Международные кинофестивали несут на себе бремя прежних успехов. Все помнят самые яркие моменты предыдущих фестивалей, гостей, приехавших в город, и самые лучшие фильмы. О неудачах стараются забыть, стирая их из своей памяти. Однако неудачи имеют неприятную особенность накапливаться с годами, иногда превращая фестиваль в заурядный междусобойчик, который с каждым годом становится все более и более провинциальным. Именно для того, чтобы избежать подобной участи, организаторы кинофестиваля «Восток—Запад» приглашали так много известных гостей, старались демонстрировать лучшие фильмы, пытаясь избежать ошибок прошлого.

У Зеленого театра, где должно было состояться открытие кинофестиваля, уже с четырех часов дня дежурили любители кино и просто зеваки, выпрашивая лишний билетик. Гости проходили в театр под восторженный гул любителей кино, часто узнававших их в лицо. Среди прибывших были и постоянные гости, которые посещали почти каждый кинофестиваль. Это был известный туркменский режиссер со своей супругой, знаменитой актрисой, которая сохранила удивительную красоту даже в преклонном возрасте. Здесь были продюсеры и кинематографисты из России, почти всегда появлявшиеся на фестивале. Среди них был продюсер Юрий Мацук, давно и плодотворно работавший с местными деятелями кино. Прибыл известный болгарский продюсер, проживающий во Франции. Было много околокиношной публики, которая бывает на каждом фестивале, когда на одного деятеля кино приходится десять полупрофессионалов, любителей и просто приглашенных гостей, приходивших сюда из праздного любопытства или желания увидеть знакомые лица.

Конечно, сам кинофестиваль объединяла мощная фигура его бессменного основателя и руководителя. Он выделялся и внешне на фоне остальных кинодеятелей – чахлых и рахитичных. Мощная фигура Рустама Ибрагимбекова была видна каждому из пришедших. Казалось, что он успевал повсюду, приветствуя гостей, целуясь с красивыми женщинами, пожимая руки гостям, улыбаясь поклонникам.

Женщины, призванные обеспечивать бесперебойную работу кинофестиваля, – Лала и Зема, – часто не успевали за его вулканическим темпераментом, Рустам и на восьмом десятке лет сохранял ясность мышления, взрывной характер и неиссякаемую энергию.

Гости прибыли и торжественно рассаживались по своим местам. Появление Мовсани в темном фраке и с бабочкой было встречено восторженным гулом и аплодисментами. Он прошел в окружении Хитченса, Слейтера и еще четырех охранников и уселся почти на самом верхнем ярусе. Мовсани уже знали в лицо по многочисленным телевизионным репортажам о сегодняшнем происшествии, и поэтому его появление было встречено с таким вниманием. Но больше всего аплодисментов традиционно доставалось Юлию Гусману. Тяжело ступавший режиссер уже давно стал своего рода неким талисманом города. Много лет назад в финальном суперматче сошлись две самые лучшие команды КВН всех времен и народов – бакинская и одесская. Капитаном бакинской команды был сын известных врачей Юлий Гусман. Бакинская команда тогда победила, и Гусман даже пожертвовал своими усами, сняв их в самый драматический момент, пожертвовав ими для общего успеха команды.

Бакинцы этого никогда не забывали. Его фильмы были наивными и порой примитивными, но самое главное, что это была одна из самых известных семей в городе. Родители Юлия Гусмана были не просто врачами. Его отец был отменным специалистом, и сотни людей были обязаны ему своей жизнью и своими работающими сердцами. Это тоже все помнили, и уважение в сочетании с любовью к родителям сделало Юлика легендой этого города. А когда его младший брат, не скрывая, говорил на встречах с президентами и королями всех мастей, что он бакинец, семья Гусманов окончательно превратилась в любимцев всего города.

С годами город стремительно менялся. В нем исчезала та неповторимая аура, которая была в южных городах у моря, когда женщины надевали цветастые обтягивающие платья, а мужчины ходили в нейлоновых рубашках и набережная пахла французским парфюмом, перемешивающимся с запахом йода и рыбы.

В этом городе начинали свой жизненный путь Муслим Магомаев и Таир Салахов. В этом городе родились Мстислав Ростропович и Лев Ландау. В этом городе начал свое восхождение Гарри Каспаров, дядя которого, композитор Леонид Вайнштейн, был вместе со своим другом Юлием Гусманом в той незабываемой команде КВН. В этом городе дружно жили тысячи азербайджанцев, русских, евреев, армян, грузин, немцев, поляков, лезгин, татар. Здесь никогда не спрашивали национальность и уважали человека за его профессионализм. Каждая больница или каждый магазин были символами того или иного человека. Люди ездили лечиться к Агабеку, обедать у Агарагима или делать покупки у Шахновича. Этот город пережил самые страшные страницы своей истории в январе девяностого года. И продолжал жить вопреки вызовам истории и политики, войне и экономике, кризису и отъезду половины города. Оставшиеся пытались сохранить его традиции, а уехавшие возрождали их в самых разных точках земного шара – от Канады до Австралии, от Израиля до Германии, от Америки до Турции.

На фестиваль ожидали и правительственных чиновников. Одним из первых прибыл министр культуры. Ему по должности полагалось бывать там, где происходили подобные международные культурные мероприятия. Он прибыл вместе с начальником управления кинофикации, который нервно озирался вокруг, словно опасаясь, что к министру бросятся десятки недовольных кинематографистов и каждый попытается решить свой вопрос именно здесь. Террористов он не боялся, эта угроза была виртуальной, а вот кинематографистов, которые начнут жаловаться, вполне опасался. Дело в том, что на фоне глобального экономического кризиса в мире Азербайджан оставался одной из очень немногих стран, если не единственной, где финансирование фильмов шло за счет государственного бюджета. Соответственно «высокая комиссия», полностью подчиненная начальнику управления, решала, какие проекты принимать, а каким отказывать. Когда объявляют коллективную ответственность, это всегда означает персональную безответственность. Разумеется, «высокая комиссия» руководствовалась лучшими побуждениями гуманитарного, творческого и вообще гуманистического характера в своих исканиях, отказывая сценаристам и режиссерам, даже самым маститым, в их праве на получение бюджетных денег на съемку. Помимо всего прочего, это означало и общую очередь, где даже самые гениальные не имели права ежегодно получать деньги и снимать свои фильмы. В таких случаях сразу вспоминался Шариков, который кричал: «В очередь, сукины дети, в очередь!»

Но если вдуматься, то другого пути для выбора лучших сценариев тоже не было. Руководствоваться мнением одного, пусть даже самого гениального чиновника было невозможно. В народе еще жил коллективистский дух, оставшийся от прежних времен, и считалось, что «высокая комиссия» – наилучший выход для решения подобных вопросов. И хотя все проекты все равно ложились на стол министра культуры, который в конечном итоге сам определял, стоит ли финансировать, но он был человеком ответственным и умным, старавшимся не конфликтовать с кинематографической братией.

Начали подтягиваться другие чиновники рангом пониже. Членов правительства, конечно, не было. На культурных мероприятиях многие из них появлялись только тогда, когда на них присутствовал глава государства. Во всех остальных случаях подобные мероприятия ими игнорировались.

Дронго не увидел, как рассаживали гостей, как суетились организаторы фестиваля, как опаздывали приглашенные. Вечер начали ведущие церемонии, которые вопреки общим правилам не стали приглашать на сцену руководителя кинофестиваля, а сразу перешли к его истории и рассказам о конкурсных фильмах. Фестиваль должен был открыться фильмом молодого азербайджанского режиссера Мехрибан Алекперзаде «Обреченные». Она работала до этого в жанре документального кино, и это был ее первый игровой фильм. Уже сама эта попытка снять подобное кино вызывала уважение к мужеству молодой женщины, поднявшей страшную тему прокаженных в своем фильме.

На сцену пригласили творческий состав фильма. О чем-то веселом говорил автор сценария, строго и назидательно выступала режиссер, своими воспоминаниями делились художник и оператор. В общем, кинофестиваль открылся, и все были рады этому обстоятельству.

Знакомые сотрудники службы безопасности уже знали Дронго в лицо, но и они не пропустили его без приезда специальной группы, которая должна была в отсутствие режиссера проверить оба номера. Приехавших было шесть человек. Они привезли диковинную аппаратуру, с которой проверяли комнаты на предмет обнаружения взрывчатых веществ или подслушивающих устройств. Но их тщательные поиски были безуспешными. В комнатах было чисто. Дронго, осмотрев все четыре комнаты, вышел в коридор. Попасть в них можно было только отсюда. Стоявшие в коридоре четверо мужчин вопросительно смотрели на него. Четверо вооруженных людей могли гарантировать, что к Мовсани не удастся прорваться возможному убийце.

Теперь можно было отправляться на открытие кинофестиваля. Он взглянул на часы. Уже седьмой час. Там наверняка идет фильм, и нет никакого смысла отправляться в Зеленый театр. Наверно, лучше сразу поехать в развлекательный центр, в ресторане которого должно состояться открытие. Учитывая, что организаторам фестиваля придется приложить максимум усилий, чтобы развести Мовсани с иранской и израильской делегациями и не сажать их за один стол.

Дронго позвонил своему водителю и попросил его подъехать к отелю «Европа». Если завтра все будет нормально, то уже послезавтра утром Мовсани улетит в свой Лондон и они навсегда забудут этого иранского режиссера, вызвавшего такой переполох одним своим появлением на кинофестивале.

В половине восьмого вечера Дронго уже был в ресторане. Он обратил внимание, что организаторы, очевидно, получившие строгие указания от сотрудников Министерства национальной безопасности, поставили планку металлоискателя при входе в зал, проверяя каждого из прибывающих. Возможно, они решили просто перестраховаться. Но теперь каждый из вооруженных людей, прибывших в этот ресторан, должен будет как минимум продемонстрировать свое оружие, прежде чем пройти в зал. Интересно, кто еще окажется вооружен, кроме Хитченса, у которого было официальное разрешение на ношение оружия.

Ждать пришлось недолго. Без десяти восемь в ресторан прибыла оперативная группа сотрудников Министерства национальной безопасности во главе со строгим полковником, который встал у входа и своим видом словно показывал, что скорее умрет, чем пропустит вооруженного человека в зал. Затем начали прибывать гости и приглашенные.

Первым прибывшим с оружием оказался сам Вагиф Бабаев, у которого был под мышкой небольшой «браунинг». Разрешения на ношение оружия у него, разумеется, с собой не было. Он возмущенно доказывал, что сам является главой службы безопасности кинофестиваля, но пистолет у него отобрали, пообещав вернуть сразу после банкета. Затем с оружием оказался один из приглашенных гостей, бизнесмен, работающий по поставкам нефтепродуктов. Он даже предположить не мог, что в ресторане его начнут проверять. Но этот конфликт быстро разрешился. У него было официальное разрешение на ношение оружия, и он просто передал свой пистолет телохранителю, который остался в машине вместе с водителем. У некоторых бизнесменов хватало ума не появляться в таких местах вместе со своими телохранителями.

Через десять минут после этого прибыл посол Израиля. По строго установленным правилам его повсюду сопровождал вооруженный телохранитель. Молодой человек показал оружие и категорически отказался его сдавать. Здесь не мог помочь ни полковник, ни даже его руководители. У израильтян был дипломатический статус, который распространялся и на охранника. Пришлось пропустить его вместе с послом, но в отместку полковник предложил посадить посла в дальний угол стола, где должны были сидеть дипломаты.

Сразу за израильским послом появился иранский. Он был в традиционной рубашке без галстука, темном костюме. Его сопровождали четверо людей, двое из которых оказались с оружием. Но у всех был дипломатичесий статус. Растерявшийся полковник приказал посадить эту группу в другом конце зала, даже рискуя вызвать дипломатический скандал и отказываясь усадить иранского посла вместе с другими дипломатами.

В пятнадцать минут девятого в ресторан прибыл Хусейн Мовсани вместе с двумя англичанами. У Хитченса было оружие и оформленное разрешение. Но самое поразительное было в том, что оружие оказалось и у Слейтера. Полковнику пришлось разрешить проход в зал ресторана и этой парочке, так как отнять у нее оружие было просто невозможно. У Слейтера был дипломатический паспорт, а у Хитченса – официальное разрешение. Полковник достал телефон и набрал номер своего руководства.

– Они все приехали с оружием, – доложил он убитым голосом.

– Кто именно?

– Двое иранцев, сопровождающие посла, охранник израильского посла и двое англичан, которые охраняют Мовсани. Все прошли в зал с оружием. У них дипломатические паспорта, я не имею права ничего изымать и даже их обыскивать. Но они проходили через металлодетектор, который показал наличие оружия.

– Следите за всеми. Мы пришлем вам подкрепление. Если кто-то достанет оружие и попытается выстрелить, разрешаем действовать на поражение. Потом разберемся с этими дипломатами. Только осторожнее. Следите внимательно за всеми.

– Я вас понял, – ответил полковник.

Он убрал телефон в карман. Пусть теперь попробует кто-нибудь даже показать свое оружие. Его сотрудники получат приказ стрелять на поражение. Никаких колебаний. Если господа дипломаты решили, что могут так вести себя в чужой стране, то пусть получают ответную реакцию. Полковник подозвал к себе двух старших офицеров и отдал им строгий приказ, который их здорово озадачил. Стрелять в зале ресторана, где собралось около двух сотен гостей, было равносильно самоубийству. Могла начаться паника, люди могли передавить друг друга, не говоря уже о том, что во время перестрелки могли пострадать невинные гости. Но приказ был получен. На робкий вопрос одного из старших офицеров, нельзя ли попытаться задержать стрелявшего, полковник резко ответил, что нельзя.

– Если убийца достал пистолет и начал стрельбу, то нам не стоит вспоминать о его дипломатическом статусе, – зло заметил полковник. – Мы не можем ждать, пока он расстреляет всю обойму, и потом задерживать его, чтобы сразу отпустить. Мы его даже задержать формально не имеем права. Только пристрелить. Потом разберемся.

– Я недавно смотрел вместе с сыном интересный американский фильм, – вставил другой старший офицер, считавший себя интеллектуалом. Он знал русский язык и учился в Киеве. – Там дипломаты из Южно-Африканской Республики стреляют в полицейских. В главной роли – Мэл Гибсон. Очень интересный фильм. Знаете, что сделал американский шериф, напарник Гибсона, когда посол показал ему свой паспорт и стал кричать, что у него дипломатический иммунитет? Он выстрелил в голову посла и сказал, что иммунитет аннулирован.

– Хороший фильм, – одобрительно сказал полковник. – Вот видите, даже американцы понимают, что все эти дипломатические иммунитеты – ненужная глупость. Приказываю стрелять на поражение, если кто-то попытается достать оружие и произвести выстрел. Все, дискуссии закончены.

Дронго не знал, какие именно инструкции получили сотрудники Министерства национальной безопасности, но по уверенному и строгому виду полковника понял, что они были самыми категоричными. Теперь оставалось сидеть за столом и надеяться, что здесь ничего не произойдет. Хотя дипломаты люди ответственные и должны понимать, что подобный инцидент скажется не только на их дальнейшем пребывании в стране, но и на имидже их страны.

Одним из последних прибыли российский и американский послы. Российский посол был один и без охраны. Он весело здоровался с присутствующими, многих из которых лично знал. Американским послом была женщина. Она прошла к своему столу и уселась рядом с послом Израиля. Ее тоже сопровождал вооруженный сотрудник посольства, как и полагалось американским послам в мусульманских странах. И хотя уровень угрозы здесь был гораздо ниже, чем в Пакистане или даже в Турции, незыблемые правила были важнее любых дружеских контактов. Полковник, узнавший про сопровождающего американского посла сотрудника посольства, просто махнул рукой. Одним больше, одним меньше. Следить придется за всеми. Хорошо, что Мовсани посадили так, что за его спиной была стена. Ему хотя бы не грозит выстрел сзади. Да и двое англичан, сидевшие рядом с ним, очень внимательно следят за остальными.

– Кому нужен был этот кинофестиваль, – пробормотал сквозь зубы полковник. И старшие офицеры, соглашаясь, закивали.