Без десяти одиннадцать Дронго ждал в холле, рассматривая картины на лестнице. Мимо проходили клиенты отеля, собралась группа американцев, которые резко выделялись среди остальных постояльцев самоуверенным видом, громкими голосами и тучностью.

Дронго пересек холл и вышел на улицу. Окружавший отель сад с высокими пальмами и густым кустарником был обнесен высокой оградой. Рядом с отелем останавливались роскошные «мерседесы» и БМВ.

Подъехал «пежо», из которого задыхаясь вылез полный испанец в полосатой майке, светлых брюках и темно-синей кепке «Пума». Он передал ключи швейцару, приказав ему отпарковать автомобиль в сторону, и сделал знак шоферу подъехавшего за ним микроавтобуса взять немного правее. Шофер, очевидно араб, кивнул и проехал немного дальше входа в отель. Испанец оглянулся по сторонам, было очевидно, что он кого-то ждал.

Именно в этот момент из отеля вышла молодая женщина в белых шортах и розовой майке. У незнакомки были коротко стриженые волосы под мальчика, курносый нос, зеленые глаза и довольно большая грудь, выпиравшая из-под майки. Было очевидно, что она не носила бюстгальтер. Ей было лет тридцать пять или немного больше. Она посмотрела по сторонам и, увидев испанца, поспешила к нему.

— Здравствуйте, сеньора Лилия, — сказал испанец на неплохом русском языке.

Дронго, отошедший от входа в отель достаточно далеко, сделал несколько шагов к зданию, чтобы слышать разговор между испанцем и вышедшей из отеля Лилией Омельченко.

— Добрый день, сеньор Гарсиа, — улыбнулась молодая женщина, — очень любезно с вашей стороны, что вы меня помните.

— Конечно, помню, — обрадовался испанец, — вы были лучшим украшением нашей поездки по Франции. Это вам маленький сувенир. — Он передал небольшой сверток своей собеседнице.

Та благодарно улыбнулась и взяла подарок.

— В одиннадцать часов мы соберемся в холле, — пояснила женщина, — и поедем на съемки. Но с нами будет еще один представитель.

— Да, да, — кивнул Гарсиа чуть нахмурившись, — я знаю. Мне звонил сеньор Зитманис. Он сказал, что в вашей группе будет еще один, как это по-русски… наблюдатель. Кто он такой?

— Мы его еще не видели, — пояснила Омельченко, — но нам сказали, что это эксперт по вопросам безопасности.

— А разве вам мало сеньора Балодиса? — удивился Гарсиа. — Я не понимаю, почему такой… как сказать… такой пассаж. Или ажиотаж?

— Ажиотаж, — рассмеялась Омельченко, — вы ведь знаете, какое произошло у нас несчастье. Нас даже не хотели сюда выпускать, — сделала она страшные глаза, — бедную Ингебору чуть не убили. И полиция не знает, кто этот маньяк.

— Да, я слышал, — взволнованно сказал Гарсиа. — И поэтому с нами будет этот эксперт?

— Наверно, — пожала плечами молодая женщина, — у нас и так проблем хватает. Я взяла с собой все необходимые материалы, но мне понадобится ваш чудесный чемоданчик.

— Мы уже все подготовили, — пообещал Гарсиа, — у вас не будет проблем, сеньора Лилия. Вам понравился отель?

— Изумительный, — пробормотала Омельченко, — мы вчера просто визжали от радости. Только Меднис, как всегда, был недоволен.

— Почему недоволен? — поинтересовался испанец.

— А он всегда недоволен, — отмахнулась она, — вечно ходит с постным выражением лица, словно муху проглотил. Он мне так не нравится. И, по-моему, никому не нравится в нашей группе.

— Он оператор, — вспомнил Гарсиа, — мне говорили, что он хороший оператор.

— Может быть, — согласилась Лилия, — но отвратительный человек. Ой, какой интересный мужчина, — сказала она, увидев Дронго. — Вообще испанцы очень интересные мужчины, — добавила она, кокетливо взглянув на Гарсиа.

Тот посмотрел в сторону подходившего Дронго. В сравнении с высоким подтянутым Дронго, одетым в светлый элегантный костюм, Гарсиа выглядел не самым лучшим образом со своим выпирающим животиком, нависшим над мятыми шортами. Испанец снял шапочку и почесал лысину.

— Мне кажется, он не испанец, — уныло сказал Гарсиа, — наверное, итальянец.

Дронго не стал задерживаться и вошел в отель, пройдя мимо собеседников. В холле уже собрались члены группы. Ионас приветствовал его крепким рукопожатием.

— Познакомьтесь, — обратился он к остальным, — это господин Дронго. Он будет с нами три дня, пока будут идти съемки.

Круминьш вяло пожал руку Дронго, пробормотав какое-то приветствие. Рута Юльевна подошла и, загадочно улыбнувшись, протянула руку для поцелуя. Дронго поцеловал ей руку и сказал, что ему очень приятно. Эуген Меднис, высокий, долговязый мужчина в большой кепке и в длинных шортах ниже колен, кивнул в знак приветствия. Во рту у него была жвачка, и он сразу отошел от группы, словно не желая с ними оставаться.

Доколина взглянула на Руту Юльевну и прыснула от смеха, вспомнив ее рассуждения о Дронго. Очевидно, Руте Юльевне воспоминания о своих рассуждениях были неприятны, и она нахмурилась. Она подумала, что, возможно, новый эксперт слышал, о чем они говорили.

Дронго обернулся к двум девушкам, которые с улыбкой смотрели на него. На фоне безликого Балодиса, долговязого Медниса и помятого Круминына новый человек смотрелся достаточно привлекательно и предвещал приятные впечатления.

Ингрид шагнула к нему и протянула руку. У нее были темно-синие глаза с легкой поволокой, что придавало ее облику еще большую изысканность. Она была в том самом темном платье, в котором он видел ее час назад. Платье плотно облегало ее фигуру.

Доколина взглянула на Дронго и, чуть закусив губу, также протянула ему руку. Он галантно поцеловал руки обеим, чем вызвал легкое замешательство Руты Юльевны. Очевидно, она считала, что только сама может выступать в качестве полноценной женщины. Ингрид и Елена были для нее всего лишь девочками, привезенными в Испанию для работы.

— Вы наш новый эксперт? — Рута Юльевна хотела с самого начала поставить все на свои места.

— Да, я приехал вчера поздно вечером, — сказал Дронго.

— Мне говорил о вас Андрис, — изволила вспомнить эта особа. Она использовала агрессивный парфюм «Опиум» Ив Сен-Лорана.

— Надеюсь, что смогу вам помочь, — улыбнулся он.

— Мы выезжаем сейчас на съемки, — строго напомнила Рута Юльевна. — Надеюсь, все будет хорошо. Вы будете нас охранять?

— Извините, — вмешался Балодис. Он сказал несколько слов Руте Юльевне по-латышски.

Очевидно, он объяснил ей, что охранять группу будет именно он, а Дронго эксперт по вопросам безопасности и своего рода советник в подобных вопросах. Рута Юльевна выслушала его и ничего не сказала. Только гневно сверкнула глазами.

«По-моему, они не любят друг друга», — подумал Дронго.

— Ой, — раздался за спиной голос Лилии Омельченко, — кажется, я опоздала. Сеньор Гарсиа пришел вместе со мной.

Дронго обернулся. Он заметил, что пакета, который дал ей любезный испанец, у нее уже не было. Очевидно, она отдала его портье или оставила в нижнем холле.

В этом отеле холл был разбит как бы на две части. Небольшой холл был при входе, где располагались стойки портье и консьержа. А второй холл, более просторный, находился на несколько ступенек выше и вел к лифтам, во внутренний дворик, к ресторанам, барам и на крутую лестницу, уходившую вверх.

— Доброе утро, — весело поздоровался Гарсиа.

— Наш новый эксперт по вопросам безопасности, — представил Дронго Балодис.

Гарсиа повернулся к Дронго, и на его лице мелькнула некая тень раздражения. Он понял, что отныне главным мужчиной в группе будет именно этот высокий мужчина в элегантном костюме.

«Нужно будет переодеться», — подумал Гарсиа, протягивая Дронго руку.

У него была пухлая ладошка с короткими пальцами. Лилия Омельченко тоже протянула ему свою руку. Когда Дронго поцеловал руку и гримеру, Рута Юльевна демонстративно шумно прошла мимо него и спустилась вниз, к выходу.

В микроавтобусе место нашлось всем. Он был рассчитан на девять мест в четыре ряда. Три ряда кресел по два места и последний ряд, где было три кресла. Гарсиа предложил Руте Юльевне место в своем автомобиле, и она, благодарно кивнув, ушла вместе с испанцем. Остальные стали садиться в микроавтобус.

Эуген Меднис сложил свою аппаратуру в багажник и, пройдя в салон, уселся в последнем ряду. У него были длинные, соломенного цвета волосы.

Лилия села у окна и предложила Дронго место рядом с собой.

— Вы из Москвы? — восторженно спрашивала она. — Тысячу лет не была в Москве. Говорят, что там сейчас очень красиво.

— Ничего красивого, — лениво процедил сквозь зубы Эуген Меднис, — я там недавно был.

— Никогда не дашь спокойно поговорить, — накинулась на него Омельченко. — Скажите, — снова обратилась она к Дронго, — вы давно прилетели в Севилью?

— Вчера вечером, — ответил Дронго.

— Вы бывали здесь?

— Да. — Он старался отвечать достаточно кратко, но Лилия не успокаивалась. Этот мужчина явно волновал ее воображение.

— И вы можете показать мне Севилью? — осторожно спросила она, значительно понизив голос.

Дронго чуть усмехнулся.

— Обязательно покажу, — пообещал он. — А вы давно работаете с агентством Зитмйниса?

— Давно. — Она подвинулась ближе, и ее грудь уже касалась его плеча. — Вы говорите по-испански?

— Немного понимаю, — ответил он. — Вы давно знаете всех остальных?

Лена Доколина оглянулась на них, улыбнулась, но ничего не сказала. Она сидела во втором ряду с режиссером. Рядом с Ингрид в первом ряду расположился вошедший в салон последним Балодис. Позади Дронго и Лилии Омельченко, сидевших в третьем ряду, устроился Меднис.

— Давно, — прошептала Лилия. — Здесь все немного чокнутые. Поэтому не обращайте внимания.

— Почему чокнутые? — шепотом спросил Дронго.

— Работа такая, — улыбнулась Омельченко, — каждый считает себя звездой первой величины. А у нас только одна звезда — это Витас Круминьш. Остальные ничего из себя не представляют.

— Надеюсь, гример тоже специалист в своих вопросах? — улыбнулся Дронго.

Она улыбнулась в ответ, показав свои маленькие зубки. И лукаво ему подмигнула.

— У вас должна была сниматься другая девушка? — спросил Дронго.

Она наклонилась к нему, и теперь они слышали друг друга достаточно хорошо и могли разговаривать шепотом. Сидевший сзади Меднис включил магнитофон и надел наушники. Качая головой в такт музыке, он не обращал внимания на остальных пассажиров.

— Да, — вздохнула Лилия, — Ингебора Липскис. Такая чудная девочка, милая, отзывчивая, добрая. Она всем нравится. И вообще я считала, что она возьмет первое место. Или она, или Лена Доколина, — очень тихо добавила Омельченко.

Дронго подумал, что Ингрид ему бы понравилась больше. В Доколиной все было правильно, это была холодная красота. А в Ингрид нравилась чувственность, ее красивые выразительные глаза, ее одухотворенное лицо. И конечно, возможный маньяк преследовал именно такую девушку.

— А наш оператор разве не специалист? — уточнил Дронго.

— Неудачливый спортсмен, — оглянулась на него Омельченко, — и почти не говорит по-русски. Он почему-то не любит всех, кто приезжает из России. По-моему, он закомплексован: не сделал карьеры баскетболиста ни в Латвии, ни в России, и поэтому ненавидит весь мир.

— Очень жаль, — пробормотал Дронго. — А Ионас?

— Хороший парень, — Лилия приблизила голову вплотную и прошептала, — только до первого бара.

— Что вы хотите сказать?

— Вот это и хочу. Как только он дорывается до бутылки, его уже невозможно остановить. Его отовсюду выгнали, и Зитманис взял его к себе.

— А Рута Юльевна?

— Стерва, — засмеялась Лилия, — страшная стерва. О ней легенды ходят, как она терзает своих девочек. Видели бы вы, как она мучила нас в прошлом году в Ницце. Неужели вы ничего не слышали про нее?

— Что я должен был слышать?

— Ничего. Только она своеобразный человек. И часто придирается. Если бы не она, у нас была бы прекрасная группа.

— А Гарсию вы давно знаете?

— Мы познакомились в прошлом году в Ницце, — пояснила она, — когда выезжали с нашей первой группой. Сначала снимали в Ницце, а потом в Барселоне. Пабло очень хороший человек. Он всегда старается всем помочь, и с ним легко решать любые проблемы.

— А ваши девушки?

— Нормальные девочки, — пожала плечами Лилия, — раньше таких не было. Попадались одни дурочки. Только смазливая внешность и ничего больше. А сейчас такие умницы. Ингрид учится на биолога, а Лена на архитектора. Они тщательно следят за своей диетой и за своей кожей. Во время конкурса они выполняли все наши указания.

Микроавтобус переехал реку Гвадалквивир и двигался в сторону нового выставочного комплекса «Экспо-92», построенного девять лет назад. Ярко светило солнце, и хотя в салоне работал кондиционер, было достаточно жарко.

— Вы их хорошо знаете? — спросил Дронго.

— Наших девочек? — уточнила Лилия. — Конечно. Ингрид я знаю давно, а Лену — три месяца. Она заменила Ингебору. Ингрид — чудесный человек, но немного комплексует из-за своих известных родителей, а Лена старается во всем быть на нее похожей. Очень хорошие девочки. Хотя мама у Ингрид страшно ревнивая особа, стережет своего муженька, который любит заглядывать к ней на фирму, — повторила Лилия, продолжая давить грудью ему на руку.

Он улыбнулся. Молодая женщина, кажется, была без комплексов.

— Тем более что мать Ингрид ваш руководитель? — напомнил Дронго.

— Да, — нахмурилась Лилия. Она отодвинулась от Дронго и внимательно посмотрела на него. — Откуда вы об этом знаете?

— Я прочел об этом в вашем личном деле. — Дронго почувствовал, как она напряглась и еще больше отстранилась.

— Вы читали мое личное дело? — переспросила она с некоторым сомнением. — Значит, вы изучали наши досье?

— А вы думаете, что на вас заведено специальное досье? — усмехнулся Дронго.

— Нет, — пожала она плечами, но интерес к разговору явно потеряла и уставилась в окно.

«Любопытно, — подумал Дронго, — почему она так нервничает? Ведь в ее личном деле не было ничего порочащего. Кажется, там указывалось, что она разведена и бывший муж уехал на Украину, что у нее есть дочь. И некоторые детали, касающиеся ее работы. Там больше ничего не было. Нужно уточнить у Зитманиса, почему она может нервничать. И почему упоминание о месте работы так ее смутило. Или она думала, что подобное обстоятельство можно скрыть.

Кажется, Ингрид получила письмо с угрозой сразу после совещания у Зитманиса. Если Лилия Омельченко недовольна своей работой в агентстве «Фауна», то она вполне могла написать письмо с угрозами в адрес Ингрид, чтобы помешать ей поехать в Испанию. Но тогда, кто напал на Ингебору? И почему так смутилась общительная Лилия, когда речь зашла о ее автобиографии?»

Он посмотрел вперед. Круминьш дремал на своем месте, прислонившись к стеклу. Доколина с любопытством смотрела в окно. Ингрид в темных очках смотрела прямо перед собой. Сидевший рядом Балодис все время поглядывал на часы, словно пытаясь точно определить время, проведенное в пути.

— Мы приехали, — объявил он через несколько минут, показывая на одно из зданий выставочного центра, где должны были проходить съемки.

Первым вышел сам Балодис, который любезно помог девушкам выйти. К ним подошли Рута Юльевна и Гарсиа. Дронго подумал, что сегодня будет достаточно жарко. Эуген Меднис доставал свою аппаратуру.

В этот момент Дронго почувствовал, как кто-то дотронулся до его плеча. Он обернулся. Перед ним стояла Ингрид.

— Вы будете нас охранять? — спросила она с легким латышским акцентом.

— Да, — кивнул Дронго, глядя в ее глаза. Рядом с такой женщиной приятно было чувствовать себя защитником.

— Сегодня утром кто-то пытался открыть мою дверь, — тихо сообщила она, — как только мы вселились в отель. Я принимала душ, и в это время кто-то хотел войти, но я предварительно закрыла дверь на цепочку.

— Почему вы не сказали об этом сразу? — нахмурился Дронго.

— Я сказала Ионасу, — ответила Ингрид. — Ведь я еще не знала, что вы приехали.

Она повернулась и пошла за остальными.

— Черт возьми, — разозлился Дронго, — почему этот идиот не сказал мне, о чем они говорили. И вот что значит не понимать ни слова по-латышски. Нужно было ехать сюда с Эдгаром.