Миго все еще разговаривал. Дронго оглянулся на него и убрал оба ключа в карманы. Хорошо, что в этот момент полицейский не смотрел в его сторону. Иначе трудно будет объяснить, почему ключ от каюты, где произошло убийство, выпал именно из кармана пиджака самого Дронго.

Кажется, лишь чудо спасло его от обвинения в убийстве. Если бы этот пиджак остался в его каюте, то сегодня утром там обнаружили бы при обыске этот ключ. И тогда ему трудно было бы доказать свою непричастность к убийству Северцова. В этом случае показания китаянки из службы размещения и самой госпожи Тумановой, которая знала о его встрече с погибшим, были бы явно не в его пользу. А если к этому прибавить и то обстоятельство, что Северцов вместе с Ваккером сменили себе ресторан, то все улики были против самого Дронго. Ведь Борис Сигизмундович мог вспомнить, что именно из-за того, чтобы не встречаться с Дронго, Северцов решил поменять ресторан. Вот такие факты. На основании которых его вполне могли задержать и даже предъявить обвинения. Возможно, где-то в Европе или в Соединенных Штатах ему удалось бы оправдаться, ведь улики были косвенными, но на Таити было бы труднее доказывать свою непричастность к этому убийству. И даже если бы его не приговорили к пожизненному заключению, то все равно его бы сняли с корабля и лишили возможности расследовать преступление или помешать убийце достичь своей цели.

Дронго нахмурился. Похоже, он действительно недооценил свого возможного противника. Тот проявил не просто ум, но и необходимую в таких случаях изобретательность, сумев подбросить в карман пиджака Дронго этот ключ. Итак, нужно спокойно подумать, кто это мог сделать. Сама Нина? Она вчера была достаточно настойчива. Это первая ночь в южных тропиках, или ей вообще было интересно. Неужели она способна на подобное коварство? Сначала прийти к нему в каюту, а затем оставить ключ в его пиджаке. Или иначе. Убийство могло произойти после того, как она покинула его каюту. Значит, она могла выйти от него, пройти в каюту Северцова, нанести эти удары ножом. Руки у нее были сильные, он в этом убедился. Затем она выходит от убитого, забирает его ключ и оставляет его в пиджаке Дронго. У нее есть алиби – она была ночью с другим мужчиной. У нее есть конкретный подозреваемый. И она нарочно приносит пиджак в конференц-зал, чтобы передать его в присутствии полицейского. Возможен и такой вариант, но при этом она должна быть абсолютной стервой. Поверить в это ему было трудно.

Предположим, что это была не она. Тогда каким образом ключ попал в пиджак? Стоп. Если в каюте было достаточно прохладно, а там работал кондиционер на полную мощность, то не стоит считать, что убийство произошло под утро. Возможно, оно произошло гораздо раньше, например, ночью, сразу после полуночи. И после этого ключ решено было подбросить в карман Дронго, чтобы избавиться от опасного эксперта.

Ночью они сидели вместе с Ниной Слепаковой. Из мужчин к ним подходил Пятраускас. Она говорила, что он инженер. Нужно будет с ним переговорить. Кроме него, рядом была Зоя. Она явно не годится на роль убийцы. Очень тонкие и хрупкие руки. И она не смогла бы нанести такой сильный удар Северцову, чтобы он потерял сознание. А потом эти удары ножом. Нет, она бы ни при каких обстоятельствах не смогла бы наносить подобные удары.

Рядом крутились какие-то иностранцы, кажется, китайцы и американцы. Как можно узнать, кто именно мог быть клиентом Северцова? Если Зигнитис сможет сказать или показать, то будет гораздо легче вычислить возможного убийцу. В какой-то момент клиент мог просто отказаться от сделки, посчитав, что лучше получить все даром. Он убивает Северцова и приносит ключ, чтобы положить его в карман Дронго. Стоп. Очевидная нестыковка. Откуда этот клиент может знать о Дронго? Ему сказал сам Северцов? Нет, это невозможно. Игнат Никодимович даже ушел из ресторана, чтобы не встречаться с Дронго. Он бы не стал говорить про эксперта, появившегося на корабле, ни при каких обстоятельствах. Это могло просто сорвать сделку. Тогда выходит, что ключ мог положить только кто-то из пассажиров российской группы, почти каждый из которых его знал. Или прибалтийской группы, но никак не посторонний иностранец.

Миго договорил и положил наконец трубку. Взглянул на Дронго.

– Я разговаривал со страшим помощником Жербалем, – пояснил он. – Вы не поверите, но этот тип, которого мы с вами ищем, сегодня утром сошел на берег. Он ушел вместе с остальными пассажирами и до сих пор не вернулся.

– Много людей вышли на берег? – уточнил Дронго.

– Больше четырехсот, – ответил Миго. – У нас продается много разных сувениров, хотя больших магазинов только три. Но для пассажиров все это очень интересно. Там только одна улица, но сувениры покупают так охотно, что все население острова работает на этот бизнес.

– Тогда он быстро вернется, – кивнул Дронго. – Он ушел один или вместе с женой?

– Говорят, что один. Его супруга осталась в каюте.

– Дождемся, когда он вернется, и переговорим с ними, – решил Дронго. – Пойдемте обедать, мсье Миго, уже второй час дня.

– У нас осталось меньше четырех часов, – напомнил полицейский. – Как вы думаете, мы сумеем найти убийцу за это время?

– Боюсь, что нет. И вам придется плыть вместе с нами. Я бы на вашем месте сразу после обеда принес сюда свои вещи. Хотя бы на несколько дней.

– Похоже, что мне придется это сделать, – кивнул Миго, – хотя мне этого совсем не хочется. Но следователь сможет к нам присоединиться только на Раматеа, это во Французской Полинезии, где мы будем через четыре дня. Надеюсь, что за четыре дня мы сможем найти убийцу.

– За четыре, вероятно, сможем, – согласился Дронго. – Идемте обедать, мсье Миго. А потом решим, как нам поступить.

За обедом Миго оказался с ним за одним столом. Ефимов благоразумно пересел к Тумановой, где оказались также Ваккер, вернувшийся на прежнее место, и Помазков. Получилось, что Ефимов сидит на месте убитого, что ему совсем не понравилось. О случившемся убийстве уже знали все пассажиры корабля, которые вполголоса передавали эту новость друг другу. Даже Вахидов пришел в ресторан «Сабатини» непривычно притихший и мрачный. Рядом с ним сидела Зоя, которая все время смотрела в сторону Дронго и Слепаковой. Очевидно, ей было интересно, чем закончился вчера их вечер.

– Как вы себя чувствуете? – спросила Нина. – Судя по вашему лицу, вы достаточно близко к сердцу приняли смерть нашего якутского алмазодобытчика.

– Наверно, – согласился Дронго. – Я вообще плохо отношусь к любым преступлениям, особенно к убийствам. Это как вызов всему обществу, вызов нашему образу жизни, вызов мироустройству, если хотите, вызов Богу. Преступник сознательно лишает жизни другого человека, то есть меняет правила установленные Всевышним или природой, решайте сами, в зависимости от того, насколько вы религиозны. Но правила опрокидываются, и преступник считает себя человеком, способным изменять наш мир. А моя задача – доказать ему, что он ошибается. И божественное провидение через меня или минуя меня, рано или поздно настигает этого убийцу. Вот такая у меня философия.

– Когда его убили?

– Вчера ночью. Раньше я думал, что его убили ближе к утру, но теперь понимаю, что убийство произошло сразу после полуночи. Как раз в тот момент, когда мы с вами общались на палубе. Или немного позднее.

Она прикусила губу.

– Надеюсь, что вы провели свое время с гораздо большей пользой, – пробормотала она. И затем тихо добавила: – Мне не очень нравится, что я должна обращаться к тебе на «вы». Глупая конспирация.

– Пока не будем ничего менять, – попросил он. – Скажи мне, пожалуйста. Когда ты вчера от меня вышла, ты куда-нибудь заходила по дороге?

– Нет. Кажется, нет. Я сразу отправилась к себе в каюту.

– И по дороге никого не встретила в коридоре?

– Встретила. Этого эстонца Талвеста. Он еле держался на ногах. Напился вдрызг.

– Он прошел мимо тебя или ты увидел его издалека?

– Он был рядом со мной. Даже пытался меня обнять, но я увернулась. Прошла в свою каюту. А почему ты спрашиваешь?

– Мне нужно было знать, с кем ты могла встретиться в коридоре. Больше никого не видела?

– Нет.

– А утром ты выходила на завтрак?

– Конечно. У меня был зверский аппетит.

– И мой пиджак остался в твоей каюте?

– Ты можешь объяснить, что именно случилось? Почему тебя так волнует этот чертов пиджак?

– Меня он не волнует. Меня волнуешь только ты.

– Надеюсь, что это правда.

– Господин полицейский, – обратился сидевший за их столом Шакеев к Миго, – у вас раньше подобные убийства случались?

– Он не говорит по-русски, – сказал за полицейского Дронго, – но я переведу ему ваш вопрос.

Он задал вопрос Миго и, дождавшись ответа, перевел его Шакееву.

– Нет, – ответил Миго, – никогда раньше не случались.

– Вот видите, – покачал головой Шакеев, – как только сюда прилетела наша группа, сразу начались такие нехорошие события.

– Вы считаете, что убийца – кто-то из вашей группы? – сразу уточнил Дронго.

– Нет, нет, – быстро ответил Шакеев, отводя глаза, – я только спросил.

– В таком случае, я тоже могу у вас спросить. Вы ведь знали господина Северцова еще до этой поездки?

– Никого я не знал. Мне нужно было поправить расстроенные нервы, и врачи рекомендовали мне такую поездку.

– Нервы нужно лечить в Ессентуках, – посоветовал Дронго, – или в Кисловодске. А не лететь из-за этого через полмира в южные тропики. Вы ведь только недавно перешли работать в администрацию Кемеровской области? Только четыре месяца. И сразу решили отправиться в отпуск. Не слишком ли быстро?

– Кто вам сказал? – нервно спросил Шакеев. – У меня стаж больше двадцати пяти лет.

– Верно. И раньше вы работали в администрации Президента Башкирии. Кажется, вы уехали оттуда сразу, как только обнаружились хищения на их местном ювелирном заводе. Или я ошибаюсь?

– Я не стану отвечать на ваши провокационные вопросы, – гордо заявил Шакеев. – Я прилетел сюда отдыхать, а не вспоминать разные эпизоды моей биографии.

– Придется вспомнить, – жестко заметил Дронго. – Ведь вы уехали из Башкирии именно после того, как там обнаружили хищения на местном ювелирном производстве. Отсюда вывод – вы были и раньше знакомы с господином Северцовым.

– Может, и был, – сказал Шакеев, – мы все знали друг друга. Ну и что? Если я его немного знал, значит, я самый главный подозреваемый? Как раз наоборот, если я его раньше знал, значит, не мог его убить. Может, мы были даже друзьями.

– Предают только свои, – ласково напомнил Дронго, – есть такая известная французская поговорка.

– Это неприличная поговорка, – нахмурился Шакеев, – свои никогда не продают. Они защищают человека от несправедливых обвинений.

– Вчера вы публично признавались в ненависти ко всем ювелирам и евреям.

– А разве Северцов был евреем?

– Нет. Но его можно было считать ювелиром, ведь он был вице-президентом алмазной компании. Или вы ненавидите ювелиров через одного?

– Я ничего такого не говорил, – быстро сказал Шакеев.

– Говорили, – вмешалась Нина, – я все слышала. И вообще вы антисемит и ненавистник всех ювелиров.

– Не нужно мне такое говорить, – попросил Шакеев, – я прочто вчера не сдержался. Наверное, много выпил.

– А сейчас вы трезвый?

– Разве вы не видите.

– В таком случае честно скажите нам, зачем вы отправились в такую поездку. Только не рассказывайте про свои нервы. Мы вам все равно не поверим.

– Почему я не могу просто так прилететь на Таити? Разве обязательно, чтобы была какая-то цель?

– Если бы вы прилетели во Францию или Испанию, я бы понял ваше желание отдохнуть. Но лететь сюда почти сутки только для того, чтобы покататься на корабле, который вам тоже не очень нравится, это уже настоящий мазохизм.

– Почему вы решили, что мне не нравится на корабле?

– Это написано у вас на лице.

Шакеев взглянул на Слепакову. Та, сдерживая смех, кивнула.

– Я просто не переношу морскую качку, – ответил Шакеев.

– Давайте без дураков, – попросил Дронго, – и лучше отвечайте мне здесь, иначе потом вас позовут в полицию и снимут с круиза, – он конечно, блефовал, но Шакеев поверил.

– Они не имеют права, – быстро сказал он, – я все оплатил.

– Назовите причину, – настаивал Дронго.

Миго, поняв, что происходит нечто важное, даже положил вилку и нож на тарелку, прислушиваясь к их разговору.

– Никакой причины.

– Скажите честно, – не унимался Дронго.

– Да, – сорвался наконец Шакеев, – я узнал, что в этой поезде будет Северцов, и решил поехать. Чтобы поговорить с ним как мужчина с мужчиной. Из-за этого типа, из-за его предыдущего начальника Раздольского, у нас четырнадцать человек арестовали. У всех были свои семьи, жены, дети, внуки. А сколько людей с работы выгнали, в том числе и меня. Я думал, что здесь будет время и место спокойно переговорить с этим типом. Узнать, что он думает, как собирается помогать людям. Говорили, что он уехал в Швейцарию и больше не вернется. Но он вернулся. И я хотел знать, как он собирался жить дальше.

– Неужели только из-за этого вы отправились на край света? А может, вы просто хотели отомстить. За вашу разрушенную жизнь, за вашу оборвавшуюся карьеру, за все ваши страдания и мучения. Откуда вы узнали, что он собирается на Таити?

– Мне сказали об этом в Москве, – сообщил Шакеев. – На бирже акции «Якутских алмазов» неожиданно пошли вверх. Мне сказали, что туда вернулся Северцов, но он скоро улетает в южные моря. Оставалось узнать, через кого он обычно оформляет свои путевки, и записаться в эту поездку. Вот, собственно, и все.

– Только для того, чтобы увидеть Северцова и устыдить его? Вы же взрослый человек, Алим Сафуанович, неужели до сих пор верите, что у подобных людей может быть совесть?

– Я всегда верил в человека, – с достоинством произнес Шакеев, – и вы меня не поймаете на таких вещах. Я летел сюда отдыхать. А заодно и переговорить с Северцовым.

– Вы подходили к нему в Токио?

– Нет. Я считал, что еще рано его беспокоить. Хотел поговорить с ним, когда мы будем на корабле.

Дронго посмотрел на волосатые руки своего собеседника.

– Вы резали когда-нибудь баранов? – уточнил он.

– Конечно, резал, – кивнул Шакеев, – а как же иначе? На курбан-байрам, на другие торжества. А кто должен это делать? Хозяин в доме, мужчина, отец. Или вы думаете, что если я резал баранов, то и человека могу убить. Нет, не могу. Никогда на человека оружие не поднимал.

– Что он говорит? – не выдержал Миго.

– Рассказывает, что прилетел сюда, что переговорить с убитым. Может быть, даже усовестить его. Вот такая странная миссия.

– Спросите, он его не убивал в процессе увещевания?

– Нет, – улыбнулся Дронго, – я уже спросил. Он его не убивал.

– Еще один свидетель – и все без результата.

– Между прочим, обед закончился, – напомнил Дронго, – а прибалты так и не появились. Нужно узнать, почему они не поднялись на обед.

– Я узнаю у Жербаля, – предложил Миго, – десерт я все равно не люблю, лучше пойду и узнаю.

Он поднялся и вышел из салона ресторана. Шакеев проводил его взглядом. Затем укоризненно сказал:

– Не нужно было при нем вести такие разговоры. Что он про нас подумает?

– Он видел убитого. И подумает то, что нужно, – заметил Дронго, – не беспокойтесь. Его интересует только сам факт убийства. И больше ничего.

– И вы не смогли узнать, кто входил в его каюту? – не поверил Шакеев. – И никто не слышал, как его убивают?

– Никто не слышал. Рядом была каюта Ваккера, но он тоже ничего не слышал.

– Опять еврей и опять ювелир, – мрачным голосом произнес Шакеев, – от этих мы никогда не избавимся. И он ничего не слышал.

– Нет, ничего. Так он утверждает.

– Врет, – убежденно сказал Шакеев, – наверное, масон. Они сейчас управляют всем миром. Точно масон.

– Вы иногда несете такую чушь, – не выдержала Слепакова.

– Я говорю то, что есть на самом деле, – возразил Шакеев. – И вообще, не думайте, что погибший был таким ангелом. За ним столько грехов водилось, что он сейчас точно в аду. Но никак не в раю, это я вам гарантирую.

– Его сегодня убили, а вы говорите о нем гадости, – с отвращением сказала Нина.

– Я говорю правду, – возразил Шакеев, – а вы мне не указывайте.

– Все, – предложил Дронго, – заканчиваем высокоинтеллекутальную дисскусию. Вы, конечно, Шакеев, не мыслитель Спиноза и не философ Диоген. Вы, Шакеев, типичный продукт административной системы во всех ее проявлениях.

– Я не совсем понял, это плохо или хорошо? – спросил Шакеев.

– Для вас хорошо, – великодушно кивнул Дронго, – а для остальных не очень. Нельзя быть таким упертым во всем. И тем более нельзя считать себя истиной в последней инстанции.

Шакеев хотел возразить, даже открыл рот, но в это мгновение в салон ресторана ворвался Клод Миго. Все сидевшие в зале ресторана пассажиры увидели выражение лица полицейского. Миго подбежал к столу, за которым сидел Дронго.

– Идемте быстрее, – крикнул он, хватая Дронго за руку, – быстрее, быстрее.

Уже не задавая лишних вопросов, Дронго поднялся, выходя с полицейским на палубу.

– Что случилось? – спросил Дронго. – Почему такая спешка.

– Зигнитис, которого мы искали, так и не вернулся на корабль, – сообщил, тяжело дыша, Миго. – А сейчас позвонили с Хуахина. Там нашли труп человека, который был спрятан в кустах. Судя по описаниям, это господин Зигнитис. Его задушили и тело спрятали в кустах. Меня просят срочно вернуться на остров. Вы пойдете вместе со мной?

– Безусловно, – ответил ошеломленный Дронго.