На кладбище было не просто много народа. Казалось, все жители города решили собраться здесь, чтобы почтить память генерала. Подъезжали автомобили с членами правительства, и каждый из них, выходя из машины, оглядывался по сторонам, словно решая для себя – правильно ли он сделал, приехав сюда и оказавшись рядом с таким количеством обычных людей. Власть в Грузии последние десять лет была в руках правящего клана, и смена нескольких министров не меняла сущности режима, ориентированного исключительно на интересы руководства республики. Демократические выборы, которые за это время несколько раз якобы проводились – парламентские и муниципальные, – были абсолютной профанацией. Все в Грузии, да и во всем мире знали, как фальсифицировались их итоги в пользу правящей партии, как изымались бюллетени оппозиционных партий.

Справедливости ради надо признать, что подобная практика проводилась и в соседних закавказских государствах – объявлялись выборы без выборов, и побеждала только правящая партия. Лишь президентские выборы в Грузии были относительно справедливыми, так как большинство людей, уже отчаявшихся кому бы то ни было верить, по-прежнему считали Эдуарда Шеварднадзе единственным гарантом кое-как сохраняющейся стабильности в столице и в нескольких районах вокруг нее. Все остальные анклавы Грузии давно отпали, перестав подчиняться руководству республики. Мятежные Абхазия и Осетия, полумятежные Аджария и Менгрелия, нестабильный регион Джавахетии и пограничные с соседним Азербайджаном районы, населенные в основном азербайджанцами, предпочли собственные уклады жизни. К этому нельзя не добавить еще и чеченских беженцев. В такой обстановке президент проявлял поистине чудеса балансировки, но в последние годы чувство равновесия ему все чаще стало изменять.

Министры торопливо проходили через человеческий коридор к отведенному для них месту, справа от которого находились супруга и дети покойного. Супруге, полной рыхлой женщине с крупными чертами лица, было, на взгляд Дронго, лет сорок пять. Она была в темном платье и черном платке. Рядом стояла похожая на нее и уже тоже склоняющаяся к полноте молодая женщина. По ее красным глазам было видно, что она тяжело переживает гибель отца, происшедшую почти у нее на глазах. Ее брат – высокий красивый мужчина со светло-коричневыми волосами, неуловимо похожий и на мать, и на покойного отца, – старался мужественно держаться, отвечая на соболезнования всех прибывших. Но особое внимание Дронго привлек другой мужчина – среднего роста, лет тридцати, лысоватый, с нервным, подвижным лицом, одетый в черный костюм с крупной светлой полоской. Уж очень внимательно он смотрел на всех, кто подходил к ним, чтобы выразить сочувствие. А когда появилась машина министра иностранных дел, этот мужчина оставил семью покойного и поспешил навстречу высокому гостю. Бывший зять, понял Дронго, и, словно услышав его мысли, Тамара прошептала:

– Это Константин Гозалишвили, зять покойного, назначен советником нашего посла в Лондоне. Должен скоро улететь в Англию. Уже два года в разводе с дочерью генерала, но приехал сюда как близкий родственник.

– Судя по его поведению, пытается получить дивиденды даже на похоронах бывшего тестя, – иронично заметил Дронго.

– Да уж, – согласилась Тамара. – Хорошо, что ты взял с собой кепку, а то твоя колоритная внешность привлекла бы внимание. Между прочим, раньше ты не носил головных уборов.

– Раньше у меня было больше волос на голове, – недовольно прошептал Дронго, – и мне было не так холодно. А сейчас достаточно подняться небольшому ветру, как у меня начинает болеть голова. Может, это старость?

– В твои-то годы? – удивилась она. – Что же ты скажешь лет через тридцать?

– Столько не проживу – у меня вредная профессия, – проворчал Дронго. – Это нормально, когда ночью меня достают твои друзья, заставляют лететь в Хельсинки, оттуда с пересадками к вам, и только для того, чтобы найти очередного подонка? Неудивительно, что мне бывает нехорошо, часто снятся кошмары, я плохо сплю, плохо питаюсь, не обращаю внимания на красивых женщин. Кто это подошел к семье покойного?

– Министр внутренних дел, – пояснила Тамара. – А почему ты считаешь, что перестал обращать внимание на красивых женщин? Есть симптомы?

– Еще два раза так скажешь, и я стану импотентом. К счастью, никаких физических изменений нет. Но я же не затащил тебя в постель, когда ты поднялась ко мне в спальню.

– Только поэтому, – усмехнулась она. Тамара стояла у него за спиной, и он не мог видеть ее лица. Но насмешку в голосе уловил.

– А тебе не кажется, что нужно было бы спросить и мое мнение? – продолжила она. – Или ты считаешь, что я готова броситься к тебе, как только ты меня позовешь?

– Убежден. А это кто приехал? Какой-то посол. У него такое озабоченное выражение лица…

– Российский посол. Он, между прочим, одним из первых выразил соболезнование.

– Я думал, американский. Хотя они, наверное, одинаково сильно переживают случившееся. А насчет женщин, должен признаться, я все-таки немного изменился. Стал циником. Разве это не заметно?

Мимо них прошел Нодар. Он поздоровался с полковником Джибладзе, кивнул Тамаре и Дронго и пошел к семье погибшего.

Чуть в стороне от нее все время находился еще один мужчина. Проходившие мимо кивали ему, словно выражая соболезнование. У него были темные, узкие щегольские усики, красивое породистое лицо, печальные глаза. С некоторыми из подходивших он здоровался как близкий знакомый.

– Кто это? – заинтересовался Дронго, чуть повернув голову, чтобы Тамара увидела, на кого он смотрит.

– Виталий Чхиквадзе, помощник генерала, – пояснила она. – Говорят, они были очень близки, дружили уже много лет. За его спиной стоит его жена. Она родственница супруги Гургенидзе.

– Виталий – один из лучших наших сотрудников, – вмешался в их разговор, услышав последние слова Тамары, полковник Джибладзе, – у него два ранения. Такие люди – гордость нашей полиции. Представляю, как он переживает, ведь они были не только родственниками, но и друзьями. Генерал Гургенидзе очень ему доверял.

В этот момент в толпе началось легкое движение. Стоявшие в оцеплении сотрудники полиции начали оттеснять людей с проезжей части. Появились высокие мужчины в штатском. Прибыло еще несколько машин с полицейскими. И наконец, минут через пять подъехал кортеж президента республики.

Все замерли. В толпе прекратились разговоры. Президент вышел из автомобиля. Он заметно постарел за последние годы, видимо, сказалось напряженное десятилетие, когда ценой неимоверных усилий ему удавалось удерживать в республике стабильность, не давая общей ситуации сползти в хаос, столкновениям перерасти в новую гражданскую войну. Он был в мятом темном костюме, с невыспавшимися красными от постоянного напряжения глазами. Проходя в сопровождении телохранителей и сотрудников службы безопасности сквозь толпу людей, Шеварднадзе по привычке здоровался с каждым, и почти все почтительно приветствовали его. Президент подошел к семье погибшего и, взяв за руку жену генерала, сказал ей несколько ободряющих фраз.

Находившийся рядом бывший зять даже выпрямился от сознания собственного величия. Ему очень хотелось, чтобы президент выразил соболезнование и ему. Но тот пожал руку сыну, сказал несколько слов дочери и уже повернулся, чтобы отойти от семьи генерала. Тогда зять, протиснувшись вперед, сам подал руку президенту. Удивленный президент посмотрел на незнакомца и пожал ему руку, пробормотав слова соболезнования.

– Это зять генерала, – пояснил ему помощник, – он назначен советником нашего посла в Англии.

– Очень хорошо, – кивнул президент, вероятно, подумав, что хоть таким способом отблагодарил семью генерала за его безупречную службу, – поезжайте в Лондон всей семьей. Для нас очень важно иметь хороших дипломатов в такой стране, как Англия.

– Безусловно, господин президент, – ответил зять, не уточняя, что давно развелся со своей супругой.

Президент повернулся и пошел обратно к автомобилю. Все снова заволновались, словно ждали именно его, и в этом театральном действии был сыгран решающий акт.

– Мне нужно поговорить с этим дипломатом, – показал на зятя погибшего Дронго.

– Только завтра, – напомнила Тамара, – сегодня к ним ездить нельзя. Люди нас не поймут.

Наступил момент захоронения, и толпа начала напирать. Дронго с трудом выдерживал этот напор. Он взял за руку Тамару.

– Давай отсюда выбираться, – предложил он.

Она кивнула в знак согласия. Вместе с Джибладзе они с трудом пробились сквозь толпу, напиравшую все сильнее.

– Весь город здесь собрался, – мрачно произнес полковник, – погибшего очень уважали. Все думали, что он будет нашим министром внутренних дел.

– У него были хорошие отношения с его патроном? – поинтересовался Дронго.

– Вы думаете, наш министр организовал его убийство, чтобы устранить конкурента? – усмехнулся Джибладзе. – Считаете, он мог ревновать своего молодого заместителя?

– Нет, – улыбнулся Дронго, – я знаю грузинский менталитет. Когда вам нужно убрать человека, вы его «душите в своих объятиях». Если бы министр не хотел держать у себя такого конкурента, он стал бы его выдвигать, повсюду хвалить, поручать ему самостоятельные задания, чтобы продвинуть на более высокий пост в другом ведомстве.

– Он так и делал, – впервые за все время их общения улыбнулся и Джибладзе. – Вы абсолютно правы. У них были сложные отношения, но наш министр повсюду выдвигал Гургенидзе, разрешая ему даже подписывать документы от имени министерства. Он хотел избрать своего талантливого заместителя секретарем Совета безопасности. Тем более что Гургенидзе знал английский язык и мог принести на этой должности еще большую пользу. После смерти предыдущего секретаря все считали, что на его место перейдет Шалва Гургенидзе. Сейчас мы пытаемся проверить все документы, которые были изъяты из кабинета погибшего генерала. А вы достаточно хорошо знаете наших людей. Вы не грузин?

– Нет, – ответил Дронго, – иногда жалею, что не знаю грузинского языка. Хотя некоторые слова понимаю. У меня еще один вопрос. Я видел, как приехал на похороны ваш министр внутренних дел. А генерал Аситашвили, с которым Гургенидзе летал в США на подписание договоров, он был сегодня здесь?

Джибладзе оглянулся на Тамару и нахмурился.

– Кто вам сказал, что его не было? – осведомился он.

– Я только задал вопрос. По-моему, его не было среди тех, кто подходил к супруге погибшего.

Джибладзе еще раз посмотрел на Тамару. Она пожала плечами, словно хотела сказать, что не виновата в том, какие вопросы задает приехавший эксперт.

– Его здесь не было, – выдавил Джибладзе, – он не приехал на похороны. Или, может быть, был, но не подходил к жене Гургенидзе. Я его не видел.

– Генерал Аситашвили – заместитель министра обороны, – задумчиво произнес Дронго. – Если бы он здесь появился, мы его наверняка увидели бы. Интересно, он не смог приехать или, может, не захотел?

Джибладзе снова посмотрел на Тамару.

– Вы действительно приехали к нам из Америки? – неожиданно спросил он. – Нужно было проверить ваши документы. Вы слишком хорошо осведомлены о нашей внутренней ситуации. У вас есть паспорт?

– Мы его проверяли, – вмешалась Тамара. – Нет ничего удивительного, что он обратил внимание на отсутствие генерала Аситашвили, который не посчитал нужным появиться здесь во время похорон.

Она произнесла эти слова на грузинском, но Дронго уловил смысл сказанного.

– Что вам нужно? – вздохнул Джибладзе. – Чтобы я выразил мое отношение к поступку генерала Аситашвили, не захотевшего приехать на похороны? Вы же знаете, почему он не приехал, – сказал полковник, обращаясь к Тамаре по-русски, чтобы их понял и Дронго.

– Почему? – спросил тот еще раз.

– У них были разногласия с Гургенидзе, – пояснил Джибладзе, – серьезные разногласия. Гургенидзе раньше поддерживал «Союз граждан», а в последнее время считался убежденным сторонником движения Зураба Жвания. После раскола правящей партии большая часть их сторонников примкнула к этому движению. А генерал Аситашвили не скрывает своих симпатий к партии Давида Гамкрелидзе «Новые правые». У них были серьезные расхождения даже во время их совместной командировки в Америку.

– И поэтому он не приехал на похороны? – удивился Дронго. – Насколько это согласуется с вашим менталитетом? Они были знакомы с погибшим много лет, вместе ездили в командировки, и вы хотите, чтобы я поверил в такую чушь? Из-за партийных разногласий Аситашвили не приехал на похороны, зная, что здесь будет все политическое руководство страны?

– Не только, – сказал Джибладзе, – у них были более сложные отношения. Очень сложные. И вообще, почему вы уверены, что его здесь не было?

– Позвоните в Министерство обороны и узнайте, где находится генерал Аситашвили, – предложил Дронго. – Вы ведь наверняка знаете, как туда позвонить?

Джибладзе больше не смотрел на Тамару. Он смотрел в глаза Дронго и молчал. Было видно, что полковник несколько растерялся. Тамара решила, что пора вмешаться. Она достала телефон и начала набирать номер, поглядывая на обоих мужчин. Когда ей ответили, попросила дать ей номер телефона приемной заместителя министра генерала Аситашвили. Очевидно, Тамара позвонила кому-то в свой отдел.

Через несколько секунд ей назвали номер. Тамара начала снова набирать цифры. А когда ей ответили, попросила соединить с генералом Аситашвили.

– Кто говорит? – спросила секретарь.

– Из Министерства национальной безопасности, – Тамара не назвала ни своего имени, ни звания. Секретарь, очевидно, решила, что звонившая – секретарь министра или заместителя министра, поэтому любезно ответила:

– Господин генерал на совещании. Оно закончится через час.

– Спасибо, – Тамара убрала аппарат и снова посмотрела на обоих мужчин.

– Он на совещании, – коротко сообщила она.

– Едем в министерство, – предложил Дронго. – Мне нужно поговорить с генералом Аситашвили. Он ведь все равно не приехал на похороны, так что я могу сегодня с ним встретиться.

Джибладзе и Тамара переглянулись, но ни один из них не стал возражать. Полковник как-то обреченно кивнул и пошел к своей машине. Им пришлось ждать еще около часа, чтобы наконец выехать, пробираясь сквозь заторы автомобилей и людей, возвращавшихся с похорон генерала Гургенидзе.