение отравляющих веществ и злоупотребление служебным положением.