Кружков позвонил рано утром и сообщил, что сумел найти следователя прокуратуры, занимавшегося расследованием смерти Репникова. Ничего нового тот ему не сообщил. Следователь был убеждён, что это была обычная авария. Очевидно, Репников не сумел удержать руль на повороте и свалился с моста. Его родные и водитель показали, что он лишь недавно сел за руль и водил ещё недостаточно уверенно. Кроме того, вскрытие подтвердило, что Репников был абсолютно здоров и трезв, но у него случился внезапный сердечный приступ, из-за которого он, возможно, не сумел удержать машину на мосту.

Дронго выслушал своего помощника, не задав ему ни одного вопроса. И коротко поблагодарив, положил трубку. После чего долго сидел задумавшись. Поверить во внезапный сердечный приступ он не мог. Считать, что в прокуратуре работают только дилетанты, глупо. Значит, все было подстроено именно таким образом, чтобы выдать смерть Репникова за несчастный случай. Очевидно, они смогли найти способ подмешать ему в пищу или в воду лекарство, способное вызвать сокращение сердечной мышцы. А затем и устроили аварию.

Судя по всему, это будут лишь его умозаключения, основанные на косвенных фактах. Ничего конкретного он все равно не найдёт. И разговаривая с супругой Репникова, только вызовет подозрения у людей, которые стоят за этой аварией. Они наверняка ищут пропавшую Логутину, если только они сами её не похитили. Он вдруг подумал, что это легко проверить. И сразу подняв трубку, позвонил Эдгару и попросил его приехать.

Вейдеманис приехал через полтора часа, городские пробки становились просто невыносимыми. Дронго уже обдумал сегодняшний план и, как только Эдгар вошёл в квартиру, потащил его в гостиную, едва тот успел снять плащ.

— Если за гибелью Репникова стоят какие-то неизвестные нам люди, то они должны были спланировать и исчезновение Логутиной, — возбуждённо начал Дронго, — и только в том случае, если ей действительно удалось сбежать…

— Ты в этом ещё сомневаешься?

— Пока у меня есть все основания. Молодая женщина убегает из дома, даже не взяв с собой зубную щётку. Не говоря уже о смене белья. Это наводит меня на грустные мысли. Либо она профессионал, чего не может быть, мы знаем её биографию. Либо она испугалась до такой степени, что невольно повела себя исключительно правильно. Так иногда бывает. Один случай на сто…

— Предположим. Какой у тебя план?

— В таком случае её продолжают искать. И эти люди должны знать, что она родственница Каплуновича. А это автоматически означает, что они обязаны узнать о его встрече с нами и о наших поисках.

— Возможно. Ну и что?

Если мы поедем на встречу с вдовой Репникова, они обязаны за нами следить. И попытаться выяснить, о чем мы будем с ней говорить. По моему разумению, следить они будут обязательно.

— Интересно, — улыбнулся Эдгар, — ты хочешь проверить, как они себя поведут?

— И степень их заинтересованности. Но прежде нам нужно заехать в компанию Каплуновича. Во-первых, встретиться с самим Борисом Самуиловичем, и, во-вторых, ещё больше разогреть их интерес. Ведь следить они должны и за ним тоже. Или за ним в первую очередь, так даже точнее.

Вейдеманис согласно кивнул. Он вообще не любил много говорить, предпочитая слушать своего друга. Дронго позвонил Каплуновичу и назначил встречу в его офисе. Он вызвал водителя, чтобы не садиться за руль. Он вообще не любил ездить за рулём автомобиля. Водитель был профессионал. Но на московских улицах устраивать гонки, чтобы оторваться от возможного преследования, практически невозможно. Да и заметить такую слежку тоже очень сложно. В центре города машины едут с минимальной скоростью, выстраиваясь в ряд друг за другом настолько плотно, что между ними едва проскальзывают пешеходы. И надеяться оторваться от возможных наблюдателей в такой обстановке почти невозможно.

Через полчаса, когда они появились в приёмной, Бориса Самуиловича ещё не было. Любезная секретарша предложила им кофе. Они отказались, ожидая руководителя компании.

Дронго и его напарник расположились на диване в ожидании Каплуновича. В офисах новых компаний поражал размах архитектурной и дизайнерской мысли. Просторные помещения, дорогие панели, тяжёлая итальянская мебель. Капитализм в России переживал стадию первоначального накопления, когда внешний лоск и солидность компании подтверждались монументальностью возводимых зданий, безупречными секретарями и помощниками, словно сошедшими со страниц глянцевых журналов, и дорогой мебелью из натуральных сортов дерева. Спустя десять, двадцать, тридцать лет руководители компании начнут понимать, что для офиса необходимы более функциональные помещения, мебель должна быть максимально приспособленной для работы, телефоны и аппаратура не такими роскошными, а безупречные формы секретарей не гарантия их хорошей работы и лучше принимать на службу сотрудниц по их деловым качествам. Но это будет спустя несколько лет. А пока внешние атрибуты были исключительно важны. Справедливости ради стоит сказать, что самые крупные нефтяные и газовые компании, уже пережившие первоначальную стадию, плавно переходили во вторую, в которой не было секретарш с формами топ-моделей, кабинетов, напоминавших футбольные поля, с подлинными картинами художников, стоившими не одну сотню тысяч долларов.

Очевидно, сотовая компания Каплуновича находилась на пути из первого этапа во второй, но довольно сильно задержавшись на первом этапе. Приёмная было метров семьдесят, и кроме секретаря, красавицы лет двадцати пяти, здесь находился помощник, похожий на менеджера крупной торговой фирмы по продаже модных галстуков.

Каплунович опоздал на восемь минут. Учитывая автомобильные пробки в центре города, это была почти невероятная точность. Он прошёл в свой кабинет, пригласив гостей войти следом. Кабинет был ещё больших размеров, метров на сто пятьдесят с эксклюзивной мебелью из Испании.

— Чем обязан? — поинтересовался Борис Самуилович. Опять какие-нибудь неприятные новости? Или нашли в её ноутбуке очередное неотправленное письмо? Я же вам сказал, что мы все проверили и единственная ваша задача — найти Веру. Честное говоря, я удивлён, что вы пока здесь, а не в Париже.

— Чтобы искать наверняка, мне многое нужно уточнить, — возразил Дронго, — как вы считаете, куда она могла поехать?

— Понятия не имею. Если бы я знал, разве стал бы обращаться к вам за помощью? — нахмурился Каплунович.

— Если она действительно улетела в Париж, то наверняка не осталась в городе, где теоретически может встретиться с вами, с сестрой или с другими знакомыми.

— Логично. Я тоже полагаю, что её нет в Париже. Но тогда где? В Шенгенской зоне столько стран…

— Где вы отдыхали в последние годы?

— По-разному.

— Но Вера ездила с вами?

— Да. И не считайте меня таким кретином. Я уже проверил все места, где мы раньше бывали. В том числе и с Верой. Её нигде нет.

— И все-таки где вы отдыхали в прошлом году?

— На Сардинии. Я снимал там виллу.

— А в позапрошлом?

— Мы ездили в Майами. Вшестером.

— Простите… Почему вшестером? Кто был с вами?

— Я, моя супруга, трое детей и Вера. Ещё было несколько телохранителей, кухарка и секретарь, но я их не считаю.

— Извините. Я понял. Зимой вы не отдыхали?

— Как обычно. Два года назад в Куршевиле, в этом году были в Австрии. В Куршевиль ездить уже невозможно, там столько наших, что превратили курорт в какой-то междусобойчик.

— Она летала с вами?

— Она обычно приезжала непосредственно на курорт.

— Получается, что она всегда отдыхала с вами?

— Не всегда. Обычно первые две недели. Потом уезжала куда-нибудь отдохнуть от нас, как она обычно шутила. Любила Италию, Испанию, Хорватию.

— Тёплые страны…

— Море. Она очень любила отдыхать на море.

— Хорватия не в Шенгенской зоне.

— Нет. Но у неё достаточно мест, куда можно отправиться. Прибавьте Францию, Грецию, Португалию. Они все входят в Шенгенскую зону.

— Я помню, — угрюмо кивнул Дронго.

— Поэтому я и приехал к вам, — развёл руками Каплунович. Он был одет в темно-серый костюм в тонкую полоску. Стильный сине-серый галстук был завязан двойным узлом. Он встал из-за стола. Подошёл к своим гостям, сидевшим в глубоких кожаных креслах. Присел на стол.

— Поймите меня наконец, господин Дронго, — сказал он даже с некоторым сочувствием. — Я не просто так потратил время. И не просто так пришёл к вам за помощью. Я задействовал своих людей, свою службу безопасности, потратил кучу денег, пытаясь найти Веру. Я сделал все, что мог. И даже больше, чем мог. Но не сумел её найти. У меня было двенадцать дней, прежде чем я обратился к вам. За это время я нанял лучших детективов, проверил каждый её шаг, потратил нервы и деньги, но ничего не смог найти. Ни-че-го. Если вам это приятно, то могу сказать, что вы мой последний шанс. И я обратился к вам только потому, что моя жена сходит с ума. Вот, собственно, и все.

Он поднялся и вернулся в своё кресло.

— Честное слово, я даже не представляю, где она может быть, — негромко добавил Каплунович, — и я действительно хочу её найти. Поэтому готов заплатить вам любой гонорар. Но если вы будете сидеть в Москве и пытаться найти в её ноутбуке или в квартире какие-нибудь следы Веры, то боюсь, что у вас ничего не получится. Извините меня, но я привык получать за свои деньги услуги самых лучших специалистов. А меня уверяли, что вы лучший эксперт среди тех, кого я могу найти. И вообще, у меня такое ощущение, что вы не очень любите своих клиентов. Или мне так кажется?

— Смотря какие клиенты, — честно ответил Дронго, глядя в глаза своему собеседнику, — некоторых не очень люблю. Я действительно специализируюсь на пороках человеческого рода. Просто у меня такая профессия. Не знаю, насколько я хороший эксперт, но стараюсь соответствовать. Однако никто не может требовать от меня, чтобы я ещё и любил всех, с кем мне приходится иметь дело в процессе расследования. Да это и невозможно.

— Особенно не любите богатых клиентов? — весело уточнил Борис Самуилович.

— Особенно не люблю богатых, — в тон ему ответил Дронго, — просто знаю, как им достались эти деньги.

— «Все современные состояния нажиты нечестным путём». Так, кажется, было написано в книге, которую Бендер прислал Корейко.

— Не совсем, — ответил Дронго, — там было немного иначе. «Все крупные современные состояния нажиты самым бесчестным путём».

— У вас хорошая память, — заметил уже без улыбки Каплунович, — в моем случае все было иначе. Я сам разрабатывал устав компании, и мы начинали с нуля, используя научные разработки моей лаборатории.

— Ценю ваше усердие, — ответил Дронго, — только вы забываете о двух зданиях, бесплатно переданных вам московской мэрией только потому, что один из ваших вице-президентов был сыном одного из руководителей мэрии. Или это тоже научные разработки? Насколько я знаю, рыночная цена такого подарка — миллионов двадцать или чуть больше. Я правильно считаю в долларах?

— Тяжёлый вы человек, — махнул рукой Каплунович, — не хотите меня любить, ну и не надо. Будете искать Веру? Или хотите отказаться прямо сейчас?

Дронго поднялся. За ним поднялся Вейдеманис.

— Завтра я улетаю в Париж, — твёрдо сказал он, — и постараюсь сделать все, чтобы найти сестру вашей жены. Надеюсь, вы разрешите мне побеседовать с вашей супругой?

— Это нужно для дела?

— А вы считаете, что нет?

— Хорошо. Только с условием, что вы не расскажете ей об обыске в доме. Она взяла с меня слово, что я не буду пускать посторонних в квартиру её сестры.

— Про часы вы её спрашивали?

Пока нет. Не успел. Не хочу обсуждать такие вопросы по телефону. Но сегодня обязательно спрошу. Только не говорите про ноутбук.

— Не скажу, — пообещал Дронго, — и дайте мне номер её мобильного телефона. Нет. Дайте номер телефона в Париже, о котором никто не будет знать, кроме вас. Чтобы я гарантированно позвонил и меня бы с ней соединили. Дайте такой номер телефона.

— У меня в машинах есть телефоны.

— Они не подойдут. У детей есть телефоны?

— У дочери есть. Да, у Аллы есть два аппарата. Один для матери, чтобы она всегда могла её найти.

— Дайте мне этот номер.

Каплунович подвинул блокнот, написал номер телефона, вырвал листок и протянул его Дронго. Затем уточнил:

— Вам нужна охрана?

— Надеюсь, что нет. Пока, во всяком случае, не нужна.

Они кивнули друг другу на прощание. Когда Дронго и Эдгар вышли из кабинета, Каплунович долго смотрел им вслед, потом пожал плечами.

«Амбиции и апломб в сочетании с неплохой памятью и дотошностью ищейки. Может, он найдёт её, хотя бы из самолюбия», — подумал Борис Самуилович.

Дронго и его спутник в это время спускались в кабине лифта в просторный холл. Эдгар молчал. Ему понравился состоявшийся разговор, но он только одобрительно кивнул, когда они вышли из кабинета. Для Вейдеманиса это было тоже слишком много. Дронго улыбнулся, он знал характер своего напарника. Их «Вольво» стоял у ограды. Когда они садились в машину, водитель неожиданно повернулся к ним.

— По-моему, за нами следят, — осторожно сказал он, — две машины припарковались в разных концах улицы. Я доехал до поворота и вернулся. Оба автомобиля повторили мой путь. Вот тот чёрный «Мерседес» и серая «Шкода». В обоих тёмные стекла, но мне кажется, что в них кроме водителей есть ещё и пассажиры.

— Так и должно быть, — кивнул Дронго, — поехали по Киевскому шоссе. Старайся не торопиться, чтобы они не думали, будто мы хотим от них оторваться.

Водитель развернул автомобиль, и они поехали на юг. Уже на шоссе Дронго оглянулся назад и попросил водителя увеличить скорость. «Мерседес» тоже сразу прибавил, словно опасаясь, что они могут оторваться. Сомнений не было никаких: за ними действительно следили.

Дронго достал телефон, позвонил Кружкову. По его просьбе тот должен был договориться с вдовой Репникова о встрече.

— Она вас ждёт, — сообщил Леонид, — я сказал, что вы ведёте параллельное расследование по просьбе родственников Веры Логутиной. В общем, я не очень соврал. Она будет вас ждать уже минут через двадцать.

— Спасибо. — Дронго убрал аппарат и снова попросил водителя прибавить скорость, чтобы не опоздать на встречу.

Дом Репникова был обнесён высоким забором. Слышался лай собак, работала камера на воротах. Дронго и Эдгар вышли из салона автомобиля и подошли к переговорному устройству. Дронго сообщил, что приехал со своим другом на встречу с Ириной Сергеевной Репниковой. Он услышал в ответ её голос.

— Я открою калитку, — ответила вдова, — только вы входите один, без своего друга.

— Хорошо, — согласился Дронго, сделав знак Эдгару, чтобы тот подождал его в машине.

Калитка открылась автоматически. Дронго осторожно вошёл. Собаки лаяли в своих вольерах. Они увидели чужого и заметались ещё сильнее. Три мощные овчарки, которые охраняли дом лучше любой электроники. Навстречу Дронго шагнул крепкий мужчина лет шестидесяти в военной форме. Это был садовник, выпускавший по вечерам собак побегать во дворе. Он строго взглянул на гостя и показал ему на дом. Усадьба Репникова занимала довольно большую территорию, почти с полгектара. Было очевидно, что погибший хозяин дома не бедствовал на прежних работах.

Дронго поднялся по мраморной лестнице, вошёл в дом. В большой прихожей его уже ждала хозяйка. На вид ей было не больше пятидесяти. Среднего роста, рыжие волосы, большие круги под глазами, довольно крупный нос, портивший впечатление от красивых зелёных глаз. У неё был приятный, томный голос.

— Входите. — Репникова приняла гостя, одетая в чёрное платье, словно отдавая дань ритуалу. Они прошли в столовую, примыкавшую к кухне. Молодая девушка, очевидно помогавшая хозяйке, приветливо кивнула гостю и спросила, что он будет пить.

— Ничего, — ответил Дронго, — спасибо, но мне ничего не нужно. Я только задам несколько вопросов Ирине Сергеевне.

— Идите, Лиза, — властно приказала Репникова, и девушка быстро вернулась на кухню.

Они сидели за небольшим столом. Очевидно, что здесь гостей обычно не принимали. Их отводили в гостиную. Но сейчас Репникова не хотела соблюдать условности этикета. Слишком велико было её горе.

— Разрешите выразить вам мои соболезнования, — начал Дронго, — мы договаривались о встрече.

Спасибо, — вздохнула она, — до сих пор не могу поверить, что все так нелепо произошло. Он никогда не жаловался на сердце. И такая страшная авария. Хорошо ещё, что смогли достать машину и его тело… — Она тяжело вздохнула, достала платок, вытерла набегавшую слезинку. — Все могло кончиться иначе, если бы он нас слушал и ездил на работу с водителем. Но он считал это неправильным. Говорил, что работает обычным советником и не имеет права привлекать к себе внимание…

— Он сам решил так или ему сделали замечание?

— Конечно, сам. Он был гордый и самостоятельный человек. После того как его попросили из кабинета министров, он даже не хотел устраиваться на работу. Пока ему не позвонили и не предложили новое место. Он долго отказывался, честное слово. Но потом позволил себя уговорить.

— Ему нравилась его нынешняя работа?

— Думаю, что да. Иначе он бы не согласился туда пойти.

— Кто его уговорил? Вы?

— Конечно, нет. Кто-то из его бывших сослуживцев. Я не знаю точно, кто именно. Денис был достаточно закрытым человеком и не любил, когда кто-то вмешивался в его служебные дела. Он сразу не согласился, но позднее его все-таки уговорили.

— Как вы думаете, он мог сам свалиться в реку в результате этого несчастного случая?

— Не знаю, что и думать. Говорят, что экспертиза все проверила и ничего подозрительного не нашла. Я никогда не слышала от него жалоб на сердце. Хотя его отец умер от инфаркта достаточно молодым. Ему было под шестьдесят.

— Он поддерживал отношения со своей бывшей коллегой? Я имею в виду Веру Логутину?

Репникова пожала плечами, тяжело вздохнула:

— Наверное, поддерживал, если выяснилось, что они переписывались через компьютер моего сына. Когда Костя мне подтвердил, что получал на свой электронный адрес её послания, я даже не поверила…

Она тяжело вздохнула, снова достала платок, вытирая глаза.

— Но это была лишь деловая переписка, — сухо добавила она, — я думаю, вы понимаете, что любовниками они не были, если это вас интересует. Вряд ли молодая женщина стала бы общаться с мужчиной через Интернет при посредстве его сына. Моему мужу нравились другие женщины, но он умел отделять флирт от служебных дел, в этом я абсолютно уверена.

— И вы не знаете, какие материалы искала Логутина для вашего супруга?

— Понятия не имею.

— Это может быть связано с их прежней работой в правительстве?

— Наверняка связано, — сразу согласилась Репникова, — но ничего конкретного я не знаю.

Ас бывшим премьером ваш муж встречался после отставки?

— Только два раза. Один раз был банкет по случаю какого-то юбилея, когда они встречались. И второй раз недавно, когда бывший премьер объявил о создании собственной партии.

— Репников вошёл в её состав? Может, он стал хотя бы учредителем?

— Нет, нет и нет. Он вообще считал, что его бывшему шефу лучше не искать счастья в политике. Но его тогда никто не послушал. А он не стал давать советов. Считал неприличным говорить подобные вещи своему бывшему руководителю после его отставки.

— А с Логутиной они встречались?

— Один раз, видимо, встречались, если она прислала письмо и он потом её благодарил, — рассудительно ответила Ирина Сергеевна. Очевидно, её сын распечатал ей оба письма.

— И больше не встречались?

— На том самом банкете, о котором я вам говорю, она была. Я её раньше тоже видела. Она выделялась среди остальных сотрудниц…

— Как? — заинтересовался Дронго. — Чем она выделялась?

Своим внешним видом, пояснила Репникова, — такой независимый, вызывающий вид. Нет, у неё не было навороченных бриллиантов или колец, она была одета очень красиво, но подчёркнуто скромно. А вот её глаза, вся её осанка, манера поведения… Она словно подчёркивала, что она здесь только потому, что сама хочет здесь находиться. В общем, было видно, что она достаточно независимый человек. Потом муж мне сказал, что она близкая родственница самого Каплуновича, сестра его жены. Понятно, что, имея за спиной подобного олигарха, можно вести себя как угодно. Но ей нравилась работа в правительстве. А потом она ушла в «Баркер-групп».

— Предположим, что Логутина дала вашему мужу какие-нибудь документы. Может, в день смерти он взял с собой эти документы и они пропали?

— Мы ничего не нашли, — вздохнула Ирина Сергеевна, — мы просмотрели все его бумаги.

— А отношения с бывшим премьером в последнее время у них были хорошие?

— Прекрасные. Тот очень доверял Денису, считал его одним из лучших своих сотрудников. Это я точно знаю.

— Вы знаете, что вместе с нелепой гибелью вашего мужа исчез журналист Оглобин, который написал целый ряд громких статей против бывшего премьера? Такое непонятное совпадение.

— Я Оглобина не знала и статьи не читала. И сказать по правде, не хочу о нем даже слышать. Он все врал, высасывал факты из пальца и придумывал небылицы. Иногда узнавал какой-то реальный факт и нагромождал на него все свои выдумки. И муж мой считал его не очень порядочным человеком.

— Ваш муж был с ним знаком? Может, вы слышали эту фамилию?

— Один раз Денис прочёл какую-то статью и сказал, что Оглобин все время подаёт факты неправильно. Очень тенденциозно.

— Логутина тоже исчезла. Как вы считаете, её исчезновение могло быть связано с неожиданной смертью вашего мужа?

— Не знаю. Я много об этом думала. Но ничего для себя не решила. Может быть, все эти истории связаны друг с другом. Но я ничего не знаю.

— Она передала по электронной почте вашего сына согласие на встречу с вашим супругом. И сообщила, что подготовила все материалы. Очевидно, встреча состоялась и материалы ваш супруг получил, так как благодарил Логутину за этот обзор.

— Меня об этом спрашивали, — вспомнила Репникова, — но никаких материалов в доме не было. Мы уже все просмотрели. Если бы она передала обзор по электронной почте, он бы остался в памяти компьютера моего сына. Но там ничего нет. И на работе тоже ничего не нашли. Может, Денис успел кому-то его передать? Но мы ничего не нашли. Даже в его сейфе.

— Понятно, — не скрывая своего разочарования, произнёс Дронго, поднимаясь со стула, — извините, что пришлось вас побеспокоить.

— Пожалуйста, — вздохнула вдова, — я до сих пор не пришла в себя после этой аварии. Все время думаю, почему я в то утро отпустила его одного. Если бы он поехал с водителем, возможно, ничего страшного бы не случилось. Уже почти месяц.

Дронго печально кивнул. Когда он снова проходил по двору, садовник опять зло посмотрел на незваного гостя. Дронго вышел на улицу, прошёл к своему автомобилю, где в салоне его терпеливо ждали водитель и Эдгар Вейдеманис.

— Эти ребята в «Мерседесе» даже не думают уезжать, — показал на преследователей Эдгар, — и, кажется, совсем не боятся себя обнаружить.

— Завтра мне нужно лететь в Париж, — задумчиво произнёс Дронго, — судя по всему, она все-таки успела улететь во Францию. Теперь искать её придётся там. А у тебя и здесь будет много работы, Эдгар. Нужно более внимательно изучить её записную книжку. Пройтись по всем адресам, по всем телефонам. Согласен, это тяжёлая работа, но другого выхода нет. И мне понадобятся её фотографии. Несколько достаточно крупных фотографий. Нужно предупредить Каплуновича. Поехали домой. А перед Парижем мне ещё придётся полететь в другой город. Завтра с утра мне нужно сделать визу. Хотя бы транзитную и на один день. Но так, чтобы об этом не узнали мои преследователи. Очень похоже, что теперь у меня будет почти все время почётный эскорт.