Волчий след

Абдулаев Асламбек З.

Вашему вниманию представляется сборник стихов Асламбека Абдулаева.

Земной статус

Асламбек Абдулаев – поэт яркий, вдохновенный, щедро наделённый острым чутьём красоты, добра и правды. Его стихи обладают качеством прямого действия – они доходят до сознания и сердца непосредственно, минуя метафоры, иносказания и полутона, адресуясь к фундаментальным основам человеческого бытия, поэтому они внятны и доступны самому широкому кругу читателей. Асламбек пишет о вещах и категориях, близких каждому человеку – о любви к отечеству, о вере, о любви, о родном народе, о необходимости сбережения исторической памяти, о братстве народов в самом высоком, духовном смысле этого понятия. В его стихах высокий пафос чувства органично сочетается с философским осмыслением жизни, и эти качества дополняют друг друга, поднимая градус его поэтического чувства на большую высоту. Следует заметить, что в сегодняшнем мире, где поэтический голос вынужден пробиваться сквозь тотальное господство информационных технологий, каждый поэт, желающий быть услышанным, должен тонко чувствовать «болевые точки» современности, чтобы обрести и сохранить контакт с читательской аудиторией. На мой взгляд, Асламбеку Абдулаеву это удаётся. Его стихи отзываются на вопросы и темы, волнующие всех россиян, независимо от национальности и социального статуса.

Пусть пропадёт желание господства И мудрым будет в мире каждый вождь! Пусть лишь в искусствах ищут превосходства, Воистину, да канут зло и ложь! Любви и мира миру не хватает. Прозреем вместе, скажем: «Нет войне!» Для жизни счастья нам сам Бог желает. Во имя мира скажем: «Бойне – нет!»

Асламбек Абдулаев – чеченский поэт, пишущий на русском языке, свято хранящий в своих стихах героический национальный дух чеченского народа и выражающий этот дух в координатах великой классической русской поэзии. Его поэтическая речь тяготеет к чётким формам, его образность отличает ясность и фонетическая наполненность. Асламбек прекрасно владеет возможностями русского языка – его музыкальностью, смысловыми оттенками и нюансами. Эти качества делают его самобытным современным поэтом Чечни и всей России.

Я горец! Слог мой режет уши, И чересчур строка резка, Но есть и те родные души, Которым боль моя близка…

Новая книга российского чеченского поэта Аслам-бека Абдулаева являет очередной этап эго творческого пути и будет истинным подарком для всех ценителей поэзии.

Время не лечит

Судьба народа

Истомите в казахской пустыне, Растопите в кипящей нефти, Заморозьте в холодной Сибири — Зря потратите силы свои. Возродимся из скального камня, Обернемся волками в ночи, Из прадедовой кости вернемся, Прорастая из сердца земли.

Встреча

Чечне тяжёлый жребий выпал — Сурова ты, судьбы рука, — Но Нальчик как родных нас принял, Укрыв в объятьях кунака. Считал несчастьем жизнь такую, Но вашу дружбу я познал И о другом теперь толкую: Нам вас Аллах на счастье дал! Здесь обожжённых душ тревога Терялась в горной красоте, И гость усталый слышал Бога: – Жить надо в мире, в доброте. Народам, ставшим нам родными, Мечтал сказать «Спасибо!» я, Вот редкий случай выпал ныне — Благодарю вас всех, друзья! В простом своем стихотворенье Я чувства выплеснул на свет, Примите в дружбе уверенье, Нальчанам от Чечни – привет!

Вдовья участь

Военных много экспедиций Вторгалось в горный край не раз. Имперских не страшась амбиций, Не покорялся мой Кавказ. Садизм и удаль перепутав, Каратель мирный люд карал, Желая страхом все окутать, От мести вдовьей погибал! Горянок гордых помнят горы Незабываемые лики, И возвращает память взору Глаза горящие Айбики. Свежа картина бед недавних, Когда свирепый комендант, Район обрекший на страданья, Отправлен в ад вдовой Айзан. Жена и дочь, сестра и мать, Твой образ славою увенчан, Мы будем вечно воспевать Достоинство чеченских женщин!

Словно хищники в загоне

В родной стране роль эмигранта отвели, Кольцуют, словно хищника в загоне. Нас в список расконвойных занесли, Хотя живем в одной свободной «зоне». Походка, рыло, танец – все не так, Куда же мне? – Обратно гонят, в горы. «Тревожно там», – твержу я, как дурак. Они теснят, ссылаясь на раздоры. Тебе по морде – сразу извинись, Судья завысит срок – не удивляйся, Нас учат жить по Библии: смирись, Вдруг убивают – не сопротивляйся. Для коренных – отдельная строка: Они в команде, льготы от рожденья, В зеленых светофорах вся тропа, А ты дивись от ихнего везенья.

Нет войне

Вельмож важны сегодня интересы. Подогревая буйство бунтарей, Склоняют к войнам шумные конгрессы, Не слыша слёз ни вдов, ни матерей. Кого-то не устроила делёжка, Ресурсов стратегических цена, И вот уже вовсю идёт бомбёжка, Ряды могил готовит всем война. Пусть пропадёт желание господства И мудрым будет в мире каждый вождь! Пусть лишь в искусствах ищут превосходства, Воистину, да канут зло и ложь! Любви и мира миру не хватает. Прозреем вместе, скажем: «Нет войне!» Для жизни счастья нам сам Бог желает. Во имя мира скажем: «Бойне – нет!»

Доля

Малые народы, что нам снится? Равенство и братство без войны? Может, стоит в массе раствориться, Позабыв, кем были рождены? Наш обычай братьям чужероден, Даже танцы стали раздражать. Подскажите, вам какой угоден? — Мы его попробуем плясать. У любой страны закон единый, А в моей – на этносы разбит: Свой маньяк – герой непобедимый, Мой земляк – осужден иль убит.

Донбасс

Как донести, как убедить? Не знаю! Видавший сам все ужасы войны, Донецкие я сводки открываю: Там гибнут люди просто, без вины. Снуют по кабинетам генералы, Как будто ставя ставки на бегах. Не ведают сердца чужой печали Цепляясь за победный результат. Воюющих уговорить желаю. Всех, кто сегодня вышел убивать, И тех, и этих слёзно умоляю: Поберегите плачущую мать! Вам не видать победного парада И не услышать благодарных фраз: Убийцу брата ждут ворота ада, Остановите этот страшный фарс. Мы ваше горе сердцем разделяем И санкции Европы не страшны. Не вечны войны. Каждый это знает. Придет конец веселью сатаны. Оплачут жены павших в бойне страшной, Воронки зарастут густой травой, И только станем просыпаться чаще Да вздрагивать, заслышав ветра вой…

Исповедь недобитка

Я свалился в горячем бреду, Разметавшись на старом диване. Киллер мой припоздал на беду, Кровник мой заблудился в тумане. Значусь я на планете чужой Как чеченский простой недобиток, Так отправьте меня в мир иной. Большинству из людей не в убыток. Женский траур – укор и вина, За сынов и мужей – назиданье. Прибрала самых смелых война, Я в бредовом живу ожиданье. Про меня позабыли, хоть плачь. Не горю я желаньем жить с вами. Передёрни затвор, мой палач, Отпусти меня вслед за друзьями.

Бал беззакония

Меч с весами и римская тога Лишь надежда на праведный суд. Адвоката опасна дорога В той стране, где Фемиду не чтут. Загребущие жадные руки Эталоны слепили себе. «Комитет» беспредела и муки Как палач в невеселой судьбе. Свой-чужой. Вот политика наша. Разгоняем нацистов волну, Сами варим кровавую кашу Раздирая на части страну. Адвокат? Да, не местный, не русский, Много знал, справедливо решал. Не понравился: больно он шустрый, «Утопить!» – приказал генерал. До какого порога скатились? Уверяют внимающий люд, Что свидетели чем-то купились, На процессе лукавят и лгут. А нацмен – настоящий вредитель, Давит этот кавказец на суд. Он в гипнозе силен, искуситель, Пробивает систему «на зуб». Смел, начитан, ответит по теме, Беспредел пресекать только рад, И фальшивые рушатся схемы, Не сдается защитник Мурад. Advocare – зовущий на помощь. Он, всегда ограждавший других, Испытал беззакония горечь В разделенье на «нас» и на «них». Перекошены наши законы, Перепутана наша мораль. Не страна, а огромная зона. И тоскливо, и грустно, и жаль…

Карателям

Пробьет возмездия набат Плодящему другим погибель. Вернется кровь во много крат, Сам станет жертвой «победитель». Он мнит пока себя таким В момент насилия над жертвой. «Герой» не ведает, за ним Платить потомкам Божьей мерой, — Да, где-то, до семи колен, Представить душегуб не может: У кары божьей суд нетлен, Судья за взятки не поможет. Там в мнениях вердикт един, Героем стань на смертном ложе, Будь на одре непобедим! В миру ты был – увы негожий!

Сплочение

Не отдаляйтесь, братские народы, Одного сердца верные перста. Кавказских гор единая порода В моментах к удивлению черства. Нам друг от друга вовсе не укрыться, Лишь после смерти тело без души. И чем, по сути, можно возгордиться Когда в опале братья ингуши? Ветрами пришлыми расшатаны устои, Мосты ветшают, пропасти растут, Убогого сплочённость не устроит, Разумные рассудят и поймут. Родные и по крови, и по духу, Бранятся братья иногда в быту, Но в час беды всегда протянут руку, Амбиций личных преступив черту. Взор обрати, Войнах, на горы наши, Без разницы чьи выше и крупней. Плечом к плечу, и нет примера краше, К сплочению чеченцев, ингушей.

Судьба человека

Случилось так – родился человеком, Обрел отчизну под названием Чечня. Чеченцем вырос, и брожу по свету, Всю жизнь изнемогая от вранья. Кордоны федеральные, зачистки, Статьи о нас лишь черные в цене. Могилы серые друзей и близких Забыть не позволяют о войне. За что дано мне это испытанье? Да, тяжела ты, пятая графа! И быть чеченцем – потрудней заданье, Чем для поэта сложная строфа.

Сердца обелиски

Мне будет больно, закричу, наверно. Сегодня током модно истязать, Чтоб отказался от идеи «скверной», Что мой народ в войне не виноват. Принудят от героев отмахнуться — От боли соглашусь, что нет таких; Унизят и прикажут мне заткнуться — Сомкну уста, выслушивая их. Признать заставят вслух, что отрекаюсь, — Я отрекусь письмом и на словах. Им не понять, что я, увы, не каюсь, А в сердце будет то же, что в мозгах. Там шрамы вместо славных обелисков (Табу – наружу, все в себе, внутри) По каждому погибшему из списков, И ты, попробуй, током их сотри. Авансом признаюсь: кричать я буду, Заочно соглашусь: слеза пробьет. Пусть проклят буду я, коль их забуду, — И я, и тот, кто током их сотрет!

Народ изгоев

Трагичный, дерзкий, непокорный, Его не нужно представлять. Родной, израненный, но гордый, Чужому это не понять. Его склоняли, изгоняли, Бомбили, жгли, но он стоял! Великих классиков признаньям В который раз никто не внял. Народ, стремившийся к свободе, В своих страданиях один. Он выживал во многих бедах И потому непобедим. Здесь новый лидер сделал вывод, Ошибки прежних исправлял. И снова дети улыбались, Не корчась от кровавых ран. Здесь родники свежи свободой. Любой отведавший – герой, Питают честь не на уроке, Она рождается с душой!

Старый грозный

Новый, красочный, высокий Город Грозный предо мной, Город близкий и далёкий, И родной, и неродной. По приезде каждый вечер Надвигается тоска, Гложут, мучают, тревожат Души павших без конца. Город Грозный – море скорби. На деревьях даже грусть, Машут листьями деревья, Очевидцы смертных мук. Здесь живущий – не заметит, Он хронически привык, Житель прежний – всё отметит. Потеряв покой, сбежит. Старый Грозный пал в забвенье. С ним и молодость ушла, Помню, в Грозный возвращаясь, Драйвом полнилась душа. Прошлый Грозный – в прошлой жизни Там отец, мои друзья, Школа там моя осталась, Что ушло, вернуть нельзя…

Малышу Донбасса

Прости меня, малыш Донбасса, За то, что я чеченский дед. Командно крикнув Божьим гласом, Пресечь не в силах беспредел. Когда-то думал, что ислам Причиной был чеченской бойни, Что православных раздражал И провоцировал на войны. Теперь же разум клинит мой, Славяне братские вовеки. Безжалостно вершит свой бой, Где гибнут матери и дети!

Дрались, дрались… и как жестоко

Дрались, дрались… и как жестоко, Взрывая камни в порошок. Судить не смею однобоко, Царили хаос, смерть и шок. Смертельной бойне Бог свидетель. В руинах город наш лежал. Беды страшнее нет на свете — Здесь разум побеждённым стал. Дрались, дрались… да, без сомненья Так щедро жизнями соря, В войне пропало поколенье Вот так вот походя, зазря.

Эхо войны

Война прошла, но эхо смертью вторит, Стреляют из пожарищ угольки. Месть кровная кого-то вновь заводит Желаньем мстить за страшные грехи. Остынь, былым традициям внимая, Не надо после драки полыхать, Оставь кинжал, и верь, что участь злая Не даст вандалу по миру гулять.

Мир горца

Имперским зноем обожжённый, Горевший в нефтяных боях, В степях казахских зарождённый, Черствею в траурных дворах. К речам чуть слышным не привыкший, Я обжигаю чей-то слух. Да, с виду стал немного пышным, Но не от счастья я опух. Мой юмор дерзок и не мягок, Я извиняюсь за себя, Ну а с моралью всё в порядке — Не русский, просто горец я. Я горец! Слог мой режет уши, И чересчур строка резка, Но есть и те родные души, Которым боль моя близка. Хромает рифма, но реальность Как с гор нектар, как кровь и прах. Пишу я, в общем, натурально, Стихи диктует мне Аллах. Не классик я, не гений. Всё же Моих столбцов исписан лист. Здесь правда вся – борца и горца. И мой родник, как небо, чист. Я бы казнил себя за рвенье — За бред, фантазию идей. Моё прямое назначенье — Объединение людей.

Цена вопроса

Независимость? – пожалуйста, бери! Нам ее слегка понюхать дали. А затем ее же десять лет С кровью у народа отнимали! Десять лет лишений и страданий. Десять лет! Их не вернуть назад. Кто виновен в этой нашей драме? Так ли уж никто не виноват? Сократили жизнь, не в этом суть: Десять лет бомбили, измывались! Без ответа заданный вопрос. Обвиненья – есть, нет извинений! Извиниться? – Да, признать свою вину. А когда ее вы признавали? Вы историю меняли каждый раз, От грехов своих избавиться желали!

Вы, печальной судьбы моей славные парни…

Вы, печальной судьбы моей славные парни, Не страницами – главами вас я терял, Стали жизни тома и пусты, и бездарны, Будто я свою жизнь с седины начинал. Вас «ушли»… Но закон нашей памяти вечен, В этом списке суровом мужчины одни. Наркоман или псих среди них не замечен, Это были цветущие парни Чечни!

Берегите живых

Звонок нежданный – как тяжёлый молот: – Алло, простите, нет его уже. И в тёмной пустоте – могильный холод… Печаль и скорбь… и мысли о душе. И в памяти своей всю жизнь перебирая, Величину потери обретёшь. Цени живых, как день весенний мая, Звонком ушедших к жизни не вернёшь.

Народ

Я в мужестве твоём не сомневался, Народ чеченский, у тебя в крови Ещё запас терпения остался, В аду спасённый силою любви. Я видел сам: врачи из-под бомбёжки В больницу двух мальчишек привезли. Я видел их кровавые ладошки И лица их черней самой земли. Свидетель Бог: при виде этой пары, С носилками встречая у дверей, Испуганно застыли санитары, И доктора кричали им: «Скорей!» Читатель мой, я твой покой нарушу: Тот младшенький, трёхлетний мальчик, тот Воды просил… У старшего наружу Осколочным был вывернут живот. От смертной пытки повзрослев невольно, Губами, почерневшими, как ночь, Шепнул он: «Доктор, мне совсем не больно. Сначала надо младшему помочь». Я в мужестве твоём не сомневался, Народ чеченский, у тебя в крови Ещё запас терпения остался, В аду спасенный силою любви!

Город боли

Город мой, за что ты был разрушен? Просто не дано умом понять! Здесь словарь какой-то новый нужен, Чтобы стыд хоть как-то описать. Проникаюсь сам к себе презреньем, Город окровавленный, прости, Что мне не хватило сил для мщенья, Чтоб тебя от варваров спасти. Покрываю сам себя позором, Смысла этой драмы не пойму — Почему? Кому мешал мой город? Кто затеял подлую войну?

Посвящение

Нальчанам

В одну и ту же воду не войти, И мне не быть всё тем же Асламбеком. Добро найдёт на жизненном пути Того, кто остаётся человеком. Ничто не происходит просто так, И нас судьба свела не между прочим. Казалось бы, подумаешь, пустяк — Нальчан поздравить хочется мне очень. Всё в мире происходит неспроста, И это поздравление, конечно, Не просто повод проявить свой такт, А тот букет, что дарится сердечно! Пусть наступает тучный, добрый год — Войну видавший мира вам желает. Всё лучшее пускай произойдёт, Пусть счастье ваши души согревает!

Ответное письмо

Да, много тех, с кем можно лечь в постель, Но просыпаться с ними не желаю. Не скрою, попадал я в карусель, После которой голову ломаю. Я не из тех, кто пишет имя на снегу И лестью промывает дамам уши. Родным мужчиной быть тебе смогу Семьи своей храня родные души. Твою желаю открывать я дверь, Тебя будить, с тобою просыпаться. Удивлена? Да, это я, твой зверь, Готовый за проказы извиняться. Я различу, где лужа, где родник, Хотя смолкает иногда рассудок, Мне голос детский – верный проводник, Не пропадал я больше грешных суток.

Память

Достойных память не теряет, Случайных – тают имена. Поступок личность отличает, Во все так было времена! Был незнаком, но ставлю на кон — В народе зря не говорят, — Коротким был твой путь, однако, Сынов достойных долго чтят. Обидно, что не стал ты дедом И драматичною судьбой Оставлен был для всех Мамедом С душою вечно молодой!

Потерянный дар

Ты – мой дар надежды, и всего лишь, Нам другого не дано вкусить! Да, не мог я большего позволить, Остается грезами мне жить. Признаюсь, что нет во мне гордыни. Самый никудышный из мужчин, Сон волшебных чувств берег доныне, Отравить их было сто причин. Только жить в душе твоей, мечтая, Наших встреч блаженство разменял — Нет, не журавля поймать желая, От себя голубку отдалял. Знаю точно: ночь твоя тревожна, Полыхнула прошлого строка. Вот и мне заснуть довольно сложно, Ты прости седого дурака. Ты за мной кидалась в пропасть страсти, Я же – трус, боявшийся потерь. В пламени любви искала счастья, Этим и пугала – в это верь! Чувства наши пеплом разлетелись, Ты имеешь свой очаг другой. В расставанье нашем чуешь прелесть — Что бы стало по пути со мной?

Боре

Судьбой спроваженный из дома, Давно кочую по стране. Видал я многих вне закона, Их гибкий норов – не по мне. Война, политиков опала, Весь мир – до ужаса чужой. Братва и та враждебной стала, Меняя масть, кривя душой. Но есть один жиган пристойный, Не разменял достойный шаг: Живя на мушке у конвойных, Надежно чтил мужской устав. Он, как у Киплинга – Акела, Бывалый, мудрый, верный волк, Зовут в народе – «Апакела», Он в этой жизни знает толк.

Памяти Татьяны Самойловой

Явилась, ярко мир пленяя, И, к грусти нашей, в юбилей, Той круглой даты не меняя, Ушла к Творцу, собрав друзей. Они пришли, чтоб попрощаться Последний раз, как в том кино. Осталось только удивляться Таланту с чудом заодно. Теперь вы – спящая царица, Хотя для зрителей – звезда, Нам ваши роли будут сниться, В них вы живая навсегда. Аристократка, да, бесспорно, А шарм – подарок от небес, Вам были все сердца покорны, И был волшебен ваш венец.

Спи, Серега

Я знал его всего неделю, Теперь мне жаль, что был знаком. Трагичной вестью я болею: Погиб Серега, был таков. Пацан с наивными глазами, Готовый каждому помочь, Нежданно распрощался с нами, Покинул всех в глухую ночь. Я знаю, горю не поможешь, Но верьте – безразличья нет, Его уход нас многих гложет, Причина – благородный след! Кому он жизнью был обязан — Со скорбью вам я поклонюсь: Ваш сын – достойный! Сказ мой сказан. За упокой его молюсь.

Багаутдину

Предпочитая кочевую участь, Меняли постоянно города. Желая разум собственный помучить, Бродили, не теряясь никогда. Свободной стаи доблестные волки Не признавали общего суда. Исходят от «героев» разных толки: Мол, жизнь вдали – пустяк и ерунда. Мы колыбель святую уважали, Не почитая меченых границ. Как братьев, нас повсюду принимали, Невежды перед нами стлались ниц. Охота и капканы – все бывало, В походах невозможно без потерь. Седин всё больше, братьев – меньше стало, Но вольный дух – он с нами и теперь. Вот торжество у нас грядёт, однако. Тумсоевский достойный господин Соединит невестку с сыном браком: Стареет Волк – синьор Багаудин.

Тебе

Дня лучезарное сиянье Сравним ли мы с ночной звездой? «Ты – солнышко», – прими признанье, А я мучитель твой родной. Не умаляя звезд небесных, Дивился я их красоте, Они в красе своей прелестны, Но ледяные в высоте. Ты моя теплая планета, Удачи верный амулет, Энергия любви и света, Что согревает много лет. Ты несравнима, не печалься, Тебе подобных в мире нет, Дари тепло и не ругайся На мой испорченный портрет. Когда придет пора прощанья, К концу приблизится стезя, Вкушая ужас расставанья, Лишь по тебе пробьет слеза.

Эфендиеву Салиху

Конвоя этикет – мальчишкой Познал Салих на совесть тех, Кто угощал так щедро ссылкой От мала до велика всех. Вождем спроваженный из дома, В степях он горы рисовал. Влача изгнанье, встретил Тому, Небесный дар с душой принял. Бытует мнение в горах: Хранящий зло рабу подобен, И будет милостив Аллах к Тому, кто сердцем благороден! На суд его оставив их, Вершителей того указа, С родной Тамарой наш Салих Седлал научного Пегаса. Вернувшись к родины истокам, Своей рукой судьбу ровнял. Он для студентов стал пророком, Мудрец, философ аксакал. P.S. Не лести ради писан стих — Воздать почтенье господину. Поэта, да простит Салих, Респект мой в круглую годину! С 80-ти летием!

Мусе Джабраилову

Как много пройдено дорог Начало их давно не видно, Как близок вечности порог Друзей терять всегда обидно. Да тяжело, но все же надо Тебя стихом упомянуть Во снах смеёшься будто рядом Забуду, сможешь упрекнуть. Да, нелегко увы, но надо И где-то в измерении – там У Гии спросишь ты – «Коттада?» А мне приветливо – «Салам» Не станет память – нам не важных, Будить истории архив Имен достойных помнит каждый Не всякий сердцу прихотлив Не в праве я судить однако, Но форм сравнений не круша Поставлю без сомнения на кон В раю теперь Мусы душа!

Разница (Жанне)

Души чужой темна картина, Менталитет с тобой разнит. Каприз полярного пингвина, Не портит волку аппетит. На перепутье трёх дорог Слепой осталась половинкой. Какие выбрать из ворот, Гадает молча – абазинка? Одно признание: – «Родной» — Вернёт потерянное зрение — Пароль к моей душе седой — Твоё живое пробуждение. Стряхни же принципы как пыль, Всё это пафоса качели. Снимается с бельём весь пыл, Лишь нежность тешится в постели!

Ефрему

У каждого своё призванье в жизни, Но ты явился точно неспроста, Ты теплоту несёшь своей отчизне, А в ней одной народов больше ста. Пусть не дано с тобой нам Божье слово, Способное вражду искоренить, Но вдохновение придёт, – и снова Надежда есть то слово получить.

Баиеву Хасану

Пусть много спорят о призвании. Он убедил людей в своем! Рожденный мастер врачевания, Боец и доктор – два в одном! Он врач, он скульптор, он кудесник, Дививший благородством мир. И к чести нашей наш ровесник, Народа гордость и кумир. Пусть много спорят о призвании, Но он бесспорно весь в своем. Вмиру получено признание! Мы номинаций новых ждем!

Георгию (узнику)

У воли много сладких чудных оргий, Свобода аппетитная мечта Но ты на испытании Георгий, И срок не лечит душу ни черта. За что, и как не будем разбираться, Судьбы стезя или коварный сглаз. Да, в казематах трудно просыпаться, Легко там «забуриться» за проказ. Седлая сны бежишь душой на волю Чтоб матери печаль унять порой, Раскинул по родным свой срок на доли Судья – тебе, а ты семье родной! Добавить, что не знаю право даже? Коль в шторм попал судьбу не проклинай Плыть по течению умеет каждый Горазд не всякий против выплывать! Всё, что поймал, конечно, не от Бога, Лукавого виднеется игра Ступени сатанинского порога Одолевая, веру избирай. Без разницы какой, но лишь бы в Вере, Ведь он у всех один и навсегда, Проникнись, помолись и будь уверен Тебе всегда он сможет силы дать!

Кунакам

В предгорье самых резвых скакунов, В долину неизбывных родников, Где плещется живительный нарзан, Где вод целебных бьёт живой фонтан, Где гордый Эльбрус высится в горах, Где Нальчик нежится в аллеях и садах, Туда, к друзьям, уже немало лет Я прихожу с поклоном «Дау шет!». Они в ответ «Харзина – заходи». И шумные беседы до зари Скрепляют лихом скованный союз, Я верю – в этой жизни пригожусь И славлю нашу братскую семью! Через Долинск поеду в Хасанью, Калайса у Настуевых спрошу И здравие в честь них провозглашу. Сын Мустафы ответит: «Аламат!» Я знаю точно – он сердечно рад. Оттуда, из пылающей Чечни, Своих собратьев приняли они. Молю творца за ваш прекрасный край, Молю творца за ваш цветущий рай, Со всем земным смирением молю: «Храни от траура радушную семью!»

Жаннете

Вас упрекать увы не стану! Пусть время вынесет вердикт! Коль нужно с горизонта кану И я поверьте не сердит. Открытый слог всегда помеха, Отвергнут мною маскарад! Игра – подобие потехе! А я лишь искренности рад! Расчет как медная монета, Ее не сложно разменять. Определитесь же Жаннета! Ведь вам уже не двадцать пять!

Евгению Евтушенко

Я не поэт, но Ваш язык мне близок, Признать свое почтенье прозой – промолчать. И потому я в рифме объяснить пытаюсь, чтобы в отписку текст не превращать. Я извиняюсь за глухих и за незрячих, За всех моих, кто в войнах память потерял. Хочу успеть признать Вас старшим братом, Мы помним, ценим, шлем поклоны Вам! Я думаю, что все, но за себя в ответе В Москве иль в Грозном, разницы здесь нет: Без выходных все двери вместе с сердцем Откроют настежь и без срока лет. Нелегкая позиция, понятно… Зато гражданская, достойная, как есть. Вы в дни тяжелых испытаний для народа Жестокость удаляли из сердец. Евгений – да, бесспорно гений, Бесстрашный рыцарь чести и добра. Снимаю шляпу с чувством уважения, У Вас поистине великая Душа! Вас нарекли по имени Евгений, Но я в начале ставлю букву «Л». В позиции, понятиях, таланте – гений, Но все-таки сначала – Лев! Немного пафосно, зато от сердца Взамен чеченского кинжала, от души. Пусть это будет маленьким подарком, Не обессудьте, Ваши братья из Чечни!

Простите, женщины, поэтов…

Простите, женщины, поэтов, Вы их обязаны прощать. Они – романтики от Бога, Грешно поэтов обижать. Поэт с рожденья благороден. Он – рыцарь, дуэлянт, герой. Их большинство ушло досрочно За вашу честь и ваш покой.

Вожак

Царей лесных у хищников не мало, Волчара – самый гордый из зверей, Ему подобных фауна не знала, Он независим до мозга костей. Акела – в поколеньях славный воин, Презревший смерть – ошейник бытия, Уделом вечной схватки удостоен, Дрессуре неподвластен, как и я. Вот на арене цирка мишка скачет, Могучий лев на цирлах семенит, — Под эту дудку серый не запляшет И заячьих спектаклей избежит. Свободным духом одарён природой, Внимающий явлению луны, Кормилец стаи стал дурной угрозой — В загоне – под прицелом всей страны. Ты непонятен, если ты свободен. Идёт, идёт охота на волков, — Защитник стаи миру не угоден, Закон у нас охотничий таков!

Ушедшим друзьям

С каждым годом их больше и больше — Уходящие в вечность друзья… На компании две обернулся — В большинстве там потеряны зря! С кем остался, тех лиц я не знаю, Сиротой добиваю года, По ночам иногда вас встречаю, Ну а в сердце ношу вас всегда. Знаю точно, что вы не вернетесь. Знаю так же, что ждете меня. Уверяю, без вас я тоскую, Ну а вам не хватает меня. Благородными были при жизни И, надеюсь, достойные там! Потому не пекусь я о смерти, Знаю, примите близкого вам.

Сестре

У каждого из нас своя судьба: Твоя же начиналась тоже складно, Но словно сглаз, иль ведьмы ворожба, Расставили капканы многократно. Раскрылись бездны слезные врата Увлекшие в себя отца и брата. Печальный смысл слова «сирота» Познать пришлось еще до школьной парты. Лишь матери молитвами хранима, Ведомая ее родной рукой, Ты стала вдруг для всех незаменимой, Неся тепло, заботу и покой. Скрепляя то немногое, что есть, Воочию познав разлуки беды, Старалась ты союз родных сберечь Семейною радушною беседой. Нас не поймут и не оценят, знаю, Порой безмерно горе до небес: За жизнь родных с тобой переживая, Мы через фронт несли нелегкий вес. Не будем о плохом: стирают годы Любые беды, тяжесть и печаль. Пусть будет завтра светлым и свободным, И дарит счастье будущего даль. Ты, как и прежде, радость нам неси И будь родными душами хранима. Мы будем за тебя творца просить, Сестренка наша добрая Мадина.

Лирика

Короткий роман

Идут сначала сладкие мгновенья, За ними – горечь из обид и слез. Стараюсь сохранять я отношенья Без ненависти и ненужных грез. Не зарекаясь и не обещая, А лишь дыханья слыша в унисон, Бессонницей друг друга угощая, Готова разделить ты грешный сон? Прячь от друзей, приветливых и милых, Короткий и прекрасный наш роман. Наверняка на это хватит силы, Согласна? Я готов. К сему – Аслан!

Вопросы без ответов

Поймали тишину, играем в ожиданье. Уставился в экран, но нет на нем посланья… Она молчит. Запас кончается терпенья, В ответ немею сам, скалою стал теперь я. И в голове опять вопросы без ответов. Наверное, не люб, коли не шлет приветов. Пытаюсь разгадать: случайная прохладца? Игра? Или всерьез пришла пора расстаться? Вот наконец звонок раздался телефонный, Но разговор течет формальный и салонный. Холодный тон и слог отрывисто-убогий — Ни страсти, ни огня в дежурном диалоге. Пожалуй, я другим стать должен для сравненья, Я подавил в себе и ревность и смятенье. Быть может, потеряв меня, она поймет, Что лучше друга точно не найдет.

Стюардесса по имени Айша

Вновь в дорогу, на родину предков, «Чечен Авиа» рейсом домой: Я летаю на нем, и нередко, В город Грозный, до боли родной. Экипаж проводниц благородных — Словно гор наших яркий букет — В формах красных, красивых и модных, Соблюдает Чечни этикет. В том букете прекрасная роза Проведет на борту инструктаж, И ее повседневная проза Возвратит романтический раж. Но дежурной улыбки прохлада Леденит, словно шахматный мат, Непонятно – кому же ты рада, Несравненная наша Айшат. Время рейса всего лишь два сорок, Я ж согласен и сутки летать. Этот ангел небесный мне дорог, Дайте время хотя б помечтать!

Жизнь после тебя

Безвременно угасла жизнь твоя, А ясный день по-прежнему в зените. Все длится нить земного бытия, Но нет тебя – лишь образ твой в граните. Теперь ты не услышишь птичью трель, Друзей, любимых не увидишь лица. И кофе больше не несут в постель… А может, там тебе все это снится? Волна морская утром не качнет Загаром позолоченное тело — Оно в земле. Душа давно в полет Отправилась, мирское кончив дело.

Ночь

В таинственном, чудесном умиленье Колдует ночь, укутав землю мглой. Людей настигло сонное забвенье — Дарует мрак загадочный покой. Беззвучные мерцают в небе звезды, Чтоб не тревожить человечий сон. Они неспящим освещают версты, Неся с луной дежурство в унисон. В небесной канцелярии природы Усердно ворожат грядущий день, И никакой каприз земной погоды Не помешает спрятать землю в тень.

Расставание

Оставляется мир без себя для кого-то… Мне не страшно его почему-то бросать, Но тебя оставлять мне до слез неохота. Ухожу, чтобы там тебя, родную, ждать! Я пока рассчитаюсь за грешное бремя, Чтобы ждать тебя вновь, только с чистой душой. Незаметно пройдет расставания время, Встреча душ состоится, наступит покой.

Весенние страсти

Вдохнуть тебе весеннего цветенья? Чтобы с природой вместе, заодно, Ты вышла из студёного забвенья, И заиграла плазма, как вино. Обворожить теперь довольно сложно. Увы, мне прежний образ не вернуть, Но мудростью седой тряхнуть, возможно, Смогу и в омут страсти окунуть.

Круизы в прошлое

Когда-нибудь меня не будет рядом — Разделит возрастная колея. Со мной вкусила ты, возможно, яда, Но будет грустно, знаю, без меня. Уже сейчас сжимает сердце жалость: Я не смогу прийти тебе помочь, Стихи и сыновья – всё, что осталось, — Заменят неродившуюся дочь. И вряд ли кадры фотокинохроник В твоей душе растопят мерзлоту, «Украденной судьбы» зелёный томик Вернёт на время радость и мечту. Безмолвным словом и знакомым слогом Тебя в былое счастье увлеку, Пройду с тобой по прошлого дорогам, Шепча надежды, нежности строку.

Родиться, жить…

Рождаться, жить – конечно стоит! Не ради траура и слез, Чтобы любви процесс освоить, Отведать вкус счастливых грез. Чтобы весенним утром ранним Вдыхать цветущий аромат, Чтоб вместо ссор и поля брани В горах узреть дневной закат. Родиться, жить – конечно стоит! Чтоб дружбу верную познать, Чтоб в вере душу успокоить, Заветы предков передать.

Она одна

В глазах моих купалось много, Но утонула в них одна. Та, что ждала меня любого, И небом в спутницы дана. Из глаз моих бездонно страстных К душе по царски снизошла, Всех убедив довольно властно Объём собою заняла. Владычица с семейной властью, Второю скрипкой как в горах. Дарила сыновей на счастье, И след мой множила в веках.

Предупреждение

Я посвятил тебе немало строк, А сколько песен в честь твою пропели, Теперь ты прочишь из судьбы мне срок, Чтоб мы об этом горько сожалели. Вот первый стих, где я тебя карю Молись-да будет он последним. Подобно вам – изображать боюсь, Но мой вердикт слывёт всегда победным. Причиной, что неведома пока Соединены небесною рукою. К чему винить, безмерно потакать, Свой выбор обозначенный судьбою. Здесь, нашим судьбам продолжение есть, И в их рождении существует важность. Ведь дети наши – это Божья весть, Она гласит: союз сей – не случайность.

Прошедшие страсти

Страстей прошедших велико значение Они, как шрамы вечно при тебе. Былого счастья ворожат мгновения, Преследуют в картинках по судьбе. Волшебны прежней жизни откровения. Тот, бьющий в перепонки сердца такт Победные мои прикосновения, И нежности твоей ответный акт. Важны и знаменательны те встречи, Мы неразрывны памятью своей. Романтики не станут мне перечить, Что узы эти всех оков сильней. Ведь здесь не виртуальные богатства, А памяти родной живой архив. И для меня целебней нет лекарства, Чем ностальгии трепетный порыв. Удивлена, откуда притяжение? — Близки по духу наши полюса, Души твоей родное отражение В моей груди вздымает паруса!

Блуднице

Быть может я, потрепанный годами, И поступь с взором стали тяжелы. Да, вырос плюс, ветшаю и глазами, Вот честь и имя годы не сожгли! Пусть мой мотор, что именуют сердцем, Откажется вдруг биться без тебя! Пусть замолчит – ведь я слыву Чеченцем! Достоинство и честь сильней меня. Мы пожалеем падшую однажды, Осудим оступившуюся вновь, Но идиотку, что разденет каждый — Изгоним, не взирая на любовь!

Нас разлучают ненароком

Немало дьявольских причин Нас разлучают ненароком, И я – тот грешник из мужчин, Кто разлучён с любовью сроком. Веснушек россыпь на плечах Портьерой русою прикрыты, Как то созвездие в ночах Чеканкой в небе синем вбито. Зелёно-синие озёра, Который год я в них тону. Плескаясь в переливах взора, Всё глубже в омут ухожу

Отпустило

Ну вот и отпустило наконец! Остыло сердце, не волнует голос, Не душит самолюбия венец, Глубоким сном моя заснула ревность. Звонок последний многое сказал. Твой голос стал чужим, он стал далёким. С душой своей я всё же совладал. Я победил себя и стал свободен.

Волшебство

Не можем мы, любимая, друг другу С улыбкой утра доброго желать. Мы параллельно движемся по кругу, Чтоб в серой суете не докучать. Ты чувствуешь сама, что ежедневно С тобою рядом друг надёжный есть. Я горы сворочу, моя царевна, А то и умереть сочту за честь! Я был бы рад делить с тобой всё время, Но опасаюсь надоесть в быту, Где наше счастье превратится в бремя, А волшебство – в сплошную суету.

Стыд

Тебе когда-то всё же станет стыдно, Признаешь, что была ты не права. Мне будет грустно, больно и обидно, Что ты всё время складно так лгала! Ты не меня – сама себя дурила, Найдя в моей наивности изъян. Я не был слеп – ночами сердце ныло. Но я был пьян – одной тобою пьян. Я знаю, ты во мне найдёшь причину Неверности и лживости своей, — Изобразишь фальшивую картину И в ней предстанешь всех святых правей. Но я уже остыл душой и сердцем. Не больно мне. Ни капельки. Совсем. И покаянье, поданное с перцем И с пряностями, я уже не съем.

Забываю

– Оставьте, – я прошу, вас забывая. Не к месту здесь дежурные звонки. Гашу желания свои и остываю… Не бередите сердца уголки. В весеннем храме счастье расцветало, Не сомневаясь в добрый майский час. Теперь тоска. Как в склепе душно стало. К чему звонить? Всё кончено для нас. Любовь и жалость – разные по сути, Мне сожаленья ваши ни к чему. Нектар любви очищу я от мути И вас забыть мечтаю ко всему. В чужих садах весной цветёте каждой, Маня кого-то прелестью своей. Вам не спасти измученного жаждой — Глотком воды вы дразните людей.

Снимок со стены

Храни мой снимок на прощанье, За память горькую не хай, Со снимка взгляд, в нём пожеланье, Цени его и не скучай. Во время томного покоя, В час ожидаемой беды Он сохранит тебя без сбоя, Тот взор на снимке со стены.

Позволила любить

Спасибо, что себя ты подарила, Поверила, позволила любить. Хозяином бесценного алмаза Себя считаю и желаю жить. Твоим сияньем ярким восторгаюсь И не во сне, а наяву любя, Лица и рук я вновь и вновь касаюсь, Чтоб счастьем заряжаться от тебя. Спасибо, что себя ты подарила, Доверила, позволила любить. Я должно оценю подарок Бога И постараюсь щедрость не забыть.

Ты разменял меня

Ты разменял меня на мелкую монету. Моей любви поставлена цена. Багаж страстей свободно канул в Лету. Надеюсь, в этом не моя вина Цена – монета. Я жалеть не стану. В твоей колоде вольно королю! Не пропаду, не згину, не завяну, Но завтра на тебя я посмотрю. Не я, а время – время всех рассудит, Кто сколько стоит, всех расценит Бог. Прощай, мой милый, пусть меня не будет, Я не попала в твой заветный слог. Ты разменял меня как мелкую монету, Моей любви поставлена цена. Нет худа без добра – жизнь привела к ответу, Ведь я была тобою спасена. Тобой дыша – дыша, себе травила душу, Обманывая, глупую, себя. Спасибо, милый, я покой твой не нарушу. Твоя игра – наука для меня!

Голубые ели

Ну вот и парк, в котором мы гуляли, Вот куст сирени, где смеялась ты. Свидетели всё те же – голубые ели — Мы в сборе, нет её, моей мечты. Немым свидетелям и мне довольно грустно, Где смех задорный, волновавший так? Кого сейчас улыбкой светлой Купаешь в счастье, помнишь ли о нас? Вот этот парк, здесь изменений мало. Сирень и ели – всё, как в прошлый раз, И даже тот пенёк, ты на него ступала, Чтоб мне на ухо сон свой рассказать. Тебя здесь нет, но тень твоя витает, Не отпуская из-под елей крон, Но в этой сцене примы не хватает, Пустите, ели, убегаю вон.

Мечтания

Я тебя во сне сегодня видел, Неужели встречу наяву? Странно все, я знаю, где живешь ты, Но подъехать к дому не могу. Телефон твой наизусть я помню, Но звонить по-прежнему боюсь. Странно все, как-будто ты и рядом, Дотянуться только не могу. Знаю-знаю, даже если встречу, Снова не смогу тебя позвать. Лучше растяну свои мечтанья, Чем навек надежду оборвать. Хоть во снах, но будешь ты моею, В этом ты не сможешь помешать. Лучше растяну свои мечтанья, Чем навек надежду оборвать.

Чайка

На абхазском побережье, В мандариновом раю Ты явилась чайкой нежной, Для которой я пою. Ты не плавала – летала, Словно птица над водой, Кареглазая абхазка С длинной рыжею косой. На абхазском побережье, В мандариновом раю Попросил я по-абхазски: «Расколдуй, и я уйду». Подарив мечты, надежду, Отвечала на своем: «Сара-уара – ты мне пара, Мы останемся вдвоём». С мандаринового рая Я забрал тебя домой, И теперь в сезон курортный К теще ездим мы с тобой. Кареглазая абхазка, Повторять не устаю: Ты явилась чайкой нежной, Для одной тебя пою.

Невидимка

Не ходи ты в гости невидимкой, Все равно я знаю – это ты. И на сайте, и на фотоснимках, Знаю, ищешь милые черты. Виртуальным стало наше счастье, И виновны в этом только мы. Рай реальный навсегда разбили, Утопив надежды и мечты. Не ходи ты в гости невидимкой, Все равно я знаю – это ты. Виртуальный мир не наша фишка, Здесь не будет солнечной весны.

Наказание

Душевных ран должник я вечный твой, Сам свой тюремщик, сам свой часовой, И не тюрьмой, а узника тоской Гашу свои долги перед тобой. К концу подходит жизненный мой путь. Тоска змеёй мне сдавливает грудь, Бравады след простыл, я сам себе постыл, Дряхлеет плоть… Я зеркало разбил… Отложенная месть прекрасных твоих глаз Меня настигла в поздний жизни час, Разбитый и больной, я получил урок — Самим собой мне присужденный срок.

Осада

Городом хрустальным ты казалась, За который стоит воевать. Без осады крепость мне поддалась, И ключи не стал я забирать. Поостыв, я осмотрел его наутро, Сразу же в глазах моих он пал: Вовсе он не город – серый хутор, В нем ленивый только не бывал. Самому смешно и неудобно, Неужели я такой чудак? Оставляю хутор покоренный И с флагштока свой спускаю флаг. До свиданья, временное стойло, В тебе может побывать любой. Этот пункт сражения не стоил. Просто это уровень не мой.

Моя леди

Слишком мило мы с тобой расстались. Расставаться так – одна беда. Доброй, гордой, благородной леди В памяти останешься всегда. И с тех пор я стал тобою бредить, Всматриваясь в каждое лицо, Знаю точно, здесь тебя не встретить — Слишком ты отсюда далеко. Знаю, что не здесь твоя тропинка. Почему ж, хоть нет пути назад, Каждая идущая блондинка Мой к себе приковывает взгляд? Леди, милая, хоть на день возвращайся. Сколько можно грезить и гадать? Появись, ожги и потеряйся — Навсегда, чтоб больше не терять.

Кошки-мышки

Забегая вперед, уверяю, Он не будет достойней меня, Может, это наивно, но знаю, Только душу запачкаешь зря. Для него – ты наивная киска, Сам он – хищник с душой палача, Поиграет с тобой в кошки-мышки, Помурлычет и бросит тебя. Ты меня потеряешь навечно, И скажу, забегая вперед, Это будет роман скоротечный, От тебя же твой хищник уйдет.

Изумруд

Ни художник, ни скульптор великий В самых лучших шедеврах своих Не смогли уподобить ваш образ, Это мог лишь Творец сотворить. Я не верю, что вас потеряю, Величать «Вас» на «ты» побоюсь. Вы, Величество Ваше, прекрасны, Я, узрев Вас, природе дивлюсь. Вы манерны, небесно прекрасны, Неужели вас время возьмет? Вопреки моей ревности страстной Я желаю бессмертия лет. Красота есть великая сила, И она, говорят, мир спасет, Удивлюсь, если в этой цитате Речь о вас, дорогой, не идет. Изумруды веками бессмертны, Ну а розы сезоном сойдут, Даруй прелестью собственной смертных, Бесподобный, родной изумруд!

Входящий вызов

Знакомых цифр входящий вызов Смотри и жди… но нет звонка, А как мелодия мила… И вновь проклятое желанье Увидеть эти очертанья. Картинка смазана слезой — Ну, где же ты, такой родной…

Курортный роман

Я в роман курортный мало верил, Но судьба подкинула сюрприз. Словно за все прошлые потери, Мне в Карпатах свой вручила приз. Нет, не приз, скорее, ты каприз мой. Да и у тебя избранник свой, Так что наслаждайтесь дальше жизнью Ну а мне пора уже домой. Кончилась курортная программа, Скорый поезд меня завтра унесет. Я прощаюсь, милая Татьяна, И надеюсь, встретимся еще. На земле весна в права вступает, Все теплей, светлей день ото дня, А мой поезд скорость набирает, Ты все дальше, дальше от меня…

Цветы души

Не пойму, что значит это чувство, Воздержусь прогноз давать сейчас. Обмануть боюсь и обмануться, Чтобы не краснеть потом за нас. Вроде разобрался в тебе быстро, Знаю, впечатленье произвел. Может, ты и классная актриса, Но я тоже не впервые за рулем. Но впервые на душе так странно, И хожу, охваченный тоской. Не играла б ты с огнем, Татьяна, Душу заберу твою с собой. Тело без души – цветы в стакане, Не цвести уже им, не расти. До свиданья, дорогая Таня, Жаль, что нам с тобой не по пути…

Наши сны

Мы оба этих встреч боимся, Прогноз известен наперед… Хотя друг другу часто снимся, Запретный плод – не наш конек. Не плыть нам вместе в лодке счастья, Наш рейс без курса, в никуда. Вердиктом сверху карта бита — Ты с ним давно обручена. Ты с ним давно обручена, С тобою мы обречены. Быть вместе, видно, не судьба, За что же мы разлучены? Ты с ним давно обручена, С тобою мы обречены. Не все так страшно, дорогая, У нас остались наши сны…

Земля моя

Абхазия (легенда)

Когда Творец делил планету Народу каждому в надел, Абхаз по древнему завету Гостей встречал и не успел. Раздарен Богом шар земной, Все разделили вплоть до пяди. Гостеприимный наш герой Ни с чем остался гостя ради. «А где же мне судьбу влачить? — Вознес к создателю свой глас. — Мне на чужой земле не жить», — Просил Всевышнего абхаз. Тогда в цветущий день весны Взамен куска земного края Ему он жаловал апсны — Кусок божественного рая.

Сочетание

В чеченском языке – «итало» Гласит о десяти огнях. Тех, кто уверовал, немало, Что итальянцам мы родня. Из слов лепили предложенья, Чтоб породниться с чужаком. Отвергну я умов признанье: Чеченец я, и всё на том! Спагетти не большой любитель, К ним вовсе равнодушен я. Сицилия мне не обитель, И Берлускони – не семья. С горы Терлоевской мой Бираг, Лишь с ним я чувствую родство, И ни один властитель мира Не станет мне родней него.

Эльбрус

Эльбрус наш предок седоглавый Не тленный в череде веков, Как основатель величавый Маяк родных своих сынов. Сюда наведавшись однажды, Его дыхание вдохнув, Любой становится отважным С желаньем мир перемахнуть. В период смут и потрясений Кавказский мудрый исполин Потомков мыслью осеняет — Эльбрус с тобой, ты не один!

Украина

Услышь меня славянская культура, Чтоб не порочить веру славных лет С косой в тебя вселилась баба-дура Желая погубить родной дуэт Земли хватает всем для упокоя Но мудрости и веры, не всегда. Ты грязнешь Украина в море горя А сатана все ширит берега Зачем тебе придатком быть у НАТО Не стать кайоту другом для орла Мы корни сада одного-два брата Живущие для общего добра Не будет триумфальна та победа Разящий брата сам себя казнит Жалейте матерей и бойтесь Бога, Который ясно «Не убий» велит!

Терлой – лам

Здесь обретает смысл слово В значении гордом – высота Солидность гор всегда сурова, Но откровенна красота К созвездиям тянутся вершины Среди которых терлой – лам Тех благородных гор мужчины Сродни по вольности орлам. К созвездиям тянутся вершины, А горцы тянутся к друзьям Не красит здесь гламур мужчину Поступок ценит себя сам. В их честь пою я эту песню Во славу благородных гор Друзьям в подарок, не для лести Я вечно ваш и этим горд! Благодарю судьбы природу За этот солнечный союз Желаю счастья терлой роду Я этой дружбы не боюсь!

Катар-Юрт

Отсюда шел к звезде манящей, Сюда летел из далека! Тут в каждом камне память наша, В земле родное ДНК. Здесь прадедов следы остались. Витает всюду дух родной. На свет отсюда появлялись И уходили в мир иной. Селом тебя не называю. Очаг мечты, души приют, Столицей сердца я считаю Мой гордый, славный Катар-Юрт! Отличен ты своим уставом, Что писан предками до нас. Традициям внимал ты славным И не менялся через раз. Зовущий аурой волшебной, Здесь труд и мужество царит. Река Нитха потоком нежным Любому душу исцелит. Хвала Создателю вселенной За то, что можем иногда Душою вечной и нетленной Лететь домой из далека!

Родные края

Затянуло в солнечные дали По чужим ухоженным краям. Эти дали красотой сверкали И лазурь ласкала океан. В этом путешествии забавном Каждый день, как райский выходной, Выжатую душу вместе с телом Наполняет праздник и покой. Заряжу плотнее батарею, Севшие пластины освежу И, вернувшись на родную землю, Все проблемы в щепки разнесу.

Шатой

Ликуйте, горцы, есть столица. Столица гор милей любой. В небесной выси словно птица, Средь гор сияет наш Шатой. Исконно горная столица, Очаг для каждого из нас. Приятно гостью удивиться, Ты генный корень, наш запас. Кто сотворил тебя, не знаю. Хвала, кто заново воздвиг! Его святым я называю, Он патриот и тем велик.

Колесо жизни

Равнять судьбу

Слагай судьбу по образу поэта, В гармонии рифмуя жизнь свою, Не слушай постороннего совета, Рукой своей ровняй себе стезю! Открой глаза, попавший в шторм однажды, Ты опоздал, не время уповать. Плыть по течению умеет каждый… Горазд не всякий против выплывать.

Маска

Мы бесконечно можем блефовать, Идем по жизни, в маски облачаясь. Притворство мне претит, пора менять: Себя теряем, в роли воплощаясь. Судьбу не превращая в маскарад, Лишь с именем останься, нареченным С рождения, а не с новоиспеченным, В итоге сам тому ты будешь рад. Самим собой быть честно и легко — Таким, как есть, без фальши и натуги. Не изменяй ни сути, ни натуре — И душу сохранишь всю целиком.

Случайные гости

Гостей случайных не пускайте в душу, Дабы потом не стыла в жилах кровь. Доверчивость сыграет злую службу, Открыв для вас предательскую новь. Прибившийся неведомо откуда, Пропишется «психолог» на постой, И не успеешь ахнуть, как Иуда Отнимет и надежду, и покой. Они, начав с печально-нежных ноток, Ласкают лживо тонкую струну, Но вдруг рванут, ударив, словно током, И ты сидишь и… воешь на луну.

Время судья

Кроить историю возможно. Нельзя лишь время убедить. Оно все взвесит осторожно, Вернет, расставит, возместит. И потому заметить смею: Людей Фемида часто лжет, Но время непредвзято зреет. И час суда всегда пробьет!

Число друзей

С тобой, народ мой, я делил Все беды ровно, не торгуясь. Средь лидеров твоих не слыл, Боясь ошибок и страхуясь. Я, духа горца не роняя, Хранил достоинство вершин. Равнины честь не умаляя, На ней я был в числе мужчин. Одних взял юмором народным, Других, подставив им плечо, Пленил поступком благородным — Для горца все всегда легко. Горжусь? Конечно, это славно: Всю географию людей, Не растворяясь в ней исправно, Объединять в число друзей.

Возвращение блудного сына

Пять долгих месяцев тоски, Порою ужас, униженье — И поседевшие виски В мольбах о скором возвращенье. Мать сына снова обрела, Сияют счастьем Яхи очи, Ведь им одним она жила, А он пропал в объятьях ночи. Любовь и чудо в мире – есть, Возврат похож на воскресенье. Нам подарил Всевышний честь, Ему – спасибо за спасенье!

Реформа

Ведомств разных растут аппетиты, Каждый шаг отдается рублем: Залезаем, как лохи, в кредиты, Нас стригут, как овец, день за днем. Обложив непомерным налогом, Рассчитаться велят по счетам, А затем, разобравшись с народом, Пилят «бабки» по разным мастям. Загрузили – куда уже больше? Ведь добыча России скудна. Паразита мошна стала толще, У отчизны легчает казна. И бюджет, и народ надорвали, Набивая карман за бугром, Что за матери вас нарожали? Ненасытное племя ворон! ДПС – те с ума посходили: За авто, за дорогу, за мощь И налогом, и штрафом прибили, Как кривой этой рост превозмочь? Без разбору в Чечне убивали, А теперь-то какого рожна «Пристегнись, оштрафуем!» – вскричали, Может, жизнь моя стала важна?

Свободная стая

Вот нам уже за пятьдесят, Ряды изрядно поредели. Года медалями висят. Не зря в походах мы потели. Я не стесняюсь называть, Достойных предков семя – злато, Сейчас могу лишь вас позвать! Других впитала смерти вата. Беслан, Зураб, Саид и Мага! Из выживших нас очень мало, Судьба! Теперь чего уж там, Вернуть бы жизнь опять сначала. Вы есть, и я горжусь судьбой, Что, взгляд не отводя поныне, Вы принимали жизни бой, Не подставляя мразям спины!

Кодекс горца

Вайнахом быть, пожалуй, нелегко: В горах рожденный – как приговоренный, Достоинство призвание твое, И славным прошлым ты не обделенный. Извечный кодекс горца чтить обязан: Для друга жизни, брат, не пожалей. К отцов адатам кровью ты привязан, Свободу гор беречь, ценить умей. Твой поединок строго ограничен, Противник со спины – не цель твоя, Рази в глаза: ты в воинстве отличен, Достоинство и честь твоя стезя. Пусть уступая старшему в дороге, Покойным предкам воздаешь почет. Блюдя адаты на своем пороге, В гостях не забывай про чести счет. Ты в доме у себя встречаешь друга: Его покой дороже жизни сей, Визит к тебе – всех дел благих заслуга, Будь самым благородным из людей.

Исповедь

Нам вызов пал. Спешите, господа, Как никогда, пора определиться. Позиция – как чистая вода, Не может выбор надвое делиться. Есть «да» и «нет». Другого не дано. Не надо окружающим лукавить: Мы с косолапым снова заодно Иль выжидаем, чтоб его подставить? Не знаю, братья, для кого и как, По мне-так месть, подобие коварства. Ожог от войн, конечно, не пустяк, Но есть и дружба, а порою братство. Мне не оставить Виктора в беде, Ко мне всегда он был не безразличен, Не стать с ним рядом – это беспредел, А если проще – просто неприлично. Мы в доме нашем диалог найдем, В ошибках прошлых сами разберемся, Угрозы все разделим и сотрем И добрыми друзьями разойдемся.

Зов предков

Я лучше своих прадедов не стану, храбрее, сто процентов, никогда! Пусть лучше и теплей чужие страны, А мне земля родная дорога. Меня Восток не манит идеальный, не по душе их быт и сладкий нрав. Я гор скалистых не сменю на пальмы и в этом, знаю, несомненно прав. Подумайте, как это значит много — постель, застеленная маминой рукой? Что может быть теплей того порога, что дед переступал своей ногой? Сам шах персидский не мудрее Дады, заветы предков всех даров важней. Я лучше своих прадедов не стану, и сто процентов – их я не храбрей.

До тебя, до весеннего мая…

До тебя, до весеннего мая, Доживу, доберусь, дотянусь. Полной грудью со страстью вдыхая, Твоей силы цветущей напьюсь. Под наряженной яркой черешней, Наслаждаясь в тени, насижусь, А затем, как мальчишка безгрешный, За плодами наверх заберусь. Алым соком испачкаю щёки, Обернувшись опять в пацана. Не признают меня мои тёти, Что когда-то журили меня. Будут люди, деревья другие, Только май вновь прибавит огня. Мы весенние с ним и родные. Доживу, и он встретит меня!

Завет

Слежу за вами и за вас болею, Веду, равняю – кровная родня. Я не ушёл, я каждого жалею, За всех пекусь. Вы помните меня?! Покинув тело, я душою с вами. Ведомые отцовскою рукой, Творите милость, – у Аллаха сами Найдёте и прощенье, и покой. На ярмарке тщеславия и страха Не лезьте, говорю, из кожи вон, Тогда и вас минует гнев Аллаха. А я – где вы. Я ваш покой и сон.

Остров искренних душ

В этом веке очковом тонет истина-мать, Двадцать первый зелёным показал свою масть. Кризис, войны, доходы, слёзы бизнес-потерь, Ледяные акулы правят балом теперь. Мне бы остров под солнцем, где б открылись глаза, И душа отогрелась, и пробила слеза; Где не правят обманы, и карманы пусты, Где царит вдохновенье и прозренья чисты. На Большой на Никитской, где оазис стихов, Там источник талантов, простота и любовь. Восседает на троне поэтический лев — Сам Володя Боярин, презирающий блеф. Покидаю оазис полным сил и огня. Этот остров надежды исцеляет меня. Моё сердце согрелось на припёке стихов, А душа приоделась в ателье от богов.

Чертова дюжина

Как надоели мы друг другу!.. Людская плоть рождает зло! И распри, зависть – всё по кругу. Кому-то в чём-то не везло. Счастливый руку не протянет, И оппонент с ним во врагах. И дружбы доброй вера вянет, Скинхед с нерусским на ножах. Скажи, родной, что за идея Тебя на подвиги зовёт? Ты хочешь в беса верить смело, Пусть он, коварный, кровь прольёт. Трещит политики система, Ведь на кону весь род людской. Не метеор, а беса схема Расколет шар во мгле ночной. Идёт тринадцатый. Участья От страшной дюжины не жди. У матери не будет счастья, Пока есть плаха у судьи.

Мои сады

В честь мою не исполняют гимны, И оркестры мимо не идут… Пусть награды пролетели мимо, Но зато сады мои цветут. Не даются в честь мою концерты, И казна смеется надо мной, Даже дачка, что положена как жертве, Не досталась чьей-то волей злой. Что казна? Казна обогатится, Кто-то станет толще и жирней… Но мне жаль, что в нет родной столице. Улиц в честь ее погибших сыновей. От природы града было мало — Наградили нас еще одним: «Градом» огненным, сжигающим напалмом… Нефть проклятая стреляет по своим.

Вдохновение

Ты снизошло, живое вдохновенье, С тобою я уже не сирота; Лишь ты и сигарета, как спасенье, — Два спутника мне преданных всегда. Когда ты пропадаешь ненароком, Теряюсь я и в прошлом, и теперь; И страшно мне: накажешь кратким сроком Или уйдёшь, прикрыв навечно дверь? Прости, прости, – я, походя, равняю Тебя и отрезвляющий дымок; Вы в преданности несравнимы, знаю, — Ты вдохновенье, и отец твой – Бог! Ты – Божий отпрыск. И поверить смею: Ты от Него слетаешь с высоты, А я на счастье облекать умею В свои слова небесные мечты. Когда курю и, хмуро сдвинув брови, Готов принять предательский удар. Ты вдруг приходишь в сокровенном слове, И я смиренно принимаю дар!

Скромность

Скромность – это великая сила, Богом данный венец красоты, Благородных людей возносила До небесной она высоты. Не увидит слепец благородства, В вашей скромности слабость найдёт И в гордыне дойдёт до уродства, Ну а скромность к победе придёт.

Уровень жизни

Интересный и нелишний Этот уровень земной — Тест, назначенный Всевышним Для прохода в мир иной. Цепь проблем и испытаний С прохождением всех бед, Сеть соблазнов и желаний, Поражений и побед. Цепь божественной программы От азов до наших дней — Научить сынов Адама Отличаться от свиней. Интеллект и благородство, Созидание и труд… Если это есть, всё просто: Люди уровень пройдут.

Величина времени

Величина, да, без сомненья — Одна из мощных величин. О время, что с тобой сравнится! Тебя бояться – сто причин. Стираешь в прах ты всех великих, Не устоит и исполин. Не признаёшь родных и близких, Пришёл – ушёл: закон один. Все сёла, города и скалы — Ничто пред силою твоей. Все поколения признали — Стираешь всё под градом дней. Ты мир бессмертия лишила, Живое сроком уровняв, Легко великих схоронила, Мольбы народной не приняв. И тут же, не переставая, Крутила дальше жернова. Часами стрелок угрожая, Ссылаясь на свои права. Возносишь многих, звёзды даришь, Давая власть, почёт, успех. И плод червивый вдруг роняешь На общий и бесовский смех. О время, что с тобой сравнится, Тебя бояться – сто причин, Но есть порода, чтоб сразиться, Из славной гвардии мужчин. Сразятся, время отвергая, Чтоб честь и имя сохранить. Как силу, время признавая, Но страхом их не победить. Их имена ты не погубишь, Веками славу не сотрёшь. Да, без сомненья, жизнь обрубишь, Но память славных – не убьёшь.

Хищник

Ты все время что разрушить ищешь, Подчинивший шар земной себе, Самый страшный на планете хищник: Человек название тебе. Ты шагаешь по планете пленной, Даже космос хочешь покорить, Чтобы ты один во всей вселенной Мог спокойно всласть и есть, и пить. Все живое в ужасе трепещет, Замерло в предчувствии беды. Стонет лес, трава, и зверь, и птица. Разве это разума плоды? Что ты ищешь на других планетах? На своей порядок наведи, Дай животным хоть глоток свободы, Все ломать на время погоди. Самый умный хищник мирозданья, Все живое просит у тебя: Разум обрати на созиданье, На планете мы одна семья. Сохрани немного кислорода, Новый год без елки проведи Береги, как мать свою, природу, Шашлыки овсянкой замени.

Благородным кочевникам

Корабль – призрак, жизнь – стихия моря, И вечная проверка от морей. То штиль, то шторм, но чаще непогода, Ушедшему из гавани своей. Бортами мериться в своей домашней бухте Не смог, и предпочел простор морской, Где каждый день, как тест на выживание, Опасный, интересный, непростой. Мастей различных разные эскадры, Пираты, патриоты, басмачи, Корабль-призрак, не смотря на стяги, Достойно пробивает рубежи.

Неверный всадник

Вменяют мне неверности порок: Мол, разменял на переправе лошадь. Чтоб не загнать кобылу я берег, При чем же здесь моя мужская похоть?

Честь и слово

Уметь стрелять – не значит «воин»: Осел в доспехах не солдат. Мужчиной быть лишь тот достоин, Кто слово с честью не продаст. Длиной клинка не мерят храбрость, Размер еще не результат. Бравада чаще та же слабость А не парад твоих наград!

Святое

Объективных оценок желаю, Частных взглядов в искусстве стыжусь, Оградите поэзию, музу, Я коррупцию, зависть боюсь. Мало, где мы увидим святое, Редкой искрой сверкают благие места. Оградите поэзию, люди, От коррупции, зависти, зла. Пусть поэзия в ранге святыни Блещет нимбом под сводом небес. Как в мечеть или в храм православный, Каждый с истиной входит, как есть. Только истина станет стихами. Это – лучший детектор на ложь. Грубый юмор возможен под рифму, Этот бред отличит даже вошь.

Проклятие фортуны

Фортуна отвернулась? Нет, неверно, Все партии проиграны. Все скверно. Она обратно закрутила колесо… Проклятье этой ведьмы налицо. Тону в пучине бед и поражений, Даря противникам победы без сражений. Плыву под хохот сатаны на шаткой льдине, Здесь торжествует зло, оно пирует ныне. Гиены, грифы, шакалье на этой тризне Хотят порвать меня еще при жизни, Хотят делить куски дрожащей плоти, Визжат, клекочут и слюной исходят. Проверка или приговор, пока не знаю. Надежды на Аллаха возлагаю. Я верую, лишь под Его рукой Я обрету свободу и покой.

Мой путь

Почему-то стало мне казаться, Что себя я в жертву приносил. Я суда детей своих боялся, И войне себя не посвятил. Может быть, наивен был немного. Я не спорю, но не в этом суть. Я решил идти своей дорогой, От интриг подальше выбрал путь. Этот путь мной выбран не случайно. Исключая службу и контракт, Был всегда я сам себе начальник — Лучше гордый «сам», чем чей-то «зам»! Шел с трудом, бывало торопился. Пусть не в каждой стычке победил.

Родная тупость

С противником сражаться нам привычно, Труднее тупость близких принимать. От этого порока не отмыться, И от него нам некуда сбежать.

Нажитое

Вот и все… что нажито, не знаю, Здесь особо нечего считать. Сыновья своей тропой шагают, Им меня сегодня не понять. Нынче правят бизнес-интересы, Но моя душа полна другим: Что оставлю от себя в наследство, Может, был я вовсе нелюбим? Без любви душа все та же пустошь. Ничего в тот мир не заберешь, Но с тобой останутся все чувства, Все, что ты за жизнь переживешь. Истина проста, но жить непросто. Может, друг, а лучше уж она На могиле грустно улыбнется И слетит печальная слеза. Если будет так, мне станет ясно — Жизнь свою я прожил не напрасно.

Ты меня не услышишь

Ты меня услышишь не сегодня, Может, с переводом и поймёшь. Через ворох лет, если угодно, Ты до истины моей дойдёшь. Я разбил, как веру, наше счастье И с повинной пред тобой стою, Слёзно каясь, что тебя отчасти Я любил как собственность свою.

Романтиков уходит время

Романтиков погасло время. Поэт – не модный элемент. Искусство для России – бремя, Продажам весь приоритет. Стих торгашей не вдохновляет, Им по душе туман во мгле. Поэт, как вид, не понимает, Что вымирает на Земле.

Грешник

Грешник конечно же грешник. Увлекаясь запретным плодом, Словно воском облитый подсвечник, Виртуальным марался грехом. Та прекрасная дама чужая, Что не раз искушала меня… Взглядом блудным её обнажая, Я в сознанье грешил у себя. Грешник конечно же грешник. Да к тому же, наверное, трус. Я в фантазиях – бравый художник, А на деле чего-то боюсь. Упоённо желать, не имея, — Это грех или нет? – подскажи. Судным часом меня не жалея. Будет спрос за такие грехи?

Некоторым

Рождённый с вами разделить турне земное, Кого убил, кого обидел я? Лишь отвергая грязное и злое, Я к вам тянулся, искренне любя. Не вашими молитвами хранимый, Захлёбываюсь в подлости людской. Не утонуть, а выплыть я пытаюсь На склоне лет, попавший в шторм земной. Не круг спасательный – волна, чтоб захлебнуться. Глухая очередь по борту корабля. И в каждом взгляде взор лукавый зрится, Озлобленность звериную тая. В игре тяжёлой был не с вами рядом? А может, в пасе был я как-то скуп? Жизнь просмотрел! Быть мне последним гадом, Но вывод прост – наивен был и глуп. Не вашими молитвами хранимый, Я ждал от вас и паса, и руки… Ответным ожиданием томимый, Я собирал лишь зависти ростки.

Старость

Миновали меня пули, Но, увы, года согнули. И к концу подходит мой Марафон полвековой. Поистерся четкий профиль, Блеска нет в глазах напротив. Равнодушен женщин взгляд, На меня и не глядят. Стати нет во мне былой: Дед капризный и седой. Хвала Всевышнему за все, Нет, не жалею ни о чем, Но сон тревожит по ночам Скорбь по утраченным друзьям.

Проза жизни

Ни поэзии, ни прозы, Нет ни «Мерса», ни «Оки», И в апатии тяжелой Кручу «велик» от тоски. Вот, отверг блага земные, Миллионы щедро слил И теперь как все, другие, Участь смертных разделил. Не звонят мне то и дело, Как у нас заведено. И вокруг все посерело, Словно вечером окно. Старый друг все время занят На гламурных вечерах, И подруги не заглянут, Лишь уныние в глазах. Обнищав материально, Образ жизни я сменил. Вдохновению и лире Дней остаток посвятил.

Мое окно

Позаброшенный, забытый, Словно в стену гвоздь забитый, У окна один сижу И на улицу гляжу. Кончились мои концерты, Не гремят аплодисменты В честь мою на торжествах, Лесть застыла на губах. Был я гордый исполнитель, А теперь стал просто зритель. Жизнь промчалась, как во сне, Словно всадник на коне. Отшумели, пролетели Мои годы, как метели. Палка, лавка и окно — Это все, что мне дано.

Мудрость

Возраст пожирает силу, скорость, Зрение и внешность в «минусах», Но характер и душа, как парус, Не меняют курса на ветрах. Сладкой булкой кажемся кому-то, Берегите зубки, «малыши». Непростые брали мы высоты, Нрав и опыт – наши барыши.

Миссия

Родился каждый для чего-то, И в чем же миссия моя? С надеждой, что посланник Бога, Я озаренья ждал всегда. И войн баталии гремели, Я их не мог остановить. Мой город Грозный разрушали, Бессилен был я сохранить. Когда от каверзной болезни Ребенок чей-то умирал, И даже здесь я, бесполезный, Всего лишь тяжело вздыхал. Сереет жизнь в закате грустном, Светилом солнечным не стал. Скорее, лампочкой домашней, Лишь для родных жизнь прожигал.

Автор выражает благодарность Л. Ш. Абдулаеву и Р. Ю. Бакриеву за помощь в подготовке материалов к публикации