Драматические обстоятельства, при которых впервые встретились сыщик-любитель Василий Щепочкин и московская журналистка Надежда Заметельская, были отчасти схожи с теми приключениями, что столкнули нос к носу литературных персонажей Василия Дубова и Надежду Чаликову. Правда, произошло это не в «фэнтезийном» «Холме демонов», а в детективно-приключенческом романе «Искусство наступать на швабру». В книге между главными героями сразу возникли доверие и симпатия, даже нечто большее. Справедливости ради нужно отметить, что госпожа автор, увлекшись приключенческой канвой, отодвинула (и, может быть, напрасно) лирическую линию их отношений далеко на периферию своего повествования.

Но то в художественном произведении, а в жизни, как известно, все бывает куда сложнее и неоднозначнее. Нет, конечно же, мы не будем бросаться в другую крайность и объяснять союз Щепочкина и Надежды лишь общим интересом к «Клубу князя Григория» и, чего греха таить, не совсем правовым деянием, которому были обязаны своею встречей. Но и сказать, что между ними сразу что-то вспыхнуло, или, более того, проскочила какая-то искорка, мы тоже не сможем, ибо в таком случае сильно погрешили бы против истины.

Что ж, как говорится, неволей мил не будешь. Хуже другое — согласившись объединить усилия, Щепочкин и Заметельская отнюдь не во всем доверяли друг другу. Василий полагал, что Надежду, как репортершу, интересуют прежде всего «жареные факты», и лишь потом поиски истины, а Надежда отчего-то подозревала, что Щепочкин работает на конкурирующую, но тоже преступную группировку. Разумеется, все эти предубеждения друг против друга не имели под собой никаких оснований, но разговор Надежды и Василия напоминал беседу двух дипломатов, когда каждый стремится что-то выведать у другого, не сказав ничего по сути дела.

Беседа проходила в небольшой кофеюшне поблизости от городского управления милиции — в обеденный перерыв к сыщику и журналистке должен был присоединиться инспектор Рыжиков. Зная о заинтересованности как Щепочкина, так и Заметельской, Георгий Максимыч обещал поделиться с ними кое-какой информацией «не для широкой публики».

— Господа, я явился, чтобы сообщить вам пренеприятнейшую новость — дело о возможном убийстве банкира Шушакова закрыто за отсутствием состава преступления, — заявил Рыжиков, едва появившись в кафе и приземлившись за столик. — И новость номер два: я признаю, что недооценивал всю эту историю с так называемыми князем Григорием, бароном Альбертом и прочей бесовщиной, и теперь решил заняться ею лично и вплотную.

— По какой статье будет возбуждено уголовное дело? — будничным тоном спросила Надя.

Рыжиков вздохнул:

— Видите ли, дорогая моя Надежда Федоровна, с возбуждением дела пока что придется повременить — нет формальных оснований связывать работу клуба с преступными намерениями и, тем более, преступными деяниями.

— А нападение на Мишу Сидорова? — перебил Щепочкин.

— Да, теперь я могу определенно сказать, что он действительно собирал материалы о клубе, — понизив голос до почти конспиративного, сообщил инспектор то, что Василию и так было хорошо известно. — Однако дело осложняется тем, что вчера вечером потерпевший Михаил Сидоров бесследно исчез.

— Что?! — вскочил Василий, едва не расплескав остатки кофе.

— Был вывезен из больницы в неизвестном направлении, — уточнил Рыжиков. — В нейрохирургическое отделение явился некто в форме, предъявил какие-то документы, и не успели сестрички с санитарками очухаться, как уже не было ни Миши, ни похитителя. Право, и не знаю, как мне теперь смотреть в глаза его родителям…

— Родители уже в курсе, — как о чем-то само собой разумеющемся, сообщила Надежда.

— Простите? — Инспектор резко обернулся в ее сторону.

— Дело в том, уважаемый Георгий Максимыч, что это похищение организовала я, — скромно призналась журналистка. — Видите ли, у меня неплохие связи с МВД… Ну, я о них писала цикл статей. А в их московской клинике очень хорошие нейрохирурги, они и операцию сделают, если понадобится.

«Вот тебе и желтая репортерка», — подумал Василий, проникаясь к Наде искренним уважением. Но увы — это все еще было скорее уважение к достойному сопернику, чем к достойному союзнику.

— И главное даже не это, — как ни в чем не бывало продолжала Надежда, — а то, что в Москве Миша будет в большей безопасности, чем здесь.

— Ну, ему и здесь была обеспечена надежная охрана, — возразил было Рыжиков, но лучше бы он этого не делал.

— Настолько надежная, что Мишу выкрали прямо у нее из-под носа, — с усмешкой произнесла Надя.

— Ну хорошо, вернемся к нашим баранам, — поспешно сменил тему инспектор. — Вернее, к баронам. Василий Юрьевич, этот ваш так называемый барон Альберт больше с госпожой Глухаревой в контакт не вступал?

— Вступал, — подтвердил Василий. — И сообщил ей, что князь Григорий отменил убийство Василия Дубова, то есть меня, и дал Анне Сергеевне новое ответственное задание: чтобы она склонила меня сотрудничать с ними. По-моему, Георгий Максимыч, это прекрасный случай инфильтроваться в ихнюю банду и разложить ее изнутри!

Инспектор отнесся к этой идее очень сдержанно:

— Решать, конечно, вам, но я бы на вашем месте крепко подумал, прежде чем лезть в этот гадюшник.

Надя высказалась куда определеннее:

— А по-моему, они вас завлекают в западню, чтобы использовать, а потом, извините, просто «подставить». И это еще в лучшем случае.

— А что вы предлагаете — ждать, пока они еще кого-нибудь?.. — запальчиво возразил Щепочкин. — Между прочим, барон Альберт недвусмысленно дал понять Анне Сергеевне, чтобы готовилась к убийству.

— Так ведь он же убийство, кажется, отменил, — не понял инспектор.

— Мое — да. А вместо меня она должна будет устранить некоего Ивана Покровского.

«Вот и пошутили, — тревожно подумала Надя, имея в виду записку в стихах, оставленную ночью в клубе. — Теперь они кого-нибудь назначат Иваном Покровским и…»

— Василий Юрьевич, а барон Альберт назвал более точные данные Ивана Покровского? — поинтересовался Рыжиков.

— То-то, что нет! — уныло вздохнул Щепочкин. — Но можно попытаться вычислить. Если следовать литературному первоисточнику, то кандидат в Иваны Покровские должен отвечать хотя бы одному из трех условий, а лучше всем трем. Первое — поэт и переводчик. Второе — наследник здешних помещиков, восстановивший имущественные права на усадьбу предков. И, наконец, третье — человек, действительно носящий такие имя и фамилию.

— Постараюсь выяснить по своим каналам, — кивнул инспектор.

— А я все-таки попытаюсь внедриться к ним в банду, — гнул свое Василий. — И если со мною что-то случится, то передайте госпоже Абариновой, что я погиб, как Дубов!

— Вам бы все прибауточки, — проворчал инспектор. — Ну ладно, поступайте, как знаете, но хотя бы держите меня в курсе дела.

— В этом, Георгий Максимыч, можете не сомневаться, — пообещал Щепочкин. А сам подумал: на кого из двух абариновско-кожуховских милицейских инспекторов «потянул» бы Рыжиков: на Лиственницына или на Столбового?