Дронго задумчиво отодвинул тарелку, к которой так и не притронулся. Попросил официанта все унести и принести им чай. Затем обратился к своему собеседнику:

— Сколько всего человек работает в вашем издательстве?

— В Переделкино тринадцать человек. А в типографии находятся наши корректоры и технические сотрудники. Но они не приезжают к нам в издательство, и у них нет ключей. Директором там Василий Чигринец.

— Тринадцать человек, включая ваше руководство?

— Да. Директор Феодосий Эдмундович Столяров, его заместитель по хозяйственной части Иван Иванович Передергин, главный редактор Юрий Михайлович Светляков. Четверо редакторов — Виктор Кустицын, Марина Сундукова, Владимир Веремеенко, Людмила Убаева. Главный бухгалтер — Михаил Воеводов. Два переводчика — Фуркат Низами, он переводит с арабского и фарси, и ваш покорный слуга. Я владею английским и немецким. Хотя мы считаемся не только переводчиками, но и консультантами. Есть еще один консультант, который владеет французским, — Евгений Сидорин. Он раньше работал на ответственных должностях в Министерстве культуры и в ЮНЕСКО. И еще руководитель нашего технического отдела — Георгий Сергеевич Кроликов. И секретарь директора Нина Константиновна, которая и отвечает за всю переписку. Вот, собственно, и все.

— А ваши уборщицы? У них есть ключи от ваших помещений?

— Нет. Это уборщицы административных зданий писательского поселка. Они появляются у нас, только когда мы уже на работе. Пока мы не откроем двери, они не могут к нам войти, это исключено.

— Тексты набирают у вас?

— Нет. В типографии. Мы только смотрим рукописи и правим их по мере необходимости.

— У кого есть ключи?

— Почти у всех. У нас ненормированный рабочий день, и поэтому ключи есть почти у каждого из сотрудников. Во всяком случае, у каждого из редакторов. Вы же понимаете, что мы не можем заставить людей выходить на работу точно в девять. Это практически невозможно. Многие уносят рукописи домой, читают их по ночам.

— Может, и в этот раз кто-то унес рукописи домой? Вы всех опросили?

— Разумеется, всех. Собрали все издательство. Никто их не забирал. И никто их не видел. Мы все понимаем, что кто-то говорит неправду, но как выяснить, кто именно? И самое жуткое, что кто-то из наших может быть связан с этим маньяком.

— Почему вы уверены, что он маньяк?

— Не знаю. Но такое количество деталей. Я забыл рассказать вам еще об одном важном факте, который мы узнали потом. Марина позвонила своим знакомым и узнала, что у убитой была большая родинка на спине. Так вот, убийца в деталях описывает именно эту родинку. И мы уверены, что этот человек описывает погибшую в Саратове девушку.

— Вы не сообщили в милицию эти подробности?

— Нет. Больше мы туда не обращались. Но Светляков позвонил своему другу-криминалисту. И тот обещал все проверить. Но пока он нам не звонил, а рукописи, которые он так ждал, просто пропали.

— А если Светляков взял эти рукописи и передал их своему другу-криминалисту, не сказав вам ничего? Такой вариант вы исключаете?

— Абсолютно исключаем. Юрий Михайлович умный и ответственный человек. Он не стал бы их передавать, не сказав никому об этом. И самое главное — зачем? Чтобы испугать сотрудников нашего издательства, которые и без того напуганы этой непонятной и неприятной историей? Нет, нет, он не мог этого сделать.

— Может, кто-то его опередил и передал эти рукописи в милицию или в прокуратуру?

— Но тогда зачем скрывать? Какой в этом резон? Все знали, что мы передали копию рукописи в милицию и собирались переслать все документы знакомому криминалисту. Какой смысл забирать их тайком и передавать в милицию, не сказав никому из нас?

— Рукопись была напечатана на компьютере?

— Да, конечно. Сейчас очень мало людей пишут ручкой, многие предпочитают работать на компьютере. К тому же мы не принимаем рукописей, которые пишутся от руки. Мы не можем разбирать почерк каждого из авторов, это практически невозможно. Любой текст можно набрать на компьютере и распечатать на принтере. Или прислать нам текст по электронной почте.

— Ваш автор так и делал?

— Нет, ни разу. Он присылал все время рукописи. В больших плотных конвертах. С указанием нашего адреса, по почте. Все пять раз. Такие конверты обычно продаются на почте.

— Адрес был написан рукой?

— Нет. Тоже набран на компьютере, распечатан и приклеен к конверту.

— Вы хранили рукописи вместе с конвертами?

— Конечно. Это обычная практика. И они пропали все вместе.

Официант принес чайник и два чашки. Чай был китайский, с лепестками роз. Дронго разлил чай в обе чашки, протянул одну из них своему собеседнику. Тот, поблагодарив, подвинул к себе чашку.

— Что вы об этом думаете? — спросил Валерий Петрович.

— Сначала нужно проверить второе преступление и убедиться, что оно произошло на самом деле. В первом случае вполне возможно, что мы имеем дело с необычным совпадением. Желтая блузка и даже родинка еще ни о чем не говорят. Иногда бывают невероятные совпадения, хотя я обычно не верю в подобные случайности.

— И я не верю, — вздохнул Оленев.

— Значит, нужно убедиться, что второй случай убийства произошел на самом деле. И только тогда мы можем твердо знать, что убийца и автор этих опусов — одно и то же лицо. Только в этом случае.

— Как вы будете проверять?

— Это моя проблема. Вы можете показать мне копию четвертого письма, которая у вас осталась?

— Конечно. Теперь мы сделали сразу несколько копий. Боимся, чтобы и их не украли. Но держим в разных местах.

— Значит, у нас два вопроса. Пейте чай, Валерий Петрович, он здесь достаточно приятный. Первый — кто автор этих рукописей? И второй — кто их украл? А украсть их мог кто-то из ваших сотрудников. Отсюда можно сделать очень неприятный вывод. Возможно, кто-то из сотрудников вашего издательства имеет негласные контакты с этим маньяком. Кто мог знать о том, что вы собираетесь переслать рукописи в научно-исследовательский институт, к знакомому криминалисту, другу Светлякова?

— Все. Мы обсуждали это на общем собрании издательства. Как раз вечером. А утром они пропали. Нина Константиновна не смогла их найти. И сразу начала звонить Феодосию Эдмундовичу. Он приехал и тоже ничего не нашел. Потом приехали Светляков и Передергин. Вызвали всех редакторов, всех сотрудников издательства, даже Сидорину позвонили. Но ничего не смогли обнаружить. Сундукова чуть не плакала, она показывала, куда именно положила ночью все пять конвертов, которых теперь уже не было. А чай действительно вкусный.

— Я же вам говорил. Значит, у вас работают тринадцать человек. Двенадцать святых и один предатель. И вам нужно вычислить, кто из сотрудников может оказаться этим «Иудой».

— Да, — кивнул Оленев, — хотя я полагаю, что несколько человек мы можем исключить из этого списка…

— Например?

— Марина Сундукова. Это ведь она отправилась в Саратов и обнаружила ужасающие совпадения с рукописью.

— Наоборот. Я бы считал ее основной подозреваемой. Ведь убийце важно было дать о себе знать. И он мог сообщить о себе вот таким необычным способом. Почему убийство произошло именно там, куда поехала Сундукова? Может, совпадение, а может, и нет. Возможно, все было подстроено заранее, и она должна была обратить ваше внимание на такие подробности.

— Но это невероятно, — взмахнул руками Валерий Петрович, — я знаю ее много лет. Откуда у нее могут быть подобные связи? Нет, это невозможно.

— Во всяком случае, ее нельзя убирать из списка подозреваемых. Кого еще вы хотите убрать?

— Феодосия Эдмундовича. Ему почти восемьдесят. Он известный ученый, уважаемый человек. В его возрасте подобные «фокусы» просто не нужны.

— А может, наоборот? Последний шанс продемонстрировать свою проницательность. Может, он решил сам разобраться со стилистикой письма этого автора. Он ведь столько лет работал в Институте мировой литературы. И является самым крупным специалистом по рукописям Шолохова. Я читал о нем статью в «Комсомольской правде».

— Верно. Но это совсем иное. Рукописи Шолохова и измышления этого маньяка. Совсем разные уровни.

— Но он может выдать свое заключение по стилистике рукописей. Определить, кто именно их писал и тип мышления автора.

— Возможно, я с вами соглашусь. Но зачем это делать тайком от нас?

— Вы же сами сказали, что ему уже под восемьдесят. В таком возрасте люди хотят использовать каждый предоставленный им шанс. Я же не утверждаю, что он убийца. Но он вполне мог забрать эти рукописи. Для этого его возраст — не помеха. Кто еще должен исчезнуть из списка подозреваемых?

— Юрий Михайлович Светляков. Это ведь он договорился с криминалистом о проверке рукописей.

— И опять это не доказательство. Он договаривался о проверке рукописей, прекрасно зная, что они никогда не попадут в институт, так как именно он собирался их изъять. Разве такой вариант кажется слишком надуманным?

— Это невозможно, — чуть не поперхнулся Оленев. — Юрий Михайлович — известный прозаик, он член Комиссии по культуре при Президенте страны.

— Насколько я помню, в России в тюрьме сидел даже вице-президент и спикер парламента. Или вы считаете, что их должности ниже по рангу, чем общественная должность Светлякова? Могу только добавить, что в Азербайджане в тюрьме успели побывать два премьер-министра, я уже не говорю про Украину, Грузию или Казахстан. Большая должность никогда не являлась гарантией порядочности. Разве вы считаете иначе?

— Но не в случае с Юрием Михайловичем, — возразил Оленев.

— Судя по его книгам, он достаточно порядочный человек. Мы с ним несколько раз виделись на разных приемах, и мне импонируют его взгляды, мысли, статьи, книги. Но я уже давно привык вообще не доверять писателям, — признался Дронго.

— Почему? — удивился Валерий Петрович. — У вас фобия на писателей? Почему вы их не любите?

— Я не сказал, что не люблю. Я сказал, что не доверяю. Их книги часто не соответствуют внутреннему миру самих авторов. Один из самых блестящих стилистов, который так изумительно написал о любви, был Марсель Пруст. Для меня он был просто образцом писателя. При этом я знал о его нетрадиционной сексуальной ориентации. Я человек достаточно широких взглядов, и среди моих знакомых есть люди любой ориентации, это их право и их личный выбор. Но когда я узнал, что он любил издеваться над мышами и крысами, наблюдая, как из их ран, которые он наносил им остро заточенным стилетом или крупными швейными иглами, вытекает кровь, я просто начал испытывать к нему отвращение. А позже узнал, что он показывал своим любовникам фотографию своей обнаженной матери. И он для меня как писатель перестал существовать. Я понимаю, что в вашем издательстве, возможно, нет любителей мучить мышей, но воспоминание о Прусте все еще меня угнетает.

— Вы образованный человек, — вставил Оленев, — но это как раз тот самый случай, когда «знание умножает скорбь».

— Согласен. Итак, трое. Кто еще?

— Я полагал, что меня можно исключить, — грустно заметил Валерий Петрович, — но после ваших слов я думаю, что вы не сделаете исключение и для меня. Очевидно, я тоже мог оказаться в числе подозреваемых лиц, укравших эти рукописи. А потом, чтобы скрыть этот позорный факт, я решил установить контакт именно с вами, чтобы гарантировать свое алиби. Так, кажется, говорят юристы.

— Вы можете писать детективные истории, — кивнул Дронго, — браво. Значит, исключать никого нельзя. Тринадцать человек в издательстве. Если сумеем вычислить возможного вора, то не исключено, что выйдем и на вашего автора.

— Да. Поэтому я к вам и обратился. Если бы вы могли нам помочь! Я знаю, что вы частный эксперт и не обязаны нам помогать. И понимаю, что вы будете тратить на нас свое время. Но нам важно установить, как пропали рукописи и кто их нам отправлял. Мы готовы заключить с вами соглашение и выплатить вам гонорар как нашему юристу.

Дронго загадочно улыбнулся и покачал головой.

— Нет, — сказал он, — я не уверен, что вы сможете выплатить мой обычный гонорар. Но дело достаточно интересное, и я готов вам помогать из чисто профессионального интереса. Разумеется, все остальные расходы я отнесу за ваш счет. Если таковые появятся.

— Мы заранее согласны, — кивнул Оленев, тяжело поднимаясь со своего места. — Когда вы сможете приехать к нам в Переделкино?

— Уже завтра утром. Часам к одиннадцати. Может, вы присядете? У меня к вам еще несколько вопросов.

— Конечно. Я не хотел больше отнимать у вас время.

Оленев снова уселся на стул.

— Всех, кто работает в вашем издательстве, вы знаете давно?

— Всех. Некоторых я знаю по двадцать или тридцать лет. Некоторых меньше. Но достаточно давно, чтобы никого не подозревать. Психопатов среди наших нет, в этом я уверен.

— Я не говорю, что среди ваших сотрудников обязательно прячется маньяк. Вы подумайте и сразу мне не отвечайте. Разве не может быть и такого варианта, когда автор присланных рукописей — кто-то из родственников сотрудников вашего издательства? Возможно, сын, племянник, брат, муж, близкий родственник. В таком случае он решил послать рукопись в издательство, где у него есть знакомый. И попросил своего знакомого или знакомую забрать эти рукописи, когда ему сообщили о возможной проверке, о которой в вашем издательстве могли знать все.

— Об этом мы даже не думали, — нахмурился Оленев, — конечно, такой вариант больше похож на правду. Но я не знаю, что вам сказать. Придется изучать личные дела каждого. Я даже не представляю, что мы скажем людям, когда будем изучать их связи или их семьи.

— Не обязательно говорить об этом всем сотрудникам, — возразил Дронго. — Я уже понял, что директор у вас достиг солидного возраста. Кто у вас еще находится в этом «нежном» возрасте?

— Старше шестидесяти? Ваш покорный слуга, Евгений Сидорин и Фуркат Низами. Два переводчика и консультант издательства. Собственно, так и должно быть. Остальные редакторы вместе с главным гораздо моложе.

— А Передергин?

— Ему сорок пять. Он молодой, энергичный, спортивный. Приехал из Якутска, работал там председателем леспромхоза. Очень деловой, инициативный. У нас было столько проблем до его появления. Он крепкий хозяйственник, хотя и невыдержанный человек. Столяров все время делает ему замечания, Передергин может грубо ответить, нахамить любому посетителю, даже нашим редакторам, часто вообще не считается с мнением остальных, даже с мнением директора издательства.

— Не очень лестная характеристика.

— Он у нас такой своевольный уездный князек. Но пока он работает неплохо, и мы его терпим. Хотя, конечно, было бы гораздо лучше, если бы он чуть меньше проявлял свой характер.

— Насколько я сумел понять, вы полностью исключаете возможность проникновения к вам постороннего лица, похитившего эти документы.

— Полностью, — кивнул Оленев, — я же говорю, что наши комнаты стоят на охране. И никто не смог бы туда проникнуть незамеченным.

— А если у возможного пособника вашего автора был запасной ключ? Вы же сами сказали, что почти у каждого из ваших сотрудников есть свой ключ. Ничего не стоит сделать запасной ключ и войти в ваши комнаты.

— Не совсем так, — возразил Валерий Петрович, — от общего входа ключи есть только у руководства. А самое главное — рядом дежурит сторож, который охраняет соседнее административное здание. Если бы у нашего здания появились незваные гости, он наверняка бы их увидел. Наше здание примыкает к административному корпусу. Это даже не здание, а всего лишь коридор и семь комнат. В одной сидит директор, в другой его заместитель, в третьей главный редактор. В большой комнате сидят редактора, а в другой большой комнате — технический отдел и консультанты. Еще две небольшие комнаты используются как помещение для Нины Константиновны, где хранятся различные документы, и кабинет главного бухгалтера Воеводова. Вот, собственно, и все.

— Рукописи хранились в отдельном помещении?

— Нет. В комнате редакторов. Там сделаны большие стеллажи на всю стену, куда они и складывали рукописи. Во всяком случае, свежие. Через год мы отправляем их на склад.

— Окна у вас зарешеченные?

— Конечно. И на окнах тоже есть охрана.

— А кассир? Почему у вас нет своего кассира?

— Мы не платим гонорары. Обычно зарплату выдает Нина Константиновна, а подписывают все документы Передергин и Воеводов. Если есть какие-то конкретные расчеты, то их проводим через бухгалтерию нашей типографии. Забыл сказать, что у нас есть два своих представителя в Астане и в Баку. Нурлан Уразалин и Парвиз Убайдуллаев. Но они обычно занимаются только высылкой нам рукописей.

— Может, кто-то из них автор подобных страшных историй?

— Мы им тоже звонили. Они ничего не знают. И потом, я тоже читал эти «исповеди». Первые две рукописи были довольно неряшливыми и небрежными. Затем стиль письма значительно поменялся. Во всяком случае, эти рукописи отправлял нам человек, для которого русский язык является родным. И он достаточно образован и начитан, в этом я почти уверен.

— Тринадцать человек, — задумался Дронго, — мне понадобится личное дело каждого. Они у вас есть?

— Конечно, нет. У нас в издательстве даже нет своего отдела кадров. Мы небольшое издательство, но все сотрудники, во всяком случае, все работники издательства, включая Нину Константиновну, являются сотрудниками Международного литературного фонда. Мы можем обратиться к Огневу, чтобы он помог нам и разрешил просмотреть личные дела каждого из сотрудников. Я думаю, в этом не будет большой проблемы. Или сразу к Сергею Михалкову, который является председателем Международного совета писательских союзов, это правопреемник Союза писателей СССР. Можно просмотреть личные дела каждого и там. Они наверняка имеются.

— Хорошо, — согласился Дронго, — я вам помогу. Хотя никогда не работал в подобной среде и с такими людьми. Давайте сразу договоримся, что вы ничего не будете от меня скрывать. Ни хороших, ни плохих новостей. И пусть Юрий Михайлович познакомит меня со своим другом-криминалистом. Возможно, мы понравимся друг другу. А может, мы уже знаем друг друга. И не забудьте показать мне завтра оставшуюся копию рукописи.

— Обязательно, — явно обрадовался Оленев, — я просто не знаю, как вас благодарить.

— Подарите мне новые книги вашего издательства, — предложил Дронго, — это будет самый лучший подарок для меня.

— Сделаем, — согласился Валерий Петрович, — с автографами всех наших писателей. Можете считать, что вы их уже получили. Вы даже не можете себе представить, какая у нас сейчас обстановка в издательстве. Женщины просто боятся выходить на работу.

— Представляю, — ответил Дронго. — Значит, будем искать сразу двоих. Возможного автора и его возможного знакомого в вашем издательстве. Интересная задача. Вы по-прежнему убеждены, что это не может быть одно и то же лицо? Вы так хорошо всех знаете?

Оленев испуганно взглянул на своего собеседника. Он даже открыл рот, чтобы снова возразить, но Дронго добродушно покачал головой.

— Ничего не нужно говорить. Я все понял по вашему выражению лица. Значит, завтра ждите меня в поселке. Я постараюсь не опаздывать.