@Bukv = Утром они собрались в приемной Шаповалова. У сотрудников Резунова были мрачные, озадаченные лица. Никто не мог предположить, что преступник, на поиски которого они потратили столько сил и времени, мог уйти, обманув сразу нескольких сотрудников ФСБ и заранее спланировав блестящую операцию по своему освобождению. Резунова не было, да и сам генерал где-то задерживался. В сторону Дронго и Гуртуева офицеры старались не смотреть.

В одиннадцатом часу появились Шаповалов и Резунов. У обоих были серые лица. Очевидно, они были на докладе министра, где выслушали претензии к своему расследованию и к работе своих сотрудников. Шаповалов прошел в кабинет, сел за стол и пригласил садиться остальных сотрудников. Дронго и Гуртуева он приветствовал хмурым кивком головы. Резунов уселся рядом с ними, словно желая подчеркнуть коллективную степень вины за случившееся.

— Все вы знаете, что произошло, — начал Шаповалов бесцветным голосом. — Мы сейчас были у нашего министра. Вопрос стоит так: либо мы немедленно находим этого типа, либо коллективно уходим в отставку все вместе. Никаких промежуточных вариантов не будет. Мы обязаны найти серийного убийцу, и как можно быстрее.

— В ФСБ напортачили, а нам отдуваться, — мрачно заметил один из офицеров.

— Мы делаем общее дело, — резко возразил Шаповалов. — В ФСБ не виноваты, что не могли предусмотреть подобного развития событий. Такого не было никогда и нигде. Никто не мог об этом догадаться, даже наши эсперты.

Резунов посмотрел на Дронго. Эксперты как раз предуреждали о подобном развитии событий, но их не послушали.

— Мы уже отдали соответствующее распоряжение о поисках Баратова. Повсюду разосланы наши оперативки; все случаи нападения на молодых женщин будут особо фиксироваться, не говоря уже о случаях насилия или убийства. На железной дороге введены специальные бригады, которые будут прочесывать вагоны. Его фотографии будут у каждого участкового. Теперь давайте подумаем, что еще мы можем сделать. Где нам его искать?

Все подавленно молчали.

— Вот так, — сказал Шаповалов, — все правильно. Когда нужно работать мозгами, все молчат. Не слышу предложений.

— Разрешите мне, — попросил Дронго.

— Разумеется, — кивнул генерал.

— Баратов уже доказал нам, что является исключительно опасным и умным человеком, который умеет рассчитывать свои ходы, — начал Дронго, — он сознательно использовал ваши противоречия с ФСБ, а также наше появление в тюрьме, прекрасно сыграв на этом противостоянии. Сначала он словно ненароком признался в двойном убийстве в Перми и согласился показать место, где он спрятал тело, отлично сознавая, что это будет негласная проверка его готовности к сотрудничеству. Затем он сумел убедить Тублина в необходимости телефонного звонка, выторговав для себя это право за признание курганского убийства. И действительно, подтвердил факт убийства в письменной форме. А когда ему начали верить, во второй раз в разговоре со мной вспомнил о двойном убийстве — но уже совершенном в Павловске, о котором мы даже не подозревали. Чтобы усилить наш интерес, он выдал информацию об убитой иностранке, чем сразу заинтриговал сотрудников ФСБ. Остальное было несложно, если он заранее подготовился…

— Зачем вы нам это рассказываете? — недовольно перебил его Шаповалов. — Мы и так прекрасно понимаем, что допустили очевидный промах, когда согласились перевести его в тюрьму ФСБ, фактически передав для расследования в другую службу. Я спрашивал, какие есть предложния по его обнаружению и задержанию.

— Перехожу к предложениям, — спокойно продолжал Дронго. — Мы имеем практически полную картину его психотипа. Этот человек совершает свои сексуальные убийства не спонтанно, а основательно готовит их — изощренно, с выдумкой. Может, даже получает особое удовольствие от планирования подобных преступлений. Принимая во внимание эти факты, я полагаю, что он точно знал, куда и каким образом собирается уехать. Выйдя из музея, он сумел смешаться с толпой и уйти к вокзалу, откуда уехал на электричке в город. Если он рассчитал все верно, а электрички ходят по расписанию, то наверняка знал, каким поездом ему лучше сразу уехать из Санкт-Петербурга. И точное направление места, куда он собирался отправиться. Вспомните карту северной части вашей страны. Баратов понимал, что в запасе у него час, от силы два, в течение которых он должен выехать из Санкт-Петербурга. Самолеты исключены — автобусы слишком рискованны, на такси далеко не уехать, морские и речные суда за такое время далеко не уйдут, и их всегда можно вернуть обратно. Только поезда, которые уходят с Витебского и Московского вокзалов почти беспрерыно в разные стороны. Понятно, что ему нужен короткий маршрут, чтобы сразу оказаться в безопасном месте. Ясно, что Прибалтика исключена — ведь там Шенгенская зона, и любой, кто въезжает в эти страны, будет подвергнут процедуре строжайшего досмотра документов. И его фамилия появится в их компьютерах, что для Баратова равносильно опознанию. Значит, он должен был выбрать поезд, направляющийся через Псковскую или Новгородскую область в Белоруссию. Это единственная страна, на границе которой не проверяют документов, в которой можно спокойно укрыться и не вызывать подозрений, даже не зная белорусского. Более того, он понимает, что там за ним не будет такой охоты, как в России, и местные милиционеры не станут рьяно искать серийного маньяка, который убивает в соседней стране. Я почти убежден, что ориентировки на Баратова были разосланы по всем российским областям, но не пошли в Белоруссию и Украину.

Шаповалов взглянул на одного из офицеров, и тот отрицательно покачал головой. Шаповалов нахмурился и шумно задышал, демонстрируя свое негодование.

— Вы можете указать конкретное место в Белоруссии, где он мог спрятаться? — спросил генерал.

— Не могу. Это всего лишь моя гипотеза. Возможно, я ошибаюсь, но указать город и улицу, где он может проживать, — нечто из области астрологии, которой я никогда не занимался.

— Срочно отправьте сообщение о Баратове в Минск, — приказал Шаповалов, — чтобы его искали в соседней республике.

— И в Киев, — напомнил Дронго, — так будет правильно.

— Да, и в Киев, — согласился Шаповалов. — У вас есть еще предложения?

— Есть. Нам с профессором Гуртуевым нужно срочно вылететь в Пермь и осмотреть дом Баратова. Надеюсь, что он был закрыт, опечатан и там никого не было.

Шаповалов посмотрел на Резунова.

— Конечно, — ответил тот.

— Считайте, что мы согласны, — решил генерал. — Что еще?

— Найти женщину, на которой он хотел жениться, и поговорить с ней. Нам нужно обязательно с ней увидеться. А его фотография должна появиться в газетах, чтобы лишить его свободы маневра. Чтобы он начал бояться собственной тени.

— Это мы сделаем, — сразу согласился Шаповалов. — И все?

— Деньги, — напомнил Дронго, — нужно проверить все коммерческие банки в Перми, где он мог открыть себе счета или получить кредитную карточку. Затем выяснить, когда его вызывали в Москву и где ему обычно заказывали гостиницу. Проверить банки рядом с гостиницей — возможно, он опасался открывать новые счета в Перми и делал это в Москве. Он российский гражданин и может свободно делать это в любом городе вашей страны. Если подобные счета обнаружатся — уточнить, не было ли переводов в соседние республики, а если были, то куда и когда.

— У нас уйдет на это целый месяц, — сказал один из офицеров, — мы потратим на такие поиски не меньше трех-четырех недель.

— Вы считаете, что будет лучше, если он начнет охоту за женщинами? — спросил Дронго. — А если среди жертв окажется ваш близкий человек? Вам не кажется, что лучше потратить время и силы на поиски серийного убийцы, чем оплакивать потом его жертвы?

— У нас здесь не колхозное собрание, — разозлился Шаповалов. — Сколько нужно времени, столько мы и потратим. Если понадобится, соберем офицеров по всей стране. Но будем искать этого подонка.

— Учтите, что он вооружен, — напомнил Дронго, — ему удалось похитить оружие своего конвоира. И его документы. Нужно обратить внимание, что неизвестный может предъявить документы офицера ФСБ.

— Это мы уже сделали, — сообщил Резунов, — и фотографию сотрудника тоже разослали по всем городам и районам.

— И самое неприятное, — сказал Дронго, — он не сможет долго отсиживаться в своей берлоге, где бы он ни спрятался. Его снова потянет на преступления. Это не тот случай, когда человек может сбежать, спрятаться и спокойно жить под другим именем. Он долго не продержится. Даже прекрасно понимая, что его ищут, он будет снова насиловать и убивать. Это уже не в его власти — изменить собственную натуру и характер. Я закончил.

— Он может сделать себе белорусский паспорт и уехать за границу, — сказал один из офицеров, — а мы будем искать его по всей стране. Он ведь не сумасшедший, чтобы снова нападать на женщин. Должен понимать, что тогда мы его быстро схватим.

— Чикатило тоже не был сумасшедшим, — быстро ответил Гуртуев, — более того, его даже арестовали по подозрению в убийстве, решив проверить его группу крови. А значит, он прекрасно понимал, что его уже ищут и в любой момент могут вычислить и найти. Тогда сотрудники милиции и прокуратуры проявили досадную оплошность — у него не совпадали группы крови и спермы.

Такое очень редко, но случается. Однако он точно знал, что его ищут, и тем не менее продолжал убивать. Конечно, Баратов не сумасшедший, если судить о его побеге и продуманном плане. Более того, он весьма умный, логически мыслящий человек, умеющий выстраивать свои отношения с мужчинами и женщинами. Но в сексуальном плане у него есть явные отклонения. Его не устраивает обычный секс, он просто не может ничего с собой сделать. Ему нужны другие ощущения, другая степень свободы, другое поведение жертвы. Ему нужны ее последний крик, предсмертный хрип, ее бьющееся тело в руках, чтобы почувствовать свою силу и получить полное удовлетворение.

— Таких стрелять нужно, — убежденно сказал один из офицеров.

— Вы опять не понимаете, — поморщился Гуртуев, — это уже не зависит от самого Баратова. Он человек с патологиями. Нельзя явно выраженного гомосексуалиста заставить встречаться с женщиной, он просто не сможет ничего сделать. Более того — ему будет плохо, очень плохо. Из похотливого бонвивана нельзя сделать моногамного супруга. Просто не получится. Из сексуального маньяка, ставшего серийным убийцей, нельзя сделать обычного человека. Он им уже никогда не станет. Это как раз та форма болезни, которая не лечится. Он не сможет иначе получать удовольствие. Между прочим, у Чикатило, о котором мы часто вспоминаем, была семья: жена и сын. Получается страшный вывод: подсознательно он пытался быть нормальным человеком — внешне нормальным — понимая, что его наклонности — не просто психопатические отклонения, а нечто гораздо более страшное; но не мог остановиться. Это было уже не в его силах.

— Еще немного, и вы посоветуете их жалеть и лечить, — в сердцах произнес Резунов.

— В подростковом возрасте — безусловно. Но когда он вырастает, все бесполезно. Структура личности уже сформирована, психотип определяется раз и навсегда. Болтливого нельзя сделать молчуном, а застенчивого — превратить в развязного хама. Иногда некоторые потрясения, трагедии или несчастные случаи могут так или иначе повлиять на психотип человека, причем кардинально. Но общая структура личности заканчивает свое развитие в молодом возрасте и с тех пор не может кардинально измениться. Лечить подобные отклонения бесполезно — это исказит личность.

— Ну и пусть искажает, — вставил другой офицер. — Стереть ему память и дать новую установку. Под гипнозом или под влиянием сильных наркотиков. Лишь бы он успокоился…

— То есть мы сознательно стираем некоторые черты личности и пытаемся сделать из него другого человека? Но это гораздо хуже смерти, — сказал Гуртуев. — Он превратится в существо без памяти, без осознания своей личности, без своего психотипа. В ничто.

— Может, это лучше, чем если он останется сексуальным маньяком? — спросил Шаповалов.

— В фашистской Германии всех больных с любым видом отклонений просто уничтожали. Считалось, что таким образом решается проблема всех психических заболеваний, тогда подобные рецидивы не будут передаваться по наследству, — сообщил Гуртуев. — В Европе сейчас смертная казнь отменена повсеместно. Нельзя бороться таким примитивным образом. Вылечить их невозможно, нужно только изолировать от общества.

— Тогда, получается, они больные, а не убийцы, и нужно их жалеть, а не преследовать? — мрачно уточнил Шаповалов.

— Здесь очень тонкая грань. Но ведь Чикатило понимал антисоциальность своих поступков и их противоестественность. И Баратов прекрасно понимает, что не имеет права поступать таким преступным образом — но тем не менее даже не пытается остановиться. Значит, они вполне вменяемые существа, которые могут и должны нести ответственность за свои деяния.

— Вот вам вывод профессора Гуртуева, — подытожил Шаповалов. — Баратов должен ответить за свои преступления. И поэтому мы должны найти его. Каждая следующая убитая женщина будет на нашей совести. Каждая следующая жертва. Когда вы можете полететь в Пермь, уважаемый Казбек Измайлович?

— Прямо сейчас, — ответил Гуртуев, поправляя очки. Его лысая голова напоминала идеально отполированный шар.

Шаповалов взглянул на Дронго.

— Я знаю, как вас обижали, — примирительно сказал он, — но это наша работа. Мы чиновники и обязаны выполнять приказ, даже если не согласны с ним. Когда вы сможете вылететь?

— Сейчас, — повторил Дронго.

Офицеры, сидевшие за столом, улыбнулись. Шаповалов одобрительно кивнул.

— У нас двое великолепных экспертов, готовых нам помогать, — победно сказал он. — Полковник Резунов, закажите билеты и вылетайте в Пермь первым же рейсом. А финансовую проверку мы начнем прямо сейчас. Если понадобится, мы проверим все банки, зарегистрированные не только в Перми, но по всей нашей стране только для того, чтобы найти счета Баратова. Я позвоню в агентство по финансовому мониторингу. Думаю, что они согласятся нам помочь.