ГЛАВА 28

Когда Кошкин подробно изложил свой план, парни даже не поверили, решили, что он шутит. Но Кошкин не шутил. Он ждал реакции ребят, внимательно глядя то на одного, то на другого. Кошкин был убежден, что не ошибся в них. Ведь он занимался с ними столько времени. Готовил их по полной программе. Знал каждого из пятерых. Знал, о чем они думают и о чем мечтают. И все-таки он рисковал. Если они ему не поверят, значит, он напрасно потратил на них время. Значит, все срывалось: он не получит обещанных денег. Более того: утратит все, что только можно утратить, – потому что веру в себя не купишь за деньги.

Павел был лидером. Поэтому он первым сказал, что согласен. Тарас оглядел всех, тяжко вздохнул и молча кивнул. Коля же упорно молчал. А ведь всем было ясно, что надо отомстить именно за его брата. Показать «чеченам», на что способны русские парни. Поэтому все ждали, что скажет Коля. Но он молчал, очевидно, думая о погибшем брате. Роман только сплюнул на пол и прищелкнул языком. Наконец определился и Славик, самый говорливый из всех. Взглянув на Кошкина, он спросил:

– Оружие настоящее будет или муляжи дадите?

Кошкин рассмеялся с явным облегчением. Возможно, это был самый счастливый момент в его жизни. Он доказал, что еще кое на что годен. Теперь нужно готовиться. Когда ребята ушли, Кошкин вытащил из кармана мобильный телефон, набрал номер и произнес только одно слово:

– Порядок.

Человек на другом конце его понял. И тотчас же позвонил на какой-то склад, где стояли грузовые машины. Он тоже произнес лишь одно слово:

– Порядок.

Два грузовика выехали ночью, выехали, разрезая тьму лучами фар.

Кошкин в эту ночь не спал – смотрел на часы и ждал звонка. Ровно в четыре утра ему позвонили.

– Порядок, – раздался голос в трубке.

В половине пятого все ребята собрались у клуба. Кошкин подъехал на «Жигулях», и вскоре они уже направлялись в сторону Дмитровского шоссе. Пока ехали, никто из ребят не проронил ни звука. В половине шестого они были на месте. Кошкин первым вылез из машины. Подошел к грузовику, стоявшему на обочине дороги. О чем-то поговорил с водителем. Тот кивнул и указал на кузов.

– Залезайте, – приказал Кошкин, повернувшись к ребятам.

Все пятеро полезли в кузов. Некоторое время спустя послышались их восторженные восклицания.

– Где чемодан? – спросил Кошкин.

Водитель прошел к кабине грузовика и достал черный кожаный «дипломат». Протянул его Кошкину.

– Передай, что мы начинаем, – сказал Кошкин.

– Парни вас прикроют, – кивнул водитель.

На обочине стоял лишь один грузовик. Другой свернул к международному аэропорту, – видимо, так и было задумано. В шесть пятнадцать Кошкин набрал телефонный номер.

– Порядок.

Минуту спустя пятеро парней вылезли из кузова с сумками в руках. Кошкин придирчиво осматривал каждого. У Романа он вытащил пистолет из кармана пиджака; при этом ударил его по лицу. Роман засопел, но протестовать не стал.

– Оставить только три сумки, – приказал Кошкин. – Остальные забросить обратно. Даю одну минуту.

Ребята бросились к сумкам. Ровно через минуту на обочине дороги стояли три сумки. Кошкин оглядел их, кивнув.

– Садитесь, – приказал.

Забросив сумки в багажник, парни забрались в «Жигули». Кошкин сел за руль. Взглянул на ребят и усмехнулся:

– С богом. – Он тронул с места.

И тотчас же водитель грузовика достал из кабины телефон, набрал номер и произнес все то же слово:

– Порядок.

«Жигули» покатились к центру города. К зданию Моссовета на Тверской. Магазины на главной улице столицы были еще закрыты, но их великолепие бросалось в глаза. Ребята нахмурились, оглядывали витрины. Эти магазины – они были не для них. В такие магазины никогда не заходили их родители. Кошкин изредка посматривал на часы.

– Кажется, немного рановато приехали, – сказал он. – Сделаем круг на всякий случай. Он повернул налево, объехал кинотеатр «Россия» и выехал на бульвар. Через пятнадцать минут они снова были на Тверской. На этот раз доехали почти до Моссовета. Сонный милиционер окинул машину с ребятами равнодушным взглядом. «Жигули» затормозили, не доезжая до ограды здания Моссовета, и повернули направо под арку.

Офицер милиции видел сидевших в машине пацанов. Он помнил, что в Москве проходят юношеские игры стран СНГ, и всем сотрудникам милиции приказано оказывать всемерную помощь юным спортсменам.

«Жигули» доехали до конца улицы и повернули налево, огибая сквер, где памятник Низами. Но еще раз повернуть налево, к зданию посольства, им не разрешили. Стоявший там сотрудник милиции предостерегающе поднял свой жезл, и Кошкин надавил на тормоз.

– В чем дело? – спросил милицейский офицер. – Знака не видите? Здесь поворот запрещен.

– Нам всего двадцать метров проехать. – Кошкин указал на автобус, стоявший у дверей гостиницы посольства. – Ребята могут опоздать на самолет.

– Вы в посольство едете? – наклонился к ним офицер. Он тоже получил указание помогать юным спортсменам.

– Да, в украинское.

– Проезжайте. Только не дальше. Дальше въезд воспрещен. – Офицер кивнул в сторону Моссовета.

– Конечно, не дальше, – улыбнулся Кошкин. – Мы прямо тут и остановимся.

Со стороны Вознесенского переулка высились два здания гостиницы посольств Азербайджана и Украины. Второе находилось ближе к Моссовету, но оба здания как бы вытянулись в одну линию, примыкали одно к другому.

Кошкин затормозил у гостиницы украинского посольства. Развернулся. Утер ладонью пот со лба.

– Все, – сказал он. – Пока все в порядке.

У здания гостиницы азербайджанского посольства стоял «Икарус», – очевидно, в ожидании юных спортсменов.

Вскоре из гостиницы начали выходить дети с огромными сумками и чемоданами. Их было много, десятка три, может, больше. Они шумели и смеялись, словом, вели себя как нормальные дети десяти-четырнадцати лет. Взрослых почти не было, если не считать двоих мужчин и рыжеволосой женщины неопределенного возраста, в очках, коротко стриженной. Она постоянно что-то кричала, кого-то искала и что-то проверяла.

– Главная, – сказал Кошкин, кивая на нее. – Разумеется, крашеная.

Дети входили в автобус, рассаживаясь по местам. Основную часть вещей загрузили в багажные отсеки. Некоторые из юных спортсменов взяли с собой в салон автобуса сумки и рюкзаки.

– Быстрее, – торопила их рыжеволосая, разумеется, крашеная.

– Эльмира Мамедовна, мы не взяли журнал, – подбежали к ней две девочки.

– Быстрее принесите, – кивнула наставница.

Из дверей посольства вышли еще несколько мужчин. Среди них выделялся невысокий, среднего роста, седовласый господин. Он что-то с улыбкой говорил Эльмире Мамедовне, а она то и дело кивала головой.

– Кто это? – спросил Тарас у Кошкина.

– Их посол, – ответил Кошкин, глядя на стоявшего в нескольких метрах от него посла.

– Может, мы его лучше… заберем? – спросил Роман.

Кошкин нахмурился.

– Нужно было тебе еще и по шее дать, – проговорил он с сожалением в голосе. – Я же предупреждал: никакой самодеятельности. Кому твой посол нужен? Что ты с ним будешь делать? Нас сразу передавят, как мух, ты и опомниться не успеешь. Сиди и молчи.

Коля смотрел на посла Азербайджана. В его представлении все «черные» были одинаковые. Все они торговали на рынках, приставали к девочкам и убивали российских солдат в Чечне. Все они ненавидели русских, уверял Кошкин. А он, конечно, знает, что говорит. Ему оторвало ногу в Чечне, он воевал. Стоявший неподалеку посол громко смеялся, и Николай невольно сжал кулаки. Азербайджанцы, грузины, армяне, чеченцы – все были для него непонятными чужаками. Он не видел разницы между осетином и лезгином, между абхазцем и грузином. Все они «оттуда». И все они воевали против его страны. А кто-то из них подложил бомбу и убил Артема.

Дети постепенно заполнили автобус. Один из мужчин прошел на место водителя. Другой, поднявшись, сел рядом с ним. Женщина попрощалась с послом. В самый последний момент в автобус успел вскочить еще один мальчик, Коля невольно улыбнулся. Мальчишка тащил шахматную доску – очевидно, забыл ее в своем номере.

– Пора, – сказал Кошкин, поспешно выбираясь из машины.

Посол и окружавшие его люди еще стояли у входа в гостиницу, когда Кошкин подошел к открытым дверям автобуса – шел, хромая сильнее обычного и с усилием опираясь на свою палку.

– Извините, – сказал он, обращаясь к мужчине, сидевшему в первом ряду, – наш автобус опоздал, а мы опаздываем в аэропорт. Вы не могли бы подкинуть и наших пацанов до аэропорта?

– Кого это – ваших? – нахмурился мужчина. Ему было лет сорок. Аккуратные усики, небольшой животик, одутловатое лицо, курчавые волосы.

– Украинскую делегацию. Мы не успели в свой автобус, – улыбнулся Кошкин.

– Не знаю. – Мужчина обернулся и посмотрел на сидевшую в пятом ряду женщину. Спросил: – Эльмира Мамедовна, можно взять еще несколько человек?

– У нас все в сборе, – сказала она, явно довольная этим обстоятельством.

– Нет. Это не наши. Ребята из украинской делегации, отстали от своего автобуса и просят разрешения доехать до аэропорта вместе с нами.

– Конечно, – ответила женщина. – Пусть едут. У нас еще есть места. Зовите их скорее. Нельзя же оставлять детей…

– Спасибо, – улыбнулся Кошкин. – Ребята, давайте, – сказал он, обращаясь к своей команде. Парни молча вылезли из машины и взяли сумки из багажника. И так же молча полезли в автобус. Кошкин улыбался стоявшим у здания посольства мужчинам. Он залез в автобус последним, усиленно хромая.

– Кто это? – обратился посол к одному из своих. – Разве это наши?

– Украинская делегация, – объяснил дипломат. – Отстали от своего автобуса.

Посол улыбнулся. Потому что любил детей. Глядя на них, чувствовал себя моложе. Крупный ученый, член-корреспондент Академии наук, он в начале девяностых ненароком влез в политику и получил одно из самых высоких назначений – должность посла Азербайджана в России.

Иногда он жалел, что согласился на это назначение. И не только потому, что оставил науку. Его все время втягивали в политические дрязги. Посол же был порядочный и совестливый человек и именно поэтому часто не соглашался с мнением высоких начальников.

Автобус с детьми уже тронулся с места, но вдруг водитель затормозил – путь преградила милицейская машина.

– Что это, зачем? – испугался Тарас.

Кошкин метнул в его сторону яростный взгляд. Павел, вытянув ногу, придвинул к себе сумку, но Кошкин молча покачал головой.

– Наши сопровождающие, – пояснил водитель. – Будут нас провожать до аэропорта.

Автомобиль с двумя офицерами милиции развернулся и поехал впереди автобуса. Водитель «Икаруса» закрыл наконец двери и тронулся с места. Кошкинские ребята переглянулись. Все шло, как было задумано.

Едва автобус отъехал от здания посольства, как из стоявшей рядом машины позвонил Бондаренко, следивший за перемещениями бригады Кошкина.

– Порядок, – доложил он.

– Отгоните его машину куда-нибудь на стоянку, – раздался в трубке голос Малявко.

– Давай, – кивнул Бондаренко своему напарнику, и тот поспешил к «беспризорным» «Жигулям», ключи от которых лежали на сиденье.

Напарник Бондаренко сел за руль и выехал из переулка. Стоявший чуть поодаль офицер удивленно посмотрел вслед машине. Он прекрасно помнил, что за рулем сидел другой. Но, может, так надо? Кому придет в голову угонять в такую рань старый «жигуленок»? Он даже не годится на запчасти, рассудил мудрый офицер и не стал останавливать отъехавшую машину.

 

ГЛАВА 29

Он обычно просыпался рано утром. Успевал даже сделать зарядку. Любил принимать холодный душ. В свое время бывший мэр города, впервые избранный, а не назначенный на эту должность, сделал его своим заместителем. Прежний мэр был «моржом» и любил принимать «прохладные» ванны. Это сильно задело его честолюбивого заместителя, и тот решил, что тоже обязан прыгать в прорубь. А затем шеф вице-мэра добровольно оставил свой пост. Этот крупный ученый обогатил мировую экономическую мысль обоснованием «теории взяточничества». Бывший мэр считал, что чиновник не только имеет право, но даже обязан принимать участие в распределении всех материальных благ, находящихся в его распоряжении. Его даже не смущала фраза сатирика о том, что «каждый чиновник имеет то, что охраняет».

Новый мэр учел ошибки прежнего. В первые годы он вообще избегал политики, выставляя себя прирожденным хозяйственником, – брал верх градоначальник «от бога», который день и ночь заботится о вверенном ему граде. Но политические амбиции иногда проскальзывали, и, несмотря на всю его сдержанность, слишком многие предрекали ему не только участие, но и победу на президентских выборах.

Однако при действующем Президенте, который мог одним взмахом лишить мэра всех московских привилегий, следовало вести себя очень осторожно и деликатно, дабы не раздражать Патриарха. Что, собственно, мэр все время и делал, клятвенно уверяя, что не хочет идти в Президенты.

Справедливости ради нужно отметить, что он был действительно рачительным хозяином, умел наладить жизнь многомиллионного города. Но если в роли мэра он был почти на высоте, то, заняв президентское кресло, мог стать непредсказуемым не только для врагов, но и для друзей. Именно этого опасались многие, в том числе и крупные финансисты.

Что касается врагов мэра, то они крепко его «доставали». Любое происшествие, любой сбой в городском хозяйстве – все подавалось и трактовалось как провал политики мэра. Любой факт раздувался до невозможного, а все успехи, наоборот, замалчивались.

После вчерашнего взрыва газа на Малой Бронной у мэра на душе кошки скребли. За последние полгода третий случай. Или газовщики совершенно разучились работать – или взрывы происходят не случайно. Следовало тщательно во всем разобраться.

В восемь утра мэр уже объезжал город, замечая недоделки, на которые указывал сопровождающим его чиновникам. Он подумал, что нужно позвонить министру внутренних дел. Тот в последнее время склонялся к поддержке мэра столицы, часто выступал с ним в унисон по разным политическим проблемам. Поддержкой такого союзника не стоило пренебрегать, и мэр нащупывал контакты с министром, понимая, что должен действовать осторожно, дабы не раздражать остальных власть имущих.

В половине девятого мэр уже сидел в своем кабинете, просматривая документы, подготовленные секретаршей. В девять он позвонил одному из подчиненных и устроил ему разнос. В половине десятого вызвал секретаршу и объявил, что совещание начнется ровно в одиннадцать. И тут раздался телефонный звонок. Взглянув на аппарат, мэр поднял трубку.

– Вы уже знаете, что случилось? – услышал он взволнованный голос министра внутренних дел. Тот даже забыл поздороваться.

– Опять газ? – побледнел мэр, сжимая в руке трубку.

– Хуже, – выдохнул министр. – Гораздо хуже. В аэропорту Шереметьево террористы захватили автобус с детьми.

Мэр, как ни странно, отреагировал довольно спокойно.

– Нужно срочно спасать детей, – сказал он, подумав о том, что министр мог бы и сам заниматься этим вопросом. Такие проблемы не входили в компетенцию мэрии. У него и своих забот хватало.

– Конечно, нужно, – согласился министр. – Тем более что это ваши дети.

– Как это – мои? – не понял мэр. Он хотел сказать, что его дети находятся дома, с женой – и вдруг осознал весь ужас произошедшего.

– Вы хотите сказать, что это дети, прилетевшие на юношеские игры? – пробормотал мэр.

– Конечно, – ответил министр. – Участники юношеских игр стран СНГ. Мы предупреждали о неблагополучной криминогенной обстановке, но начальник УВД города и мэрия проигнорировали наши предостережения.

– Вы хотите сказать, что виноваты именно мы? – повысил голос мэр.

– Нет, конечно. Но я доложил обо всем Президенту. Он считает, что именно вы должны возглавить штаб по спасению детей. Вместе со мной, – поспешно добавил министр. – В конце концов, они были гостями города.

И вдруг мэр понял, что все время подсознательно боялся именно этого. Его подставили, самым откровенным образом подставили. Президент просто не мог принять подобное решение, ему явно «подсказали». Он не должен был перекладывать ответственность на мэрию. Но ему кто-то успел «нашептать», объяснив, как нейтрализовать основного кандидата в Президенты.

– Когда это случилось? – выдохнул мэр.

– Полчаса назад, – ответил министр. – Я с вами говорю из машины.

– Так вы говорили с Президентом? – спросил на всякий случай мэр. – Вернее, только с ним? – уточнил он свой вопрос.

Министр знал, что у мэра неплохие шансы на избрание. И понимал, что не стоит портить отношения с таким кандидатом. Поэтому он признался:

– Не только. Я говорил и с заместителем главы его администрации. Вы знаете, кого я имею в виду.

– И он посоветовал Президенту поручить мне это дело? – спросил мэр.

– Да, очевидно. Президенту доложили, что дети были гостями мэрии. Остальное вы знаете.

– Черт возьми, – пробормотал мэр. – Именно этого я и боялся. Что бы вы мне посоветовали? – напрямик спросил он.

– Для начала приезжайте в Шереметьево. И постарайтесь направить основной поток выезжающих из города машин по другим направлениям. Нам придется подтянуть спецназ, пожарные машины и машины «Скорой помощи».

– Нет! – выпалил мэр.

– Почему? – удивился министр.

– Ни в коем случае, – упорствовал мэр – ни в коем случае. Нельзя допустить, чтобы пострадали дети.

– Это мы понимаем, – согласился министр. – Но нам пока неизвестны условия террористов. Нам пока ничего не известно. Кроме того, что автобус с детьми захвачен террористами.

– Сейчас приеду, – мэр положил трубку.

Он уже собирался выйти из кабинета, когда подал голос «тот самый» телефон, звонивший очень редко. То был телефон Президента.

– Слушаю вас… – Мэр тотчас же поднял трубку. Он назвал Президента по имени-отчеству, потому что прекрасно знал, что только он мог позвонить по этому телефону.

Президент немного помолчал. Потом спросил:

– Вы уже знаете, что произошло?

– Да, да, конечно, – ответил мэр.

– Только что звонил Президент Азербайджана, – с расстановкой говорил властный голос. – Он сейчас находится во Франции, с официальным визитом. И он сказал мне, что поручил своему министру иностранных дел срочно вылететь в Москву. Из Баку уже вылетел их министр внутренних дел. Я дал указание нашим людям. Главное – обойтись без жертв. – Президент несколько секунд помолчал, потом добавил: – Обязательно без жертв. Пойдем на любые уступки террористам, но сделаем все, чтобы не пострадали дети. Тем более что они – ваши гости.

Мэр стиснул зубы. Но что он мог сказать?

– Помогите министру внутренних дел, – с тяжким вздохом проговорил Президент. – У вас и опыта побольше, и всех людей вы знаете. Я распорядился, чтобы ФСБ подключилась.

– Спасибо за поддержку, – пробормотал мэр.

– И вообще… – продолжал Президент. – Советую проявлять инициативу, побольше самостоятельности. Может быть, когда-нибудь, со временем… вам придется принимать очень ответственные решения.

– До свидания… – Мэр был ошеломлен – ведь последнюю фразу собеседника можно было понимать как намек на возможность занять президентское кресло. Или это угроза? Что он имел в виду?

И тут снова зазвонил телефон. Мэр схватил трубку, уже не ожидая ничего хорошего. И с облегчением вздохнул, услышав знакомый голос. Звонил министр МЧС . В стране, где каждый день – катастрофа, согласиться на подобный пост может либо идиот, либо герой. Министр МЧС, однако, не был ни тем, ни другим. Он просто добросовестно работал. Но в условиях всеобщего хаоса такая работа – героизм.

– Вы знаете, что произошло? – спросил министр МЧС.

– Уже выезжаю, – мэр вздохнул.

– Мы выслали в район аэропорта мобильный отряд. Мой заместитель уже там. Я подъеду через полчаса.

– Увидимся на месте. – Мэр положил трубку и обернулся, услышав, как скрипнула дверь.

– Машина вас ждет, – сообщила секретарша, входя в кабинет. Мэр уперся ладонями в столешницу и пристально посмотрел на нее.

– Да, конечно, – кивнул он. – Нужно ехать.

– Звонил начальник гормилиции, просил с вами соединить, но я сказала, что вы уже выехали.

– Правильно сказала. Я ему с дороги позвоню. Если будут важные звонки, переводи на меня в машину. И отмени совещание. Перенеси на завтра.

Мэр направился к двери.

– Ты почему такая грустная? – спросил он неожиданно.

– Скажите… это правда?..

– Ты о чем?

– Автобус с детьми. Говорят, их захватили террористы.

Мэр хотел что-то сказать. Хотел подтвердить. Или опровергнуть. Но в конце концов промолчал. И вышел из кабинета.

 

ГЛАВА 30

Он не любил вставать по утрам. Как правило, засыпая в четыре-пять часов, он поднимался ближе к полудню, предпочитая утром отсыпаться после ночных бдений. Но в этот день он проснулся пораньше. Часам к десяти. Пройдя на кухню, поставил чайник, включил телевизор, чтобы послушать последние новости, и отправился в ванную – бриться. Уже намылив щеки, услышал сообщение, переданное информационной программой.

– Час назад в Москве захвачен автобус с детьми, прилетевшими на юношеские игры стран СНГ. По предварительным данным, в автобусе находятся юные спортсмены нескольких стран СНГ, предположительно Украины и Азербайджана.

– Спортсмены, – пробормотал он, вспомнив слова Бондаренко, и едва не порезался. – Спортсмены, – повторил он, вытирая щеки. И тут же бросился к телефону. Набрал номер Машкова. Никто не отвечал. Он чертыхнулся и позвонил Левитину. По-прежнему никто не отвечал. Черт возьми, ну должен же он найти кого-нибудь? Возможно, полковник Демидов сможет помочь? Демидов сразу же снял трубку.

– Вы знаете, что произошло? – строго спросил Дронго.

– Это случилось в аэропорту, – ответил полковник. – Наши сотрудники уже там. Вместе с министром.

– Я могу им помочь, – сказал Дронго. – Я знаю, где искать сообщников террористов.

– Что вы сказали? – не поверил Демидов.

– Я знаю, где их искать, – повторил Дронго. – Знаю, где они сейчас находятся.

– Вы серьезно?

– Вы полагаете, я стал бы шутить в подобных обстоятельствах? Мне нужно срочно с вами встретиться.

– Я сейчас приеду к вам, – сказал Демидов. – Только никуда не уходите. Выезжаю.

Дронго взял магнитофон и поставил запись – разговор Бондаренко с Юрловым. Действительно, они говорили про спортсменов. А потом Бондаренко сказал, что с детишками должно все получиться. Выходит, они планировали нападение на автобус. Дронго невольно сжал кулаки.

До приезда Демидова он успел побриться и одеться. Когда появился полковник, Дронго, ни слова не говоря, поставил запись. Демидов внимательно прослушал всю запись. Потом поднялся и кивнул.

– Где они сейчас находятся? – спросил он.

– Я думаю, там, где им приказано находиться. У подъезда, в который я вошел. Там у меня квартира с секретом. Вероятно, они до сих пор меня ждут.

– Я вызову людей, – решил Демидов. – Возьмем их прямо в машине.

Все получилось именно так. Трое мужчин, сидевших в автомобиле, даже не успели понять, что произошло, когда ринувшиеся на них со всех сторон сотрудники уголовного розыска выволокли их из салона и надели наручники. Двоих молодых оболтусов, подручных Юрлова, сразу увезли в тюрьму. Юрлова же пересадили в микроавтобус и повезли в аэропорт.

По дороге Демидов обратился к скованному наручниками Юрлову:

– У меня нет времени с тобой лясы точить. Давай без глупостей. Твои друзья захватили автобус с детишками. Мне нужно знать, кто и зачем это сделал.

– Какие друзья? – спросил Юрлов. – О чем вы говорите?

– Не понимаешь? – повысил голос Демидов. – Сейчас поймешь.

Он резким движением ударил Юрлова локтем в лицо. Тот вскрикнул и отлетел к стенке; из разбитого носа потекла кровь.

– А теперь, после увертюры, послушай основную музыку, – сказал Демидов, включая магнитофон – запись ночного разговора Юрлова и Бондаренко.

Юрлов, раскрыв рот, слушал запись. Он не верил своим ушам. Наконец в растерянности взглянул на Дронго.

– Сволочь… Как же ты… – пробормотал он.

– Будешь слушать всю запись? Или все понял? – спросил полковник. – Учти, у нас мало времени. Если с детьми уже что-нибудь случилось, я тебя по стенке размажу. И поверь: я не шучу.

– Я лицо неприкосновенное, – выкрикнул Юрлов.

– Почему неприкосновенное?

– Я водитель депутата Государственной Думы.

– А я водитель своей жены, ну и что? Тоже мне – лицо неприкосновенное. Кончай валять дурака, Юрлов. Ты же умный человек. Пока мы за тобой ехали, мне ребята звякнули. У тебя, говорят, кое-какой опыт общения с нашим братом имеется. Поэтому ты должен все понимать. Я повторяю вопрос: кто и зачем? Только не говори, что не знаешь. Если и сейчас ты не ответишь, последует наказание более серьезное. Я тебе нос сломаю, Юрлов. Обещаю.

– Я ничего не знаю, – прохрипел Юрлов. – Это провокация.

Демидов поднял руку.

– Я тебя предупредил, – сказал он с угрозой в голосе. – Поэтому не обижайся.

– Погоди! – крикнул Юрлов. – Погоди. Это все Бондаренко. Это он все знает. А я ничего не знаю.

– Кто такой Кошкин? – спросил Демидов.

– Бывший офицер спецназа. Работал в клубе «Прометей».

– Где он сейчас?

– Там, – вздохнул Юрлов, указывая в сторону аэропорта.

– Один из террористов, – понял Демидов.

– Да, один из них, – кивнул Юрлов, сообразив, что лучше говорить правду – ведь полковник, судя по всему, не шутил.

– Значит, Кошкин, – медленно проговорил Демидов, словно пробуя фамилию на вкус. – Значит, говоришь, он раньше в спецназе служил? Серьезный противник? Рядовым служил?

– Нет, офицером. Он майор. У него в Чечне ступню оторвало.

– Говоришь, майор? – протянул Демидов. – Это хуже. – Он достал телефон. Набрав номер, сказал: – Проверь мне майора спецназа Кошкина. Принимал участие в чеченской войне, был ранен. Да, ранен. Ступню оторвало. Нет, какая нога, не знаю. Проверь и доложи мне. Срочно.

– Кто еще? – спросил Демидов, убирая телефон.

– Остальных я не знаю, – ответил Юрлов. Полковник поднял руку, и Юрлов, уклоняясь от удара, закричал: – Я действительно не знаю, кто с ним пошел!

– При чем тут Звонарев, о котором вы говорили? – спросил Дронго. – Почему вы считаете, что он напрасно полез в «Прометей»?

– Не помню.

– Опять? – с угрозой в голосе произнес Демидов. – Освежить память?

– Там были какие-то… финансовые махинации, – пролепетал Юрлов. – Но я ничего толком не знаю. Я всего лишь водитель. Мы вместе с Бондаренко работали. Я делал, что он говорил.

– Звонарева ликвидировали? – вмешался в разговор Дронго.

Юрлов молча опустил голову.

– Ну! – подтолкнул его локтем Демидов. – Говори быстрее, у нас мало времени. Уже почти приехали.

– Да, – кивнул Юрлов.

– Кто? – спросил Дронго.

– Бондаренко, – выдохнул Юрлов.

– Так я и думал, – кивнул Дронго. – Убийца получил приказ непосредственно от «заказчика». Именно поэтому Звонарева убили в день пресс-конференции. Чтобы сбить следователей с толку. Значит, исполнителем был Бондаренко. А заказчиком – Тетеринцев?

– Не знаю, – помотал головой Юрлов.

– Кто сопровождал Бондаренко на задание? Кто был его напарником? Вы? Неужели вы поехали вместе?

– Мне таких дел не доверяли, – ответил Юрлов. – С Бондаренко поехал другой человек.

– Кто?

– Не знаю. Бондаренко мне не сказал. Сказал только, что у его напарника не было мизинца на левой руке.

– И ты не знаешь его фамилии? – спросил Дронго, недоверчиво глядя на Юрлова.

– Не знаю, – выдохнул тот. – Мне не очень-то доверяли. Мое дело – привезти и увезти людей, а чем они там занимались, я не знаю.

– Может быть, стрелял не Бондаренко, а его напарник?

– Может, – кивнул Юрлов. – Я же сказал, что не знаю.

– Врешь, – убежденно сказал Демидов. – Но это мы все равно выясним. Сейчас мы с тобой пройдем в одно помещение, и ты мне подробно все расскажешь. Скажешь, сколько их, террористов, и чего они хотят. И опишешь внешность каждого из них.

– Я этих ребят не знаю, – ответил Юрлов. – С ними Бондаренко был в контакте. А слушались они только Кошкина.

– Ничего. Мы попытаемся с ними договориться, – кивнул Демидов. – А если ты мне соврал, сам знаешь, я тебя в любой тюрьме найду. Ну вот и приехали. Вылезай.

Демидов вышел первым, за ним – Юрлов. Кровь у него на лице уже засохла, и теперь оно напоминало маску клоуна.

– Иди в туалет, умойся, – разрешил полковник, кивая двум своим офицерам, чтобы они его сопровождали.

Зазвонил телефон. Демидов вытащил из кармана свой аппарат, выслушал сообщение и, помрачнев, ответил:

– Все понятно.

– Что-нибудь не так? – спросил Дронго.

– Юрлов не соврал. Этот Кошкин действительно майор спецназа. Прошел Афганистан, Чечню. Два ранения, второе тяжелое. Имеет орден Красного Знамени. Несколько медалей. Волк. Настоящий. Профессионально подготовленный волк. Если с ним несколько таких же бойцов, тогда плохо дело. Пусть пока этот тип умывается, а мы пойдем в штаб, там уже все собрались. Благодаря тебе мы теперь хотя бы представляем, кто там сидит, в автобусе.

– Там сидят дети, – нахмурился Дронго.

– Помню, – кивнул Демидов. – Поэтому мы пока ничего не предпринимаем. Ведем переговоры с этими мерзавцами.

– А если не договорятся?

– Договорятся, – не очень уверенно ответил Демидов.

– А если нет? – настаивал Дронго.

– Да не знаю, – рассердился полковник. – Я не ясновидящий.

В штабе, находившемся поодаль от основных служб, собрались человек двадцать. Присутствовал и министр внутренних дел, взявший переговоры с террористами под свой контроль. Мэр сидел рядом с ним; он был мрачен как туча.

Чуть в стороне сидел посол Азербайджана. Ему уже сообщили о случившемся, и он примчался в аэропорт, чтобы лично помочь ребятам, выехавшим из его посольства. Кроме того, он ожидал прибытия из Баку министра внутренних дел и своего непосредственного начальника – министра иностранных дел. Увидев вошедшего Дронго, посол поспешил к нему. Они были знакомы уже много лет.

– Ты видишь, какое несчастье? – вполголоса проговорил посол. – Даже не знаю, что делать. Если они потребуют миллион, сам соберу в Москве эти деньги и отдам негодяям, только бы не трогали детей.

– Они уже выдвинули свои условия? – спросил Дронго.

– Пока нет. Торгуются, сволочи, – процедил посол. – Я бы таких на медленном огне поджаривал. Чтобы другим неповадно было.

– Мы же не знаем, чего они хотят, – напомнил Дронго. – Полагаю, нужно выслушать обе стороны.

– Какие обе стороны? – спросил посол. – Разве это люди? На детей подняли руку.

– И все-таки нужно разобраться. Почему они так долго молчат? Чего ждут? Обычно так не бывает. Они уже несколько часов отмалчиваются.

К ним подошел Демидов.

– Ничего не понимаю, – сказал полковник. – Террористы не выдвигают никаких условий. Только воду и еду потребовали. Зачем они захватили автобус? Не понимаю… И как они его захватили – тоже непонятно. Офицеры ГАИ, сопровождавшие автобус, ехали впереди, и они уверяют, что к автобусу никто даже близко не подходил. Когда террористы успели забраться в автобус? Говорят, кто-то сел у посольства.

– Никто не садился, – ответил посол. – Я лично провожал детей. Кроме водителя и одной сопровождающей, в автобусе еще наш дипломат. А больше никто не садился. Только несколько ребят попросили их подвезти. Кажется, из украинской делегации. Но там были только дети и один взрослый, инвалид с палкой.

– С палкой? – Дронго и Демидов переглянулись.

– Ну да, с палкой, – подтвердил посол. – Он сильно хромал. А почему вы так удивлены?

– Вы запомнили его лицо? – спросил Демидов.

– Я не рассматривал, но если увижу второй раз, узнаю.

– Это Кошкин, – сказал полковник. – Думаешь, он один?

– Нет, – ответил Дронго. – Такой профессионал знает, что в одиночку не справится. Может, водитель или дипломат с ним в сговоре?

– Сейчас мы их проверяем. Я попрошу доставить нам фотографию Кошкина, может, посол его узнает. Черт подери, получается, что он сел вместе с ребятами в автобус. Прямо на глазах у всех.

В этот момент в комнату кто-то вбежал.

– Они выбросили из автобуса одного человека! – закричал вбежавший офицер.

Все замерли. Мэр вскочил со стула. Министр внутренних дел нахмурился. Потом сказал:

– Узнайте, что там случилось. И доложите как положено, не бегайте по комнате.

– Если они начнут стрелять в детей… – пробормотал мэр, подходя к окну. Он не договорил, но министр его понял: если они начнут стрелять в детей, на карьере обоих можно поставить крест.

 

ГЛАВА 31

Автобус катил в сторону Шереметьева. Некоторые ребята заснули. Мужчина, сидевший на переднем сиденье, тоже задремал. Кошкин, взглянув на своих, покачал головой, призывая их не торопиться. Роман явно нервничал. Павел же, напротив, был спокоен. Коля смотрел на них и чувствовал, как гулко бьется его сердце.

Когда свернули на аэропортовскую дорогу, Кошкин встал и прошел к водителю. Ребята поняли его знак и подняли сумки, разбирая оружие. Проснувшиеся на заднем сиденье дети в недоумении смотрели на парней-переростков, игравших с оружием. Они еще не поняли, что происходит.

Когда автобус выехал на самую пустынную часть дороги, Кошкин поднял руку.

– Внимание! – громко сказал он. – Внимание! Это захват… – Мужчина, сидевший на переднем сиденье, открыл глаза и приподнялся, но Кошкин прикладом автомата – оружие протянул ему Тарас – ударил дипломата по лицу, и тот откинулся на спинку кресла. – Мы захватываем автобус, – продолжал Кошкин. – Прошу всех оставаться на своих местах. И опустите занавески. Давайте, ребята, – обратился он к своим.

Кошкинские ребята заняли места по обеим сторонам салона, как их учил шеф. Дети в испуге замерли. Во втором ряду заплакала девочка.

– Что вы делаете?! – закричала Эльмира Мамедовна. – Здесь же дети!..

– Молчи! – взглянул на нее Кошкин. – А у нас детей, думаешь, нет? Вы наших детей в Воронеже взрываете, вот и мы вам устроим…

– Как вам не стыдно. – Она все еще не понимала, с кем имеет дело.

Роман, стоявший рядом с женщиной, схватил ее за волосы и швырнул на сиденье.

– Сядь и не вякай! – приказал он.

– Уйди, – толкнул его мальчик с шахматной доской.

Роман хотел ударить его, но, заметив взгляд Коли, опустил руку.

– Ладно, – сказал, не глядя на товарища. – Чего на меня пялишься? Я бы его все равно не ударил.

– Въезжаем на территорию аэропорта, – приказал Кошкин, обращаясь к водителю. – Если нас остановят, будем стрелять. Передай им, что автобус захвачен. В нем заложники-дети. Автобус заминирован. Так что без глупостей, иначе все взлетим на воздух.

Ехавшая впереди машина ГАИ вильнула в сторону – автобус, увеличив скорость, пошел на обгон. Офицер милиции, сидевший за рулем, вопросительно взглянул на своего напарника. Тот потянулся к переговорному устройству – и тут раздалась автоматная очередь. Высунув ствол в открытое окно, Кошкин дал предупредительную очередь – прямо над крышей машины.

Автомобиль ГАИ остановился на обочине дороги. Автобус же мчался к аэропорту. Минуту спустя о случившемся узнал начальник ГАИ. Еще через пять минут о захвате автобуса знали в аэропорту. Когда автобус наконец остановился у летного поля, о случившемся знали все.

Кошкин, то и дело затягиваясь сигаретой, сидел на ступеньках, рядом с водителем. Чемоданчик лежал рядом.

– Почему вы курите? Здесь дети! – подала голос Эльмира Мамедовна.

Кошкин продолжал курить, не обращая внимания на это дерзкое замечание. Докурив, повернулся к водителю:

– Позвони и скажи, чтобы принесли воду и еду для детей. Только чтобы к автобусу не подходили. Дети сами выйдут и заберут все, что доставят к автобусу.

Водитель подчинился. Через полчаса вода и еда были на месте. Кошкин приказал Роману и Славику – они выглядели помоложе других – убрать оружие и грузить ящики и коробки в автобус. Со стороны казалось, что обреченные дети-заложники работают на террористов.

Мальчик-»шахматист» засунул в сумку свою доску и, вытащив из кармана какое-то радиоустройство, принялся его разбирать.

Ровно в двенадцать Кошкин снова потребовал воды. На все предложения о переговорах он отвечал, что совещается со своими людьми. В штабе по освобождению заложников ничего не могли понять. Такого еще не бывало никогда. Но воду к автобусу регулярно подвозили. И так же регулярно из салона выходили двое ребят и забирали ящики с водой. Наконец в половине первого Кошкин объявил условия переговоров: десять миллионов долларов наличными и самолет с экипажем, который доставит их в ту страну, в какую они пожелают.

В штабе снова недоумевали. Куда они могли улететь? Европейские страны отпадали. Ни одно уважающее себя государство не приняло бы у себя террористов. В лучшем случае они угодили бы за решетку. Но и «лучшего случая» никто не мог гарантировать. В Европе давно поняли: бороться с угонщиками самолетов и террористами можно лишь одним способом: немедленно выдавать всех преступников.

Некоторые предполагали, что террористы задумали лететь в страны Прибалтики. Но это – еще более рискованное предприятие. Ни одна прибалтийская республика не посмела бы приютить у себя террористов. И не только потому, что это был бы дерзкий вызов России, который невозможно потом оправдать. Это одновременно был бы и вызов мировому сообществу, в том числе европейскому, – а ведь прибалтийские республики так стремились в Европу.

Следовательно, оставался юг. Но Ирак и Иран выдали бы террористов немедленно, чтобы не портить отношения с Москвой. Турция отправила бы всех в Москву в этом же самолете. Возможно, в Пакистане террористы могли рассчитывать на более «радушный прием». Там им с гарантией давали пятнадцать лет тюрьмы в ужасающих условиях пакистанских мест лишения свободы.

В Китае тюрьмы были получше, но пятнадцать-двадцать лет могли рассматриваться лишь как альтернатива немедленной выдаче. Аналитики МВД и ФСБ терялись в догадках: они не понимали, чего же хотят террористы. По логике вещей террористы могли скрыться в Чечне, где им предоставили бы убежище. Но в данном случае такая логика не «работала». Захватив автобус азербайджанского посольства, террористы лишили себя возможности укрыться в Чечне. Потому что в Баку никогда бы не простили чеченским властям столь недружественную акцию. А какой смысл Грозному ссориться с соседями-единоверцами?

В час дня пришло сообщение из Чечни, разрешившее все сомнения. Выступивший на пресс-конференции в Грозном Президент Чечни назвал акцию «бесчеловечной и вызывающей» и заявил, что в их республике «подобных террористов не примет ни один населенный пункт, ни одна семья». Стало ясно: либо захватившие автобус террористы – безумные авантюристы, либо расчетливые игроки, просчитавшие каждый ход гораздо лучше аналитиков правоохранительных служб.

Коля и Павел сидели в конце автобуса, даже не прислушиваясь к переговорам, которые вел по доставленному для них переговорному устройству Кошкин. Он сидел рядом с водителем и говорил, все время поглядывая по сторонам. Рядом находился Тарас. Остальные двое стояли в середине салона.

– Долго будем тут торчать? – прошептал Коля; у него вдруг разболелась голова.

– Он говорил, до вечера, – ответил Павел, кивая на Кошкина.

– А потом… как выйдем отсюда?

– Все продумано, – улыбнулся Павел. – Не бойся. Сделаем, как нужно. Он же вчера все объяснял.

– Я не слушал, – признался Коля. – Про Артема думал.

– Жалко его, – согласился Павел. – Очень жалко. Ну ничего, мы им еще покажем, как поезда взрывать. Правда, мы не такие звери, как они, живых людей взрывать не будем, только автобус спалим.

– Как это? – не понял Коля; голова болела сильнее. Или он просто нервничал, вспоминая Артема и обезумевшую мать, бессильно опустившую на колени свои натруженные руки.

– Все сделаем, как нужно, – повторил Павел. – А сами улетим. Сядем на запасном аэродроме, где нас ждут. Возьмем деньги – и тип-топ. Пусть нас потом ищут. Установим бомбу в автобусе, и через полчаса она рванет. Мы, конечно, предупредим, чтобы всех детей вытащили. Мы же не звери… А деньги останутся у нас. Я со своей долей в Европу двину. Давно мечтал там пожить, на людей посмотреть. А ты куда уедешь?

– К матери вернусь, – ответил Коля.

– Ну и дурак! – разозлился Павел. – Я тебя серьезно спрашиваю…

У Павла было рябое лицо, а правый глаз – чуть меньше левого, поэтому казалось, что он постоянно подмигивает.

– А как мы улетим? – не обиделся на «дурака» Коля.

– На самолете. Мы здесь фейерверк устроим и улетим. Ты, наверное, вчера вообще не слушал, что нам говорили.

– Не слушал, – кивнул Коля.

Он не понимал, какой «фейерверк» и куда «улетим». Не понимал, что происходит, почему он сидит здесь. Жутко болела голова, а в автобусе было жарко и душно – кондиционеры не работали.

– Кошкин все придумал! – восхищался шефом Павел. – Замечательно все придумал.

Излагавший свои условия Кошкин потребовал, чтобы деньги и самолет были готовы к пяти часам. Он не соглашался на отсрочку. И в конце концов, «уступив» один час, получил согласие. То есть деньги и самолет обещали доставить к шести вечера. Закончив, он подмигнул Тарасу.

И тут случилось непредвиденное… Тарас, разомлевший от жары и безделья, положил автомат на сиденье и уже не обращал на него внимания. Когда он на секунду отвернулся, пришедший в себя дипломат вдруг потянулся к оружию. Еще мгновение – и повернувшийся Кошкин увидел, что на него смотрит дуло автомата. Дипломат прохрипел:

– Выходи из салона, сдавайся.

Кошкинские ребята растерялись. Они не знали, что предпринять. Во-первых, дипломат держал под прицелом Кошкина, и палец его лежал на спусковом крючке. Во-вторых, они просто не решались стрелять в автобусе. Ведь никто не ожидал подобного развития событий. Дипломат сидел в первом ряду, прижавшись к стеклу; чтобы его обезвредить, следовало либо стрелять в ту сторону, рискуя попасть в детей, либо подойти ближе, – но в этом случае он мог выстрелить в Кошкина. Парни замерли, оцепенели…

На войне принято считать, что один подготовленный солдат стоит нескольких новичков. И все штабисты прекрасно знают: хорошо подготовленный офицер стоит взвода солдат. Но офицер спецназа, прошедший две войны, ценится вдвойне. Его нельзя испугать, даже направив на него ствол автомата. Дипломат не знал, как это трудно – выстрелить в человека. Он держал в руках автомат третий раз в жизни. А Кошкин побывал на двух войнах и не раз пускал в ход оружие. Совершив убийство – даже на войне, – человек становится другим, становится не совсем человеком. Как крыса, пожирающая своих сородичей, становится дьявольским наказанием для четвероногих тварей, так и двуногая тварь, раз лишившая жизни себе подобного, становится палачом. А палач убивает, не испытывая эмоций.

Дипломат даже не успел понять, что произошло. Кошкин верно оценил ситуацию, все ошибки противника – и неправильную посадку головы, и дрожащие руки, неумело державшие автомат… Кошкин улыбнулся и положил пистолет рядом с собой. Затем медленно, очень медленно начал поднимать руки… И вдруг кисть его как-то странно дернулась. В следующее мгновение дипломат почувствовал толчок и острую боль в горле. Он решил, что на него напали сзади, пытаются задушить. Хотел обернуться, закричать, выстрелить… Но сил уже не осталось, он задыхался. Дернувшись, закрыл глаза и начал сползать на пол. Автомат выпал из его рук. Из горла несчастного торчала рукоять ножа.

Громко закричала сидевшая рядом девочка. Кто-то из детей заплакал.

– Молчать! – крикнул Кошкин, поднимая с пола автомат. Он ударил Тараса прикладом в живот и грязно выругался. Протянул парню автомат. Потом, наклонившись, вытащил из горла убитого нож, вытер его о рубашку дипломата и подтащил труп к дверям автобуса. После чего приказал водителю открыть двери. В следующее мгновение несчастный уже лежал на бетонной площадке, у колес автобуса. Кошкин взял переговорное устройство и с невозмутимым видом проговорил:

– Заберите своего человека. Он у автобуса. Только пусть подойдет кто-нибудь один. Иначе первый герой станет не последним. По-моему, на сегодня одного героя вполне достаточно…

 

ГЛАВА 32

Утром он не поехал на службу. В конце концов, он мог устроить себе отдых. Именно в этот день. Отставной полковник госбезопасности Ветров отправился на свою дачу в шесть утра. Сегодня ему предстояло решать все вопросы, которые могли возникнуть в ходе операции. Каждые полчаса кто-нибудь звонил и произносил только одно слово – «порядок». Причем звонили не ему, а его помощнику, с которым полковник поддерживал постоянную связь по мобильному телефону. Помощник сидел в соседней комнате и немедленно докладывал обо всем шефу. Все было продумано до мелочей. Никаких сбоев быть не могло. Когда наконец позвонил Кошкин и сказал «порядок», Ветров шумно вздохнул. Теперь на связь выходить не следовало. Наверняка все мобильные телефоны, находившиеся в автобусе, начнут прослушивать сотрудники ФСБ. Впрочем, оно и к лучшему. Именно на это прослушивание они и рассчитывали, составляя план действий.

В десять утра на дачу позвонил человек, одобривший операцию по захвату автобуса. Вернее, позвонил не он, а его помощник. Помощник сообщил, что «шеф подъедет к даче»; Ветрову же надлежало сесть в «Мерседес», находящийся в середине кортежа. Полковник знал, что лишние вопросы задавать не стоит. Он даже не удивился, что они нашли его на этой даче. В конце концов, выдвижение и успешные выборы Тетеринцева были оплачены очень серьезными людьми, понимавшими, что необходимо иметь в парламенте своих людей.

Ветров вышел на дорогу без охраны, хотя прекрасно понимал, что ему, возможно, грозит смертельная опасность. Ведь кое-кто, наверное, полагает, что он слишком много знает, – следовательно, удобнее всего вывести его из игры именно сегодня утром, когда операция вступила в заверщающую фазу. Но операция еще не завершилась, поэтому Ветров имел все основания предполагать: его не станут отпевать раньше срока – учитывая необходимость оперативного руководства именно финальной частью акции.

Поначалу все было так, как ему сказали. Машины подъехали к автобусной остановке, на которой, кроме Ветрова, стояли еще несколько человек. И он, сопровождаемый удивленными взглядами старушек, дожидавшихся автобуса, полез в «Мерседес». Еще и увидел там Самого.

– Добрый день, я решил лично с вами побеседовать, полковник.

Впереди сидели водитель и охранник, но их шеф поднял стекло, отделявшее салон от первого ряда. Это был лимузин, изготовленный по специальному заказу.

– Что у вас происходит? – спросил владелец автомобиля. – Только коротко.

Машина на высокой скорости неслась по шоссе. С двух сторон ее прикрывали другие «Мерседесы».

– Все нормально, – доложил Ветров. – На Малой Бронной произошел взрыв, в котором снова обвинили городские службы.

– Я читал газеты, – кивнул собеседник. – Журналисты иногда… как с цепи срываются. Похоже, долго искали повод свести личные счеты. Но статьи крепкие, некоторые очень крепкие… Дальше.

– Сегодня утром захвачен автобус с заложниками. Все как планиров…

– Да-да, – перебил собеседник. – Знаю, в курсе. Сколько там человек?

– Один инструктор и пятеро ребят. Им еще нет восемнадцати. Я не имею в виду инструктора, конечно. Но тот инвалид, потерял ступню в Чечне. Психологически – все четко. Старший брат одного из них погиб в Воронеже вчера утром, во время взрыва на вокзале. Выглядит достоверно. Младший решил отомстить. Если власти попытаются силой освободить заложников, то им придется перестрелять пятерых ребят и инвалида, участника чеченской войны. Если кто-то из ребят пострадает, я уже не говорю о заложниках, скандал получится грандиозный. Тогда выяснится, что спецназ убивал малолетних парней заодно с инвалидом. А если власти согласятся на все условия, то инструктор вылетит с двумя ребятами, оставив троих в автобусе, который взорвется через тридцать минут после взлета самолета. Разумеется, никто об этом не знает. Но в таком случае выйдет еще больший скандал – из-за бессилия властей, отпустивших террористов. И тот, кто руководит операцией по освобождению заложников, рискует оказаться в ужасном положении…

– Я только что получил сообщение, что руководителем операции по освобождению заложников назначен мэр города.

Ветров взглянул на собеседника. На лице этого человека не дрогнул ни один мускул. Полковник Ветров умел просчитывать ситуацию. Заложников захватили немногим более часа назад, а сидевший в машине человек уже знал, что мэр столицы назначен руководителем штаба по спасению заложников. Если учесть, что само назначение могло состояться лишь минут двадцать-тридцать назад, можно было представить, на какие верхи выходит сидевший в автомобиле человек. И как четко была спланирована операция, поставившая основного кандидата в Президенты в абсолютно проигрышную ситуацию…

– Тогда все ясно, – кивнул Ветров.

– Надеюсь, вы меня понимаете. Ни сам инструктор, ни его ребята никого не интересуют. И если самолет тоже взорвется… Впрочем, два случайных взрыва – это уже не случайно. Можно найти другое решение. В любом случае инструктору нельзя сразу становиться миллионером. Он может умереть от разрыва сердца. Вы меня понимаете?

– Мы все подготовим, – кивнул Ветров.

– Очень хорошо. Мы доставим вас туда, где подобрали. Я думаю, вы не случайно выехали так рано за город. И не забудьте про «новоиспеченного» миллионера. В конце концов это даже непатриотично, если ему удастся вывезти деньги из страны.

Ветров появился на даче ровно через час. За время его отсутствия дважды звонил Малявко. Он находился в аэропорту и дважды звонил в автобус на мобильный телефон Кошкина. Пока все шло нормально. Единственной неприятной новостью было появление на даче Тетеринцева. Депутат, очевидно, не выдержавший нервного напряжения, сам приехал на дачу к полковнику. Но это был не сбой, а всего лишь недоразумение.

– Куда ты уезжал? – Тетеринцев пристально посмотрел на Ветрова.

– Выбивать тебе место министра внутренних дел, – усмехнулся полковник.

– Я серьезно…

– Ну и напрасно. Я тебе все равно ничего не скажу. Так надо, иначе все дело можно провалить.

– Ладно, конспираторы… – отмахнулся Тетеринцев. – Решайте сами, что хотите. И вообще, этот автобус меня не интересует. Не мое это дело.

– Вот именно – не твое, – согласился полковник.

Через сорок минут снова позвонил Малявко, который сообщил невероятную новость. Совсем недавно по аэропорту пронесся слух, что из автобуса начали выбрасывать покойников. Ветров стиснул зубы, чтобы не сорваться на крик. Какие трупы? Кто разрешил? Если Кошкин начал расстреливать детей, то с ними никто не станет вести переговоры. И вообще – долго цацкаться не станут. Сразу возьмут приступом автобус и перестреляют всех, как котят.

– Мы сами позвоним ему в автобус, – сказал Ветров. – Сам не смей звонить. Ни в коем случае. Забудь его телефон.

Он положил трубку и повернулся к Тетеринцеву.

– Где твой второй помощник? Этот уголовник, как его?..

– Бондаренко, – понял Тетеринцев. – Он в городе, ждет нашего сигнала.

– Пусть позвонит на мобильный Кошкина и узнает, в чем дело. Кого они там пристрелили и почему? И вообще, что, собственно, там происходит? Только скажи, чтобы говорил не больше сорока пяти секунд. Потом могут засечь, и он не успеет уйти. Пусть звонит из обычного телефона-автомата.

– Сейчас я ему передам.

Тетеринцев поднял трубку, набрал номер и приказал своему помощнику позвонить в автобус. Через минуту Бондаренко уже звонил на дачу.

– Говорит, что все в порядке. Раненых и убитых нет, – пробормотал Тетеринцев. И закричал: – А нам сообщают, что есть!

– Скажи, что мы оторвем ему голову за любую ложную информацию, – проворчал Ветров. – И ему, и Кошкину. Пусть позвонит еще раз. Малявко – человек опытный, он просто так врать не станет. Я ему верю больше, чем полоумному Кошкину и этому типу.

Через две минуты снова позвонил Бондаренко.

– Кошкин доложил, что им пришлось выбросить одного дипломата, оказавшегося в автобусе. Он завладел оружием и пытался сорвать операцию, – с растерянным видом сказал Тетеринцев.

– Кретин! – заорал Ветров. – В автобусе были только дети. Как туда попал дипломат?

– Может, кто-то из сопровождающих, из посольства? – предположил Тетеринцев.

– И этот сопровождающий оказался суперменом? – нахмурился Ветров. – Так не бывает. Либо Кошкин врет, и с этим уже ничего не поделаешь, либо там действительно возникла непредвиденная ситуация.

Ветров подумал о том, что человек, с которым он встречался час назад, абсолютно прав. Кошкин – слишком неуправляемый, слишком злой и слишком много знает. Нужно решать проблему в комплексе, подумал полковник, потянувшись к телефонной трубке.

Тем временем в штабе по освобождению заложников подтвердилась информация об убитом. Главарь террористов разрешил забрать тело, для чего к автобусу подошли двое санитаров, которые и оттащили труп подальше от летного поля. В этот момент нервы у всех были напряжены до предела. Когда пришло сообщение, что убит дипломат, в штабе облегченно вздохнули.

К полудню в штаб прибыла большая группа сотрудников ФСБ. Среди них – и подполковник Левитин. Всех сотрудников своей группы и группы Машкова он бросил на расследование взрыва на Малой Бронной. Результаты экспертизы не оставляли сомнений: Сайфулина напоили, подмешав в водку снотворное. Затем неизвестный включил все пять газовых конфорок и покинул квартиру. Именно поэтому в прокуратуре сочли возможным возбудить уголовное дело о террористическом акте.

Приехав в аэропорт, Левитин чрезвычайно удивился, увидев Дронго.

– Вы, кажется, повсюду успеваете, – сказал он, не скрывая своей неприязни к этому человеку.

– А вы, кажется, повсюду опаздываете, – в тон подполковнику ответил Дронго.

Но Левитин не обиделся. Он даже улыбнулся.

– Ваша помощь не понадобится. На этот раз мы все сделали сами. Наши специалисты прослушивают радиоэфир. Кто-то дважды звонил Кошкину на его мобильный телефон, интересовался убитым. Очевидно, террористы таким образом держат связь с внешним миром. Теперь остается только вычислить связного, и мы выйдем на организаторов преступления. Поэтому не пытайтесь делать умное лицо. Это не ваш день и не ваше задание. Отправляйтесь домой, мы сами справимся.

– Вы уверены? – усмехнулся Дронго. – Думаю, ничего у вас не выйдет.

– Завидуете, – снова улыбнулся Левитин. – Ну-ну, не огорчайтесь…

Он умолчал о том, что полчаса назад удалось зафиксировать маломощный передатчик, работающий в автобусе. Умолчал и о том, что с этим передатчиком уже установлен контакт, и сотрудники ФСБ с удивлением узнали, что с ними говорит один из подростков-заложников.

Дронго не стал больше спорить. Он подошел к Демидову.

– Уже есть жертвы, – напомнил он. – Нужно срочно выйти на этого Бондаренко, с которым вчера разговаривал в машине Юрлов.

– Как же мы на него выйдем? Квартиру и дачу Бондаренко мы уже взяли под наблюдение, но он там пока не появлялся.

– И не появится. Его оставили в городе как связного. Он звонит оттуда Кошкину, а потом своему непосредственному шефу, с которым тоже имеет оперативную связь. Поймите меня. Люди, планировавшие эту операцию, далеко не дилетанты. Они наверняка все просчитали и понимают, что ФСБ может засечь телефонные звонки, передаваемые на мобильный телефон Кошкина. Значит, в городе должен оставаться «блуждающий» связной, который будет звонить из телефонов-автоматов, передавать информацию и исчезать, чтобы появиться снова.

– Мне не предоставят такую информацию, – признался Демидов. – Если даже телефон Кошкина прослушивают, все равно мне об этом не сообщат. У ФСБ свои методы.

– Но они не найдут Бондаренко, – настаивал Дронго. – Нельзя терять время. Давайте спросим номер мобильного телефона Бондаренко у Юрлова и постараемся установить местонахождение этого связного.

– А вы уверены, что именно он является связным? – все еще сомневался полковник.

– Убежден. Постарайтесь найти Бондаренко. Иначе ФСБ будет искать его до вечера. А здесь все решают минуты.