Они приехали в Переделкино, когда на часах было пятнадцать минут первого. Автомобиль остановился за сто метров до здания издательства, недалеко от одного из корпусов Переделкино. Стоявший у дерева Леонид Кружков сел в машину, на заднее сиденье, рядом с Дронго.

— Столярова вызвали в прокуратуру, — сразу сообщил Кружков.

— Час от часу не легче. Почему? — нахмурился Дронго.

— Не знаю. Вошла его секретарь и сообщила, что его вызвали в прокуратуру по этому делу. Больше я ничего не знаю. Они попросили меня уйти.

— Понятно. Они звонили остальным сотрудникам редакции при тебе?

— Я был в коридоре, но некоторые разговоры слышал. Значит, так, — Кружков достал из кармана блокнот, — я все записал. На работе в редакции находились четыре человека, когда я туда пришел. Передергин, Оленев, Сундукова и секретарь Нина Константиновна. Сундукова при мне звонила Убаевой. Та сообщила, что у нее дела, но обещала прийти. Потом Кустицын. Он сказал, что должен уехать на важную встречу в «Новый мир», но обязательно придет. Потом Веремеенко. Он сейчас в Москве и обещал подъехать немного позже.

— Проверь насчет «Нового мира», — предложил Дронго, — позвони и узнай, будет ли там Кустицын?

— Обязательно. Но после трех, когда он должен там быть.

— Что еще?

— Светляков сообщил, что занят. У него какая-то встреча в «Литературной газете». И он не сможет приехать.

— Уже лучше. Кто еще?

— Воеводову не звонили. У него дела в типографии, где он сегодня должен быть. Фуркат Низами не хотел приходить, но Оленев его уговорил. А Сидорина уговорить не смог. Тот наотрез отказался, сообщил, что у него много дел.

— Интересно, — пробормотал Дронго, — получается, что все четыре редактора, которые работают в комнате, откуда исчезли рукописи, решили встретиться с экспертом. Очень интересно. Плюс Передергин, Фуркат Низами, сам Оленев и секретарь директора. Итого восемь человек. Пятерых не будет. Столярова, Светлякова, Воеводова и Сидорина. Подожди. А там должен быть еще один человек. Георгий Кроликов, руководитель технического отдела. Его не вызывали?

— Нет. При мне о нем никакого разговора не было.

— Странно. Он сидит вместе с консультантами и производит впечатление довольно деятельного человека. Почему они не позвонили ему? Может, он в издательстве?

— Насколько я понял, его сейчас там нет.

— Но почему они его не позвали?

— Не знаю. Я говорю о тех, кому они звонили. И с кем разговаривали.

— Ты сам слышал разговоры?

— Не все. Когда Оленев говорил с Фуркатом Низами и Сидориным, я не слышал. Но он затем передавал свой разговор Сундуковой. И мне было слышно, что он говорил. А когда он позвонил Юрию Михайловичу Светлякову, я немного приоткрыл дверь и все услышал.

— Редакторам звонила Сундукова?

— Да. И я слышал все ее разговоры.

— Странно. Получается, что она смогла уговорить всех трех редакторов, которым звонила, а Оленев не смог никого уговорить?

— Сумел. Фуркат Низами обещал прийти.

— Действительно. Значит, одного все-таки сумел уговорить. Но почему они оба молчали о Кроликове? Он ведь руководитель технического отдела, имеет ключи от всех помещений.

— Не знаю. Вам нужно торопиться. Уже двадцать минут первого. — Леонид открыл дверцу, чтобы вылезти из машины.

— Стихи твоей племянницы хотя бы понравились? — спросил на прощание Дронго.

— Нет, — ответил Кружков, вылезая из салона автомобиля, — не понравились. Но я и не рассчитывал. Прошло шесть лет, и девочка давно увлекается совсем другими материями. Она поступила в медицинский. Получит нормальную профессию. Станет врачом.

— А поэтом быть хуже? — улыбнулся Дронго.

Леонид обернулся и удивленно пожал плечами.

— Конечно, — убежденно ответил он, — разве это профессия в наши дни?

Он захлопнул дверцу и пошел туда, где оставил свою машину. Дронго задумчиво посмотрел ему вслед. Машина медленно подъехала к административному зданию со стороны издательства. Молодой охранник сидел у дверей, просматривая журнал. Увидев подъехавший автомобиль, он поднялся, убрал журнал.

— Кто вам нужен? — строго спросил он.

— Я эксперт по вопросам безопасности, — пояснил Дронго, — у меня назначена встреча в издательстве. Вас должны были предупредить.

— Да, я знаю, — кивнул охранник, — проходите. Только скажите своему водителю, чтобы он подал влево. Нельзя останавливаться рядом с издательством.

— Он сейчас отъедет, — успокоил его Дронго, входя в издательство.

Охранник позвонил и доложил о его приходе Передергину. Тот не стал выходить из своего кабинета, посчитав, что не стоит суетиться перед человеком, которого они наняли в качестве эксперта. Передергин был деловым человеком, и всех людей, которым он платил деньги, априори считал гораздо ниже себя по социальному статусу. Учитывая, что иногда он оплачивал проездные билеты и командировочные даже самым известным писателям и поэтам, не было ничего удивительного в его поведении. Он без особого стеснения мог сказать, что даже Сергей Михалков, получавший командировочные или суточные, «кормится с его рук». Бывший якутский леспромхозовец был человеком маловоспитанным, и это сказывалось на всей его деятельности.

Дронго прошел по коридору, где его уже ждал Оленев.

— Добрый день, — протянул руку Валерий Петрович, — мы собрали всех, кого смогли. Сейчас должны подъехать Веремеенко и Кроликов. Некоторые не смогли приехать, у них важные дела в городе. И не будет нашего директора — Феодосия Эдмундовича. Я хотел вам сообщить, что его почему-то позвали в прокуратуру. Может, вы знаете, в чем дело?

— Нет, не знаю. Но могу догадаться. Очевидно, ваше прежнее сообщение, которое вы отправили в милицию, попало наконец в руки толкового следователя, он обратил внимание на некоторые странные совпадения в Саратове, и поэтому они решили допросить вашего директора.

— Надеюсь, что вы правы, — вздохнул Оленев, — но я успокоюсь только тогда, когда приедет сам Феодосий Эдмундович. Заходите в комнату редакторов. Там уже все собрались, кроме Передергина и Нины Константиновны. Она дежурит в приемной, ждет звонка Столярова.

Они вошли в комнату. Дронго оглядел присутствующих. Марина Сундукова была явно растеряна. Неожиданный вызов директора в прокуратуру потряс ее больше всех остальных. Ведь она первой обнаружила это трагическое совпадение рукописи с убийством в Саратове. И теперь волновалась более других. Мрачная Убаева сидела у окна, Кустицын и Фуркат Низами расположились за столами. Все испытующе смотрели на Дронго.

— Если хотите, мы немного подождем, — предложил Оленев, — они уже подъезжают к поселку и скоро будут.

— Вы с ними говорили? — уточнил Дронго.

— Конечно. Веремеенко будет через несколько минут, а Кроликов уже в поселке. Он зайдет к себе на дачу, оставит там вещи и сразу подойдет к нам. Его дача совсем рядом.

— Он знал заранее, что мы его ждем?

— Нет. Но мы с ним договаривались, что он подъедет в полдень в издательство. У нас с ним были свои дела. Он человек организованный, старается не опаздывать.

— Хорошо. Тогда можем позвать и Передергина.

— Он уже знает, что вы здесь, и обещал подойти.

— А остальное руководство?

— Столяров в прокуратуре, у Светлякова встреча в «Литературной газете». Воеводов в нашей типографии, у него какой-то балансовый отчет. Остается Сидорин, но Евгений Юрьевич сообщил, что никак не может подъехать.

— Вы лучше напишите мне их мобильные телефоны, и я постараюсь сам с ними связаться, — предложил Дронго.

Он не успел договорить, когда дверь открылась и в комнату протиснулся Кроликов. Он был достаточно грузный мужчина, с большим животом. Поздоровавшись со всеми за руку, в том числе и с женщинами, он уселся на стул, который жалобно под ним затрещал.

— Я не знал, что вы назначили встречу на сегодня, — признался Георгий Сергеевич Кроликов, — но я все равно рад, что вы приехали. Как вы съездили в Саратов, нашли там что-нибудь?

— Разве я говорил вам, что собираюсь в Саратов? — притворно удивился Дронго.

— Говорили, — убежденно кивнул Георгий Сергеевич, — и все слышали, как вы это сказали.

— Да, — подтвердила Сундукова, — я тоже помню, что вы сказали.

— А я не помню, — пожал плечами Кустицын. — Хотя какая нам разница, куда отправляется наш эксперт. Главное, чтобы он нашел похитителя в нашем издательстве.

— Верно, — раздался сладкоголосый тенор Фурката Низами, — иначе получается, что мы все под подозрением. Это очень нехорошо. Мы, конечно, понимаем, что господин эксперт должен спокойно работать, но мы нервничаем и хотим обо всем узнать как можно быстрее.

Дверь снова открылась, и в комнату протиснулся запыхавшийся Веремеенко. Он прошел к своему столу, поздоровавшись со всеми кивком головы и извинившись за опоздание. Последним, почти сразу за ним, вошел Передергин, который подошел только к Дронго и энергично потряс ему руку. А затем уселся за свободный стол.

— Кроме Нины Константиновны и отсутствующих сотрудников, все остальные здесь, — сообщил Оленев, считая присутствующих.

— Получается, что мы самые глупые сотрудники в этом издательстве, — подала голос Убаева, — кто умнее, тот не пришел. А самые глупые и дисциплинированные сразу явились. Что теперь будет думать наш эксперт? Половины издательства нет. Почему они позволяют себе такое поведение? Насколько я поняла, мы все под подозрением, а наше руководство не считает нужным даже разговаривать с экспертом, которого само пригласило.

— Подождите, — прервал ее Оленев, — вы же знаете, что Феодосия Эдмундовича вызвали в прокуратуру и он не может приехать. А у нашего главного бухгалтера Воеводова готовится балансовый отчет.

— А остальные? — возмущенно спросила Убаева. — Наш гениальный прозаик Юрий Михайлович Светляков? Почему он не приехал?

— У него важные дела, — сразу сказал Веремеенко, — он сейчас в «Литературной газете», а потом поедет в мэрию.

— Напрасно он туда едет, — с явным вызовом произнесла Убаева, — его там не любят. Хоть он и тезка нашего мэра.

— Зато в президентском аппарате любят, — возразил Веремеенко. — Он, между прочим, входит в комиссию по культуре при Президенте страны. Не забывайте об этом.

— А вы меня не пугайте. Если он главный редактор нашего издательства, то в первую очередь должен интересоваться тем, что творится у него на работе. А он решил даже не приезжать. Или Сидорин. Какой он консультант, если он позволяет себе не появляться на работе месяцами? Я все равно молчать не буду.

— Сидорин чрезвычайно занятой человек, — вступил Оленев, — но свою работу он выполняет нормально. Даже когда не успевает приехать, то знакомится с рукописями во время своих командировок или находясь на даче. По его вине мы никогда не задерживали рукописи.

— А по моей вине задерживали? — с вызовом спросила Убаева.

— Давайте прекратим эти ненужные споры, — предложил Кустицын. — Все, кто мог, уже собрались здесь, и теперь мы должны выслушать нашего эксперта, который хотел поговорить с нами.

— Правильно, — поддержала его Сундукова, — давайте успокоимся и выслушаем эксперта. Так будет лучше всего.

Все посмотрели в сторону Дронго.

— Дело в том, что я действительно был в Саратове, — заявил он, — и привез оттуда убедительные доказательства, что ваш «графоман» и убийца, который действовал в Саратове, одно и то же лицо. Во всяком случае, все подробности совпали. Почти все. О некоторых убийца не написал, очевидно, опасаясь, что его могут легко вычислить. Он не стал уточнять, что в тот вечер пошел сильный дождь и парк был перекрыт из-за ремонта центральной улицы.

— Я вам говорила, — испуганно ахнула Сундукова, — значит, убийца действительно был в Саратове. Я вам говорила, а вы мне не верили.

— Но на этом я не остановился, — продолжал Дронго, — я послал своего помощника в другой город, где все также подтвердилось. Второе преступление было таким же жестоким, как и первое. Практически все детали совпали, один к одному.

— Где оно произошло? — спросил Оленев.

— Если разрешите, я пока не стану отвечать на этот вопрос. Но второе убийство не выдумка вашего «графомана», давайте будем называть его так. А страшная реальность. Значит, этот маньяк на самом деле существует и таким странным образом дает о себе знать человечеству.

— Вы читали копию рукописи? — спросил Валерий Петрович.

— Всю ночь. И не получил особого удовольствия. У человека явные отклонения от общепринятых норм, хотя психопатом назвать его я тоже не могу. Речь достаточно логичная, вставляются иностранные слова, есть ссылки на Монтеня и Дидро. Начитанный, разумный человек с некоторым чувством юмора и с явными садистскими наклонностями. Он получает удовольствие от описания преступления, это сразу чувствуется.

— Правда в деталях, — вздохнул Оленев, — мы все читали его рукописи и тоже почувствовали эту убедительность. Как будто он сам убивал свои жертвы. Такие подробные описания.

— Один раз вы ему ответили на «почтовый ящик», — вспомнил Дронго, — может, у вас остался его адрес?

Редакторы переглянулись.

— У Нины Константиновны, — сказал Оленев, — у нее может быть адрес этого «почтового ящика». Но это нам ничего не даст. Если убийца не дурак, то он не полезет в этот ящик. И если его сообщник среди нас, то он ему обязательно сообщит о нашем разговоре. Нет, так мы его не поймаем.

— Я не собираюсь его ловить. Пока нам важно с ним связаться и понять, почему он посылает именно сюда свои опусы и почему решил воспользоваться услугами кого-то из ваших сотрудников, чтобы украсть эти рукописи.

— Не нужно так говорить, — мрачно попросил Передергин, — мы пока ничего не знаем. Давайте не будем обвинять наших людей без конкретных фактов. Может, убийца залез сюда ночью и сам украл эти рукописи.

— Интересно только, откуда он мог узнать, где именно они лежали в редакции, — иронично уточнил Оленев, — здесь даже наши редакторы ничего не могут найти. А он нашел все экземпляры не только здесь, но и забрал копию у меня из стола. Какой осведомленный убийца.

— Не нужно бросать тень на всех остальных, — грубо оборвал его Передергин, — если вы кого-то подозреваете, то можете сказать. А если у вас нет конкретных фактов, то не нужно ничего говорить. Мы для этого наняли человека и платим ему деньги, чтобы он все решил…

— Извините, — перебил его Дронго, — вы меня не наняли и ничего не платите. Мы должны подписать договор, после чего вы будете выплачивать мне гонорар и командировочные.

— Пусть будет «выплачивать», — согласился Иван Иванович, — но все равно этим делом должны заниматься профессионалы, а не наш Валерий Петрович.

— Давайте все-таки дослушаем нашего эксперта, — попросил Кустицын, посмотрев на часы. Он явно торопился.

— Я собираюсь попросить о полной и комплексной экспертизе той копии, которую вы мне дали, — сообщил Дронго, — экспертизе стилистической, лингвистической, психологической, психиатрической, криминалистической. В общем, полный портрет возможного автора. Уже сейчас по некоторым деталям я могу набросать его портрет, но подожду, пока не получим заключение экспертов.

— Сколько это продлится? Месяц, два, три? — спросил Оленев. — Вы представляете, какая будет обстановка в нашем издательстве?

— Представляю. Поэтому попрошу экспертов уложиться за несколько дней. Теперь внимание. Я хочу уточнить вместе с вами некоторые вопросы. Вы все работаете в издательстве уже несколько лет и хорошо знаете друг друга. Кроме того, практически вы все члены Союза писателей и соседи по дачам в Переделкино, а значит, знаете друг друга еще ближе и гораздо больший срок. Поэтому я хочу уточнить у вас, у всех. У кого из ваших сотрудников мог быть родственник или знакомый с некоторыми отклонениями? Я не хочу сказать, что он обязательно убийца. Но если среди ваших сотрудников есть и такой, у кого имеется родственник или друг, склонный к психопатическим жестам, то я прошу вас сообщить мне об этом.

Все молчали, переглядываясь друг с другом. Молчание тянулось долго. Минуту, другую. Дронго терпеливо ждал. Но все молчали.

— Значит, никто и ничего не может сказать мне по этому поводу, — подвел итог Дронго, — тоже неплохо. Получается, что вы либо очень хорошо знаете друг друга, либо не любите ходить в гости к соседям.

— В Переделкино вообще редко ходят друг к другу, — заметил Кроликов, — это же не обычный поселок, а писательский. Здесь всегда ревнуют к успехам другого литератора и не хотят показывать реалии своего дома и быта. Если живешь лучше, то это вызывает зависть соседа, если хуже, то завидуешь сам. Так устроены почти все писатели. Это вечная конкуренция.

— Один сплошной коммунальный дом, — улыбнулся Веремеенко, — со своей общей «кухней» и своими «бытовыми проблемами».

— Кажется, кто-то идет? — прислушался Оленев. — Вы слышите?

Дверь открылась. И на пороге снова появилась взволнованная Нина Константиновна.

— Он едет к нам, — коротко сообщила она, — прямо из прокуратуры. И просил господина Дронго никуда не уходить. Он скоро придет.