Все молчали, потрясенные услышанным.

— Он устроил нам провокацию, — хрипло заявил Передергин, — я вообще после этого не стал бы с ним разговаривать. Он подозревает всех наших сотрудников.

— А как прикажете ему работать? Иначе ему невозможно найти похитителя рукописей, — резонно напомнил Оленев. — И никакой провокации не было. Просто они решили проверить, кому мы звоним.

— Это бандитизм, — выкрикнула Людмила Убаева, — я больше не хочу здесь оставаться. Это какая-то сознательная акция по нашей дискредитации. Он опозорит наше издательство, наших сотрудников, — она взяла сумку, намереваясь выйти.

— Может, вы останетесь? — спросил Эдгар.

— Я не хочу сидеть с вами в одной комнате, — фыркнула Убаева.

Она поднялась и вышла, грозно стуча каблуками. За ней поднялся Передергин.

— Я же говорил, что не нужно ему доверять, — зычно заявил Иван Иванович, — и я не хочу с ним сотрудничать.

Он тоже вышел из комнаты. Оставшиеся сотрудники смотрели на Дронго.

— Вот и все, — неожиданно улыбнулся гость, — мы закончили наш «эксперимент». Теперь остается выяснить, кому кто звонил в эти пятнадцать минут. Господин Светляков, кому вы звонили? Это ваши аппараты?

— Я звонил сотрудникам «Литературной газеты», — заявил тот, — сначала в один отдел, потом в другой. Там должна выйти моя статья. Можете посмотреть номера их телефонов.

— Спасибо, — Дронго передал аппараты Вейдеманису, и тот выписал номера телефонов.

— Господин Кроликов, а вы? — уточнил Дронго.

— Я звонил насчет поставок бумаги. И еще кому-то. Ах да. Я звонил насчет авиационных билетов. Вы можете списать мои номера. Ничего не имею против. Но я ни с кем чужим не разговаривал.

— Спасибо. — Дронго кивнул Эдгару. — А вы, госпожа Сундукова?

— Я звонила домой и больше никому. Там остался номер моего домашнего телефона.

— Спасибо. А вы, господин Кустицын?

— Я звонил своему другу и договаривался о встрече.

— Можно узнать, какому другу?

— Конечно. Это Анатолий Науменко. Можете просмотреть его телефоны. Он доктор физико-математических наук и абсолютно точно не имеет никакого отношения к нашим исчезнувшим рукописям.

— Если разрешите, мы ему перезвоним. Спасибо. Вот ваш аппарат. И, наконец, господин Веремеенко. Кому вы звонили?

— Я бы не хотел отвечать на этот вопрос, — усмехнулся Веремеенко, поправляя волосы, — но вы все равно будете настаивать. Это моя хорошая знакомая. Ничего личного, мы договаривались о переводе двух книг с французского. Евгений Юрьевич об этом знает.

— Да, — подтвердил Сидорин, — очень интересные романы. Мы хотим получить на них права.

— Вы можете назвать ее имя?

— Конечно. Она сотрудница французского посольства. Но уверяю вас, что она не имеет никакого отношения к нашим делам. Посмотрите мой телефон, там есть номер ее мобильного. Надеюсь, вы понимаете, что ей нельзя просто звонить или посылать запрос в их посольство.

— Не беспокойтесь. Мы никак не нарушим ее спокойствие. Вот и все, господа. Остальные телефоны мы даже не будем смотреть. Остается уточнить, в какой системе зарегистрированы номера телефонов наших ушедших товарищей. Госпожи Убаевой и господина Передергина.

— У одного Билайн, у другой МТС, — вспомнил Веремеенко, — но я точно сказать не могу.

— У меня записаны их номера, — сообщил Оленев, — это не так сложно.

— Чего вы добились своим «экспериментом»? — поинтересовался Сидорин, получая свои телефоны обратно. — Я не совсем вас понял. В результате мы только вызвали недовольство нашего главного «хозяйственника» Передергина и нашей отважной леди — госпожи Убаевой.

— Нам остается проверить, с кем именно они говорили, — ответил Дронго, — и если все будет нормально, то уже завтра я сообщу вам о результатах нашей проверки.

— Во всяком случае, вы могли провести свой «эксперимент» более щадящим способом, — недовольно заметил Светляков.

— У нас очень мало времени, — честно ответил Дронго. — Я не должен вам ничего говорить, но поверьте мне, что времени нет совсем. Ваш «графоман» снова убил человека. И если его не остановить…

— Я думаю, мы все понимаем мотивы поведения нашего эксперта, — подвел итоги Феодосий Эдмундович. — Конечно, жаль, что госпожа Убаева так нервно прореагировала на наше предложение, как и Иван Иванович, но я думаю, что мы сможем с ними договориться. Тем более что номера их телефонов у нас имеются, и господин Дронго всегда может проверить, кому они звонили. Благодарю всех за помощь. Я полагаю, на этом мы можем закончить.

Дронго и Вейдеманис попрощались с присутствующими и вышли на улицу.

— Двое не отдали свои телефоны, — напомнил Эдгар, — ты думаешь, это кто-то из них?

— Не обязательно. Может, у них такая нервная реакция. Убаева могла позвонить кому-то из своих знакомых и не хочет, чтобы мы об этом узнали. У Передергина тоже могут быть личные секреты. Ты взял номера их телефонов?

— Конечно.

— Позвони Кружкову, пусть сразу едет в их компании. За любые деньги пусть получит распечатку и установит, кому они звонили в эти пятнадцать минут. Укажи точное время. И еще… Они оба вышли из комнаты. Пусть посмотрит и следующие пятнадцать минут. Входящие и исходящие звонки.

— Сделаю, — кивнул Эдгар, — сейчас я ему все передам.

Они уселись в автомобиль и отъехали. Через минуту водитель затормозил машину рядом с автомобилем Кружкова. Вейдеманис передал ему номера телефонов.

— Я следил за издательством, — сообщил Леонид. — Сначала вышла Убаева. Она кому-то звонила. Потом вышел Передергин. Он тоже говорил по телефону.

— Проверь все звонки, — предложил Эдгар.

Домой они возвращались, попав в обычную для Москвы автомобильную пробку.

— Что мы имеем? — задумчиво спросил Дронго. — Разговор Веремеенко с представителем французского посольства. Учитывая, что она женщина, это несколько снижает наш интерес к ней, но все равно нужно проверить. Сундукова звонила домой. Тоже нужно проверить. Светляков говорил с двумя сотрудниками «Литературной газеты». Это проверить легче всего. Остаются Кроликов и Кустицын. Если Кроликов звонил по своим служебным делам, то там не должно быть его близких знакомых, во всяком случае, тех, кто мог порекомендовать ему похитить эти рукописи. Остается Кустицын. Он сообщил, что Науменко его близкий знакомый.

— Он сказал, что это доктор физико-математических наук, — напомнил Вейдеманис.

— Вот это меня и смущает. Автор рукописи явно человек с высшим образованием. Может быть, он и не профессиональный литератор, но человек явно начитанный и образованный. Значит, Науменко остается главным подозреваемым.

— Начнем проверку с него?

— Да. Но сначала нужно узнать, кому звонили Убаева и Передергин.

— Тебе не кажется, что мы можем оказаться в тупике? Если ничего не обнаружим.

— Нет, не кажется. Кто-то забрал рукописи. И этот сотрудник знал о том, что еще одна копия находится в кабинете Оленева. Поэтому мы с тобой будем искать. И постараемся найти. Сделаем так. Ты проверяешь родственников Сундуковой, служебные связи Кроликова. А я сотрудницу французского посольства и профессора Науменко.

— Ты намеренно берешь себе самые сложные дела, — заметил Вейдеманис.

— Я прямо сейчас поеду к Науменко. Ты выписал номер его телефона?

— Конечно. Можешь позвонить. Ты уже определил для себя главных подозреваемых?

— Я полагаю, в первую очередь мы должны проверять связи редакторов. Именно тех четверых, которые находились в этой комнате. Понимаешь, в чем дело? Там масса рукописей, столы и шкафы завалены разными бумагами. Посторонний не смог бы разобраться, даже если пришел из соседней комнаты. И все четверо знали, что копия находится у Оленева.

— Сундукова звонила домой, — сказал Эдгар, — остаются трое других.

— Поэтому я лично буду проверять связи всех оставшихся. Давай номер телефона.

Дронго позвонил Науменко.

— Добрый день, — вежливо поздоровался он, — извините, что я вас беспокою. Я юрист, занимающийся недвижимостью. Меня обычно называют Дронго. И у меня к вам важное дело. Простите, как мне к вам обращаться?

— Анатолий Алексеевич, — ответил Науменко. — Но какое у вас может быть дело ко мне? Я не занимаюсь никакими вопросами с недвижимостью.

— Мне это известно. Но я собираюсь встретиться с вами совсем по другому вопросу.

— Хорошо. Когда вы хотите со мной встретиться?

— Немедленно.

— Тогда приезжайте в наш институт. Я предупрежу, чтобы вам оставили пропуск. Надеюсь, вы меня не задержите, в два часа я должен быть в академии.

— Ни в коем случае, — улыбнулся Дронго, — я постараюсь вас не задерживать.

Он позвонил сотруднице французского посольства.

— Мадам Бриоль, с вами говорят из издательства Литературного фонда. Извините, что я вас беспокою. Сегодня вам звонил господин Веремеенко.

— Да, — обрадовалась атташе по культуре, — вы уже все определили? Мне казалось, что эти два романа самые лучшие из тех, которые вы могли выбрать. Хотя в настоящей литературе все достаточно условно. Я знаю, что в вашем издательстве работает и господин Сидорин. Он работал и во Франции.

— Мы знаем. И обязательно с ним проконсультируемся. Спасибо за вашу помощь. Мы вам перезвоним.

Он положил телефон в карман.

— Можно даже не проверять, — недовольно пробормотал он, — это на самом деле атташе по вопросам культуры. Значит, у меня остается Науменко, а у тебя домашний разговор Сундуковой и деловые партнеры Кроликова.

— Я выйду на проспекте, — предложил Вейдеманис, — и поеду, чтобы взять свою машину.

— Мы должны сегодня все закончить, — напомнил Дронго.

Через сорок минут он был уже в институте у Науменко. Дежурный долго проверял его документы.

— Мне сказали, что приедет Дронгов или Дронов, — недовольно сказал он.

— Он не сумел приехать, — улыбнулся Дронго, — вместо него приехал я. Господин Науменко меня уже ждет. Вы можете ему перезвонить, и я с ним переговорю. Хотя, насколько я знаю, у вас не режимный институт.

— Проходите, — нехотя согласился дежурный, — на четвертый этаж. Лифт находится с левой стороны.

Дронго поднялся на четвертый этаж, прошел к кабинету Науменко. На стене была вывеска. Он постучался.

— Входите, — крикнул хозяин кабинета.

Дронго открыл дверь. За столом сидели несколько человек. Науменко было лет сорок. Круглолицый, улыбающийся, розовощекий, в больших очках, он был похож на умных мальчиков, которые выигрывают олимпиады и занимают первые места на всех университетских соревнованиях. Рядом сидели несколько его сотрудников. Науменко поднял голову.

— Вы ко мне? — спросил он.

Собственно, на этом можно было заканчивать беседу, даже не начиная ее. Достаточно было взглянуть на этого профессора, чтобы все сразу понять. Это был человек науки, готовый отдавать ей все свое время и силы. Дронго подошел ближе.

— Мы договаривались о встрече, — напомнил он.

— Вы тот самый адвокат, — вспомнил Науменко, — проходите, садитесь. Мы сейчас заканчиваем.

— Значит, на сегодня все, ребята, — подвел он итоги, — увидимся завтра.

Когда все вышли из комнаты, Дронго обратился к хозяину кабинета:

— Я не адвокат, я юрист, занимающийся проблемами недвижимости. У нас произошла ошибка, и я ее проверяю. Сегодня мы разослали сообщение о продаже дома в Переделкино, но оказалось, что наш секретарь ошиблась и отправила сообщение на другой номер телефона. А ваш номер высветился. Вам сегодня днем звонил редактор Виктор Кустицын из издательства Литературного фонда.

— Верно, — кивнул Науменко, — он мне звонил. Они собираются издать нашу книгу. А какая ошибка произошла? У меня не было никакого сообщения на телефоне.

— Не сомневаюсь, — улыбнулся Дронго, — я хотел зайти к вам, чтобы узнать только об этом. Больше у меня нет никаких вопросов. Извините меня.

— Странно, — пожал плечами Науменко, — разве нельзя было узнать обо всем по телефону?

— Нет, — искренне ответил Дронго, — мне нужно было лично сюда приехать. Спасибо за ваш ответ. До свидания.

Он повернулся и вышел из комнаты, оставив недоумевающего ученого одного. Спустился по лестнице, взглянул на часы. Если все в порядке, то Кружков уже должен позвонить. Едва он об этом подумал, как раздался телефонный звонок. Он посмотрел на аппарат. Это был Кружков.

— Я все проверил, — взволнованно сообщил Леонид. — Передергин звонил какому-то Тоноплянникову. Очевидно, это его знакомый. Два раза подряд звонил. В первый раз телефон был занят. Во второй раз Передергин ему дозвонился, и они говорили полторы минуты. В третий раз он ему позвонил сразу после того, как вышел из издательства.

— Ты узнал, кто такой Тоноплянников?

— Пока не узнал. Но пытаюсь его найти.

— А по Убаевой ничего нет?

— Есть. Она разговаривала с какой-то Василевской. Четыре раза ей звонила. Все время. Наверно, ее знакомая? Может, писательница?

— Была такая Ванда Василевская, — вспомнил Дронго, — но она давно умерла. Нет, это другая. Хотя в случае с женщиной это тухлый номер. Она должна была позвонить мужчине. Значит, Убаева больше никому не звонила?

— Никому, кроме Василевской.

— Ясно. Узнай, кто такая эта Василевская. И сразу мне перезвони. Хотя подожди, я позвоню сейчас Оленеву, может, он подскажет.

Дронго набрал номер Оленева.

— Добрый день, Валерий Петрович. Вы не знаете, кто такой Тоноплянников?

— Знаю, конечно. Он из ревизионных органов. Кажется, работал в налоговой службе. Считает себя писателем, но на самом деле не написал ни одной книги. Они друзья с Передергиным. А почему вы спрашиваете?

— Вы его лично встречали? — выдохнул Дронго.

— Много раз.

— Можете его описать?

— Ниже среднего роста, носит такие щегольские усики, подвижное, даже красивое лицо. Он часто бывает в нашем издательстве. А почему вы спрашиваете?

— Потом объясню. А кто такая Василевская?

— Какая Василевская?

— Ей все время звонила Людмила Убаева.

— Я понял, о ком вы спрашиваете. Это ее подруга. Светлана Василевская. Она поэт. Пишет стихи и для нашего издательства. Давно дружит с Убаевой, вместе редактируют некоторые книги.

— Понятно. Спасибо.

Дронго отключился и набрал номер телефона Вейдеманиса.

— Что там у тебя?

— Сундукова на самом деле звонила домой. А Кроликов действительно занимался поставками бумаги. Он как раз звонил в фирму, заказал крупную партию. Второй номер телефона туристического агентства, занимающегося и продажей авиабилетов. Здесь все нормально. А как у тебя?

— Кажется, мы нашли нашего «графомана», — сообщил Дронго, — и все сходится. Ему несколько раз звонил Передергин. Он невысокого роста, ему трудно было бы справиться со спортсменкой. Считает себя писателем, хотя не сумел создать ни одной книги. Работает в каких-то налоговых органах. И часто бывает в издательстве. Все совпадает.

— Тогда выходит, что мы ошибались и рукописи украл Передергин, — предположил Эдгар.

— Получается так. Значит, я тоже ошибался, считая, что рукописи мог украсть только кто-то из редакторов. Нужно срочно проверить этого Тоноплянникова. А заодно и Светлану Василевскую. Остались только они двое.

— Надеюсь, что на этот раз мы не ошибаемся, — взволнованно произнес Вейдеманис.