Хуршид обрывал с веток листья для гусениц шелкопряда… Странные они, эти гусеницы: едят только листья тутового дерева. Неужели у яблони или винограда хуже?.. Эх, однообразное это занятие. Сиди и готовь корм этим привередам до двенадцати, а то и двух ночи. Какие уж тут домашние задания о них и не вспоминалось. А взять хотя бы мать. Не выдержав бессонных ночей, в последние дни она очень устает. Да разве скажешь людям, что семье не под силу следить за коконами, когда весь колхоз ими занимается… А эти ученые. Неужели же не могут изобрести другой способ получения шелка? — удивлялся про себя Хуршид. Ведь ракеты в космос одна за другой летают, так почему же не придумать какую-нибудь еду посытней этой прожорливой гусеницы?.. С досады мальчик даже махнул рукой…

Да, кстати, ведь недавно по телевизору какой-то молодой ученый рассказывал, будто их лаборатория изобрела искусственный корм… Ну да, он еще сказал: у гусениц, которые питаются нашим витаминизированным кормом, коконы гораздо крупнее. А когда построят заводы, изготавливающие такой корм, шелкопряд будет откармливаться не по дворам сельчан, а на специальных фабриках…

Хуршид опустил затекшие руки, потер уставшие пальцы. И вдруг его осенило. Он даже подпрыгнул от радости. А что… если… если поехать в институт шелководства, где работает ученый, и попросить немного искусственного корма? Конечно, сразу не дадут. Но если попросить, рассказать о маме… Нет, не может один человек не помочь другому… А как же школа?.. А, ничего. Ну не будет Хуршид день в школе, подумаешь…

К обеду он ведь уже домой вернется… И мальчик довольно улыбнулся.

До города Хуршид добирался больше часа. А в институт шелководства прибыл около десяти утра — многие сотрудники только-только входили в его застекленные двери. Да, но он не знает ни имени, ни фамилии ученого, как же отыскать этого человека?..

Помявшись у входа, Хуршид подошел к вахтеру.

Тот выслушал мальчика, долго чесал затылок, потом хлопнул себя по лбу и изрек радостным голосом:

— Знаю! Ты говоришь об Аскаре Касымове. После выступления по телевизору многие председатели колхозов интересовались им… Вот что, поднимись на третий этаж… — сторож внимательно оглядел мальчика с ног до головы, — да, так вот, поднимись туда и поверни налево. Там его и найдешь в тридцать четвертой комнате.

— Спасибо, дядя… — глаза Хуршида сияли. Он мигом взбежал по лестнице на третий этаж. На дверях тридцать четвертой комнаты висела табличка: «Лаборатория искусственных кормов». Лаборатория была очень широкая, но ступить в ней было почти некуда: везде стояли массивные столы, на них громоздились какие-то странные приборы, — Хуршид таких никогда не видел. Еще на столах стояли большие стеклянные ящики, в которых лежала непонятная масса, напоминающая мелко рубленные листья. В одних ящиках она была изумрудного цвета, в других — зеленого, в третьих — бурого, а в четвертых даже синего. В лаборатории стоял хорошо знакомый Хуршиду запах: так пахло у них в доме, когда кормили гусениц. А еще пахло какими-то лекарствами…

— Эй, дружок, что ты здесь делаешь? — спросила Хуршида миловидная девушка в белом халате, отрываясь от прибора.

Молодой мужчина, с лысиной на макушке, сидевший у аппарата в углу, строго посмотрел на мальчика.

— Я… я… мне нужен Аскар Касымов, — выдавил из себя оробевший Хуршид. — Говори, я тебя слушаю… — сказал мужчина, не вставая с места. Он уже смотрел на что-то в окуляр прибора. Такое отношение показалось Хуршиду невежливым, но он подавил в себе чувство возникшей обиды.

— Я… я… — опять заволновался мальчик, — понимаете, дяденька, я хотел узнать об искусственном корме. Ну вот… И мои друзья тоже заинтересовались…

— Э, хватит, я тебя понял, — перебил ученый. А ты-то сам откуда будешь?

Хуршид сбивчиво рассказал, откуда он, назвал свой колхоз.

— Значит, вы дома выращиваете коконы, — Касымов улыбнулся, но затем продолжил серьезно:- Вот что, парень. Самый разгар образования коконов, а ты здесь зря тратишь свое время. Не обижайся, брат, ни грамма корма дать не могу!

Хуршид изменился в лице. Видимо, заметив это, Касымов смягчился и негромко добавил: — Понимаешь, шелкопряду нельзя когда попало давать искусственный корм. Мы подкармливаем гусениц перед их первым сном. Да и делаем это в специальном опытном хозяйстве. И только после третьего сна раздаем гусениц по домам этого колхоза. Но пока коконы еще мелковаты.

Но Хуршиду от этого объяснения легче не стало.

— А ну, скажи, сколько корма нужно твоим гусеницам в сезон? — спросил ученый, пытаясь отвлечь мальчика от грустных мыслей.

— Не знаю, — Хуршид понуро пожал плечами.

— Представь себе, в каждом доме за один сезон вычищают, перебирают и скармливают по две тонны листьев. А наш искусственный корм весит меньше. Зато он очень сытный… Ладно, брат, — неожиданно оборвал Касымов свой рассказ, — ты иди, мне некогда.

Спускаясь по лестнице, Хуршид немного задержался на втором этаже. Тяжелые мысли не давали мальчику покоя. Неужели он вернется домой с пустыми руками? И мама снова будет возиться с листьями до утра?..

В это время мимо Хуршида по лестнице вниз торопливо пробежал Касымов. Ученый был без халата: видно, уходил совсем.

Хуршид поколебался и решительно поднялся на третий этаж. Дверь лаборатории была открыта. Он заглянул: никого. Из соседней комнаты доносился громкий смех лаборантки. Она разговаривала с кем-то по телефону. Сердце Хуршида от волнения часто-часто забилось. В нескольких шагах от него в стеклянных ящиках лежали искусственные корма… Хуршид стремительно расстегнул портфель, вытащил из него учебники и набрал в целлофановый пакет, которым предварительно запасся еще дома, искусственный корм.

Он взял его из ящика на столе, за которым десять минут назад работал Касымов… Две толстые книги назад в портфель не поместились, и Хуршид сунул их подмышку. Выйдя в коридор, он оглянулся, тихо притворил дверь и быстро зашагал к лестнице. А когда выходил на улицу, старался не смотреть на вахтера. Но вахтер окликнул его:

— Ну как, сынок?

Хуршид приложил правую руку к груди и, поблагодарив сторожа жестом, выскочил на улицу.

Дома сестренка Дильбар встретила его словами:

— Влетит тебе от мамы. Ей сказали, что ты не был в школе. И она пошла туда выяснять.

Хуршид только отмахнулся. Он тут же забежал в комнату, где откармливали гусениц. Хорошенько размельчил искусственный корм и насыпал им. Белые черви зашевелились и начали прожорливо поглощать корм.

Через минуту Хуршид вышел во двор. В это же время вернулась мать. Грустно взглянув на сына, она устало опустилась на край деревянного топчана.

— Иди сюда, — позвала мать тихо.

Хуршид настороженно сделал два-три шага к ней, но на улице послышался шум грузовика: отец вез домой тутовые листья.

— Мама, пожалуйста, ничего не говорите папе, — взмолился мальчик. — Я был в городе. Я потом все объясню.

Мать сразу же успокоилась и облегченно вздохнула: — Ладно.

У Хуршида отлегло от сердца. Зачем отцу знать о школе, если в последние дни он вспыхивает из-за любого пустяка. Вообще-то ему не легко: мать устала, хворает, шелковичный червь вьет кокон, да еще и на полях работа кипит. Устал отец…

— Хуршид! Выйди, перенеси листья! — крикнул отец с улицы.

Мать, поспешившая следом за сыном, тихо спросила: — Поужинаете?..

— Некогда, листья завянут, — бросил из кузова отец. — Вот развезем по домам и уедем нарезать тутовые ветки. Ужинайте без меня. Не ждите…

Машина тронулась. Отец, сидящий в уголке кузова, сложил в рукопожатии над головой загоревшие мускулистые руки. Хуршид в ответ сделал то же самое.

Вскоре он принялся разбирать листья. Мать, немного повозившись с самоваром, подсела к сыну и начала разговор: — Что ты делал в городе?

— Ох, мама, и не спрашивайте. Теперь без вашего разрешения никуда не пойду. Помните, на прошлой неделе по телевизору один ученый говорил об искусственном корме?..

— Ты был у него?

— Да, мама.

Мать задумчиво взглянула на сына.

— Ладно уж. На этот раз не скажу отцу. Но если еще раз повторится…

— Ну, все, мама. Я же говорю, что больше не повторится… А вы, мама, сегодня не заходите в комнату, где мы кормим гусениц. Я сам дам им листья, а вы отдыхайте — и так не высыпаетесь уже несколько дней. Ужин мы с Дильбар приготовим.

Мухаббат — так авали мать Хуршида — встала и отряхнула подол.

— Ужин уже готов. Лучше вместе с сестренкой разложите листья для гусениц.

— Ладно, мамочка…

Хуршид первым шагнул в комнату с гусеницами и от удивления разинул рот. Он тут же закрыл дверь и крикнул сестренке, которая шла следом:

— Дильбар, иди помоги маме! Я сам справлюсь…

Девочка ушла, а Хуршид с удивлением уставился на прожорливое семейство, члены которого на глазах укрупнялись в размерах и грызли не только листья, но уже и стебли. И было от чего оторопеть: длина червей достигла размера ладони взрослого человека. Гусеницам было очень тесно, а вся комната, казалось, шуршала. Несколько гусениц в поисках корма копошились на стенах и потолке.

Хуршид быстро разложил стебли, которые держал в руках, пулей вылетел наружу и крепко-накрепко запер дверь. Мать позвала ужинать. Хуршид умылся водой из арыка, сел на курп-ачу. Но есть почему-то расхотелось. Мать едва заставила его съесть несколько ложек маставы.

Уже стемнело, а отца все не было. И Дильбар задержалась у подруги. Уставшая мать заснула и спала так, что даже не слышала, как мычит голодный теленок.

Хуршид только сел за уроки, когда возле дома, взвизгнув тормозами, остановилась грузовая машина.

Водитель посигналил несколько раз подряд. На гудки торопливо вышла проснувшаяся мать. На ходу она набрасывала на голову платок и протирала глаза.

В машине сидел только Шараф — отца не было.

— Что случилось, Шараф? — спросила мать встревоженным голосом. — Почему вы один вернулись?!

— Тетушка, Рустам-ака упал с тутовника…

— Ой, аллах! — вскрикнула Мухаббат.

— Да вы не волнуйтесь, ничего страшного, — засуетился Шараф. — Просто он ушибся, и я его оставил в больнице. И вот, за вами приехал…

— Ну, конечно, конечно, я сейчас… Хуршид, приготовь пустой чайник и пиалу. Потом сбегай и позови тетю Манзуру, пусть она подоит корову… А где Дильбар?

Мать явно растерялась. И не знала, за что ей хвататься.

— Поехали, тетушка, не волнуйтесь, — успокоил Шараф, — если что не успеете взять — я утром привезу…

Грузовик укатил. Расстроенный Хуршид постоял немного на дворе, потом зашел в дом. Ему хотелось плакать.

Вот недавно совсем отец уехал улыбаясь, а теперь…

В каком же состоянии он находится? И сейчас, пока мать доедет… Мальчик разозлился на себя за эти мысли. — Нет-нет, Шараф-ака ведь сказал, что ничего страшного… Ничего?.. Тогда зачем же он увемать?

Эх, все из-за проклятых шелковичных гусениц…

И председатель хорош. Нет, чтобы вырастить тутовую рощу, а потом уже брать обязательства. Так он обещания дает тоннами, а другие должны их выполнять и мучиться… Каждый год одно и то же. Условий совсем никаких, но и это никого не интересует. А вот родственники председателя — те построили на колхозной земле роскошный дом и живут припеваючи. Они не только не кормят шелкопряд, но даже не участвовали в хошаре, когда все колхозники нарезали тутовые листья..!

Хуршид опять задумался об отце. А что, если он без сознания?.. Шариф-ака старался говорить спокойно, но глаза его выдавали волнение. Уф-ф! И Дильбар задерживается у подруги.

Хуршид подумал и решил. Сначала он найдет Дильбар, потом, как велела мать, позовет тетю Манзуру. Да, нужно еще сообщить о несчастье маминому брату.

И привезти бабушку, она всегда, когда нет мамы, остается за хозяйку…

Мальчик хлопнул калиткой и побежал к соседям так, будто за ним кто-то гнался.

Хуршид проснулся от громкого голоса бабушки. Она так причитала, что мальчик вскочил, как ужаленный.

— Ой, что это за наказание нам, внучек? Загляни скорее в комнату, где живут гусеницы. Там ползают змеи! Беда, внучек, беда!.. — услышал он.

Хуршид, не обуваясь, помчался к шелкопрядам.

Рывком открыл дверь, и у него перехватило дыхание: комната была полным-полна огромных жирных червей.

Мальчик захлопнул дверь и в растерянности уселся на пороге.

— Ой, внучек, — не унималась бабушка, — откуда взялись эти страшные змеи?..

— Пожалуйста, помолчите немного! — попросил Хуршид, хватаясь за голову. Но ему стало стыдно за то, что он нагрубил бабушке, и, не поднимая глаз, Хуршид рассказал ей, как все было.

— Ну вот, я этот корм и дал гусеницам… — закончил он.

— А если так, то ничего: все же шелковичные черви, а не змеи… Бабушка примирительно похлопала Хуршида по плечу и, подумав, добавила:- Вот что, внучек, ты сейчас иди прямо в правление. Позови когонибудь. Если придет сам председатель — еще лучше. Они что-нибудь придумают… Может, ученого позовут из города…

В правлении никого, кроме учетчика и девушкисекретаря, не было. Председатель с агрономом поехали по бригадам. Это надолго, решил Хуршид. Лучше пойти в больницу, где работает его дядя, и все ему рассказать. У дяди есть машина, и он сам привезет кого надо… Эх, нужно поторопиться. А то еще эти черви пропадут…

А если их будут забирать, нужно отделить несколько червей поздоровее и довести опыт до конца…

Интересно, а какими будут их коконы?..

Хуршид в углу подвала приготовил место для гусениц. Он сделал настил из тутовых веток на топчане, где на зиму складывали яблоки и виноград. Бабушка кормила скот и не следила за Хуршидом. Мальчик с трудом принес в подвал пять разъевшихся гусениц. Они были страшно тяжелые и едва помещались в большой плетеной корзине. Он пустил их на настил и отдышался.

Потом стал наблюдать. Неестественно большие гусеницы не потеряли своей красоты. Хуршид с интересом разглядывал черные пятнышки на боках животных.

Красиво переливались в лучах света тоненькие светлые жилки, расположенные вдоль тела. Упершись передними ножками в листья тутовника, шелковичные черви с аппетитом их грызли. Как было бы здорово, подумал мальчик, если бы эти великаны образовали такие же крупные коконы. Каждый кокон с большую дыню!..

Хуршид так размечтался, что даже вздрогнул, когда его позвала бабушка. Она была не одна, приехал дядя.

— Что ты там делал? — спросил он у щурившегося от яркого солнца племянника.

— Я немного почистил подвал, — замялся Хуршид.

— Смываешь свои грехи? — пошутил дядя. — Ну, молодец. А тебе отец и мать передают привет. Завтра всех повезу в больницу — проведаете отца… А теперь, племянник, покажи своих гусениц. А то сейчас начальство прибудет.

Хуршид, смущаясь, повел дядю в комнату, где обитали гусеницы.

К обеду во дворе собралось много народу. Приходили пешком, приезжали на автомобилях. Между людьми шнырял корреспондент районной газеты. Все порывались взглянуть на необычных шелковичных червей. Двор гудел от множества голосов. В конце концов для поддержания порядка сторожем у дверей поставили колхозного табельщика. Он тут же стал громко кричать, ругаться и разгонять всех по домам.

Хуршид и его друг Карим забрались подальше на виноградную плантацию и спрятались за стогом из веток тутовника.

— Знаешь, Хуршид, — наивно рассуждал Карим, по-моему, ты у нас герой. Такое придумал… Теперь о тебе обязательно напишут в газете. Благодаря тебе повысится и авторитет ученого. Ты ему откроешь дорогу для дальнейших опытов… И он тоже станет знаменитым.

Хуршид сидел, обняв колени, слегка отклонив назад голову… Он думал о гусеницах, которые остались в подвале. Их наверняка без него не найдут. А потом…

Он мечтательно улыбнулся… А что потом?.. О, если бы эти гусеницы свернули коконы. Даже этих пяти коконов вполне хватило бы, чтобы мама и папа смогли сдать свою норму. Нет, как бы там ни было, гусениц нужно хорошо, очень хорошо кормить. И он, Хуршид, обязательно сделает это… А что, если Кариму сказать?.. Нет, проболтается… Ох, быстрей бы увезли червей из комнаты и разошлись. Он бы сразу попробовал сделать веничек для сворачивания коконов. Нужно только выбрать самые тонкие веточки тутовника, очистить от сочной кожицы и связать веником. Связал — и готово.

Карим что-то по-прежнему говорил, и Хуршид почувствовал, что устал: от шелкопряда, от свалившегося на семью несчастия, от недосыпания… И от болтовни друга тоже.

— Иди послушай, потом расскажешь, о чем там говорят, — попросил он Карима. — Если спросят, где я, скажи, что не знаешь. Правду скажи только бабушке, а то будет беспокоиться. Завтра в школе увидимся…

Карим нехотя поднялся. Отряхнул брюки и побрел, спотыкаясь, через виноградник по недавно окученной земле.

…Хуршид вначале не мог понять, где он. Ах да, он, оказывается, уснул, прислонившись к тутовой копне.

В плечо впились ветки: руки и ноги затекли.

— Хуршид! Э-эй, Хурши-ид!.. — послышался голос бабушки. — Все уже ушли! Выходи-и, внучек!..

— Хуршид-ака, где вы? Бабушка волнуется, идите быстрей! — это суетилась сестренка.

Хуршид представил на миг встревоженные глаза Дильбар, резко встал и направился к дому. Выйдя из виноградной рощи, увидел дядю и его жену и застыл на месте.

— Иди, иди сюда, внучек. Все уже кончилось, прошло все. Помой руки и садись ужинать.

Эти слова были адресованы и дяде Хуршида. Бабушка словно хотела сказать: мол, не дергай мальчонку, ему и так не сладко.

Деликатная жена дяди сразу все поняла.

— Мама, мы пойдем уже, — обратилась она к старушке. — Завтра дел много…

Попрощавшись, они ушли.

— Бабушка, — спросил жалобно Хуршид, — а дядя не расскажет папе?

— Твой дядя с ума сошел, что ли? Сказать такое больному?..

Хуршид облегченно вздохнул. Умылся и сел ужинать. Дильбар торопливо заварила чай и быстро понесла чайник к столу. Споткнувшись, она чуть не упала.

— Доченька, будь осторожна, не торопись, — строго сказала бабушка.

— Ой, бабушка! Мне все кажется, что те большие гусеницы меня преследуют…

Хуршид прикусил губу и отодвинул касу в сторону.

Уставившись на чайник, спросил:

— Бабушка, а тот ученый обо мне не спрашивал?

— Еще как. Ты, оказывается, дал гусеницам ни разу не испытанные лекарства.

— Не лекарства, а искусственный корм, — поправила Дильбар.

— А ученый наказал: ты должен поскорее съездить в институт и с ним встретиться. Он хочет о чем-то тебя спросить… — она осуждающе покивала головой и добавила: — Все же ты нехорошо поступил…

…Хуршид за неделю совсем похудел. От кого только не пришлось выслушивать наставления за то, что он загубил шелкопряд. Особенно было стыдно перед матерью, которая дежурила в больнице. Когда отцу полегчало, мать вернулась домой. Хуршид, чтобы поднять ей настроение, тут же показал коконы. Когда он включил в подвале свет, Мухаббат остолбенела: огромные желтые коконы, размером, наверное, с дыню, покоились на вениках, неумело сделанных из веток тутовника.

— Не пугайтесь, мама, сейчас вы привыкнете к ним, вот увидите, радостно говорил Хуршид.

Мухаббат обняла сына за плечи, еще раз пристально уставилась на коконы…

— Мама, знаете, — щебетал мальчик, — из этих коконов выйдут большие, переливающиеся на солнце желтые бабочки! Я так хочу их увидеть. Наверно, они будут очень красивые. Представляете, бабочки величиной с голубей, да еще золотого цвета!

— Хуршид, завтра же вместе с дядей отвезите коконы ученому. Для него это важнее, чем для нас.

— Когда гусеницы стали вить коконы, я был в городе и предупредил его. Оказывается, пока кокон не высохнет — его нельзя трогать. Это ученый так сказал. А когда высохнет — тогда и отвезем к нему в институт.

Хуршид увидел странный сон. Когда проснулся, было рано, вставать не хотелось, и он постарался вспомнить свой сон.

…Он играл на широкой, усыпанной цветами, поляне.

Цветы были такие высокие, что Хуршид чувствовал себя как в лесу. Даже солнца не было видно. Он старался выбраться из цветника, но плутал все больше и больше. Рядом с ним на голубой цветок села большая золотокрылая бабочка. Цветок согнулся. Хуршид замахал на бабочку рукой, чтобы отогнать, но она вдруг заговорила: — Садись на меня! Я тебя доставлю в страну золотых бабочек.

— А разве есть такая страна? — удивился Хуршид.

— Да, есть, но поторопись: мы должны быть там до наступления темноты. Ведь с тобой хочет познакомиться сам повелитель золотых бабочек…

Хуршид пристроился на спине бабочки. Они в мгновение ока взлетели в небо. Золотые крылья бабочки сверкали, переливались на солнце. Вдруг потемнело, и бабочка, теряя высоту, стала стремительно валиться вниз…

Хуршид вздрогнул, отбросил одеяло и, на ходу застегивая брюки, побежал в подвал. Там, отдышавшись, окинул взглядом коконы. Подошел к одному и приложил ухо, прислушиваясь. Ему показалось, что внутри раздался слабый шорох. Видимо, гусеница выпускает последние шелковые нити и лепит их на внутреннюю часть кокона, подумал мальчик.

Вечером они поехали с дядей в город. Коконы положили в багажник «Москвича» и накрыли старой скатертью. По пути заехали к жившей в городе тете и забрали с собой старшего двоюродного брата Хуршида — Ахмада-ака. Оказывается, объяснил дядя, Ахмад-ака учился в одном классе с Касымовым, и ученому, наверное, будет приятно увидеть школьного друга. Дом Касымова находился неподалеку. По дороге Хуршид все время расспрашивал двоюродного брата об ученом.

Ахмад-ака обстоятельно отвечал мальчику на все вопросы. Одна, случайно брошенная братом, фраза мальчика почему-то насторожила.

— В школе-то Касымов учился хорошо, — задумчиво произнес Ахмад-ака. Но он все-таки из тех, которые думают Только о себе. И многие ребята его не любили…

«Странно», — подумал Хуршид.

Жена ученого энтузиазма при виде гостей не проявила. Увидев пыльную машину и их простую одежду, она высокомерно повела бровью. Несмотря на вечернюю прохладу, две старенькие курпачи постелила на топчане во дворе.

— Посидите, — бросила она сухо. — Аскар-ака сейчас выйдет, он разговаривает по телефону.

Немного погодя вышел и сам Касымов, поздоровался с гостями, шумно поприветствовал однокашника: — Ий-е! Ахмад! Наконец-то! Куда ты пропал?..

На этом приветливость Касымова и закончилась.

Ученый кусал губы, морщил лоб. Было видно, что он буквально кипит от злости. Тяжело взглянув на Хуршида, он медленно начал: — Спасибо, спасибо, дорогие гости, что приехали… Интересно, зачем?..

Дядя с удивлением посмотрел на ученого, потом вежливо ответил: — Мой племянник совершил неразумный поступок.

Прошу вас его простить-он же еще ребенок. Наверное, у вас были неприятности? Ведь такие корма стоят дорого?..

Касымов скрестил руки на груди.

— Искусственный корм, действительно, обошелся мне дорого. Ведь на золотую пыльцу, которая есть в его составе, я потратил все драгоценности моей жены.

И делал все это вне институтских планов… — Он прошелся вдоль топчана. — А Хуршид, ничего в этом не понимая, взялся выращивать шелковичных червей в домашних условиях. Но без микроклимата шелкопряд, питающийся моим кормом, жить не может. И эксперимент мой теперь загублен: директор требует, чтобы я включил его в план исследований института.

— Но почему же загублен?! — в один голос спросили дядя и Ахмад-ака. А дядя добавил: — Наоборот, теперь вам будут созданы все условия.

Касымов обвел всех саркастическим взглядом, презрительно хмыкнул: — Я создал этот искусственный корм не для того, чтобы получать крупные коконы. Сам не понимаю, почему у мальчишки так выросли гусеницы… Я вел исследования, чтобы… — он сделал многозначительную паузу, — чтобы… получить коконы с золотыми нитями.

Гости переглянулись.

— Настоящее… золото? — неуверенно поинтересовался Ахмад-ака.

— Да! — надменно ответил ученый.

— Так вы хотели, чтобы девушки носили платья из золотых нитей вместо атласа? — дружелюбно спросил дядя Хуршида.

Касымов посмотрел на него как на ненормального.

— Очень мне нужно проводить исследования ради женских платьев! Ведь это еще не все: когда плетение кокона заканчивается, гусеница внутри постепенно, как это выразиться… золотеет, что ли, ну, превращается в золотой слиточек… Уж поверьте, создавая корм, я позаботился, чтобы все было именно так…

Хуршид от неожиданности услышанного широко раскрыл глаза, а дядя и Ахмад-ака изумленно переглянулись.

— Превращается в золото?.. — выразительно переспросил дядя.

— Да, а мальчишка мне все испортил, — отрубил Касымов.

— Значит, вы это делали вне планов института?.. — задумчиво произнес Ахмад-ака.

— А это уж мое дело, и не суйтесь, куда не надо, — сердито засопел Касымов.

— Ну да, ваше, — тяжело вздохнул дядя. — Вы… великий ученый. Но… выходит, шелковичные черви, вскормленные вашим кормом, лишаются возможности оставлять свое потомство?

— Хотя вы и правы: я великий ученый, но не торопитесь с выводами, уважаемый, — буркнул Касымов. — Племенные гусеницы будут размножаться по нашему древнему методу, а золотопрядные коконы будут производить на специальных заводах.

— Все равно это варварство по отношению к этим трудолюбивым гусеницам! — взорвался Ахмад-ака.

— Ну, перестаньте говорить, как вегетарианец, брезгливо поморщился Касымов. — Будто вы никогда не едите мяса барана… Лучше скажите — коконы вы привезли?

Взрослые переглянулись.

— Нет, — твердо сказал дядя.

Хуршид не стал слушать, о чем пойдет речь дальше.

Он встал и, не прощаясь, выскочил со двора. Открыл багажник, схватил кокон, потряс над ухом. Заметно потяжелевшая куколка с металлическим стуком ударилась о холодную стенку золотопрядного кокона…