Утром нам действительно выдали два джипа. И мы разместились в них по двое, не считая водителя и охранников, усевшихся на переднем сиденье. В первой машине устроились Леонтий Дебольский и Ибрагим, а во второй я и Юлия Ивченко. Алла, конечно, не поехала. Ей было неинтересно смотреть на столицу Брунея, куда она могла никогда больше не попасть. И не поехал Феликс. Его душа не выдержала вчерашнего позора. Промучившись полночи, он куда-то уехал под утро. Учитывая, что в султанате публичных домов и ночных клубов нет, я его даже пожалел. Феликс не вернулся к завтраку, и мы поехали на экскурсию без него.

Небольшой город Бандар-Сери-Бегаван, ухоженный, чистый, немного кукольный, чем-то напоминает города в Арабских Эмиратах, где роскошь может соседствовать с абсолютной нищетой приехавших на заработки иностранцев. Где дворцы и дома словно выстроены для выставки достижений народного хозяйства Брунея. Или для его величества султана Хассанала Болкиаха, который мудро правит этим государством. Повсюду его портреты в парадной форме или в местной одежде. И две его очаровательные жены. Всегда немного завидовал мусульманам. Им разрешено иметь четырех жен и кучу наложниц. Но после того как у меня появились некоторые проблемы с потенцией, я с облегчением подумал, что эта такая мука – иметь столько женщин, каждую из которых нужно удовлетворять в строго отведенное для этого время. Нет, такая жизнь «по графику» не для меня. Роскошные автомобили были, очевидно, не только у самого султана, но и у его подчиненных. Вообще, по уровню жизни султанат давно опередил почти все страны азиатского континента и выходил на приличный европейский уровень. Другое дело, что здесь была абсолютная монархия, и, значит, почти все деньги шли в казну султана. Но он щедро одаривал своих подданных, не забывая о простых жителях. Достаточно сказать, что любой гражданин Брунея мог учиться в любом университете мира за счет султана. Он мог выбрать сам, куда ему ехать. Но желающих было мало. Когда все граждане султаната имеют средства, чтобы жить в достатке, зачем учиться или, тем более, уезжать в другие страны? Никто не думал, что будет со страной, когда нефть и газ закончатся. Или цены на них упадут до критического уровня. Впрочем, об этом не думали и в других, более развитых государствах мира.

Днем мы пообедали в местном ресторане и вернулись на свою виллу. Феликс встречал нас в таком состоянии, что мы даже испугались. Очевидно, сегодня утром он где-то перепил. Мы отправились в аэропорт, где нас ждал небольшой канадский самолет. В нем помещается человек двадцать. Увидев этот лайнер, Феликс как-то странно улыбнулся.

– Чем меньше самолет, тем меньше его трясет, – сказал он глупую фразу.

Я как раз думал, что всё наоборот. Двое местных пилотов в каких-то очень красивых костюмах поприветствовали нас, а две стюардессы, похожие на раскрашенных куколок, любезно пригласили нас в салон. Мы поднялись все вместе. Сначала шестеро членов нашей компании, затем Равлюк, двое его людей и двое наших проводников. Самолет легко оторвался от взлетной полосы и взлетел.

Мы поднялись на обычную для самолетов высоту. Но в этот день погода благоволила нам. Нужно было видеть эту красоту под нами. Эти тропические и манговые леса, эти горы, немного затянутые сизым туманом, эти долины, переполненные животными и птицами. Мы словно попали в зоопарк под открытым небом. Девственная чистота лесов, рек, долин – всё это потрясало.

– Как красиво, – не выдержала Юлия, достав фотоаппарат.

Дебольский усмехнулся.

– Я выбрал для нас настоящий рай, – сказал он убежденно.

Мы прильнули к окнам и смотрели вниз. Полет прошел быстро, и вскоре мы пошли на посадку. Честное слово, у меня было такое настроение, словно меня перенесли в детство. Я уже радовался нашему предстоящему походу больше, чем любой другой поездке. И видел рядом счастливое лицо Юлии. Очевидно, ей тоже было интересно.

Самаринда оказалась небольшим провинциальным городком. После Дубая, Куала-Лумпура и столицы Брунея любой город мира может показаться грязным и неухоженным. Этот город показался нам каким-то особенно неказистым и нищим. Серые здания, одинаковые мечети, одинаковые люди, одетые в одинаковую одежду. Мы отправились в местную гостиницу, в самую лучшую гостиницу и с ужасом узнали, что там есть в номерах муравьи. Это после апартаментов и сюитов, в которых мы останавливались. И хотя нам обработали номера специальным составом, в эту ночь мы почти не спали. Все предпочли собраться внизу, на завешанной противомоскитной сеткой веранде и провести там большую часть ночи. Под утро мы разошлись по своим номерам, чтобы немного отдохнуть.

И уже рано утром нас разбудил Равлюк неприятными новостями. Оказывается, на маршруте не будут работать наши мобильные телефоны. Там просто нет таких возможностей. И никакого роуминга в тропических лесах не бывает. Ничего не поделаешь. В Антарктиде была похожая ситуация. Мы сдали свои телефоны Равлюку. У многих было по два телефона. А у Дебольского даже три. Но зато будут работать спутниковые телефоны, два. Один выдали самому Дебольскому, он был как бы негласным руководителем нашей группы, а второй был у Феликса. Это был его собственный спутниковый телефон, он всегда носил его с собой.

Ещё два аппарата должны были иметь при себе люди из группы Равлюка, которые отправлялись на маршрут раньше нас. Но самое неприятное было впереди. Оказывается, вчера днем у нашего проводника Ахдиада умерла старшая сестра, и по строгим религиозным канонам мурутов он обязан был отбыть домой, чтобы с ней проститься. И на нашу группу оставался один даяк Хайрил. Равлюк хотел передать нам охотников из своей группы, но Хайрил предложил взять местного проводника. Какого-то корейца, который лучше всех знал здешние тропы. Я случайно стал свидетелем разговора Равлюка с нашим проводником. Они стояли у меня под окном и говорили через переводчика. Равлюк понимал по-английски, но использовал переводчика.

– Ахдиад уезжать, – напоминал Хайрил, – он хороший охотник. Но он должен уезжать.

– Я знаю, что он должен уезжать, – зло перебил его Равлюк, – ты лучше скажи, что нам делать. Как нам быть?

– Только один человек знает эти леса лучше меня и Ахдиада. Это Ким До Су. Он всё время живет здесь.

– Где мы его сейчас найдем?

– Нужно взять Ким До Су, – повторил Хайрил, – этот проводник проведет нас, куда мы захотим.

– Он местный?

– Я ещё не родился, а он уже жил в этих местах, – ответил Хайрил, – лучше него никто не знает наши леса.

– Как его найти? – устало спросил Равлюк. – Ты сможешь его быстро найти?

– Я знаю, где он живет, – сказал Хайрил, услышав переводчика, – я его найду.

– Скажи, что мы заплатим ему любую сумму, – озабоченно заявил Равлюк. Он понимал, что нам нужны двое сопровождающих.

– Он самый лучший охотник и проводник, – убежденно заявил Хайрил, – но он может не согласиться. Я сам буду с ним говорить.

Пока мы завтракали, он куда-то съездил. И вернулся с мужчиной невысокого роста, типичным корейцем с его узкими глазами и словно вдавленным лицом. Мужчине было на вид лет шестьдесят. Хотя нам сказали, что ему почти семьдесят. Но он выглядел таким крепким старичком-боровичком. Наверно, питался местными травами и жил в основном на природе, решили мы. Но, к сожалению, выяснилось, что этот проводник хорошо знает почти все местные наречия, владеет несколькими языками – малайским, тамильским, индонезийским, китайским, корейским. И очень плохо говорит по-английски. Вернее, почти не говорит. Но с Хайрилом они понимали друг друга.

Равлюк пришел к нам советоваться, что ему делать.

– Нужно было раньше об этом думать, – жестко заявил Дебольский, – вы срываете нашу экскурсию.

– Он немного понимает по-английски, – сообщил Равлюк, – и самое главное, этот кореец вырос в этих местах. Знает каждое дерево, каждую тропу. Я пообещал ему в два раза больше денег, и он согласился. Хотя он не очень торговался. Здесь вообще не торгуются. Дикие люди. Дети природы. Хайрил его понимает. При желании вы сможете общаться.

– Пусть идет, – кивнул Дебольский, – нам его язык не нужен. Опытный проводник должен знать местную фауну и флору. А мы обойдемся без его английского. Твой даяк тоже похож на местное животное и не всегда понимает наш английский. Спроси, когда мы выступаем?

– Сегодня днем, – ответил Хайрил.

Ким До Су молча кивнул. Похоже, наши деньги его действительно не очень интересовали. На его анемичном азиатском лице не отражалось никаких чувств.

Самое интересное, что четверо наших носильщиков почти не говорили по-английски, объясняясь с нами жестами и мимикой, тогда как Хайрил был нашим своеобразным переводчиком. Когда мы потеряли Ахдиада, выяснилось, что Хайрил будет и нашим переводчиком в разговоре с носильщиками. Кореец настолько плохо понимал английский, что не смог бы помочь нам в общении с этими четырьмя темнокожими индонезийцами. А мы не знали их языка. Поразительно, что все четверо были невысокого роста и очень худые. Я думаю, в каждом было не более пятидесяти килограммов. Но каждый из них умудрялся поднимать и нести груз, наверно, вдвое превышающий его вес. И плюс к этому они ходили в каких-то сандалиях, не обращая внимания на колючки и заросли, через которые нам пришлось проходить.

Ровно в три часа дня мы выехали из нашей гостиницы. Нам всем выдали свободную и плотную одежду, сапоги, наше оружие. Сразу за рекой начинались настоящие джунгли. Непроходимые тропические леса. Равлюк и пять человек из его команды с двумя проводниками и носильщиками уже ушли по маршруту, чтобы подстраховывать нас при необходимости. Они просто прокладывали своеобразную тропу. Мы вышли следом. Впереди шел Хайрил. Он как-то странно вертел головой, словно вынюхивая следы. Потом я узнал, что он действительно чувствовал следы прошедшей группы Равлюка. За ним шел Ким До Су, который казался погруженным в себя. Было такое ощущение, что он немного не от мира сего.

Впрочем, все проводники-отшельники бывают такими, это мы знали по собственному опыту. И на маршруте они чувствуют себя лучше, чем дома. За этими двумя проводниками шли члены нашей группы: Дебольский, Феликс, Ибрагим, Алла, Юлия и я. Как охотнику мне доверяли замыкать шествие, чтобы подстраховывать наших женщин. Когда в руках у меня был мой тяжелый карабин, а на бедре висел охотничий нож, я уже ничего не боялся. Четверо носильщиков несли наше снаряжение.

В первый день мы прошли километров пятьдесят. И поставили палатки на сухом, почти идеальном поле, которое словно расчистили специально для нас. Потом я узнал, что здесь часто бывали туристы. Это был обычный маршрут для всех желающих экзотики на одну ночь. Палатки были поставлены так, чтобы в большой оказались мы шестеро, а в небольшой носильщики и проводники. Наши проводники дежурили по очереди, я видел, как они обходили лагерь. И хотя ночью слышались крики разных животных и шорох в кустах, спали мы довольно крепко, сказалась усталость и бессонница прошлой ночи. Честное слово, в палатке, в спальном мешке было спать куда приятнее, чем в старой гостинице Самаринды. Здесь не было комаров и муравьев.

А утром мы проснулись с лучами солнца. И над нашими палатками летали бабочки. У всех проснувшихся было такое светлое настроение. Юлия светилась от радости. Даже Алла начала больше улыбаться. А наши мужчины просто были в восторге от начала экскурсии. Если хотите почувствовать жизнь в её первозданном виде, отправляйтесь в такие путешествия. Остановка в пятизвездочных отелях и перелеты на самолетах – это суррогат путешествия. Нужно всё увидеть, понюхать, потрогать, посмотреть, пройти, прочувствовать. И тогда вы впервые ощутите пульс жизни, её многообразие и красоту.

После завтрака мы вышли на тропу. И хотя группа Равлюка опережала нас на несколько часов, а после сегодняшней ночевки ещё больше, мы двигались довольно уверенно. К полудню мы достигли какой-то небольшой возвышенности. И здесь Хайрил остановил нас.

– Впереди болото, – показал он на ровную местность, – нам нужно его обойти.

Я неплохой охотник, но если бы он нас не остановил, я бы прошел этим путем и наверняка угодил в болото. Никогда не видел тропической болотной почвы. Там могут расти даже огромные деревья и кустарники, но достаточно вам туда попасть, и вы оттуда не выйдете.

Я взглянул на Ким До Су. Тот был одет в мешковатый сюртук, рубашку с длинными рукавами и темные брюки, заправленные в какие-то экзотические ботинки. У обоих наших проводников были свои ружья, причем у Ким До Су ружье было такое старое, что его вполне можно было принять за раритет. Он кивнул и показал рукой в сторону болота. Затем покачал головой.

– Интересно, как Равлюк обошел это место? – громко поинтересовался Феликс. – Куда пошла наша первая группа? – спросил он уже у Хайрила.

– Они пошли другим путем, – показал даяк, – там путь гораздо длиннее. Можно пройти отсюда. Но нужно быть осторожнее. На этом плато попадаются медведи. Малайские медведи.

Феликс обернулся ко мне. Он словно спрашивал, стоит ли нам туда идти. Дебольский тоже посмотрел на меня.

– Как ты думаешь? – спросил он у меня. – Если встретим этих медведей, сумеем обойтись без ненужного риска?

– У нас четыре винтовки и два карабина, – сказал я ему немного нахально и самоуверенно, – если даже там будет целое стадо медведей, мы его перебьем. Во всяком случае, для этого достаточно двух карабинов. Моего и Ибрагима.

Ибрагим усмехнулся. Ему понравилась такая перспектива. Дебольский нахмурился, но не стал возражать. Феликс промолчал. Наши женщины не услышали разговора. И мы пошли этим обходным путем. Я уже тогда подумал, что мы неоправданно рискуем. Ведь с нами было двое женщин, и идти таким маршрутом было достаточно опасно. Но мы пошли именно в эту сторону.

Мы миновали целый лес хлебных деревьев, здесь росли древовидные папоротники, пальмы, бамбук. Я расскажу вам, что такое хлебное дерево. Это дерево бывает высотой до тридцати—тридцати пяти метров. На нем растут крупные плоды, содержащие семена. Плоды бывают достаточно большие, диаметром до сорока сантиметров, и весят иногда до двадцати пяти—тридцати килограммов. Если такие плоды пожарить, то их можно использовать вместо обычного хлеба, что и делают народы Юго-Восточной Азии. В таких плодах крахмала почти восемьдесят процентов. И ещё сахар и жиры. Почти идеальный хлеб, который можно даже запечь. А вот древесина хлебного дерева обычно остается нетронутой. Почему-то вредители, муравьи, даже грибы не могут разрушить эту древесину. И часто такую древесину используют для изготовления музыкальных инструментов или качественной мебели.

Чем дальше мы поднимались на плато, тем сильнее менялась растительность. Появились заросли кустарников, сахарного тростника. Я достал карабин, понимая, что именно здесь могут обитать медведи, о которых говорил Хайрил. Хотя малайский медведь это не канадский и не белый. Он бывает небольшого роста, не больше ста тридцати сантиметров и весит килограммов шестьдесят-восемьдесят. Он опасен тем, что нападает внезапно и из-за кустарника. Вы можете его даже не увидеть, и внезапно обнаруживаете, что он находится рядом с вами на расстоянии прыжка. Крупные медведи обычно встают на задние лапы и дают охотнику возможность сделать выстрел. А малайские медведи более подвижны и потому более опасны для охотников. Если у вас есть ружьё и перед вами возник крупный медведь, который встает на задние лапы, чтобы попытаться ударить вас своими передними лапами, вы всегда имеете шанс попасть в него несколько раз.

Мы двигались около двух часов, когда неожиданно послышалось рычание. Хайрил замер. Он поднял правую руку, показывая куда-то в сторону. Ким До Су снял своё старое ружье. Мы приготовили карабины. Из зарослей неожиданно появился медведь. Это потом мы поняли, что он был всего лишь детенышем. Но в тот момент он показался нам страшным. Короткий широкий череп, уже видимые клыки. Мы выстрелили с Ибрагимом почти одновременно, хотя кореец что-то нам крикнул. Очевидно, он просил нас не стрелять. Но два выстрела из карабина буквально разорвали малыша на части и отбросили куда-то в кустарник. С таким оружием нужно ходить на слонов, а не на детенышей медведей.

Хайрил повернулся к нам и укоризненно покачал головой. Больше он ничего не успел сказать, так как послышался рёв медведицы. И рядом с ним возникло уже более крупное существо, с желтой мордой и желтым пятном на груди. Если у гризли бывает белая подкова, то у малайских медведей она желтая. Медведица была в ярости. Мы с Ибрагимом переглянулись, не решаясь стрелять, она была всего в нескольких метрах от нашего проводника. Даяк не испугался. Наверно, он уже видел своего напарника в деле. И поэтому молча смотрел на приближающуюся медведицу.

Зрелище было не для слабонервных. Феликс испуганно замер. Дебольский поправил очки. Наши женщины и носильщики дружно закричали.

Только один человек не потерял присутствия духа. Наш второй проводник. Медведица была на расстоянии нескольких шагов, когда он выстрелил. Такой негромкий выстрел из его ружья. Медведица оглянулась, замерла, как-то странно качнулась и начала оседать. Мы с Ибрагимом бросились вперед, сжимая свои карабины. Но нам не пришлось пускать их в ход. Медведица была мертва. Этот старый проводник, который казался выжившим из ума старичком, сумел с первого выстрела попасть ей точно в глаз. Пробил мозг и уложил на месте. Мы стояли потрясенные. Так точно выстрелить, да ещё в такой момент. Я взглянул на старика. У него стальные нервы.

– Молодец, – кивнул Ибрагим, – ты посмотри, как он стреляет.

Только Хайрила не удивил этот выстрел. Он ведь знал, как умеет стрелять его напарник. Показав на убитого медвежонка, он строго сказал:

– Нельзя стрелять детенышей. Нельзя стрелять. Мать будет рядом. Она разозлится. Может вас наказать. Нельзя стрелять.

Мы с Ибрагимом согласно кивнули. Наши женщины долго не могли прийти в себя, и я их понимал. Наши охотники довольно быстро и ловко сняли шкуры с убитых, чем вызвали настоящий гнев у обеих женщин. За обедом ни Алла, ни Юлия не притронулись к еде, хотя медвежатина была очень вкусной. Их просто стошнило. Когда человек впервые выходит на охоту и впервые видит кровь убитых животных, ему может быть плохо. Я такое много раз видел. Хорошо мусульманам, они привыкли к тому, что баранов у них режут на всякие праздники. Хотя, говорят, и там попадаются люди, которые не могут выносить вида крови. И уж тем более не могут присутствовать при таком обряде. После обеда мы молча прошли плато, чтобы выйти к условному месту. Женщины даже не хотели с нами разговаривать. К вечеру мы вышли к небольшому селению Мерах, находящемуся прямо на реке.

К этому времени мы вымотались основательно. Здесь мы должны были провести нашу вторую ночь. Связавшись с группой Равлюка, мы узнали, что они ушли гораздо правее. Но менять маршрут уже не имело смысла. Все устали и были счастливы, что пройдена половина пути. Мы с Ибрагимом, правда, не чувствовали себя победителями. Должны были увидеть, что это всего лишь медвежонок, и не стрелять так поспешно. Но когда у вас в руках такой карабин, а из зарослей слышен медвежий рык, трудно удержаться и не выстрелить. Ночью нас разместили в доме, пол которого был поднят над землей на целых полметра. Я поинтересовался, почему так высоко.

– Змеи, – пояснил Хайрил, – здесь много змей.

Можете считать, что он меня почти успокоил. Хорошо ещё, что его не услышали наши женщины. Но в эту ночь я сделал свою последнюю и роковую ошибку. Я уговорил Хайрила немного изменить наш завтрашний маршрут. Мне так хотелось реабилитировать себя за сегодняшний злосчастный выстрел. Юлия даже не смотрела в мою сторону. И тогда я сделал последний шаг к той трагедии, которая у нас произошла.