Солнце клонилось к закату, позолотив шпили, купола и скаты крыш Дархасана. Нищий квартал, где бесславно погиб Азам, остался далеко позади вместе с пылью, грязью и вонью нечистот в загнивающих переулках. Не понимаю, почему местные санитарные службы не займутся очисткой этих гнойников? Это же источники эпидемий!
«Всё куда проще, Шаин»,
– отозвался Вахираз.
Страдания людей выгодны для ядаров.
«Именно. Но с другой стороны, если хворь выкосит всё стадо, с кого прикажешь стричь шерсть?»
– демон усмехнулся.
Кхм. Значит, с болезнями всё-таки как-то разбираются.
«Конечно. Есть лекари, способные излечить почти любой недуг – были бы деньги. Что же касается эпидемий, Дархасан опутывает сеть специальных заклинаний. Сеть не уничтожает заразу полностью, но не даёт ей распространиться».
Н-да. Ядары всё предусмотрели. Что будет, когда они уйдут?
«То же самое, что и на Земле. Постепенно ослабнет магия, потом и вовсе исчезнет. Вместе с этим больше ничто не будет сдерживать болезни, собственно, как и людей»,
– Вахираз хихикнул.–
«Грядут войны, голод, мор, геноцид, возвышение и крушение империй… да прочие радости. Но это случится ещё не скоро. После схватки со мной семь веков назад ядарам ещё долго придётся восстанавливать силы».
А что же демоны?
«А что с ними?»
Ну… не станет ядаров, и демоны всласть порезвятся в Дархасане.
«Ну да, ну да. Наверно, поэтому на останках городов Земли царствуют демоны, а поверхность планеты обильно усеяна человеческими костями…»
Кхм. Тогда я ничего не понимаю. Куда на Земле подевались демоны?
«Всё там же. Заменили ядаров, сидят себе замест богов и втихую правят планетой. Да, они действуют иначе, чем ядары, но всё же… ты действительно думаешь, что волки станут истреблять оставленное хозяином на произвол судьбы стадо?»
Если это глупые и кровожадные волки, то да.
«
А если умные и расчётливые демоны, то нет».
Но… демонам-то люди зачем?
«Люди – пищевой и стратегический ресурс. С возвысившимися ядарами уже не повоюешь. Им уже плевать на демонов, а на людей – тем более. Воевать с богами – всё равно, что, будучи муравьем, пытаться укусить парящего орла. Вот демоны и используют людей по-своему, вытягивая из них энергию, которая может пригодиться в битве с потомками возвысившихся ядаров – сейчас эти потомки здесь, в Дархасане».
Что-то всё это звучит печально… для людей.
«Ничего печального. Люди ведь ни о чём не подозревают. Они по-своему счастливы. Меньше знаешь – крепче спишь».
Поэтому ты мне всё это рассказываешь? Чтобы меня по ночам кошмары не мучили?
«Ты – демон. Ты один из нас. Более того ты и я – есть одно целое, пусть пока и не слившееся до конца. Всему своё время».
Вахираз, а что если и демон возвысится?
«Мне нравится ход твоих мыслей. Но… это невозможно. Демон не может возвыситься. Это доступно только ядарам».
А как же Тиамат и её приспешники? Ведь её называют богиней Хаоса.
«Называть – одно, быть – другое. Все семь голов гидры сами по себе очень могущественные демоны. Ну, ты сам знаешь моё отношение к Нунарти – она живое доказательство того, сколь сильным может быть демон. Вот когда все семеро сливаются воедино – превращаются в гидру, тогда их могущество сильно приближается к божественному. Но это другое, так что демонам возвышение недоступно. Только слияние с себе подобными».
Если ещё и вспомнить, что семь голов гидры ранее были ядарами…
Донёсшийся справа плач младенца отвлёк меня от размышлений, заставив повернуться на звук.
Женщина в серых пропылившихся лохмотьях сидела на земле на углу забегаловки и пыталась утихомирить чадо. Мимо проходили люди, грохоча колёсами по мостовой, проезжали повозки. На неё никто не обращал внимания, даже когда та призывно тянула руку с просьбой о милостыне, одновременно умудряясь качать на руках ребёнка.
«Шаин, ступай своей дорогой»,
– посоветовал Вахираз.
Возможно, я так и поступил бы…
На пороге появился рослый детина – видимо, вышибала забегаловки, судя по свисавшей у него с пояса деревянной дубинке. Гулко цокая окованными сталью каблуками сапог, он спустился по ступенькам и быстро зашагал к нищенке, размахивая руками, будто кошку пытался прогнать.
– Проваливай отсюда! Чтобы я тебя и твоего ублюдка здесь больше не видел и не слышал!
«Шаин, стой!»
Я уже был на середине улицы, двигаясь наперерез здоровяку.
«Не лезь! Прогонят её, и она будет просить милостыню в другом месте. Остановись!»
Замолкни!
– Проваливай, я сказал!
Женщина со страхом смотрела на вышибалу, который уже достал дубинку и показательно ею поигрывал, хлопая широким концом по ладони.
– Прошу, не прогоняй!
– Не понимаешь?! – детина замахнулся дубинкой.
– Стоять! – прокричал я, направляя арбалет в грудь вышибале.
Тот опешил, повернувшись на голос. Увидев чёрный самострел в моей руке, показал ладони – дубинка повисла на ремешке, обхватывающем запястье.
– Стою.
– Молодец. А теперь двинул отсюда, да без резких движений! – кивком я указал направление, в коем ему следует удалиться – обратно в забегаловку.
– Только не стреляйте, господин гладиатор, – вышибала попятился – в надвигающихся сумерках он меня не узнал, тем более что на голову я своевременно натянул капюшон; однако узоры на предплечьях он видел, и гладиаторское кольцо тоже поблёскивало на пальце. – Но плач ребёнка этой бродяжки мешает нашим гостям отдыхать.
– Свалил отсюда! Сам разберусь!
– Да, господин, конечно!
Добравшись до ступенек, здоровяк быстро поднялся по ним, открыл дверь и скрылся с глаз.
– Тише, тише. Прошу, не плачь, – нищенка всё никак не могла успокоить неунимающегося младенца. – Всё будет хорошо.
– Он голоден? – спросил я, сжимая плечи арбалета к ложу – те со щелчком встали на место, и я убрал оружие за спину.
– Нет, господин. Я недавно её кормила. Недуг какой-то, вот и плачет, а денег на целителя у меня нет, – она отвела взгляд. – Спасибо, что прогнали громилу. Ну, всё, всё. Тише, успокойся, Лаэта, пожалуйста.
– Позволь мне, – я протянул правую руку и положил ладонь на лоб малышки – горячий.
Узор на предплечье налился слабым сиянием; как всегда, кожу покалывало, заставляя меня морщиться. Обласканная магией света девочка перестала плакать и через десять секунд уже мирно спала, тихо посапывая.
– Господин… – женщина смотрела на меня широко раскрытыми глазами. – Почему? У меня ведь нет денег.
– И не нужно. Простого «спасибо» будет достаточно.
– Спаси… бо.
– Пожалуйста, – я улыбнулся и убрал ладонь со лба девочки, затем полез в кошель и достал три серебряные монеты. – Держи.
Я вложил деньги в по привычке протянутую ладонь. Н-да. Она, наверно, и во сне милостыню просит.
Нищенка ещё больше удивилась, увидев блестящие кругляши.
– Господин! – выдохнула она. – Почему ты так добр ко мне?
– Не к тебе, – я покачал головой. – К ней. Для тебя вряд ли что-то изменится – ты уже выбрала свой путь. А вот жизнь Лаэты, возможно, сложится иначе, пусть это и маловероятно.
Я развернулся и двинулся дальше, спиной чувствуя взгляд нищенки.
– Как тебя зовут, господин? – спросила она, я замер на пятом шаге.
– Шаин, – бросил я через плечо и продолжил путь.
– Я буду молиться за тебя всеблагому Ану, господин.
Я в мыслях пожал плечами. Пусть молится. Может, это и принесёт удачу – хоть я и не верю в способность молитв изменить вообще что-либо. Молитвы – как об стену горох – в большинстве случаев не срабатывают. Нет, я не уменьшаю значимость молитвы – она может заставить поверить в себя, обрести цель в жизни – наполнить её смыслом. Иной раз это гораздо важнее исполнения всяких желаний, особенно для потерявшего надежду человека. Но… если ты сам веришь в себя, не сдаёшься ни при каких обстоятельствах, видишь в жизни смысл, то молитвы тебе просто не нужны, как не нужны здоровому костыли – он и без них прекрасно ходит.
«Господин…»
Да, Найрин.
«Почему?»
Я помог ей?
«Да. Ты ведь не пожалел Азама, а тут…»
Вообще-то, я бы его пожалел, если б этот баран не упёрся рогом и сразу рассказал всё, что требуется. Но стоило Садаре показать себя во всей красе, иного пути для Азама более не оставалось. Что же касается нищенки и её ребёнка… знаешь, дома – на Земле – я просто прошёл бы мимо, не обратив внимания на неё. В родном мире я не страдал жалостью к попрошайкам. Даже когда встречал просящих милостыню женщин, державших на руках грудных младенцев, которые… всегда спали.
Пальцы против желания сжались в кулаки, а зверь внутри меня открыл глаза, злобно оскалился, выискивая возможного противника.
«Господин!»
Я глубоко вздохнул, успокаиваясь и усыпляя пробуждающееся во мне чудовище.
Прости, Найрин. Я тебя напугал.
«Нет… всё хорошо. Только почему ты разозлился?»
Понимаешь… на Земле у всех женщин-попрошаек, которых мне довелось встретить, грудные дети спят. Всегда! Будто одурманенные! Усыплённые снотворным, накаченные алкоголем или наркотиками! Это же дети, вашу мать! Они специально так делают, чтобы младенец не плакал без конца и не мешал им просить милостыню.
«Это… ужасно… почему они так поступают? Ведь можно обходиться без детей».
Можно. Но с детьми выгодней. Женщина с ребёнком на руках вызывает больше жалости и сочувствия, чем без него. Попрошайки этим пользуются. Поэтому я всегда проходил мимо, не обращая на них внимания. Чем больше людей будет так поступать, тем меньше детей будет использовано подобным образом. А тут… ребёнок плакал, женщина пыталась успокоить больную девочку. Я не мог пройти мимо, зная, что здесь нет никакого обмана.
* * *
Зайдя в снятую комнату на третьем этаже постоялого двора под названием «Нежные танцовщицы», я прямо в одежде устало плюхнулся на кровать.
Комнату снял за три гилара – дороговато, но и заведение здесь для элиты. Ну, а что? У Азама, как оказалось, немало золотишка в походной сумке – грех было этим не воспользоваться. Так что сегодня отдыхаем почти по-господски. Хозяйка подворья – миловидная женщина примерно сорока лет – с улыбкой предложила за дополнительный гил отправить в мою спальню танцовщицу, которая плавными движениями усладит взор уважаемого посетителя. Ну и что, что Вахираз? Главное, что при деньгах! Блин… уже начал привыкать, что местные видят во мне именно Вахираза, а не Шаина… Затем хозяйка заговорщицки подмигнула и заявила, что за танал эта же самая танцовщица не только спляшет, но и будет ублажать дорогого гостя всю ночь, готовая исполнить любой мой каприз. И от первого, и от второго предложения я вежливо отказался, сказав, что у меня свои танцовщицы есть, которые всё бесплатно сделают. Хозяйка с удивлением уставилась мне за спину, взглядом ища тех самых танцовщиц, но так никого и не обнаружив, рассмеялась, решив, что дорогой гостюшка тот ещё шутник… Отсмеявшись, она предложила за дополнительный гилар принести в спальню сочный ужин. Н-да. Настырная тётка, но от еды отказываться не стоило, так что я без сожаления расстался с ещё одной серебряной монетой – на радость хозяйке. Глаза у неё так и поблёскивали при виде денег.
Раскинув руки в стороны, я немигающим взглядом смотрел в дощатый угловатый потолок, повторяющий скаты крыши. Очередная ночь на очередном постоялом дворе. Сколько их уже было – не счесть. К счастью, на третьем испытании мы с Гехиром больше ночевали у Гасифа, иначе к началу турнира оказались бы совсем на мели. Вот когда выполняли поручения наставника, тогда и приходилось ночевать в подобных заведениях. Ну, не совсем подобных – мы останавливались в ночлежках, которым на Земле даже ноль звёзд не дали бы за обслуживание и комфортабельность. Одним словом – притоны. Чего не скажешь о «Нежных танцовщицах»! Тут тебе и сексапильные служаночки в откровенных нарядах разгуливают, постреливая похотливыми взглядами и загадочно улыбаясь, и еда с выпивкой отменные, и мебель глаз радует, а кровать – прям утопаешь в мягкой перине. Пол не скрипит под ногами при каждом шаге, украшенные пёстрыми коврами стены блестят ажурной облицовкой – будто вчера ремонт закончили, на потолке ни единого пятна копоти. Киашталь и тут используют, но только в номерах, да и то – лишь по желанию постояльца, так что никаких оргий в гостином зале. За порядком следит охрана, слишком уж перебравших посетителей осторожно выводят проветриться на свежий воздух, чтоб не заблевали подушки и бахромчатые коврики в трапезной. Чрезмерно буйных успокаивают более радикальными способами – потасовки здесь не приветствуются. Да и пахнет тут приятно – букетом тонких ароматов – скорее всего, различных цветов, определить которые мне не удалось.
Моя комната тоже образчик уюта и умеренной роскоши. Спальня четыре на пять метров, с комодом и овальным зеркалом над ним, кровать – шикарнейший траходром с резным изголовьем и изножьем. Четыре маленьких стрельчатых окна блестят ажурным цветным стеклом, но снаружи царит ночь, поэтому комната освещается шестью магическими бра, похожими на подсвечники. Они вспыхнули сами, стоило переступить порог спальни. Мне даже на мгновение показалось, что я вновь оказался на Земле, где во многих отелях для включения освещения в коридорах используются датчики движения. Что-то я часто стал вспоминать родной мир в последнее время…
– Ладно, – произнёс я в пустоту. – Надо разобраться с вещичками Азама, пока не принесли ужин, а после него…
Вжикнула молния рюкзака, я вытащил на свет сумку убийцы, открыл и, сев на кровати по-турецки, стал раскладывать на узорчатом шёлковом покрывале содержимое. Так-с… набор отмычек – ясное дело – полезная штука для проникновения с целью членовредительства. Кривой кинжал в чёрных кожаных ножнах – куда ж убийце без клинка. И то, и другое мне без надобности – на продажу.
А это что? Я покрутил в руках серую коробочку. Так, тут спереди защёлка. Открыть?
«Не нужно, господин!»
– встрепенулась Найрин.
Кхм… эт что? Коробочка Пандоры? Открою, и Дархасан исчезнет в горниле ядерного взрыва? Я усмехнулся, но прислушался к совету ханиры, пристроив находку рядом с отмычками и кинжалом.
«Я не понимаю, о чём ты, господин. Ты иногда непонятными словами изъясняешься».
Ничего удивительного, Найрин. Я ведь из другого мира.
Улыбнувшись, я пожал плечами.
Так почему не стоит открывать эту хрень? Что с ней не так?
«Помнишь магию, которая всех усыпила? Тогда Фахиса напугала убийцу, пробравшегося в нашу комнату».
Ага. Открою коробочку, и все уснут. Полезный инструмент.
Взяв новое приобретение, отложил влево.
Следующим на свет выбрался золотой диск, свободно умещающийся в ладони. И? Эта штука для чего?
«От неё тоже веет магией, господин», – произнесла ханира, – «но какой – определить не могу. Тебе стоит поинтересоваться у какого-нибудь мага. Но я не чувствую в диске какой-либо опасности».
Хорошо. Непонятная штука устроилась рядом с коробочкой.
Нащупал в отдельном кармане гладкие трубки и выудил их вместе с каким-то медным полым цилиндриком да чёрным лакированным футляром. Взяв его, осмотрел со всех сторон. Вроде обычный футляр.
Найрин?
«Опасности нет, господин».
«Есть»,
– вклинилась Садара.–
«Я чувствую яд».
Ладно. Мы всё равно проверили, что отрава для меня не опасна.
Пожав плечами, я отщёлкнул крышку футляра. Внутри, в специальных выемках, покоились четыре дротика – одна пустовала. Значит, в меня этим попали. Я перевёл взгляд на трубки и медный цилиндр – а это духовое оружие. Разобранное. Кхм. Азам сидел на крыше на довольно приличном расстоянии от меня, а трубка – это не лук и не арбалет – с двухсот шагов хрен попадёшь в цель с первого же выстрела. Да и попадёшь ли? Аборигены Южной Америки, Африки и Малайзии – профи в этом деле – и то подбирались к добыче (или к нарушителям границ) как можно ближе, чтобы поразить цель наверняка. А тут… да и дунуть нужно от души, чтоб дротик преодолел такое расстояние. Я сомневаюсь, что лёгкие Азама были способны на такое.
Подняв с покрывала трубки, я внимательно их осмотрел. Абсолютно одинаковые и имеют пазы. Вставив одну в другую, я осторожно повернул их вокруг оси в противоположные стороны. Щелчок – есть контакт. Повторил процедуру с оставшимися трубками. Ну вот, смертоубийственная флейта готова.
Взяв в руку цилиндр, я повертел его пальцами, поднёс к глазу, посмотрев сквозь отверстие.
Найрин, чувствуешь какую-нибудь магию?
«Нет, господин».
Хм. А если так? Я насадил цилиндр на конец трубки.
«Есть магия, господин! Но очень слабая. Телепортационная магия!»
Интересно! Если предположить, что дротик, пролетая сквозь цилиндр, телепортируется к жертве… Н-да. Теперь понятно, как ядовитый снаряд преодолел световой барьер.
Говоришь, магия слабая?
«Да, господин».
То есть, если я вставлю дротик и дуну в трубку, тогда, вероятно, цилиндр растеряет силу?
«Скорее всего».
Тогда… я вытащил насадку с трубки и разобрал флейту. Всё это вместе с футляром и дротиками нафиг ненужный для меня хлам налево – к кинжалу и отмычкам.
Так. Что ещё в сумке? Всё? И никаких потайных карманов? Не верю! Ещё в погребе Азам мне показался хитрецом, так что должно быть что-то ещё. Собираюсь ощупать сумку вдоль и поперёк…
«Не утруждай себя, господин»,
– вновь вклинилась Садара.–
«Потайной карман есть, но он уже пуст».
Объясни. Я нахмурился.
«Ещё в погребе мы с Фахисой обыскали сумку Азама. Я разрешила Фахисе забрать амулет из потайного кармана».
Ну, хорошо. Я пожал плечами. Уверен, ты не стала бы это делать просто так, без причины. Но хочется узнать, что это за причина.
«Фахиса нашла амулет и сказала, что заберёт его. Я сначала воспротивилась, но стерва объяснила, что это амулет связи, и что через него она, возможно, найдёт заказчика».
Ясно. Что ж, значит, я правильно решил, отправив её по следу джадугяра. Есть ещё что-либо, что мне стоит узнать?
«Нет, господин».
Ну, хорошо.
Расстегнув рюкзак, я положил в специальные карманы магические артефакты. Затем принялся складывать одну за другой ненужные вещи обратно в сумку Азама. Когда очередь дошла до кинжала убийцы, я остановился. Поразмыслив, решил оставить клинок себе – может, и пригодится. Не всегда же рассчитывать на магию. К тому же я до сих пор помню, как встретился с Садарой, когда она ещё не была привязана ко мне и намеревалась сожрать будущего господина. Я ухмыльнулся. Мои магические способности в те времена оставляли желать лучшего, так что спасся я благодаря везению и прихваченному с Земли складному ножу. Так что да – пусть кинжал останется при мне. С этими мыслями я прицепил ножны к поясу слева – правая рука всё равно привычна к мечу. Попробовал достать клинок, чтобы проверить, насколько оружие удобно размещено и легко ли обнажается. Деревянная полированная рукоять села в ладонь как влитая. Кинжал свободно скользнул из ножен, блеснув режущей кромкой в свете ламп – вся прочая поверхность клинка оказалась матово чёрной. Ох! Это прям любовь с первого взгляда! Мой любимый цвет! Не оружие, а мечта. Жаль, не керамбит
15
, но и так сойдёт.
«А я, господин?»
– подала голос Найрин.
А что ты?
«Разве я – твой меч света – не мечта?»
Най, хватило мне в своё время ревности Алаи! Теперь ещё и ты начнёшь ревновать… к кинжалу!
«Най…»,
– ханира вздохнула.–
«Как мило ты меня назвал, господин».
Дурдом, блин!
«Господин…»
Я закатил к потолку глаза. Что, Садара?
«А меня… меня тоже как-нибудь мило назови».
Я бессильно рухнул на кровать. Ну и что прикажешь делать? Молчать? Обидится. Даришь печенюшку одной, не забудь и о другой. Но тут полная засада! Как мне её назвать, чтоб было мило и коротко? Не Дарой же – принцессой Хаоса
16
, невзирая на то, что все викары его порождения.
Садара, прости. Но в голову ничего не приходит. Прошу, не обижайся. Но Садой я тебя называть не хочу, а если буду звать Дарой, то и чувствовать себя буду странно… Прости ещё раз.
«Тебе не нужно извиняться, господин»,
– её голос прозвучал холодно – да так, что мурашки по спине побежали.
Садара, обещаю отдать тебе на съедение ещё какого-нибудь засранца, если тот попадёт к нам в плен. Как тебе такое предложение в качестве извинения?
«Всех пленных засранцев, господин. И пообещай, что постараешься брать их в плен, если это не будет угрожать твоей жизни».
Я вздохнул. Хорошо, Садара. Обещаю. На что только не пойдёшь ради своих.
В комнату робко постучали. Вот и ужин подоспел!
Вскочив с кровати, я быстро прошагал до двери и сдвинул засов. На пороге стояла черновласая кареокая девушка – на вид ей не больше двадцати лет. Одета в длинное зелёное платье, расшитое бисером и гирляндами медных кругляшей, звенящих при любом движении. В руках она держала поднос, накрытый блестящим колпаком.
– Ужин для господина демона-гладиатора, – девушка чуть поклонилась.
Её слова заставили меня поморщиться. Так и захотелось сказать ей в тон что-то вроде:
«Оооо! Надеюсь, это поджаренное сердце свежеубитой девственницы!»
Господин демон-гладиатор! Тьфу ты, блин!
– Благодарю, – я посторонился, пропустив служанку в комнату.
Та поставила поднос на кровать, развернулась и, держа руки перед собой – одна поверх другой, вновь поклонилась.
– Желает ли господин что-нибудь ещё?
Надо бы оскалиться и прорычать:
«Твоей сочной печени!»
– Нет, не желает, – я мотнул головой. – Ты свободна.
– Как будет угодно господину, – она юркнула к выходу, прозвенев украшениями платья.
– Чёрт бы побрал того урода, раскрывшего на открытии турнира всему Дархасану мой секрет! – процедил я сквозь зубы и захлопнул дверь.
Вздохнув и успокоившись, задвинул засов и зашагал к кровати. Надо бы поесть – живот тут же заурчал, соглашаясь с приятной и полезной мыслью.
Я поднял колпак с подноса. В нос ударил аромат мясной похлёбки, сочных жареных бараньих рёбрышек, свежих, с хрустящей корочкой лепёшек. Рот наполнился слюной. К блюдам прилагались традиционный кувшинчик с вином, украшенная вязью золотого орнамента фарфоровая чаша и белый сыр с душистой зеленью. Рядом с блюдами на подносе поблёскивали серебряная ложка и нож.
– Что ж, – улыбнувшись, я сел на кровать и в предвкушении потёр ладонями друг о друга, – приятного аппетита, Шаин.
* * *
Жадность. Именно она сгубила многих глупцов, заглушив глас разума, заставив оступиться.
Вот и сейчас будущая жертва совершила ошибку из-за алчности. Если Вахираз оставил бы сумку Азама, не присвоив её содержимое, убийцам пришлось бы выслеживать цель только на следующие сутки после окончания третьего дня турнира. Это большая удача – найти демона этой же ночью. Заказчик покинул святая святых ордена с закатом солнца, а трио лучших убийц «Кровавого кинжала» уже идёт по следу будущей жертвы. Ничего. Скоро собрат по ремеслу будет отмщён.
Троица облачена в чёрное, но экипировка у каждого своя – под стать тому, в чём преуспели убийцы – в тёмной магии, в стрельбе и ядах. Лица наполовину закрыты матерчатыми масками. Глаза зоркие – даже на бегу в темных улочках Дархасана душегубы замечают всякое подозрительное движение; чуткие уши вычленяют любой сомнительный шорох из мешанины звуков, заполняющих ночной город – от крысиного писка и лая собак до позвякивания кольчуги и топота тяжёлых сапог стражников, патрулирующих в поздний час главные улицы. В такое время блюстители порядка не суются в паутину мрачных улочек и грязных подворотен, где можно нарваться хоть на людоеда, хоть на прорвавшееся из-за изнанки эфира чудовище. Иное дело, когда стража устраивала облаву и просеивала округу, словно через сито, но сейчас в этом отношении всё тихо, что убийцам только на руку.
Тонкий эфирный след внутри кинжала Азама незримой нитью вёл мага-убийцу и его сотоварищей к цели. Магия в орденском клинке слаба и почти незаметна – обнаружить практически невозможно, если не искать целенаправленно в соответствующем диапазоне.
Скоро они будут на месте, и горе тому, кто посмеет встать на пути убийц «Кровавого кинжала»!
* * *
Эх, хорошо! Давно так вкусно не ел. Раньше на подобные изыски редко хватало денег. Да, кошель Азама очень удачно подвернулся мне под руку. Можно месяц шиковать, не думая о финансах.
Поставив поднос на комод, я лежал на кровати и разглядывал потолок. Для полного счастья не хватает кое-чего, а точнее кое-кого. Думаю, настала пора дать моим союзницам то, что они так страстно желают и вознаградить их хотя бы так. Что бы я без них делал? Гнил бы на какой-нибудь свалке…
Сегодня я призывал Садару и Найрин по одному разу. В запасе осталось ещё два призыва. Раньше я мог обращаться за их помощью лишь дважды в сутки – по одному разу к каждой, либо дважды к одной из них. С тех пор я и мои союзницы стали сильнее. При других обстоятельствах я вызвал бы только ханиру или викару, чтобы придержать один призыв – так на всякий случай. Но сейчас бояться нечего. Что плохого со мной может произойти в таком месте?
«Вкусный и сытный ужин, сладкое вино, приятная обстановка и мыслишки о сексе расслабляют»,
– усмехнулся Вахираз.–
«Я бы не стал рисковать».
А я рискну.
«Тебе решать».
Садара, Найрин, сегодня вы впервые будете со мной не в качестве оружия. Вы этого хотите?
«Господин!»
– отозвались обе в унисон. В их голосах слышались восхищение с нетерпением.
Я улыбнулся и протянул вперёд руки.
Татуировки на предплечьях пришли в движение, вокруг левой ладони заклубилась тьма, вокруг правой сгустился сияющий туман. Мгновение, и вот мои союзницы стоят предо мной, держа меня за руки. Обе обнажены, обе прекрасны. Смуглая кожа викары отсвечивает бронзовыми бликами. Предплечья, бёдра и шея покрыты чёрными пятнами. Тёмные как ночь волосы струятся до плеч, три изогнутых рога, выглядывающих из-под шелковистых волос, венчают голову, будто корона. Янтарные глаза завораживают, горят огнём страсти. Чувственные губы так и просятся, чтобы их поцеловали. Тело с аппетитными округлостями и плавными изгибами будто создано по образу мифической богини. За спиной змеёй извивается длинный, изогнутый вверх хвост. Округлостью форм ханира от викары не отстаёт и в чём-то даже превосходит. Волосы Найрин отливают серебром и почти достигают тонкой талии. Светлая кожа ангела – без изъянов, как у ребёнка. Обычно излучающие холод сапфировые глаза сияют нежностью. Горящие белым огнём крылья слегка подрагивают от возбуждения и нетерпения. Над головой полупрозрачным призраком мерцает нимб.
Н-да. Эффектное появление!
– Стриптизёрши, – я усмехнулся, видя, как мои боевые подруги отвели взгляд. – Идите ко мне. Вы ведь этого желали.
Я потянул их к себе.
– Шаин, – прошептала Найрин, обдав кожу горячим дыханием, прижавшись ко мне спереди и обвив руками вокруг шеи.
– Шаин звучит куда лучше, чем господин, – произнёс я, поглаживая ханиру по округлым бёдрам.
– Помнишь нашу первую встречу? – раздвоенный язычок Садары коснулся моего уха, викара прижималась ко мне сзади.
– Приди ко мне, я так долго тебя ждала, мы сольёмся с тобой в вечности, – улыбнулся я, передразнивая викару. – Кажется, так ты пыталась меня заворожить?
– Я рада, что из схватки разумов ты вышел победителем… Шаин, – прошептала Садара, её руки блуждали по моей груди, расстёгивая рубаху. – Иначе я бы так и оставалась ламией на поводке у Ильраха.
– Да, – выдохнул я, с трудом сдерживая пробудившиеся звериные инстинкты. – Я тоже рад, что на первом испытании оказался в месте твоего заточения.
– Мне… мне так стыдно, – прошептала Найрин. – Великий Мардук никогда не использовал нас подобным образом.
– Разве я использую тебя, моя прекрасная светлая защитница? – я погладил пальцами её мягкие крылья.
– Это прекрасно, – голос Фахисы заставил нас встрепенуться.
Я, обнажённый по пояс, и мои девочки – все при оружии – тут же взяли суккубшу в полукольцо. Да, она нам не враг, но вот так бесцеремонно вторгаться к нам…
– Тебе стоит объясниться, Фахиса, – я ткнул в её сторону кинжалом.
– Я бы и не посмела мешать вашим развлечениям, господин, – викара улыбнулась, обнажив клыки, – и даже сама бы понаблюдала, стоя в тени. Твои увлечённые прислужницы всё равно бы меня не заметили.
При этих словах Садара зашипела, щёлкнув кнутом по полу, а Найрин оскалилась, подняв клинок на уровень глаз. Фахиса тут же стушевалась, прижавшись спиной к стене.
– Но… – продолжил я.
– Но тебе нужно спрятаться.
– От кого? – я усмехнулся – боюсь представить, что произойдёт с тем, кто попытается сегодня мне как-то угрожать и тем самым помешает Садаре и Найрин получить желаемое.
– От убийц «Кровавого кинжала», идущих по твоему следу.
– Всего лишь?
– Зря улыбаешься, господин.
– Фахиса, мне приходилось с демонами разбираться и выходить из безнадёжных передряг, а тут какие-то убийцы.
Я вложил кинжал в ножны и махнул рукой – Садара и Найрин последовали моему примеру.
– Пусть приходят, если хотят умереть, – я пожал плечами и уселся на кровать.
– Это не простые убийцы, господин, – суккубка покачала головой. – Я бы не рискнула идти против них.
– Так ты ведь обычная шлюшка, – съязвила Садара, презрительно скривив губы. – Куда тебе до господина Вахираза?
– Со всеми нами им точно не справиться, – поддакнула Найрин. – Пусть приходят.
– Да что же вы никак не поймёте?! – сорвалась на крик Фахиса.
Что это с ней? Раньше она всегда вела себя со мной сдержанно, иногда язвила, но никогда не истерила.
– Фахиса, успокойся, – я показал ей ладонь.
– Не могу, господин, – её всю трясло. – Пока ты в опасности, я не успокоюсь!
Блин! Чего она боится-то? Подумаешь, убийцы…
– Если ты умрёшь, господин, я сойду с ума!
Из-за меня? Да ладно…
Быстрым шагом она подошла ко мне, не обратив внимания на недовольные лица моих союзниц, и опустилась предо мной на колени.
– Прошу, молю. Да, ты Великий Вахираз, но твоя сила всё ещё не пробуждена, мой господин. С этими убийцами тебе не совладать. Я видела их ауры, эта троица очень опасна. И скоро они будут здесь! Прошу, позволь мне увести тебя от них, спрятать!
Вот же… никак не успокоится. Даже в её багровых глазах читалась мольба – такое вообще происходило впервые.
– Прошу… – Фахиса опустила голову, плечи викары поникли, она всхлипнула.
Твою мать! Что же это за чудовища такие идут за мной, если даже эта кровожадная вампирша за меня переживает? Вздохнув, я взял её за плечи.
– Ладно. Что ты предлагаешь?
Викара подняла на меня взгляд, из её глаз по щекам текли слёзы.
– Вот только не плачь! Не люблю женских слёз…
Фахиса кивнула и вытерла глаза рукавом.
– Пойдём со мной за грань Белого Солнца
17
, там убийцы тебя не найдут.
– Хорошо. Только Садара и Найрин пойдут с нами.
– Пусть, – Фахиса наконец улыбнулась – не той привычной хищной улыбкой, а тёплой, сделавшей викару весьма миловидной. – Главное – спасти тебя.
– Садара, Найрин.
Мои союзницы встали по бокам от меня, положив ладони мне на плечи. Я быстренько схватил свою одежду с кровати, скомкал и запихнул в рюкзак. Не оставлять же добро без присмотра.
Мы с Фахисой взялись за руки, и наша четвёрка исчезла из этой реальности.
* * *
Задолго до появления первой Вселенной существовал лишь океан Хаоса – безграничное поле чистого нереализованного потенциала. Если говорить грубым человеческим языком, то это было время «безвременья»– как бы парадоксально это ни звучало. Ибо в океане Хаоса не существовало ни слов, ни понятий, ни законов, ни времени. Но человеку приходится объясняться словами – условными ярлыками, которые лишь указывают на реальность, при этом сами по себе реальностью не являются. Ведь что есть «слово»? Набор опять же условных символов. Вполне материальных, если эти символы как-то изобразить, записать или озвучить. Но разве слово «яблоко» от этого становится яблоком? Вот и в океане Хаоса не существовало никаких ярлыков. Но что такое океан Хаоса? Отсутствие порядка? Задаваясь этим вопросом, мы – волей-неволей – пытаемся определить размытыми терминами то, что не имеет определения. И таким образом запихнуть безусловное в рамки условности – обозначить словом и самодовольно успокоиться, будто мы поняли то, что находится за гранью человеческого ума…
Каким образом возник Создатель, откуда прибыл и почему стал творить Вселенные – упорядочивать Хаос, создавая в нём островки миров – не знает никто. Известно лишь, что проделки да безобразия некоей всемогущей сущности Хаосу не понравились. Ну а кому бы понравились? Лежишь себе спокойно, никого не трогаешь, спишь беспробудным сном, а тут «прилетает» какой-то хмырь и давай наводить свои порядки, превращая нереализованный потенциал Хаоса в какое-то непотребство. То там бабахнет, ударной волной разбрасывая во все стороны гигансткие массы материи и антиматерии, то тут квазары с галактиками завихрятся, то разумная жизнь заведётся в твоём теле и айда паразитировать на ресурсах, созданных из тебя же! Нет, такое не прощается! Вот и не стерпел Хаос – породил демонов – разрушителей, призванных вернуть всё в былое состояние несостояния.
Но Создатель оказался не так прост, и хитростью обладал столь же безграничной, как и могуществом. Оградил Всеблагой Ану свои творенья барьером – прочным и нерушимым для клыков и когтей викар, чтоб не могли бесчинствовать в мирах Порядка. И поставил своих детей ядаров властвовать в них.
Только Хаос не собирался сдаваться и нашёл-таки лазейку к творениям Создателя. Да, узкую, труднопреодолимую, но всё же лазейку. Лучше воспользоваться этим, чем бездействовать и позволять этой всемогущей сволочи продолжать свои эксперименты!
И всё бы ничего. Однако вкусившие плоды порядка демоны вдруг – ни с того ни с сего – обретали разум и даже становились во главе брошенных ядарами миров. Дотянуться до предателей Хаос уже не мог, но нашёлся иной способ – извращать души разумных и даже души падших ядаров, превращая в верных слуг своей воли. Это было куда эффективнее. Душа – это именно та составляющая, которую привнёс Всеблагой Ану. И каждый раз, когда Хаос порабощал эти частицы, он ликовал, так как ни одна из этих душ более не могла вернуться в объятия Творца.
Создавая очередной мир, Всеблагой Ану использовал свой главный инструмент – свет. Свет разгонял мрак, приводил в движение застывшую энергию, порождал время и пространство. Из массивной горячей вспышки, трансформирующей ничто Хаоса в разгоняющиеся эфирные частицы, рождалась вселенная. Но вместе с этим возникала тонкая прослойка – изнанка мира. Почти весь потенциал Хаоса реализовывался в качестве материальной реальности, во главе которой всегда стояли Свет и Порядок. Изнанка же получала слишком мало энергии, потому и не воспринималась обычными разумными никоим образом – разве что во снах. Только владеющие магией знали о существовании анти-мира. А тёмные колдуны да викары и вовсе черпали оттуда силы. Именно через изнанку демоны Хаоса иногда прорывались сквозь барьеры Создателя, чтобы вторгнуться в миры разумных. Вот тогда уже включалась вторая линия обороны – маги, ханиры и сами ядары, если требовалось…
…Фахиса знала всё это не понаслышке – большую часть времени суккубо-вампирша проводила именно за изнанкой эфира: когда стремительной тенью перемещалась на огромные расстояния; когда пряталась от светлых магов, скрывая ауру; когда похищала смазливых юнцов, насиловала и пила их кровь. Поглощая души своих жертв, стирая о них всякие воспоминания, Фахиса делала то, для чего была рождена. Но сейчас, когда она держалась за руки господина, извечное противостояние сил Порядка и Хаоса более не имело значения. Важен был только Вахираз – тот, чью душу она поглотить не может, ибо душа господина уже извращена Хаосом; он тот, кто действительно способен доставить ей истинное наслаждение от бытия суккубкой и вампиршей. Тот, ради кого она готова пойти даже на предательство!
Любого, кто тут впервые оказывался, изнанка эфира поражала пронзительной тишиной и отсутствием запахов. Мелкие детали смотрелись размыто, а цвета – и вовсе инвертировались, при этом исчезали любые оттенки, кроме серого. Даже Тьма и Свет менялись местами – магические лампы на стенах сияли чёрным светом.
Найрин – прислужница господина – тоже выглядела иначе. Ханирам тут не место, но она привязана к Вахиразу. Кожа, крылья и нимб над головой у ангелицы почернели, а Садара – наоборот побелела.
– Ну и долго мы здесь будем прятаться? – спросил Вахираз, глядя в глаза Фахисы и не отпуская её рук. – Тут, конечно, прикольно, но реальный мир хотя бы не нагоняет тоски.
– Если тебе тоскливо… – суккубша улыбнулась и заговорщицки подмигнула. – Ты не забыл своё обещание, господин?
– Хм? – он изогнул бровь в удивлении, а Найрин с Садарой недовольно нахмурились. – Какое обещание?
– Господин, нехорошо забывать данных слов, тем более женщине, – Фахиса облизнулась, а Вахираз впервые в её присутствии оказался в смятении, что только позабавило суккубшу да раззадорило желание и страсть.
– Так… что за обещание? Не напомнишь?
– Судя по лицам твоих прислужниц, они помнят прекрасно, – викара хищно оскалилась, обнажив клыки, которые здесь – за изнанкой эфира – были матово чёрными. Подобный оскал мог ужаснуть любого смертного.
– Похотливая шлюшка! – огрызнулась Садара.
– Тише, спокойнее, – усмехаясь, Вахираз погладил её по руке. – Она ведь меня спасла… от ужааасных душегубов.
Найрин прыснула в кулак.
Улыбка слетела с губ Фахисы.
– Ты не веришь, господин?
– Нет, не верю. Просто не хотел смотреть на твои слёзы, даже если они фальшивые.
До сих пор стоявшая на коленях перед господином викара вскочила, отпустив его руки, и благоразумно отступила на несколько шагов – его прислужницы могут ударить без раздумий, перед ними опасно делать резкие движения. С них станется.
– Господин… – губы Фахисы дрожали. – Ты… ты… неужели не понимаешь, что я на всё… на всё готова ради тебя?
Он грустно улыбнулся.
– Понимаю. Без меня для тебя жизнь теперь будет пуста, и ты больше не сможешь наслаждаться убийствами людей как раньше. А ты? Ты понимаешь, что я тебя использовал?
– Да, господин, – Фахиса потупила взгляд.
– И зная это, готова ради меня на всё?
– Да! – она с вызовом посмотрела на него. – Ты сам убедишься в правдивости моих слов, когда убийцы заявятся в твою комнату.
– Даже так? Что ж, хорошо. Подождём этих страшных убийц…
* * *
Трое в чёрном быстро пересекли освещённую улицу, взвились по каменным ступенькам. Распахнулась дверь, и убийцы вошли в приёмный зал «Нежных танцовщиц». Шли уверенно, не опасаясь обнаружения – постоялый двор спал, как и всё вокруг на три сотни шагов – сработала хваленая шкатулка сновидений.
Шедший во главе тройки высокий сухопарый убийца в плаще и с посохом в левой руке прошагал к лестнице мимо стойки хозяйки заведения – та похрапывала, нелепо развалившись в кресле. Маг не обратил на неё никакого внимания, пройдя дальше, но замер возле ступенек и обернулся, отвлёкшись на звук.
– Джайна, твою мать! – прошипел он.
– Что? – она застыла на миг, окунув палец в серебряный кубок, отдёрнула руку, сверкнул перстень-коготь – с него сползла вязкая зелёная капля, растворившись в вине. – Подумаешь, кто-то отравится и умрёт.
В зелёных глазах душегубки читалась издёвка.
– Ты когда-нибудь доиграешься, – покачав головой, произнёс третий убийца с тяжёлыми самозарядными арбалетами в руках. – Мы убиваем только за деньги, а не ради развлечения.
– Говори за себя, Ишем, – Джайна боднула стрелка обжигающим взглядом из-под тонких полумесяцев бровей, но всё же отошла от стола, за которым, уронив головы в блюда с едой, спали посетители.
– Ишем прав, – маг поманил её жестом. – У нас серьёзный заказ и опасный противник.
– Который сейчас спит, – Джайна пожала плечами. – Скучный ты, Марруф.
Маг стукнул посохом по полу, и отравительница тут же втянула голову в плечи.
– Идём! – он развернулся и зашагал по ступенькам.
– Ты же мастер-убийца, Джайна, – шепнул стрелок, пропуская девушку вперёд. – Нельзя нарушать правила тёмных магистров.
– Заткнись, Ишем, – бросила через плечо девушка.
Стрелок окинул взглядом зал, усмехнулся и направил арбалет на хозяйку постоялого двора. Мягко хлопнула тетива, отправляя в полёт смертоносный снаряд. Губы Ишема искривились в самодовольной ухмылке под матерчатой маской. Убийца опустил арбалет и поспешил за товарищами по ремеслу. В стене, прямо над головой владелицы «Нежных танцовщиц», торчал чёрный арбалетный болт…
Эр Марруф поднялся на третий этаж – магический след здесь чувствовался ярко, ведя к нужной двери. Хмурая Джайна прошла за ним, косясь по сторонам и держа ладони на рукоятях кинжалов, висящих в ножнах по бокам. Ишем пятился замыкающим с взведёнными арбалетами.
Оказавшись перед нужной комнатой, маг провёл перед ней чёрным шаром набалдашника на посохе, отодвигая засов с той стороны. Эр Марруф толкнул дверь, та бесшумно отворилась, пропуская убийц в мягко освещённое нутро спальни. Окутанная защитной магией, Джайна юркнула вперёд с обнажёнными клинками.
– Никого, – прошелестел голос отравительницы.
Ловушка? Эр Марруф вошёл в спальню, осторожно ведя посохом из стороны в сторону. Не похоже. Чёткий след обрывался над смятой простынёй на кровати. Маг закрыл глаза, сосредоточился.
– Ну и где этот демон? – осматривая комнату, Ишем вошёл и прикрыл дверь.
– Исчез, – Эр Марруф открыл глаза, радужка которых из тёмно-серой постепенно возвращалась к прежнему карему цвету.
– Как это исчез? – прошипела раздосадованная Джайна – похоже, веселье отменяется. – Куда?
– Скрылся за изнанкой мира, – процедил сквозь зубы маг, отрывая ладонь от шёлковой простыни.
– И что теперь, Марруф? – Ишем опустил арбалеты. – Его никак не достать?
– Я могу проследовать за ним, но один, – он выпрямился и посмотрел на товарищей по ремеслу. – Возможно, прикончу его, а может, и он меня. За изнанкой демоны гораздо сильнее, чем здесь.
Джайна фыркнула и вложила кинжалы в ножны, окончательно убедившись, что драки не будет.
– Уходим. Достанем его в следующий раз, – когда товарищи по ремеслу покинули комнату, Марруф стукнул посохом по полу и попятился к выходу.
* * *
Фахиса стояла на коленях, прижавшись спиной к господину, устроившемуся на кровати. Положив ладони на обнажённые плечи викары, Вахираз сидел с закрытыми глазами и смотрел на происходящее в спальне её взором. Всё это только дразнило желание суккубши, но она сдерживалась – всему своё время. Сейчас самое главное – показать господину то, что из-за спящей в нём силы он видеть пока не может.
Вот отодвинулся засов, и открылась дверь. На пороге возник облачённый во всё чёрное высокий худощавый человек с посохом в руке.
– Смотри, господин, – произнесла Фахиса.
В спальню скользнула девушка с обнажёнными кинжалами – тоже во всём чёрном. Лица незваных гостей закрыты масками.
– Я ничего особенного в них не вижу, – ответил Вахираз.
– Смотри в их суть. Увидишь.
Он всмотрелся внимательнее, будто пытался взглядом пронзить их тела. Фахиса улыбнулась и сосредоточилась, помогая ему увидеть нужное.
В комнате появился третий убийца с арбалетами наготове. И тут Вахираз наконец-то узрел еле заметные очертания клубящейся тьмы вокруг душегубов.
– Что это?
– Смотри, господин. Попробуй вспомнить. Ведь ты должен знать, что это такое.
– Фахиса, пусть я и демон, но родился человеком. Я ничего не помню.
– Так попытайся. Тебе это должно быть прекрасно известно.
Он вздохнул, и вновь сосредоточил взгляд на странной троице. Тьма проступила вокруг них более явственно, а потом… вдруг посмотрела сквозь разделяющую реальности границу и оскалилась.
– Твою мать! – вскрикнул от неожиданности Вахираз.
– Ты мой! – прошелестела Тьма. – Иди ко мне!
Вахираз тут же открыл глаза, отпустив плечи Фахисы.
– Всё, хватит! Насмотрелся! – тяжело дыша, произнёс он.
– Убедился, господин? – Фахиса победоносно улыбнулась, развернувшись к нему.
– Что это было? – наконец придя в себя, выдохнул он.
– А ты как думаешь?
– Фахиса, я не в настроении играть в отгадки и напрягать мозги!
– Одержимость, господин. Они слуги Хаоса.
Вахираз некоторое время молчал, явно что-то вспоминая.
– Они вели себя вполне разумно, – он потёр переносицу, зажмурив глаза. – Орила говорила, что одержимые сходят с ума… убивают всех подряд, сеют разрушение, превращаются в чудовищ.
Фахиса чуть поморщилась, услышав имя одной из человечьих самок, столь дорогих господину. Бросила осторожный взгляд на прислужниц, стоявших за его спиной. Молчат, внимательно смотрят на неё.
– Да, – викара кивнула. – Но такое происходит с людьми, чья воля ослабела из-за невосполнимой потери, из-за ненависти, желания отомстить, из-за жалости к себе или чувства вины.
Вахираз вздрогнул при последних словах суккубши.
– Я что-то не так сказала, господин?
– Нет, Фахиса, всё в порядке… продолжай.
– Это элитные убийцы «Кровавого кинжала», господин. Они добровольно идут на сделку с Хаосом, и их души поглощает Тьма. При этом они могут вести себя вполне осмысленно, Хаос не лишает таких рассудка, зная, что те сами будут делать всё, что ему нужно. Да и души этих убийц после такой сделки становятся его собственностью. В обмен он дарует слугам необычайную силу.
– Ясно, – Вахираз кивнул и замолчал, видимо, погрузившись в раздумья.
Фахиса терпеливо ждала.
– Ну, хорошо, – он поднял на неё взгляд и улыбнулся. – Ты права, а я ошибался.
– Господин! – воскликнули одновременно его прислужницы.
Вахираз вскинул руку, те сразу притихли.
– Нужно уметь смотреть правде в глаза, – Вахираз покачал головой. – Фахиса снова меня спасла. И заслужила моё доверие.
Суккубша еле сдержала порыв кинуться к нему на шею, обнять, прижаться всем телом и…
– Господин… – робко заговорила ханира.
– Да, Найрин.
– Но… она ведь всё это делала ради себя. Ты ей нужен только для разврата.
Он усмехнулся.
– Я знаю, Найрин. Но не стану её за это осуждать. Многие помогают другим, надеясь на выгоду для себя. Ах! Чего кривить душой? Я и сам в их числе.
– Это не так! – подала голос Садара.
– Так, и не спорь. Уж ты-то должна знать меня и все мои тёмные желания. Что я делаю? Ради кого? Для чего? Зачем я вообще в этом городе? И почему до сих пор продолжаю бороться?
– Ты дал слово. Пообещал матери, что вернёшься домой, – Садара осторожно погладила его по волосам.
– Уже прошёл год с того обещания. А я всё ещё не вернулся. Да, не рассчитал слегка со временем, но я спокоен, меня это не особо заботит.
– Алая и Орила, – напомнила Найрин.
– Да… – он опустил взгляд в пол, повесил голову, опершись локтями в колени. – Хм. Вроде бы стараюсь ради них. Но в действительности… всего лишь хочу избавиться от чувства вины.
Фахиса смотрела на него и внимала каждому слову. Вот почему он вздрогнул, когда она говорила про вину. И да… он видит кошмары. Хаос хочет задавить то единственное светлое, что в нём осталось.
– Но всё же стараешься, господин, – осмелев, заговорила Фахиса. – Не сдаёшься.
Он посмотрел на неё – какой же у него пронзительный взгляд! Это чувствовалось даже здесь – за изнанкой эфира! Суккубка замерла от неожиданности. Господин никогда так на неё не смотрел.
– Да, не сдаюсь. Просто нельзя, – он вздохнул. – Что ж, придётся свыкаться с тем, что я обычный эгоист, но ведь героем мне быть никогда и не хотелось. Всё, что я совершил, просто стечение обстоятельств… череда нелепых случайностей. Пфф. Прав был Гасиф, как всегда…
Вахираз вновь опустил взгляд в пол.
– Череда нелепых случайностей… одной части меня семь веков назад захотелось поиграть в месть, а другой – спустя семь веков захотелось прогуляться через древнюю крепость в Баку.
Фахиса протянула к нему руку, остановила над взъерошенными волосами, пальцы суккубши дёрнулись – прислужницы господина смотрели на неё напряжённо. Выдохнув, она опустила ладонь ему на голову.
– Господин… Я суккуб и вампир. Порождение Хаоса, призванное служить ему и разрушать созданное Творцом. Даже сотни тысячи тысяч поглощённых душ не насытят вечно голодную во мне бездну. Но… что с того? Разве это важно? Я тут – с тобой, Садарой и… Найрин, – Фахиса усмехнулась, глядя на ангелицу, – вместе с ханирой – созданием Творца, которое мне следует уничтожить. Но я не делаю этого. Глупо, смешно! Но это так. Она враг и мне, и Садаре, но не стремится убить нас. Даже ты для неё… враг.
– Нет! – воскликнула Найрин, в глазах ангелицы вспыхнул гнев.
– Да! – с вызовом ответила Фахиса. – Но это не важно! Ты тоже здесь. Все мы здесь. Оказались тут, потому что так получилось. С этим ничего не поделаешь. Остаётся лишь принять.
Садара кивнула и опустила ладонь поверх ладони Фахисы, затем выжидательно взглянула на Найрин. Ханира вздохнула и повторила жест.
– Мы с тобой, господин, – произнесла Садара.
– В печали и радости, – добавила Найрин.
– Вопреки всему… до конца – каким бы он ни был, – закончила Фахиса.
– Раз вы так говорите, – он посмотрел на неё и улыбнулся, – больше никогда не буду унывать. Да, пусть будет так. Я буду действовать, как и раньше – даже если это означает «делать всё ради себя». Может, я когда-нибудь увижу иную, более высокую цель… А пока…
Он поднялся с кровати, ладони прислужниц заструились вниз по его волосам, упали на плечи. Вахираз обхватил Фахису за талию и впился в её губы в жарком поцелуе. Глаза суккубши распахнулись от неожиданности, но… она не стала сопротивляться, позволив его языку сплестись с её.
– Господин! – не выдержала ханира.
Вахираз оторвался от страстных губ.
– И ты своё получишь, Найрин. Так… что я тебе обещал, Фахиса? – он ехидно изогнул бровь.
– О… осе… оседлать тебя… господин, – после страстного действа язык суккубши заплетался и губы дрожали, – если я помогу… схватить убийцу.
– Всего-то? Что ж, обещания надо выполнять.
Он улыбнулся, откидываясь на кровати.
– Кто хочет первой?
Фахиса переглянулась с прислужницами господина, но только хотела раскрыть рот…
– Я, господин, – опередила Садара, нагнулась и стала стягивать с него штаны.
– Я… тоже… хотела, – смутилась Найрин.
– И для тебя найдётся место, – улыбнулась викара, устраиваясь на паху Вахираза. – Эту ночь господин дарит нам, поэтому не бойся и не стесняйся. Встань на коленях у него над головой да пошире раздвинь ноги. Ты не против, господин?
– Не против. Я обещал, что подарю вам желаемое, – усмехнулся он, глядя на ещё больше смутившуюся ханиру.
Фахисе ничего иного не оставалось, как отступить и наблюдать происходящее. Прислужницы оседлали господина, отчего у суккубки ниже живота всё заныло – между ног растёкся мучительно-сладкий жар. Садара медленно поднималась и опускалась, тихо постанывая, постепенно ускоряя ритм. Найрин… её крылья мелко дрожали от удовольствия, ханира елозила вперёд и назад по языку господина. О таком наслаждении Фахиса даже не мечтала – рано ещё. Уже того, что Великий Вахираз ей доверяет, принял её и готов сдержать слово – сейчас более чем достаточно. А вот потом… Суккубка мечтательно закрыла глаза. Сидя на постели рядом с ними, откинув голову и слушая сладкие стоны ханиры и викары, воображала себя на месте прислужниц господина. Можно опустить пальцы в ложбинку между ног, начать ласкать себя, но… нет, не этого она хотела. Подобное никак не сможет её насытить. После того, как она вкусила тёмной силы Вахираза, когда он раз за разом входил в неё, обжигая нутро чёрным огнём… нет, самоудовлетвориться она больше никогда не сможет. Теперь только господин способен унять бушующую в ней страсть…
– Меняемся, – потребовала Найрин, заставив Фахису открыть глаза. Суккубка нервно облизнула губы, видя, как викара и ханира меняются местами. Как им сейчас хорошо!
– Шаин… – простонала Садара, прижимаясь лоном к его языку. – Я ещё в нашу первую встречу говорила, что ты сладкий! Но… ахх! Даже не представляла насколько!
– Будь со мной нежен, Шаин, – произнесла Найрин, пропуская в своё чрево мужское естество.
Фахиса с расширяющимися от удивления глазами смотрела на ханиру, которая всё ускоряла и ускоряла темп, будто хотела пожрать душу господина. С каждым разом поднимаясь и опускаясь, её кожа… Чёрная, за изнанкой эфира, кожа ангелицы становилась всё белее. Тиамат! Не может быть! Нимб над головой Найрин исчез, а крылья засияли снежной чистотой.
– Падшая! – прошептала Фахиса.
Сияющая белым светом ханира за изнанкой казалась чуждой, ненастоящей. Хаос изменил её! Найрин не замечала произошедшего с ней, продолжая самозабвенно отдаваться столь желанному наслаждению.
Ханира вскрикнула, спустя миг закричала викара, и обессиленные обе, тяжело дыша, развалились на господине.
– Найрин… ты сияешь… за изнанкой эфира! – выдохнул Вахираз, наконец узрев, что произошло с прислужницей.
Ханира медленно поднялась, освободив чрево от мужского естества, заставив Фахису судорожно сглотнуть. Суккубка нервно сжала и разжала кулачки, изнывая от нетерпения.
– Это… странно, господин, – Найрин улыбнулась и величественно расправила крылья, словно собиралась взмыть в небеса. – Раньше никогда мне так хорошо не было. Чувство непонятной свободы.
– Ничего удивительного, – усмехнулась Садара, поднимаясь с господина. – Ты теперь падшая.
– В смысле? – удивился Вахираз.
– Она слилась с тобой, Шаин, – продолжила викара. – Вкусила силу Хаоса через тебя.
– И… и что это меняет? – он взволнованно посмотрел на Найрин.
– Она больше не светлая защитница, – Фахиса всё ещё с нескрываемым удивлением смотрела на падшую ханиру.
Найрин усмехнулась и пожала плечами.
– Для нас с тобой, Шаин, это ничего не меняет, – ханира опустилась к нему, обняла и прижала его голову к груди. – Я сама этого возжелала. Да, я никогда не смогу вернуться в объятия Создателя, но главное – теперь я только твоя. Только твоя защитница.
Фахиса кашлянула в кулачок. Найрин отпустила Вахираза и выпрямилась.
– Хорошо, – падшая смотрела на неё безразличным немигающим взглядом сапифоровых глаз, что за изнанкой эфира и вовсе воспринималось чем-то диким – тем более когда вокруг только серые оттенки. – Доставь господину удовольствие.
Ханира сложила за спиной крылья и посторонилась, пропуская суккубку вперёд.
Фахиса вздохнула и на четвереньках двинулась к Вахиразу. Его взгляд по-прежнему пронзителен, отчего по спине суккубки невольно пробежала дрожь. Всё ещё не веря в происходящее, она взобралась на него, опершись ладонями о его живот. Пальцы невольно погладили рельефный торс, почувствовав напряжённые под кожей мышцы.
Суккубка шире раздвинула ноги, опуская таз и прикусив губу, ощущая, как мужское естество медленно погружается в её чрево. Она знала, что произойдёт, но всё равно вскрикнула – демоническая сила господина, возросшая с последней встречи и подпитанная изнанкой эфира, опалила Фахису чёрным огнём. Тиамат! Какое же это невыносимо сладкое чувство! Он полностью погрузился в её лоно, суккубка замерла, тяжело дыша. Ей даже не нужно двигаться, энергия сама вливается бурным потоком, заставляя каждую клеточку тела дрожать от наслаждения. Тиамат! И как только Садара с Найрин умудрялись так ритмично двигаться? Столько удовольствия может и до безумия довести!
– В чём дело? – услышала она ледяной голос падшей, будто сквозь ревущее пламя, объявшее суккубку с ног до головы. – Почему ты просто сидишь?
– Я… я не могу, – простонала Фахиса. – Ах… я с ума сойду!
Суккубка вскрикнула, кожа на спине лопнула – белые, за изнанкой эфира, перепончатые крылья рванулись на свободу, расправились и задрожали.
– Я… не могу, – повторила Фахиса, мотнув головой; серебристые локоны упали ей на лицо.
– Так нельзя, – усмехнувшись, покачала головой Садара. – Нужно усладить Шаина. Ты мечтала оседлать господина, а теперь даже двинуться не хочешь.
– Хорошо, – в голосе Вахираза прозвучало удовлетворение. – Хорошо, но мало, Фахиса.
Он приподнялся и, обхватив её за талию, прижал к себе, заставив нагнуться – мужское естество скользнуло назад, обдав суккубку новой волной огня. Тиамат! Он ведь даже не насилует её! Она удивилась самой себе – как только она выдерживала эти пытки наслаждением, когда он имел её точно последнюю шлюху!
– Нет, господин. Прошу, не надо! – взмолилась Фахиса, догадавшись, что он собирается совершить. Она смотрела на него, а из её глаз текли слёзы, прозрачными каплями срываясь с густых ресниц и падая на лицо Вахираза.
– Ты ведь об этом мечтала, – он улыбнулся, крепче прижимая к себе суккубку и вдыхая её аромат. – Ты приятно пахнешь, Фахиса.
– Го… господин… прошу. Я… я… не выдержу.
Толчок. Фахиса вскрикнула, глаза широко распахнулись от пожара, прошедшего по всему телу, заставившего изогнуть спину, запрокинуть голову. Толчок. Пламя заструилось по венам, по капиллярам перепонок на крыльях. Мужское естество двинулось наружу и с новой силой устремилось в её чрево.
– Ааааах!
– Тебе нравится?
– Господин… подожди! – он вновь вошёл в неё, полностью погрузившись в лоно суккубки. – Нет! Прошу! Не останавливайся! Ещё!
Очередной толчок опалил тело, ворвался в разум обезумевшим зверем. И Вахираз ускорил темп.
– Нет! Господин! Остановись! Нет! Нет! Не останавливайся! Ещё! Прошу! Ещё! Хватит! Умоляю! Ещё! – стонала Фахиса, содрагаясь от ритмичных толчков.
Огонь больше не накатывал волнами, превратившись в бушующий пожар – больше нет сил сопротивляться. Всё, что оставалось Фахисе – кричать от невыносимого наслаждения. И она кричала, одновременно жаждала, чтобы эта сладкая пытка прекратилась и не кончалась никогда.
– Я сойду с ума! Господин!
Он излился в неё взорвавшимся вулканом и замер. Измождённая суккубка распласталась на груди Вахираза. Раскинутые в сторону крылья всё ещё мелко подрагивали, усваивая энергию – слишком много Фахиса получила в этот раз.
Вахираз медленно высвободил мужское естество из чрева суккубки, и даже это заставило демоницу тихо постанывать, стискивать в сжатых пальцах скомканную простыню.
Наконец-то! Всё закончилось. Фахиса не сошла с ума, но разум всё ещё пребывал в затуманенном состоянии от эйфории. Отголоски внутреннего пожара по-прежнему давали о себе знать. Тиамат! Сколько раз она кончила за всё это короткое действо, которое, казалось, длилось вечно?!
– Полежала и хватит, – Найрин потянулась было к измождённой суккубке…
– Нет, – Вахираз жестом остановил падшую. – Пусть поспит и придёт в себя.
– Но, господин… – начала возмущаться Садара.
– Нет, – повторил он в этот раз чуть жёстче. – Лучше идите ко мне. Поспим все вместе.
Найрин и Садара устроились по бокам от Вахираза, прижавшись к нему всем телом и укрывшись под крыльями суккубки. Он обнял союзниц и закрыл глаза, погружаясь в долгожданный сон. Откуда-то пришла уверенность, что кошмары этой ночью не станут его преследовать.