Начинающийся сильный дождь вынудил его ускорить шаг, и через несколько минут он уже входил в подъезд небольшого трехэтажного дома. По привычке, входя в дом, он оглянулся. Улица была пуста, и только на противоположной стороне по тротуару весело бежали две девушки. Проводив их взглядом, он еще раз оглянулся и вошел в дом.

Запах пыли и плесени сразу ударил в ноздри, пока он поднимался наверх. На третьем этаже он еще раз оглянулся и постучал. Дверь открыли почти сразу, как будто его ждали. Он кивнул незнакомцу, проходя в коридор. Незнакомец, здесь всегда были неизвестные и безликие сторожа, посторонился, уступая дорогу. Лишних слов не требовалось. Здесь знали, кто должен прийти. Впрочем, посторонний человек сюда не заходил. Его бы просто не впустили.

Он вошел в большую комнату, где уже сидели двое. Это была странная комната, расположенная в центре квартиры и бывшая ранее частью большой залы. В ней не было окон, и неяркий электрический свет создавал причудливые образы находившихся в этой комнате людей, отбрасывающих неправдоподобно длинные тени.

– Здравствуйте, – просто сказал он, – я приехал.

– Проходите, садитесь, – радушно пригласил его один из «хозяев», если в этой комнате вообще могли быть хозяева. Второй молча, испытующе смотрел на него.

Он снял плащ, бросив его на кресло в углу, и сел за стол, с любопытством осматриваясь вокруг.

– Эта комната как будто не меняется, – попытался улыбнуться он, стараясь несколько смягчить обстановку.

Его поняли.

– Специфика нашей работы никогда не меняется, – улыбнулся первый, вернее, попытался улыбнуться.

«Мы всегда только пытаемся улыбаться, – подумал гость. – Это тоже специфика нашей работы».

– Я приехал по вызову, – кратко сказал он, – готов, если понадобится, выехать в командировку.

– Как вы себя чувствуете? – спросил первый.

– Неплохо. Я уже полностью здоров. Прошел специальный курс реабилитации.

– Рука не болит?

– Нет, все нормально. Я был у врачей месяц назад. Никаких отклонений.

– Как ваша работа?

– Могла быть и получше, – засмеялся гость, – работаю в журнале. Пишу рецензии на разных авторов, иногда делаю кое-какие статьи. Ничего особенного. Впрочем, вы, наверное, знаете.

– Я читал ваши статьи, интересно написаны. Вы не хотели бы всерьез заняться литературой?

– Вы для этого меня вызвали? – встрепенулся он. – Я и так уже достаточно долго «серьезно» занимаюсь литературой.

– Так решили врачи. Вам нужно было успокоиться, прийти в себя. Ранение было достаточно серьезным. Вы были почти в безнадежном состоянии.

– Я помню, – мрачно сказал он.

– Тогда вам предложили на выбор несколько профессий. Вы сами выбрали работу в журнале.

Он кивнул головой. Все правильно. Все решения он принимал всегда сам. В конце концов, еще десять лет назад он знал, на что идет.

– Вам не нравится ваша нынешняя работа? – вдруг спросил молчавший все время второй.

– Нравится, – выдохнул он, – мне все всегда нравится. Я ведь психологически очень устойчив. Так, кажется, написано в моих медицинских книжках.

– Вы сделали тогда, в восемьдесят восьмом, большое и нужное дело. Мы всегда помним об этом, – сказал второй.

– Спасибо. А я уже начал забывать.

– Напрасно. Именно поэтому мы вас пригласили. – Второй поднялся, за ним быстро вскочил первый. По его мгновенной реакции гость понял, что второй был генералом или еще кем-нибудь в этом роде. Он поднялся вслед за ними.

– Указом Президиума Верховного Совета, тогда еще был Президиум, – улыбнулся второй, – вы награждены орденом Красного Знамени. Поздравляю вас.

Он взял со стола небольшую коробочку, передавая ее гостю. Тот замешкался, словно не понимая, о чем идет речь. Секундное замешательство быстро прошло. Он бережно взял коробку.

– Спасибо, – просто сказал он, чувствуя, как начинает дрожать левая рука, – спасибо.

Он посмотрел на орден и положил коробочку на стол.

– Это останется здесь? – спокойно спросил он.

– Да, – сурово подтвердил второй, – только здесь.

– Понятно, – он сел первым, уже не испытывая какого-нибудь интереса к этому кусочку металла, странно мерцавшему при неярком освещении. – Меня вызывали из-за этого? – безразличным голосом спросил он.

– Нет, – второй испытующе посмотрел на него. – Вы никогда не слышали моей фамилии? – Он представился. Просто назвал фамилию, имя, отчество. Гость пожал плечами.

– Простите, я никогда о вас не слышал. В КГБ я знал только Крючкова и Чебрикова. И то только из газет. Работавший со мной генерал Шебаршин на пенсии, а Смородин, кажется, умер.

– Я бывший заместитель начальника Первого главного управления КГБ, отдел внешней контрразведки.

– Я так и думал, – кивнул он. – Все правильно.

– Почему? – заинтересовался второй. – Почему я не могу быть из другого управления?

– Вы слишком напористы для разведчика, хотя мною всегда занималось Первое управление. И слишком прямолинейны. Простите, я привык говорить правду. Во всяком случае, со своими, товарищ генерал.

Его собеседник засмеялся.

– Вы именно тот человек, который нам нужен. Мой коллега из бывшего Второго управления, начальник отдела полковник Родионов.

– Я его знаю. Вернее, слышал его фамилию. Вы, наверное, остались у Бакатина?

– Пока неизвестно, – неопределенно сказал генерал. – Перейдем к делу. У меня к вам сразу несколько вопросов. – Генерал придвинул стул к столу и требовательно спросил: – Вы знали Кузичкина?

– Да.

– Он оказался предателем, – прямолинейно сказал генерал.

– Ну и что! Это было давно. Я участвовал с ним всего в одной операции, да и то десять лет назад.

– Это вас не удивляет? – в упор спросил генерал.

– Нет, – покачал головой гость, – я привык ничему не удивляться.

– Почему? – поинтересовался его собеседник. – У вас были основания его подозревать? Его кличка была, кажется, Оса.

– Конечно, нет. Просто в этих грязных играх всегда бывает масса двойников с обеих сторон. А что, он дал показания против меня?

– Нет, не в этом дело. Хотя это несколько усложняет ситуацию.

Дронго молчал, понимая, что ему предстоит очередная командировка.

– Пришел запрос, – словно читая его мысли, сказал генерал. – Специальный комитет ООН приглашает одного из наших экспертов в Вену, на очередное заседание комиссии советников ООН по контролю за распространением наркотиков. Насколько нам стало известно, вам предложат посетить приграничные районы Пакистана и Индии.

– Меня всегда поражает, что КГБ и ЦРУ могут иметь своих людей даже среди советников ООН, – мрачно пошутил гость.

Но генерал не любил шуток. И не понимал их.

– Во время посещения вы будете выполнять свои конкретные задачи. Но было бы неплохо, если бы вы могли уточнить и некоторые моменты, интересующие нашу разведку. Особенно состояние нашей агентуры в Дели и Исламабаде. Вам это сделать легче, у вас будет официальное прикрытие эксперта ООН.

– Хорошо, но почему этим интересуется контрразведка? – не понял гость. – Простите, может, я не имею права спрашивать, но при чем тут и другое ведомство?

Генерал взглянул на своего коллегу, сидевшего рядом. Тот, пожав плечами, промолчал.

– Это наше общее задание, – чуть устало ответил генерал. – Этот вопрос интересует оба наших ведомства.

– Я могу узнать – почему?

– Вы знали генерала Полякова, резидента ГРУ в Дели? – чуть поколебавшись, спросил полковник Родионов.

– Да, конечно. Я слышал о нем. Он был начальником какого-то факультета.

– Он работал на английскую разведку, – сухо объявил генерал. – Еще будут вопросы?

– Это я уже знаю, но, признаюсь, никак не ожидал.

Генерал Поляков был начальником факультета, где готовили кадры разведчиков, в том числе и для военной разведки.

– В последнее время у нас слишком много потерь, – терпеливо объяснил Родионов, – и много провалов. Мы хотим проверить нашу линию, так как считаем, что среди наших сотрудников могут оказаться двойные агенты.

– Можно один вопрос?

– Один можно, – согласился генерал.

– Как вы на меня вышли? Насколько я знаю, моего личного дела нигде нет. Из оставшихся сотрудников никто не поддерживал со мной линию контакта. Я был практически недосягаем.

– Евгений Максимович Примаков был у генерала Шебаршина, и тот согласился помочь разыскать вас. Через него мы и вышли на вас, Дронго. Шебаршин считал, что такие агенты, как вы, составляют исключительную ценность и вас нельзя долго держать в резерве. Это не комплимент, – сухо сказал генерал. – Я просто повторяю его слова.

– Понятно, – ответил он, вздохнув. Значит, Шебаршин сдал его самому Примакову. Это как-то утешало. Теперь у него будет новое ведомство. Или два хозяина одновременно. Значит, он снова будет работать. Хотя бы на месяц, на два он забросит свой всегда полный стол, заваленный рукописями, и отправится выполнять Дело, Дело, ради которого он дал согласие на эту проклятую жизнь десять лет назад. Дело, ради которого он трижды был ранен, и последний раз очень тяжело. Дело, которое составляет смысл его жизни.

Он встал.

– Подробности завтра вам расскажет полковник Родионов, – быстро сказал генерал, протягивая руку.

Гость протянул свою. «Дронго снова в игре», – подумал он.

Выходя, он еще раз посмотрел на свой орден. Коробочка осталась лежать на столе.

Через три часа после разговора он уже был на подмосковной даче, где получал необходимые документы. Весь его гардероб для зарубежных вояжей был подготовлен в Москве, и он мог пользоваться им исключительно во время своей командировки. Для скромного литературного «клерка» фирменные костюмы и импортные туфли были непозволительной роскошью. Для эксперта его класса при работе за рубежом – необходимостью. Ему выдавали неплохие командировочные, да и в ООН платили как специалисту. Но абсолютно все, вплоть до спичечных коробков, которые он привозил, он обязан будет оставить в Москве. Никто не должен догадываться о его настоящей работе. Он был не просто сотрудником ООН. Дронго был профессионалом. Секретные организации многих стран мира заплатили бы за любую информацию о нем, о его деятельности огромные деньги. Таких, как он, было всего лишь несколько человек – аналитиков высшего класса, профессионально работавших агентов, подготовленных к нештатным ситуациям.

На следующий день он выезжал в Польшу скорым поездом Москва – Варшава. В купе рядом с ним оказался словоохотливый поляк, неплохо говоривший по-русски, и он почти всю ночь был вынужден слушать своего собеседника. По строгим законам конспирации он не мог даже взять два билета, чтобы выспаться в купе, дабы не привлекать к себе внимания. Это тоже входило в правила профессионалов, которые он неукоснительно соблюдал.