Нож принесли в гостиную, и Энн Дешанс распорядилась сразу отправить его на экспертизу. Прямо на месте они проверили и убедились, что на ноже нет отпечатков пальцев. Во всяком случае, они нигде не были видны. Это был заостренный на конце нож для резки бумаг. Однако острие было достаточным, чтобы нанести резкий удар и пробить кожу. Уже после того как нож был отправлен в полицию, следователь распорядилась пригласить Рожкина для допроса. Павел Леонидович степенно вошел, протирая очки. И не дожидаясь разрешения, уселся на стул, внимательно глядя на сидевших перед ним людей. Энн уже знала, что Рожкин понимает и французский, и английский языки. Причем второй гораздо лучше. Чтобы Дронго понял их разговор, она решила вести допрос на английском.

– Вы уже знаете, что здесь произошло? – уточнила мадам Дешанс.

– Да. Я все видел своими глазами. Несчастная женщина, – вздохнул Павел Леонидович.

– У нас мало времени, господин Рожкин, – неприязненно поморщилась следователь, – давайте по существу, без ненужных эмоций. Отвечайте более конкретно на мои вопросы. Вы знали, что Тугутов требует у графини большую сумму денег?

– Я был в курсе ее финансовых вопросов, – несколько уклончиво ответил Павел Леонидович.

– Речь шла о сумме в пять миллионов долларов?

– Речь шла о гораздо больших суммах, – пояснил юрист, – но на последнем этапе была озвучена именно эта сумма.

– Как вы считаете, кто мог желать смерти графини?

– Не знаю. Полагаю, что недоброжелателей хватало. Насколько я знаю, рядом с убитой находился сам господин Тугутов. И его сообщник.

– Откуда вы об этом знаете?

– Мне рассказал об этом мой помощник, – пояснил Павел Леонидович, – вы допрашивали его до меня, и я уверен, что он вам уже все рассказал. Наша визажистка Галина Данилова поднялась на этаж и обнаружила умирающую графиню, а рядом с ней Тугутова. И еще его сообщник пытался перекрыть ей дорогу. Тогда она оттуда сбежала и спряталась в номере у моего помощника. Странно, что вы меня еще раз спрашиваете об этом. Тимонин должен был вам все рассказать. Или вы спрашиваете, чтобы перепроверить наши показания?

– Отвечайте на вопросы, – осадила его следователь, – значит, вы считаете, что именно Тугутов убил графиню?

– А кто еще? – пожал плечами Павел Леонидович. – Понятно, что он был взбешен и решил таким страшным способом отомстить.

Энн взглянула на Дронго, приглашая его к участию в разговоре. И он понял ее взгляд.

– Простите, господин Рожкин, вы не считаете себя лично виноватым в том, что произошло? – уточнил он.

Юрист смерил его ледяным взглядом.

– Я вас не понимаю, – холодно сказал он, – что вы имеете в виду?

– Вчера ночью вы были в номере продюсера Аракеляна, когда вас туда пригласили, чтобы вы обсудили возможность договоренностей с графом Шарлеруа, – начал Дронго.

– Правильно. И мы обо всем договорились, – кивнул Рожкин.

– А потом графиня пошла встречаться с Тугутовым и пообещала выплатить все деньги, которые он требовал, – сказал Дронго.

– Возможно, – уклонился от прямого ответа юрист.

– Нам рассказал обо всем Аракелян, – устало сообщил Дронго, – ночью все произошло в такой последовательности. Сначала приехал граф, и Аракелян позвонил вам, чтобы вы пришли к нему обговорить все детали возможного мирового соглашения. Туда же пригласили и графиню. Вы смогли договориться, но ночью она ушла к Тугутову, где пообещала выплатить ему все деньги. Очевидно, она приняла такое решение после того, как узнала о щедром даре своего супруга. Она вернулась в свои апартаменты и сообщила об этом Аракеляну. А тот позвонил вам. Таким образом, о возможном соглашении графини и Тугутова, принятом ими ночью, знали только два человека. Вы и Левон Арташесович Аракелян. И кто-то из вас сообщил об этом графу Шарлеруа, который ворвался утром в отель и устроил скандал вашему продюсеру.

– Я не понимаю, почему вы мне об этом рассказываете? – мрачно спросил Павел Леонидович.

– Повторяю. Утром сюда пришел граф, который устроил скандал Аракеляну, – сказал Дронго, – и тогда получается, что единственным человеком, который мог сообщить эту информацию графу, были именно вы, господин Рожкин.

– Ну и что? Даже если это на самом деле так? Что здесь такого? Я не совершал никакого уголовного преступления. Сообщил мужу о возможном решении его супруги. Ведь она еще оставалась его супругой.

– Во Франции вас бы исключили из коллегии адвокатов за подобную аморальность, – сказал Дронго, – думаю, что и в России поступят так же. Я случайно слышал ваш разговор в «Кастильоне», куда вы пришли к Тугутову.

Павел Леонидович не вздрогнул. Он с любопытством взглянул на Дронго.

– Теперь понимаю. Вы тот самый эксперт, который ночью поднимался к Ирине в апартаменты. И вы мне еще смеете говорить об аморальности моего поведения? А вы сами себя считаете абсолютно нравственным человеком?

– Я никого не предавал в своей жизни, – возразил Дронго, – и тем более не пытался получить выгоду сразу с разных клиентов. Оставим моральную сторону дела. Вы понимаете, что Тугутов вернулся в отель в таком разгневанном состоянии именно потому, что вы передали информацию об их договоренностях графу, и именно поэтому Ирина Малаева решила поменять свое решение. И в какой-то мере вы причастны к тому, что Тугутов сейчас проходит как главный подозреваемый.

– Вы меня еще поссорите с Тугутовым, – усмехнулся Рожкин, – не нужно читать мне мораль, господин Дронго. Я работаю юристом уже много лет.

– Вам пора менять профессию, – убежденно произнес Дронго, – но вы правы, это ваше личное дело. Скажите, вы знали, что ваш помощник спрятал Данилову в своем номере?

– Знал. Он мне сразу сообщил об этом. Не нужно пытаться меня поймать на мелких неточностях. Я ведь понимаю, что Слава уже рассказал вам обо всем, и вы наверняка нашли в его номере Данилову и уже поговорили с ней. А ваше явное желание выгородить Тугутова, который, возможно, сам не убивал, но наверняка организовал это убийство, вызывает у меня просто смех. Может, вы тоже решили получить свои дивиденды? – цинично спросил Павел Леонидович.

– Гнусное свойство карликовых умов – приписывать свое духовное убожество другим, – процитировал Дронго, – так, кажется, сказал великий Бальзак.

– Очень красиво, – согласился Рожкин, – но я не совсем понимаю, как мои моральные качества соотносятся с этим убийством. Я был всего лишь юристом Ирины Малаевой, а не ее убийцей.

– Юристом, который называл ее сукой и стервой, – напомнил Дронго.

– Это вы тоже услышали? Вы специально приехали сюда, чтобы встретиться с графиней и подслушать все разговоры, которые о ней ведет ее окружение? – не смутился Павел Леонидович.

– Вы слишком громко говорили, а я хорошо понимаю по-русски.

– Не сомневаюсь. Но мое личное отношение к Ирине Малаевой никак не влияло на мою работу в качестве ее юриста.

– И где вы были в момент убийства?

– Внизу. Как раз встретил Алана, и мы решили подняться вместе. Гуцуев моложе, и поэтому он поднялся быстрее.

– Кто еще мог быть заинтересован в смерти графини? Кроме Тугутова, который хотел отомстить.

– Не могу сказать. Во всяком случае, не я. И не мой помощник. Мы оба потеряли свою работу с ее смертью.

– Скажите, господин Рожкин, – вмешалась Энн, – а господин Гуцуев ревновал графиню к другим мужчинам?

– Думаю, что да, – чуть помедлив, сказал Павел Леонидович, – он был влюблен в графиню. В нее влюблялись многие мужчины. Она была красивой женщиной.

– И вы тоже? – уточнила следователь.

– Нет, – улыбнулся Рожкин, – к моим многочисленным недостаткам такого греха приписать нельзя. Я верный муж, у меня две дочери. Но, как нормальный мужчина, я не мог не заметить красоты графини. Ваш эксперт, который сидит рядом с вами, может подтвердить, как ревновал Алан. Вчера ночью они, кажется, встречались в коридоре отеля, когда господин Дронго пытался уйти незамеченным из ее апартаментов.

Энн взглянула на Дронго и усмехнулась. Ей понравился этот выпад в адрес эксперта. Было очевидно, что ее несколько раздражало частое упоминание о красоте погибшей графини и мужчинах, которых она покоряла.

– А ваши дамы, – спросила следователь, – как они относились к графине?

– Нормально. Они работали и исправно выполняли возложенные на них задачи.

– Ваша массажистка Беата собиралась уходить, а визажистку графиня била по щекам в присутствии других людей, – напомнила Энн Дешанс.

– Да, такое было. Но Галине просто некуда было уходить. Она нигде не получит такой зарплаты, как у нас. И Беата тоже не очень собиралась уходить. Они умные девочки и понимали, что такой работы больше нигде не найдут. Постоянные переезды, лучшие отели, красивые города, масса нужных знакомств. Женщины понимали, что каждый рабочий день делает их богаче в смысле знакомств и связей.

– Даже если за это приходилось расплачиваться таким унижением? – поинтересовалась Энн.

– Они не считали это унижением, – улыбнулся Павел Леонидович, – вы успешный судебный следователь, состоявшаяся женщина. И вам сложно понять, насколько сильно вы отличаетесь от этих двух женщин из нашей страны. Пардон, одна из них из Польши. Но это не так существенно. Все равно вы несколько отличаетесь.

– Очень жаль, что сегодня в Европе есть еще такие отношения, – подвела неутешительный итог следователь, – вы можете идти, господин Рожкин.

Юрист поднялся и пошел к выходу. Затем обернулся:

– Кто бы ни оказался убийцей, это наверняка человек, который ненавидел Ирину. Сами подумайте, как нужно ее ненавидеть, чтобы бить в шею с такой яростью, разрывая артерию. Я ведь тоже юрист, господа следователи и эксперты. Убийца должен был нанести один удар в сердце. Или ограничиться одним ударом в шею. А там было не меньше двух. Может, даже три. Значит, бил не профессионал, а ненавистник. Учтите это. – Он вышел из гостиной.

– Циничный негодяй, – с отвращением произнесла Энн.

– Но он прав, – заметил Дронго, – насчет ударов. Это были удары непрофессионального убийцы.

– У нас хорошие паталогоанатомы, господин эксперт, – поморщилась следователь, – не будем работать еще и за них.

– Три удара, – напомнил Дронго, – он стоял рядом с телом и все видел. А я не сумел протиснуться ближе. Если там действительно было три удара, то убийца не мог так просто уйти из отеля. Он должен был вернуться в свой номер и хотя бы переодеться. При ударе в шейную артерию крови более чем достаточно. И насчет трех ударов он тоже прав. Так бьет истеричная женщина, а не профессиональный исполнитель.

– Или ревнивый соперник, – напомнила Энн, – а еще оскорбленный любовник.

– Тогда у нас на подозрении Тугутов, Гуцуев и Данилова. Бывший спонсор, любовник и женщина, – подвел неутешительный итог Пуллен, – и мы не знаем, кто именно мог нанести такие удары.

– У нас осталась еще Беата Лехонь, – напомнила Энн Дешанс, – пригласите ее, Пуллен, чтобы мы закончили со свидетелями.

– Сейчас позову.

– Уже скоро вечер, – взглянул на часы Дронго, – можно попросить принести нам чай из ресторана. Я готов заплатить.

– Полагаю, что мы можем это себе позволить, – согласилась Энн, – пусть нам принесут кофе, а господину эксперту чай. Или вы тоже хотите кофе?

– Я не пью кофе, – признался он.

Пуллен и мадам Дешанс переглянулись.

– У вас какая-то специальная диета? – спросил Пуллен.

– Нет. Просто не люблю кофе. Мне нравится чай. Можно даже зеленый.

Энн сняла трубку и заказала два кофе и чай. Затем предложила Пуллену пригласить массажистку. Беата вошла в гостиную со скорбным видом. У нее было унылое, невыразительное лицо.

– Очень плохо, – ответила Беата. И, услышав такой же вопрос, заданный Пулленом на русском, объяснила: – Я знаю русский, польский, чешский и немецкий. Немного английский, но тоже недостаточно.

– Тогда говорите по-русски с мсье экспертом, – решила Энн, – а господин Пуллен будет помогать мне…

– Добрый вечер, пани Беата, – поздоровался Дронго, и они увидели, как она вздрогнула.

– Вы знаете русский язык? – явно смущаясь, спросила Беата.

– Как видите, знаю.

– Я видела вас несколько раз в холле. Значит, вас специально наняли, чтобы вы следили за нами?

– Нет. Я просто живу в этом отеле. И случайно оказался здесь, когда произошло такое ужасное преступление.

– Но вы слушали наши разговоры, – настаивала Беата, – если бы мы знали, что вы понимаете русский язык, мы бы не разговаривали в вашем присутствии.

– Вы не сказали ничего особенного, – заметил Дронго.

– Я помню, что именно говорила.

– Где вы были в момент убийства?

– В своем номере.

– Одна?

– Да, одна.

– А где была Галина, ваша соседка по номеру?

– Не знаю. Но в нашей комнате я была одна.

– Как вы узнали, что произошло убийство?

– Мне позвонил Аракелян, и я сразу туда побежала.

– Кого вы там встретили?

– Всех наших. Они стояли и смотрели. Это было неприятное зрелище. Очень неприятное. А потом ее унесли, нас собрали в соседнем номере и стали вызывать по очереди. Я осталась последней. Видимо, вы решили, что я не представляю для вас особого интереса. Хотя мне все равно не очень хотелось общаться именно с вами.

– Потому что я невольно слышал ваши разговоры?

– И поэтому тоже. Я не люблю полицейских ищеек, – с вызовом произнесла Беата.

– Я не полицейский, а частный эксперт, – пояснил Дронго.

– Все равно вы все сыщики, – упрямо повторила Беата.

– Вы сказали, что собираетесь увольняться, – напомнил Дронго.

– Вот именно поэтому мне и неприятно с вами разговаривать. Вы все слышали. И теперь будете считать меня главной… – как это по-русски? – виноватой в этом убийстве.

– Главной подозреваемой, – подсказал ей Дронго.

– Да, верно. Главной подозреваемой, – кивнула Беата, – но я не знала, что вы нас подслушиваете.

– Я уже сказал, что не подслушивал. Почему вы хотели уволиться? Разве вас не устраивала ваша работа? Насколько я понял, вы получали очень неплохую заработную плату за работу массажистки.

– У меня была трудная работа, – сказала Беата, – и я решила уволиться. Вернуться домой, в Польшу.

– Почему трудная? – не понял Дронго.

– Я не хотела оставаться, – упрямо повторила Беата, – и Ирина знала, что я хочу уволиться.

– Можно узнать почему?

– На то были причины.

Пуллен переводил, и Энн насторожилась. Принесли большой кофейник и небольшой чайник.

– Я могу узнать конкретные причины вашего решения?

– Нет. Это личные причины.

– Сейчас нет личных причин, пани Лехонь, – сказал Дронго, – вынужден напомнить вам, что здесь произошло убийство и вы обязаны давать показания как свидетель. Поэтому я еще раз спрашиваю вас: почему вы решили уйти?

– Это мое личное дело. Я ее не убивала, хотя не очень любила. И вся наша группа это знала.

– Почему? – настаивал Дронго.

– Я сказала, что это мое личное дело, – с неожиданной злостью произнесла Беата.

– Вынужден вам еще раз напомнить, что вы обязаны отвечать.

– Я не хотела больше работать у Ирины массажисткой, – объяснила Беата.

– Вы должны объяснить.

– Она была очень свободной женщиной, – сообщила Беата, – вы меня понимаете?

– Не совсем.

– Я была не только массажисткой, – сказала Беата, – теперь поняли?

– Нет, не понял. Я, видимо, тугодум в этом вопросе.

– Подождите, – вмешалась Энн, услышав перевод Пуллена, – что вы хотите сказать, мадам Лехонь?

Пуллен перевел ее слова.

– Она вызывала меня не только для массажа, – пояснила Беата, – иногда она принимала меня раздетой.

– Вы считаете, что массажистку нужно принимать одетой? – пошутил Пуллен.

– Что все-таки было? – начал понимать Дронго.

– Появлялись мужчины, ее знакомые, – пояснила Беата, – некоторые были не совсем в форме. Понимаете? Им нужны были иные формы возбуждения. Или таблетки, или кто-то другой, кто поможет им обрести некоторую форму. Ей не хотелось самой этим заниматься. Но ей нравилось, когда это делали в ее присутствии. И мужчинам тоже нравилось.

– И вы им помогали?

– Иногда. И мне это надоело. Уже очень давно. Хотя она платила мне двойную цену.

– По-моему, она вполне справлялась с мужчинами, – не выдержав, сказал Дронго.

– Вам лучше об этом знать, – саркастически произнесла Энн Дешанс, когда Пуллен перевел ей его слова, – надеюсь, вам не нужна была помощь мадам Лехонь? – не удержалась от еще большего сарказма следователь.

– Нет, – ответил Дронго, – я привык обходиться собственными силами. Там были только мужчины? – спросил он, обращаясь к Беате.

– Иногда были и женщины. Ей нравилось, когда я делала это для женщин.

– Какие нравы, – усмехнулась Энн Дешанс, – в нашей стране подобное просто немыслимо, – сказала она по-английски, – падение нравов идет из Восточной Европы.

– Это неправда, – возразил Дронго, – один из кандидатов в президенты вашей страны был арестован в Америке за принуждение к сексу горничную. А потом выяснилось, что он завсегдатай клуба свингеров, куда ходил даже со своей супругой. И вообще, почти сексуальный маньяк. Кстати, от вашего предыдущего президента ушла супруга к другому мужчине, а нынешний живет с женщиной, которая не является его законной женой. И вы смеете говорить о нравах в Восточной Европе?

– Я поняла, – сказала следователь, – вы не любите нашу страну и наших людей.

– Я обожаю Францию и французов. А француженок просто боготворю, – улыбнулся Дронго, – и если я скажу, что вы одна из самых интересных и красивых женщин этой страны, то не солгу. Однако несправедливость ваших слов настолько очевидна, что я не мог смолчать.

Он увидел, как она улыбается, и снова обратился к Беате:

– У нее было много подобных любовников и любовниц?

– Достаточно, – ответила Беата, – она была очень красивой женщиной.

– И мужчины слетались как мотыльки на свет, – насмешливо произнесла следователь.

– Они все сходили с ума от нее. И мужчины, и женщины. В Голливуде известный режиссер, женщина, – Беата назвала фамилию, – просто преследовала нас, чтобы встретиться с Ириной. Она ради нас даже прилетела в Нью-Йорк.

– Просто роковая женщина, – не унималась Энн Дешанс, – и наш господин эксперт тоже был очарован графиней.

– Она мне понравилась, – признался он. – Спасибо, Беата. Боюсь, что дальнейшие разговоры на эту тему могут не понравиться мадам следователю.

Пуллен не стал переводить его слова на французский, он лишь сообщил, что эксперт решил закончить допрос.

– Кто ее мог убить? – задала свой вопрос следователь. – Спросите у нее, кого нам нужно подозревать в первую очередь.

– Всех, – упрямо ответила Беата, – всех, кто был рядом с ней. Она вызывала зависть и ревность, а из-за таких чувств человек может даже убить.

– И вы не можете сказать ничего более конкретного?

– Не знаю, – ответила Беата, – я ничего больше сказать не могу. Мне ее жалко, но я всегда думала, что все может закончиться именно так. Она слишком вызывающе одевалась, была слишком свободной, слишком сильно презирала всех вокруг и не обращала ни на кого внимания.

– Идите, – разрешила следователь, выслушав перевод. И когда Беата вышла, Энн Дешанс взглянула на Дронго: – Опрошены все свидетели, и нет ни одного подозреваемого. Уже завтра они смогут улететь из Парижа, и мы никогда их не вернем обратно. Вы не знаете, как нам можно помочь, господин эксперт? Или вы считаете нормальным, что такое громкое убийство останется нераскрытым только потому, что вы лично были знакомы с погибшей графиней?