Всю ночь они проговорили с Маляровым, не смыкая глаз. Рано утром Тимур Караев тщательно побрился, надел свежую рубашку и даже пошутил:

– Кажется, моряки перед штормом надевают чистое белье.

– Может, я поеду с тобой? – в очередной раз предложил Маляров.

– Ты же сам понимаешь, что это невозможно, – возразил Караев. – Это только в хороших романах друг выручает в такой беде, и они вдвоем, перебив всех охранников, освобождают заложника. Только в жизни все иначе, Семен. И ты об этом прекрасно знаешь. Дай слово, что ты ничего не предпримешь. Это может быть очень опасно.

– Слово не даю, – угрюмо заявил Маляров, – но если с тобой что-нибудь случится, я их всех достану. Всех до единого. И этого генерала, и Сизоненко. А потом пусть меня судят.

– Не сходи с ума. Мне кажется, что мы с тобой чего-то не понимаем. Они явно преследуют какую-то цель.

Он протянул руку своему другу. Тот пожал руку, затем отвернулся.

– Впервые в жизни чувствую себя предателем, – признался Семен, – как будто сдаю своего друга.

– Ничего ты не сдаешь, – успокоил его Караев, – все равно долго бегать мы не сможем. Рано или поздно мне должны были организовать эту встречу. И возьми свое оружие. Мне оно больше не понадобится. Либо я все узнаю и наконец пойму, куда пропал Паша Слепцов, либо не вернусь. Прощай.

Он вышел из квартиры. Маляров бросился к телефону.

– Егор, – быстро сказал он, – вы уже здесь? Следите за машиной, в которую сядет Караев. Только осторожно, очень осторожно, чтобы вас не увидели.

Тимур не знал, что сегодня ночью его друг звонил из туалета своим сотрудникам, чтобы они оцепили квартал и вели наблюдение за подъехавшим джипом. Караев сошел вниз. Его уже ждала машина. Он сел в джип, который сразу тронулся. За рулем был пожилой водитель. Они проехали два квартала, резко свернули в переулок. Отсюда водитель повернул налево, а точно такая же машина поехала направо. И два автомобиля с сотрудниками уголовного розыска повернули направо. Ведь оба джипа были с одинаковыми номерами. Только Егор, чуть поколебавшись, повернул налево. Но догнать первый автомобиль он не успел. Неожиданно появившийся грузовик перекрыл дорогу, и Егор едва не врезался в него. А остальные две машины оперативников остановили джип через полчаса, поняв, что их просто обманывают. Но в салоне джипа уже никого не было.

Караев сидел в машине, не оглядываясь по сторонам. В конце концов, какая разница, куда именно его везут. Через полчаса они куда-то въехали. Стоявший у ворот часовой поднял шлагбаум. Возможно, это была воинская часть или какая-то военная база. Джип подъехал к небольшому ангару. Караев вышел из машины, и джип сразу уехал. Он вошел в ангар. За столиком сидел молодой человек в штатском. При появлении Караева он поднялся.

– Куда мне идти? – спросил Караев.

– Вас уже ждут, – сказал с некоторым почтением этот молодой человек, показывая куда-то в глубь ангара.

Тимур нахмурился. Он не так представлял себе эту встречу. А если он принес с собой оружие? Или какой-нибудь передатчик? Но его никто не обыскивал. Он прошел дальше. В глубине находилась дверь в какое-то помещение. У дверей сидел прапорщик в форме сотрудника ФСБ. Увидев подошедшего Караева, он вскочил и отдал честь. Тимур изумился, это было уже совсем странно.

– Вас ждут, товарищ полковник, – сказал прапорщик, открывая дверь.

«Может, они меня с кем-то спутали», – подумал Караев, входя в помещение.

В этом огромном замкнутом пространстве никого не было. Никого, если не считать мужчину, стоявшего у стола. Мужчина сделал несколько шагов по направлению к вошедшему и вдруг сказал:

– Извините нас, товарищ Караев, что мы вынуждены были пригласить вас таким не совсем обычным способом. С вашим сыном уже все в порядке. Он находится дома и вы можете с ним поговорить.

Неизвестный протянул телефон Караеву.

– Алло, – дрогнувшим голосом сказал Тимур, – это ты, Володя?

– Да, – ответил его сын. – Папа, что происходит? Меня задержали вчера ночью какие-то сотрудники, твои бывшие коллеги, и объяснили, что мне не нужно возвращаться домой. А сейчас они меня сами привезли домой. Мама звонила всю ночь, очень волновалась. Она и тебе звонила, но твой городской не отвечал. А твоего нового мобильного она не знает.

– Все в порядке, – сказал Караев, – все уже в порядке. Позвони матери и успокой ее. Скажи, все нормально.

Он вернул телефон незнакомцу. Тот показал на стул.

– Садитесь, – сказал он, – нам многое нужно вам объяснить.

– Да, – кивнул Караев, – я бы тоже хотел, чтобы мы объяснились. Как мне к вам обращаться?

– Иван Сергеевич Большаков, – представился неизвестный, – мы однажды с вами встречались. Я приезжал с инспекцией в Швецию, где вы тогда работали.

– Генерал Большаков, – вспомнил Тимур, – вы тогда были генерал-майором.

– Правильно, – улыбнулся он. – Хорошо, что вы меня вспомнили. Теперь у вас не останется ложных иллюзий.

– У меня уже давно нет никаких иллюзий, товарищ генерал.

– Есть. Вы ведь считаете нас негодяями и бандитами, которые убили вашего друга и пытались убить вас. Все правильно?

– Я должен думать иначе?

– Да, – кивнул Большаков, – вы обязаны думать иначе. Все эти дни мы проверяли ваше досье, снова и снова смотрели ваше личное дело. Вы всегда были честным и мужественным офицером, полковник Караев. Но из-за вашей дружбы с Павлом Слепцовым мы невольно ошиблись. Хотя и вовремя исправили свою ошибку. Вы знаете, что в нашей профессии нельзя ошибаться. Нельзя делать скороспелые выводы. Но некоторые наши коллеги провели неверный анализ. И в результате мы едва не совершили очень большую ошибку.

– Ваши ошибки закончились тем, что погибли два человека.

– Да, – согласился Большаков, – два человека. Одного из которых застрелили именно вы, полковник. Не забывайте об этом. К ним мы еще вернемся. А вы успокойтесь. И не нужно так нервничать. Вы полковник контрразведки, а не кисейная барышня. И начинали вы, Караев, еще в те времена, когда наша организация называлась совсем по-другому, если вы помните. Только из-за ваших многочисленных заслуг было принято решение отложить вашу ликвидацию. Любой другой на вашем месте давно был бы мертв.

– Это угроза?

– Это информация, которую вы должны воспринять. – Большаков нахмурился. – Неужели вы думаете, у меня нет больше других дел, кроме как возиться с вами, полковник?

Караев ничего не ответил.

– Должен вам сказать, что вы почти все вычислили правильно, – начал Большаков, – только вместо знака плюс вы поставили знак минус. Сначала вы вышли на эту страховую компанию и довольно быстро разгадали наш нехитрый трюк с параллельными машинами. С помощью сотрудников уголовного розыска вы организовали наблюдение за машинами с нашими сотрудниками и вышли на Академию ФСБ. Затем вы сумели вычислить через Ирину Жукову позвонившего в УВД подполковника Сизоненко...

Большаков уловил его движение, когда он хотел возразить против фамилии Жуковой, и добродушно усмехнулся. У него была седая щеточка усов над губами, крупные черты лица, большие глаза, кустистые брови.

– Не беспокойтесь, – сказал он, – вашей Жуковой ничего не грозит. Затем вы сумели правильно вычислить Давида Александровича. Вы превосходный аналитик, полковник, и еще раз подтвердили свое мастерство. Правда, и наши ребята напортачили. Испугали вашу домработницу, устроили эту неприличную историю с вашим сыном, взорвали автомобиль подполковника Малярова. Их можно понять. Они любыми способами пытались сохранить секретность.

– И поэтому ворвались в квартиру Слепцовых, чтобы убить его жену и меня?

– Никто не собирался ее убивать, – возразил Большаков, – они ворвались туда, зная, что вы находитесь в квартире. Именно вас и собирались убрать.

– Спасибо. Теперь вы все мне объяснили.

– А вы опять ничего не поняли. Дело в том, что мы действительно организация, включающая в себе сотрудников нескольких спецслужб. Причем не только бывших, но и настоящих. Мы создали свою, новую организацию, которая объединяет всех бывших сотрудников КГБ и многих нынешних сотрудников различных спецслужб. У нас специфическая цель – найти и покарать людей, приговоренных по нашему законодательству к смертной казни. Ничего противозаконного мы, как вы понимаете, не делаем. Мы только приводим приговоры в исполнение. Приговоры, которые были отсрочены во времени по не зависящим от нас причинам.

– Вы же понимаете, генерал, что это абсолютно незаконно, – возразил Караев.

– Глупости, – улыбнулся Большаков, – это абсолютно законно. После того как в Ираке погибли наши дипломаты, было принято законодательное решение разрешить сотрудникам наших органов действовать за рубежом. Более того, нам разрешили находить и ликвидировать тех, кого мы считаем виновными в смерти наших дипломатов. Согласитесь, что это развязало нам руки.

– Там было сказано, что санкции на проведение подобных операций за рубежом может давать исключительно президент страны, – напомнил Караев, – и, честно говоря, я думаю, что подобное решение противоречит международному праву.

– Все остальные страны придерживаются этого права, – несколько презрительно уточнил Большаков. – Вы действительно не понимаете, что происходит. Полковник Караев, я был о вас лучшего мнения. Мы проиграли холодную войну, проиграли в результате бездарности и предательства наших главнокомандующих. Сначала Горбачев, которого давно нужно отдать под суд за развал Советского Союза. Он клялся на Конституции страны защищать ее целостность, суверенитет и независимость, а вместо этого в течение полутора лет сдал великую страну, ничего для нее не сделав. В последние месяцы его правления ненависть к нему зашкаливала за обычную норму. И поэтому все с нетерпением ждали, когда он наконец уйдет.

И его камарилья. Этот пустой Шеварднадзе, так никогда и не выучивший русский язык. Он до сих пор считает, что был «прорабом» перестройки. Он был ее могильщиком и на своем посту министра иностранных дел просто позорил страну. Особенно, когда уступал американцам тысячемильные зоны в Тихом океане или подписывал соглашения с немцами. Немецкие дипломаты называли его между собой «наш недалекий Эдди». Они даже подумать не могли, что Горбачев и Шеварднадзе могут сдать им Восточную Германию, ничего не потребовав взамен. Даже не оговорив возможный будущий нейтралитет Германии. Уже не говоря о других странах Восточного блока, вошедших в НАТО.

А Бакатин? Сдал схему наших «жучков» в американском посольстве. Это нужно ничего не соображать, чтобы решиться на подобное. Яковлев, которого мы все так ненавидели. Когда он начинал говорить, наших офицеров начинало трясти от ненависти. Мы ведь знали, что он был «человеком влияния» Запада. Многие уже забыли, что, когда его назначили на телевидение, там почти все единогласно выразили ему недоверие. Он был интриганом и циником, которому уже никто не верил.

Кто пришел им на смену? Ельцин со своей бандой. Вы не знаете, как они оставляли оружие в Чечне или на Южном Кавказе, как сдавали наши интересы повсюду в мире, как реорганизовывали и расформировывали наши спецслужбы. Как развалили страну, объявив о суверенитете России. Это было как бедствие. Россия выходила из Советского Союза. Знаете, почему многие депутаты голосовали за суверенитет России? Из ненависти к Горбачеву. Он казался еще худшим злом. Болтун и демагог. Помните начало девяностых? Или вы уже забыли? Как вы полтора года просидели чуть ли не в архиве. Это вы, боевой офицер, прошедший Афганистан, имеющий ордена и медали. А как остальные? Тоже забыли? Американцы правильно считают, что победили нас в холодной войне. Они сделали все, о чем даже не могли мечтать. Прибалтийские страны вошли в НАТО, и в нескольких километрах от Ленинграда летают натовские самолеты. Я забыл, что Ленинграда уже нет. Снова появился Санкт-Петербург. Советского Союза тоже больше не существует. Заодно с политической карты стерли ГДР, Чехословакию, Югославию. Все забыли, или напомнить, как они бомбили Белград, а мы молчали?

– При чем тут ваша организация?

– При том. В начале девяностых у нас был пик предательств. Люди вдруг поняли, что нет ни системы, в которую они верили, ни партии, к которой они принадлежали, ни страны, которую они любили. Каждый вдруг осознал, что его прежняя жизнь никому не нужна. И в этой новой жизни надо устраиваться.

– Вы тоже «устраивались»?

– Мы патриоты своей страны, – зло заявил Большаков, – но в начале девяностых нас травили, изгоняли, выживали из органов. Постепенно мы оправились от удара, начали собирать силы, создали свою организацию. Нужно сказать, что мы были не первыми. Первым были офицеры милиции. Они вдруг поняли к середине девяностых, что вал преступности, захлестнувший нашу страну, может вызвать всеобщий апокалипсис. Чиновники бездействовали, суды были куплены, спецслужбы были парализованы, «воры в законе» уже пробивались в парламент и в правительство, коррупция была на самом верху, Верховный главнокомандующий был абсолютно неуправляемый пьяница или хорошо управляемый дегенерат. Ему подсовывали документы пачками. Если бы не генералы Коржаков и Барсуков, он бы подписывал все без разбора. Они, конечно, были не ангелы, но они пытались хотя бы защитить систему.

Тогда в милиции было принято решение о создании специального отряда, который начал борьбу с преступностью. Отряд «Радуга», приказ о создании которого вы не найдете ни в одном государственном реестре, ни в одном самом закрытом архиве. Четырнадцать человек. Которые начали лично исполнять приговоры, выносимые самым известным бандитам. Помните, как в середине девяностых начались массовые убийства преступных авторитетов, «воров в законе», криминальных вождей современной России? Пресса тогда много писала о криминальных разборках, но все это было неправдой. Никогда в истории мировой преступности еще не было такой беспощадной войны на уничтожение. Никто и никому не доверял. Отряд «Радуга» истребил несколько десятков самых известных криминальных авторитетов страны. Они находили их повсюду, и не только в России. К девяносто седьмому основная часть задачи была выполнена.

Если бы не дефолт, они бы продолжили свою деятельность, но тогда к власти пришел бывший руководитель Службы внешней разведки Примаков, который знал о существовании отряда «Радуга». Он потребовал остановить внесудебные расправы, и офицеры вынуждены были ему подчиниться. Но уже через несколько месяцев его убрали. Степашин тоже знал все об этом отряде. Как и сменивший его Путин. Знаете, почему Ельцин выбирал себе преемников только из спецслужб? Он тоже знал о существовании отряда «Радуга». И понимал, что другого лидера они просто не примут. Не пропустят во власть. Выбор был только таким – между Примаковым, Степашиным, Путиным.

Потом начались взрывы домов. Все офицеры из «Радуги» ушли на войну. Они сделали главное – больше никаких взрывов в Москве не было. Путин стал президентом. В Чечне создали подобие «Радуги», своих собственных крысоловов, отряд под руководством сына Ахмада Кадырова – Рамзана. Это были не наши доморощенные войска и не наш продажный ОМОН. Это были настоящий бойцы. Мужчины, которые умели драться и убивать. Все. С этого момента победа была на нашей стороне. Пусть медленно, пусть не всегда эффектно, зато очень эффективно. Против своих воевать труднее всего. А в Чечне, где можно легко нажить «кровника», отряд Рамзана Кадырова стал той цементирующей силой, которая остановила войну. Об этом все знают. – Большаков перевел дыхание. И затем продолжал: —Несколько лет назад мы тоже решили создать свою «Радугу». Слишком много накопилось у нас внешних проблем, которые нужно было решать. Слишком долго мы терпели предательства и измену в своих рядах. События одиннадцатого сентября подтолкнули нас к созданию организации «Щит и меч». Мы решили, что пора действовать.

Среди нас было много профессионалов. Сначала мы начали готовиться, собирать информацию, по крупицам искать правду, выяснять оставшихся и забытых агентов. Всем казалось, что холодная война далеко в прошлом. Но если забудешь прошлое, то у тебя не будет будущего. И мы не хотели ничего забывать. У нас был большой опыт подобных дел, который растеряли наши преемники. Наши спецслужбы раньше были самыми эффективными в мире. К тому же они не придерживались никаких моральных норм в отношнении предателей и не были связаны какими-либо законодательными ограничениями. Помните, как у Высоцкого, игравшего Жеглова? «Бандит должен сидеть в тюрьме». А у нас другой термин – «Предатель должен быть наказан». Вы ведь знаете, как эффективно мы раньше работали.

Большаков задумался. Караев ждал, пока он продолжит говорить. Большаков вдруг протянул руку, выключив свет. И включил аппарат, стоявший рядом с ним. Дальше он продолжал говорить, иллюстрируя свои слова фотографиями.

– Вы должны хорошо помнить нашу недавнюю историю, полковник Караев. Ее проходят на семинарах во всех наших учебных заведениях. Тем более историю спецслужб. Карающий меч пролетарской революции очень часто находил предателей и перебежчиков, несмотря на время и расстояния. Стали хрестоматийными эпизодами похищения генералов Кутепова и Миллера, убийства Льва Троцкого или Степана Бандеры. Об этом обычно рассказывают журналисты и показывают фильмы. Но кроме них, самых известных, были и другие эпизоды грандиозной войны, которую вела наша страна, находившаяся в кольце врагов. Эта война была не менее безжалостной и жестокой. Но о ней многие не знали.

Большаков последовательно нажимал кнопки, меняя картинки на полотне, спустившемся откуда-то сверху.

– Агент Нестерович устроил взрыв в Софийском кафедральном соборе. Опасаясь разоблачения, перешел на сторону англичан. Но был отравлен в августе двадцать пятого года своей знакомой в одном из кафе города Майнца.

Известный авантюрист и чекист Блюмкин, убивший немецкого посла Мирбаха и едва не сорвавший Брестские переговоры, был расстрелян как пособник Троцкого. Его двоюродный брат агент Биргер работал на ОГПУ. После расстрела своего родственника бежал в Иран, оттуда перебрался во Францию. Через некоторое время «случайно» упал с Эйфелевой башни.

Резидент НКВД на Ближнем Востоке Агабеков перешел к англичанам в тридцатом году. Только в Иране по его показаниям было арестовано более четырехсот человек, из которых более двадцати были расстреляны. Его охраняли английские и французские спецслужбы, но в тридцать восьмом Агабекова выследили на испано-французской границе и выбросили в пропасть.

Подполковник Хейханен работал в Финляндии, а затем сбежал в США после растраты казенных денег. Выдал одного из самых выдающихся советских разведчиков, Фишера, известного всему миру под фамилией его друга Абеля. После нескольких лет поисков советская разведка нашла предателя и организовала автомобильную катастрофу.

Были и курьезные случаи. Когда резидент НКВД Порецкий, узнав о подготовке соглашения между Сталиным и Гитлером, решил порвать со своей страной. Его должна была отравить агент НКВД и подруга его жены Гертруда Шильдбах, но она не смогла этого сделать. Тогда выслали специальную группу, которая расстреляла и чету Порецких, и саму Гертруду.

В другом случае пришлось начать поиски по всему миру, когда из Гааги сбежал другой агент НКВД Кривицкий, настоящая фамилия которого была Гинзбург. Он вызывал особые опасения у НКВД, так как знал о существовании Кима Филби. Гинзбурга искали несколько лет, к нему была приставлена специальная охрана, но его наконец нашли и ликвидировали.

Я могу привести много подобных случаев, но давайте закончим с историей. А теперь вспомним наши дни. Вашу работу, полковник Караев. Вспомним, что передо мной сидит офицер, пришедший на службу в органы госбезопасности бывшей страны, которую развалили предатели и воры. Вспомним, что у вас есть три боевых ордена. Вспомним, что вы приносили присягу...

«Почему так патетически», – подумал Караев.

– И перейдем к делу. – Большаков включил свет и открыл лежавшую перед ним папку с документами. – Любуйтесь. Это наши потенциальные «клиенты». Вот это те деятели, в отношении которых приговоры приведены в исполнение. – Он достал первую фотографию.

– Майор Алексей Труханов. Работал в нашей резидентуре в Лондоне, затем был переведен в США. В семьдесят первом был завербован американской разведкой. Два года работал на американцев. Мы считаем, что он сдал им нашу сеть на Востоке, где был связным. Три года его прятали в Лэнгли, выжимая из него все знания. Он сдал восемь человек, из которых двоих приговорили к смертной казни, а еще одного к пожизненному заключению. В семьдесят шестом американцы сменили ему фамилию и вывезли в городок Гласгоу в штате Кентукки, где он и прожил почти тридцать лет под именем Уильяма Бернарда Бентона. Смертный приговор в отношении Труханова был приведен в исполнение.

Второй тип – это Иварс Залькалис, бывший полковник латышского КГБ. Работал по линии Первого Главного управления. Подозревался в связях с английской разведкой. Судя по всему, сдал двух агентов в Швеции. В девяносто первом был уволен из органов, но в августе Латвия стала независимой, и он вернулся на работу в органы безопасности уже независимой Латвии. Лично выдал более двадцати человек бывших сотрудников КГБ Латвии. В последние годы был на пенсии. Смертный приговор в отношении Залькалиса приведен в исполнение.

Третий агент – подполковник Георгий Хучуа, работал во Внешторге. Перебежал к французам в девяностом. Выдал нашу сеть на Ближнем Востоке. Арестованы девятнадцать человек, четверо расстреляны. Приговорен к высшей мере наказания. Через четырнадцать лет вернулся в независимую Грузию, стал известным бизнесменом. Приговор приведен в исполнение.

Четвертый агент – капитан Зинаида Маланчук, работала по линии Главного разведывательного управления в Германии. В восемьдесят восьмом начала работать с немецкой БНД. Наши эксперты считают, что она выдавала немцам шифровки о возможных действиях группы наших войск в Германии. Вот почему немцы были уверены, что после сноса стены наши войска не будут им мешать. Они получали от Маланчук копии приказов, поступавших из Москвы. И были уверены, что советские танки останутся в ангарах, иначе бы не пошли так открыто на Берлинскую стену. Маланчук сбежала на Запад. По ее показаниям были арестованы четверо наших бывших агентов в Германии, двоих из которых осудили на пожизненное заключение. Ее прятали в Германии, недалеко от Бремена. Потом она поселилась там с мужем и дочерью. Ей даже дали немецкое гражданство и определили очень высокую пенсию. Она переехала в другой городок, но мы нашли ее и там. Приговор в отношении Маланчук приведен в исполнение.

Вот это Арон Гринберг. Был нашим связным во Франции. Сдал целую сеть нашей агентуры, вызвав известный скандал в восемьдесят третьем году. Никто тогда не узнал истинной причины скандала, хотя приводились разные версии. Из Франции было выслано одновременно сорок шесть сотрудников КГБ И ГРУ во главе с нашим резидентом Николаем Николаевичем Четвериковым. Самое интересное, что тогда американцы сознательно пошли на эту провокацию, ускорив переход Гринберга на их сторону. Они делали все, чтобы скомпрометировать правительство Пьера Моруа, в которое входили и коммунисты. Гринберга застрелили в Детройте несколько дней назад. Достаточно или продолжать?

– Зачем вы мне все это говорите?

– Я думаю, что вы все уже поняли, – сказал Большаков. – Я бы не стал перед вами распинаться, если бы не верил в вашу возможность стать одним из нас. Войти в нашу организацию. Нам нужны такие решительные и смелые люди, как вы, полковник. Не скрою, нас привлекает и ваш интеллект. И ваш большой опыт.

– А при чем тут Павел Слепцов? За что вы убили его?

Большаков помрачнел. Потом закрыл папку.

– У нас был один похожий случай. Герой Советского Союза Кулак, который всю свою жизнь работал в нашей разведке. Еще в шестьдесят втором, когда резидентом в Вашингтоне был Александр Семенович Феклистов, Кулак начал работать на американцев. Вы представляете, как ему доверяли. Герой Советского Союза. Хотя резидент в Нью-Йорке, Борис Иванов, один раз информировал Москву о некоторых срывах Кулака на почве пьянства. И в восемьдесят пятом Олдридж Эймс, наш агент в ЦРУ, сообщил о том, что Кулак почти двадцать лет был информатором американцев. Можете себе представить, какой у нас был шок.

– Его расстреляли?

– Нет. Он умер за два года до этого от рака. Можно сказать, ему повезло. Хотя мы направили ходатайство о лишении его всех званий и наград.

– Вы ничего не сказали о Слепцове, – напомнил Караев.

– Ваш друг Павел Слепцов работал с девяносто третьего года на французов, – мрачно пояснил Большаков, – у нас абсолютно точные сведения. Вплоть до своего выхода на пенсию Слепцов передавал материалы о наших сотрудниках в Европе французской разведке. Получал деньги. Много денег. Неужели вы не обращали внимание, как живет ваш друг? Откуда у него деньги?

– Он работал в крупном банке, в службе безопасности.

– Последние годы, – кивнул Большаков, – работал там на рядовой работе. А как он жил до этого? Вы ездите на «Вольво» девяносто пятого года выпуска, которая до сих пор стоит на штрафной стоянке. А у него был «Мерседес» четвертого года. Откуда такие деньги, вы его не спрашивали?

– Он сказал, что друзья перегнали подержанный автомобиль из Европы, – вспомнил Караев.

– Вот справка. Он приобрел эту машину за восемьдесят пять тысяч долларов. Это вас тоже не убеждает? И его новая квартира. Он заплатил всю сумму целиком. Никакого кредита в банке он не получал, хотя всем говорил об этом. Мы специально проверяли. Вот копии документов на покупку квартиры, здесь указана выплаченная сумма.

Караев молчал. Подавленно молчал и ничего не хотел говорить. Большаков убрал документы в свою папку. Захлопнул ее.

– Он был завербован в Швеции, когда вы находились там в длительной командировке, – безжалостно добавил Большаков, – поэтому мы и ошиблись. Мы считали, что французская разведка вышла на него через вас. У нас были сведения, что Слепцову помогал один из сотрудников, работавших в нашей резидентуре в Швеции. А вы были его близким другом. Поэтому было принято ошибочное решение о вашей ликвидации. Слепцова ликвидировали в четверг вечером. В пятницу вы приехали к нему, и мы решили действовать. Но вы застрелили одного из нападавших. Тогда наши сотрудники отменили вызов в УВД города и решили взять штурмом квартиру. Но вы придумали такой трюк с трупом, что мы отступили. Потом заминировали машину вашего друга Малярова, просчитав, что вы поедете домой вместе с ним. Просчитали все правильно, но вы вычислили и этот замысел. Вы оказались чрезвычайно живучим человеком, полковник. А когда на следующий день утром к вам послали двоих наших сотрудников, там появилась ваша домработница. Вы прекрасный аналитик и удачливый человек. А в нашем деле такое сочетание – большая редкость. Мы три дня проверяли ваше досье и пришли к выводу, что вы абсолютно вне подозрений. Поэтому мы решили выйти на связь с вами и предложить вам новую работу. Но в это время ваш неуправляемый друг Маляров напал на подполковника Сизоненко и вынудил его рассказать, кто именно дал ему поручение позвонить в УВД города. Если бы я не вмешался, вас бы давно не было в живых, – добавил Большаков. – Ни вас, ни вашего друга, этого неукротимого Малярова. Утром вас бы ликвидировали. Нужно было срочно заставить вас приехать ко мне на беседу. И тогда приняли поспешное и несколько непродуманное решение насчет вашего сына. Конечно, это глупость, мы стараемся не допускать подобных вещей. И никогда не мстим семьям предателей. Они для нас вне игры.

– В отношении Слепцова не было судебного приговора, – заметил Караев, – и в отношении меня тоже не было. Ни расследования, ни приговора. Значит, вы присвоили себе право решать – кого можно убирать, а кого оставить в живых?

– Слепцов был предателем, – упрямо повторил Большаков, – этого вполне достаточно. У нас была достоверная информация. Неужели вас не убеждают даже документы о покупке им машины и квартиры? И как вы могли не обращать внимание на его траты?

– Я не смотрел своим друзьям в карманы, – зло огрызнулся Караев.

– Иногда нужно смотреть, – возразил генерал, – не забывайте, что вы оба были сотрудниками спецслужб, а вас учили проявлять бдительность в подобных вопросах.

– Что мне теперь делать?

– Думать, – предложил Большаков, – мы не сомневаемся, что вы примете наше предложение, Караев. Мы слишком долго отступали, слишком часто проигрывали в последние годы. Время отступления закончилось. Может быть, мы последние адепты стужи, те самые адепты, которые готовы драться до последнего за свою идею. Мне нравится это слово, которое имеет два смысла. Во-первых, посвященные в тайну учения, а во-вторых, ревностные приверженцы этого учения. Если хотите, мы «хранители холода». Те самые шпионы, которые вернулись с холода. Помните у Ла Карре? Тогда не все вернулись с холода.

– И вы полагаете, что в современных условиях нового мира ваши «хранители холода» будут востребованы? – устало спросил Караев. – Вас вычислят очень быстро.

– В современных условиях мир содрогается от угрозы террористов, – возразил Большаков, – наши аналитики считают, что мы находимся на пороге овладения террористами ядерными технологиями. Последний шаг уже сделан. В любой день мы можем услышать, что где-то захвачена атомная электростанция или взорван ядерный заряд. В любой день, полковник. Сегодня всему миру нужен порядок. Если не прежний двухполярный мир, то хотя бы относительный порядок. И мы воссоздаем новый мир, полковник Караев. Если не тот мир, который мы потеряли, то хотя бы тот мир, в котором мы хотели бы жить.

– Я ухожу, – поднялся Караев, – и не думаю, что мне хотелось бы жить в вашем мире. Был такой древнеримский поэт Публий Сир. Он сказал, что средство борьбы со злом нередко бывает хуже самого зла. Вам не кажется, что это как раз ваш случай?

– Любой фармацевт вам скажет, что лекарство бывает горьким, – ответил Большаков, – мы не будем брать с вас подписку о неразглашении, вы и так все прекрасно понимаете. И передайте вашему другу Малярову, чтобы вел себя соответственно. Уголовное дело будет закрыто. Вам больше никто не будет угрожать.

– Что я скажу жене Павла? Что вы убрали его за предательство? Без суда и следствия. Как мне ей объяснить? Или его сыну, живущему в США?

– Никак, – строго ответил Большаков. – Он исчез, и вы не знаете, где он находится. Что соответствует действительности. Человек просто исчез. Навсегда.

Караев повернулся и пошел к выходу. Большаков провожал его долгим взглядом. Когда Тимур оказался у двери, генерал вдруг громко его окликнул.

– Я хочу, чтобы вы подумали и приняли мое предложение, полковник, – сказал Большаков. – Нам действительно нужны такие люди, как вы. Настало время собирать камни, полковник Караев.

Тимур вышел из помещения, закрыв за собой дверь. Он был мрачен. Ему предстояло принять самое нелегкое решение в своей жизни.