На набережную прибыли несколько десятков сотрудников полиции. Все стоявшие на берегу были задержаны и посажены в автобус. Полицейские обшаривали каждый сантиметр вокруг старой баржи, каждый куст на берегу, под которым мог оказаться острый предмет, которым перерезали горло несчастному оператору. Но, очевидно, убийца выбросил его в реку.

В салоне автобуса тихо плакала Лена. Круминьш, обхватив руками голову, сидел на заднем сидении. Балодис был бледен. Ингрид держалась изо всех сил, но было заметно, что она нервничает. Только один человек сохранял хладнокровие. Это была Рута Юльевна. Она бросала на Дронго страшные взгляды, словно именно он был виноват в случившемся.

Их довольно долго не выпускали из автобуса. Наконец к десяти утра прибыл Таррега. Он вошел в автобус и мрачно уставился на Дронго.

— Опять совпадение? — спросил он.

— Нет, закономерность, — твердо ответил Дронго, — остановите своих сотрудников. Не нужно ничего искать на земле. Пусть ищут в воде — нож или скальпель, которым перерезали горло несчастному. Я думаю, скальпель.

— Здесь илистое дно, — хмуро пояснил Таррега, — боюсь, мы ничего не найдем.

— Если вы отвезете нас в отель, я расскажу вам, кто и как совершил двойное убийство, — неожиданно сказал Дронго.

Таррега замер. Недоверчиво посмотрел на своего собеседника.

— Мне осталось уточнить только несколько фактов, — продолжал Дронго. — Я могу с вами поехать в отель, и мы опередим их на несколько минут. Мне больше и не нужно. Осталось сделать пару звонков и уточнить некоторые детали. Только и всего.

— Поехали, — согласился Таррега, — наш следователь считает, что это самое запутанное дело в его жизни.

— Нет, — возразил Дронго, — я думаю, скорее самое страшное.

Он вышел из автобуса вместе с Диего и поехал в отель.

Ровно в полдень все члены группы, а также французские фотографы и визажисты были собраны в небольшом конференц-зале. Здесь же находились за столом следователь, Таррега, Дронго и неизвестный мужчина с седой бородой, пристально следивший за собравшимися.

Дронго поднялся, оглядывая присутствующих.

— Каждое из преступлений, которые произошли в этом отеле, по-своему уникально и познавательно, — начал он. — Мне пришлось поломать голову, прежде чем я пришел к окончательному выводу. Как бы ни был ловок и расчетлив убийца, он все же сделал несколько ошибок, по которым рано или поздно мы бы его вычислили.

Дронго посмотрел на Таррегу, словно спрашивая разрешения продолжать. Тот кивнул.

— Итак, — сказал Дронго, — мы имеем массу разрозненных фактов. Начнем с некоторых из них. Кто-то начинает угрожать молодым женщинам в Латвии. Затем переходит от угроз к активным действиям. К счастью, Ингебора Липскис не сильно пострадала, но приехать сюда она не смогла. Затем здесь происходят страшные события. Убивают Лилию Омельченко, убивают Эугена Медниса. Кто-то отключает камеру наблюдения на третьем этаже. Причем мы случайно узнаем, что в прошлом году произошла подобная история в Барселоне. И, наконец, в отеле происходят странные вещи. В течение двух дней подряд неизвестный теряет два своих эспандера в бассейне. Разумеется, эспандеры достают, но воду в бассейне приходится менять. Вот исходные данные, которые у нас есть. Но это только внешняя сторона дела. Будут еще несколько штрихов, на которые нам нужно обратить внимание. Начнем с нашего режиссера.

— Вы с ума сошли? — нервно спросил Круминьш. — Опять меня хотите обвинить. Или вы думаете, что я перерезал горло Меднису? За его работу ему нужно было оторвать голову, и я об этом много раз говорил, но ни его, ни Лилию Омельченко я не убивал.

— Возможно, — согласился Дронго, — но вы любите плавать в бассейне. И дважды не могли этого сделать, когда там находили неизвестно кем оставленные эспандеры.

— Правильно, — кивнул Круминьш, — меня не пускали в бассейн. Это не пятизвездочный отель, а неизвестно что.

— Вы напрасно так нервничаете, — сказал Дронго. — Дело в том, что убийца очень умен. Он намеренно приобрел пару тяжелых эспандеров. И выбросил первый из них сразу по прибытии ночью, в это время в бассейне обычно никого не бывает. К половине восьмого все посетители уже уходят, ведь в восемь бассейн закрывается. Убийца выбросил первый эспандер ночью, и, конечно, утром пришлось закрыть бассейн, выловить эспандер и поменять воду. Убийца рассчитал все верно. Когда он выбросил второй эспандер, все решили, что это неизвестный растяпа, который опять потерял эспандер. Никому даже в голову не пришло, что вторым эспандером была убита Лилия Омельченко.

— Что вы говорите? — воскликнул пораженный Круминьш.

— Эксперты уже подтвердили мои слова, — продолжал Дронго. — Итак, мы знаем, что убийца выбросил второй эспандер, орудие своего преступления, в бассейн. Значит, у него был доступ в бассейн. Но как он мог совершить убийство? И здесь мы сталкиваемся с проблемой камеры наблюдения, которая была искусно отключена.

Не нужно было гадать, кто мог это сделать. Узнав о подобном случае в прошлом году, мы сравнили списки фамилий тех членов группы, которые были в обоих поездках. Это — четыре человека: коммерческий директор Рута Юльевна Озолинь, гример Лилия Омельченко, руководитель службы безопасности фирмы Ионас Балодис и оператор Эуген Меднис. Конечно, подозрение в первую очередь пало на Медниса, ведь он был оператором и знал, как обращаться с подобной техникой. Но зачем Меднису отключать камеру? Тем более он понимал, что в первую очередь подозрение падет именно на него. У нас мог быть еще один подозреваемый. Ионас Балодис. Ведь он отвечал за службу безопасности и вполне мог знать, как обращаться с камерами.

— Только не говорите, что я убийца, — вмешался Балодис.

— Не перебивайте меня, Ионас, — попросил Дронго. — Дело в том, что я не находил конкретного повода для совершения подобных действий. И внезапно я понял, что нужно рассматривать отдельно выключение камеры и убийство. И тогда все встало на свои места. Ведь в Барселоне тоже отключили камеру подобным способом, но тогда никто не пострадал. Я попросил своего напарника в Москве заново проверить все личные дела, и он наткнулся на удивительный факт, который нам был неизвестен. Оказалось, что коммерческий директор фирмы, психолог по образованию, кандидат наук, неправильно указала профиль училища, которое она закончила. Это было не художественное училище, куда она действительно поступала, а радиоэлектронное, где она осваивала азы радиотехники.

— Да, — громко согласилась Рута Юльев-на, — я этого не скрывала. Просто не хотела указывать в анкете, что меня выгнали из художественного училища. И не меня одну. В тоталитарном советском обществе за встречи двух девочек полагалось исключение.

— Вот именно, — согласился Дронго, — о вашей нетрадиционной сексуальной ориентации я упоминать не хотел. Но вы сами заговорили на эту тему. Вы понимали, что можете лишиться поста директора фирмы, в которой работают в основном девушки и которой, к тому же, руководит такой принципиальный человек, как Андрис Зитманис. И тогда в прошлом году, в Барселоне, вы нашли удивительный выход из положения. Вы отключили камеру, которая следила за дверью вашего номера. Именно вечером, когда кто-то из ваших знакомых, очевидно, вошел к вам.

Он видел, как поморщилась Ингрид, как нахмурилась Лена.

— И вам тогда сошло с рук подобное мелкое хулиганство, — продолжал Дронго. — Конечно, вы не хотели, чтобы вечерние и ночные визиты девушек к вам были зафиксированы камерами наблюдения.

Рута Юльевна молчала, но было видно, что она нервничает. Ее лицо покрылось красными пятнами.

— Похожим способом вы отключили камеру и здесь, — продолжал Дронго, — но на этот раз подобная «шалость» привела к трагедии. Вы были уверены, что именно Доколина входила в номер вашей соседки. Вы действительно слышали крик и шум борьбы. Только не в соседнем номере, а в коридоре, перед вашим номером. Несчастный Эуген Меднис, влюбленный в Доколину, не хотел пускать ее к вам. Он толкнул ее в сторону двери, и она случайно, чтобы не упасть, задела рукой дверь номера погибшей Омельченко. В свою очередь, сама Лена считала, что именно вы могли быть убийцей Лилии. Зная характер Омельченко, которая охотно встречалась с мужчинами и никому не отказывала, Доколина предполагала, что вы воспылали ревностью и решили убрать свою счастливую соперницу. Вы вполне могли выйти из своего номера, нанести удар Омельченко и, вернувшись к себе, ждать Лену.

— Какая чушь, — решив, что пора возмущаться, громко сказала Рута Юльевна, — я ее не убивала.

— Да, — неожиданно согласился Дронго, — вы ее действительно не убивали. Дело в том, что убийца был достаточно опытным человеком и этим выдал себя. Вы ведь по профессии социальный психолог? Верно? Не медицинский психиатр?

— Конечно, нет. Я прежде всего социолог, — сказала Рута Юльевна.

— Первый удар тяжелым предметом был нанесен точно в висок. Второй удар тоже был рассчитан со знанием анатомии человека. Сначала Медниса оглушили, а затем мастерски перерезали горло. Для этого были нужны серьезные знания анатомии. Иначе невозможно сделать небольшой, но точный разрез и убить человека. Но убийца сумел это сделать. И тогда я сразу понял, что преступник хорошо знает анатомию. И единственным подозреваемым среди нас стал человек, который готовится стать профессиональным биологом, который изучает анатомию в полном объеме. Это Ингрид Грайчунас. — Дронго посмотрел на Ингрид.

Она стойко выдержала его взгляд, даже не шелохнувшись.

— Она заранее приготовила два эспандера, один из которых выбросила в бассейн в первую ночь. Затем, закрыв дверь на цепочку, спровоцировала горничную попытаться войти к ней и под этим предлогом обратила внимание Балодиса на собственную безопасность, создавая таким образом себе алиби. Первое убийство она готовила очень тщательно. Я проверил все телефонные звонки. В день убийства Ингрид звонила матери дважды. Очевидно, она попросила ее перезвонить в половине восьмого, именно в тот момент, когда мы должны были встретиться с Омельченко. Ингрид слышала, что мы договариваемся об ужине, — он с трудом отвел взгляд от ее темно-синих глаз и продолжал говорить, — но мать Ингрид ее подвела. Она позвонила чуть позже назначенного времени, когда Лилия Омельченко уже успела спуститься вниз и увидеться со мной. Мы с Ингрид сидели в ресторане, когда ее позвали к телефону. Я еще тогда подумал, зачем звонить в отель, когда есть мобильный телефон. Ингрид вышла в холл, сказала пару слов матери. Затем, пройдя по коридору первого этажа, сняла туфли и босиком по аварийной лестнице поднялась на третий этаж. Она постучала в дверь Лилии Омельченко и, когда та открыла дверь, вошла в номер и нанесла ей точный удар в голову. Именно в этот момент в номер постучал режиссер Круминьш. Но Ингрид, сохраняя хладнокровие, вбежала в ванную комнату и оттуда крикнула, что занята. Круминьш, ничего не подозревая, ушел.

Дождавшись его ухода, Ингрид выбежала из номера, точно зная, что камера отключена, спустилась вниз и выбросила второй эспандер в бассейн. Она была уверена, что никто не свяжет находку этого эспандера с убийством. Так и вышло.

Но этого было мало. Сегодня ночью я оставался в номере Ингрид и случайно спровоцировал убийство несчастного Медниса. Она делала вид, что спит, когда к ней постучал Балодис. Он выпил, как обычно, достаточно много и поэтому был не сдержан на слова. Он громко сообщил мне, что Меднис знает, кто и почему убил Лилию Омельченко. Слышать наш разговор могли только два человека. Проходивший по коридору Витас Круминьш и находившаяся в комнате Ингрид. Я ушел из номера в половине второго ночи. А она начала готовить свой план. Еще одно важное обстоятельство. Никто из латышской группы не знал, что по окончании утренних съемок французская делегация готовится отметить это событие салютом петард и хлопушек. Никто не знал, кроме сеньора Гарсиа и Ингрид, которой рассказал об этом Анри, весь вечер ухаживавший за ней. Я слышал, как он говорил ей об этом. И наконец, убийство Медниса было совершено человеком, который хорошо знал биологию и анатомию.

Тогда я задал себе вопрос — почему? И вспомнил слова самой Омельченко. Рассказывая о матери Ингрид, она упомянула, что та невероятно ревнивая особа и постоянно ревнует своего мужа, отчима Ингрид, который часто заходит к ним в агентство. Очевидно, такая неистовая ревность передалась и ее дочери.

Я не поленился навести справки, Ингрид. В прошлом году в Москве ты действительно лечилась от аллергии. Но это было лишь побочное явление твоей неврастении. Мне не хотелось этого говорить. Очевидно, у тебя начали развиваться некие комплексы. Сначала ты приревновала Ингебору, которая встречалась с Юрисом. Ты позавидовала их счастью. И поэтому однажды, в начале лета, надев длинный плащ и шляпу, ты вышла на «охоту». Письмо с угрозами ты написала себе сама. Наверное, Лилия не была ангелом. Более того, я думаю, что и с твоим отчимом она наверняка встречалась. И этого ты не могла ей простить. Ты решила отомстить. А когда Меднис догадался, кто и почему убил гримера, ты расправилась и с ним.

Дронго заставил себя посмотреть ей в глаза и увидел там такую боль, что вздрогнул. Она была потрясена его «предательством». Меньше всего она ожидала услышать подобное именно от него.

— Подождите, — поморщился следователь. — У вас есть конкретные доказательства?

— Есть, — угрюмо ответил Дронго, — вчера вечером я случайно обратил внимание на ее обувь. В день убийства Ингрид была в туфлях от Гуччи. Она купила их в аэропорту и ни разу не надевала.

Только спустилась со мной в ресторан. Потом случилось убийство, и она поднялась наверх, больше никуда не выходила. Она видела, что мы уходили с Доколиной, но не пошла за нами. И если она носила эти туфли только несколько часов, объясните мне, каким образом внутреняя поверхность абсолютно новой пары могла стать такой темной, — и неожиданно наклонившись, он поднял туфли и продемонстрировал их собравшимся. — Я думаю, экспертиза легко подтвердит, что она бегала в одних колготках по лестнице, а затем так же выбежала к бассейну. Налипшая грязь и пыль перешли на внутреннюю часть обуви. В этом нет никаких сомнений.

Теперь все смотрели на Ингрид. Красивая молодая женщина старалась сохранить хладнокровие. Но было заметно, что у нее дрожат губы.

— Почему? — неожиданно крикнула Лена.

— Они… она… — Ингрид трясло.

Дронго посмотрел на сидевшего рядом с ним седобородого. Тот вскочил.

— Лилия пыталась отбить мужа у моей матери! — закричала изо всех сил Ингрид. — А Ингебора отняла у меня Юриса! Они все захватчицы, дряни, стервы! Они и отца моего забрали! Забрали с собой!

— Доктор, — попросил Дронго седобородого, — помогите ей.

— Они его забрали! — продолжала кричать Ингрид, уже не глядя на него.

Дронго печально отвернулся. Он узнал последнюю подробность несколько минут назад от Зитманиса. Отец Ингрид, погибший десять лет назад, был в одной машине со своим секретарем, с которым некоторое время тайно встречался. Очевидно, этот шок и стал началом психического заболевания Ингрид.

— Не трогайте меня! — закричала она, и Лена закрыла уши, чтобы не слышать этого страшного крика.