Небольшой катер взял курс на Узкюдар, находившийся в азиатской части Стамбула. Путь туда по мосту через пролив Босфор займет больше часа. На катере подобное путешествие из центральных районов Кабатажа или Бешикташа можно совершить за десять-пятнадцать минут.
Мужчина, сошедший с катера, не оглядываясь пошел по направлению к мечети, словно собирался совершить послеобеденный намаз. Однако прямо перед ней он свернул к небольшому магазину, торгующему спортивными товарами. Здесь мужчина остановился. Он разглядывал витрину и увидел в зеркальном отражении, как к нему подошел другой человек.
Они были примерно одного возраста, чем-то неуловимо похожи. Может, потому, что оба одинаково легко двигались, несмотря на свой возраст. Их отличал внимательный взгляд.
У первого мужчины была щегольская цепочка сивых усов, сильно поседевшие виски, немного вытянутое лицо. Второй выделялся крупным выпуклым лбом, чуть отвисшими щеками, большой теменной лысиной. Он был в очках.
– Здравствуйте, Яков Аронович! – заявил первый мужчина и повернулся.
– Добрый день, Микаил Алиевич! – Второй протянул руку.
Оба смотрели на витрину, где отражались люди, стоявшие у них за спиной.
Полковник Кафаров прилетел в Стамбул сегодня днем. Когда сюда прибыл один из самых ценных агентов МОССАДа Яков Гольдфарб, было неизвестно никому, даже его непосредственному начальству. Он обычно летал не прямо из Тель-Авива, а через Германию.
– Я рад вас видеть, – сказал Кафаров.
– Взаимно!
Оба профессионала работали в разведках своих стран около сорока лет. Микаил Алиевич начинал еще в КГБ СССР, где и прослужил первые двадцать лет. Гольдфарб всегда работал в МОССАДе. Даже не имея военного звания, он являлся одним из самых ценных агентов. Вдобавок Яков Гольдфарб был известным литературным критиком, книги которого переводились на многие языки.
Со стороны можно было подумать, что просто встретились два пожилых друга, которые не виделись некоторое время. Они повернули в сторону от побережья и углубились в кривые улочки Узкюдара. Здесь было бы сложно организовать обычное наблюдение. Сейчас как раз было время послеобеденной молитвы, когда кварталы Узкюдара пустели.
Оба знали, для чего они так срочно прилетели в Стамбул.
– Что вам известно об этой операции? – спросил Гольдфарб.
– Мы получили просьбу Москвы продублировать отправку нашего агента и проконтролировали проезд Джамалова через Баку, – сообщил Кафаров. – Судя по нашим сведениям, он ни с кем не встречался. Просидел два часа в кафе и уехал в аэропорт, откуда улетел в Стамбул.
– Мы тоже проверяем, – сказал Гольдфарб. – Когда речь идет о подобном террористическом акте, мы обычно задействуем все свои возможности. Тем более что первую информацию в Москву передали по нашим каналам. Уже потом там начали разработку этой операции. Русские не сообщили нам о том, что и ваши службы подключены к делу. Поэтому мы потеряли так много времени, но через турецкую разведку МИТ узнали о вашем сотрудничестве с российскими спецслужбами.
– У вас всегда были тесные связи с турками, несмотря на все попытки Эрдогана поссорить ваши страны, – добродушно заметил Кафаров.
– В турецкой разведке на самых важных должностях всегда работали профессионалы, которые проходили стажировки в ЦРУ, – напомнил Гольдфарб. – Если турецкому премьеру удалось немного прижать своих военных, то с разведкой и контрразведкой такой номер не проходит. Там свои правила. МИТ всегда был нашим надежным союзником. Они ведь члены НАТО, с которыми мы тоже активно сотрудничаем.
– В том числе и против иранских, сирийских и арабских спецслужб. – Кафаров усмехнулся.
– Мы тоже помогаем туркам, как можем, – заметил Гольдфарб. – Особенно против курдов и сирийцев, за которыми внимательно следим. Да и против ваших бывших коллег. Я имею в виду прежний КГБ, который особенно активно работал как раз против турков. Хотя об этом вы, азербайджанец, наверняка знаете гораздо больше меня. Вас ведь, конечно же, использовали и на турецком направлении.
– Я должен что-то отвечать? – с нескрываемой иронией уточнил Кафаров.
– Нет. Это только мои предположения. Но сейчас ваше Министерство национальной безопасности сотрудничает с турецким МИТ, значит, мы являемся почти союзниками. Хотя нам прекрасно известно, что ваши офицеры все еще поддерживают достаточно тесные связи и с российскими спецслужбами.
– Мы все родом оттуда, – напомнил полковник.
– Это я знаю. О ваших операциях в КГБ до сих пор ходят легенды. Могу признаться, что четверть века назад у нас серьезно рассматривались вопросы вашего возможного устранения.
– А в Москве знали о вашей настоящей деятельности и тоже хотели принять решение по ликвидации, – вспомнил Кафаров и ответил любезностью на любезность. – Но началась перестройка, и у Москвы были уже другие приоритеты.
– Со стороны может показаться, что мы – два старых параноика, которые вспоминают, как не смогли убить друг друга. – Гольдфарб улыбнулся. – Но давайте вернемся к нашему Неджаду Мехмеду. – Турки не смогли его взять. Он сбежал задолго до того, как в его доме появились контрразведчики.
– Поэтому мы так прореагировали, – пояснил Кафаров. – О случившейся автомобильной аварии у нас знали только несколько человек. Об операции – только трое. Кроме меня. Всем им я доверяю настолько, насколько можно.
– Поздравляю. Тогда почему сбежал Неджад Мехмед?
– Мы передали сообщение в МИТ, и они почти сразу решили его арестовать. Но через два часа нам сообщили, что он ушел.
– Два часа, – раздумчиво пробормотал Гольдфарб. – Слишком уж небольшой срок для информатора из МИТа. Он не успел бы получить сообщение и предупредить агента. Самое печальное, что тот исчез за несколько часов до получения этого известия. Даже если предположить, что сообщение было передано в ту же минуту, все равно не сходится. Неджад Мехмед пропал за четыре или пять часов до того, как вы передали свою информацию. Мы уточняли у турков. Значит, в МИТе не могло быть утечки информации. Получается, что это произошло у вас. Мое руководство вышло непосредственно на руководителя МИТ генерала Эмре Танера. Тот подтвердил, что операция проводилась под его личным контролем. – Яков Аронович чуть помолчал и осторожно добавил: – У нас появились дополнительные проблемы в работе с турецкими коллегами. Раньше не было никаких разногласий. В те времена руководителем МИТ был дипломат Сонмез Коксоль. Потом эту должность занял Шокал Атасагун, бывший представитель МИТа в Лондоне. Кстати, последнего я лично хорошо знал. Он настаивал на нашем тесном сотрудничестве. Более того, мы все эти годы достаточно плодотворно контактировали. Я думаю, вы не хуже меня осведомлены, что именно наши спецслужбы помогали туркам во время задержания лидера курдов Оджалана в Кении. Но сейчас настали другие времена, пришли новые люди. Исламистская партия, правящая в Анкаре, настаивает на сворачивании или резком ограничении всех наших контактов. Вы ведь прекрасно знаете, что все эти годы премьер Эрдоган целенаправленно ограничивал наши отношения, в том числе и по линии спецслужб. Хотя мы формально до сих пор союзники. Ведь Турция – член НАТО, а мы считаем всех членов Североатлантического блока своими естественными партнерами. Кроме того, у нас слишком много внешних врагов, против которых мы выступаем в тесном союзе, даже несмотря на возражения нынешних турецких правителей. К примеру, Сирия, которая беспокоит не только нас, но и турков.
Кафаров остановился, посмотрел на своего собеседника и осведомился.
– Что вы предлагаете?
– Нас беспокоит, что террористы придумали способ, который может быть использован в разных частях света. В том числе и в нашей стране. Насколько мне известно, речь идет не просто о рядовом террористическом акте. Пострадают тысячи или даже десятки тысяч людей! Если такой теракт произойдет в Москве, то его можно будет повторить и в других частях света. Не исключено, что и в нашей небольшой стране. Тогда неизбежны катастрофические последствия для всего Израиля.
– Есть какие-то зацепки?
– Ничего. Поэтому я так срочно прилетел сюда, на встречу с вами. Сложно предположить, что именно могут придумать изощренные умы наших врагов. Возможны новая вариация захватов самолетов, изготовление грязной бомбы, какой-нибудь чудовищный план по взрыву атомной станции, хотя рядом с Москвой предусмотрительно не строили таких. Никакой конкретики пока нет. Но наши аналитики очень тщательно все продумали. Они уверены в том, что речь идет о теракте во время проведения чемпионата мира по футболу. Он будет почти наверняка приурочен к этому грандиозному событию, которое состоится достаточно скоро. Тогда может получиться, что атомная станция будет взорвана в непосредственной близости от одного из городов, где будут проходить соревнования. Но это пока только наши предположения.
Кафаров повернулся, и они снова пошли по узкой улочке.
– Может, какие-то радиоактивные элементы? – предположил полковник.
– Пока это гадание на кофейной гуще, – сказал Гольдфарб. – Наши специалисты работают по всему миру, но пока нет никаких конкретных результатов. Вы послали своего человека с группой паломников?
– Нам удалось внедрить туда нашего осведомителя, – уклонился от прямого ответа Кафаров.
– Вот и прекрасно. Думаю, у наших российских коллег было гораздо больше возможностей на внедрение целой группы агентов. Все-таки их лимит на этот год – почти двадцать тысяч паломников. Это достаточно много. Можно внедрить туда хоть целый батальон своих осведомителей.
– И очень много для проверки каждого из оставшихся, – напомнил Микаил Алиевич.
– Согласен, – кивнул Гольдфарб. – Именно поэтому нужно подстраховаться и всегда иметь в таких группах людей со стороны, не связанных с российскими спецслужбами.
– Неужели вам удалось внедрить своих агентов и туда? – не поверил Кафаров. – В таком случае я вас поздравляю. Ведь никому, кроме мусульман, не разрешается посещать Мекку и Медину. Хотя при ваших возможностях вы вполне могли завербовать и мусульманина из России.
– Вы ждете ответа?
– Конечно, нет. Но я пытаюсь понять, кто и каким образом мог предупредить Неджада Мехмеда. За своих людей я ручаюсь. Самое неприятное в том, что я лично готовил сообщение об этом человеке, отправленное в Анкару. Иногда нужно доверять только самому себе. У нас утечки не было. В этом я уверен.
– Турки говорят то же самое.
– Тогда не знаю. Это невероятно. Если… – Он не договорил, только посмотрел на своего собеседника.
Тот остановился и согласно кивнул, словно заранее понимал, что именно сейчас скажет Кафаров.
– Если не было другой утечки, – договорил Гольдфарб. – Возможно, что погибший связник террористов оказался слишком неосторожен или болтлив. От него решили избавиться. Может, вам стоит провести эксгумацию тела?..
– Мы внимательно все проверили. Он был пьян.
– Это обстоятельство вызывает еще больше вопросов, – сказал Яков Аронович. – Ведь религиозные фанатики обычно слепо следуют всем канонам религии и не позволяют себе подобных отступлений. Вы не узнавали, он раньше злоупотреблял спиртным?
– Он жил четыре года в Турции, – ответил полковник.
– А мы обратили внимание на этот факт и попросили МИТ проверить его жизнь в Турции. Так вот, он никогда не употреблял спиртного. Повторяю, никогда!
– Вы успели так быстро проверить?
– Не мы, а турецкая контрразведка.
– Но вы сделали свой запрос. Скажите, Яков Аронович, неужели у вас есть агенты даже в нашей дорожной полиции и среди азербайджанских патологоанатомов? – пошутил Кафаров. – Я уже начинаю верить в неограниченные возможности вашей разведки.
– Не нужно. Иначе я вспомню, как работал КГБ, который имел свою агентурную сеть в каждой стране, даже в нашей. Это потом мы выяснили, что среди сотен тысяч людей, приезжавших в нашу страну, было более чем достаточно ваших агентов. Даже американцы не мечтали о чем-то подобном. Проверить всех не было практически никакой возможности. Вот тогда мы действительно намучились, перевербовывая ваших агентов. Если бы не перестройка Горбачева, мы до сих пор отлавливали бы таких персонажей. Но после распада СССР они добровольно являлись в нашу службу безопасности.
– КГБ уже нет, – напомнил Микаил Алиевич.
– Вы сказали это с легким налетом грусти. Или вы не сожалеете о случившемся?
– А как вы думаете? Всегда неприятно оказываться на проигравшей стороне. Хотя в этом случае моя республика стала независимой. Я смог использовать свои силы и знания уже в Баку. Это, конечно, большой плюс. Но проигрыш в «холодной войне», который мы потерпели по вине наших политиков, оказался достаточно болезненным. Не разведчики виноваты в том, что Горбачев оказался слишком слабым, а Ельцин – чересчур сильным. Хотя сейчас все эти оправдания кажутся нелепыми. Случилось то, что случилось. А мы с вами прагматики и реалисты, уважаемый Яков Аронович, и по-прежнему работаем на свои разведки. Только на этот раз совместно ловим международных террористов всех мастей.
– Тем не менее вы недовольны происшедшими изменениями, – сделал вывод Гольдфарб. – Хотя я еще не встречал бывших сотрудников КГБ, довольных распадом вашей страны и переменами, происходившими у вас за последние четверть века. Включая подполковника Путина.
– Не все так сильно переживают. В Америке живет генерал Калугин, в Москве до сих пор обитает бывший руководитель КГБ генерал Бакатин, – напомнил Кафаров.
– Я говорил не о предателях, а о порядочных людях, – отмахнулся Яков Аронович. – Ладно, вернемся к делу. Итак, мы знаем, что ваш погибший никогда не пил. Поверить в то, что он внезапно сошел с ума, залил глаза и сразу попал в автомобильную катастрофу, практически невозможно. Вам нужно срочно перезвонить в Баку, чтобы проверили еще раз все детали его аварии.
– Предлагаете сделать эксгумацию трупа?
– Ни в коем случае. Я не думаю, что ваши патологоанатомы могли так ошибиться. Наверняка он был пьян. Но ведь алкоголь могли влить и в бесчувственное тело, предварительно напоив беднягу чем-то иным. А вот его автомобиль нужно внимательно проверить еще раз. И как можно тщательнее!.. По опыту знаю, что дорожная полиция, получив акты экспертизы о степени алкогольного опьянения, уже не обращает внимания на остальные детали. Если водитель пьян, то какое значение имеет одна неисправная деталь в его автомобиле? Так думают и в Нью-Йорке, и у нас в Израиле, и у вас в Баку. Трудно требовать от обычных сотрудников дорожной полиции обладания интеллектом аналитиков разведки.
Кафаров задумчиво посмотрел на собеседника.
– Я прямо сейчас дам указания, – пообещал он и спросил: – Вы полагаете, что его намеренно устранили?
– Только этим можно объяснить исчезновение Неджада Мехмеда, – сказал Яков Аронович. – Иначе придется искать информатора среди ваших людей, господин полковник. У вас уже был подобный печальный опыт. А это всегда неприятно. И еще одна просьба. Сейчас у вашего Министерства национальной безопасности гораздо более тесные связи с турецкой разведкой, чем у нас. Можете вы попросить их еще раз тщательно проверить всю информацию по Неджаду Мехмеду? Этот вопрос волнует меня сейчас более всех остальных.
– Я доложу своему руководству и немедленно свяжусь с турками, – согласился Кафаров.
– Это было бы правильно. Ведь исчезнувший турок был связан с вашим погибшим соотечественником. Никогда не думал, что турецкая и российская разведки будут так тесно сотрудничать. Речь идет даже не о вашем посредничестве, а о естественном сближении России и Турции в этом регионе. Поразительно, но факт. Даже в крымском вопросе!.. Турки могли очень попортить нервы российскому руководству и помочь американцам, но не стали этого делать. А ведь американцы очень надеялись на крымских татар и на турецкую разведку, которая повела себя поразительно пассивно. А сами американские разведчики просто проглядели возможную реакцию Путина и российской стороны. Конечно, самый большой просчет допустили аналитики, которые не смогли предположить подобного развития событий. Давайте не будем повторять их ошибок.