Вместо вступления

Новое здание Интерпола на окраине Лиона издалека напоминало стеклянную клетку, казалось, просматриваемую со всех сторон. Но если прохожий подходил ближе, то замечал огороженную забором территорию, мрачных полицейских, дежуривших у входа, и затененные стекла окон, защищавшие от любопытствующих взглядов. Здесь находился центр Интерпола, куда стекалась информация обо всех самых известных преступниках мира. Сидевший за компьютером человек средних лет поправил очки, внимательно вчитываясь в сообщение, переданное из Румынии. Затем еще раз уточнил по внутреннему коду, кому именно оно адресовано, и распечатал его. Сложив вместе несколько листов, выданных принтером, он покинул свою комнату и отправился на третий этаж.

Пройдя по коридору третьего этажа, он вошел в кабинет руководителя отдела. Тот работал за столом, изучая документы.

— Пришел ответ из Бухареста, — доложил сотрудник, показывая бумаги. — Румыны подтверждают нашу информацию — Маноло Пиньеро сумел уйти от наблюдения. Мы разослали сообщения об этом по всем соседним с Румынией странам, но там считают, что этот аферист мог сбежать дальше в Европу или в США.

— А мог и в Аргентину или в ЮАР, — мрачно заметил начальник отдела. — Они не предполагают, где именно он может появиться?

— Считают, что с большей долей вероятности он снова окажется в Европе.

— Почему в Европе?

— Он интересовался конференцией ювелиров, которая должна пройти в отеле «Мелиа Санкти Петри» в Чиклане. Это на юге Испании.

— Думаете, это возможно?

— Не знаю. С одной стороны, он очень опытный человек и должен понимать, что мы будем ждать его именно там. Но с другой — он авантюрист по натуре. Способен выкинуть все что угодно.

— Подготовьте его полное досье. И уточните еще раз, где может находиться Пиньеро. Что, если он прячется где-нибудь в Каракасе, а мы начнем его поиски в Испании? Проверьте все возможные адреса.

— Мы сообщили данные о Пиньеро во все региональные бюро. Настоящая его фамилия — Дудник. Петр Дудник. Он из Молдавии, родился в Кишиневе в пятьдесят седьмом. Имел четыре судимости, еще в Советском Союзе. В основном за мошенничество и частнопредпринимательскую деятельность — у них тогда была такая уголовная статья. Потом провел несколько крупных афер в Румынии, Болгарии, Турции. Эмигрировал в Латинскую Америку, жил некоторое время в Венесуэле, Колумбии. Снова вернулся в Румынию. Организовал международный банк, присвоил деньги и скрылся. Его сообщники убили вице-президента банка. Теперь Пиньеро-Дудника ищут еще и по обвинению в убийстве. У нас есть сведения о его причастности к ряду убийств и в Венесуэле — из Каракаса пришло подтверждение, что он сбежал из страны.

— И вновь вернуться в Латинскую Америку он не решится? — уточнил начальник отдела.

— Там уверены, что Пиньеро покинул Венесуэлу навсегда, — сотрудник снова поправил очки. — Теперь у этого вора-международника на счету несколько убийств, и поэтому он скорее даст себя схватить в Европе, чем где-нибудь еще. В Европе уже много лет нет смертной казни, а в США или в Латинской Америке его ждет перспектива получить электрический стул.

— Для него такой довод может показаться не слишком убедительным. Нужно проверить все заново. И тогда будем решать, где нам его ждать и что необходимо предпринять, чтобы снова посадить этого опасного негодяя в тюрьму.

— Были также сведения, что он сделал пластическую операцию в одной из клиник Бразилии.

— Только этого не хватало. У нас есть его отпечатки пальцев?

— Конечно. Он не мог изменить отпечатки.

— И рост, — напомнил начальник отдела, — какой у него рост?

— Сто семьдесят восемь сантиметров.

— Вот и ориентируйтесь на этот рост. Дудника надо найти. Иной раз, когда я вспоминаю про этого типа, то думаю, что в Европе слишком рано отменили смертную казнь, — проворчал напоследок начальник отдела.

 

Глава 1

Скоростной экспресс «АВЕ» курсирует по маршруту Мадрид — Севилья. Это не просто один из лучших экспрессов в Испании — он самый скоростной и самый комфортабельный на Пиренейском полуострове. И расстояние, которое обычный поезд проходит за полдня, экспресс «АВЕ» преодолевает менее чем за три часа.

В вагоне первого класса любезные стюарды разносили на подносах еду. В привычный набор входила обязательная бутылочка оливкового масла. Один из пассажиров взял бутылочку в руки и стал с улыбкой ее рассматривать. Сидевший напротив мужчина лет пятидесяти, с седой, но еще густой шевелюрой, одетый в светлый пиджак и темно-синие брюки, понимающе кивнул.

— В нашей стране принято есть все с оливковым маслом, — пояснил он. — Наверное, как и у вас? Вы ведь сами из Италии?

— Нет, — улыбнулся его собеседник, — но меня часто принимают за итальянца.

На вид собеседнику было лет сорок. Это был мужчина высокого роста, с живым, подвижным лицом и умным, проницательным взглядом темных глаз. На нем был светло-серый в тонкую полоску льняной костюм. Отложив бутылочку, он спросил у незнакомца:

— Вы едете в Севилью?

— Да, — ответил тот, — но я пересяду в Севилье на другой поезд, отходящий в Кадис. Меня ждут в Чиклане. Может быть, вы слышали о таком месте? Это на берегу океана.

— Вы не поверите, но я тоже направляюсь в Чиклану. Там ведь состоится презентация новых работ Пабло Карраско.

— А вы ювелир? — обрадовался седовласый.

— Не совсем. Я частный детектив. Позвольте представиться — обычно меня называют Дронго.

— Очень приятно, мистер Дронго. А я Энрико Галиндо, ювелир из Барселоны. Я еду в Чиклану по приглашению самого сеньора Карраско.

— Вы с ним знакомы?

— Лично не знаком. Но членам ассоциации испанских ювелиров прекрасно известны заслуги сеньора Карраско. Он ведь почетный президент нашей ассоциации и один из самых знаменитых ювелиров Европы. Вы бывали раньше в Чиклане?

— Нет, не бывал. Говорят, отель, в котором будет проходить презентация, расположен на берегу океана, рядом с поселком Нуово Санкти Петри.

— Верно. Прямо у океана. Этот отель уже превратился в легенду, хотя ему только три года. Его величество Хуан Карлос, король Испании, лично присутствовал на его открытии. И поверьте мне, отель этого достоин. Туда приедут самые известные ювелиры со всего мира. И конечно, самые известные преступники. Как это обычно бывает: где мед, там и пчелы. — Галиндо рассмеялся, поправляя свои красивые волосы. — Наверное, детективам там тоже работа найдется.

— Надеюсь, что нет, — запротестовал его собеседник, — хотя, возможно, вы правы. О презентации новой коллекции сеньора Карраско сообщили все ведущие информационные агентства мира, об этом написано во многих газетах. И вполне вероятно, что кому-то из преступников захочется самому побывать в этом отеле.

— Вы хорошо говорите по-английски. Вы американец?

— Нет. Я прилетел из Москвы.

— Как интересно, — обрадовался сеньор Галиндо, — вы впервые в Испании?

— Нет. Я бывал несколько раз в вашей прекрасной стране.

Мимо собеседников прошла блондинка в светло-зеленом брючном костюме. Более темного оттенка шарфик был небрежно повязан вокруг шеи. Молодая, лет тридцати, с коротко остриженными волосами и тонким лицом, на котором выделялись полные чувственные губы и карие глаза. Она взглянула на мужчин, задержав свой взгляд на каждом из них чуть дольше обычного, и проследовала дальше.

— Какая женщина, — восхитился сеньор Галиндо, — на вокзале я случайно слышал, как кто-то из провожавших, обращаясь к ней, назвал ее сеньорой Петковой. Она тоже едет в Чиклану. Наверное, она славянка — болгарка или украинка.

— С чего вы взяли?

— Слышал ее разговор с провожающим. Они говорили по-славянски, но я не знаю, на каком именно языке. Впрочем, какое это имеет значение? Она красивая женщина, а это интернациональное достояние.

— Может, она тоже известный ювелир?

— Нет, — рассмеялся Галиндо, — всех мастеров ювелирного искусства мы знаем. Их можно пересчитать по пальцам. Это ведь как искусство высокой моды. Особое искусство, сеньор Дронго. И в Чиклане будет не так много гостей. Всего несколько ювелиров, чьи имена известны во всем мире.

Первую и единственную остановку экспресс должен был сделать в Кордове. Оба собеседника смотрели в окно на проносившиеся мимо поля центральной части Пиренейского полуострова — на пути от Мадрида до Кордовы не было никаких крупных городов.

Когда молодая женщина возвращалась к своему месту, она снова выразительно взглянула на Дронго. Галиндо усмехнулся.

— Кажется, вы ей понравились, — отметил он.

В Севилью они прибыли точно по расписанию. Новый вокзал, построенный к Всемирной выставке девяносто второго года, встретил их непривычной тишиной. В дневное время пассажиров на платформах почти не бывало. Все предпочитали укрываться в прохладной тени верхних этажей, спускаясь вниз лишь перед самым отправлением поезда. До отхода курсировавшего между Севильей и Кадисом состава оставалось еще несколько минут. Сеньор Галиндо вынес на платформу свой чемодан и большую сумку, с которой не расставался. У его спутника, очевидно, вещей было немного — они все поместились в одном чемодане. Сеньора Петкова, воспользовавшись услугами носильщиков, поднялась в лифте наверх. У нее с собой было два чемодана и большая дорожная сумка.

Через двадцать минут, когда местный экспресс Севилья — Кадис подошел к платформе, двое мужчин, терпеливо ожидавших поезда, первыми сели в вагон, положив свои чемоданы в специальное отделение. Почти сразу следом за ними в вагон внесли багаж Петковой. Носильщик сложил чемоданы, получил чаевые и, поблагодарив сеньору, удалился. Женщина поднялась в вагон и огляделась. Пассажиры, торопившиеся в Кадис, уже повсюду занимали свободные сиденья — в билетах на пригородные поезда конкретные места не указывались. Рядом с Дронго и сеньором Галиндо было два свободных кресла. Секунду поколебавшись, женщина решительно направилась к ним.

— Простите, — сказала она по-испански, обращаясь сразу к обоим, — здесь свободно?

Сеньор Галиндо любезно улыбнулся.

— Садитесь, прошу вас, — указал он место напротив себя, — мы, кажется, вместе ехали до Севильи.

— Да, — улыбнулась женщина, — я заметила вас в поезде. — Она устроилась в кресле. Легкий аромат ее цветочного парфюма окутал окружающее пространство. — Трудно было не заметить двух столь элегантных мужчин.

Дронго молча смотрел на сидевшую перед ним молодую блондинку. У нее были красивые, немного раскосые глаза.

— Вы ведь едете в Чиклану? — уточнил сеньор Галиндо.

— Откуда вы знаете? — удивилась женщина. Она даже немного смутилась, опасливо взглянув на пассажиров.

— Я слышал, когда вас провожали на вокзале, — пояснил ювелир. — Вы говорили по-русски?

— Нет, — улыбнулась она, — по-болгарски. Вы правы, меня действительно провожали на вокзале — это был мой брат. А ваш спутник всегда молчит? Или он не разговаривает с незнакомыми женщинами?

— Простите, сеньора, — ответил Галиндо, — но мой сосед, кажется, не знает испанского языка. Он приехал из Москвы. Но говорит по-английски.

— Извините, — сеньора Петкова взглянула на Дронго, — я не знала, что вы не говорите по-испански, — обратилась она к нему по-английски.

— Надеюсь, это мой единственный недостаток, — пошутил в ответ Дронго.

— Вы тоже едете в Чиклану? — спросила она.

— Отель «Мелиа Санкти Петри», — кивнул он, улыбаясь, — мой напарник говорит, что это лучший отель на всем побережье Коста де ла Луз.

— Мне тоже так говорили. Я Ирина Петкова, из Софии.

— Очень приятно. Меня обычно называют Дронго. Просто мистер Дронго. А это сеньор Энрико Галиндо, ювелир из Барселоны.

— Значит, мы все едем в одно место! — радостно воскликнула она. — Неужели вы тот самый знаменитый Дронго? Я много слышала о всемирно известном детективе с таким необычным именем.

— Я всего лишь эксперт-аналитик, и не более того. Частный детектив.

— Понятно, — она улыбнулась, — и вы, очевидно, хотите побывать на презентации новой коллекции сеньора Карраско?

— Вы знаете сеньора Карраско? — удивился Галиндо.

— Кто не слышал фамилии такого известного ювелира?! У него магазины по всей Испании.

— Не только, — сообщил Галиндо. — Его магазины открыты также в Лондоне, Милане, Нью-Йорке, словом — он по всему миру представляет наше искусство, наши традиции.

— Прекрасно, — она развязала шарф и положила его рядом с собой, — значит, я познакомилась с очень интересными и нужными людьми.

— Почему нужными? — поинтересовался Дронго.

— Ну как же! Ювелир, который может все рассказать о предстоящей презентации, и частный детектив, который наверняка будет занят своим непосредственным делом и знает массу любопытных фактов. Сама судьба послала вас мне.

— Вы журналист? — нахмурился Галиндо. По-видимому, он не жаловал представителей этой профессии.

— Нет, — улыбнулась Петкова, — совсем нет. А вы, похоже, не любите журналистов, сеньор Галиндо? Я собираюсь открыть свой магазин в Софии, — продолжила она. — Магазин фарфоровых статуэток Лардо и различных сувениров. Такой есть в мадридском «Палас-отеле». Может, вы его видели?

— Извините меня, сеньора, — смутился Галиндо, — конечно, видел. У вас прекрасный вкус! А журналистов я действительно не люблю. Они не всегда честно добывают свои материалы, не брезгуют любой информацией, да и подать ее могут по заказу — и так, и эдак. Они способны напрочь уничтожить репутацию человека. Или создать ее заново из ничего.

— Я вас понимаю, — кивнула она.

Галиндо взглянул в окно. По мере продвижения к югу становилось все теплее. Судя по всему, ближе к океану будет совсем жарко. Извинившись, ювелир снял пиджак и повесил его на вешалку. Дронго последовал его примеру. Оба остались в рубашках с короткими рукавами: Дронго — в белой, под цвет костюма, а ювелир — в темно-синей.

— Я думал, что в октябре в Андалусии бывает прохладней, — признался Дронго.

— Здесь даже в декабре случается жара, — улыбнулся ювелир, — сразу видно, что вы не бывали в этих местах.

— Не бывал, — подтвердил Дронго.

В этот момент мимо них прошел молодой человек приятной наружности. Увидев его, Галиндо вздрогнул. Приподнявшись с кресла, он обернулся и посмотрел вслед удаляющейся фигуре. Плюхнувшись обратно, растерянно произнес:

— Не может быть…

Дронго и женщина с интересом взглянули на своего спутника. Тот был не просто растерян, а скорее огорчен, ошарашен, смущен. И не собирался этого скрывать. Он поднялся и еще раз посмотрел на молодого человека, прошедшего в конец вагона. Незнакомцу, на которого смотрел Галиндо, было лет двадцать пять. Карие глаза, волнистые каштановые волосы, правильные черты лица: красиво изогнутые брови, тонкие губы, ровный прямой нос. Он был одет в светлую легкую куртку, голубые джинсы и темную тенниску. Ювелир тяжело вздохнул:

— Он тоже едет в Чиклану, а ведь ему нельзя там появляться…

— Кто это? — поинтересовался Дронго.

— Антонио Виллари, — неожиданно назвала имя молодого человека Ирина Петкова. — Я видела его фотографии в журналах. Кажется, он друг сеньора Пабло Карраско.

— Вы тоже об этом знаете? — печально спросил Галиндо.

— Об этом знает вся Испания, — ответила она, отвернувшись к окну.

— Как вы сказали? — переспросил Дронго. — Близкий друг сеньора Карраско?

Энрико Галиндо еще раз тяжело вздохнул. Петкова посмотрела на Дронго и пожала плечами.

— Слишком близкий, — ответила она, пристально глядя ему в глаза. — Я думала, что вы знаете. Об этом знают все.

— О чем? — не понял Дронго в очередной раз. Он недоуменно смотрел на своих собеседников, ожидая объяснений.

— Они очень близкие друзья уже несколько лет, — подчеркивая каждое слово, произнесла Петкова, — но мне кажется, что сеньор Галиндо осведомлен гораздо лучше меня.

— Я видел его несколько раз, — продолжил тему Галиндо, — признаюсь, что для меня это загадка. Как мог такой человек, как Пабло Карраско, связаться с этим мальчишкой! Не понимаю…

Дронго усмехнулся.

— Что они сделали? Ограбили другого ювелира? — пошутил он.

— Нет, конечно, — вздохнул Галиндо. И вновь повторил: — Ему нельзя появляться в Чиклане! Разумеется, личная жизнь — это частное дело каждого, но некоторые таблоиды уже сообщали о нетрадиционной сексуальной ориентации сеньора Карраско…

Ювелир продолжал вздыхать. С одной стороны, он действительно не хотел, чтобы появление молодого человека в Чиклане вызвало скандал. А с другой — ему было приятно рассказывать незнакомцам о тайных пороках кумира, который, оказывается, не был совершенством.

— Об этом знает вся Испания, — повторил он слова Петковой. — Но все делают вид, что ничего не происходит. Дело в том, что супруга сеньора Карраско из очень известной аристократической семьи. Сейчас она тяжело больна. Врачи полагают, что ей осталось жить не больше года. Понятно, что в таких условиях сеньор Карраско не решается обнародовать имя своего друга, с которым в последнее время он вместе живет. В Испании нравы несколько отличаются от всей остальной Европы. Здесь не столь либерально относятся к подобным проявлениям человеческих страстей. К тому же у него большая семья: две дочери, внуки. Если его связь с Антонио Виллари перестанет быть тайной для семьи — это может просто убить его жену, повлиять на отношения с дочерьми и в конце концов отразиться на бизнесе. В Испании не станут покупать бриллианты у ювелира, виновного в смерти собственной жены. Он об этом прекрасно знает.

— Понятно, — Дронго задумчиво потер подбородок, — значит, этот молодой человек направляется к своему другу Пабло Карраско?

— Вот именно, — кивнул Галиндо, — и это очень неприятно. Следовало бы предупредить сеньора Карраско о его прибытии. Возможно, он примет меры, чтобы не пустить Антонио в отель.

— В чужие дела лучше не вмешиваться, — заметил Дронго, — а что, если он сам вызвал своего друга на презентацию? Такую версию вы исключаете?

Галиндо посмотрел на Дронго и недоуменно пожал плечами. Затем перевел взгляд на Ирину Петкову.

— Может оказаться, что сеньор Дронго прав, — подтвердила молодая женщина, — лучше не вмешиваться.

Галиндо в очередной раз привстал, оглянулся и вновь уселся на свое место, недовольно бормоча что-то себе под нос. Больше на эту тему не было сказано ни слова. Петкова начала с восхищением вспоминать о Гранаде, где побывала в прошлом году, и разговор плавно переключился на местные достопримечательности. Минут через двадцать Дронго поднялся и направился за минеральной водой к буфетчику, стоявшему со своей тележкой в конце вагона. Купив три бутылки — для себя и своих спутников, — Дронго на обратном пути еще раз внимательно оглядел Антонио Виллари, сидевшего с мрачным видом. Затем вернулся на свое место, и попутчики беседовали еще около часа, пока, наконец, поезд не остановился на небольшой станции в Кадисе, южной точке Пиренейского полуострова.

Стоянка такси находилась прямо напротив платформ, через дорогу. Мужчины галантно помогли даме справиться с ее чемоданами. Здесь не было носильщиков, но у здания станции стояли тележки. Втроем вместе со всеми своими вещами в одно такси они поместиться не могли и взяли еще одну машину. Кто-то из мужчин должен был поехать с дамой, чтобы не оставлять ее одну. Но Ирина Петкова предложила другой выход: все трое уселись в первое такси, а чемоданы и сумки сложили во второй автомобиль. И обе машины отправились в сторону Чикланы, чтобы, обогнув городок, добраться до Нуово Санкти Петри, где находился отель «Мелиа». Галиндо вертел головой во все стороны, но так и не увидел Антонио. Очевидно, тот в числе пассажиров, первыми покинувших вагоны, уехал на автобусе, который отходил от вокзала через минуту после прибытия поезда.

Коста де ла Луз считалась неосвоенной территорией, и новые курорты начали появляться здесь только в конце девяностых. По другую сторону от Гибралтарского пролива, у побережья Коста дель Соль, уже много лет работала целая индустрия фешенебельных гостиниц и роскошных дворцов для состоятельных европейцев, американцев и, конечно, арабских шейхов, так любивших приезжать сюда на отдых. «Золотой милей» называли прибрежную полосу Средиземного моря от Малаги до Марбельи и Эстепоны.

Однако в последние несколько лет побережье Атлантики, именуемое Коста де ла Луз, начало застраиваться более интенсивно и вскоре уже могло конкурировать с лучшими курортами Европы. Вдоль берега океана возводились современные здания отелей, устраивались большие зеленые площадки для любителей гольфа, возникали целые поселки из благоустроенных коттеджей. Коста де ла Луз пока еще не был столь часто посещаемым, как другие курорты Испании. Но становилось все очевиднее, что со временем соперничество будет решено в пользу более молодого и более амбициозного проекта, популярность которого возрастала с каждым годом.

Обе машины подъехали к отелю «Мелиа» почти одновременно. По правую сторону от дороги находились роскошные четырехзвездочные «Иберостар Андалузия Плайя» и «Иберостар Ройял Андалуз». Их бело-розовые фасады в типично андалузском стиле выглядывали из-за пальм, которые во множестве росли здесь повсюду.

«Мелиа Санкти Петри» был не просто пятизвездочным отелем, он относился к категории люкс. Занимаемое им пространство делилось на два внутренних дворика. Первый начинался сразу от входа. Здесь были расположены два ресторана, ночной бар, магазины сувениров. Несколько небольших фонтанов служили украшением дворика и дарили прохладу отдыхающим.

Второй внутренний двор был гораздо больше первого. С трех сторон его окружали жилые помещения, выстроенные в виде крепостной стены с высокими башнями по углам. В этом дворе находились два больших бассейна, которые были соединены третьим, предназначенным для детей. От двора к океану по гребню отвесной скалы была проложена дорожка из тяжелых деревянных панелей, которые в виде ступенек плавно спускались до самого пляжа. Края дорожки справа и слева круто обрывались, уходя далеко вниз к берегу.

Пляж, располагавшийся у самой кромки воды, принадлежал отелю. Все проживающие могли получить здесь лежаки, тенты, полотенца и прохладительные напитки.

Еще один бар обслуживал отдыхающих у бассейнов — здесь гости также заказывали напитки, не вставая с лежаков или кресел, расставленных у воды. И наконец, в галерее, разделяющей внутренние дворы, был устроен третий ресторан.

Одним словом, архитектура и сервис отеля были продуманы до мелочей. Тех, кто захотел бы остановиться в этом прекрасном дворце, ожидал отдых с таким комфортом, какой только можно себе вообразить.

Еще два обстоятельства привлекали сюда гостей со всего мира. В отеле побывал король Испании, специально приезжавший на церемонию его открытия в девяносто восьмом году, о чем свидетельствовали висевшие в холле памятная табличка и фотография Хуана Карлоса. Другой и, возможно, самой главной причиной все возраставшей популярности отеля стала его кухня. Сюда были приглашены лучшие испанские повара из Севильи и Кадиса. До семидесяти разнообразных национальных и экзотических блюд ежедневно составляли меню шведского стола, который устраивали в зале самого большого ресторана для желающих самостоятельно выбрать себе завтрак, обед или ужин.

Прибывших гостей встретил портье. Ирина Петкова получила двести одиннадцатый номер на втором этаже, а сеньор Галиндо и сеньор Дронго соответственно триста пятьдесят пятый и триста пятьдесят седьмой. Их номера, расположенные на третьем этаже в правом крыле здания, оказались рядом. Однако из-за того, что внутренние помещения всех номеров были достаточно просторными, двери их находились на значительном удалении друг от друга.

Дронго вошел в свой номер, прикрыл дверь и в ожидании, пока поднимут его чемодан, вышел на балкон. Отсюда открывался восхитительный вид на внутренний двор и расположенный дальше внизу океан. При желании можно было разглядеть даже мыс Трафальгар, где эскадра адмирала Нельсона разбила объединенный испано-французский флот, остановив возможное нашествие Наполеона на Англию. «Красиво», — отметил про себя Дронго, осмотрев все и возвращаясь в комнату.

Сеньор Галиндо, проходя к себе, немного замешкался. С порога своего номера он сначала внимательно осмотрел комнату. Здесь, кроме стандартных телевизора и мини-бара, находилась также стереосистема с набором лазерных дисков. На столике стояли цветы и корзина с фруктами — они были присланы ему, как участнику предстоящей презентации. Галиндо тоже вышел на балкон, примыкавший к балкону номера Дронго, и взглянул на бассейн, где купались и загорали гости отеля. Он улыбнулся.

Никто в мире еще не знал, что уже завтра одного из гостей не будет в живых. А затем начнутся события, которые хотя и сотворят для отеля новую легенду, вряд ли дадут основания этой легендой гордиться так же, как превосходной кухней или королевским покровительством.

 

Глава 2

Утренний завтрак собрал почти всех проживающих. С утра здесь царила достаточно демократичная атмосфера, и большинство гостей были в майках и шортах. Несмотря на высокий класс отеля, выходить к завтраку как-то по-особому одетым было необязательно. Вечером же обстановка кардинально менялась, и гости переодевались в вечерние платья и костюмы. При этом многие, в особенности женщины, старались не появляться дважды в одном и том же наряде. Менять их ежедневно они могли себе позволить, поскольку чаще всего оставались в отеле не больше одной или двух недель — у деловых людей обычно не бывает времени на многодневный отдых.

Сеньор Галиндо вышел к завтраку уже к восьми часам утра, хотя мог бы и к десяти. В Испании, как и в других жарких странах, принято засыпать поздно, используя спасительную прохладу ночи для развлечений и общения друг с другом. У входа в зал ресторана Галиндо увидел пожилого суховатого мужчину небольшого роста.

— Здравствуйте, сеньор Карраско, — приветствовал его Галиндо, подходя ближе, — я рад вас встретить.

— Вы, очевидно, сеньор Галиндо, — вспомнил своего гостя президент ассоциации ювелиров, — мне тоже приятно, что вы приняли мое приглашение. Вчера приехали почти все наши гости. Говорят, что презентацию намерены посетить и кое-кто из членов королевской фамилии и представителей правительства.

— Прекрасно! — воскликнул Галиндо. — Вы великий мастер, сеньор Карраско, — закончил он несколько более унылым тоном.

В профессиональной среде зависть была обычным явлением. Многие ювелиры Испании считали Карраско везунчиком, сумевшим сделать себе имя на сотрудничестве с топ-моделями. Он бесплатно одалживал им свои драгоценности, но при этом ставил жесткое условие об их рекламе. Естественно, никто из моделей не мог отказаться от такого обмена. Этот же метод Карраско применял и в отношениях со звездами шоу-бизнеса.

Очень скоро его изделия завоевали популярность, и многие европейские звезды уже считали для себя нормой заказывать драгоценности именно у Карраско.

В зале появился Дронго. Он сразу прошел к шведскому столу — выбрать что-нибудь себе на завтрак. Наполнив тарелку, он повернулся и осмотрел зал в поисках свободного места.

— Идите к нам, — сеньор Галиндо помахал ему рукой, и Дронго подошел к их столику. Галиндо представил своего попутчика сеньору Карраско, упомянув, что мистер Дронго — частный детектив.

— Понятно, — усмехнулся Карраско, — ведь здесь сегодня будет столько знаменитостей… Вы приехали по приглашению руководства отеля или вас пригласил кто-то из наших друзей?

— Позвольте мне не отвечать на ваш вопрос, — дипломатично ответил Дронго.

— Конечно, — согласился Карраско, — вы абсолютно правы. У детективов свои секреты, у ювелиров свои. Извините, кажется, пришел мистер Рочберг. Я вас оставлю на минуту.

Карраско поднялся и поспешил навстречу входившему в зал полному мужчине с рыжей, уже заметно поредевшей шевелюрой. Живот нависал над его шортами, почти скрывая ремень. Он был в белых носках и кроссовках. Увидев Карраско, он дружелюбно кивнул и протянул ему руку.

— Кто это? — спросил Дронго.

— Исаак Рочберг, собственной персоной, — криво усмехнулся Галиндо, — самый известный ювелир в Америке. Приехал специально, чтобы посмотреть новые работы Карраско. Они знакомы уже много лет.

Следом за Рочбергом в ресторан вошел худощавый азиат с коротко остриженными темными волосами. Он также обменялся с Карраско рукопожатиями.

— Ямасаки, — продолжал комментировать Галиндо. — Ну и состав здесь подобрался! Даже Нацумэ Ямасаки прилетел.

— Он из Японии?

— Нет, из Нью-Йорка. Его брат, архитектор, стал известен сегодня всему миру.

— Почему? — не понял Дронго.

— Он вместе с архитектором Ротом построил две башни Центра международной торговли. Бывшие башни, конечно. Сейчас архитекторов обвиняют в том, что они не совсем правильно рассчитали наружные конструкции и внутренние перегородки зданий. Но тридцать лет назад все восхищались их работой.

В зале появились еще двое. Один — полный, но подвижный мужчина лет пятидесяти, низкого роста, начинающий лысеть. Другой — высокий, крепкий, с мрачным загорелым лицом. На левой щеке у него виднелся шрам.

— А это кто? — поинтересовался Дронго, увидев, как нахмурился Галиндо при их появлении.

— Я не думал, что их тоже пригласят, — скривил губы Галиндо. — Провинциальные ювелиры. Много амбиций и никаких творческих достижений. Обыкновенные ремесленники. Один из Валенсии — вон тот, маленький, Руис Мачадо. А другой — Тургут Шекер, турок из Баден-Бадена. Говорят, у него была бурная молодость.

— Это видно по его лицу, — добродушно заметил Дронго.

В зал вошла высокая женщина лет сорока с явной склонностью к полноте. Несмотря на многочисленные подтяжки лица и удаление ребер, было заметно, с каким трудом она сохраняет форму, пытаясь хирургическим способом избежать того, что было заложено ее природными генами и добавлено беспощадным временем.

— Господи, — прошептал Галиндо, — сама Эрендира Вигон. Только ее здесь недоставало! И зачем только Карраско пригласил эту гадину на свою презентацию?

— Она тоже ювелир?

— Хуже, гораздо хуже. Она издатель модного журнала. Пишет о драгоценностях и современной моде. Яркая представительница «желтой прессы» — абсолютно лишена всякой морали. Все ювелиры и модельеры ее боятся, как бомбы. Она может шарахнуть в любой момент, невзирая на дружбу. Этакий журналистский вариант киллера.

Эрендира была в длинном обтягивающем светлом платье, с трудом вместившем ее телеса. Она недовольно огляделась. Заметив стоявших вместе Руиса Мачадо и Тургута Шекера, небрежно кивнула им и прошла дальше, даже не задержавшись, чтобы поздороваться. Оба ювелира посмотрели на нее с явным неодобрением. Шекер процедил сквозь зубы какое-то ругательство.

Дронго, которому понадобилось взять еще хлеба, как раз проходил мимо и стал свидетелем того, как Шекер и Мачадо обменялись мнениями об этой особе.

Мачадо был испанцем, а турок, живший в Германии, кроме своего родного языка, знал еще и немецкий. Но говорили они на английском, которым владели оба.

— Я бы задушил эту дрянь, — злобно произнес турок, — как она смеет здесь появляться!

— Все-таки ее кто-нибудь в конце концов убьет, — согласился Мачадо.

Взяв булочку, Дронго повернулся, чтобы пройти к своему столику. И услышал, как Эрендира Вигон громко приветствует высокого мужчину с одутловатым лицом и крупными, слегка вытаращенными глазами.

— Здравствуйте, Фил! Я думала, вы не приедете.

— Тише, — одернул ее мужчина, — не нужно так кричать. Я хотел сохранить инкогнито.

— Какое инкогнито, — громко рассмеялась женщина, — весь мир знает мистера Фила Геддеса в лицо. Вы ведь самый известный журналист в Лондоне. И все знают, как вы не любите Рочберга.

— Не кричите, — снова попросил ее Геддес, — при чем тут Рочберг? Я собираюсь писать о новой коллекции Пабло Карраско.

— Думаете, что сумеете меня обскакать? — спросила Эрендира Вигон. — Ничего у вас не выйдет, Фил, — здесь моя территория.

— Не собираюсь с вами спорить, — отмахнулся Геддес. — На нас и так уже смотрят. Держитесь от меня подальше — не нужно привлекать ко мне внимание. — Он взял тарелку и быстро отошел в сторону от журналистки.

— Хам, — гневно произнесла она, направляясь в другой конец зала, — какой хам!

Дронго вернулся к своему столику. Карраско уже успел поздороваться со всеми прибывшими и приступил наконец к завтраку. Галиндо сосредоточенно ел свою яичницу.

— Интересная компания у вас подобралась, — заметил Дронго, усаживаясь рядом.

— Верно, — хмуро согласился Карраско, — но я приглашал для участия в презентации только ювелиров. А журналисты сами выбрали меня в качестве объекта для наблюдений. — Он с раздражением швырнул салфетку на столик.

Галиндо, не поднимая глаз, продолжал есть.

Внимание Дронго привлек стоявший в дверях уже знакомый ему молодой человек лет двадцати пяти. Он искал кого-то глазами, оглядывая всех находившихся в ресторане. Карраско, которого, по-видимому, и искал молодой человек, заметил его первым. Нахмурившись еще больше, он поднялся и пошел ему навстречу. Тот сделал по направлению к ювелиру несколько шагов.

— Я запретил тебе здесь появляться, — гневно сказал Карраско, — ты нарушил мой запрет.

— Извини меня, — тонкие губы молодого человека задрожали.

— Пойдем отсюда, — приказал Карраско, оглядываясь по сторонам, — быстро. Поговорим позже. Иди за мной, я покажу тебе твой номер.

Молодой человек тяжело вздохнул и поплелся следом за ювелиром.

— Все-таки он приехал сюда без разрешения Пабло Карраско, — возмутился Галиндо, — интересно, где он ночевал. Вчера вечером он, видно, не решился показаться в отеле. А утром набрался наглости и заявился прямо сюда.

— Наверное, он очень любит своего друга, — предположил Дронго.

— Надеюсь, вы не одобряете подобных отношений? — поморщился Галиндо. — Этот молодой человек пользуется слабостями сеньора Карраско!

— Не нужно так нервничать, — улыбнулся Дронго, — это их личное дело. Каждый решает для себя сам, от чего получать удовольствие. Одним нужны наркотики, другие предпочитают групповой секс. Если Карраско нравятся молодые мужчины, то пусть резвится сколько хочет. Вы же сами говорили, что у него больная жена.

— Мальчишке нельзя было здесь появляться, — упрямо произнес Галиндо.

— Кажется, у ювелиров больше секретов, чем я мог предположить, — немного насмешливо заметил Дронго и поднялся со стула, — приятного аппетита. — Он оставил своего собеседника и вышел из ресторана.

У фонтана во внутреннем дворике стояли Карраско и его молодой друг. Они громко разговаривали. Дронго невольно остановился, прислушиваясь к разговору.

— Я же тебя просил не приезжать сюда, — раздраженно говорил Карраско, — неужели тебе не ясно, что ты ставишь под удар всю церемонию презентации?

— Мне так не хотелось оставаться в Мадриде, — оправдывался молодой человек, — я думал…

— Как ты мог так поступить, Антонио, — развел руками Карраско, — в этом отеле собрались журналисты и ювелиры со всего мира. Ты хочешь, чтобы я стал посмешищем?

— Я не могу ждать, — выдавил молодой человек. Он внезапно всхлипнул и расплакался. Карраско достал из кармана носовой платок и протянул его своему другу.

И тут за спиной Дронго щелкнул фотоаппарат. Затем еще и еще раз. Карраско обернулся. В глазах у него была неподдельная ярость. Какой-то фотограф-папарацци, сумевший проникнуть в отель, прятался за кустами, снимая его встречу с Антонио. Очевидно, фотограф поднялся наверх с пляжа, сумев обмануть охрану своим независимым видом. Карраско хотел что-то крикнуть. Фотограф щелкнул еще раз и бросился бежать. Ему навстречу рванулись двое охранников, появившихся во дворе с внутренней стороны. Фотограф, увидев, что пути отступления отрезаны, повернул в сторону Дронго, надеясь обойти его и выбежать через вход. Но в этот момент Дронго ловко подставил ногу. Несчастный фотограф упал. Камера вылетела у него из рук, откатившись довольно далеко — чуть ли не к ногам одного из охранников. Тот поднял аппарат, открыл его и, пока бедолага-папарацци поднимался с земли, успел засветить пленку. Фотограф встал и с ненавистью взглянул на Дронго.

— Зачем вы мне помешали? — У него было круглое лицо и вьющиеся волосы. Он все время облизывал полные губы.

— А зачем вы снимаете людей, которым не нравится ваше любопытство? — задал встречный вопрос Дронго. — Вам не кажется, что не мешало бы поинтересоваться и их мнением?

Фотограф пробормотал ругательство и, неожиданно размахнувшись, ударил Дронго по лицу. Тот пошатнулся, но устоял, в свою очередь успев одним толчком свалить нахала на землю. Тут подоспели двое сотрудников охраны. Один из них за шиворот поднял непрошеного гостя, второй передал несчастному пустой аппарат, и вдвоем они увели его, подталкивая в спину, к выходу из отеля. Антонио вскрикнул, когда фотограф неожиданно резко ударил Дронго. Карраско, внимательно наблюдавший всю сцену, подошел к Дронго и протянул ему руку.

— Спасибо, — сказал он немного торжественно, — я не думал, что нас и здесь будут доставать. Извините, что все так получилось. В следующий раз я буду умнее. Спасибо вам. Я видел, как вы его остановили.

— Ерунда. — Дронго пощупал чуть опухшую губу.

— Вы поступили очень достойно, — сказал ювелир. — У вас есть приглашение на сегодняшний вечер?

— Нет, — улыбнулся Дронго, — я только вчера приехал.

— Считайте, что вы приглашены. Какой у вас номер?

— Триста пятьдесят седьмой.

— Я пришлю приглашение к вам в номер, — сказал Карраско на прощание.

Дронго проводил его долгим взглядом. Он постоял немного, затем повернулся, пересек внутренний дворик и не торопясь поднялся на третий этаж. В коридоре у двери своего номера он увидел молодого человека в форме сотрудника отеля. «Хесус», — прочитал Дронго его имя на приколотой к форме карточке.

— Извините меня, сэр, — обратился к нему Хесус, — но я должен знать, какие газеты вы хотели бы получать по утрам. И когда доставлять вам в номер минеральную воду и фрукты. Кроме того, я хотел сообщить вам, что вы всегда можете за счет отеля заказать любой напиток в баре на первом этаже — в зале для особых гостей.

— Какой у вас прекрасный отель, — удивленно покачал головой гость, — неужели мне решили оказать подобные услуги за одного фотографа?

— За какого фотографа, сэр? — не понял Хесус. Со своим бледным лицом в веснушках и рыжеватыми светлыми волосами он мало походил на типичного испанца. И выглядел совсем юношей, хотя ему было лет тридцать или чуть больше.

— Нет-нет, ничего, — ответил Дронго, — я что-то напутал. У вас всех гостей обслуживают таким образом?

— Всех, кто останавливается в вашем номере, сэр, — доложил Хесус, — у вас «королевское обслуживание». Поэтому каждый день, после обеда, вы будете получать корзину свежих фруктов и минеральную воду. Шампанское, джин, виски и коньяк в вашем мини-баре — также бесплатно.

— Очень хорошо, Хесус. Только давай договоримся: я сам буду вызывать тебя, когда мне что-то понадобится. И не нужно лезть с фруктами ко мне в номер. Иногда днем я люблю поспать.

— Разумеется, — Хесус улыбнулся, — я всегда готов выполнить любое ваше пожелание. Я здесь новый работник и поэтому еще только учусь.

Дронго кивнул ему на прощание и вошел в свой номер.

 

Глава 3

Нужно хотя бы раз в жизни побывать в отелях высшего класса, чтобы понять, насколько люди, имеющие возможность проводить время в таких местах, отличаются от всех остальных смертных. Каждый гость, поселившийся в отеле категории люкс, знает себе цену. Здесь не принято расплачиваться наличными, и в руках постояльцев мелькают либо золотые карточки известных кард-систем, либо именные карточки почетных членов корпораций данного отеля. Мужчины, живущие здесь, отличаются преувеличенным сознанием собственной значительности и принадлежности к избранным. Женщины носят свои драгоценности и роскошные платья с непринужденностью и врожденной элегантностью аристократок. Хотя если тщательно поскрести красивую внешнюю оболочку этих особ, то можно увидеть, что прошлое их не всегда безупречно, а настоящее оформлено лишь в результате удачного замужества.

Правда, здесь не редкость и настоящие аристократы и аристократки, которые во всем и всегда сохраняют собственное достоинство и даже о своем недовольстве умеют дать понять обслуживающему персоналу лишь выражением глаз.

Все чаще в подобных роскошных заведениях можно встретить разбогатевших бизнес-леди. Таких дамочек больше всего не любят горничные и носильщики. Они обычно скупы, точны, строги и не оставляют лишних чаевых ни при каких обстоятельствах. Зато одинокие мужчины бывают гораздо щедрее. Среди них попадаются даже чудаки, которые могут дать на чай стодолларовую бумажку.

Особой категорией постояльцев у служащих высококлассных отелей считаются арабские шейхи, богатые гости с Ближнего Востока. Почти весь день они проводят в шикарных апартаментах или холлах, лишь изредка покидая отель, чтобы отправиться в какой-нибудь ресторан. Музеи и галереи подобных людей не интересуют, они там никогда не бывают. Красивая женщина, появившаяся в поле их зрения, — другое дело. Это на какое-то время может разжечь блеск в их глазах, вывести из состояния блаженной лени, пассивности и полного отсутствия интереса к жизни. Такие гости способны оставить на чай не сто, а тысячу или две тысячи долларов. Нефть, которой они владеют, приносит колоссальные деньги. Эти деньги дают им возможность иметь все. Но в то же время превращают в людей, которым неведомы радость познания, удовольствие от совместного творчества, удовлетворение от хорошо сделанного дела, мечты о будущем…

Кроме какого-нибудь миллиардера, получившего свое богатство от рождения и как будто в наказание за это вынужденного бесцельно проводить время, сидя в роскошном холле с потухшим взором, в пятизвездочных отелях можно встретить людей, которых в мире знают и ценят за их таланты и свершения. Здесь останавливаются кинозвезды, деятели шоу-бизнеса, известные банкиры, юристы.

Отели высшего класса — это царство корректности и приятных манер. Это море ароматов — от благоухания букетов живых цветов, которые сменяют на свежие каждый день, до дорогих парфюмов гостей. Никаких неприятных запахов! Раньше в таких отелях часто в воздухе стоял запах очень дорогих сигар, но с течением времени курение было признано вредным, а богатые люди с особым трепетом относятся к своему здоровью.

Вечерний прием в таких отелях — это великосветский раут, попасть на который удается не каждому. Так, в роскошном парижском «Крийоне» раз в год проходит бал, устраиваемый для очень молодых девушек только из лучших аристократических семей Европы. Самые известные модельеры соревнуются за право сшить платья участницам бала. Самые лучшие ювелиры с удовольствием предоставляют им свои драгоценности — для демонстрации на балу, а следовательно, и рекламы на снимках в глянцевых журналах, ведущих хронику светской жизни.

Парижский отель «Ритц» привлекает гостей своей замечательной историей. Здесь любил бывать Хемингуэй, и в отеле есть бар его имени, там даже установлен бюст знаменитого писателя. В «Ритце» жила легендарная Коко Шанель. Именно из этого отеля выехали навстречу своей гибели принцесса Диана и ее спутник.

Лондонские «Дорчестер» и «Кларидж» соперничают друг с другом по числу важных гостей, посетивших эти самые известные отели столицы Англии. Если в первом в основном останавливаются бизнесмены и банкиры, то во втором — политики и государственные деятели. Нью-йоркская «Плаза» стала настоящим символом респектабельности, как «Сен-Редженс» с Пятой авеню — символом снобизма и богатства. Гордится своей многолетней историей и легендарная «Уолдорф Астория».

В Испании есть несколько отелей подобного уровня. Украшающий Севилью «Альфонсо Тринадцатый» и «Палас-отель» в Мадриде, выстроенные в помпезном дворцовом стиле, давно прославились удобством и роскошью своих просторных номеров и невероятным уровнем сервиса. В один ряд с ними стремятся встать и несколько высококлассных современных отелей, расположенных по обе стороны от Гибралтара. Три из них, на Коста дель Соль, уже признаны лучшими местами для отдыха во всем Средиземноморье. А вот только что построенной «Мелиа Санкти Петри» еще предстоит утвердиться в гостиничном бизнесе и заработать прочную репутацию, подобающую отелю категории люкс.

Званый вечер проходил в ресторане. Во внутреннем дворике было шумно и весело. Перед фонтанами играли гитаристы. Специально приглашенные испанские актрисы пели и танцевали под зажигательную музыку своих соотечественников. В холле отеля уже собрались фотографы и журналисты, готовые наброситься на Карраско, чтобы удовлетворить свое любопытство. Все знали, что ближе к десяти часам сеньор Карраско пригласит узкий круг избранных в салон, находящийся в другом крыле здания. Там и состоится демонстрация образцов его новой коллекции.

Мужчины, несмотря на слишком теплую для осени погоду, были в строгих черных смокингах, женщины — в открытых вечерних платьях.

Пресс-секретарь Карраско, строгая и невозмутимая Ремедиос Очоа, стройная женщина около пятидесяти, была хорошо известна всем журналистам. Всегда элегантно одетая, с безупречно уложенными волосами, она обычно четко отвечала на их вопросы хорошо поставленным голосом. Сеньора Очоа славилась тем, что за всю свою жизнь не позволила себе ни разу сорваться, повысить голос или не ответить на заданный вопрос. С этой точки зрения она была идеальным пресс-секретарем и хорошим помощником Карраско. Поговаривали, что он платил ей больше, чем получает за работу в правительстве министр финансов.

Среди присутствующих на вечере выделялся и руководитель охраны в фирме Карраско — Бернардо де ла Рока. Ему было пятьдесят шесть лет. До того как поступить на работу к ювелиру, он служил в полиции Севильи. И лишь в прошлом году, после выхода на пенсию, дал согласие на переход в частную фирму. Он был чуть выше среднего роста, имел широкие плечи, крепкие мужские руки. Очень темный цвет лица говорил о том, что среди его предков, очевидно, были негры или мавры. Увидев Дронго, начальник охраны подошел к нему.

— Бернардо де ла Рока, — представился он. — Я хотел поблагодарить вас. Мне с охранниками необходимо было проконтролировать прибытие груза в Кадис, и поэтому меня не оказалось в отеле, когда здесь появился неизвестный папарацци. Этот отель хорошо охраняется, и я не думал, что сеньору Карраско здесь может угрожать подобная опасность. Спасибо вам, сеньор… э-э… — Он протянул свою руку.

— Меня обычно называют Дронго. — Рукопожатие было крепким.

— Жаль, что его сразу выставили, — посетовал Бернардо, имея в виду фотографа, — в подобных случаях нужно проверять все до конца.

— Мне самому не нравятся такие типы, — признался Дронго.

— Вы получили приглашение на вечернюю презентацию? — уточнил Бернардо.

— Да, спасибо. Мне принесли приглашение в номер. Скажите, а много людей будет на приеме?

— Сначала запустят всех фотографов и журналистов. С ними будет говорить сеньора Очоа. Потом пригласят гостей отеля. Но главный прием состоится в десять часов вечера. На нем будут только несколько человек. Сеньор Карраско хочет поделиться своими планами с профессионалами, которых он специально пригласил.

— Их много? — не унимался Дронго.

— Нет. Будут двое ювелиров из Америки — Ямасаки и Рочберг, двое местных — Энрико Галиндо и Руис Мачадо. Турок из Германии Тургут Шекер. И все. В списке гостей только десять человек избранных.

— Пять ювелиров и я, — посчитал Дронго, — это шесть. А кто остальные четверо?

Бернардо с некоторым удивлением взглянул на него.

— Вы быстро считаете, — заметил он. — Кроме вас приглашены еще двое журналистов — Эрендира Вигон из Мадрида и Фил Геддес из Лондона. Будет также друг сеньора Карраско — Антонио Виллари, — при этих словах Бернардо чуть нахмурился, — и еще одна женщина. Сеньора Ирина Петкова. Она приглашена сегодня, как и вы. Больше никого. Только десять человек.

— А вы и сеньора Очоа?

— Я не приглашенный, — подчеркнул Бернардо, — и сеньора Очоа тоже. Мы работаем, сеньор Дронго. Кажется, так вы представились?

— Не обижайтесь, — добродушно заметил Дронго, — мне просто интересно, кто будет на вечернем приеме. Я ведь здесь никого не знаю. Получается, что там соберется тринадцать человек — десять приглашенных и вы трое, вместе с сеньором Карраско.

— Ну и что? — не понял Бернардо.

— Число дьявола, — напомнил Дронго, — неприятная цифра.

Он отошел от Бернардо — в зале появилась его знакомая, Ирина Петкова. Она была в костюме цвета слоновой кости. Элегантность «Эскады» чувствовалась в каждом сантиметре ткани. Дронго приблизился к молодой женщине.

— Сегодня вы выглядите еще лучше, чем вчера, — восхищенно сказал он, — я где-то читал, что подлинно элегантных женщин отличает умение избегать чрезмерности. А истинная привилегия красивых женщин состоит в том, что им вообще нет нужды пользоваться этим искусством.

— Спасибо, — улыбнулась она, — вы тоже неплохо смотритесь на фоне этих мрачных ювелиров и болтливых журналистов. Вы знаете, там у дверей ждет своего часа сама Эрендира Вигон, которую называют «мусоросборщиком» за ее неуставные поиски компромата на всех известных людей.

— Не знал, — усмехнулся Дронго и оглянулся на стоявшую у входа вместе с Геддесом скандальную журналистку.

— Вы будете сегодня на приеме? — вновь обратился Дронго к своей собеседнице.

— Да, но как вы узнали? — удивилась она, настороженно взглянув на Дронго.

— Никакого секрета нет, — пояснил он, — только что Бернардо сообщил мне, кто именно останется на малый прием. После того как уйдут все журналисты, фотографы и остальные гости. Он сказал, что вас пригласили сегодня, как и меня.

При этих словах Ирина Петкова еще раз внимательно посмотрела на своего собеседника.

— Интересно, чем вы заслужили такую милость? — произнесла она негромко. — Вы ведь приехали вчера вместе со мной? Или вы были раньше знакомы с сеньором Карраско?

— Я могу задать вам тот же вопрос, — парировал он, — вы сказали нам, что только слышали об известном ювелире и не знаете его лично.

— А я его и не знала.

— Тогда почему он пригласил вас вместе с ювелирами?

Петкова закусила нижнюю губу. Потом неожиданно сказала:

— У меня были хорошие рекомендации от наших общих друзей. И он решил, что этого достаточно.

— Странно, — задумчиво произнес Дронго, — мне он показался гораздо более прагматичным.

— Не знаю, — пожала она плечами, — но это правда, как и то, что я не была с ним прежде знакома. А каким образом вы получили приглашение на вечерний прием в узком кругу?

— Я помог сеньору Карраско сегодня утром, — пояснил Дронго. — Он разговаривал у фонтана со своим другом и в чем-то укорял его. Внезапно тот разрыдался, и сеньор Карраско, достав носовой платок, принялся его успокаивать. В этот момент папарацци, находившийся недалеко от меня, начал их фотографировать. Естественно, это меня возмутило. И когда фотограф попытался скрыться, я подставил ему ногу. Он упал, но затем, поднявшись, набросился на меня. Сотрудники охраны успели схватить его и засветить пленку. Ну а сеньор Карраско успел все увидеть. Он подошел ко мне, поблагодарил и сообщил, что пришлет приглашение.

— Действительно, как просто! Наверняка сеньор Карраско разговаривал с Антонио Виллари? Я права?

— Верно. И ему не хотелось, чтобы его снимки вместе с Антонио стали новой газетной сенсацией.

— Вы хороший ученик, — удовлетворенно отметила Петкова, — вспомнили рассказ Галиндо и решили, что нужно помешать фотографу.

— Наверное, — согласился Дронго, — такая мысль, возможно, мелькнула в моем подсознании.

— А что еще мелькнуло в вашем подсознании? — поинтересовалась она.

— Интересно было бы побывать на сегодняшнем приеме, — признался Дронго, — никогда не видел так много известных ювелиров в одном месте.

— И никогда не увидите, — пообещала она, — здесь присутствует даже такая знаменитость, как Рочберг. Его уникальные коллекции имеют мировую славу. Не знаю, каким образом сеньору Карраско удалось заманить его сюда…

К ним приближалась высокая светловолосая женщина с короткой стрижкой и голубыми глазами, одетая в бежевый брючный костюм. Она была не просто высокого, а очень высокого роста, за метр восемьдесят, — очевидно, в юности эта дама была баскетболисткой. Дронго уже знал, что это сеньора Нуньес, метрдотель ресторана. Петкова направилась к ней и принялась о чем-то весело ее расспрашивать.

Дронго в одиночестве двинулся дальше по залу. Проходя мимо Рочберга, громко беседовавшего со своим коллегой из Нью-Йорка, он услышал:

— Мистер Ямасаки, я должен признать, что последние работы Карраско мне очень нравятся. В них есть чувство стиля.

Его собеседник молчал. Он вообще предпочитал не разговаривать, а слушать. Как истинный японец, попадая в многолюдное общество, он замыкался в себе.

— Я думаю, что мы подпишем контракт на поставку новой партии, — продолжал Рочберг, — его бриллианты могут продаваться и в наших магазинах.

— Вы хотели подписать контракт с нашей фирмой, — не выдержал Ямасаки.

— Мы сократим поставки из Нью-Йорка, — заявил, тяжело вздохнув, Рочберг, — примерно на двадцать пять процентов. И заменим их поставками из Европы.

— Но мы договаривались… — попытался возразить Ямасаки.

— Однако еще не подписали официального договора, — перебил его Рочберг, — я вам всегда говорил, что сначала должен увидеть бриллианты Карраско, чтобы оценить их подлинную стоимость. Некоторые камни я уже получил. Должен сказать, что шлифовка камней безупречна. Настоящая работа. В Амстердаме могут позавидовать искусству испанских ювелиров.

Дронго заметил, с каким интересом прислушивается к разговору Рочберга и Ямасаки сеньор Галиндо, и отошел в сторону. С бокалами в руках возле длинного стола беседовали Тургут Шекер и Руис Мачадо.

— Карраско хочет заключить союз с Рочбергом и получить американский рынок, — сообщил Мачадо, — он настоящий гений бизнеса.

У Тургута Шекера дернулось лицо.

— Опять он нас обманул. Пригласил на просмотр своей новой коллекции, а сам использовал нас как антураж, чтобы привлечь сюда Рочберга. Хитрый дьявол!

— Говорят, что сегодня днем Карраско передал ему несколько лучших камней, — продолжал Мачадо.

— Откуда вы знаете? — мрачно поинтересовался турок.

— Мне сообщила об этом сеньора Ремедиос, — улыбнулся Мачадо, — под большим секретом, разумеется. Мы с ней давние друзья.

Дронго прошел дальше. У дверей Бернардо беседовал с руководителем охраны отеля.

— Нужно, чтобы ваши сотрудники дежурили на океанском побережье, — предложил Бернардо, — оттуда могут подняться в отель незваные гости.

— Я уже распорядился, — успокоил его начальник охраны, — двое наших сотрудников дежурят у выхода к пляжу. Они останутся там на всю ночь.

Сеньора Ремедиос Очоа объявила, что пресс-конференция начнется в соседнем зале и сеньор Карраско приглашает всех. Журналисты и фотографы ринулись туда. От внимания Дронго не ускользнуло то обстоятельство, что Эрендира Вигон и Фил Геддес, приглашенные на ночной прием для посвященных, брезгливо поморщились. Они не собирались соревноваться с остальными журналистами. У них будут ночные эксклюзивные репортажи с главными участниками церемонии. И поэтому они никуда не спешили. Сеньора Вигон кокетничала с несколькими мужчинами, окружившими ее столик, а Фил Геддес сидел и пил неразбавленный виски, хмуро поглядывая в сторону толпившихся у соседнего зала.

Часы показывали уже восемь вечера. Гитары продолжали услаждать слух собравшихся прекрасными мелодиями.

Гости рассаживались за столики, расставленные на свежем воздухе — прямо между фонтанами и деревьями в первом внутреннем дворе. Дронго занял столик рядом с гитаристами. Он сидел в одиночестве, слушая их виртуозную игру. Никто даже не догадывался о том, что должно было случиться через тридцать минут.

Ровно через полчаса после разговора с мистером Ямасаки Исаак Рочберг почувствовал, что ему нужно пройти в туалет. В последнее время желудок давал о себе знать частыми сбоями, которые в его возрасте были простительны. Рочберг неторопливо — до ночного приема оставалось еще больше часа — направился к своему номеру. Чтобы не пользоваться лифтом и не подниматься по лестницам, он, как всегда, заказал для себя апартаменты на первом этаже. Сто пятьдесят пятый номер. Рочберг прошел по коридору к своей двери и, повернув ключ, отворил ее. Первое, что он сделал по привычке, едва войдя в комнату, это включил телевизор. Как и все американцы, он чувствовал себя довольно неуверенно, если в комнате не работал телевизор. Увидев комментатора Си-эн-эн, он удовлетворенно кивнул головой и снял пиджак.

Неожиданно он заметил, что дверца стенного шкафа, за которым находился вделанный в стену небольшой сейф, чуть приоткрыта. Рочберг нахмурился. Отодвинув створку, он набрал комбинацию цифр и распахнул сейф. Пусто! Рочберг собрался закричать, но в этот момент дверь ванной комнаты за его спиной тихо открылась. Ванные комнаты в отеле были просторными — кроме большой ванны там в двух примыкающих помещениях находились туалет и душевая кабина. Рочберг не успел оглянуться. Кто-то ловко набросил ему на шею петлю. Он почувствовал, как у него перехватило дыхание. Ювелир поднял руки, пытаясь защититься. Но петля давила все сильнее. «Кто посмел украсть у меня драгоценности?» — была последняя негодующая мысль Исаака Рочберга. Через несколько мгновений он уже не дышал. Тяжелое тело свалилось на пол почти бесшумно. Убийца взглянул на ювелира, наклонился, пошарил по его карманам, в которых были лишь носовой платок и таблетки от кашля. Сложил все обратно. И, переступив через убитого, вышел из номера, мягко закрыв за собой дверь.

 

Глава 4

За полчаса до назначенного времени у салона, где должна была состояться презентация новой коллекции Пабло Карраско, появилась его пресс-секретарь сеньора Ремедиос Очоа. Она успела переодеться, и теперь вместо строгого темно-синего костюма от «Прада» на ней было длинное черно-красное платье местного модельера. Сеньора Ремедиос была чуть выше среднего роста, но казалась гораздо более высокой из-за гордо поднятой головы. Она носила элегантные очки, всегда тщательно следила за своей кожей, знала пять языков и была прекрасным сотрудником.

Но чтобы чувствовать себя нормальной женщиной, всего этого было слишком мало. Увы! Сеньора Ремедиос Очоа никогда в жизни не имела романов с мужчинами и в душе даже немного презирала их, полагая, что они сотворены господом лишь по недоразумению. Единственный, к кому она испытывала безоговорочное доверие и некоторую нежность, был Пабло Карраско. К тому же он не любил проводить время с женщинами, что еще больше укрепляло его престиж в глазах сеньоры Очоа. Если даже такой человек не сумел найти гармонии с женщиной, значит, в мире ее просто нет, твердо полагала она.

Миновав двух охранников, Ремедиос Очоа вошла в пустой зал. Сразу следом за ней появился Бернардо. Он взглянул на часы — стрелки показывали без двадцати пяти десять. Бернардо позвонил начальнику охраны отеля. Через несколько минут охранники в сопровождении четырех полицейских внесли в зал четыре больших чемодана. Их вскрыли, и под наблюдением сеньоры Ремедиос драгоценности были выложены на бархатные подушечки. Полицейские встали у входа в салон с внешней стороны. Бернардо посмотрел на украшения и покачал головой. Он ничего не понимал в бриллиантах, но знал, сколько во все времена было страданий, лжи, преступлений и смертей из-за этих, по мнению Бернардо, всего лишь блестящих побрякушек. Однако в мире существует слишком много людей, которые считают их главной ценностью своей жизни. И они никогда бы не согласились с оценкой Бернардо действительной стоимости выложенных здесь бриллиантовых украшений с характерной монограммой Пабло Карраско.

Особняком лежало колье, которое было на известной испанской актрисе во время церемонии вручения «Оскаров». Тогда Карраско, одолжив кинозвезде свое изделие, стоимостью в четыреста тысяч долларов, застраховал его от кражи и порчи. Двое телохранителей незаметно сопровождали актрису. Колье, названное «Мавританская красавица», наделало много шума и вызвало повышенный интерес журналистов. Сегодня Карраско впервые выставлял свой шедевр для демонстрации коллегам.

Без десяти минут десять в зал вошел сам ювелир. Он прошел вдоль ряда разложенных драгоценностей и кивнул Бернардо, словно разрешая наконец показать выставленные ценности всем приглашенным.

Первыми, толкая друг друга, в дверь протиснулись Эрендира Вигон и Фил Геддес. Оба были достаточно хорошими профессионалами, чтобы сразу оценить мастерство Карраско и новаторские линии его новых работ. Ровно в десять часов вечера пришел Ямасаки, который вежливо поклонился мастеру и начал внимательно осматривать экспозицию. Почти следом за ним в салон вошли сначала Руис Мачадо, затем Тургут Шекер. К приходу Дронго здесь уже собрались почти все приглашенные. Последними появились Ирина Петкова и ювелир Галиндо, который пришел позже всех, чуть запыхавшись. Пабло Карраско смотрел на часы. Он устроил это шоу только ради одного человека — самого Исаака Рочберга. А он опаздывал на презентацию…

— Я поражена качеством ваших изделий, сеньор Карраско, — громко сказала Эрендира Вигон, — вы настоящий волшебник!

— Сколько может стоить колье «Мавританская красавица»? — перебил ее бесцеремонный Геддес, указывая на самую известную работу ювелира.

— Можно сказать, оно бесценно, — самодовольно произнес Карраско, ставший, казалось, даже выше ростом от сознания собственного успеха. — Стоимость только камней и золота в этом колье превышает четверть миллиона долларов. Страховая компания оценила колье в два раза дороже, — сказал он, немного завышая истинную стоимость «Мавританской красавицы», — но я думаю, что в случае продажи с аукциона оно пойдет по еще более высокой цене.

— В таком случае женщине, которая будет его носить, придется ездить на танке, — пошутил Геддес.

Карраско усмехнулся. Сейчас больше всего на свете его волновало, когда же наконец здесь появится его американский гость. Ямасаки ходил вокруг выставленных ценностей и не задавал ни одного вопроса. Он также терпеливо ждал появления Рочберга. Остальные ювелиры осматривали коллекцию со смешанными чувствами восхищения и зависти — ревности к успехам более удачливого коллеги. Все трое переглядывались, но предпочитали не комментировать увиденное. Однако Дронго, наблюдавший за ними, и без слов понимал, какие эмоции владеют ювелирами.

Карраско поглядывал на часы. Двадцать минут одиннадцатого… Со стороны Рочберга это было уже предельной степенью неуважения! Неужели так трудно выйти из номера и пройти всего лишь двести или триста метров? Еще раз взглянув на часы, Карраско сжал зубы. Как смеет этот американский невежа заставлять ждать себя так долго?!

— Простите, — вежливо сказал, подойдя к нему, Ямасаки, — мне кажется, вы должны позвонить мистеру Рочбергу. Может быть, что-нибудь случилось?

Карраско взглянул на него с некоторым подозрением. Почему всегда хранящий молчание японец вдруг забеспокоился о своем коллеге из Лос-Анджелеса? Он не может не знать, что Рочберг собирается сократить сотрудничество с фирмой Ямасаки, чтобы заключить договор на продажу эксклюзивных изделий Карраско в Америке. Именно поэтому предложение Ямасаки показалось испанцу несколько странным.

— Он сейчас придет, — сказал Карраско, — мистер Рочберг предупредил меня, что может задержаться.

Все присутствующие слышали этот ответ, но никто не придал ему никакого значения. Карраско в который раз посмотрел на часы, украшенные его собственной монограммой, и тихо выругался по-испански:

— Карамба! Когда, наконец, явится этот жирный мерзавец?

Дронго услышал, как за его спиной Геддес сказал, обращаясь к Эрендире Вигон:

— Кажется, Рочберг решил демонстративно опоздать. Это в его характере — дать почувствовать всем, кто здесь хозяин.

— А он не подумал, что здесь Испания, а не Беверли-Хиллз? — зло спросила сеньора Вигон.

— Может быть, Рочберг не хочет сотрудничать с Карраско? — осторожно уточнил Тургут Шекер, наклоняясь к Руису Мачадо. Из-за высокого роста турку пришлось чуть ли не пополам согнуться, чтобы прошептать коротышке Мачадо свой вопрос прямо в ухо. Но стоявший рядом Дронго услышал и эти слова.

Карраско подошел к Энрико Галиндо.

— Вам нравится коллекция? — отрывисто спросил он.

— Безусловно, — ответил Галиндо, — вы знаете, я всегда восхищался вашей работой, сеньор Карраско. Особенно меня поражает «Мавританская красавица». Мне кажется, что формы колье совершенны. Вы идеально использовали цвет камней и их огранку для успеха общей композиции. Как жаль, что раньше мы не были лично знакомы.

— Да, — согласился Карраско, — но я много о вас слышал. Я пригласил сюда тех, о ком сейчас говорят как о самых перспективных мастерах. С уважаемым герром Шекером из Баден-Бадена и с сеньором Мачадо из Валенсии я тоже никогда раньше не встречался. Но все они любезно откликнулись на мои приглашения, как и сеньор Ямасаки.

Произнеся это имя, он мрачно взглянул на японца и подозвал своего пресс-секретаря.

— Выясните, почему задерживается наш американский гость, — зло сказал сеньор Карраско, — может, он вообще не хочет сюда приходить? По крайней мере, он мог бы нас предупредить.

Почувствовав его состояние, сеньора Ремедиос тут же поспешила к выходу, чтобы позвонить по внутреннему телефону в номер Рочберга. Через минуту она вернулась с несколько растерянным видом.

— Его телефон не отвечает, — сообщила она.

Карраско оглядел присутствующих. Он превращался в посмешище. Этого он не мог допустить.

— Пошлите кого-нибудь проверить, где находится мистер Рочберг, — уже перестав себя сдерживать, закричал Карраско, — зачем я приехал сюда и привез все эти экспонаты? Чтобы он не появился в самый нужный момент? Или он решил над нами посмеяться? Бернардо! Выясните, куда делся наш американский «друг».

— Простите, сеньор, — растерялся Бернардо, — вы хотите, чтобы я оставил вас одного?

— У дверей стоят охранники и полицейские, — продолжал бушевать Карраско, — с моими драгоценностями ничего не произойдет. Найдите Рочберга и сообщите наконец, почему он так опаздывает.

Бернардо и сеньора Очоа, взглянув друг на друга, почти бегом покинули салон. Оставшиеся переглядывались, общее ощущение тревоги передавалось каждому из присутствующих. Только журналисты были довольны. Похоже, назревала сенсация. Альянс между американской компанией Рочберга и испанской фирмой Карраско мог не состояться. Эрендира Вигон, почувствовав, что присутствует при историческом событии, подошла ближе. Ей было интересно увидеть, как будет реагировать Пабло Карраско на срыв соглашения, о котором писали все газеты. Фил Геддес уже достал и незаметно включил спрятанный в кармане небольшой диктофон, чтобы записать все слова, которые могли прозвучать из уст разъяренного Карраско.

Но, похоже, сам ювелир осознавал, какую опасность представляют для него оба журналиста, присутствующие на закрытой церемонии, и поэтому, опасливо взглянув на них, он усилием воли заставил себя успокоиться и отойти в сторону.

Петкова подошла к Дронго.

— У них что-то сорвалось, — убежденно сказала она, — не может быть, чтобы мистер Рочберг опоздал более чем на полчаса. Возможно, его кто-то задержал.

— Он мог позвонить и предупредить, что задерживается, — возразил Дронго. — Видимо, он вообще не хочет здесь появляться.

— Тогда зачем он принял приглашение Карраско? — тихо спросила Ирина. — Вам не кажется, что Рочберг повел себя несколько нелогично? Совершить перелет из Лос-Анджелеса, проехать всю Испанию до Чикланы, поселиться в отеле — и не пройти двухсот метров, отделяющих его номер от этого зала… Согласитесь, что это нелогично.

— Конечно, нелогично, — кивнул Дронго, — но у ювелиров может быть своя логика. И свои интересы, о которых мы не знаем. Я слышал, как он рассказывал Ямасаки о том, что хочет отказаться от сотрудничества с его фирмой и заключить новое соглашение с Карраско. Вернее, не полностью отказаться, а сократить объемы. Но за эти несколько часов он мог передумать сам или получить какое-то новое сообщение из Америки. Или, может быть, Ямасаки убедил его не терять традиционных партнеров по бизнесу. В конце концов, Ямасаки хоть и японец, но американский гражданин, а Карраско испанец — в таких вопросах американцы всегда отдают предпочтение своим соотечественникам.

— И вы думаете, он мог изменить свое решение? — удивилась Петкова.

— Не знаю, — честно признался Дронго, — мне вообще кажется странным его поведение. Даже если он решил не подписывать соглашение с Карраско, то прийти и посмотреть на драгоценности он мог. Хотя бы из чистого любопытства.

Пока они разговаривали, Бернардо и сеньора Очоа безуспешно пытались дозвониться в номер мистера Рочберга — телефон не отвечал. Американского ювелира разыскивали по всему отелю. Портье приказал служащим проверить все места, где мог находиться гость. Во все рестораны и бары были посланы сотрудники охраны. Наконец портье, менеджер отеля, руководитель службы безопасности, горничная и сам Бернардо прошли к номеру, который занимал мистер Рочберг.

В этот момент в зал, где проходила презентация, стараясь не привлекать внимания, бочком вошел Антонио Виллари. Он был в светлом костюме. Все посмотрели на вошедшего.

— У вас испачкан рукав, сеньор Виллари, — произнес в наступившей тишине Галиндо.

Виллари поднял руку и посмотрел на пятно.

— Это сок, — сказал он со смущением, — я так торопился сюда, что опрокинул со столика стакан с томатным соком.

Никто ничего не стал уточнять. Виллари еще раз посмотрел на рукав своего пиджака. Молчание, воцарившееся в салоне, было невыносимым. Карраско «одарил» своего друга таким бешеным взглядом, словно тот был виноват в задержке Рочберга.

— Может быть, Исаак Рочберг не захотел сюда приходить из-за этого типа? — предположил Дронго. — Боится быть втянутым в ненужный скандал. Или оказаться скомпрометированным из-за гомосексуальных связей Карраско?

— Американец? — выразительно спросила Петкова. — Думаете, что он задержался бы из-за подобной мелочи? Никогда в жизни. Вы, наверное, ничего не знаете о Рочберге. Ради выгоды он пришел бы сюда, даже если Карраско продал бы душу дьяволу.

В коридоре у номера Рочберга стояло сразу несколько человек. Портье достал свой ключ и осторожно открыл дверь. Заглянув внутрь, он издал звук, похожий на стон, и тут же попятился назад. Бернардо, оттолкнув его, бросился в комнату. Но через секунду и он выскочил за дверь.

— Черт возьми, — растерянно произнес бывший полицейский, — кажется, его убили.

— Что вы говорите? — ахнул менеджер. — Убили? В нашем отеле? Такого не может быть!

— Войдите и посмотрите сами, — предложил Бернардо несчастному менеджеру, у которого на нервной почве начало дергаться лицо.

— Ни в коем случае, — менеджер замахал руками. Он повернулся к портье: — Вызывайте полицию, врачей, позвоните управляющему. Господи, что я буду говорить…

Он не успел закончить свои причитания, когда Бернардо строго распорядился:

— Никого не впускайте в номер до приезда полиции. Поставьте в коридоре сотрудников охраны. — Он повернулся, чтобы уйти.

Проделав весь путь по коридору и внутреннему дворику бегом, в зал, где напряжение нарастало с каждой минутой, Бернардо вошел спокойным шагом — сказывалась большая полицейская практика. Он поискал глазами сеньора Карраско и подошел к нему.

— Где Рочберг? — рявкнул потерявший остатки терпения Карраско.

— Извините, сеньор Карраско, — сказал Бернардо, заставив себя выдавить улыбку, — давайте отойдем в сторону.

Карраско изумленно взглянул на него, но, ничего не переспросив, позволил увести себя в дальний угол. Бернардо встал спиной ко всем остальным, загораживая собой ювелира.

— Случилось несчастье, — коротко сообщил он, — сеньор Рочберг умер.

— Что? — вздрогнул от неожиданной новости ювелир. — Как умер?

— Я думаю, его убили, — деловито доложил Бернардо.

— Почему? — испугался Карраско. — То есть почему вы так думаете?

— Я уже видел подобные трупы, — пояснил Бернардо. — Судя по всему, его задушили. Как только я вошел в номер и посмотрел на его лицо, мне все стало ясно.

— Задушили? — шепотом переспросил Пабло Карраско. — Но кто это мог сделать? Здесь повсюду охрана, сотрудники полиции.

— Не знаю, сеньор, — угрюмо ответил Бернардо, — но ясно, что убийца все еще находится в отеле.

— Как это в отеле? — У Карраско задрожали губы. — Нужно срочно спрятать наши драгоценности. Вы меня понимаете? Вызывайте сотрудников охраны. И вообще — мы немедленно уезжаем отсюда!

— Нельзя, сеньор, — рассудительно заметил Бернардо, — мы не знаем точно, что случилось с сеньором Рочбергом. Но, по моим предположениям, произошло убийство. И если мы уедем сразу, после того как выяснилось, что ваш гость убит, это может вызвать ненужные слухи. Не говоря уже о том, что наш внезапный отъезд может не понравиться следствию. Ведь именно вы пригласили сеньора Рочберга в этот отель. Он приехал в Испанию по вашему приглашению. Вы меня понимаете, сеньор Карраско?

— Понимаю, — растерянно пробормотал ювелир. — А как же камни? — вдруг спросил он. — Куда делись мои камни? Вы проверили в номере Рочберга? Я давал ему три бриллианта, чтобы он оценил качество огранки. Куда они делись?

— Бриллианты? — удивился Бернардо. — Вы давали ему бриллианты? — ошеломленно уточнил он.

— Конечно, давал, — не сдержавшись, повысил голос Карраско, — в вашем присутствии!

Бернардо секунду подумал, как бы припоминая что-то, и, повернувшись, быстрым шагом вышел из зала. Карраско вернулся к гостям. Все смотрели на него. Две женщины — Ирина Петкова и Эрендира Вигон. Четверо ювелиров — Мачадо, Шекер, Ямасаки, Галиндо. И стоявшие несколько в стороне Геддес и Дронго. В углу замер Антонио, не спускавший с Карраско взгляда печальных глаз.

— Что-нибудь случилось? — спокойно спросил Ямасаки.

— Да, — кивнул Карраско, обводя всех полубезумным взглядом, — случилось. Я прошу вас сохранять спокойствие, сеньоры. Но, кажется, у нас произошло несчастье. Мне только что сообщили о смерти нашего друга и коллеги Исаака Рочберга.

 

Глава 5

Все ошеломленно молчали. Первым не выдержал Мачадо:

— Он умер? Сердечный приступ?

— Нет, — ответил Карраско, с трудом сдерживая эмоции, — его убили. Мне передали, что его убили.

После этих слов ювелиры встревоженно переглянулись. Ямасаки направился к выходу. Обгоняя его, вперед рванулись журналисты. При этом Эрендира Вигон проявила поразительную резвость и даже опередила Фила Геддеса.

— Стойте! — крикнул им Карраско. Журналисты остановились. — Подождите! Лучше не покидать салон, пока не приедет полиция. Ведь произошло убийство!

— Именно поэтому нам нужно быть на месте преступления, — отмахнулся от него Геддес и, оттолкнув стоявшую рядом с ним женщину, первым выскочил из зала. Эрендира, изрыгая проклятия в адрес своего проворного коллеги, поспешила за ним. Ямасаки поклонился, принося извинения, и только затем все же удалился. Оставшиеся посмотрели на Карраско.

— Его убили, — растерянно повторил ювелир, — я не понимаю, кто его мог убить? В таком отеле?

— Если его застрелили, то соседи должны были слышать выстрел, — хмуро заметил Тургут Шекер.

— Нет, — простонал Карраско, усаживаясь на стул и хватаясь за сердце, — его задушили. Вы представляете, какой скандал? Задушили… Все будут считать, что я специально пригласил его сюда… Какое несчастье! У меня сорвался такой контракт…

Петкова посмотрела на Дронго и нахмурилась. Но не стала спешить к выходу. Она оглядела оставшихся в зале мужчин, словно решая, как именно ей поступить. Карраско раскачивался из стороны в сторону. Было непонятно, отчего он так нервничает. Боится потерять репутацию в результате смерти гостя? Сожалеет об упущенной выгоде от контракта? Жалости к Рочбергу он, очевидно, не испытывал. Впрочем, и остальные ювелиры не особенно жалели своего коллегу. Среди царства холодных камней теплые чувства были ненужным элементом, мешающим их работе.

— Что теперь будет?.. — сокрушенно качал головой Карраско.

Стоявший рядом Галиндо оглянулся на разложенные подушечки с драгоценностями. Однако ничего не сказал. Петкова с трудом сохраняла спокойствие. Тургут Шекер держался в стороне, но не уходил. Очевидно, опыт прежней жизни подсказывал ему, что самое правильное в подобных обстоятельствах — не выходить из зала и не спешить к тому месту, где произошло убийство.

— Вы ведь частный эксперт, — напомнил Галиндо, обращаясь к Дронго, — может быть, вам лучше выйти и посмотреть.

— Вы считаете, что я могу оказать более действенную помощь, чем представители полиции? — уточнил Дронго.

— Вы один из лучших экспертов в мире, — вмешалась Петкова.

— Это только слухи, — пробормотал Дронго, — хотя я думаю, что мне действительно стоит пойти взглянуть, в чем там дело. Значит, вы отдали ему свои бриллианты, сеньор Карраско?

— Несколько крупных камней, — поднял голову ювелир, — а откуда вы знаете?

— Я слышал, как Рочберг разговаривал с Ямасаки, — пояснил Дронго. — Он говорил, что вы передали ему некоторые бриллианты. Кстати, я могу вас поздравить, он хвалил вашу работу, отметив великолепное качество огранки.

— Сейчас это не имеет значения, — выдохнул Карраско, — его все равно убили. И мои камни не были застрахованы.

— Но тогда выходит, что его убили из-за ваших камней, — сказала изумленная Петкова. — Возможно, убийца охотился именно за ними.

— Не знаю, — пожал плечами Карраско, — я даже не допускал мысли, что в таком отеле может оказаться убийца. Просто не представлял себе! Хотя Бернардо мне говорил… Я застраховал свою коллекцию. И даже «Мавританскую красавицу». Но мои камни… как это глупо получилось…

Дронго взглянул на Петкову.

— Пойдемте вместе, — неожиданно предложил он. — Надеюсь, вы не боитесь мертвецов?

Она закусила губу и покачала головой. Вместе они вышли из салона. У входа стояли шесть человек — охранники и полицейские.

— Кажется, Карраско охраняют, как самый драгоценный алмаз, — тихо сказал, указывая на них, Дронго.

— Он известный в Испании человек, убийца может решиться ограбить и его, — пояснила она.

— Никогда, — возразил Дронго, галантно пропуская женщину вперед. — Дело в том, что вся коллекция Карраско носит эксклюзивный характер и не может быть продана другому ювелиру, — пояснил он, — поэтому нормальный грабитель не будет трогать его украшений. Бриллианты, которые Карраско передал Рочбергу, — другое дело. Вот их можно продать, и за большие деньги.

— Именно поэтому американца и убили, — кивнула Петкова.

Они вошли в ресторан, разделявший внутренние дворы, и направились во второй внутренний дворик. Здесь у бассейна уже толпились люди, узнавшие об убийстве ювелира. У всех было подавленное, мрачное настроение. Дронго и его спутница быстро проследовали дальше. В коридоре также было много народу. Но к номеру погибшего никого не пускали стоявшие здесь полицейские.

— Прошу прощения, — по-английски обратился к одному из них Дронго, — я хотел бы пройти и поговорить с кем-нибудь из вашего руководства.

— Я не понимаю вас, сеньор, — ответил полицейский по-испански.

Дронго оглянулся на Петкову, словно прося у нее помощи.

— Он хочет пройти к вашему комиссару, — она заговорила на испанском, — этот господин самый известный частный эксперт. Он может помочь вам в расследовании. Возможно, вы слышали — его зовут Дронго.

— У нас приказ, сеньора: никого не пускать, — пояснил испуганный полицейский, никогда не слышавший о Дронго, — сейчас выйдет комиссар, и вы сможете с ним поговорить. Простите меня, сеньора, но у меня приказ, — снова повторил он.

— Он ничего не может сделать, — с досадой сказала она, махнув рукой.

Дронго понимающе кивнул:

— Полицейские не любят частных экспертов. В этом нет ничего удивительного. Хотя я не думаю, что на месте преступления мы найдем бумажник или какой-нибудь документ преступника. Это было бы слишком просто.

— Вы всегда так спокойны? — поинтересовалась она.

— Скорее я прагматичен, — парировал он. — Просто я знаю, что именно там можно найти. Убитого ювелира. И почти наверняка у него уже нет камней, которые ему дал сеньор Карраско.

В коридор вышел Бернардо. Увидев его, Петкова шагнула навстречу.

— Что там происходит? Мы хотим пройти, но нас не пускают. Со мной мистер Дронго. Он известный на весь мир детектив, и его помощь могла бы оказаться нелишней в таком сложном вопросе…

— Извините меня, — покачал головой Бернардо, — но туда ни вас, ни кого другого не пустят. Вы же понимаете… Сеньор Рочберг был американским гражданином, а такие вопросы рассматриваются всегда с особым пристрастием. Должен приехать американский консул. Уже звонили из Мадрида. Об убийстве Исаака Рочберга доложили министру внутренних дел. Репортаж о его смерти прошел в наших телевизионных новостях. Остается только, чтобы об этом сообщили в Си-эн-эн.

— Понятно, — пробормотал Дронго, — я так и думал. Погибший был слишком известным человеком.

— Вот именно, — кивнул Бернардо, — и судя по тому, как убили Рочберга, орудовал профессионал.

— В каком смысле? — уточнила Петкова.

— Профессионально накинута удавка, — пояснил Бернардо. — Очень ловко удавили этого в общем-то отнюдь не миниатюрного господина. Удержать удавку на такой шее мог только мужчина. Я видел подобные случаи. И сразу скажу — убийцей мог быть только мужчина. Встречаются, конечно, сильные женщины, но долго удерживать Рочберга в таком положении скорее всего ни одна из них не смогла бы. Поэтому я уверен, что работал мужчина.

— А камни? — не унималась Петкова.

— Их нет, — развел руками Бернардо. — Вы тоже слышали о камнях? Похоже, о них знали все приглашенные сегодня на прием. А я думал, только ювелиры…

— Почему? — поинтересовался Дронго.

— Руис Мачадо заявил, что слышал разговор Рочберга с Ямасаки.

— Я тоже слышал, — кивнул Дронго, — и там было много посторонних. Поэтому о камнях мог слышать любой.

— Верно. Но у ювелиров есть своя корпоративная зависть к успехам конкурентов, — задумчиво произнес Бернардо.

— И корпоративное чувство ответственности, — возразила Ирина Петкова. — Вам не кажется, что довольно наивно подозревать ювелиров? Здесь собрались слишком известные всей Европе мастера.

— Мы никого из них раньше не видели, — неожиданно сказал Бернардо, мрачно взглянув на Петкову, — мы знали их только по именам. Хотя фотографии Ямасаки и Рочберга были во всех наших газетах.

— И вы думаете, что убийцей был кто-то из ваших гостей? — то ли спросил, то ли констатировал Дронго.

— Не знаю. Не хочу гадать. Но про камни могли знать только ювелиры. В смысле — оценить их стоимость. Я вообще не верю в случайности такого рода. Для этого я слишком много времени провел на работе в полиции. Если кто и мог совершить столь дерзкое ограбление, что даже пошел на убийство, то поверьте, это не случайный вор, оказавшийся в отеле. Преступника нужно искать среди приглашенных.

Бернардо замолчал и, извинившись, удалился. Петкова посмотрела ему вслед, затем обернулась к Дронго:

— А если он прав?

— Вы тоже думаете, что среди ювелиров кто-то мог решиться на такой дикий поступок? — не поверил Дронго. — Вам не кажется, что у вас слишком бурная фантазия? В жизни так не бывает. У каждого из них есть своя репутация, наработанная годами, которой он старается дорожить. И если всеми уважаемый человек совершает подобное преступление, то это скорее абсолютный нонсенс, чем закономерный факт.

— А если не ювелир? — вдруг спросила она. — Ведь Карраско пригласил и других людей.

— Меня вы тоже подозреваете? — холодно спросил Дронго.

— Вы слишком известный человек, — улыбнулась Петкова, — и все знают, что вы частный эксперт. Но, кроме вас, там было еще несколько человек. Двое журналистов, тот же Бернардо, кстати, бывший полицейский, пресс-секретарь Карраско. Уже четверо. И, конечно, Антонио, который мог ревновать Карраско к его новому партнеру. Я имею в виду — деловому партнеру.

— Я еще не слышал, чтобы к деловым партнерам ревновали до такой степени, — усмехнулся Дронго. — Больше никого?

— К подозреваемым можно отнести и меня, — неожиданно добавила Ирина Петкова.

— Шесть ювелиров и шесть посторонних, — прокомментировал Дронго, — идеальная симметрия, если отнести Антонио к ювелирам. Он-то, конечно, не посторонний. Но только в том случае, если допустить, что убийца обязательно находится среди приглашенных.

— А также учесть, что убийцей он стал, чтобы гарантировать свое алиби, — добавила Петкова. — Преступник мог войти в номер к Рочбергу, чтобы забрать бриллианты. Скорее всего, он и не собирался убивать американского ювелира, но случайно столкнулся с ним там. И принял решение избавиться от опасного свидетеля. Иначе зачем ему убивать Рочберга? Убийца действовал таким образом только из страха быть разоблаченным. Значит, можно предположить, что Рочберг знал его в лицо или мог узнать. А это автоматически означает, что убийца был не простым грабителем, случайно оказавшимся в номере ювелира, а гостем нашего отеля.

Дронго развел руками.

— Браво, — восхищенно сказал он, — мне кажется, что вам нужно открыть частное сыскное агентство, а не магазин фарфоровых статуэток. У вас поразительная логика, госпожа Петкова. Очевидно, в прежней жизни вы были сыщиком.

— Нет, — улыбнулась она, несколько смущенная его комплиментом, — но я всегда любила читать детективы. И никакая не поразительная, а самая обычная логика подсказывает мне, что грабитель мог стать убийцей, только опасаясь разоблачения. Ведь Рочберг был старик — тучный и неповоротливый. Любому вору было бы достаточно оттолкнуть ювелира и выскочить в коридор. Рочберг его никогда бы не догнал. Но убийца не мог допустить, чтобы его узнали, и поэтому решился на такой отчаянный шаг.

— Наверное, вы правы, — мрачно согласился Дронго, — и тогда искать преступника нужно среди приглашенных в салон к Пабло Карраско. Ведь Рочберг не знал никого из остальных гостей или сотрудников отеля. Они для него все были на одно лицо.

— Шесть ювелиров и шесть посторонних, — напомнила Петкова, — значит, убийца — кто-то из нас.

— И каким образом можно вычислить убийцу? — поинтересовался Дронго. — У вас есть рецепт на этот случай?

— Нет, — призналась она, — но ювелиров я бы не подозревала. Они очень богатые люди. Все шесть человек. Карраско, Ямасаки, Галиндо, Шекер, Мачадо. Шестой, Антонио, тоже не бедный человек. Во всяком случае, Карраско щедро одаривает его, и об этом знает весь Мадрид. Зачем Антонио красть камни, которые он может получить в подарок. Тогда выходит, что подозреваемых нужно искать среди всех остальных.

— Двое известных журналистов и двое сотрудников Пабло Карраско, — напомнил Дронго, — значит, остаемся мы с вами. Неприятный вывод.

— Вы думаете, что журналисты не могут оказаться грабителями? — по губам Петковой скользнула улыбка. — А сотрудники самого Карраско? Практика показывает, что чаще всего грабят именно свои. О бриллиантах знали в первую очередь Бернардо и сеньора Ремедиос.

— Какая вы кровожадная, — удивленно поднял брови Дронго. — Можно узнать, о какой именно практике вы говорите? За время разговора с вами я все больше и больше убеждаюсь, что ваше хобби явно не заканчивается на фарфоровых статуэтках Лардо. Или мне показалось?

— Нет, — ответила она, глядя ему в глаза.

Мимо них прошли двое полицейских, пришлось посторониться и пропустить спешивших куда-то блюстителей порядка. Очевидно, убийство американского гостя вызвало настоящую суматоху в городе. В отель были стянуты дополнительные полицейские силы, словно после убийства Рочберга здесь могло случиться нечто еще более страшное.

— Вы сказали «нет», — напомнил Дронго, пристально взглянув на женщину. Она выдержала его взгляд.

— Я не торгую статуэтками, — призналась она, — вообще-то я никому не должна об этом говорить. Но для вас могу сделать исключение. На самом деле я сотрудник Интерпола. Меня прислали сюда, чтобы не допустить подобного преступления. Но, как видите, я оказалась не на высоте.

 

Глава 6

Дронго испытующе смотрел на Петкову. Затем сказал:

— Теперь по крайней мере ясно, откуда такие глубокие познания в криминалистике. И, конечно, вы не случайно оказались здесь в отеле. А сеньор Галиндо слышал, как вас провожал ваш родственник на вокзале. Значит, все было подстроено?

— Отчасти, — призналась она, — но мне нужно было иметь такого свидетеля…

— Вы подозреваете Галиндо? — несколько удивленно спросил Дронго.

— Пока не знаю, — загадочно ответила Петкова, — во всяком случае, он был одним из тех, кто мог вызвать подозрения. И мне было важно, чтобы он услышал, как меня провожают. Согласитесь, что это создает алиби, независимо от моих собственных усилий.

— Согласен, но зачем вам был нужен подобный спектакль? Неужели вы заранее знали, что здесь может произойти убийство?

— Или что-нибудь вроде того, — призналась Ирина. — Давайте выйдем отсюда, чтобы не мешать остальным.

Она прошла первой, и Дронго, оглянувшись на полицейских, поспешил следом. У бассейна все еще толпились растерянные гости. Дронго с Петковой пришлось отойти в сторонку.

— По нашим сведениям, здесь должен был появиться очень опасный преступник, — тихим голосом продолжила она. — О конференции ювелиров, намечавшейся именно в этом отеле, знало слишком много людей. Мы решили, что нам нужно проконтролировать ситуацию.

— Странно, — пробормотал он, — я полагал, что немного знаю о работе Интерпола. Мне казалось, вы просто обрабатываете поступающую к вам информацию и служите своего рода передаточным центром.

— Кроме группы региональных инспекторов, которые иногда выезжают на места, — пояснила она. — Думается, вы должны были бы об этом помнить.

— Минуло много лет, да и не всегда мне приятно вспоминать прошлые годы. Значит, вы оказались здесь не случайно? Могу я узнать, за кем именно вы следите?

— Я сама не знаю, — призналась Петкова. — Нам было известно только, что преступник, который мог оказаться среди собравшихся в отеле, очень опасен. И способен совершить нечто похожее на то, что случилось с мистером Рочбергом.

— Кто же это?

— Пока не знаем. Можно лишь исключить сеньору Ремедиос и журналистку Эрендиру Вигон. Человек, которого мы ищем, мужчина.

— Понятно. Хотя Эрендира Вигон вполне может оказаться переодетым мужиком, — пошутил он.

— Смешно, — она улыбнулась. В темноте сверкнули ее белые зубы. — Действительно, эта мерзавка любого мужчину за пояс заткнет. Однако она известный журналист. Правда, с очень грязной репутацией.

— У Геддеса репутация не лучше, — напомнил Дронго.

— Но его знает в лицо весь мир. Пабло Карраско и Бернардо знают друг друга, и, очевидно, достаточно давно. Если исключить Антонио, как слишком молодого, то кто остается?

— Ювелиры, — сказал Дронго, — четверо ювелиров, ни одного из которых Карраско раньше не видел в лицо. Правда, можно не считать Ямасаки, ведь он был знаком с Рочбергом. Тогда трое: Галиндо, Мачадо и Шекер. Кто из них убийца?

— Насчет Ямасаки я не согласна, — неожиданно заявила Петкова, — а если они действовали сообща? Вы исключаете такую возможность?

— С кем сообща?

— Ямасаки и Рочберг. Может быть, преступник прибыл под маской Ямасаки, привезя с собой человека, которого он выдавал за Рочберга. Такой вариант вполне возможен.

— Я начинаю вас опасаться, — Дронго еще пристальней посмотрел на Ирину, — вы готовы выдвинуть любую, самую невероятную версию. И тем не менее среди тех, о ком мы говорим, только три человека реально вызывают подозрение. Ведь ни одного из них никто раньше не видел. Тургут Шекер, Энрико Галиндо и Руис Мачадо. Три неизвестных нам ювелира. Вам придется проверить каждого.

— Вы правы, — задумчиво сказала она. — Извините меня, я должна подойти к менеджеру отеля.

Она отошла от Дронго. Он оглянулся по сторонам. Люди оживленно обсуждали случившееся. На многих лицах была растерянность. Но страха не чувствовалось. Видимо, все полагали, что это тот самый случай, который может произойти в любом, даже суперохраняемом отеле. Дронго прошел в ресторан, находившийся в переходе между двумя внутренними дворами. Выбрав столик, он попросил официанта принести ему рюмку коньяка. Сказывалось напряжение последних часов. Официант еще не успел выполнить заказ, когда в зал нетвердой походкой вошел Антонио Виллари. Он уже переоделся и теперь был в джинсах и темной майке. Вечером в отелях подобного класса не принято было появляться в ресторане в такой одежде. Но Антонио не признавал условностей. Увидев сидевшего в одиночестве Дронго, он направился к нему.

— Вы тот самый спаситель репутации Пабло Карраско, который успел остановить фотографа? — спросил он, чуть качнувшись. И, не дожидаясь разрешения, уселся за столик Дронго. Тот с любопытством посмотрел на непрошеного собеседника.

— Вы успели переодеться? — уточнил Дронго. — Кажется, вы испачкали свою одежду, перед тем как появиться на приеме.

— Я уже объяснял, что испачкал ее томатным соком, — зло напомнил Антонио, — и не смотрите на меня так, словно это была кровь. Я не убивал вашего толстяка.

— Почему моего?

— Вы с ним из одного класса. Из одного сословия толстосумов.

— Вы ошибаетесь. Я совсем не богатый человек. И уж тем более не ровня Рочбергу, — парировал Дронго.

— Напрасно вы помешали фотографу, — громко сказал Антонио, — о нашей связи с Пабло и так всем известно. Он не хочет о ней рассказывать, боится гнева родственников своей жены. А они уже давно обо всем знают.

— Я не посвящен в подробности ваших отношений, — холодно заметил Дронго.

Он кивнул официанту, поставившему перед ним пузатый бокал с янтарной жидкостью. Антонио попросил принести ему виски без содовой, и официант отправился выполнять его заказ.

— Вы бы все равно ему помешали, даже если бы были посвящены. Так называемая порядочность вашего сословия. — Он качнулся на стуле. Было заметно, что он сильно перебрал.

— У вас есть ко мне конкретные претензии? — спросил Дронго, держа бокал в руке.

— Нет. Я просто подумал, что вы напрасно утруждали себя. Никто здесь ваш поступок уже не оценит. Вот Пабло — так старался заполучить этого жирного американца. И чем все кончилось? Не вызови он сюда Рочберга, все было бы хорошо.

— Похоже, вы ревнуете своего друга к его коллегам? — Дронго чуть пригубил коньяк.

— Нет. Я не ревную — я ненавижу друзей Пабло. Он и без того очень богатый человек. Его коллекции — настоящие шедевры ювелирного искусства, и ему не нужны никакие компаньоны. Американец забрал бы себе не только его деньги, но и его славу. Они скупают по дешевке все европейское — наши мозги, наши таланты. У них не страна, а один сплошной Голливуд.

Официант принес заказанный виски. Антонио подвинул к себе стакан.

— Говорите тише, — посоветовал Дронго, — американского ювелира убили два часа назад, и теперь ваши слова могут быть неправильно истолкованы. Кстати, по-английски вы говорите без акцента.

— Я учился в Англии, — признался Антонио. — Но вы меня напрасно останавливаете, — продолжал он, снова повышая голос. — Я бы даже хотел, чтобы меня обвинили в смерти этого типа. Пусть все знают, как я его ненавидел, — почти прокричал он.

На них стали оборачиваться люди. Дронго еще раз глотнул из бокала.

— Тихо, — остановил он Антонио, — мало того, что вы дурно воспитаны, вы к тому же ничего не понимаете. Подробности ваших отношений с Пабло мне абсолютно не интересны. Меня также мало трогает ваша ненависть к Рочбергу. Я прошу не орать на меня. Иначе окружающие могут решить, что мы с вами сообщники.

— А вы этого боитесь? — усмехнулся Антонио.

— Нет, но мне это неприятно. И не нужно устраивать ночных сцен и рассказывать всем, как вы не любили Рочберга. Если об этом узнает ваш друг, ему может не понравиться ваше поведение.

— Но я…

Дронго не дослушал его возражения. Он поднялся и, оставив недопитый коньяк, вышел из зала ресторана. Во внутреннем дворике он обратил внимание на появление новых полицейских. Было очевидно, что комиссар и следователь, приехавшие на место происшествия, собираются допросить всех гостей, находившихся в момент убийства в отеле.

Карраско, стоявшего с растерянным видом, журналисты окружили плотным кольцом и засыпали градом вопросов. Сеньора Ремедиос Очоа находилась рядом с патроном, пытаясь помочь ему выстоять против их напора. Дронго покачал головой. Пока Антонио напивался, его старший друг и партнер вынужден был отвечать на неприятные вопросы представителей прессы.

— Мы не знаем подробностей, сеньоры, — заверяла их пресс-секретарь. — Неожиданная смерть сеньора Исаака Рочберга произошла в его номере — вот все, что нам известно. Скончался ли наш американский друг от сердечного приступа или удара с кровоизлиянием в мозг — точной информации нет.

Бернардо с помощью двух сотрудников охраны осаживал особо назойливых журналистов.

— Нам сообщили, что Рочберг был убит. Вы можете подтвердить или опровергнуть это утверждение? — громко поинтересовался один из репортеров.

Пабло Карраско взглянул на своего пресс-секретаря и уже открыл было рот, но она быстро ответила за него:

— Без комментариев. Мы не имеем права давать такую информацию без разрешения полиции.

— Значит, что-то случилось? — крикнула девушка лет двадцати.

— Вы узнаете об этом из сообщения комиссара. Что еще вы хотите знать?

— Как прошла ваша закрытая презентация? — спросил молодой человек в очках.

— Нормально, — ответил Карраско, — все наши гости остались довольны увиденным.

— Мы распространим пресс-релиз, — подтвердила сеньора Очоа.

В этот момент к журналистам вышел комиссар — плотный, чтобы не сказать полный, задыхающийся от жары мужчина лет пятидесяти. Высокого роста — Карраско доходил ему до плеча. У него были пышные усы, немного навыкате глаза, крупный нос. Густые темные волосы слегка тронула седина. Вместе с ним вышел сотрудник, отвечавший за связи с прессой.

— Сеньоры и сеньориты, — начал комиссар, глядя на возбужденную толпу. Дронго заметил, как к собравшимся начали подтягиваться и другие журналисты. Появился даже Фил Геддес с небольшим микрофоном в руке. — Мы должны сообщить вам, что сегодня вечером в своем номере погиб наш гость, всемирно известный американский ювелир Исаак Рочберг. В настоящее время мы проводим расследование. Больше я ничего сказать не могу…

— Как он погиб? — раздалось сразу несколько голосов. — Это было спланированное убийство? Или грабеж? У вас есть подозреваемые? Скажите, комиссар, кого вы подозреваете в первую очередь?

Комиссар взглянул на Карраско. Тот пожал плечами. Скрывать что-либо после случившегося было глупо. Комиссар согласно кивнул.

— Его убили, — сообщил он спокойным голосом, — и мы думаем, что с целью ограбления. Охрана отеля уверяет, что в то время, когда это произошло, никто из посторонних не входил и не выходил с территории. Поэтому наши сотрудники будут допрашивать всех, кто был в момент убийства в отеле. Значит, и вас, господа. Мы пока никого конкретно не подозреваем. Будем отрабатывать все версии. Вы можете связываться со своими изданиями по факсу или через Интернет. Можете также пересылать кассеты. Но прошу никого не покидать пределы отеля до окончания нашего расследования. Мои сотрудники уже начали составлять списки тех, кто будет вызван для беседы. Надеюсь, что к завтрашнему дню мы завершим допросы. Благодарю за внимание, сеньоры.

Комиссар повернулся, чтобы уйти. Следом за ним собрался и Пабло Карраско.

— Подождите, сеньор комиссар, — рванулись к нему несколько журналистов, — вы не могли бы сказать, кого именно вы подозреваете. Убийство Рочберга как-то связано с презентацией коллекции Карраско?

Комиссар остановился, снова посмотрел на Карраско.

— Никакой связи нет, — громко сказал он, — это неприятная случайность. Такое преступление могло произойти в любой части света и в любом отеле. Мы будем проверять все возможные версии. До свидания, сеньоры.

И, уже игнорируя рванувшихся за ним журналистов, комиссар в сопровождении Пабло Карраско скрылся в административном крыле здания. Оставшаяся в одиночестве пресс-секретарь больше не могла удержать внимание журналистов, которые, достав каждый собственный мобильный телефон, принялись диктовать срочные сообщения в свои газеты.

Мимо Дронго прошли Мачадо и Шекер. Эти двое составляли довольно комичную пару. Глядя на увлеченно беседующих коротышку-испанца и долговязого турка, можно было бы рассмеяться, если бы не прискорбное событие, только что происшедшее в отеле и так потрясшее всех гостей.

— Я не знаю, сеньор Мачадо, как мне оценивать увиденное, — откровенничал Тургут Шекер, — мне казалось, что ныне сеньор Карраско должен работать в несколько иной манере. Но он не меняется уже столько лет. Та же вычурность, тот же помпезный стиль, столь характерный для его ранних работ. Уже новый век, а он все еще пытается удержаться на прежних заслугах.

— Не могу с вами согласиться, — возражал Мачадо, — Карраско тонко чувствует конъюнктуру. Он знает, какие украшения нужны женщинам. В конце концов, главные клиенты его салонов — женщины, которым нравится изящество и одновременно некоторая пышность форм в его изделиях. Минимализм сегодня не в моде. Я знаю, вы, как и многие немецкие ювелиры, исповедуете другие идеи, но у нас, на юге, несколько иные стандарты. Здесь восхищаются не просто красивыми камнями с безупречной огранкой. Для нас не менее важны и формы, в которые эти камни оправлены.

— Этот спор может стать бесконечным, — сказал Шекер, — но я видел ваши прошлые работы, сеньор Мачадо. И в них чувствовалось влияние новых концепций именно немецких ювелиров.

Мачадо остановился. Было заметно, что он несколько смущен.

— Скорее фламандских, — возразил он после недолгого молчания, — но работы Карраско мне все равно нравятся. В них есть ощущение времени, ощущение нового века в сочетании со старыми традициями. А вы очень наблюдательны, герр Шекер, — Мачадо в шутку обратился к своему турецкому собеседнику так, как это обычно делают в Германии.

Однако турецкий ювелир не понял юмора. Или не захотел его понимать.

— Мне тоже нравятся работы немецких и фламандских мастеров. Было бы жаль терять достижения национальных школ. Ведь если бы союз Карраско с Рочбергом был заключен, он нанес бы удар по всей европейской ювелирной промышленности. С такими гигантами, как корпорация Рочберга или компания Ямасаки, мы не смогли бы конкурировать. Карраско впустил бы американцев на наши внутренние рынки через свои склады, магазины, филиалы. Ювелирам Европы пришлось бы вырабатывать единый стиль, чего я так не люблю и избегаю. Иначе Рочберг задавил бы нас всех как конкурентов. Он на это способен…

— Вы с ним раньше встречались?

— К счастью, нет. Но я хорошо знал его работы. Безупречная огранка, псевдоампир. И конечно, агрессивная реклама. Беда американцев всегда в том, что у них слишком много денег…

Шекер обернулся на Дронго и замолчал. Ему было неприятно, что его слова мог кто-то услышать. Мачадо тоже взглянул на Дронго, но не придал присутствию постороннего никакого значения.

— Рочберг был настоящий гений в раскрутке любого товара, — продолжил беседу Мачадо. — Шесть лет назад мы выпустили неплохую коллекцию украшений для молодежи — относительно дешевые кольца с небольшими бриллиантами, чтобы их могли позволить себе молодые люди со средним уровнем дохода. Но у нас украли идею. И когда мы начали активно внедрять наш товар на европейские рынки, выяснилось, что корпорация Рочберга уже предприняла поставку похожих колец за месяц до нашей официальной презентации. Представляете, какой был скандал? Презентации пришлось отменить, а производство новых колец остановить. Наша фирма чуть не разорилась. Мы больше четырех лет выплачивали долги банкам.

— Выходит, вы тоже не очень любили Исаака Рочберга, — улыбнулся Шекер. Он еще раз оглянулся на Дронго, но тот стоял к ним спиной, и, кажется, их беседа его совершенно не интересовала.

— Действительно, — согласился Мачадо, — получается, что мы оба имели все основания не слишком жаловать сеньора Рочберга.

— Только не говорите об этом комиссару, — посоветовал Тургут Шекер, — не то нас обоих вместе или по отдельности обвинят в убийстве нашего дорогого гостя.

— В момент убийства мы были на презентации, — напомнил Мачадо, — я думаю, у нас абсолютное алиби. Никто не сможет к нам придраться.

— Смогут, — прервал его турок. — Любой из нас мог убить Рочберга и лишь затем появиться на презентации. Лучше никому и ничего не говорите. Нет у вас никакого алиби, мой испанский друг, как нет его и у меня. В такой двусмысленной ситуации лучше молчать. Иначе нас вполне могут обвинить.

Ювелиры прошли дальше.

«Как странно, — подумал Дронго, — по-моему, каждому из собравшихся здесь покойный Рочберг чем-либо не угодил. Удивляюсь, как он согласился прибыть сюда без охраны. Или он не обращал внимания на подобные „мелочи“?»

Дронго обернулся, услышав быстрые шаги, и увидел, как к нему спешит Ирина Петкова.

— У нас неприятности, — сообщила она, чуть запыхавшись, — кажется, наш главный подозреваемый здесь.

— Кто? — спросил Дронго, нахмурившись.

— Я только что получила сообщение из Интерпола, — призналась она, — меня просили передать вам привет. Многие помнят вас по совместной работе еще в начале восьмидесятых.

— Вы не сказали, кто именно стал главным подозреваемым? — терпеливо напомнил Дронго.

— Фил Геддес, — выдохнула она, значительно понизив голос. — Вы не слышали о скандале во Флориде в прошлом году. Оказывается, в нем были замешаны американский ювелир и наш знакомый Фил Геддес. Вы можете себе такое представить?

 

Глава 7

Дронго удивленно посмотрел на Петкову, словно не понимая, о чем она говорит.

— Фил Геддес? Английский журналист? Тот, чьи статьи читает вся Европа?

— Тот самый. Он ведет великосветскую хронику и в прошлом году был на приеме в Майами. Как раз в то время корпорация Рочберга подала в суд на страховую компанию. Был большой скандал, а Геддес разузнал, что компаньоны Рочберга были не совсем правы. Именно тогда Рочберг при всех оскорбил Геддеса, назвав его «несерьезным журналистом». Геддес тоже подал в суд, но проиграл. У Рочберга прекрасные адвокаты, и они смогли доказать, что слова «несерьезный журналист» не имеют в своей основе оттенка оскорбления, а свидетельствуют о подходе журналиста к своей профессии, что и имел в виду Рочберг. В общем, Геддес процесс проиграл, но разразился целой серией статей и колких намеков в адрес Исаака Рочберга.

— Теперь понятно, почему Эрендира считала, что Фил не должен любить Рочберга. Я слышал, как она говорила ему об этом.

— Вот именно. И знаете, что самое важное? Когда Геддес передал репортаж о смерти Рочберга, он в своем сообщении проставил время. Десять часов вечера. То есть два часа назад, когда никто еще даже не предполагал, что Рочберг убит. Получается, что он либо соврал своим редакторам, проставив другое время, либо знал об убийстве. Вы представляете, как это важно? Мне нужно срочно найти Фила и допросить его, пока испанским полицейским об этом ничего не известно.

— Он пришел на презентацию одним из первых, — Дронго задумался. — А когда убили Рочберга, что говорят полицейские эксперты?

— Примерно в это время. Несколько минут не имеют значения.

— Тогда можно подозревать любого, — решительно заявил Дронго, — любого, кто живет в отеле и кто был приглашен к Пабло Карраско.

— Идемте быстрее, — попросила Петкова, — наверно, Геддес в своем номере. Он передает срочные сообщения сразу для нескольких газет, с которыми сотрудничает. У него триста тридцать третий номер. Я запомнила — три тройки.

Дронго последовал за молодой женщиной. Они поднялись на третий этаж, прошли по коридору и остановились у номера Геддеса. В отелях подобного класса в дверях номеров устанавливались звонки, чтобы гости не тревожили стуком в дверь остальных отдыхающих. Ирина позвонила и прислушалась. Из номера доносились шум и громкий голос Фила.

— Эти журналисты настоящие стервятники, — с укором произнесла Петкова, слушая Геддеса, — кажется, он собирается сделать сенсацию из смерти Рочберга.

Она еще раз позвонила.

— Сейчас, — крикнул Геддес. Он подошел к двери, открыл замок и, даже не взглянув, кто именно пришел, вернулся в комнату. Его ноутбук стоял включенным, а сам он говорил одновременно по двум мобильным телефонам.

— Входите, — крикнул он гостям. Рубашка на нем была наполовину расстегнута, но Геддес даже не попытался привести себя в порядок. Не до этого. Петкова была права. Он делал свой бизнес на крови Рочберга.

— Мистер Геддес, — начала Петкова, но он отмахнулся, продолжая диктовать…

— Смерть Исаака Рочберга показала всем, что в этом мире нет ничего постоянного и вечного. Казалось, что такая незыблемая крепость, как корпорация Рочберга, будет существовать вечно. Но Рочберга убили, и теперь компанию ожидают большие трудности. Не сомневаюсь, что Карраско не станет заключать договор с американцами, а обиженный Ямасаки откажется сотрудничать со своими бывшими партнерами из Лос-Анджелеса.

Ирина взглянула на Дронго. Ей был неприятен этот английский журналист, с таким удовольствием смакующий происшедшее. Геддес закончил говорить и повернулся к ним, все еще прижимая к уху другой телефон.

— У вас какое-то дело ко мне? — быстро спросил он. — Нет, я не тебе, — сказал он в трубку, — ты лучше записывай, что я тебе буду диктовать.

— Нам нужно с вами поговорить, мистер Геддес, — твердо сказала Петкова, — положите, пожалуйста, трубку, я хочу задать вам несколько вопросов.

— Вы из полиции? — деловито осведомился Геддес. — Если нет, уходите. Я очень занят.

— Я из Интерпола, — заявила Ирина Петкова.

— Меня это мало волнует. Повторяю: я занят.

— Но, мистер Геддес… Вам все же придется поговорить со мной. Вы же знаете о единой европейской конвенции. Сейчас выдается единый ордер на арест, и мне кажется…

— Мне все равно, что вам кажется. Уходите. Или позовите представителя испанской полиции.

Петкова взглянула на Дронго, не зная, как ей воздействовать на строптивого журналиста. Фил Геддес был абсолютно прав. Интерпол всего лишь международная полицейская организация, предназначенная для сбора и обработки информации. Для допроса подозреваемого или свидетеля обязательно нужно было вызывать представителя испанской стороны. Это абсолютная норма для каждого из государств — членов Интерпола.

Дронго усмехнулся. Подошел к Геддесу и, ни слова не говоря, вырвал у него из рук мобильный телефон. Затем открыл дверь на балкон и выбросил аппарат вниз. После чего спокойно закрыл дверь и взглянул на ошеломленного Геддеса.

— Кто вы такой? — изумленно спросил журналист.

— Вам лучше разговаривать с ней, — показал Дронго на Петкову, которая смотрела на него во все глаза, пораженная тем, что он вытворяет.

— Я позвоню в полицию, — возмутился Геддес.

— На этот раз я выброшу ваш компьютер, — невозмутимо сказал Дронго.

Геддес взглянул на свой работающий ноутбук и невольно загородил его от сумасшедшего гостя. Ирина с трудом сдерживала смех.

— Что вы хотите? — спросил Геддес, испуганно глядя на Петкову.

— Поговорить с вами. — Она решительно прошла к столу и придвинула к себе стул. Очевидно, нахальство Дронго отчасти передалось и ей. Дронго улыбнулся и расположился на диване. Геддес растерянно следил за ними.

— Вы знали Исаака Рочберга до того, как приехали сюда? — поинтересовалась Ирина.

— Его, по-моему, знают все журналисты, пишущие на темы искусства и моды, — пожал плечами Геддес. — Вам не кажется, что вы выбрали не совсем удачный объект для подобной беседы.

— В прошлом году вы были в Майами, — напомнила Ирина, — и тогда у вас возник конфликт с Рочбергом. Кажется, он даже оскорбил вас и вы подали на него в суд.

— Ах вот почему вы пришли! — рассмеялся Геддес. — Ну тогда не нужно было выбрасывать мой аппарат. Вы считаете меня виновником убийства Исаака Рочберга? Не скрою, я бы с удовольствием проломил ему череп, но, к сожалению, это сделал не я. И мне кажется, мир должен только радоваться, что удалось избавиться от такого чудовища, как Рочберг.

— Вы отправили сообщение в Лондон, обозначив время — двадцать два часа, — деловым тоном продолжала Петкова. — Нам кажется не совсем этичным то, что вы неправильно проставили время. Или вы знали об убийстве Рочберга до того, как появились на презентации у Карраско.

— Не шутите, — отмахнулся Геддес.

Он повернулся и вышел на балкон, чтобы посмотреть, куда именно Дронго выбросил его аппарат. Затем вернулся в номер, позвонил портье и попросил прислать горничную.

— Неужели я должен вам объяснять? — устало спросил он. — Это наши внутренние журналистские секреты. В газете специально держат «подвал» для подобных сообщений. И если я проставлю более позднее время, то дежурному редактору придется объясняться с автором другой готовой статьи, почему он заменил ее моим сообщением. Ведь важно, чтобы материал о смерти ювелира появился в утреннем номере. И не нужно было выбрасывать мой телефон, чтобы узнать такой маленький секрет.

Кто-то осторожно постучал в дверь, и Геддес быстро прошел, чтобы открыть ее. Увидев горничную, он на ломаном испанском попросил ее найти телефон, выпавший с балкона, и протянул ей пятидолларовую купюру. Горничная кивнула и поспешила выполнять распоряжение клиента. Геддес вернулся к столу.

— Вы зря меня подозреваете, — продолжал он. — Повторяю, я ненавидел Рочберга и никогда этого не скрывал. Более того, я подал на него в суд и проиграл. Причем проиграл не самому Рочбергу, а его адвокатам. Если бы я мог, то с удовольствием влепил бы пощечину этому борову. Но в этом случае он бы меня разорил. И я был вынужден терпеть его присутствие на всех приемах, где мы появлялись вместе.

— Вам никто не говорил, что у вас склонность к садомазохизму? — поинтересовался Дронго.

— Никто, — отмахнулся Геддес, — а вы не встревайте в наш разговор. Иначе я вспомню, что вы выбросили мой телефон, и попрошу вас выйти из моего номера.

— Значит, ставить вымышленное время вы не считаете неэтичным? — вернулась к прежней теме Петкова.

— Да, но откуда вы так быстро все узнали. Прошло всего полчаса, как я послал свой материал в газету.

— Сообщение о смерти ювелира поступило в Интерпол более часа назад, — сообщила Ирина, — и конечно, там сразу начали отслеживать всю информацию, которая шла по Интернету из отеля «Мелиа». Неужели вы сомневались, что все так и будет?

— Теперь понятно, — кивнул английский журналист, — но должен вас разочаровать. Я ничего не знаю о смерти Рочберга. Вернее, не знаю никаких дополнительных подробностей.

— Но вы не задумывались, кто бы мог это сделать? — у Петковой был упрямый характер.

«В профиль она выглядит не хуже», — подумал Дронго, глядя на настырного сотрудника Интерпола.

— Не знаю. И не хочу гадать. Рочберг не нравился многим. Его ненавидел Ямасаки. Рочберг ведь хотел сократить свое сотрудничество с восточной компанией Ямасаки. На месте японца я бы его точно убил. Покойного могла ненавидеть и Эрендира Вигон, которую он третировал и всячески унижал. Если вы хотите продолжать дальше, то список может получиться длинным.

— Продолжайте, — кивнула Петкова.

— Я не думаю, что его очень любил Карраско. Нужно было знать, каких трудов стоило Пабло пригласить сюда этого борова. И безо всякой гарантии, что Рочберг пойдет на сотрудничество. Карраско ведь согласился даже передать ему несколько бриллиантов на экспертизу. Представляете, как он должен был себя чувствовать? Ювелир с мировым именем вынужден предоставлять свои работы, как мальчишка-стажер. Наверное, он его ненавидел. Между прочим, еще один человек мог точно так же, если не сильнее, ненавидеть Рочберга.

Петкова внимательно слушала, не проронив ни слова. Неожиданно Дронго сказал:

— Вы говорите о Руисе Мачадо?

— Как вы догадались? — повернулся к нему Геддес.

— Слышал, как Мачадо рассказывал Шекеру о неприятностях, которые свалились на его фирму несколько лет назад. В основном из-за экспансии корпорации Рочберга.

— Верно, — кивнул Геддес, — они тогда понесли большие потери. Чудом не разорились. Вот вам еще один повод для убийства. Одним словом, здесь много людей, которых могли интересовать не камни погибшего ювелира, а его шея.

— Вы действительно слышали, как Мачадо об этом говорил? — уточнила Ирина у Дронго.

Тот мрачно кивнул. Петкова встала со стула.

— Спасибо вам, мистер Геддес, за помощь. Надеюсь, ваш аппарат найдут. Извините, что мы вам помешали.

— Если телефон не найдется, я подам на вас в суд, — напомнил Геддес.

Он распахнул перед ними дверь и увидел спешившую к номеру горничную. В руках у женщины был аппарат, который она нашла в кустах. Женщина победно размахивала им.

— Суда не будет, — сказал Дронго, не глядя на Геддеса.

— Вам повезло, — сквозь зубы процедил журналист. Он забрал у горничной телефон и закрыл дверь.

В коридоре Петкова остановилась и, с восхищением глядя на Дронго, произнесла:

— Вы не были образцом галантности, но поступили как настоящий мужчина.

— Я поступил нормально. — Он взглянул на часы. Было уже половина первого ночи.

— Вы торопитесь? — спросила Ирина.

— Нет, — ответил Дронго, — я подумал, что вы захотите еще с кем-нибудь поговорить и я могу вам понадобиться.

— Спасибо, — Ирина улыбнулась, — в следующий раз вы выбросите из номера самого хозяина?

— Если вы попросите, — стоя перед ней, он смотрел ей прямо в глаза.

— Я много о вас слышала, — заговорила она тихим голосом, — еще совсем девчонкой. Восемь лет назад я пришла в Интерпол, и уже тогда мне рассказывали легенды о Дронго, который умеет читать чужие мысли и видеть сквозь стены. Я думала, что вас не существует. Мне казалось, что вы такой же литературный персонаж, как Шерлок Холмс, комиссар Мегрэ или Эркюль Пуаро. Я даже не могла предположить, что встречусь с живым Дронго.

— Надеюсь, я вас не разочаровал. — Он еще на шаг приблизился к ней. Теперь они стояли почти вплотную.

— Нет, — медленно произнесла она и чуть приподняла голову.

В такие мгновения оба чувствуют, как нужно себя вести. Дронго склонился к ее лицу… И в этот момент в конце коридора раздался гневный рык Эрендиры Вигон. Они отпрянули друг от друга. Журналистка шагала по коридору в сопровождении сеньоры Ремедиос Очоа и разъяренно ее отчитывала. Пресс-секретарь молча шла рядом, даже не пытаясь оправдываться.

— Я не позволю им так со мной разговаривать, — возмущенно кричала сеньора Вигон, — они не понимают, кто я такая. Мне нужна эксклюзивная информация комиссара и сеньора Карраско. Иначе зачем нас сюда пригласили? Я должна сообщить своим читателям, кто и почему убил сеньора Рочберга. А они говорят, что пока им, видите ли, ничего не известно!

Эрендира поравнялась с застывшими на месте Дронго и Петковой. Они почувствовали резкий запах парфюма и женского пота. Очевидно, журналистка сильно потела, когда нервничала. Некоторые женщины обладают таким недостатком. Или достоинством. Существуют мужчины, которым нравится чувствовать рядом с собой похотливую потную самку. Соответственно, есть и другие, более интеллигентные и воспитанные, кто не выносит, когда на них надвигается подобный «потовоз».

— Я им покажу, — не унималась Эрендира, потряхивая головой, — и вы, сеньора Ремедиос, должны объяснить им, что я могу опозорить этих недоносков на всю Испанию. На всю Испанию!

Они прошли мимо Дронго и Петковой, даже не взглянув на них. Когда Эрендира и ее спутница скрылись в другом конце коридора, Дронго посмотрел на свою собеседницу. Очарование момента было упущено. А вот отвратительный запах парфюма в смеси с потом Эрендиры Вигон все еще стоял в коридоре.

— Спокойной ночи, сеньора Петкова, — сказал Дронго, — надеюсь, что завтра у нас будет более спокойный день.

— Не уверена, — возразила она, — я видела список, который составляли сотрудники полиции. Мы в числе первых, кого завтра будут допрашивать.

— Тогда встретимся на допросе. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи. — Она проводила его долгим взглядом. Затем осторожно вздохнула и пошла вниз, на свой этаж.

Дронго прошел по коридору к своему номеру. Остановившись у двери, он оглянулся. Коридор был пуст. Зайдя в номер, Дронго запер дверь на замок и цепочку. После чего начал медленно раздеваться. Сегодняшний день оказался богатым на события. Через полчаса он уже спал спокойным крепким сном.

 

Глава 8

Утро не предвещало хорошего настроения. Сотрудники полиции уже начали допросы, вызывая по очереди служащих отеля. Дронго спустился к завтраку раньше всех, когда в ресторане еще никого не было. Постепенно начали подтягиваться остальные.

Ямасаки появился, одетый в белую тенниску и белые брюки. Он кланялся знакомым и все время молчал. Карраско не вышел к завтраку, потрясенный вчерашним убийством. Тургут Шекер оделся в длинные светлые брюки и полосатую майку с названием турецкого футбольного клуба «Галатасарай». Галиндо спустился в ресторан в рубашке и шортах. Следом за ним на завтрак пришли Руис Мачадо, Фил Геддес и сеньора Очоа. Антонио нигде не было. Он, очевидно, решил зайти к своему другу, чтобы успокоить Пабло и найти утешение самому. Позже других в ресторане появились Ирина Петкова и Бернардо де ла Рока. Петкова была в светло-голубом платье. Взяв немного фруктов и джема, она подошла к столику, за которым сидел Дронго.

— Доброе утро. У вас свободно? — спросила она.

— Конечно, садитесь, — он поднялся и подвинул ей стул.

— Спасибо, — она села и поставила перед собой тарелку. Легким жестом поправила волосы. — Вы знаете, что комиссар и следователи уже начали допросы свидетелей?

— Знаю, конечно. Я обратил внимание на суету утром в отеле. Все шокированы случившимся. Надеюсь, остальные ценности Карраско уже спрятаны?

— Разумеется. Вчера их сдали на хранение в дирекцию. Карраско решил сразу же уехать, как только полиция позволит ему покинуть отель. Он в ужасном настроении. Ему ведь еще предстоит объясняться со своими коллегами, как получилось, что Исаак Рочберг, прибывший в Нуово Санкти Петри по его вызову, оказался убит.

— Когда найдут убийцу, все разъяснится, — возразил Дронго. — К тому же в их среде нет ничего важнее драгоценных камней. Все остальное — мелочи. Даже убийство коллеги не может выбить из колеи ювелира, для которого самое главное в жизни — его камни и его доходы.

— Возможно, — согласилась она, — но на репутации Карраско убийство Рочберга все равно скажется. А в среде ювелиров репутация так же важна, как и их мастерство. И доходы, — сказала она, чуть подумав.

Дронго улыбнулся.

— Ну вот, вы уже со мной соглашаетесь, — мягко сказал он. — Вас сегодня допрашивали?

— Откуда вы знаете?

— Догадался. Вы вошли в зал с очень озабоченным видом. И вместе с Бернардо, у которого было помятое и небритое лицо. Значит, вас вызывали вместе. Бывшего полицейского — начальника охраны компании Карраско и сотрудника Интерпола, который случайно оказался на месте происшествия. Или не случайно, смотря по тому, что вы им сказали.

— Я объяснила, что оказалась здесь не случайно. И подтвердила, что являюсь сотрудником Интерпола, — кивнула Петкова, — а вам самому не кажется, что вы тоже должны рассказать сотрудникам полиции о себе. Ведь вы один из лучших экспертов-аналитиков в мире, если не самый лучший. И предложить свои услуги?

— Нет, — сказал Дронго, — это было бы неправильное решение. Вчера вы попытались объяснить полицейским, чем я занимаюсь, а какую реакцию встретили? Мягко говоря, — непонимания и отчуждения. Сотрудникам полиции любой страны не нравится, когда рядом оказывается некий «умник», который пытается провести собственное параллельное расследование. Думаю, лучше никому и ничего не говорить. Мне будет легче расследовать эту ситуацию несколько со стороны. Никто, кроме вас и Бернардо, не знает, что я эксперт по расследованиям. Ну и не нужно, чтобы знали. Тогда я смогу разговаривать с людьми, которые не будут опасаться высказывать мне свое мнение.

— Наверное, вы правы, — тихо сказала она, — будет лучше, если вы сумеете составить свое независимое мнение о каждом из подозреваемых. Как вам вчера понравился Геддес?

— Вы же все видели сами, — по лицу Дронго скользнула тень. — Не соблюдающий норм журналистской этики, непорядочный, невоспитанный и недисциплинированный английский «джентльмен». Они с Эрендирой Вигон примерно одного типа. Кажется, их называют «мусоросборщиками».

— Он вам не понравился, — усмехнулась Петкова, — это я поняла. А как остальные?

— У меня пока мало исходного материала, чтобы сказать о них что-то конкретно… Антонио Виллари несчастный человек. Нацумэ Ямасаки слишком скрытный. Галиндо, с которым я приехал на юг, вроде бы, наоборот, открытый и веселый, но я не знаю, что стоит за его общительностью. Мачадо злопамятен, Тургут Шекер с его бурным прошлым — тоже довольно «темная лошадка»… В общем, с каждым из них мне нужно поговорить, прежде чем составить объективное мнение.

— Поговорите, — согласилась она, — и учтите, что один из ювелиров может быть совсем не тем человеком, за которого мы его принимаем.

— Вчера мы уже об этом говорили. У вас есть данные на типа, которого вы ищете?

— Конечно, есть. Но он мог сделать пластическую операцию, и у нас нет никакой гарантии, что он приедет сюда со своим прежним лицом.

— Рост, — возразил Дронго, — он мог изменить внешность, но не мог поменять рост. Какой у него рост?

— Судя по нашим данным, чуть выше среднего. Во всяком случае, вы и высокий Тургут Шекер можете быть вне подозрения.

— Тогда Мачадо тоже отпадает, ведь не отрезал же он себе ноги, — пошутил Дронго.

— Да, — согласилась она, улыбаясь. — И кто же остается?

— Галиндо и Ямасаки. А кроме того, Карраско, Бернардо и Антонио.

— Антонио слишком молод, — возразила она, — а Карраско достаточно известен. Что касается Бернардо, то его многие полицейские знают в лицо. Тогда только двое. И то при условии, что наш подопечный все же рискнул появиться в этом отеле. Вполне вероятно, что его здесь нет. А на вчерашнее преступление решился кто-то из ювелиров.

— Все может быть, — согласился Дронго. — Как хорошо, что у меня не его рост, иначе вы бы и мне не доверяли.

— Я бы доверяла вам в любом случае, — улыбнулась она, — будь вы даже ростом с Мачадо.

— Приятно слышать. Значит, мне нужно побеседовать еще раз с Галиндо и попытаться разговорить Ямасаки. Хотя, по-моему, легче разговорить какой-нибудь памятник. Японцы — непостижимые мастера спортивных единоборств и разговоров. Их невозможно ухватить, они постоянно ускользают от вас. Наверное, в Токио я бы не сумел жить.

— Вы забыли упомянуть сеньору Ремедиос, — напомнила Петкова, — или она вне подозрений?

— В таком случае нужно предположить, что ваш преступник не только сильно укоротил рост, но и поменял пол, — пошутил Дронго, — или вы считаете, что я должен подозревать даже женщин и детей?

Она улыбнулась.

— Хотите, я вас удивлю? — вдруг спросила она. — Конечно. Я люблю неожиданности. — Сеньора Ремедиос Очоа в молодости занималась спортом. Она была гимнасткой. Вот откуда у нее такая фигура и высоко поднятая голова.

— И сильные руки? — задумчиво произнес Дронго.

— Да, — согласилась Ирина, глядя ему в глаза, — у нее должны быть очень сильные руки, несмотря на ее рост. Она вполне могла удержать даже такого толстяка, как Исаак Рочберг, если вы подумали об этом. Поэтому никого нельзя исключать.

— Теперь я понял. Мне нужно подозревать и мужчин и женщин.

— Мы же исходим из того, что преступник, которого ищет Интерпол, мог не появиться здесь. Или действовать через своих сообщников…

— Нет, — возразил Дронго, — преступник такого класса вряд ли стал бы действовать через помощников. Откуда он родом?

— Из бывшего Советского Союза. Из Молдавии.

— Значит, мы бывшие соотечественники. Все время забываю у вас спросить, а вы сами говорите по-русски?

— Конечно, — удивилась она его вопросу, — болгарский и русский очень похожи. Так что, кроме английского, французского и испанского, я знаю также русский. И еще я неплохо понимаю сербов, украинцев, белорусов.

— Вы прямо полиглот, — сказал он, переходя на русский язык, — откуда вы родом? Из какого места Болгарии?

— Из Бургаса. Это на самом юге. Рядом с известными на всю Европу курортами. Недалеко от границы с Турцией.

— Красивые места, — согласился Дронго. — И вас сразу послали в Интерпол. Прямо после окончания института?

— Университета, — поправила она, — я закончила юридический факультет университета и успела несколько лет проработать в нашей прокуратуре. И только затем меня отправили в Интерпол. В основном за знание языков. У меня бабушка француженка, и я знала французский, как болгарский. К тому же по русскому у меня всегда были только пятерки. И я немного владела английским. А уже попав во Францию, я выучила испанский.

— И вы остались в Париже, — улыбнулся он.

— В Болгарии тогда было очень сложно, — напомнила она слегка изменившимся тоном, — невероятная инфляция, дефицит продуктов. Страна стояла на грани разорения. В начале девяностых мне повезло, что я вырвалась во Францию. Я даже помогала первое время своей семье и брату, которые остались в Бургасе, выкраивая из своего стажерского оклада. Тогда и десять долларов считались в Болгарии большими деньгами. А на сто долларов, которые я посылала, жили несколько человек. Со временем дела у них наладились. А я постепенно начала расти по службе. Сейчас у меня большой оклад. Раз в двадцать больше, чем я получала, когда работала стажером.

— И вы живете одна?

— У меня есть друг, — сказала она, отводя глаза, — он француз. Но мы не женаты. Ему нравится появляться и исчезать по собственной прихоти. Наверное, ему так удобнее.

— А вам?

— И мне, конечно. Я слышала, что у вас есть жена в Италии?

— Есть, — согласился он, — но про меня ходит много разных слухов. А почему в Интерполе решили, что ваш преступник появится непременно в Испании?

— Он жил несколько лет в Латинской Америке и прекрасно знает испанский язык, обычаи, нравы. Ему здесь легче затеряться. Хотя, наверное, вы правы. Он бы не стал рисковать появляться там, где его могли ждать.

— Как его зовут?

— В Латинской Америке он был известен под именем Маноло Пиньеро. Но настоящее его имя Петр Дудник. Его почему-то называли Лимончиком. Не знаю почему. Говорят, что у русских в просторечии это понятие родственно слову «миллион». Или он вызывал у людей реакцию, как на лимон, и они всегда морщились при упоминании его имени. У нас есть сведения, что он не только крупнейший мошенник, но и убийца. Если он все же решился появиться здесь, то именно такой человек и мог организовать убийство Исаака Рочберга и похитить камни из его номера.

— Тогда ваш сеньор Помидор должен был сразу исчезнуть из отеля, — предположил Дронго, — но никто из известных нам людей отсюда не сбежал. Значит, он еще среди нас. Если он вообще в нашем отеле…

— Лимончик, — поправила она с улыбкой, — его называли Лимончиком. И за глаза Фанфарон. Обычно так называют хвастунов и позеров. Говорят, этот жестокий, самолюбивый человек обладает невероятной выдержкой, умеет просчитывать любые ситуации. Я поэтому и приехала сюда, чтобы попытаться его найти, — призналась Ирина. Она оглянулась на столик Бернардо. Тот уже закончил завтракать и терпеливо ждал, когда она наконец присоединится к нему, чтобы вернуться к разговору с комиссаром. Ирина улыбнулась Дронго, поднялась и, поблагодарив своего собеседника, подошла к Бернардо. Они вместе вышли из ресторана. Дронго проводил их долгим взглядом.

У его столика задержался Галиндо, проходивший мимо с чашечкой кофе в руках.

— Кажется, вы нравитесь нашей болгарской гостье, — игриво улыбаясь, сказал Галиндо.

— Скорее наоборот, — ответил Дронго совершенно серьезно, — а разве вам она не нравится?

— Красивая женщина, — кивнул Галиндо, — но, кажется, немного странная. Во всяком случае, вчера она вела себя очень странно. Сразу ушла. И я видел, как она разговаривала со следователем. Было такое ощущение, что они старые знакомые. Или коллеги? — Он пристально посмотрел на Дронго.

— Не знаю, — ответил Дронго, поднимаясь. — Вы не слышали вчера, как кричала Эрендира Вигон?

— Я ее даже видел, — нахмурился Галиндо. — Когда я ее вижу или слышу, у меня начинается аллергия. Терпеть не могу таких женщин. Горластых, вечно орущих, но с большими претензиями на глубину и интеллект. Эта Эрендира пуста, как колокол, и может только греметь.

— По-моему, ее не любят все присутствующие, — отметил Дронго, — непонятно в таком случае, почему она здесь?

— Она нужна Пабло Карраско, чтобы расписать его новую коллекцию на страницах своих изданий. Кстати, к Пабло она относится неплохо. А он, как и все, презирает ее, но терпит. Она обладает удивительной способностью раскапывать различные истории и рассказывать о них в модных журналах. Ее охотно печатают, как журналист она очень неплохой профессионал. Но как человек — ужасная сволочь. Не пощадит никого, даже хорошего знакомого, если узнает о нем какие-нибудь неприятные факты. Некоторые политики и бизнесмены иногда попадались на ее уловки, и их чистосердечные признания становились достоянием публики.

Галиндо прошел дальше. Дронго вышел из ресторана. В первом внутреннем дворе толпились журналисты, которым не разрешали покидать отель. Он мрачно посмотрел на них и услышал за своей спиной уже знакомый голос:

— Значит, вы самый известный детектив в Европе?

 

Глава 9

Дронго обернулся. За его спиной стояла Эрендира Вигон. Она надела цветастое сине-желтое платье и, как обычно, сильно надушилась. Дронго удивленно поднял брови:

— Откуда вы узнали?

— Я слышала, как разговаривали Бернардо и наша болгарская гостья. Кажется, Ирина Петкова. Она говорила, что только вы можете расследовать это убийство, но наш Бернардо уверял, что сотрудники полиции не разрешат вмешиваться постороннему лицу.

— Вы еще и подслушиваете разговоры, — досадливо поморщился Дронго.

— Иногда, — улыбнулась она.

Представители южных народов обычно разговаривают, стоя слишком близко друг от друга, тогда как северяне беседуют на достаточно большом расстоянии. Эрендира приблизилась к Дронго настолько, что он мог чувствовать не только запах ее тела, но и ее дыхание.

— Вы действительно тот самый известный детектив Дронго? — вкрадчиво спросила Эрендира.

— Нет, — ответил он неприязненным тоном, — я бизнесмен.

— Не нужно врать женщинам, сеньор Дронго, — посоветовала Эрендира, — я уже узнала, что вы самый известный эксперт в Европе, а возможно, и во всем мире. И вы часто расследуете подобные преступления? Я могу рассчитывать на эксклюзивное интервью с таким специалистом, как вы?

— Нет, не можете. Я не даю интервью, сеньора Вигон. Тем более что мне нечего сказать. Вчера, когда убили мистера Рочберга, я был вместе с вами.

— Но потом вы ушли со своей очаровательной спутницей, — напомнила Эрендира, — и, наверное, приняли участие в совещании у комиссара полиции и договорились, как именно вы сегодня найдете убийцу? Я могу принять участие в ваших поисках?

— Никаких поисков не будет, — зло ответил Дронго, — и не нужно никому про меня рассказывать. Я приехал сюда на отдых, и меня абсолютно случайно пригласил сеньор Карраско. Я вообще не имею никакого отношения к вашим делам, — бросил он, уходя, раздраженный столь назойливым вниманием.

— Я рассчитываю на интервью, — прокричала ему вслед Эрендира Вигон, игнорируя его недовольство.

Дронго направился к выходу. Рядом с портье находился пост полиции. Чтобы выйти из отеля, нужно было пройти мимо двух полицейских. Дронго посмотрел на них и повернул обратно. Он прошел через первый внутренний двор и через галерею вышел во второй. У бассейнов почти никого не было.

В одном из кресел, стоявших возле воды, сидела сеньора Ремедиос, которая неодобрительно смотрела на солнце. Несмотря на тщательный уход за телом, у нее была нездоровая сморщенная кожа, какая бывает у женщины, долгое время лишенной мужского внимания. Ей не нравился ни этот отель, ни люди, которые ее окружали, ни солнце, светившее слишком ярко, ни Рочберг, приехавший сюда и так печально закончивший свою жизнь. Ей не нравилось хамское поведение Эрендиры Вигон, не нравился друг ее патрона — Антонио Виллари. Есть люди, недовольные тем, что родились в самой Солнечной системе и готовые поменять собственную галактику на другую. Именно таким человеком и была сеньора Ремедиос Очоа. Единственный человек, который ей нравился, был сеньор Пабло Карраско, ее шеф. Но он предпочитал общество молодых и испорченных людей вроде Антонио. И поэтому у сеньоры Ремедиос не было никаких шансов.

Дронго оглядел пресс-секретаря и, подойдя ближе, уселся рядом.

Женщина неодобрительно покосилась на соседа, но ничего не сказала. Дронго смотрел на голубую воду бассейна.

— Сегодня прекрасная погода, сеньора, — сказал он, чтобы начать разговор.

Она смерила взглядом этого нахального типа и не удостоила его ответом. Ей не нравилось, когда к ней подходили незнакомцы в майках. Она предпочитала полностью одетых джентльменов. Только с такими, считала она, можно вступать в разговор. Даже находясь у бассейна.

— Я слышал, как вы успокаивали сеньору Эрендиру Вигон, — продолжал Дронго, — кажется, вчера она была очень расстроена.

— Не знаю, — наконец разжала губы сеньора Очоа, — я не помню, что именно говорила сеньора Вигон.

— Она мешала вам работать, — напомнил Дронго, — ваша работа вызвала восхищение у всех журналистов, которые были на пресс-конференции.

— Не нужно мне льстить, — строго сказала она, но улыбнулась. Старые девы обычно бывают падкими на лесть. Она взяла полотенце и прикрыла себе ноги.

— Да нет, что вы, это правда, — Дронго тоже улыбался, — я ведь много про вас знаю, сеньора Очоа. И мне даже известны ваши спортивные достижения.

— Это преувеличение, — отмахнулась женщина, — я занималась гимнастикой всего несколько лет.

— Поэтому у вас такая прекрасная фигура, — бархатным голосом сказал Дронго, продолжая мягко улыбаться.

Наконец сеньора Ремедиос взглянула на него более внимательно.

Может, это тот единственный шанс, который она так долго искала? Он, кажется, образован, чисто выбрит и умеет говорить комплименты интеллигентным женщинам.

— Чем вы занимаетесь? — спросила она у Дронго. — Вчера сеньор Карраско включил вас в список гостей непосредственно перед церемонией презентации нашей новой коллекции. Вас и сеньору Петкову. Или вы с ней из одной фирмы? Из этой галереи, про которую она мне говорила?

— Она сказала, что представляет галерею?

— Галерею современного искусства в Праге. А вы откуда? Неужели тоже из Чехии?

— Нет, — ответил Дронго, — моя галерея находится несколько восточнее.

— Вы тоже художник, мне говорили…

— Вам говорили неправду. Я скорее ценитель искусства и меценат.

— Это благородное дело. Вы любите живопись?

— Очень. Особенно классическую школу. Поэтому мне так нравятся работы сеньора Карраско. В них чувствуются традиции прошлого.

— Как вы хорошо сказали, — восхитилась она.

У бассейна появился Тургут Шекер. Он был в длинных, гораздо ниже колен, шортах и в светло-серой майке навыпуск. Увидев разговаривающих Дронго и сеньору Ремедиос, он кивнул им в знак приветствия. После чего сел в одно из кресел, стоявших неподалеку.

— Вы видели прошлогоднюю коллекцию Пабло Карраско? — оживилась сеньора Ремедиос. О своем кумире она могла говорить часами.

— Не все. Только отдельные работы. Но нынешние мне понравились больше. В них есть единый стержень, все изделия объединены одной мыслью.

— Как верно, — воскликнула она, — вы уловили замысел мастера!

— Жаль, что вчерашняя презентация оказалась такой скомканной, — продолжал Дронго. — А вы знали, что мистер Рочберг может опоздать на презентацию?

— С чего вы взяли?

— Я слышал, как об этом говорил сеньор Карраско. И мне это показалось странным. Ведь, судя по всему, только из-за новой коллекции работ своего коллеги мистер Рочберг и приехал сюда?

— Конечно, — нахмурилась она, — мы даже оплатили ему билет первого класса и отели в Мадриде, Севилье и Нуово Санкти Петри. Нет, думаю, он не собирался опаздывать. Скорее всего, сеньор Карраско сказал так, чтобы все остальные не волновались. Вряд ли он точно знал, что мистер Рочберг задержится, иначе заранее предупредил бы меня.

— Просто мистер Рочберг не пришел, потому что его убили, — печально подвел итог Дронго.

— Да, его убили, — она помолчала, задумавшись. Затем сказала: — Знаете, я думаю, что это сделал кто-то из местных жителей, случайно оказавшийся в его номере. Или какой-нибудь работник отеля, который польстился на камни, спрятанные у Рочберга в сейфе.

— Тогда неизвестный нам убийца может попытаться и во второй раз похитить драгоценности уже из новой коллекции вашего шефа?

— Теперь это невозможно, — улыбнулась она, — коллекция в сейфе менеджера отеля, и туда никто не сможет попасть. Бернардо сказал, что рядом с кабинетом менеджера установлен полицейский пост. Мы разделили коллекцию. И завтра вечером нам разрешат увезти ценности отсюда.

Тургут Шекер поднялся и пошел ко входу в отель. Дронго внимательно посмотрел ему вслед.

— Вы раньше виделись с кем-нибудь из ювелиров, приглашенных на вашу презентацию? — поинтересовался Дронго.

— Нет. Про Рочберга мы много слышали и, конечно, видели его на фотографиях в журналах.

— А Ямасаки вы знали?

— Тоже только по фамилии и журнальным снимкам. Но разве можно отличить японцев друг от друга. Хорошо еще, что мы подстраховались с «Мавританской красавицей». Здесь никому нельзя доверять.

— Галиндо, Тургут Шекер, Мачадо?

— Никого. Весь секрет замысла состоял в том, чтобы пригласить сюда ювелиров, ставших самыми модными по продажам за прошлый год. Это могли быть и старые, и молодые мастера. Кроме Рочберга, мы никого не знали. Хотя лично я была знакома с Руисом Мачадо. Мы встречались с ним несколько лет назад на французской Ривьере. Он тогда был начинающим ювелиром, а я приехала на открытие магазина фирмы «Шопард» в Канны. Было очень интересно. Там я и познакомилась с Мачадо. Он казался непосредственным и добрым человеком. Но с тех пор многое изменилось, хотя мы сохранили хорошие отношения.

— Вы давно работаете с сеньором Карраско?

— Давно, — ответила она, улыбнувшись, — он идеальный шеф. Требовательный, дисциплинированный, все понимающий. У нас с ним полное взаимопонимание и согласие.

— И даже ваши номера находятся рядом, — напомнил Дронго.

— Верно. Я могу понадобиться ему днем и ночью. Поэтому мой номер всегда рядом с апартаментами сеньора Карраско.

— А Бернардо вы давно знаете?

— Не так давно. Но он раньше работал в полиции. Мы наводили справки, у него были прекрасные характеристики.

— Значит, из приглашенных вы никого раньше не знали? — не унимался Дронго.

— Немного знала Мачадо. И помню его ранние работы. Но остальных никого. Зато сейчас мы все повязаны одним подозрением.

— А Геддеса? Он не показался вам несколько странным?

— Здесь все немного странные, сеньор Дронго. Кстати, почему у вас такое имя? Вы из Югославии? Или из Болгарии?

— Нет, — ответил Дронго, — просто я привык к своему псевдониму и он заменил мне имя.

— Фил Геддес хороший журналист, но ужасный человек, — призналась она, — я не знаю никого, кому бы он мог понравиться.

— Это вы говорите обо мне, — раздался сзади голос Фила Геддеса, и они обернулись. Английский журналист стоял у них за спиной.

— Сеньора Ремедиос рассказывала мне о ваших талантах, — соврал Дронго и заметил благодарный взгляд своей собеседницы.

— Неужели? — удивился Геддес, обходя их кресла. — А мне показалось, что я не понравился сеньоре своим назойливым характером.

— Все в порядке, — быстро сказала она, бросив на Дронго предупреждающий взгляд.

— Извините меня, я должен уйти, — Дронго поднялся, — было очень приятно с вами познакомиться.

Он поклонился и отошел. Сеньора Ремедиос проводила его умиленным взглядом. Этот незнакомец оказался большим джентльменом, чем она могла себе представить. Зато английский журналист Геддес вызывал у нее отвращение своей бесцеремонностью. Что за отвратительная, хамская манера — вмешиваться во все и подслушивать чужие разговоры! Сеньора Ремедиос твердо решила, что этот тип больше никогда не получит эксклюзивных материалов компании Карраско и его не будут приглашать на презентации фирмы. Эрендиру она еще готова была терпеть за ее колкие гадости в адрес остальных мужчин. Здесь в сеньоре Ремедиос говорила женская солидарность. Но терпеть хамство Геддеса она больше не будет.

— Сеньора Очоа, — вкрадчиво сказал Геддес, — вы не могли бы рассказать мне об истории отношений компании вашего патрона и корпорации Рочберга?

— Мы раздали наши пресс-релизы всем журналистам, — холодно заявила она, гордо подняв голову. — Не понимаю, почему я должна делать для вас исключение.

Она увидела, как из здания отеля вышел Руис Мачадо. Очевидно, он собирался спуститься на пляж, так как был в светлых шортах и майке. Подойдя к ним, он вежливо поздоровался.

— Вы собираетесь купаться? — спросила она с ужасом.

— А почему нет? — удивился Мачадо. — Сегодня прекрасная погода. Или вы думаете, что я должен переживать из-за смерти Рочберга? Ничего подобного. Он был жадным и беспринципным сукиным сыном. Простите меня, что я так говорю о покойном, но это правда. И я абсолютно не собираюсь демонстрировать показную скорбь по поводу его смерти. К тому же меня только что отпустили с допроса. Разумеется, я ничего не видел и не слышал. Но на пляж нам разрешили спускаться. Там выставят охрану с двух сторон, чтобы с нами никто не общался. Комиссар считает, что украденные бриллианты находятся у кого-то из гостей отеля и их еще не успели вынести отсюда. Поэтому он собирается провести обыск во всех номерах отеля.

Геддес насмешливо пожал плечами. Дронго, до которого донеслись последние слова Мачадо, обернулся и заметил, как нахмурилась сеньора Ремедиос.

— Наши номера тоже собираются обыскивать? — спросила она с некоторой тревогой в голосе.

— Кажется, да. Никаких исключений не будет, — сообщил Мачадо. — Мы были вместе с сеньором Галиндо, и он бурно возмущался по этому поводу, считая такое поведение полиции оскорбительным. Но обыск начнут уже через час.

Дронго прошел к зданию отеля. Обернувшись в последний раз, он увидел, как сеньора Ремедиос Очоа быстро уходит в другую сторону. Оставшиеся у бассейна Руис Мачадо и Фил Геддес о чем-то тихо говорили между собой. Никто не мог предположить, что сеньора Ремедиос Очоа не доживет до завтрашнего дня. Пока никто не догадывался, что уже сегодня убийца сомкнет свои руки на ее шее.

Сверху за происходящими событиями следил мистер Ямасаки, вышедший на балкон. Пабло Карраско смотрел на своего пресс-секретаря из-за стеклянной витрины ресторана, разделявшего два внутренних двора. Рядом с ним стоял и что-то тихо говорил ему Антонио. Тургут Шекер пересекал двор, возвращаясь к бассейну. Мачадо и Геддес смотрели вслед удалявшейся сеньоре Ремедиос. Бернардо шел ей навстречу. Дронго подумал, что выбор подозреваемого будет как никогда трудным.

Среди наблюдавших за сеньорой глаз были и глаза убийцы. Он уже знал, где, когда и зачем его пальцы сомкнутся на горле несчастной женщины. Убийца не испытывал чувства сострадания или жалости. В этот момент он думал совсем о другом. Его меньше всего волновала чужая человеческая жизнь. Более всего остального его интересовало колье «Мавританская красавица». И он догадывался, где именно может находиться это колье.

 

Глава 10

Уже в полдень сотрудники полиции начали проводить обыски в номерах. Все гости отеля проявляли понимание и не особенно возражали, когда полицейские внимательно проверяли их постели, стенные шкафы, одежду и чемоданы. По предложению комиссара обыск начался с правого крыла здания, в котором жили большинство приехавших на презентацию новой коллекции гостей.

Дронго переоделся и спустился вниз, предоставив сотрудникам полиции проверять его номер. В первом внутреннем дворе было много людей, пожелавших пока что посидеть в барах и несколько успокоиться. За одним из столиков Дронго заметил Ирину Петкову. Она успела переодеться и была в джинсах и светлой рубашке. Дронго подошел и уселся рядом.

— Есть новости? Вы получили какие-нибудь дополнительные сведения? — обратился он к Ирине.

— Пока нет, — ответила она, — мы проверяем досье на всех ювелиров. Попросили прислать их фотографии. Но даже если выяснится, что нашего Дудника среди них нет, то и тогда мы должны будем попытаться найти убийцу. Может быть, это кто-то совсем другой и наши подозрения не имеют оснований. Очень вероятно, что Дудник побоялся приезжать сюда, допуская, что здесь могут оказаться сотрудники полиции и Интерпола.

— Вы сами говорили, что его называли «Фанфароном». Значит, он может здесь появиться, чтобы оправдать собственную кличку.

— Тогда кто это? Кто-то из приглашенных ювелиров? Или он скрывается под видом журналиста? А может быть, обычного постояльца? Бернардо предложил снять и проверить по компьютеру отпечатки пальцев у каждого из гостей отеля. Боюсь, что это будет сложно сделать. Если гости и журналисты еще согласились на обыск, то процедура взятия у них отпечатков для последующей идентификации может вызвать скандал. Нельзя одновременно подозревать столько людей.

— У него был рост сто семьдесят восемь сантиметров, — задумчиво произнес Дронго, — среди приглашенных есть несколько человек такого роста. Ямасаки, Галиндо, Антонио Виллари. Но последний очень молод. Сколько лет вашему Лимону?

— Больше сорока.

— Антонио явно не подходит.

— Мачадо тоже. У него рост чуть больше ста шестидесяти. Карраско тоже не слишком высок. Метр семьдесят пять, не больше. Хотя он может подойти, если учесть, что он иногда сутулится. Тургут Шекер очень высокого роста, под метр девяносто. Вы тоже явно за метр восемьдесят. Кто остается? Бернардо? Ему больше пятидесяти, и его многие полицейские Андалусии знают в лицо. Может, нашего подопечного действительно здесь нет?

— В любом случае нужно быть готовым к тому, что убийство мог совершить кто-то другой, — согласился Дронго, — и внимательнее приглядеться ко всем, особенно к Галиндо. Ему тоже немного больше лет, чем нужно, но состарить человека совсем не трудно. Особенно если он перенес пластическую операцию. Он слишком громко восхищался работами Карраско. Обычно ювелиры бывают более сдержанны в своих оценках. И не столь впечатлительны.

— Вы подозреваете его?

— Пока нет. Но я пытаюсь понять логику поступков каждого человека. Удивляет его несколько преувеличенное внимание к Пабло Карраско. Вспомните, как он нервничал, когда увидел Антонио Виллари, который оказался вместе с нами в одном поезде. Неужели им двигала такая забота о репутации Карраско?

— Не знаю, я не задумывалась над этим, — призналась она. — Мы узнали, что именно Галиндо приглашен на презентацию новой коллекции Карраско, и поэтому разыграли перед ним небольшой спектакль на вокзале, чтобы он увидел, как меня провожают, и таким образом гарантировал мое возможное алиби перед остальными ювелирами.

— Вы проверяли Галиндо до того, как он здесь объявился? Может, он не тот человек, за которого себя выдает?

— Об этом мы не подумали. Но он похож на человека, которого мы принимали за Энрико Галиндо. Боюсь, что Дудник скрывается не среди ювелиров. Вполне возможно, что у него есть сообщник среди наших гостей, а сам он незаметно наблюдает за нами.

— Да, — согласился Дронго, — теперь я тоже начинаю думать, что такой вариант не исключен.

За соседним столиком устроились Мачадо и Шекер. Они часто появлялись вдвоем. Мачадо не любил громких разговоров и всегда говорил вполголоса. Шекер отвечал чуть громче, у него был резкий голос. Услышав его, Дронго оглянулся и внимательно посмотрел на обоих ювелиров.

— Нам удалось узнать, что Тургут Шекер имел неприятности в Турции, — очень тихо произнесла Ирина, — он сидел в тюрьме за участие в студенческих демонстрациях радикалов.

— Вы полагаете, что он мог познакомиться в тюрьме с Дудником? — насмешливо спросил Дронго.

— Нет, — ответила она, — Дудник никогда не сидел в турецкой тюрьме. Но он сидел в румынской тюрьме, откуда его депортировали в Молдавию, а затем он сбежал. Дудник четырежды судимый и хорошо знает психологию бывших заключенных.

— Любой прокурор хорошо знает их психологию, — возразил Дронго, — это еще ничего не значит.

К их столику направлялся Антонио Виллари, заметивший уже знакомого ему Дронго. Подойдя ближе, он попросил разрешения сесть рядом.

— Я думал, вы не сидите рядом с женщинами, — достаточно грубо сказал Дронго. Было заметно, что ему не нравился Антонио.

— Не нужно меня оскорблять, — обиделся Антонио, — мне сказали, что вы известный эксперт по раскрытию преступлений. Теперь я понимаю, почему вы проявили такую ловкость с фотографом…

— Каким фотографом? — не поняла Ирина.

— Который хотел сфотографировать их вместе, — напомнил Дронго, — Карраско и его друга. А я не пустил.

— Еще бы, вы ведь такой моралист, — возмущенно фыркнул Антонио. — Здесь все чего-то боятся. Пабло никому не доверяет, кроме своего пресс-секретаря. Старая дева влюблена в него как кошка. Бернардо ищет неизвестного убийцу по всем углам, словно его можно найти между кухонных кастрюль. Он даже не понимает, что убийца давно сбежал отсюда с украденными камнями.

— Почему вы так решили? — спросила Ирина.

— Думаю, это был обычный вор, которого Рочберг застал в своем номере. В Андалусии такое случается. Наверное, вор был молодым и неопытным. И от страха убил Рочберга. А потом сбежал.

— От страха сразу убегают, а не убивают, — возразила Петкова, — и не нужно быть таким безапелляционным. Мы же не спрашиваем вас, каким образом вам удалось испачкать свой костюм томатным соком перед самым приходом на презентацию.

— Я достал бутылочку из мини-бара и, когда открывал ее, случайно опрокинул и капнул на рукав, — с обидой, что опять приходится повторять объяснения, сказал Антонио. — А менять костюм уже не хотелось. Я и так опаздывал на презентацию. Я ведь пришел позже остальных.

— Значит, у вас было время зайти к Рочбергу, — неожиданно вставил Дронго.

— Нет, — испугался Антонио, — не было. О чем вы говорите?

— Вы пришли позже всех, — сурово напомнил Дронго, — и вполне могли успеть зайти к Рочбергу, а затем явиться на церемонию. Я ведь слышал ваши слова об американском ювелире. Вы его ненавидели, считая, что он мешает вашей дружбе с Карраско, и не особенно скрывали это. Разве я не прав?

— Перестаньте, — отмахнулся Антонио. Он надул губы и уже готов был разрыдаться. — Почему вы говорите мне гадости? Неужели вы думаете, что я мог убить Рочберга? Как вам такое пришло в голову?

— Вы сами дали мне повод, — возразил Дронго, — к тому же у вас очень сильные руки. Вы ведь играете в теннис или гольф?

— Да, — прошептал Антонио, — мы играем с Пабло в теннис. А при чем тут теннис?

— Рочберга задушили, накинув ему на горло либо ремень, либо металлическую ленту. Может быть, это была леска или нечто подобное, я не в курсе подробностей убийства. Но ясно одно. Убийца должен был иметь сильные руки и быть высоким. Вы ведь высокого роста, сеньор Виллари?

— Я его не убивал, — неожиданно крикнул Антонио, вскакивая со стула, — не смейте так говорить. Я его не убивал. И вообще я не хочу с вами разговаривать. — У него снова изменилось лицо, губы начали дергаться, глаза наполнились слезами. Он повернулся и побежал обратно в здание отеля.

— Зачем вы так с ним? — спросила Петкова. — Вы же видите, что у него неуравновешенная психика. И как мне показалось, совсем не сильные руки. Даже довольно вялые. И пальцы неженки. Такие люди часто срываются на мелочах. К тому же его обижает отношение Карраско. В Европе уже давно не скрывают подобных отношений, а в патриархальной Испании Пабло Карраско вынужден считаться с чувствами своих родственников и своей больной супруги.

— Мне было важно узнать его истинное отношение к Рочбергу, — сказал Дронго, — вы не совсем понимаете специфику отношений Карраско и Антонио Виллари. Если они по-настоящему любят друг друга, то должны иметь общие взгляды на людей и факты. А если у них общие взгляды и Антонио так ненавидел Рочберга, то почему я не могу сделать вывод, что и сам Пабло Карраско не очень любил своего американского гостя? Такой вариант вы исключаете?

Она изумленно взглянула на него. Потом покачала головой.

— Мне было трудно такое предположить. Вы допускаете, что в смерти Рочберга мог быть заинтересован сам Пабло Карраско? Мне казалось, что он — единственный, кто не был заинтересован в этом убийстве?

— Именно поэтому он и может оказаться среди подозреваемых, — мрачно заметил Дронго, — ведь, как правило, убийца пытается сделать все, чтобы скрыть собственную причастность к преступлению. Вы можете искать своего Дудника, можете подозревать кого угодно, даже сеньору Ремедиос, которая занималась в молодости спортом и имеет достаточно сильные руки. Но ни при каких обстоятельствах вы не станете подозревать единственного человека в нашей компании — ювелира Пабло Карраско, который и пригласил к себе Рочберга. Ведь нелогично думать, что он убил ювелира, чтобы похитить собственные камни. А если все было наоборот?

— В каком смысле? — Петкова растерялась.

— Если на самом деле бриллианты не были поводом к убийству? Если американского ювелира специально заманили сюда, чтобы убить, а затем, похитив камни, о которых мог знать лучше всех только сам Пабло Карраско, выдать убийство за грабеж? В таком случае полиция и Интерпол будут подозревать всех, кроме владельца камней. Ведь невозможно представить, что Карраско или нанятый им убийца пытается похитить бриллианты, принадлежащие ему самому. Вот вам и абсолютное алиби. Вспомните, как он нас успокаивал. Другой на его месте начал бы нервничать уже через минуту после того, как Рочберг не появился на презентации. А Карраско соврал, что Рочберг предупредил его о возможном опоздании.

Тогда я хочу у вас узнать — почему он это сделал? Только для того, чтобы нас успокоить? Или у него был план задержать нас в зале, чтобы убийца мог беспрепятственно уйти? И кто мог быть этим убийцей, если вспомнить, что самым близким Пабло Карраско человеком является его друг Антонио? Я уже не говорю о томатном соке, который он якобы случайно вылил на свой костюм, о том, что, и не успев переодеться, появился в зале. Вот вам и готовая схема преступления. Ведь преступником чаще всего бывает человек, от которого не ожидаешь ничего подобного.

— Я начинаю думать, что Пабло мог все подстроить, — призналась Петкова, — но зачем? Он ведь терял контракт на миллионные суммы? Для чего ему понадобилось убивать Рочберга?

— Этого мы пока не знаем. Нужно внимательно просмотреть предполагаемые варианты контрактов. Возможно, что Рочберг пытался надавить на Карраско и тот решил, что будет выгоднее отделаться от своего американского знакомого и несостоявшегося компаньона таким образом. Мне трудно судить об этом, пока я не видел контракта.

— Я тоже не видела, — призналась Петкова, — надо поговорить с Бернардо и попытаться выяснить у него все подробности.

— Вы ему доверяете? — мрачно спросил Дронго. — Учтите, что он подчиняется Карраско и мог действовать по его приказу. В нашей ситуации мы не должны исключать и такой вариант. Они могли разыграть спектакль. Карраско нервничал по поводу опоздания Рочберга, уже зная, что тот не придет. Либо сам позвонил ему и попросил задержаться, объяснив, что за ним зайдет Бернардо, которого американец знал в лицо. Бернардо мог выполнить указание своего шефа, удавить гостя, забрать камни и первым появиться на презентации. А затем вместе с Пабло Карраско разыгрывать театральное представление, заставляя нас поверить в их алиби.

— Вам не кажется, что вы немного увлеклись? — возразила Ирина. — Бернардо — бывший полицейский, многие сотрудники полиции знают его в лицо.

— И вы считаете это веским свидетельством его невиновности. Вы мало сталкивались с предательством полицейских?

Она отвела глаза.

— Мне не хочется верить в подобное, — призналась она, — всегда не любила предателей.

— Это всего лишь версия, — продолжал Дронго, — как видите, у нас много подозреваемых. Сам Пабло Карраско, его друг Антонио Виллари, начальник охраны компании Бернардо де ла Рока, приезжие ювелиры — Галиндо, Ямасаки, Шекер и Мачадо. А также Фил Геддес. Итого восемь человек. Хотя думаю, что в список подозреваемых вы занесли Эрендиру Вигон и сеньору Ремедиос, а также меня.

— Последних троих нет, — улыбнулась она, — сеньора Ремедиос с ее небольшим ростом не смогла бы дотянуться до шеи Рочберга и тем более удерживать упирающегося человека в подобном положении. Даже учитывая, что она была ранее гимнасткой и у нее сильные руки. Нет, нет, женщин я бы исключила.

— Восемь подозреваемых тоже много, — отметил Дронго, — и среди них нет никого похожего на вашего сеньора Лимончика. Вы, кстати, выяснили, почему все же его так называли?

— Не знаю точно. Меня не волновали его клички. Моя главная задача — попытаться обнаружить господина Дудника, если он рискнет появиться в нашем отеле. И вторая задача, возникшая уже после моего приезда, — найти возможного убийцу Рочберга. Остальные вопросы меня мало волнуют.

Рядом по-прежнему тихо переговаривались Мачадо и Шекер. Дронго обратил внимание, как Мачадо достал лист бумаги и что-то чертил на нем для своего собеседника. Во дворе показался медленно идущий куда-то Пабло Карраско. Вид у него был подавленный. Услышав, как его окликнул Бернардо, спешивший к нему из административного здания, он оглянулся.

— Сеньор Карраско, — достаточно громко оказал Бернардо, — вас хочет видеть комиссар Рибейро.

— Что опять случилось? — усталым голосом спросил ювелир.

— Он хочет вас видеть. — Бернардо был слишком опытным человеком, чтобы кричать во всеуслышание, почему комиссар ищет ювелира. Карраско пожал плечами, еще ниже опустил голову и подошел к Бернардо. Тот тихо пояснил ему что-то, и Карраско, тяжело вздохнув, поплелся за своим начальником охраны. Очевидно, комиссару требовалось уточнить некоторые факты вчерашнего вечера.

— Мне трудно поверить, что он мог организовать это убийство, — сказала, глядя вслед ювелиру, Ирина Петкова, — он слишком подавлен случившимся. Кроме того, он всемирно известный ювелир, и ему не пристало заниматься подобными делами.

— Чтобы убрать реального конкурента, можно пойти на все что угодно, — возразил Дронго, — хотя я не настаиваю на своей версии. Я всего лишь изложил возможный ход событий. Подозреваемым может быть любой из гостей Карраско.

— Пойду узнаю, есть ли новости у комиссара Рибейро, — сказала Петкова. — Интересно, сумеют они найти похищенные камни? Как вы думаете?

— Не уверен. Если убийца был достаточно хитер, чтобы их украсть, то он вряд ли будет таким дураком, чтобы оставить их на виду. В этом отеле тысяча мест, где можно надежно спрятать драгоценности. Я уверен, что их не найдут. Комиссар Рибейро напрасно беспокоит гостей и устраивает обыск. Это скорее свидетельство полного бессилия, чем действенная акция. Нужно искать убийцу, а не обыскивать всех подряд. Глупая и неэффективная затея.

— Да, — согласилась она, — я тоже так думаю. Извините меня, я скоро вернусь. Мне кажется, что вам нужно поговорить с комиссаром. Иначе поиски убийцы могут затянуться, и мы никогда не узнаем, кто действительно убил мистера Рочберга.

— Поговорите вы с комиссаром, — пожал плечами Дронго. — Если он согласен, я, конечно, ему помогу. Но не уверен, что смогу так быстро раскрыть это преступление. Я не волшебник.

 

Глава 11

Ирина Петкова ушла разговаривать с комиссаром Рибейро. Дронго тоже поднялся, увидев приближавшуюся к нему сеньору Ремедиос. Рядом с ней шел Руис Мачадо.

— Вы не видели сеньора Карраско? — спросила сеньора Очоа, обращаясь к Дронго.

— Его увел Бернардо, кажется, они пошли к комиссару Рибейро. Что-нибудь случилось?

— Звонят из Лос-Анджелеса. Руководитель охраны корпорации Рочберга собирается вылететь сюда вместе с супругой ювелира, чтобы на месте разобраться в случившемся. Они готовы выслать своих детективов.

— Какая глупость, — усмехнулся Дронго, — они, очевидно, думают, что можно сюда приехать и все решить. Поучить глупых европейцев, как нужно вести расследование. Почему они всегда такие самоуверенные?

— У них высококалорийная пища, — пошутил Мачадо.

— Я пойду к комиссару, — сообщила сеньора Ремедиос, — вы идете со мной, сеньор Мачадо?

— Нет. Если он у комиссара, то я лучше вернусь в свой номер. Или пойду в бар. Не люблю полицейских.

Она не ответила ему, поспешив пройти в административное крыло. Дронго направился в сторону ресторана, чтобы через его стеклянную галерею выйти во второй внутренний двор и подняться в свой номер. По дороге он встретил спешившего ему навстречу Энрико Галиндо.

— Мне не дают отдыхать, — зло сообщил Галиндо, — мало того, что они обыскали мой номер, так еще и забрали мои эскизы. Я совершенно не понимаю, кому и зачем они могли понадобиться.

— Какие эскизы? — не понял Дронго.

— Наброски моих работ, — пояснил Галиндо, — говорят, что среди полицейских был эксперт по драгоценным камням, который подсказывал им, где следует искать и что именно нужно найти. И почему-то забрали мои эскизы. Вы не знаете почему?

— Нет, — удивился Дронго, — понятия не имею.

Он прошел дальше, уже не оборачиваясь.

Сеньора Ремедиос нашла наконец своего патрона в кабинете менеджера отеля. Здесь же находились комиссар Рибейро и Бернардо. Она сообщила о звонке из Лос-Анджелеса и испортила настроение всем троим. Карраско вспомнил, как возражала против поездки Рочберга его молодая жена. А комиссар Рибейро и Бернардо представили, как трудно будет вести поиски возможного преступника, когда сюда прибудут все эти американцы.

— Только этого не хватало, — поморщился Карраско, — идите к себе, сеньора Ремедиос. Мы скоро закончим, и я зайду к вам, чтобы решить все остальные наши вопросы. Нужно будет срочно отправлять наши драгоценности в Мадрид. Вы меня понимаете?

— Я подготовлю опись имущества, — кивнула пресс-секретарь, выходя из комнаты.

В коридоре она помедлила и, немного подумав, решила пройти через внутренние помещения в левое крыло отеля, где находились ее номер, а также апартаменты сеньора Карраско и номер Антонио Виллари, которого сеньор Карраско не мог себе позволить разместить в своих покоях. Она поднялась на третий этаж и гордой походкой с прямой спиной и вздернутым подбородком двинулась к своему номеру.

Рядом с апартаментами Карраско сидел дежурный сотрудник охраны, молодой парень лет двадцати пяти. Его посадили здесь в день приезда знаменитого ювелира. Увидев сеньору Очоа, он вскочил со стула. Молодой человек уже знал, что эта строгая женщина небольшого роста была пресс-секретарем самого Карраско.

— У вас все нормально, Рамон? — спросила она и, получив утвердительный ответ, вошла к себе.

Пройдя к столу, Ремедиос села и начала просматривать готовые к отправке листы. Раздеваться у себя в номере она не стала. Подобную вольность она не допускала даже в молодые годы. И в своей квартире тоже никогда не оставалась в нижнем белье, считая это неприличным.

Неожиданно в дверь постучали. Она удивленно посмотрела на дверь. В такое время она никого не ждала. Сеньора Ремедиос встала и пошла открывать. В коридоре стояли Рамон и сеньор Галиндо.

— Он хочет к вам, — показал на ювелира Рамон.

— Что вам нужно? — строго спросила сеньора Ремедиос, не впуская чужого человека в свой номер. Остаться наедине с чужим мужчиной в комнате, где стояла кровать? Нет, это было выше ее сил.

— Полицейские забрали у меня эскизы, — пояснил сеньор Галиндо, — я бы хотел, чтобы вы объяснили комиссару Рибейро, что эскизы ювелира — это его интеллектуальная собственность.

— А почему вы сами не можете сказать об этом комиссару? — удивилась она.

— Я пытался втолковать это полицейским, но они ничего не хотят понимать. К тому же среди них был какой-то эксперт, который и посоветовал забрать мои эскизы.

— Не понимаю, о чем вы говорите, — пожала она плечами, — извините меня, сеньор Галиндо, но я ничем не могу вам помочь. Обратитесь лично к комиссару Рибейро.

Она закрыла дверь и вернулась к столу. Почувствовав себя выбитой из колеи, попыталась сосредоточиться. Почему сеньор Галиндо считает, что она может решать все вопросы, в том числе и относившиеся к компетенции сотрудников полиции. Она целую минуту пыталась сконцентрировать внимание на документах, когда раздался телефонный звонок. Сеньора Ремедиос сразу сняла трубку.

— Слушаю, — гневно сказала она.

— Извините, что я вас беспокою, — раздался виноватый голос Рамона, — пришел сеньор Ямасаки, который просит его принять.

— Я не решаю вопросы с полицией, — быстро сказала она.

— Что? — не понял Рамон.

— Ничего. Я сейчас выйду, — она подумала, что впервые в своей жизни сорвалась. И встав со стула, поправила волосы, чтобы выйти к американскому гостю в достойном виде.

Ямасаки ждал у окна. Японская тактичность не позволяла ему стоять у двери постороннего человека без разрешения. Сеньора Ремедиос подошла к нему.

— Я могу вам помочь? — спросила она у Ямасаки. Тот повернулся к ней и слегка поклонился.

— Мне хотелось бы узнать, когда нам можно будет улететь обратно, — спросил Ямасаки.

— Я не знаю, — чуть виновато сказала она, — комиссар обещал сегодня вечером объявить, когда гости смогут уехать. Наверное, сразу после того, как закончится обыск в отеле.

— Благодарю вас, сеньора Ремедиос. — Ямасаки опять поклонился и ушел, ни разу не оглянувшись. Рамон смотрел ему вслед.

— Он японец или китаец? — спросил Рамон.

— Он американец, — строго сказала сеньора Ремедиос и вернулась в номер.

Она вновь углубилась в бумаги. Что-то мешало ей. Отложив листки в сторону, она встала и подошла к окну. Именно в этот момент Рамону позвонили по телефону.

— Приехала ваша сестра, сеньор Рамон, — сообщил незнакомый голос.

Семья Рамона жила в Чиклане, и его сестра готовилась выйти замуж. Об этом знал весь город. Услышав о приезде сестры, Рамон удивился. Такого просто не могло быть. Неужели что-то случилось дома? Нужно узнать, почему сестра приехала к нему в отель. Он поднялся и поспешил по коридору, забыв о том, что ему не полагалось оставлять свой пост.

Убийца стоял за поворотом. Он увидел, как Рамон побежал к лестнице, и улыбнулся. Обмануть несчастного парня не представляло никакой сложности. Достаточно было узнать, кто именно дежурит в этот день.

Обычно руководство отелей, расположенных в курортных местах, нанимает обслуживающий персонал из местных жителей. Летом в связи с большим наплывом туристов приходится приглашать людей и из других городов. А в более спокойные месяцы в отеле остаются работать только местные. Рамон бежал вниз, перепрыгивая через ступеньки, когда убийца подошел к номеру, который только что оставил охранник.

Сеньора Очоа все еще пыталась успокоиться и собраться с мыслями. Ей было неприятно, что предыдущие разговоры так сильно подействовали на ее состояние. Убийца встал у двери. Сеньора Ремедиос наконец взяла себя в руки. Нужно внимательно просмотреть все документы. Убийца надел тонкие перчатки и поднял руку, чтобы осторожно постучать. Сеньора Ремедиос принялась читать первый лист.

Раздался стук в дверь. Она раздраженно отбросила бумаги. Сколько можно ей надоедать. Когда наконец это закончится! Кто там может быть? Неужели опять назойливый сеньор Галиндо? Или это Ямасаки решил вернуться? Почему ей не дают спокойно поработать?

Убийца терпеливо ждал. Сеньора Ремедиос подошла к двери и, не глядя в глазок, рывком распахнула ее. И сделала шаг назад. На пороге стоял знакомый ей мужчина. Руки он сложил за спиной.

— Извините, — сказал посетитель, — у меня к вам очень важное дело.

— Какое дело? — самое главное держать себя в руках. Это сеньора Ремедиос помнила, как основной девиз собственной карьеры.

— Очень важное дело, — повторил гость и сделал шаг вперед, затем второй, третий. Она вынуждена была попятиться. «Зачем он ко мне пришел?» — раздраженно подумала она, и в этот момент убийца поднял руки. Она вдруг увидела, что он в перчатках. «Ненормальный, — убежденно подумала она, — пришел в такую погоду в перчатках. Кто ходит в перчатках в Андалусии, даже осенью? Это ведь ненормально».

Он сделал еще шаг по направлению к ней. И внезапно она поняла, почему он в перчатках. И почему он пришел к ней, надев такие перчатки. И что именно он собирается сделать. Она хотела закричать. Но он уже схватил ее обеими руками за шею. Сеньора Ремедиос еще пыталась крикнуть, но было поздно. Убийца продолжал сжимать свои пальцы на ее горле. Несчастная уже не могла издать ни звука, она чувствовала, как задыхается. Убийца еще сильнее сжал пальцы, и ее тело обмякло. Он отпустил руки, и она упала на пол.

Убийца оглянулся на дверь и подошел к сейфу. Он не знал нужную комбинацию цифр и понимал, что обязан действовать быстро. Поэтому, подключив небольшой аппарат определителя к сейфу, он начал проверять цифры, пока не совпали шесть нужных. Тогда он убрал определитель и открыл дверцу. В глубине что-то блестело. Убийца протянул руку и взял колье, лежавшее в сейфе. Он поднял его, и оно засверкало у него в руках. Колье «Мавританская красавица». То, которое демонстрировалось на презентации как самая большая ценность среди изделий Пабло Карраско. Ювелир не доверил его даже менеджеру отеля, полагая, что колье должно храниться отдельно от остальных драгоценностей.

Убийца опустил колье в карман и улыбнулся, после чего закрыл сейф. И только тогда наконец оглянулся на тело убитой им женщины. Несчастная сеньора Ремедиос со сломанными шейными позвонками лежала на ковре. Если бы ей кто-нибудь предсказал подобный конец, она безусловно возмутилась бы, сочтя недопустимым, что после смерти окажется в одной комнате с мужчиной и даже будет лежать перед ним в не совсем в приличной позе. Убийца подошел ближе и наклонился над телом. Времени у него оставалось совсем немного…

Спустя всего несколько минут преступник уходил по коридору. Драгоценное колье лежало у него в кармане. Никто не мог даже предположить, что в отеле уже произошло второе убийство. Еще через некоторое время Рамон вернулся на свой пост, так и не поняв, кто ему звонил и почему. Дежурный портье и охранники, стоявшие у дверей отеля, не видели его сестру, а когда он позвонил домой, то выяснил, что она никуда и не выходила. Рамон возвратился растерянный и раздосадованный чьей-то дурацкой шуткой. Он даже не подумал постучать к сеньоре Ремедиос, чтобы проверить, все ли у нее в порядке.

Рамон сел на свой стул и раздраженно уставился в конец коридора.

Если он найдет шутника, который так глупо его дергает, то свернет ему шею. Наверное, это позвонил кто-то из его друзей. Неужели они не понимают, что он на работе? Главное, чтобы про эту шутку не узнал менеджер отеля, иначе он сразу выставит Рамона за дверь. А в южной Испании так трудно найти приличную работу.

В то время как Рамон думал о шутнике, глупо разыгравшем его своим непонятным звонком, сеньор Карраско поднимался к себе на третий этаж. Он заранее отпустил отдыхать Бернардо, который вышел от комиссара гораздо раньше него.

Нацумэ Ямасаки устроился в кресле у бассейна и, подняв голову, смотрел на солнце. Сеньор Галиндо сидел немного в стороне и почему-то смотрел на японца, словно хотел сообщить ему нечто важное.

Руис Мачадо вошел в бар и заказал себе красного вина. Тургут Шекер, запершись в своем номере, раздевался, чтобы встать под душ. Ему было жарко. Антонио Виллари нетерпеливо ходил по первому внутреннему двору, словно загнанный в клетку хищный зверь. Фил Геддес сидел перед телевизором, внимая последним сообщениям Си-эн-эн.

Дронго лежал на кровати, когда к нему постучали. Он посмотрел на часы. Было уже время обеда.

— Минуту, — крикнул Дронго, вставая и набрасывая на себя кимоно из прохладного шелка. Он подошел к двери и открыл ее. На пороге стояла Ирина Петкова. Дронго смутился, машинально поправил пояс. Он совсем не ожидал, что она может подняться в его номер.

— Мне можно войти? — спросила женщина.

 

Глава 12

Он посторонился, пропуская ее. Она не успела переодеться и была в джинсах и светлой рубашке.

— Комиссар считает, что к вечеру обыск будет закончен, — сообщила она, — пока проверили только правое крыло и центральную часть. После обеда начнут проверять помещения в левой части здания.

— Прошу прощения за свой вид, — пробормотал Дронго, — я не думал, что мне придется принимать гостей.

— Ничего страшного, — улыбнулась Ирина, — вы отлично выглядите в кимоно. Вы пойдете на обед?

— Пойду, — кивнул Дронго, — попозже. Я хотел ненадолго прилечь отдохнуть. Когда вы постучались, я подумал, что это сеньор Галиндо. Кстати, вы не видели его? Он был ужасно возмущен поведением полицейских, и я направил его к комиссару.

— А что случилось?

— Они забрали у него какие-то эскизы. Он говорит, что вместе с ними по комнатам ходил какой-то эксперт. Очевидно, специалист в ювелирном деле. Он-то и предложил забрать эскизы Галиндо.

— Странно, — произнесла она задумчиво, — я сейчас вышла от комиссара Рибейро. Галиндо к нему не подходил.

— Он был ужасно зол на полицейских, — сказал Дронго.

— Но не дошел до Рибейро, — убежденно произнесла она, — можно я от вас позвоню?

— Конечно.

Она прошла к телефону, набрала номер и попросила соединить ее с кабинетом менеджера отеля, где расположился комиссар Рибейро. Он сам снял трубку.

— Я вас слушаю.

— Сеньор комиссар, — она присела на край стола, на котором стоял аппарат, и взглянула на Дронго, перед тем как начать говорить, — у нас была жалоба от сеньора Энрико Галиндо. Он сообщил нашему эксперту, что у него забрали личные эскизы, которые ему не вернули. Вы что-нибудь об этом знаете?

— Да, сеньора Петкова. Их забрал наш консультант. Он считает, что эскизы Галиндо почти в точности повторяют рисунки новых работ Карраско. Эти странные наброски было решено забрать, чтобы проконсультироваться с одним из местных ювелиров. А разве он жаловался? Ко мне он не подходил.

— Извините, комиссар. Возможно, сеньор Дронго что-то напутал. Я постараюсь уточнить.

Она положила трубку.

— Зачем вы делаете из меня дурака? — мрачно спросил он, подойдя к Ирине, продолжавшей сидеть возле телефона. — Неужели вы думаете, что я вам соврал?

— Нет, не думаю. У него действительно забрали какие-то эскизы, которые показались подозрительными консультанту полиции. Ничего больше я вам сказать не могу, пока идет проверка. Но удивительно, что он сам не подошел к комиссару. Вам не кажется его поведение несколько странным?

— Возможно, — согласился Дронго. — Но в настоящий момент я меньше всего думаю о Галиндо. — Он приблизился к ней почти вплотную.

— А о чем вы думаете больше всего?

— О том, что я хотел бы поменяться с вами одеждой, — сказал он, глядя ей в глаза, — чтобы у вас было кимоно, а у меня джинсы.

— Для чего? — Глаза у нее были не просто карие, а с теплым бархатным оттенком и чуть раскосые.

— Может быть, тогда и все остальное, о чем я думаю, произошло бы быстрее. Мне было бы гораздо легче снять джинсы с себя…

— Стоит ли все так усложнять? — Она отодвинула от себя телефон и потянулась к нему. Ее ищущие губы коснулись его губ. Поцелуй был долгим и приятным. Дронго обнял Ирину и одной рукой скользнул по ее груди. Под тонкой тканью блузки обозначились слегка напрягшиеся соски. Он опустил руку ниже и попытался расстегнуть джинсы.

— Нет, — попросила Ирина. Он остановил руку. — Только не сегодня, — чуть виновато произнесла она, — завтра я буду чувствовать себя гораздо лучше.

— Ясно, — улыбнулся он, убирая руку, — когда женщина не хочет, она придумывает именно эту причину.

— Можете продолжать, — она испытующе смотрела ему прямо в глаза. — Хотите убедиться, что я не вру?

Он поднял руку… Затем опустил и рассмеялся.

— Вы храбрый человек, — сказал он с явным одобрением.

— Стараюсь. — Ее глаза светились лукавством. Она вновь потянулась к нему…

В этот момент в дверь постучали. Дронго недовольно оглянулся.

— Если опять полицейские, то я стану бандитом, — проворчал он, подходя к двери и распахивая ее. На пороге стоял Бернардо. Он мрачно смотрел на Дронго.

— Извините, что беспокою вас, — сказал Бернардо, — но мне нужна сеньора Петкова.

— Вы за ней следите? — усмехнулся Дронго.

— Нет. Но я догадался, где она может быть. Сеньора Ирина так много рассказывала мне о ваших подвигах, что у меня не возникло сомнений, где я могу найти ее.

— Кажется, мне пора уезжать, — заметил Дронго, — когда живой человек превращается в памятник самому себе, это всегда плохо.

— Что случилось, Бернардо? — поправив рубашку, к ним вышла Ирина.

— Полицейские нашли у Галиндо эскизы, — пояснил Бернардо, — консультант показал их Карраско, и тот пришел в ярость. Это же самый настоящий промышленный шпионаж. Сеньор Карраско считал сеньора Галиндо порядочным человеком.

— Я не понимаю, что происходит? — спросил Дронго. — Энрико Галиндо срисовал новые работы Карраско?

— Да. И консультант обратил внимание на эти рисунки, лежавшие в его чемодане. Именно поэтому они составили протокол и изъяли их. А теперь показали эскизы сеньору Карраско. Можете себе представить, как он ругался. Это означает, что Галиндо больше никогда не пригласят на подобные мероприятия. Пабло Карраско достаточно мстительный человек, чтобы забыть о подобном бесчестном поступке.

— Значит, Карраско уже видел рисунки?

— Конечно, видел. И сразу узнал свои работы. Я лично не завидую Галиндо. Карраско может выгнать его из отеля прямо сейчас.

— Наверное, про эти эскизы Галиндо и говорил мне, когда возмущался действиями полицейских, — вспомнил Дронго.

— Вот именно, — гневно сказал Бернардо. — Боюсь, что его карьера в Испании уже закончена.

— Вот видишь, — Дронго повернул голову к Ирине, — мне всегда казалась странной его преувеличенная любовь к сеньору Карраско, его показная восторженность и сентиментальность.

— Нужно найти Галиндо, — твердо сказала Петкова. — Если он только перерисовал чужие новинки, это не такой страшный грех. Но если он еще и убийца…

— Только не говорите таких слов при Карраско, — посоветовал Бернардо, — для него собственные работы имеют ценность гораздо большую, чем жизнь Исаака Рочберга.

— Поэтому Рочберг был обречен, — совершенно серьезно заключил Дронго. — Я иду с вами, только разрешите мне переодеться. Я быстро, а идти нам недалеко — Галиндо живет по соседству со мной.

Ирина кивнула и вместе с Бернардо вышла из номера. Они недолго постояли в коридоре, тихо переговариваясь. Спустя пару минут Дронго присоединился к ним.

— Звоните, — предложил он Бернардо, когда все трое подошли к двери соседнего номера. Тот нажал кнопку звонка и прислушался. За дверью было тихо.

— Кажется, там никого нет, — хмуро сказал он.

— Неужели все-таки Галиндо, — тревожно спросила Петкова, — но мы проверяли… Его действительно приглашали сюда на презентацию новых работ Карраско.

— Может, он не тот человек, за кого себя выдает? — предположил Бернардо. — Нужно передать комиссару Рибейро, чтобы Галиндо искали по всему отелю. Вполне вероятно, что он захочет исчезнуть.

— Давайте позвоним комиссару, — согласилась Ирина.

Бернардо достал мобильный телефон. Набрал номер.

— Сеньор комиссар… — начал он говорить.

— Подожди, — перебил его комиссар, — где ты сейчас находишься?

— В правом крыле здания, — ответил Бернардо, — опять что-то случилось?

— Срочно направляйся в левое крыло. В апартаментах Карраско произошло какое-то ЧП. Он только что позвонил. Просит меня прийти. Я буду там через минуту.

Бернардо убрал аппарат и тревожно взглянул на Дронго и Петкову.

— Что-то случилось, — сообщил он с озабоченным видом, — комиссар Рибейро попросил меня срочно подойти к номеру сеньора Карраско. Извините. — Он повернулся и побежал по коридору.

— Стойте, — крикнула ему Ирина, — мы с вами.

Они побежали следом за Бернардо. Спустившись во двор и обогнув бассейн, Дронго и Ирина устремились к противоположному, левому крылу отеля и догнали Бернардо у лифта. Запыхавшись, все вместе заскочили в кабину.

— Надеюсь, с Пабло ничего не случилось, — сказал, тяжело дыша, Бернардо.

Кабина остановилась, створки дверцы раскрылись, и они выбежали в коридор. Между апартаментами Карраско и номером его пресс-секретаря стояло несколько человек, среди которых был и сильно расстроенный Рамон. Вот уже пятнадцать минут Пабло Карраско звонил и стучал в дверь, призывая сеньору Ремедиос открыть ему, но она не отвечала. При этом Рамон уверял, что сеньора в номере.

Было заметно, как нервничает Карраско. Он требовал, чтобы кто-нибудь открыл дверь и впустил его в номер сеньоры Очоа.

— Почему он так нервничает? — не поняла Петкова.

— Не знаю, — ответил Дронго, — я думал, ему нравятся только молодые мужчины и совсем не нравятся старые девы. Видимо, я ошибался. Иначе зачем он так сходит с ума?

— Откройте, — кричал Карраско, — мне нужно попасть к ней в номер!

Рядом с ним стоял бледный Антонио Виллари. В толпе собравшихся был и Тургут Шекер, который поднялся сюда со второго этажа на крики испанского ювелира.

— Успокойтесь, сеньор Карраско, — попросил портье, оказавшийся среди тех, кого успел вызвать Рамон, — мы можем открыть дверь запасным ключом, но сначала нужно убедиться, что все в порядке. Сейчас сюда прибудет комиссар Рибейро. Он просил о каждом подозрительном случае докладывать лично ему.

— Сейчас же откройте дверь, — продолжал кричать Карраско, не слушая разумных доводов. Он был явно не в себе.

— Сеньора Очоа может спать или принимать ванну и не слышать наших звонков, — пытался урезонить его красный от волнения портье.

В этот момент к номеру подошел комиссар с двумя полицейскими. Он выслушал короткое сообщение портье:

— Наш дежурный охранник Рамон уверяет, что сеньора Ремедиос Очоа находится в номере, а сеньор Карраско просит открыть дверь, чтобы в этом убедиться. Что нам делать?

— Открывайте дверь, — разрешил комиссар.

Портье вздохнул, достал из кармана запасной ключ и открыл дверь.

— Подождите, — расталкивая всех, первым кинулся внутрь Карраско. Он даже не посмотрел по сторонам, сразу бросившись к стенному шкафу, в нише которого был вмонтирован стальной сейф.

— Может, вы нам объясните, что происходит, сеньор Карраско? — поинтересовался Рибейро. И в этот момент Карраско издал страшный вопль. Он повернулся и взглянул на комиссара безумными глазами.

— Она меня обокрала, — свистящим шепотом сказал он, — она меня обокрала, — как помешанный повторял он.

— Подождите, — попытался успокоить его комиссар, — объясните толком, что происходит.

— Вот, — Карраско показал на открытую дверцу сейфа, — вот, полюбуйтесь. Здесь находился самый ценный экспонат моей новой коллекции — колье «Мавританская красавица». Я не стал сдавать его в сейф менеджера отеля, опасаясь, что оно может затеряться или с него снимут копию для последующего бессовестного тиражирования. Мы договорились, что все ценности будут храниться у менеджера. Все, кроме моего колье. О том, что оно будет здесь, не знал никто, кроме самой сеньоры Ремедиос Очоа. И вот теперь колье исчезло. И моего пресс-секретаря нигде нет. Если она не выходила из номера, то где она находится в данный момент и где мое колье?! — заорал, уже не сдерживаясь, Карраско.

— Она не сможет выйти из отеля, — напомнил комиссар. — У выхода, рядом со стойкой портье, находятся наши люди. И внизу на пляже тоже дежурят сотрудники полиции. Вы напрасно так волнуетесь, сеньор Карраско. Если ваше колье забрала сеньора Ремедиос, можете считать, что она его уже вернула.

— Не похоже, — сказала Петкова, глядя на Дронго, — она не могла так гениально играть. Он ведь доверял ей столько лет. Неужели она в душе ненавидела Карраско? Как ты считаешь?

— Она не могла быть воровкой, — согласился Дронго, — но и в этом случае нужно понять, куда она подевалась и где находится колье, которое ей доверили на хранение.

— Очевидно, Карраско никому не доверяет, если решил спрятать колье у своего секретаря, — продолжала рассуждать вслух Ирина.

Комиссар достал из кармана свой телефон и попросил посторонних покинуть номер, чтобы не оставлять лишних следов.

— Никого не выпускать из отеля, — строго приказал он в трубку, — если увидите сеньору Ремедиос Очоа, попросите ее зайти к нам в апартаменты. Да, мы находимся в апартаментах сеньора Карраско.

Он убрал аппарат.

— Прошу всех выйти из комнаты, — снова сказал он, — мои сотрудники должны осмотреть номер. Сеньор Карраско, вы убеждены, что колье хранилось в сейфе у вашего пресс-секретаря?

— Я сам его туда положил, — ответил разбитым голосом Карраско, — и сам проверял сегодня утром. Все было в порядке. Сеньора Ремедиос не такой человек, чтобы украсть у меня колье, — запоздало признал он, — она очень приличный и честный человек. Я не знаю, что с ней случилось, но надеюсь, что ничего плохого.

— Пропустите, — раздался наглый голос Эрендиры Вигон, продиравшейся сквозь строй стоявших у двери мужчин, — пропустите меня, мужланы. — Она наконец оказалась в комнате.

— Что здесь происходит? — спросила она, доставая магнитофон, и Карраско сморщился, как от зубной боли. Это не ускользнуло от глаз комиссара.

— Еще раз прошу всех удалиться, — зычно объявил он.

Люди потянулись к выходу. Один за другим они покидали номер. Сеньор Карраско почувствовал себя плохо. Выходя, он качнулся у двери и чуть не упал. Его поддержал Бернардо.

— Что же это творится? — спросил чуть не плача Карраско. Он просто повис на руках своего начальника охраны.

— Нужно найти Галиндо, — напомнила Петкова, — неужели мы действительно в нем ошибались?

Дронго обернулся, взглянул на Тургута Шекера. Тот молча наблюдал за происходящим, никак не реагируя. Дронго перевел взгляд на Антонио.

— Я не знаю, куда делась наша сеньора пресс-секретарь, — сразу громко заявил Антонио.

— Вас никто не спрашивает, — одернул его Бернардо. — И вообще вам лучше пройти в свой номер, пока здесь не появились журналисты.

Журналисты не заставили себя ждать. По коридору к номеру Очоа уже спешила кучка репортеров, и первым вприпрыжку несся фотограф, прилетевший на церемонию презентации новых работ Карраско из Канады.

— Ну вот, видите, — рассудительно сказал Бернардо. Он открыл дверь в апартаменты Карраско и провел туда ювелира. Когда Антонио сделал несколько шагов по направлению к апартаментам Пабло, явно намереваясь войти, Петкова преградила ему путь.

— Не нужно, — попросила она, — вы же обратили внимание, в каком состоянии ваш друг.

— Мне кажется, вам абсолютно на него наплевать, — жестко добавил Дронго.

— Вы думаете только о себе, — согласился Тургут Шекер.

Антонио замер. Посмотрел на собравшихся. Нахмурился. Было заметно, как он нервничает.

— Что вы такое говорите? — У него задрожали губы, задергалось лицо. — Как вы смеете? Кто вы такие? — Он значительно повысил голос.

— Сейчас у него начнется истерика, — негромко произнесла Ирина.

Антонио начал задыхаться. Он смотрел на присутствующих, как на враждебное окружение, не пускавшее его к другу.

— Кто вы такие, — перешел он на крик, — как вы смеете меня не пускать?

— Сейчас здесь соберутся журналисты, — Дронго обратился к Тургуту Шекеру, кивнув в сторону спешивших по коридору людей, — помогите мне. Нужно отвести его в номер, — он крепко сжал локоть Антонио. Шекер схватил несчастного молодого человека за вторую руку. Петкова глазами показала на них портье. Тот мгновенно все понял и, достав универсальный ключ, открыл дверь соседнего номера.

Петкова легко подтолкнула Антонио, которого держали Дронго и Тургут Шекер. Все вместе они вошли в номер. За ними успела проскочить внутрь Эрендира Вигон. Закрыв дверь, она поправила растрепавшиеся волосы и улыбнулась, довольная своим маневром. Хоть в чем-то она опередила Фила Геддеса.

— Почему вы так нервничаете? — вкрадчивым тоном обратилась она к молодому человеку. — Наверно, Пабло больше доверял этой высохшей девице Ремедиос, чем вам, Антонио?

— Перестаньте, — строго сказала Ирина, — как вам не стыдно. Разве вы не видите, в каком он состоянии?

Тургут Шекер толкнул Антонио к кровати, и тот, потеряв опору, когда Дронго убрал руки, просто рухнул на нее. И забился в истерике.

— Я ее ненавижу, — кричал он, — она думает, что может отнять у меня Пабло. Она хочет его отнять. Я не отдам ей Пабло, никогда не отдам.

— Идем, — сказал Дронго Ирине, — тут нужен врач. У него начинается истерика.

В дверь уже стучали журналисты, не рискнувшие беспокоить Пабло Карраско, в апартаментах которого были комиссар Рибейро и Бернардо.

— Да, я сейчас вызову врача, — согласилась Ирина, подходя к столу.

— А я постараюсь успокоить журналистов, — сказал Дронго. Он пересек комнату и вышел в коридор, где бушевала целая толпа представителей прессы.

Тургут Шекер устало смотрел на Антонио. Ирина Петкова говорила по телефону. Она просила срочно пригласить врача. И в этот момент любопытная Эрендира Вигон что-то увидела за чуть приоткрывшейся дверцей стенного шкафа. Она подошла ближе. Ей показалось? Или это было на самом деле? Эрендира вгляделась внимательнее. Затем сделала еще шаг.

Следующий…

— Спокойнее, — сказал Дронго, обращаясь к журналистам, — сеньор Виллари плохо себя чувствует, к нему вызвали доктора. Отвечать на ваши вопросы я не могу, так как не являюсь официальным лицом и никто меня на это не уполномочивал. Да я и не знаю, что именно нужно говорить в таких случаях. Пожалуйста, ведите себя потише, не нужно так толпиться. Будет лучше, если вы отойдете от двери, когда придет врач.

Эрендира Вигон оглянулась на лежавшего Антонио, затем на говорившую по телефону Ирину Петкову, на стоявшего в углу хмурого Тургута Шекера и сделала последний шаг. Дверца шкафа была приоткрыта совсем чуть-чуть. Она осторожно дотронулась до нее и… Из шкафа выпала чья-то рука. Костяшки пальцев ударились об пол. Эрендира замерла. Открыла рот, пытаясь что-то крикнуть, но крик застрял у нее в горле… Вслед за выпавшей рукой показалось плечо. А затем она увидела, как из шкафа на пол падает тело сеньоры Ремедиос Очоа. И тогда Эрендира закричала изо всех сил.

Антонио приподнялся с подушек, Ирина прекратила говорить по телефону, а пораженный Тургут Шекер даже не успел сообразить, что произошло. Дронго заглянул из коридора, услышав дикий крик журналистки. Он посмотрел на нее, перевел взгляд на выпавшее из шкафа тело. И сразу все понял. Он вошел в номер и закрыл за собой дверь, навалившись на нее, словно журналисты могли попытаться взломать ее силой.

— Только тихо, — шепотом попросила Ирина Петкова и в растерянности добавила: — Кажется, у нас появился второй труп.

 

Глава 13

Дронго с шумом выдохнул. За дверью стояли журналисты, готовые разнести эту сенсацию по всему миру.

— Когда все узнают, что здесь, в отеле, убили гостя и пресс-секретаря Пабло Карраско, он может считать себя разоренным, — меланхолично заметил Дронго.

Антонио поднял голову.

— Мы будем жить с ним без денег, — гордо сказал он.

— Сначала узнайте у вашего друга, хочет ли он остаться без денег, — зло посоветовал Дронго, — и вообще вам следовало бы вести себя осмотрительнее.

— Что вы хотите сказать? — испугался Антонио.

— Зачем вы ее убили? — выдохнула Эрендира Вигон. — Чем она вам мешала?

— Ничем. Это глупости. Я любил нашу чудесную сеньору Ремедиос.

— Вы только что кричали, что ее ненавидите, — не успокаивалась Вигон.

— Я не в том смысле. — У Антонио были круглые от страха глаза.

— Теперь вам никто не поверит, — жестко заметил Тургут Шекер.

— Зачем вы ее убили? — спросил Дронго.

— Кто убил? — испугался Антонио. — О чем вы говорите? Я никого не убивал.

— Впервые в жизни вижу такое ничтожество, — громко заявила Эрендира Вигон, — мало того, что вы задушили несчастную женщину, так еще и пытаетесь отрицать очевидное. Разве это не ваш номер? Может, мы ошиблись и случайно попали в другую комнату?

— Подождите, — нахмурилась Ирина, — откуда вы знаете, что ее задушили? Кто вам сказал?

— Когда я начинала работать, то делала репортажи на криминальные темы, — пояснила журналистка. — В наше время, чтобы тебя заметили, нужно писать либо про убийства, либо про секс. Я писала о преступниках и наркоманах. И постепенно у меня появилась собственная колонка в одной паршивой газетенке. Мне платили долларов двести, конечно, в переводе на наши бывшие песо. И я была тогда очень счастлива. Уже позже я переквалифицировалась на темы моды. Хотя по большому счету все темы похожи друг на друга. Везде зависть, шантаж, ложь, предательство, искалеченные судьбы. Просто в мире моды разоряют и доводят до сумасшествия взрослых людей, а в мире наркоманов сажают на иглу и превращают в преступников чуть ли не детей. Вот и вся разница. Я видела несколько раз трупы задушенных и могу определить, когда человека убивают таким образом.

— У вас большой опыт, — отметила Ирина. — Так что вы скажете, Антонио? Каким образом труп сеньоры Ремедиос оказался в вашем номере?

— Не знаю, — всхлипнул Антонио, утыкаясь в подушку, — отстаньте от меня, я ничего не знаю. Убирайтесь отсюда все!

— Боюсь, сеньор Виллари, что вы меня не поняли, — строго сказала Петкова, — я не прошу, а требую ответить мне, каким образом тело пресс-секретаря вашего друга оказалось в вашем шкафу? И не забывайте, что здесь четыре свидетеля, которые слышали, как вы обещали никогда не отдавать своего друга Пабло сеньоре Ремедиос.

— Это неправда, — возражал вопреки очевидному факту Антонио, — ничего вы не слышали. Я никогда не говорил ничего такого. Не говорил. Уходите отсюда, я не хочу с вами разговаривать.

— Я повторяю вопрос, — строго произнесла Петкова. — Откуда в вашем номере взялся труп? Может быть, кто-то его сюда принес?

— Отвечайте, — потребовал Дронго, — вы ее заманили в номер и задушили? Или принесли труп потом?

— Нет, — закричал Антонио, поднимая руки, — нет, нет. Уходите. Я никого не убивал. Я не хотел никого убивать. Я не хотел ее убивать, честное слово, не хотел. Но я думал… она могла отнять у меня Пабло…

— Позови комиссара, — обратился к Ирине Дронго, — мне кажется, молодой человек готов признаться.

Петкова подняла трубку и попросила соединить ее с апартаментами сеньора Карраско. Ей пришлось ждать довольно долго. Трубку взял Бернардо.

— У нас неприятности, — призналась она, — срочно зайдите в номер к Антонио Виллари. Вместе с комиссаром Рибейро. Очень срочно.

— Что случилось? — упавшим голосом спросил Бернардо.

— Произошло второе убийство. Нужно, чтобы вы как можно быстрее пришли сюда. Вы меня понимаете?

— Да. Кого убили?

— Сеньору Ремедиос Очоа. Судя по всему, ее задушили.

Бернардо молчал. Слышалось лишь его тяжелое дыхание. Этого бывшего полицейского, казалось, не могли выбить из привычного равновесия никакие известия. Но смерть пресс-секретаря, рядом с которой он работал все последние месяцы, потрясла и его.

— Вы меня слышите? — спросила Ирина.

— Слышу, — глухо ответил Бернардо, — сейчас мы придем. Никому не открывайте дверь, чтобы о случившемся не узнали журналисты.

— Поздно, — призналась Петкова, — один журналист уже сидит с нами.

— Кто?

— Эрендира Вигон, — сообщила Ирина, бросив взгляд на журналистку.

— Карамба, — выругался Бернардо. — Зачем вы ее пустили?

— Когда вы зайдете, я постараюсь вам все объяснить, — ответила Петкова и положила трубку.

— Сейчас они придут, — сказала она, обращаясь ко всем остальным.

— Всегда не любил попадать в такие истории, — проворчал Тургут Шекер. По-английски он говорил с сильным немецким акцентом. Сказывались годы, проведенные в Германии.

— Если бы я знал, что все так закончится, — продолжал Шекер, — я бы не стал помогать этому полумужчине, — он презрительно кивнул на уткнувшегося в подушку Антонио.

— Как вам не стыдно, — нахмурилась Эрендира Вигон. У этой наглой и невоспитанной женщины, закаленной в журналистских разборках, оказалось врожденное чувство справедливости. Как истинная испанка, соотечественница великого Идальго, она нападала только на людей, гораздо сильнее себя. И никогда не позволяла ни себе, ни другим обижать слабого. Поэтому ее возмутил оскорбительный намек в словах турецко-немецкого ювелира. — Легче всего издеваться над недостатками людей, — с вызовом сказала она. — Если он задушил сеньору Ремедиос, суд признает его виновным. Но никто не имеет права издеваться над ним за его сексуальные пристрастия. Мы живем в свободной стране, сеньор Шекер, где никому не позволено осуждать человека за его взгляды.

— Хватит, — отмахнулся Тургут Шекер, — я читал ваши статьи и знаю, о какой свободе вы говорите. Скоро в Европе не останется нормальных мужчин. Все будут такими, как этот Антонио.

— Между прочим, он друг Пабло Карраско, — вмешалась в разговор Ирина Петкова, — а вы приняли его приглашение. Хотя наверняка знали о сексуальной ориентации самого Пабло. Значит, когда вам выгодно, вы об этом не помните. Какая у вас избирательная память!

— Лучше не спорьте с женщинами, — посоветовал Дронго, — ничего хорошего из этого не выйдет.

В дверь позвонили. Дронго пошел открывать и впустил в номер комиссара Рибейро и Бернардо. Втроем им было тесно в небольшом коридорчике-прихожей. Дронго с Бернардо прошли в глубь номера, а комиссар наклонился к убитой.

— Как ее обнаружили? — спросил комиссар, рассматривая труп.

— Я увидела руку в шкафу и чуть приоткрыла дверцу, — пояснила Эрендира Вигон. — Тогда оттуда и выпало тело сеньоры Ремедиос.

— Как оно там оказалось? — спросил комиссар, не поднимая головы.

Все молчали. Он наконец поднял голову, оглядел стоявших вокруг людей. Затем поднялся сам.

— Я надеюсь, сеньора Вигон, вы понимаете, в каком сложном положении мы находимся. За дверью стоят журналисты. И я бы не хотел, чтобы они узнали обо всем прямо сейчас. Иначе мы не сможем нормально провести расследование. А я должен вызвать экспертов.

— Хорошо, комиссар, — спокойно согласилась Эрендира, — но только в том случае, если вы пообещаете мне эксклюзивное интервью завтра утром. Мы договорились?

— Вам не говорили, что вы шантажистка? — поинтересовался комиссар.

Эрендира улыбнулась в ответ.

— Ладно, — грубовато согласился Рибейро, — так и быть. Завтра утром я встречусь с вами. Вы удовлетворены?

Она кивнула в знак согласия. Негодуя на себя за эту уступку и нервничая еще больше от сознания собственного бессилия, Рибейро подошел к Антонио.

— Сеньор Виллари, — строго обратился он к лежавшему на кровати Антонио, — вы можете объяснить, каким образом труп сеньоры Ремедиос Очоа попал к вам в номер?

Антонио замычал в подушку, но ничего вразумительного не ответил.

— Его сейчас лучше не трогать, — попросила Петкова.

Комиссар оглянулся на нее и снова посмотрел на Антонио. Рибейро воспитывался в строгих католических традициях. Он родился еще при Франко, когда патриархальная Андалусия была бедной, заброшенной областью на краю Европы. Поэтому он не понимал и не любил новых веяний. И такой человек, как Антонио Виллари, не мог вызывать у него сочувствия.

— Извольте встать и отвечать на мои вопросы, сеньор Виллари, — спокойно предложил комиссар. — Надеюсь, вы понимаете, что я должен выслушать ваши объяснения по поводу обнаружения тела сеньоры Очоа в вашем шкафу. Желательно вразумительные объяснения.

— Я ничего не знаю, — простонал Антонио.

— И тем не менее поднимите голову, — продолжал комиссар.

Антонио поднял голову и посмотрел в сторону комиссара. Увидев труп, он застонал и снова спрятал лицо в подушку.

— Я ничего не видел, — скулил он.

— Ему нужен врач, — сказала Петкова, — сейчас его нельзя допрашивать.

— Прежде чем я пущу сюда врача, мне нужно выяснить, что здесь произошло, — твердо заявил комиссар, — как и почему в этом номере оказался труп сеньоры Ремедиос Очоа. И не забывайте, что из ее номера пропало колье, стоимость которого превышает годовую зарплату всех служащих этого отеля. Сеньор Виллари, вы можете мне ответить? Как сюда попал труп?

Антонио продолжал мычать.

— Мы ждем ответа, — крикнул ему Бернардо. — Это ты ее убил? Скажи, да или нет?

— Да, — крикнул Антонио, — да! Это я ее убил. Я мечтал о ее смерти, мечтал о том, как задушу ее. Она пыталась отнять у меня Пабло. Пыталась встать между нами. Это я ее задушил. Она пришла ко мне в номер, и я ее задушил. А потом спрятал в шкафу. Это я убил сеньору Ремедиос Очоа, — он истерически хохотал и бил себя в грудь.

— Врача, — процедил сквозь зубы комиссар Рибейро, — ему действительно нужен врач, — признал он.

Словно услышав его слова, кто-то позвонил в дверь. В номер вошел врач.

— Помогите ему, — сказал комиссар, указывая на Антонио, и вышел из номера. В коридоре его сразу же со всех сторон обступили журналисты.

— Вы можете сказать, что случилось? — крикнул один из них.

— Почему так нервничал сеньор Карраско? — спросил второй.

— Что происходит в этом отеле? — уточнял третий.

Комиссар поднял руку и дождался, пока шум несколько стихнет. Он всегда недолюбливал журналистов и не доверял им, но он твердо знал, что обязан с ними работать и терпеть их назойливое внимание.

— Мы проводим специальное расследование после убийства сеньора Исаака Рочберга, — громко сказал он, — к сожалению, у некоторых гостей отеля иногда не выдерживают нервы, что бывает в подобных ситуациях. Вот и сейчас мы вынуждены были пригласить врача для сеньора Антонио Виллари. Он видел, как нервничает его друг — всемирно известный ювелир Пабло Карраско, и это сказалось на его собственном самочувствии. Мы надеемся на выдержку всех проживающих в отеле гостей и на их понимание. Спасибо, сеньоры, мне вам больше нечего сказать.

Он развел руками. Затем подозвал своего помощника.

— Позвони и вызови сюда бригаду экспертов, — тихо приказал он. — У нас еще одно убийство. Нужно сообщить прокурору.

Помощник изумленно взглянул на комиссара.

— В номере Антонио Виллари, — пояснил комиссар. Настроение у него было не просто плохое. Отвратительное. Второе подряд убийство в престижном отеле, который открывал сам король, — это слишком! Понятно, что теперь и дальнейшее существование отеля, и его собственная карьера — под очень большим сомнением.

Рибейро вернулся в номер. Врач делал Антонио укол, который должен был его успокоить.

Дронго заметил взгляд Петковой и подошел к ней.

— Что ты об этом думаешь? — спросила она.

— Второе убийство подряд, — покачал он головой, — это достаточно серьезно.

— Нет, я не об этом. Что ты думаешь о признании Антонио? Ты веришь, что он мог убить сеньору Ремедиос?

— Он истерик, — напомнил Дронго, — а у истериков бывают непредсказуемые поступки. И неожиданные срывы. Он может сам не помнить, что сделал. Трудно с определенностью сказать — задушил он сеньору Ремедиос или нет, но уверяю тебя, попытка спрятать труп в шкафу могла быть предпринята только абсолютно больным человеком.

Она удивленно взглянула на него.

— Так ты думаешь, что это он спрятал труп в своем шкафу?

— Пока у меня нет фактов, доказывающих обратное, я вынужден допускать и эту версию. Только психически больной человек не способен понять, что спрятанный в шкафу труп найдут при первой же уборке. Уже сегодня вечером тело несчастной сеньоры Ремедиос было бы обнаружено. А вот если его спрятал здравомыслящий убийца, то возникает вопрос — зачем? Чтобы скрыть факт убийства? Это глупо. Тогда зачем? Чтобы продемонстрировать приступ безумия? Такое возможно. Но почему труп находился именно у Антонио?

— Возможно, убийца знал об истерических срывах Виллари и нарочно подбросил труп в его номер, — предположила Ирина, — тогда понятно, почему он это сделал. Украл колье, а труп перенес сюда, чтобы свалить вину на Антонио Виллари. И заодно замаскировать убийство сеньоры Ремедиос под ревность и месть Антонио, а факт хищения драгоценности попытаться скрыть. Должна признаться, что я начинаю уважать убийцу, который проявил такую выдержку. Вчера он украл бриллианты у Рочберга, сегодня забрал колье у сеньоры Ремедиос. Значит, у него был определенный план. Но меня беспокоит другое.

— Что именно?

— Я понимаю, почему он убил Рочберга. Очевидно, тот застал вора в момент кражи. Но почему убийца решил расправиться с сеньорой Ремедиос. Что она ему сделала? Ведь он мог дождаться ее ухода и спокойно забрать колье. Вместо этого он решается на второе убийство. Этот человек очень торопился. Он не только безжалостный убийца, но и расчетливый игрок.

— Возможно, — согласился Дронго, — но от этого нам не легче. Среди подозреваемых на одного человека стало меньше. Хотя я и раньше не особенно подозревал сеньору Ремедиос. Сколько человек осталось?

— Не считая нас, только восемь мужчин. Сам Пабло Карраско, Бернардо, Антонио, Фил Геддес и ювелиры — Галиндо, Ямасаки, Мачадо, Шекер. Только восемь человек, Дронго. И я не знаю, кого подозревать.

— И еще Эрендира Вигон, — напомнил Дронго. — Но я подумал о Галиндо. Ведь у него изъяли эскизы, которые он сделал с новых работ Карраско. Не потому ли убийца так торопился?

— Не может быть, — Ирина растерянно взглянула на Дронго и обернулась к комиссару Рибейро.

— У нас проблемы, комиссар, — негромко сказала она.

Эрендира Вигон повернулась к ним, чтобы послушать, о чем она будет говорить. Заметив ее движение, Ирина отвела комиссара в сторону.

— Эскизы, которые были изъяты у Галиндо, оказались копиями с новых работ сеньора Карраско, — начала Петкова.

— Верно, — признал комиссар, — наш эксперт в этом уверен. Но мы пока не говорили об этом самому сеньору Галиндо. Нам нужно во всем разобраться.

— Уже поздно, комиссар, — настойчиво произнесла Ирина, — если убийца Галиндо, то он явно торопится. Подумайте сами, если убийца не Антонио, то кому могла помешать сеньора Ремедиос.

— Если бы не пропавшее колье, я бы мог поверить в убийцу-истерика, — согласился комиссар, — но колье не вяжется с образом Антонио. Он бы не стал его красть, да он и не сумел бы открыть чужой сейф.

— Убийца подбросил труп в этот номер, зная о склонности Антонио к истерикам, — продолжала Петкова. — Я убеждена, что убийца очень торопится. Ведь он мог дождаться, когда сеньора Ремедиос уйдет на обед или ужин. А вместо этого он рискует, лезет в номер, убивает женщину и крадет колье. Значит, у него есть план исчезнуть отсюда, сеньор комиссар. Нам нужно срочно найти ювелира Энрико Галиндо.

— Согласен, — кивнул комиссар, — я прикажу активизировать его поиски. Но не стану объявлять по внутренней связи, чтобы не травмировать остальных гостей. Наше расследование и без того больно бьет по престижу отеля.

— Ее задушили, — подошел к ним Бернардо, также осмотревший тело сеньоры Ремедиос, — несчастная женщина. Она в жизни никому не сделала ничего плохого. Какая страшная смерть.

— Почему она не кричала, Бернардо? — задумчиво спросил комиссар. — И почему Рамон не заметил, как она прошла в соседний номер? Похоже, что убийца разыграл перед нами очередную комбинацию. Видимо, он отвлек Рамона, а сам прошел в номер сеньоры Ремедиос. Или вызвал ее сразу в соседний номер к Антонио Виллари, чтобы там задушить. Нет, — сказал он, немного подумав, — похоже, что нет. Вероятнее всего, ее убили в собственном номере, когда похищали колье, и затем тело перенесли. Но почему убийца все время так рискует? Почему он ее не пожалел? Почему решил поступить именно так? Ведь он мог только украсть колье?

— Надо бы выяснить, каким образом убийца прошел к ней, — напомнил Бернардо, — ведь у дверей дежурил Рамон. Может, нам стоит с ним поговорить?

— Да, — согласился комиссар, — и постараться отыскать сеньора Галиндо. Я не знаю, кто именно убил Рочберга и Ремедиос Очоа, но Галиндо по меньшей мере не совсем порядочный человек. Надо его найти и задать пару вопросов.

К ним подошел доктор, помогавший Антонио.

— Он заснул, — показал он в сторону лежавшего на кровати молодого человека. — Мне кажется, что у него очень сильный нервный срыв.

— У меня тоже, — зло ответил комиссар, выходя из комнаты.

Петкова взглянула на Дронго.

— Здесь все сходят с ума, — рассудительно ответил тот, — ничего удивительного. Мы ближе к экватору, чем вся остальная Европа.

 

Глава 14

Все трое вышли из номера Антонио Виллари следом за комиссаром. Он уже отдал приказ своему помощнику проверять всех, кто появляется в отеле или покидает его. Особое внимание проверяющие должны были обращать на предметы, которые могли нести с собой гости.

— Если колье еще в отеле, мы его обязательно найдем, — твердо сказал Рибейро. Подойдя к Рамону, комиссар спросил его: — Ты покидал свой пост сегодня днем?

— Нет, сеньор комиссар, — Рамон выглядел испуганным, — честное слово, я все время сидел на стуле.

— Когда пришла сеньора Ремедиос, ты видел?

— Примерно час назад, — ответил, подумав, Рамон, — я видел, как она вошла в свой номер. И сразу пришел сеньор Галиндо. Кажется, его так зовут, он говорил со мной по-испански, и поэтому я запомнил его имя и фамилию. Энрико Галиндо.

Когда он произнес это имя, комиссар обменялся взглядами со стоявшими рядом Дронго, Бернардо и Петковой.

— Мы вместе подошли к номеру сеньоры, — продолжал Рамон. Над губой у него выступили капельки пота от напряжения. — Мы позвонили, и она открыла дверь. Он говорил о каких-то эскизах, но сеньора Ремедиос не стала его слушать. И не впустила нас в номер. Потом он ушел.

— Больше никто не приходил? — уточнил комиссар.

— Приходил, — вспомнил Рамон, — японец. Он стоял у окна и о чем-то говорил с сеньорой. Но он тоже не входил к ней в номер. По-моему, он спрашивал, когда можно будет уехать. Она ему ответила, и он тоже ушел.

— То есть в номер к ней никто не входил? — переспросил Рибейро.

— Никто, сеньор комиссар. — Рамон сильно волновался и беспомощно моргал глазами. Врать он, видимо, не умел, и было заметно, что разговор ему дается с трудом.

— Послушай меня, Рамон, — сказал комиссар, — мне важно знать, кто мог здесь появиться. И я не хочу тебя ни в чем обвинять. Вспомни, может быть, ты все же отлучался? Хотя бы на одну минуту? Выходил в туалет или за водой? Я не буду тебя винить, но мне нужна правда. Только правда, парень.

— Я никуда не отлучался, — Рамон чуть не плакал, — я знаю, что отсюда никуда нельзя уходить. Я все время сидел на своем месте. Все время, пока мне не позвонили…

— Что? — сразу переспросил комиссар. — Что ты сказал?

— Мне позвонили и позвали к портье. Сказали, что приехала моя сестра. Я удивился, ведь она живет в Чиклане и у нее скоро свадьба. Подумал, раз она приехала, значит, наверное, у нас дома случилось какое-то несчастье. И побежал к портье. Но оказалось, что меня никто не ждет. И никто не звонил. Я понял, что меня разыграли, и вернулся обратно. Только не говорите менеджеру — он меня уволит.

Комиссар взглянул на своего помощника. Потом на остальных. Взял Рамона за руку и отвел в сторону.

— Сколько времени ты отсутствовал? Только вспомни точно. Очень точно.

— Я побежал в холл. Это секунд сорок или пятьдесят. Там я был одну минуту. Нет две. Может, даже три. И потом побежал обратно. От силы пять минут, сеньор. Никак не больше. Прошу вас, не говорите об этом нашему менеджеру, иначе…

— Не скажу, — пообещал Рибейро. — Пять минут? — переспросил он.

— Да, — кивнул Рамон, — только пять минут, не больше.

— И ты не узнал голос звонившего?

— Нет, сеньор комиссар.

— Значит, ты не знаешь, кто тебе звонил. А когда это было?

— Примерно час назад.

— Пять минут, — задумчиво повторил комиссар и подозвал помощника. — Срочно проверь, кто мог позвонить на внутренний телефон этого парня час назад. Очень срочно. А ты, Рамон, вспомни еще раз. После того как ты вернулся, здесь никого не было?

— Нет.

— И никто не выходил из номера сеньоры Ремедиос?

— Никто. Я бы увидел. И она тоже не выходила.

— Ясно. Спасибо, Рамон. Можешь возвращаться на свое место. И не бойся, менеджер не узнает эту твою тайну.

Комиссар подошел к остальным.

— Что происходит — непонятно! Но нужно найти Энрико Галиндо. Я хотел бы попросить вас, если вы его встретите, направить этого неуловимого ювелира сюда. Мне уже не терпится задать ему свои вопросы.

Дронго и Петкова в который раз вышли во двор. Было около трех часов дня. Солнце сияло во всю силу. Вокруг бассейна сидели люди. Две молодые женщины даже рискнули искупаться. Какой-то мужчина, раздевшись, делал стойку на голове, вызывая аплодисменты и смех у присутствующих.

— Вот, делать человеку нечего, — добродушно проворчал Дронго.

— Они приехали отдыхать, — резонно заметила Ирина, — никто не думал, что здесь может объявиться убийца. Кроме меня…

— Ты все еще пытаешься найти своего Помидора? — пошутил Дронго.

— Лимончика, — напомнила она, — его именно так называли. А ты никогда не слышал о нем раньше?

— Нет, не слышал. Думаешь, что это Галиндо?

— Теперь уже нет. Если Галиндо сумел по памяти сделать эскиз ювелирных изделий, то он не просто хороший ювелир, но и блестящий художник. Скорее всего, он не тот, кого мы ищем.

Дронго остановился, усмехнулся и покачал головой.

— Как все просто, — сказал он. — Если он умеет так здорово рисовать по памяти, то он как минимум хороший художник. Значит, вашего Дудника здесь нет. Либо он загримирован под Ямасаки.

— Нет, — возразила она, — мы получили фотографию Ямасаки. Он действительно очень известный ювелир. У нас больше никого не осталось. Никого, кто мог быть похожим на Дудника.

— Ты говорила, Дудник немного выше среднего роста, — вспомнил Дронго, — Тургут Шекер чересчур высокий, я с моим ростом тоже не попадаю под эти параметры. Коротышку Мачадо вообще исключаем. Галиндо доказал, что он ювелир. Подозревать Бернардо не позволяет возраст, он стар для Дудника. Антонио слишком молод. Остаются все-таки Ямасаки и… — он посмотрел на Ирину.

— Больше никого, — сказала она. — Геддес? Но его лицо известно всему миру прессы, и он действительно тот самый журналист, за которого мы его принимаем.

— Есть еще один человек, — сказал Дронго, — сам Карраско. Какой у него рост? Чуть меньше ста семидесяти восьми. Может, сто семьдесят пять. Просто он всегда сутулится и ходит, опустив голову, словно хочет казаться ниже.

— Карраско — всемирно известный ювелир, — напомнила она.

— Но ты говорила о пластической операции… — Они подошли ко входу в отель, и Дронго еще раз оглянулся на мужчину, стоявшего на голове. — Наверное, он гимнаст, и ему нравится восхищение окружающих женщин.

— Кстати, о восхищении. У нас рассказывали легенды про бой Дронго с великим Миурой, — напомнила Ирина. — Говорят, что ты смог продержаться против него целую минуту. Тогда в Вашингтоне ты спас трех президентов.

— Насчет минуты не помню, — пожал плечами Дронго. — Однако, помнится, я проиграл. Об этом тоже все знают.

— Выстоять минуту против такого известного бойца — это уже огромное достижение, — возразила она.

Поднявшись на лифте, они прошли к номеру Галиндо и позвонили. Никакого ответа.

— Куда же он подевался? — вздохнула Петкова.

— Зайдем ко мне в номер и подождем, — предложил Дронго.

Она не оглянулась на него, но улыбка заиграла на ее губах. Ирина еще раз позвонила и только тогда повернулась. Дронго смотрел ей прямо в глаза и медленно доставал ключ от своего номера. Неожиданно дверь, у которой они стояли, открылась, и на пороге появился Галиндо в банном халате.

— Что случилось? — спросил ювелир, глядя на обоих гостей. — Я только что вышел из ванной комнаты и услышал ваш звонок.

— Вы ничего не знаете? — спросила его Петкова.

— Насчет моих эскизов? Конечно, знаю. Знаю, что мне их до сих пор не вернули.

— Простите, — сказала Ирина, — но полицейский эксперт считает, что вы срисовали всю новую коллекцию Карраско…

— Правильно, — кивнул Галиндо, — ну и что? Я же не собираюсь никому отдавать свои зарисовки. Я пытаюсь анализировать их для себя, чтобы понять секреты успеха большого мастера. Художники часто ходят в картинные галереи изучать полотна великих мастеров. Не вижу в этом ничего предосудительного. Зачем известные кутюрье устраивают показы моделей? Чтобы заинтересовать остальных новыми линиями, оригинальными силуэтами, неожиданными деталями, которые они придумали. Мне кажется, это нормально.

Дронго взглянул на Ирину и улыбнулся. Она, очевидно, почувствовала его иронию и нахмурилась.

— Вы знаете, что произошло в отеле, после того как пропали ваши эскизы? — прямо спросила Ирина.

— Я пропустил обед, — сказал Галиндо, взглянув на часы.

— Случилось нечто более важное, чем ваш пропущенный обед, — возразила она, — убили сеньору Ремедиос Очоа и похитили колье, которое было спрятано в сейфе ее номера.

— «Мавританскую красавицу»?! — воскликнул Галиндо. Он был ошеломлен. — Ее украли?

Он спросил прежде всего о колье и, поняв, что поступил не совсем тактично, явно смутился.

— Какой ужас, — сказал он, немного остывая, — нас беспокоят камни, и мы совсем не думаем о людях. Бедная сеньора Ремедиос. Как ее убили?

— Задушили, — пояснила Ирина, — этот убийца предпочитает не оставлять свидетелей. Он украл колье.

— Странно, — задумался Галиндо, — куда он его денет? Продать такое колье в Европе невозможно. Да и в Америке тоже. Я имею в виду Северную Америку. Может быть, в Бразилии или в Колумбии? Какому-нибудь наркобарону, готовому расстаться с кругленькой суммой. Они иногда покупают подобные ценности, считая это удачным вложением денег. Есть еще Венесуэла, — вспомнил Галиндо, — там тоже имеется парочка-другая полоумных нефтяных магнатов, которые могут согласиться выложить невероятные деньги за шедевр Пабло Карраско. В странах Латинской Америки испанских ювелиров неплохо знают.

— Венесуэла, — повторила изумленно Ирина Петкова, как будто вспомнив о чем-то важном, — не может быть…

— Еще как может, — убеждал ее Галиндо, — у меня были такие клиенты — именно из стран Латинской Америки. Традиционно считается, что это нищие страны. Так вот, что я вам скажу. Самые богатые люди как раз и встречаются в самых бедных странах. В богатых государствах расслоение людей менее заметно. А в нищих все понятно. Там государственное имущество принадлежит одной или нескольким семьям, которые контролируют основные отрасли, приносящие доходы. А население умирает с голода.

— Учебник политологии, — прокомментировал Дронго. — Вы считаете, что продать «Мавританскую красавицу» — это реально?

— В мире еще есть места, куда не могут дотянуться американское ФБР или Интерпол, — глубокомысленно заявил Галиндо.

— Оденьтесь, — потребовала Петкова, — мы должны пройти к комиссару Рибейро. Он вас ждет.

— Может, вы зайдете ко мне? — предложил Галиндо. — А я пока переоденусь в ванной комнате.

— Не будем вас смущать, — отказалась Ирина, — подождем в коридоре.

Галиндо быстро вернулся в номер и захлопнул за собой дверь.

Петкова взглянула на Дронго.

— Он здесь, — твердо заявила она, — наш подопечный. Где-то среди гостей. В последнее время он скрывался в Венесуэле.

— Тогда нужно проверить всех прибывших в отель, — согласился Дронго. — Я бы предложил определять всех по росту. Тех, у кого рост метр семьдесят восемь или один-два сантиметра в ту или другую сторону, проверить особенно тщательно. Взять отпечатки пальцев, более подробно допросить. Сколько людей на сегодняшний день в отеле?

— Больше ста пятидесяти, — ответила она, — и большинство среди них — мужчины.

— Но мужчины бывают разного роста, — возразил он, — скажите комиссару, чтобы организовали тотальную проверку. Если ваш Дудник здесь, то его можно вычислить.

— Он здесь, — уверенно повторила она. — Я в этом не сомневаюсь.

— И мы его не замечаем?

— Наверное, нет. Я пойду к комиссару, а ты дождись Галиндо, и приходите вместе с ним. Только никуда его не отпускай.

— Обещаю, — заверил Дронго, — во всяком случае, я постараюсь довести его до комиссара Рибейро живым.

Петкова повернулась и побежала по коридору к лестнице. Спустилась во двор. У бассейна по-прежнему было многолюдно. Она увидела отдыхавшего в кресле Руиса Мачадо. Он читал газету и не смотрел на окружающих. Быстрым шагом огибая бассейн, Ирина успела заметить, как сидевший в баре Ямасаки поднял свой бокал, приветствуя вошедшего Фила Геддеса.

«Напрасно он доверяет этому типу, — подсознательно отметила она, — у Геддеса нет за душой ничего святого. Он использует любую информацию в своих целях, как и Эрендира Вигон. Представляю, как она будет завтра утром надоедать комиссару».

Ирина вошла в левое крыло здания и поднялась на третий этаж. Коридор был оцеплен. Здесь уже работали сотрудники полиции, прокуратуры и вызванные эксперты. Один из полицейских преградил ей путь:

— Простите, сеньора, но сюда нельзя.

— Позовите комиссара Рибейро, — попросила она, — я сотрудник Интерпола Ирина Петкова.

— Какого Интерпола? — изумился полицейский. Его вызвали сегодня утром из Кадиса, и он еще не знал Ирину в лицо. В этот момент по коридору проходил помощник комиссара, который увидел Петкову, и приказал пропустить ее.

Рибейро сидел в апартаментах Карраско. Ювелиру уже успели сообщить о смерти его пресс-секретаря, и он заперся в спальной комнате, чтобы никого не видеть. Ирина подошла к комиссару.

— Мы нашли Энрико Галиндо, — сообщила она. — Он считает, что колье невозможно продать ни в Европе, ни в Северной Америке. Только в Латинской. Он даже назвал страны — Бразилия, Колумбия, Венесуэла. Человек, которого ищет Интерпол, очень опасный преступник, раньше жил именно в Венесуэле.

— Вы привезли его фотографию, — терпеливо начал объяснять ей комиссар, — мы проверили всех гостей отеля. Среди них нет такого лица. Нет, сеньора Петкова. Его здесь нет.

— Я все знаю, но… Он здесь! Только он мог решиться на два таких диких преступления. Это он задушил Рочберга и сеньору Ремедиос. Для него чужая жизнь не имеет никакой ценности. И он придумал обе эти хитроумные комбинации, чтобы похитить сначала бриллианты, а затем и колье. Только он мог все спланировать и осуществить свой страшный замысел. Я в этом уверена.

Рибейро устало смотрел на нее.

— Зачем в Интерпол берут молодых женщин? — неожиданно спросил он. — Если бы вы были мужчиной, я бы послал вас куда подальше.

— Если бы я была мужчиной, я бы сейчас выругалась так, что быстро привела бы вас в чувство, — парировала она.

Он улыбнулся.

— Садитесь, — показал он на стул рядом с собой, — и не нужно на меня обижаться. У нас здесь всегда было тихо. Кто мог подумать, что сюда приедет ваш монстр и устроит нам такое кровавое побоище! По трупу в день! Но я его найду. Я его вычислю, даже если он волшебник. Или переоделся в женщину. И даже если превратился в птицу.

— Он не волшебник, — сказала Ирина, — он такой же человек, как и остальные.

— Не такой, — возразил комиссар, — человек, который мог задушить своими руками двоих меньше чем за сутки, не такой, как все. Это слуга дьявола, лицедей.

— Наверное, вы правы, — согласилась она. — И его фотография нам ничего не даст. У нас есть абсолютно точные данные, что он сделал пластическую операцию. Его невозможно узнать. С прежним лицом мы бы его сразу нашли.

— И как же нам быть?

— Рост, — сказала она, — его рост примерно метр семьдесят восемь. Разница может быть в один-два сантиметра. Мы могли бы найти его по этому признаку.

— Хорошо, — согласился комиссар, — я прикажу обойти отель и собрать всех гостей, у кого похожий рост. Всех без исключения. Мужчин и женщин. И даже служащих отеля. Я постараюсь проверить всех возможных кандидатов. И если он действительно живой человек, мы его обнаружим. Обязательно обнаружим. Только Бог совершенен. Человек всегда допускает ошибки. Хотя бы небольшие, незаметные. И значит, его можно найти. В этом я убежден.

— Да, — сказала задумчиво Ирина, — соберите всех, комиссар. Мы проверим отпечатки пальцев и отправим их в Интерпол. Отпечатки пальцев он не мог изменить. И еще… — Она вдруг поднялась и выбежала из комнаты. Комиссар пожал плечами.

— Я был прав, — подумал он, глядя ей вслед, — напрасно они берут в свой Интерпол молодых женщин. Проку от этого мало…

 

Глава 15

Эксперты работали над трупом Ремедиос Очоа. К комиссару подошел его помощник.

— Ее задушили, — доложил он. — Руками. Убийца был очень сильным человеком и действовал быстро. У нее не было шансов.

— Под ногтями смотрели? — поинтересовался комиссар.

— Да, — кивнул помощник, — все чисто. Она не сопротивлялась. Не успела даже поднять руки — он сразу сжал ее горло. Наверное, они были знакомы, и она не думала, что он может пойти на такое. А потом было уже поздно.

— Как это — знакомы? — разозлился комиссар. — И ты тоже говоришь подобные глупости. Получается, что по отелю бегает ее бывший знакомый, какой-то воплотившийся в человека дух, а мы его не можем найти?

— Зачем вы злитесь, комиссар? — добродушно спросил помощник. — Я говорю лишь то, что мне сообщили наши эксперты. Они сейчас закончат работу. Убийца подошел к ней совсем близко, она не сопротивлялась. И он сразу ее задушил. Украл колье. Эксперты считают, что сеньору сначала убили, а затем тело перенесли и поместили в шкаф в номере Антонио Виллари.

— Кстати, как он себя чувствует?

— Еще спит, — пожал плечами помощник. — Мы перенесли его в номер сеньоры Ремедиос, и он спит. Врачи говорят, что он проснется не раньше завтрашнего утра.

— Хоть от одного мы избавились, — проворчал комиссар. — Между прочим, он признался, что сам задушил сеньору Ремедиос.

— И вы ему поверили? — У помощника было такое лицо, что комиссар снова выругался. И затем поднялся со стула.

— Очень ты умный, — съязвил Рибейро, — конечно, я ему не поверил. Он со своими пальчиками никогда бы не удержал сеньору. И тем более не сумел бы задушить Рочберга. Здесь действовал сильный мужчина. Сильный и жестокий.

В открытую дверь он увидел стоявшего в коридоре Ямасаки, которого не пускали к нему полицейские.

— Пропустить, — неожиданно приказал Рибейро.

Когда японец вошел в апартаменты, комиссар спросил у него:

— Что вас сюда привело? Вы уже сегодня утром приходили к сеньоре Ремедиос?

— Да, — поклонился Ямасаки, — и поэтому пришел еще раз. Мне сказали, что сеньору Ремедиос задушили, а я ее видел полтора часа назад. И мы с ней разговаривали.

— Она вышла к вам?

— Да, — кивнул Ямасаки. — Я прилетел в Испанию по приглашению мистера Пабло Карраско. И мистер Рочберг тоже. Приглашения на презентацию в этом отеле нам высылала сеньора Ремедиос Очоа. И я хотел узнать у нее, когда я смогу отсюда уехать.

— Что она вам сказала? — спросил заинтересовавшийся комиссар.

— Сказала, что ничего не знает. И сможет дать мне более подробную информацию сегодня вечером.

— И вы ушли?

— Конечно. Это правда, что ее убили?

— Правда. У вас есть еще вопросы?

— Когда мы сможем покинуть ваш отель?

— Не знаю. Пока я ничего не могу сказать.

— Извините. — Ямасаки повернулся, чтобы уйти. Внезапно комиссар вспомнил о своем разговоре с Петковой.

— Подождите, — крикнул он уже выходившему в коридор японцу, — какой у вас рост?

— Для японца достаточно высокий, — ответил Ямасаки, — примерно метр семьдесят семь. Или восемь. В этом пределе.

— Стойте, — приказал комиссар, — значит, вы были последним, кто разговаривал с сеньорой Ремедиос?

— Не знаю. Наверное, последним.

— Что было потом? Куда вы пошли? К себе в номер?

— Нет. Я вышел к бассейну. Немного посидел там в кресле возле воды.

— Вас кто-нибудь видел?

— Кажется, недалеко сидел мистер Галиндо, но я не уверен.

— И больше никто вас там не видел?

— Не знаю. Потом я вернулся в свой номер. Переоделся и вышел к обеду. А после обеда мне сказали, что сеньора Ремедиос умерла, и я подумал, что мне нужно сюда прийти.

— Похвально. А вчера вечером где вы были? Вас уже успели допросить?

— И даже обыскать мой номер, — поклонился Ямасаки. — Вчера вечером я был на презентации новых работ сеньора Карраско.

— Вы пришли раньше или позже остальных?

— Я пришел вовремя, — улыбнулся японец.

— Мистер Ямасаки, — комиссару трудно было говорить по-английски, он путал слова, ставил неправильные ударения, — я хочу вам сказать, что мы должны проверить всех гостей, проживающих в отеле. Если вы не возражаете, я просил бы вас предоставить нашим специалистам для проверки отпечатки ваших пальцев. Хорошо?

Он не сомневался, что его собеседник согласится. Но тот неожиданно улыбнулся и вежливо ответил:

— Нет.

— Как это нет? — удивился комиссар.

Ничего подобного в его практике никогда не было. Чтобы подозреваемый отказался сдать отпечатки пальцев? Разве не ясно, что в таком деле нельзя отказываться? Что своим отказом человек фактически изобличает себя в совершении преступления?

— Вы не поняли, мистер Ямасаки, — сказал Рибейро, стараясь четко выговаривать слова, — вы обязаны предоставить нам свои отпечатки, чтобы мы проверили их по нашему компьютеру.

— Нет, — снова возразил Ямасаки с легким поклоном, — я не могу этого сделать. Прошу меня извинить, господин комиссар.

— Не можете? — Рибейро почувствовал, как у него начинает сильнее колотиться сердце.

«Значит, так, — подумал он, — рост совпадает. И этот сукин сын был последним, кто разговаривал с убитой… А вчера он был на презентации новой коллекции Карраско и наверняка знал про камни у Рочберга. И конечно, мог узнать про колье, спрятанное у пресс-секретаря. Остается внешность, — продолжал мысленно рассуждать комиссар. — Но изменить внешность несложно. К тому же человек, которого ищет Интерпол, русский, а значит, должен быть похожим на японца». Логику комиссара можно было понять. Он видел не очень много русских, а единственные представители России, с которыми ему довелось лично пообщаться в Чиклане, были два калмыка, купившие себе виллу на берегу океана. Именно поэтому он считал всех русских похожими на азиатов. И разницу между молдаванами, русскими, калмыками и японцами он не сумел бы понять, даже несмотря на свой огромный опыт.

— Вы отказываетесь? — прохрипел комиссар. — Вы понимаете, сеньор, что я буду вынужден приказать вас задержать. До установления личности.

— Я Нацумэ Ямасаки — американский гражданин, — сообщил, улыбаясь, Ямасаки, — у меня есть паспорт. И я попрошу вызвать сюда нашего консула.

— Он будет сегодня в пять часов вечера, — комиссар взглянул на часы, — уже скоро. И вы сможете рассказать ему о своих претензиях. Заодно позвоните своему адвокату, поскольку я готов арестовать вас за ваш отказ предоставить отпечатки пальцев для официальной проверки.

— Я не могу сдать отпечатки пальцев, — очень вежливо сказал Ямасаки, — потому что…

— Почему? — комиссар уже не мог терпеливо ждать объяснений. — Вы чего-то опасаетесь?

— Вот именно, — все так же вежливо продолжал Ямасаки. — Я надеюсь, что вы меня поймете, мистер Рибейро. В швейцарском банке у меня открыт счет на предъявителя. Там лежит очень большая сумма денег, которые может получить только мой наследник. Или я, если очень захочу. Но шифром для банка являются отпечатки моих больших пальцев: если они не совпадут, деньги не выдадут. И соответственно, если совпадут, любой человек может забрать мои деньги. Теперь вы понимаете, почему я отказываюсь?

— Понимаю, — буркнул рассерженный комиссар, — но вам необязательно сдавать отпечатки больших пальцев. Достаточно остальных четырех. Надеюсь, что с ними нет никаких проблем?

— Никаких, — снова улыбнулся Ямасаки. — Где я должен это сделать?

— Вам сообщат, — сказал комиссар гораздо более дружелюбным тоном, — и не нужно на меня обижаться. Конечно, никто вас не арестует. Просто когда вы отказались, я решил, что у вас совсем другие причины.

— Больше никаких, — признался Ямасаки, — я никогда не был в полиции и даже не знаю, как сдают отпечатки. Кажется, мои пальцы должны вымазать черной краской? Правильно?

— Нет, — впервые улыбнулся комиссар, — мы сейчас делаем совсем по-другому. Для этого необязательно пачкать вам руки. Есть более современные способы.

Ямасаки еще раз поклонился и вышел, едва не столкнувшись уже в коридоре с Дронго и Галиндо, спешившими к комиссару на беседу. Они вошли в комнату, когда комиссар приказывал помощнику собрать в холле отеля всех мужчин и женщин с ростом, соответствующим росту Петра Дудника.

— А зачем женщин? — удивился Дронго, услышав приказ комиссара.

— Пусть их тоже проверят, — угрюмо выдавил Рибейро, — а также служащих отеля. Вдруг преступник устроился сюда работать. И разгуливает по отелю под видом сотрудника. Я теперь никому не верю. Вас не станут проверять — вы с вашим ростом вне игры. А вот ваш коллега, сеньор Галиндо, должен будет отправиться в холл и сдать свои отпечатки пальцев для опознания.

— Мы вовсе не коллеги, я не ювелир, — напомнил Дронго.

— Какая чушь, — возмутился Галиндо предложением комиссара, — неужели вы думаете, что я могу быть убийцей? Я член ассоциации ювелиров Европы. Может быть, я не такой всемирно известный, как Рочберг или Карраско, но меня знают во всей Испании и мои изделия можно встретить во всех крупных городах. И вы думаете, что такой человек, как я, способен стать грабителем и убийцей?

— Я ничего не думаю, сеньор Галиндо, — поморщился комиссар, — я устал думать. Но уже два дня, как здесь происходит нечто невообразимое. Второй день в нашем отеле убивают людей и крадут драгоценности, которые мы не можем нигде найти. И я не могу понять, кто совершает эти преступления.

— Но только не я, — повысил голос Галиндо, поправляя седые волосы, — или вы думаете, что я не в своем уме? Сначала у меня отбирают мои эскизы, а затем хотят взять отпечатки пальцев. По-моему, это вы сходите с ума, комиссар. И мне кажется, ваша паранойя добром не кончится. Если убийца в отеле, его нужно вычислить и найти. Но разве для этого необходимо оскорблять подозрением порядочных людей?

— Не кричите, — устало сказал комиссар, — и не нужно считать себя умнее других. Я живу в доме, рядом с которым находится ювелирная лавка. И там продают изделия ювелиров Карраско, Мачадо и Галиндо. Я слышу ваши фамилии уже несколько лет. Но я должен быть уверен, что вы именно те ювелиры, имена которых знает вся Испания. Мне не нужны никакие иные доказательства, кроме отпечатков ваших пальцев. Единственное, чего никак не мог изменить преступник, — это отпечатки пальцев. Они так же индивидуальны, как сама личность негодяя. И поэтому вы сейчас отправитесь в холл и сдадите свои отпечатки, как и все остальные.

— Обязательно, — зло согласился Галиндо, — и учтите, что я позвоню министру внутренних дел, чтобы рассказать о том, как вы здесь расследуете преступления. Вместо того чтобы заниматься поисками убийцы, вы проверяете отпечатки пальцев у всех гостей отеля. Но это же идиотизм. Вам не приходит в голову, что убийца мог нанять себе исполнителя, чьих «пальчиков» в вашей картотеке нет. Просто нет, и все. Если убийца действительно преступник такого масштаба, то он придумает, как обмануть нашу полицию, и вам ничего не удастся сделать.

— Хватит, сеньор Галиндо, — отрезал Рибейро, — пройдите в холл и сдайте свои отпечатки.

— Хорошо. Но где мои эскизы? Почему их у меня украли?

— Их не украли, а изъяли. Сотрудники полиции ждали вас сорок минут, чтобы оформить протокол изъятия, но вы так и не появились в своем номере. А нашему эксперту показалось странным, что вы сделали копии последних работ Пабло Карраско.

— Я уже объяснял, зачем мне это было нужно. Для меня работы Карраско — лучший учебник по ювелирному искусству. Мне хотелось спокойно изучить его филигранную технику. Не вижу в этом ничего плохого. Я же не изготавливал по этим эскизам собственных изделий и не передавал рисунки другим ювелирам. С этой точки зрения авторское право не нарушено. Если я перепишу в свою тетрадь понравившиеся мне мысли какого-то автора, разве это будет считаться плагиатом?

— В этом вас никто не обвиняет, — у Рибейро уже не было сил спорить, — мы только обратили внимание на эти эскизы и ждали ваших объяснений. Вечером вам все вернут.

— Надеюсь, — саркастически заметил Галиндо, — а сейчас я пойду в холл. Согласен, пусть у меня снимут отпечатки пальцев. Но учтите, комиссар, я все равно буду жаловаться.

— Это ваше право, — согласился Рибейро. Он отошел от ювелира, не попрощавшись, и устало уселся на диван.

Галиндо вышел из апартаментов красный от возмущения. Дронго расположился на диване рядом с комиссаром.

— Думаете, что тотальная проверка даст какие-нибудь результаты? — спросил он.

— Не знаю, — честно ответил Рибейро, — первый раз в жизни я не знаю, что мне делать. Я думал, убийца сбежит отсюда после первого преступления, но у него оказались железные нервы. Он не только не сбежал, но еще и спланировал второе преступление. Теперь я просто из любопытства хочу встретиться с этим мерзавцем.

— Надеюсь, вам это удастся, — кивнул Дронго, — хотя мне кажется, что вы напрасно увлекаетесь поисками конкретной личности. Преступники — люди изобретательные, и здесь вполне мог действовать кто-то другой.

— Да, — согласился комиссар, — я тоже так думаю. Но эта дамочка все время меня сбивает. Она уверяет, что в Интерполе точно указали место, где Дудник должен был появиться. И поэтому мне приходится проводить такую громоздкую и не очень эффективную работу. Хотя возможный убийца мог быть и очень высокого, и очень низкого роста.

— В таком случае проверим потом всех высоких, — добродушно предложил Дронго.

— И начнем потихоньку сходить с ума, — комиссар не разделял его спокойствия. — Нет, так я не смогу действовать. Тот, кто убил этих двух человек, хорошо знал, куда и зачем он идет. В первом случае он взял бриллианты, во втором — колье. Представляете, какая выдержка у этого парня. Он полночи следил за тем, как мы его ищем, а уже на следующий день еще до обеда совершил второе преступление.

В комнату вошла уставшая Ирина Петкова. Она посмотрела на мужчин, сидевших на диване, и уселась в кресло, которое стояло рядом.

— В холле уже снимают отпечатки пальцев, — глухо сообщила она. — Надеюсь, сеньор комиссар, что мы его найдем.

Не успела она закончить фразу, как к ним подошел помощник комиссара. Он вопросительно посмотрел на Дронго и Петкову.

— Говори, — махнул рукой комиссар.

— Днем в холле кто-то попросил разрешения позвонить по внутреннему телефону, — сообщил помощник. — Видимо, звонил Рамону, чтобы вызвать его к портье. Наверное, кто-то из местных. Они иногда устраивают такие шутки.

— Какие шутки? — рявкнул на него комиссар. — Какой был из себя этот шутник?

— Нормальный. Одет в куртку и светлые джинсы. Лет тридцати пяти — сорока. На голове синяя кепка.

— Какой у него был рост? Ты не спросил, какого он был роста?

— Спросил, конечно. Он был среднего роста. Примерно метр шестьдесят пять или чуть больше. Когда он стоял у телефона, портье подумал, что этот человек был бы гораздо ниже Рамона, стань они рядом, примерно ему по плечо. А у Рамона рост метр восемьдесят.

— Иди работать, — махнул рукой комиссар.

— Опять это не ваш бандит, — усмехнулся Дронго, — но мне кажется, что мы его все равно возьмем. Немного терпения, комиссар, и вы будете победителем.

Комиссар устало посмотрел на него и отрицательно покачал головой. В этот момент открылась дверь спальни, и на пороге появился Пабло Карраско. Комиссар обернулся на него. За ним обернулись Дронго и Петкова.

— Я хочу сделать заявление, — глухо сообщил Карраско. — Это я виноват в смерти Исаака Рочберга и сеньоры Ремедиос Очоа. Прошу вас, комиссар, оформить мое признание. Я виноват в убийствах нашего гостя и моего пресс-секретаря.

 

Глава 16

Помощник комиссара, выходивший из комнаты, замер на месте. Комиссар закрыл глаза, не в силах смотреть на стоявшего перед ним Карраско. Затем вздохнул, поднял глаза и глухо спросил:

— Какое признание вы хотите сделать, сеньор Карраско?

Ювелир выглядел ужасно. Его редкие волосы растрепались, одежда была смята. Очевидно, он все это время пролежал на постели в своем светло-сером костюме. Под потерявшим вид пиджаком виднелась смятая рубашка с расстегнутым воротом. Галстука не было.

Он подошел к дивану, посмотрел на незанятое второе кресло и, обойдя диван, тяжело уселся напротив Петковой.

— Я виновен в смерти Исаака Рочберга и сеньоры Ремедиос, — повторил Карраско.

— Очень хорошо, — сказал комиссар. Он был еще немного и психологом, каким обычно, бывает комиссар полиции в южных странах, где все споры и скандалы происходят прилюдно.

— Теперь давайте по порядку, сеньор Карраско. Почему вы считаете, что виноваты в смерти этих людей?

— Я пригласил Исаака Рочберга из Лос-Анджелеса, пообещав подписать наш с ним контракт, и передал ему бриллианты, из-за которых его и убили. А потом я испугался, что преступник может украсть и мое колье. Поэтому я все свои новые изделия сдал на хранение менеджеру отеля, а колье «Мавританская красавица» поручил сеньоре Ремедиос. Очевидно, убийца об этом каким-то образом узнал. И оказался в ее номере раньше нас всех. Поэтому я виновен в смерти обоих.

— Не нужно себя винить, сеньор Карраско, — мягко сказал комиссар, — в жизни бывают разные обстоятельства. Убийца оказался гораздо умнее и хитрее, чем мы могли предположить. Я не думаю, что сеньора Ремедиос рассказала ему о колье. Скорее, он сам догадался, сделав правильные выводы из соседства номера вашего пресс-секретаря с вашими апартаментами. И решил украсть колье. Он все рассчитал правильно. Учел даже склонность к истерикам Антонио, к которому подбросил труп несчастной сеньоры Ремедиос. Антонио расплакался и признался, что задушил сеньору.

— Это неправда, — быстро сказал Карраско, — он не мог этого сделать. Просто он слишком впечатлительный человек.

— Я тоже так думаю, — согласился комиссар, — но он сделал официальное признание, как и вы, сеньор Карраско.

— Какой ужас, — вздохнул ювелир, — но это неправда. Он и мухи не обидит. У него ранимое, чувствительное сердце. Честное слово. Где он сейчас? Надеюсь, вы его не арестовали?

— Он спит в соседнем номере, — сообщил комиссар. — Ему сделали укол, и он заснул.

— Какой укол, — подскочил с кресла Карраско, — какой укол ему могли сделать? Он абсолютно здоров.

— Убийца отнес труп к нему в номер. Там и обнаружили тело, а Антонио оказался не готов к подобному зрелищу, — пояснил комиссар.

— Подлый негодяй, — Карраско задыхался от волнения, — я сам задушу этого убийцу. Своими руками! Но куда вы дели моего мальчика? Как вы могли допустить, чтобы ему делали какой-то укол? Я убью этого проклятого убийцу. Так ранить сердце моего друга.

Бедняга не находил себе места.

— Где он сейчас? — спросил Карраско. — Я должен его видеть.

— Несколько минут назад вы сделали признание о собственной виновности, — напомнил комиссар.

— Я погорячился. Где Антонио? Покажите мне, где он находится. Я должен убедиться, что с ним все в порядке.

— Проводите сеньора Карраско, — разрешил комиссар, обращаясь к своему помощнику.

Ювелир, тяжело переставляя ноги, вышел из апартаментов. Комиссар покачал головой и вздохнул:

— Надеюсь, он выдержит.

Ирина, пожав плечами, хотела что-то сказать. И тут в апартаменты ворвался Фил Геддес. Он был взбешен. Более того, его трясло от бешенства.

— Что у вас происходит? — закричал он с порога. — Оказывается, у нас в отеле поселился маньяк. Серийный убийца. За два дня убито два человека, а я узнаю об этом из информационных программ. Как вы могли, комиссар, меня так подставить. Надо мной будет смеяться вся Европа. Великий Фил Геддес не знал об убийстве, случившемся у него под носом. Вы меня опозорили…

— О каком убийстве и каких информационных агентствах вы говорите? — удивился комиссар. — Мы никому ничего не сообщали. В пять часов вечера должен приехать американский консул, и мы вместе с ним будем решать вопросы…

— Какие вопросы? — Геддес подскочил к телевизору и щелкнул пультом. — Послушайте сами. Об этом говорит вся Испания.

На одном из испанских каналов действительно рассказывали о втором убийстве, совершенном в отеле «Мелиа Санкти Петри» неизвестным лицом. При этом ведущая напомнила, что вчера в этом же отеле погиб американский ювелир Исаак Рочберг. И в заключение сообщила, что информация была получена от Эрендиры Вигон, оказавшейся на месте событий.

— Сволочь, — сказал потрясенный комиссар, — какая она сволочь!

Дронго громко рассмеялся. Петкова покачала головой.

— «Мусоросборщик», — вспомнила она кличку Эрендиры, — ей нельзя доверять ни при каких обстоятельствах.

— Я прикажу выгнать ее из отеля, — прохрипел возмущенный таким предательством комиссар.

— Это сделает ее национальной героиней, — возразила Ирина. — Я бы на вашем месте рассказала завтра утром о ее постоянном сотрудничестве с полицией и добровольной информации, которую она часто предоставляет в ваш комиссариат. Можете не сомневаться, что после этого количество людей, желающих пооткровенничать с сеньорой Вигон, значительно поубавится.

— Так и сделаю, — пообещал комиссар.

— Значит, вы дали ей согласие на эксклюзивное интервью? — сразу понял Геддес. — Напрасно вы так, комиссар. Я могу подать материал о вашем расследовании таким образом, что вся Европа будет считать вас лучшим комиссаром полиции. Ваше имя станет легендой. А вместо этого вы сотрудничаете с этой дрянью Эрендирой, которая способна только опозорить вас и вашу работу.

— О, господи, — взмолился Рибейро, — ни с кем я не сотрудничаю. Я вообще не знал, что она собирается передавать какие бы то ни было сообщения.

— И вы ей ничего не говорили? — зло спросил, не поверив ему, Фил Геддес. — Так где находится труп сеньоры Ремедиос? Я должен его видеть. И учтите, комиссар, у меня большие связи. Если вы откажетесь…

— Выставите его за дверь, — приказал разозлившийся комиссар.

— Вы не понимаете, что делаете, — завопил Геддес, когда двое полицейских под руки понесли его к выходу.

В коридоре его поставили на ноги, разрешив вернуться в свой номер, и дверь в апартаменты Карраско закрылась. Геддес выкрикнул в адрес полиции ругательство и побежал готовить репортаж о событиях в отеле, даже не увидев, где именно произошла очередная трагедия. Впрочем, для настоящего «мастера пера» это не было препятствием. Он домыслил все нужные факты, составил пространное сообщение и уже через пятнадцать минут отправлял его в свою газету.

— Итак, — сказал комиссар, когда они снова остались втроем, — что вы думаете, сеньора Петкова? В пять здесь будет американский консул, и я не знаю, что мне ему говорить. Сейчас мы проверяем отпечатки пальцев. Но если мы никого не найдем, я действительно стану посмешищем Андалусии. А возможно, даже всей Испании. И я ничего не смогу с этим поделать.

— Тогда остановите проверку, — пожала она плечами.

— Уже поздно, — ответил комиссар.

— Мне кажется, не нужно делать из этого трагедию, — вмешался Дронго, — наверное, следует проанализировать ситуацию и попытаться найти возможное решение.

Включенный телевизор продолжал работать. Ведущая снова показала отель «Мелиа Санкти Петри» и сообщила, что среди гостей присутствуют всемирно известный детектив Дронго и сотрудник Интерпола Ирина Петкова.

— Кажется, теперь я начну ругаться, — сказала Петкова. — Откуда столько прыти в этой женщине.

— Мачадо и Шекер при мне обещали ее убить, — вспомнил Дронго. — Если она будет продолжать в том же темпе, ее точно убьют.

Словно по его приглашению дверь открылась, и на пороге возникла Эрендира Вигон собственной персоной.

— Уходите, — комиссар замахал руками, как будто увидел дьявола, — вон отсюда. Вы нарушили все наши договоренности.

— Какие договоренности? — удивленно спросила журналистка, подходя ближе. — Я делаю вас популярным по всей Испании.

— У вас есть муж? — спросил Рибейро.

— Нет, — ответила она, усаживаясь в кресло. — Если вы хотите узнать, почему его нет, то могу вам сообщить, что у меня уже было двое мужей. И с обоими я развелась.

— Ничего удивительного, — презрительно высказал свое мнение комиссар, — с такой женщиной я бы не смог прожить и часа. При вашем бешеном напоре мужчина вам не нужен. Вы его растопчите и пробежите мимо.

— Хотите меня оскорбить? — улыбнулась Эрендира. — Ничего у вас не выйдет. Я толстокожая.

— А почему вы открыли дверцу шкафа, где был труп? — вдруг спросил Дронго.

— Я увидела руку, и мне стало любопытно.

— Странно, — сказал Дронго, — за секунду до этого я прошел мимо шкафа и не увидел никакой руки. А ты, Ирина, видела там труп?

— Нет, не видела, — ответила Петкова.

— Нужно узнать у Тургута Шекера, — предложил Дронго, — если он тоже не видел, то, может быть, сеньора Вигон нам ответит, как ей удалось увидеть то, что не смогли увидеть другие? Или она заранее знала, что именно будет в шкафу?

Эрендира раскрыла рот и с ужасом взглянула на Дронго. Потом посмотрела на комиссара.

— Он провокатор, — сказала она дрогнувшим голосом, — я случайно открыла дверцу шкафа. Я не думала, что там…

— Да, именно вы открыли дверцу, — безжалостно продолжал Дронго, — значит, вы были единственной, кто точно знал, что именно находится в шкафу. Я думаю, комиссар, вы имеете право задержать на сутки сеньору Эрендиру Вигон, зачитав нашей уважаемой журналистке все ее права.

— Вы не смеете, — закричала Эрендира, вскакивая со своего места, — какие подлецы! Неужели вы думаете, что меня можно просто так арестовать? Я подам на вас в суд, вызову сюда лучших адвокатов. Я вам покажу…

— У вас есть немного времени, чтобы отсюда исчезнуть, — сказал комиссар, взглянув на часы. — Если из отеля пройдет еще хоть один репортаж, я прикажу вас арестовать. И поверьте, тогда вам никто не поможет. У меня есть три свидетеля, что именно вы открыли злосчастную дверцу.

— Безобразие, — она пятилась к двери, уставившись на комиссара, — провокаторы. Вы за это ответите. Вы не смеете говорить мне подобные вещи…

Эрендира выскочила из номера, и все трое рассмеялись.

— Спасибо, сеньор Дронго, — сказал комиссар, — теперь она несколько убавит свою прыть.

— Давайте подведем некоторые итоги, — предложила Петкова. — Итак, у нас произошло два убийства. Сначала преступник задушил Рочберга, затем убил сеньору Ремедиос. И в обоих случаях его истинным интересом были сейфы, которые он легко вскрывал. Значит, он знал или догадывался об их содержимом. Рочберга он задушил, накинув удавку, а сеньору Ремедиос руками, очевидно, в перчатках. Можно предположить, что убийца должен был иметь сообщника среди тех, кто присутствовал на презентации. Пабло Карраско пригласил не так много людей. Четверо ювелиров — Шекер, Мачадо, Ямасаки и Галиндо, журналист Фил Геддес. Итого, вместе с Карраско, его другом Антонио и охранником Бернардо, — восемь человек. Среди них нужно искать либо самого Дудника, либо его сообщника. Что вы думаете?

— Думаю, надо проверить еще раз всех восьмерых, — предложил комиссар, — и выяснить, кто мог оказаться сообщником вашего мерзавца. Когда мы его найдем, я лично отправлюсь вместе с ним в тюрьму, чтобы проконтролировать, хорошо ли его заперли в камере.

— Когда найдете, — возразила Петкова, — пока его еще нужно найти.

— Я установил круглосуточное дежурство моих сотрудников вокруг отеля, — сообщил комиссар, — каждые четыре часа они меняются. И сейчас проверяют отпечатки пальцев всех людей, которые могут быть похожи на вашего Дудника. Всех, без исключения. Даже женщин.

— Думаете, что он скрытый трансвестит? — рассмеялся Дронго. — Сделал себе операцию по изменению пола?

— Он мог сделать все что угодно, — убежденно сказала Петкова. — Но с женщинами наш комиссар немного перебрал. Об этом я не просила.

— Меня волнует, что преступник до сих пор не покинул наш отель, — мрачно сказал Рибейро. — Казалось, что он уже должен был попытаться уехать отсюда. Камни у него, колье тоже. До остальных ценностей ему явно не добраться. Тогда почему он медлит? Что его здесь держит? Неужели думает забрать и остальное. Но это невозможно. Драгоценности в сейфе у менеджера отеля, а там круглосуточная охрана из двух полицейских. Не говоря о том, что сейф заперт на особый замок, шифр которого знает только сам менеджер. Вокруг его кабинета у меня установлены круглосуточные камеры наблюдения, и преступник просто не сможет остаться незамеченным. Почему же все-таки этот маньяк не уезжает отсюда? Почему? Я задаю себе этот вопрос, но не нахожу ответа. И поэтому мне все больше становится не по себе. Я не знаю, как он поступит сегодня вечером. Не знаю, что он опять задумал. Если он убьет еще кого-нибудь в нашем отеле, мне придется подать в отставку. Третьего убийства подряд мне не простят.

— Что вы предлагаете? — спросила Ирина.

— Не знаю. Но я должен найти убийцу уже сегодня. Ждать до завтрашнего утра я не могу. Просто не имею права. Нужно придумать какой-нибудь вариант, чтобы обнаружить и остановить убийцу.

Петкова озабоченно посмотрела на Дронго. Тот, слушая комиссара, согласно кивал головой.

— Комиссар прав, — сказал Дронго, — но как заставить преступника обнаружить себя? Что, если он разгадает ваш замысел и проявит выдержку?

— Дождемся результатов дактилоскопической экспертизы, — предложил комиссар. — Все данные мы передадим в местное бюро Интерпола в Мадриде и уже к вечеру будем иметь конкретный результат. Если отпечатки пальцев кого-то из наших гостей совпадут с нужными, нам останется только арестовать убийцу.

 

Глава 17

Дронго и Петкова покинули апартаменты через двадцать минут. Они снова вышли во двор к бассейну.

— Комиссар считает, что так можно вычислить возможного преступника, — задумчиво произнесла Петкова, — но я совсем не уверена, что у нас все получится.

— Посмотрим, — сказал Дронго, — нужно проверить, чтобы знать наверняка. Ты куда сейчас?

— В свой номер. У меня ноутбук подключен к Интернету, возможно, пришли сообщения на мои запросы. Потом я хотела зайти в холл — интересно, сколько подозреваемых мужчин ростом в метр семьдесят восемь нашли в нашем отеле.

— Когда я на тебя смотрю, то постоянно забываю, кем ты работаешь, — усмехнулся Дронго, — но ты все время возвращаешь меня на землю. Жаль, что события развиваются так стремительно и я не могу пригласить тебя на ужин.

— Завтра, — улыбнулась она, — завтра я смогу с тобой поужинать.

— Ловлю на слове, — он улыбнулся еще раз и взглянул на часы. — А я пойду вниз, хочу искупаться в океане. А то будет обидно. Жить на берегу Атлантического океана и ни разу не окунуться. Знаю, что у тебя много дел и ты со мной не пойдешь.

— Не пойду, — покачала она головой, — мне еще нужно немного поработать. Увидимся у комиссара в шесть вечера, как и договаривались.

Она ушла к себе. Дронго решил немного пройтись. Огибая бассейн, он встретил Бернардо. Вид у начальника охраны Карраско был мрачный.

— Ничего не понимаю… Что происходит? — остановился он поговорить с Дронго. — Этот убийца обладает невероятным хладнокровием. Он убивает уже вторую жертву и по-прежнему не бежит из отеля.

— Может, он уже убежал? — предположил Дронго.

— Нет, — ответил Бернардо, — я чувствую, что он еще здесь.

— Тогда мы его найдем, — убежденно сказал Дронго, — обязательно найдем. Я хотел у вас спросить, как давно сеньор Карраско знает своего молодого друга?

— Вы говорите об Антонио? — уточнил Бернардо. — Не так давно. Года полтора или два, может, чуть больше.

— Спасибо. Увидимся у комиссара в шесть часов вечера.

Дронго вошел в здание и поднялся к себе на третий этаж. Войдя в номер, он устало опустился в кресло. Потом посмотрел на часы. Было около четырех часов дня. Дронго решил, что у него есть время спуститься к океану и искупаться.

Он вышел на балкон, чтобы взглянуть на побережье. Внизу, на пляже, было не так много людей. Человек десять или пятнадцать. Двое охранников сидели у небольшого бара, находившегося с левой стороны пляжа. Еще двое прогуливались справа, не подпуская никого из посторонних. Каждый отель, расположенный на побережье, имел свой выход к пляжу. И пляжи были отделены один от другого достаточно широкой песчаной полосой.

Дронго вернулся в комнату и достал из чемодана плавки и короткую безрукавку.

Бернардо поднялся в апартаменты Карраско, где его ждал комиссар Рибейро. Они были знакомы уже достаточно давно.

— Я не знаю, кого подозревать, Бернардо, — признался комиссар, — мне кажется, что убийца ходит рядом со мной, а я не догадываюсь, кто это.

— Нужно проверять всех, — убежденно сказал Бернардо, — где сеньор Карраско?

— Он все еще с Антонио. Наверное, переживает за него и не хочет оставлять одного. Неужели они так любят друг друга?

— Не знаю, — нахмурился Бернардо, — меня меньше всего интересуют подобные тонкости.

Он повернулся и вышел. Комиссар озабоченно посмотрел ему вслед. На Бернардо была синяя рубашка с короткими рукавами, и его рельефные бицепсы бросались в глаза. Комиссар отметил про себя, что среди всех, кто мог быть на подозрении, самые сильные руки имел этот бывший полицейский. Мачадо был низкого роста. Карраско после перенесенных потрясений едва держался на ногах. Руки Антонио сразу выдавали в нем неженку. У остальных ювелиров были обычные руки профессионалов. Правда, японец казался здоровее других. Рибейро вспомнил, что в число подозреваемых можно было бы включить и Фила Геддеса, который также не выглядел слабаком, и даже самого Дронго. Но все же самым крепким среди всех мужчин без сомнения был Бернардо.

«Интересно, — подумал комиссар, — почему он так рано ушел из полиции на пенсию? Нужно будет проверить».

Затем Рибейро вспомнил, что ему предстоит встреча с американскими представителями, и у него окончательно испортилось настроение. Он подозвал помощника и попросил его еще раз проверить все документы по факту смерти Исаака Рочберга, которые он собирался вручить американскому консулу. И прошел в комнату, где эксперты закончили осмотр тела убитой сеньоры Очоа.

— Ничего нового, — сообщил главный эксперт, — убийца был в перчатках. Никаких следов, никаких зацепок, одним словом, ничего. Но мужчина был достаточно сильный. И руки у него были мощные. Сжал пальцы так, что моментально сломал жертве шейные позвонки.

Комиссар снова подумал о Бернардо. «Уж ему-то было все точно известно и о бриллиантах, и о колье. И как раз ему никогда не удалось бы уйти неузнанным, просто выкрав драгоценности. Нужно будет все проверить еще раз». Подумал он и про сильные руки Фила Геддеса, который ему не нравился. Надо проверить и его… «И вообще, — решил про себя Рибейро, — доверять нельзя никому. Убийцей мог быть любой».

Карраско сидел у постели Антонио, заботливо поправляя одеяло. Он не будил своего молодого друга, давая ему возможность выспаться и отдохнуть. У спящего Антонио было детское лицо, и он иногда всхлипывал во сне.

Мачадо принимал душ, поеживаясь от холодной воды. Он любил принимать контрастные души, подставляя тело то под горячие, то под холодные струи.

Тургут Шекер лежал на кровати, глядя в потолок. Он даже не стал раздеваться и лег на покрывало как был — в брюках и рубашке. На потолок он смотрел так внимательно, словно решал какую-то важную проблему и именно на потолке мог найти ее решение.

Ямасаки подключил свой ноутбук к Интернету и работал, стараясь не думать о случившемся. Но иногда он вставал и подходил к двери, прислушиваясь к шагам в коридоре. Он вернулся с дактилоскопической экспертизы, разрешив снять у него отпечатки четырех пальцев на компьютер, с которого их должны были переслать в банк данных Интерпола, и теперь ждал результатов.

После скандала с комиссаром Энрико Галиндо сидел в баре за чашкой кофе и обдумывал ситуацию. Он все никак не мог успокоиться, и его нервозность выдавала дрожащая правая нога, которую он иногда усилием воли останавливал.

Злой Фил Геддес находился в другом баре, где общался с журналистами, выясняя у них подробности сегодняшней пресс-конференции комиссара Рибейро. Он понимал, что пропустил сегодня очень важное событие, позволив Эрендире Виген стать лидером среди репортеров, находившихся в отеле. И от сознания своего поражения он зверел все больше и больше.

Ровно к пяти часам вечера в отель прибыл американский консул. Он приехал вместе с представителем министерства внутренних дел Испании. Их встретили генеральный менеджер отеля, комиссар Рибейро и несколько местных чиновников. Комиссару пришлось целый час рассказывать консулу, как произошло убийство Исаака Рочберга и какие меры принимает полиция для розыска убийцы.

— Мы связались с Мадридом, — самоуверенно сообщил консул, — к нам едут представители ФБР. Здесь, на месте, они сумеют разобраться в том, что произошло. Ваше руководство не возражает против их участия в расследовании убийства Рочберга.

Комиссар молча выслушал это сообщение. Ему хотелось сказать, что он проработал в полиции более двадцати пяти лет… Ему хотелось сообщить, что он знает почти каждого местного воришку в лицо… Ему хотелось объяснить заморскому выскочке, которому не было и тридцати пяти, что он проведет это расследование гораздо лучше любого агента ФБР, к тому же приехавшего из далекой Америки. Но он внимательно посмотрел на лицо американского консула, взглянул на сопровождавшего его ответственного чиновника министерства внутренних дел, встретился глазами с генеральным менеджером и, вздохнув, промолчал. В конце концов, если не очень умные люди считают, что могут приехать в другую часть света и провести расследование лучше, чем представители местной полиции, то пусть приезжают и проводят свое расследование.

— Нас уже предупредили об их приезде, — устало сказал комиссар. — Должен сказать, что мы получили также сообщение из Интерпола о возможном присутствии в отеле очень опасного преступника, которого они ищут. Я на вашем месте не стал бы задерживаться здесь, а переехал в какой-нибудь другой отель, пока мы не вычислим его. Сейчас мы проверяем отпечатки пальцев у всех подозрительных лиц, которые по росту и возрасту подходят под параметры подопечного Интерпола.

— Мы не можем оставить безнаказанным убийцу американского гражданина, — с важным видом напомнил консул, — и наше посольство сделает все, чтобы найти и передать преступника в руки испанского правосудия.

— Не сомневаюсь, — пробормотал Рибейро, которому начала надоедать самонадеянность консула. — Извините, — неожиданно сказал он, поднимаясь со стула, — меня ждут дела. Надеюсь, вы послушаетесь моего совета.

Он повернулся и не прощаясь вышел из комнаты. Чиновник министерства внутренних дел покачал головой.

— Такие невежи, как этот комиссар, еще встречаются у нас на юге, — сказал он с заметным пренебрежением.

Комиссар прошел в холл, где уже собрались журналисты, узнавшие о случившемся.

— У нас произошло очередное несчастье, — тяжело вздохнув, начал Рибейро, — к сожалению, мы недооценили степень опасности. В результате погибла сеньора Ремедиос Очоа, пресс-секретарь сеньора Пабло Карраско. Сейчас мы принимаем все меры, чтобы не допустить подобных случаев и найти предполагаемых преступников.

— Мистер Рибейро, — сказал один из журналистов, — два часа назад вы говорили нам, что не произошло ничего серьезного, а в это время Эрендира Вигон передавала сообщение о смерти сеньоры Очао. Как вы можете это объяснить?

— В тот момент я не располагал полной информацией по данному вопросу, — строго ответил комиссар, — а у сеньоры Вигон, очевидно, были свои информаторы, о которых я не подозревал.

— Как убили сеньору Очоа? Снова задушили, как и сеньора Рочберга? — поинтересовался репортер одной из испанских газет.

— Это тайна следствия, — уклонился от ответа комиссар, — я не могу говорить об этом с вами.

— Что-нибудь пропало? Вы можете сказать, почему убили сеньору Очоа? — выкрикнул свой вопрос итальянский журналист.

— Мы пока проверяем различные версии.

— Когда вы сможете объявить о первых подозреваемых?

— Мы не торопимся обвинять кого бы то ни было. Идет обычная работа.

— Говорят, в отель приехал всемирно известный эксперт Дронго. Вы его специально вызвали для расследования убийства Исаака Рочберга?

— Нет. Он случайно оказался здесь и был гостем на презентации новых работ Пабло Карраско.

— Нам сообщили, что должен приехать американский консул. Как вы ему объяснили смерть мистера Рочберга?

— Несчастные случаи бывают везде, — ответил Рибейро, — от преступников никто не застрахован. В Америке убивали даже президентов. И взорвали самые высокие башни в Нью-Йорке. Я думаю, господин консул понимает, что никому не под силу предусмотреть все возможности.

— Правда, что к ювелиру Карраско был вызван врач и он лежит в постели с острым сердечным приступом?

— Это неправда. Сеньор Карраско находится у своего знакомого, который чувствует себя плохо. Но его здоровье не имеет никакого отношения к случившимся преступлениям.

— Сеньор комиссар, когда вы… — попытался спросить следующий журналист, но Рибейро взмахнул рукой:

— Благодарю вас всех. Мы встретимся с вами завтра. — Он повернулся и, не обращая внимания на истошные вопли неудовлетворенных журналистов, направился к кабинету, который был выделен ему для работы. Там его уже ждала Ирина Петкова.

— Есть новости из Интерпола? — спросил ее комиссар, усаживаясь в кресло.

— Там проверили по картотеке все отпечатки пальцев, — сообщила она. — Двадцать восемь человек, из них три женщины. Двое служащих отеля. И ни у кого ничего подозрительного. Убийцы, которого мы ищем, среди них нет.

— Ямасаки был среди проверяемых? — уточнил комиссар.

— Да. И Галиндо тоже. Но их отпечатки не совпали.

— Значит, мы ошиблись, — признал свое поражение комиссар, — среди гостей нет Дудника.

— Он здесь, — настойчиво возразила Петкова. — Я не знаю, возможно, он превратился в невидимку, но он здесь.

— У меня рост под метр восемьдесят, — сообщил комиссар, с любопытством взглянув на молодую женщину. — Может, и мне стоит послать в ваше бюро свои отпечатки пальцев?

— Не нужно, — ответила Ирина, — получается, что мы ошиблись. И здесь действует другой убийца. Совсем другой, но от этого не менее опасный.

— И нам нужно начинать все заново, — согласился комиссар, — больше мы не станем искать мужчину ростом в метр семьдесят восемь. Теперь начнем искать убийцу, который может быть любого роста.

— Позовите Дронго, — предложила Петкова. — Может быть, он нам что-нибудь подскажет.

Комиссар поднял трубку и набрал номер Дронго.

— Вы не могли бы зайти ко мне? — попросил он.

— Конечно, комиссар. Вы получили результаты вашей экспертизы?

— Пустышка, — пробормотал комиссар, — ничего не нашли.

— Я так и думал, — сказал Дронго, — сейчас я к вам приду.

Рибейро положил трубку и взглянул на Ирину.

— С журналистами я пообщался, — тяжело вздохнул комиссар, — и попросил собрать всех приглашенных Карраско ювелиров ко мне, чтобы снова поговорить с ними. Не знаю, что это даст…

— У вас есть другой план? — спросила Ирина.

— Нет. И не может быть. У меня есть только мой старый проверенный метод. Буду допрашивать каждого из подозреваемых по одному, затем устрою им перекрестный допрос. Проверю по минутам, где каждый из них находился и что делал. Короче говоря, начну работать, уже не имея в уме вашего убийцу, а так, как я всегда работал. Буду проверять всех, даже Бернардо.

— Бернардо… — задумалась Петкова. — Вы ведь его хорошо знаете?

— Конечно, знаю. Он был прекрасным полицейским. До сих пор не понимаю, почему он ушел из полиции. Мог бы работать еще несколько лет. Но как только подошел срок его пенсии, он сразу подал в отставку. Говорили, что у него были семейные проблемы… Мне всегда казалось, что он человек надежный и проверенный. А сейчас я и не знаю, можно ли кого-то назвать «проверенным». Ведь убийцу мы так и не смогли вычислить.

— У Бернардо очень сильные руки, — задумчиво произнесла Ирина.

— Да, я об этом тоже думал, — согласился Рибейро, — но поверить, что это он спланировал два таких убийства, мне очень сложно.

— Он был единственным, кто мог иметь точные сведения и о ценностях у Рочберга, и о колье у сеньоры Ремедиос, — напомнила Петкова. — Он видел в жизни много трупов, знает, как умирают люди, не боится крови. Сильный, смелый, решительный человек, который заранее знал, кто здесь будет. И который мог все просчитать.

— Остается найти доказательства его вины. И убедить меня в том, что он действительно преступник. Лично я в это не верю, — покачал головой Рибейро.

В комнату вошел Дронго. Он был одет в серый костюм. Темный галстук был повязан небрежно. Кивнув Ирине, он уселся на свободный стул.

— Все ваши попытки найти убийцу ни к чему не привели, — подвел итог Дронго, — мне кажется, нужно начинать сначала. И быть готовыми к тому, что убийца постарается нанести новый удар.

— Не думаю, — возразил комиссар, — в отеле полно сотрудников полиции. Мы подтянули дополнительные силы. Отсюда никто не сможет уйти. Нет, нет, я не думаю, что он решится хоть как-то себя проявить.

— Обязательно решится, — возразил Дронго. — Мы, очевидно, имеем дело с психопатом, который изо всех сил будет доказывать нам свое превосходство.

— Не могу поверить! Третье нападение? По-моему, это было бы настоящим безумием.

— Сеньор комиссар, — сказал Дронго, — вы сами говорили, что столкнулись с абсолютно невероятной ситуацией. В одном отеле в течение суток дважды убивают людей. Известных людей, сеньор Рибейро. И вы сами отмечали необыкновенную дерзость и выдержку убийцы, которого никак не можете найти. Вы предлагаете подождать. Тогда я хочу спросить: сколько ждать и чего? Пока он сбежит? Или пока вы его найдете? И каким образом вы его собираетесь обнаружить. По украденным камням и колье? Но в любом номере есть масса мест, где они могли быть спрятаны. А на сегодняшний день убийце достаточно положить их просто в свой чемодан, и вам, чтобы найти похищенное, придется еще раз обыскивать личные вещи всех гостей отеля, безо всяких шансов на успех и с большими шансами на скандал…

— Что вы хотите? — вздохнул комиссар.

— Уберите охрану из отеля, — предложил Дронго. — Пусть все решат, что вы проводите собственное расследование. Но не в отеле, иначе убийца по-настоящему затаится.

— Я не могу отдать такой приказ, — возразил комиссар, — если здесь что-то произойдет, меня отдадут под суд.

— Это еще неизвестно, а вот если вы не найдете убийцу, вас выгонят с работы — это точно. Я слышал, что уже приехал американский консул. Вам нельзя ждать и терять время. Вы не сможете никого остановить, когда гости захотят уехать. А если отсюда начнут уезжать журналисты и приглашенные на презентацию ювелиры, то у вас не останется подозреваемых. Не говоря о том, что тогда убийца, которым может оказаться кто-то из них, увезет отсюда украденные ценности.

Комиссар снова вздохнул и внимательно взглянул на Дронго:

— Если я уберу полицейских из отеля, что это мне даст?

— Убийца решит, что вы уехали на сегодняшнюю ночь. И попытается в третий раз рискнуть. Вы сами говорили, что у вас установлены камеры наблюдения в комнате менеджера. Никто не сможет туда войти и выйти незамеченным. Значит, ваша задача, убрав оттуда полицейских, создать своего рода мышеловку. Как только там появится мышь, мышеловка захлопнется.

Рибейро тяжело задумался. Потом наконец спросил:

— А если у нас ничего не выйдет?

— Мы по крайней мере будем знать, кто именно это сделал, — возразил Дронго, — мой план достаточно прост. Скажите, пожалуйста, у камеры наблюдения автономное питание? Если, например, отключат свет, она будет продолжать снимать?

— Даже в полной темноте, — кивнул Рибейро. — Преступник не сможет уйти незамеченным. Это абсолютно исключено. Если каким-то образом ему удастся вырубить освещение, то сразу включится аварийная установка, и свет восстановится. Честно говоря, у нас две камеры в кабинете менеджера, и они все равно зафиксируют появление незнакомца.

— Тем более, — кивнул Дронго. — Мы не только поставим надежную охрану вокруг отеля, не впуская никого на его территорию, но и установим дополнительные камеры слежения. Можно будет точно знать, кто именно попытается забрать оставшиеся драгоценности. И арестовать этого человека.

— Преступник, которого так долго не может поймать Интерпол, видимо, не так глуп, — возразил комиссар. — Если вы думаете, что он может попасть в такую ловушку, то заблуждаетесь. А если Дудника нет в отеле и здесь действует неизвестный нам убийца?

— Тогда тем более вам нужно его найти, — возразил Дронго, — чтобы удостовериться в отсутствии Дудника. Отрицательный результат это тоже результат. Так, кажется, говорят в научных кругах?

— У нас здесь не эксперимент, — возразил комиссар.

Ирина посмотрела на него, потом на Дронго и снова на Рибейро:

— Вы можете предложить что-то другое?

— Нет, — ответил комиссар, — но я считаю слишком рискованным предложение сеньора Дронго. Если мы ошибемся, преступник похитит ценности и спокойно уйдет.

— Уже не уйдет, — возразила Петкова. — Если мы точно будем знать, кто из гостей является сообщником известного преступника, то сумеем вычислить обоих. Не станет же он снова менять себе лицо. А ведь ему понадобится какая-та личина, которую он обязан предъявлять всем посторонним. Если этот человек уже делал пластическую операцию, то хорошо знает, что нельзя несколько раз ложиться под нож. Слишком частые эксперименты над лицом могут превратить нашего друга в Майкла Джексона, у которого однажды чуть не отвалился нос из-за частых операций.

— Здесь не хватает только гостей с искусственным носом, — улыбнулся Дронго. — Сеньор комиссар, вам лучше принять мой план. Я думаю, что вы сумеете гарантировать безопасность сеньора Карраско и его ценностей.

— Ладно, — кивнул комиссар Рибейро, — я подумаю.

Дронго поднялся со своего места и взглянул на часы.

— Думайте быстрее, комиссар, — предложил он, — скоро ужин. Желательно, чтобы уже к семи часам все знали о сегодняшнем уходе полицейских. И окружите отель двойным, тройным кольцом своих сотрудников, чтобы гарантировать полную изоляцию отеля от внешнего мира. По-моему, в этом залог успеха.

 

Глава 18

Эксперты уехали в семь тридцать. На ужин гости приходили в подавленном настроении. За столики все рассаживались по одному — никто не желал ни с кем разговаривать. Антонио Виллари, проснувшись, не захотел спускаться в ресторан и попросил принести ему ужин в номер. Сеньор Карраско остался рядом с ним. Бернардо, ужинавший в полном одиночестве, старался как можно быстрее завершить свою трапезу, чтобы вернуться к сеньору Карраско.

Галиндо пришел позже всех. Он вяло ковырял фрукты, даже не взглянув на мясо и рыбу. Тургут Шекер положил себе кусочек баранины и с угрюмым видом отошел к столику, стоявшему в стороне от всех. Руис Мачадо тоже был в плохом настроении, но это не помешало ему доверху наполнить свою тарелку рисом, овощами и куриными ножками. У Фила Геддеса болела голова, и он пил чай, расположившись на открытой веранде. Только Эрендира Вигон явилась в ресторан с видом победительницы и гордо взирала на остальных, словно давая им почувствовать всю дистанцию, отделявшую ее от простых смертных.

Дронго с улыбкой смотрел, как она превращает ужин в ярмарку тщеславия, стараясь с каждым из пришедших в ресторан журналистов поговорить о своем триумфе.

Ирина спустилась к ужину бледная и почти ничего не ела. Она села за один столик с Дронго, но весь вечер молчала. Уже уходя, она извинилась за свое молчание, объяснив его плохим настроением.

— Консул решил не оставаться здесь ночевать, — хмуро сообщила она, — он уедет в Кадис. Зато у меня не очень приятные новости из Интерпола. Очевидно, там решили, что я не справляюсь со своими обязанностями, раз здесь произошло два убийства подряд. Мне только сейчас позвонили из Мадрида. Завтра утром сюда приезжает еще один сотрудник нашей организации. Наверное, он начнет расследование по собственной методике. Точно так же, как и агенты ФБР, самолет которых уже в воздухе. Завтра вечером они будут у нас.

— Не думаю, что они смогут нам существенно помочь, — заметил Дронго. — Я вижу, ты очень расстроена. Не нужно думать только о плохом. Может, к тебе посылают помощника именно для того, чтобы подчеркнуть твое компетентное участие в расследовании обоих убийств.

— Не смеши меня, — отмахнулась она. — Только бы ночь сегодня прошла спокойно. Хочется хотя бы выспаться нормально. Но лично я уже ни во что не верю…

— Не стоит так падать духом, все будет хорошо, — сказал Дронго. — Если до завтра ничего страшного не случится, скоро ты сможешь уехать отсюда вместе со своим помощником.

— Надеюсь, — бросила она и направилась к выходу.

Он поднялся и вышел следом. На улице стояла чудесная погода, какая может быть осенью только в южных широтах — не холодно и не жарко. Полная луна освещала внутренние дворики отеля «Мелиа». Дронго поднял голову, словно подставляя лицо лунному свету, и медленно зашагал в сторону своего номера.

В этот вечер все ложились спать гораздо раньше обычного. Ни у одного из гостей не было никаких дел, поэтому каждый запирался в своем номере, в глубине души надеясь, что неизвестный убийца не захочет полезть именно к нему.

К полуночи бассейны отключили, электричество приглушили. Из звуков были слышны лишь тихие переговоры между собой стражей порядка, занявших оборону вокруг отеля. И только их присутствие напоминало о трагедии, случившейся здесь минувшим днем. Карраско уже успокоился и прошел в свои апартаменты. Он решил прямо на завтра заказать два билета первого класса на самолет из Хереса де ла Фронтеры — городка, находившегося немного севернее Кадиса, — в Мадрид. Ему забронировали два места на вечерний рейс. Наконец-то он сможет вырваться из тягостной обстановки загадочного отеля, где происходили такие страшные события.

В половине второго ночи внимательный взгляд мог бы разглядеть в первом внутреннем дворе человека, который крадучись пересекал его. Он не стал входить в ресторан или в бар, а направился в административное крыло к кабинету менеджера отеля. По настоянию комиссара Рибейро дежурных охранников здесь уже не было.

Неизвестный, которому, видимо, совсем не хотелось, чтобы его заметили, вошел в помещение и, оказавшись в середине большого коридора, огляделся. Он успел выучить расположение всех комнат и знал, что в одном из концов коридора находится приемная менеджера, откуда можно было попасть в его личный кабинет.

Человек взглянул на часы. Похоже, он ждал какого-то определенного срока. Неожиданно по коридору прошел сотрудник службы безопасности отеля, и человек, одетый в темное, прижался к стене. Его не заметили. Неизвестный затаил дыхание, ожидая, когда наконец сотрудник скроется за поворотом. Затем еще раз посмотрел на часы и сделал шаг назад вдоль стены. Затем отступил еще раз. Так он пятился, держа под контролем пространство коридора, пока не достиг туалетной комнаты. Тогда неизвестный оглянулся по сторонам и, бесшумно открыв дверь, вошел в туалет. Он знал, что в конце коридора у поворота к кабинету менеджера находилась камера наблюдения, фиксировавшая всех проходивших мимо нее. Именно поэтому он смотрел на часы, точно выверяя время, когда ему нужно будет пробежать по коридору, чтобы миновать поворот. Он достал из кармана отмычку и терпеливо ждал. Когда его часы показали без одной минуты два, он приготовился. Маленькая стрелка неумолимо отсчитывала секунды — десять, двадцать, двадцать пять… Неизвестный глубоко вздохнул, готовясь к спринту. Он помнил, что в запасе у него будет совсем немного времени… Тридцать, тридцать пять… Он осторожно вышел из туалета и двинулся вперед, глядя на часы. Все было рассчитано по секундам. Сорок… Неизвестный достиг исходной позиции, где уже стоял раньше. Сорок пять… В эту секунду он резко оттолкнулся и побежал, точно зная, когда именно будет у камеры, следившей за поворотом. Пятьдесят… Человек бежал по коридору изо всех сил. План был рассчитан таким образом, чтобы он оказался у камеры, когда моргнет свет. Пятьдесят пять… Он уже подбегал к повороту. Оставалось несколько шагов, еще совсем немного. В этот момент свет резко моргнул. Очевидно, где-то создалось перенапряжение или на секунду кто-то умудрился вызвать короткое замыкание, недостаточное, чтобы включилось аварийное освещение, но достаточное, чтобы свет погас как раз в тот момент, когда неизвестный пробежал мимо камеры и скрылся за поворотом.

Дверь приемной поддалась довольно легко. Человек вбежал в приемную, тяжело дыша. Капля пота скатилась у него со лба. Он вытер лицо рукавом темной рубашки. Руки у незнакомца были коротковаты. Высоким ростом он тоже не отличался.

Отдышавшись и оценив обстановку, он подошел к дверям личного кабинета менеджера. Посмотрел на дверь. Наклонившись, внимательно изучил устройство замка и поднялся, удовлетворенно кивнув головой. Затем подошел к столу и собрался сесть. В его задачу не входило форсировать события. До нужного ему времени оставалось около тридцати минут.

Как будто вспомнив о чем-то, неизвестный прошел к входной двери. Проверил, надежно ли она заперта, и снова вернулся на прежнее место. Теперь оставалось ждать. Он сидел за столом на мягком стуле и терпеливо ждал. Минуты тянулись невообразимо долго. В коридоре раздались чьи-то шаги, и неизвестный насторожился. Он тихо сполз со стула, прячась под столом. Кто-то подошел к приемной, постоял у двери, но, даже не дотронувшись до дверной ручки, проследовал дальше по коридору. Неизвестный осторожно перевел дыхание. Было заметно, как сильно он перенервничал.

До назначенного времени оставалось около минуты, когда он поднялся. Стоя у двери кабинета, он смотрел на часы, беззвучно считая секунды. Ровно через тридцать минут, после того как он вбежал в приемную, свет моргнул еще раз. Именно этих мгновений ему должно было хватить, чтобы ворваться в кабинет менеджера и подбежать ко второй камере, установленной в правом верхнем углу комнаты. Ловким движением неизвестный перерезал провод и бросился к сейфу. Дрожащими руками он подбирал отмычки. В этот момент свет погас окончательно.

Откуда-то издалека донеслись крики, кто-то пробежал по коридору. Неизвестный продолжал работать, закусив губу. Послышался ровный гул, и включилось аварийное освещение. Неизвестный оглянулся на камеру. Она не двигалась, и он продолжил сосредоточенно делать свое дело. Наконец дверца сейфа поддалась. Незнакомец начал доставать ценности, которые тут же упаковывал в пластиковый мешочек. Он действовал быстро, ловко, аккуратно. Через минуту он закончил свою работу и закрыл дверцу сейфа. Затем, повернувшись, бросился к дверям в приемную.

У двери в коридор он прислушался. Слышны были лишь далекие голоса. Неизвестный осторожно выглянул. Поблизости никого не было. Он вышел в коридор и, закрыв за собой дверь, сделал несколько шагов по направлению к выходу. Именно в этот момент появившийся в коридоре сотрудник службы безопасности увидел вышедшего из приемной человека.

— Стойте, — громко потребовал он. — Кто вы такой? Отвечайте!

Неизвестный, не оборачиваясь, ускорил шаг. Охранник бросился за ним.

— Стойте, — кричал он, — вы никуда не уйдете. Остановитесь. — Он был так увлечен преследованием, что, пробегая поворот коридора, даже не заметил мелькнувшую за своей спиной тень.

— Стоять! — зло крикнул он, и преследуемый обернулся.

Сотрудник службы безопасности сделал шаг по направлению к нему. Он знал, что в отеле произошло два убийства, и теперь был уверен, что сумел найти убийцу и вора. Высокорослый охранник отеля, которому неизвестный вор был по плечо, приближался к нему, уверенный в своих силах. К тому же на его крики сюда должны были вскоре прибежать и другие.

— Кто вы? — громко спросил сотрудник службы безопасности, и в этот момент его кто-то сильно ударил по голове.

Он пошатнулся. Струйка крови поползла по лицу. Последнее, что он почувствовал, — это охватившие его сзади руки. Кто-то бережно уложил сотрудника охраны на пол. А неизвестный вор повернулся и побежал по коридору.

Раненого нашли через двадцать пять минут. И тогда завыли сирены, повсюду включился яркий свет и встревоженный портье позвонил домой менеджеру, чтобы оповестить его о новом состоявшемся нападении. Еще через десять минут обо всем узнал комиссар Рибейро. И в четыре часа утра он снова прибыл в отель.

Контуженный сотрудник службы безопасности, когда его нашли, был без сознания. Несчастного уже отправили в больницу. Комиссар вместе со своими людьми прошел в кабинет менеджера, чтобы проверить сейф. Менеджер, которого подняли с постели среди ночи, прибыл в отель, кое-как одевшись и даже не успев причесаться. Трясущимися руками он достал ключи и долго возился, открывая дверцу сейфа, чем вызвал недовольство комиссара. Когда наконец он открыл сейф и заглянул внутрь, по его несчастному лицу всем стало ясно, что драгоценностей там нет. Комиссар оттолкнул его, осмотрел сейф и громко выругался. Затем обернулся к портье, который стоял рядом:

— Что здесь произошло?

— Несколько раз свет мигал, словно скакало напряжение, — пояснил портье, — но у нас повсюду стоят мощные стабилизаторы. И когда свет погас, включилось аварийное освещение…

Пока он говорил, помощник комиссара подошел к камере, укрепленной в правом верхнем углу и увидел перерезанные провода.

— Куда смотрел ваш дежурный оператор? — зло спросил помощник. — Здесь перерезаны провода. Камера была отключена, а дежурный оператор ничего не заметил?

— Когда погас свет, он пытался проверить, что произошло, и не думал о камере, — попытался оправдаться портье.

— Нужно было думать, — закричал на него помощник, но комиссар жестом руки остановил его.

— Я просил вмонтировать вторую скрытую камеру над сейфом, — напомнил комиссар Рибейро. — Она работала?

— Сейчас проверим. — Менеджер подошел к сейфу, над которым висела картина. И протянул руку. Наверху была установлена миниатюрная камера. Помощник комиссара подошел ближе и проверил провода.

— Все в порядке, — улыбнулся он, — она работала нормально.

— Быстро к оператору, — приказал комиссар, — мне нужна кассета. Я должен увидеть того, кто здесь был.

Помощник повернулся и побежал. Комиссар мрачно оглядел комнату, посмотрел на входную дверь. «Он все-таки решился на это безумие, — подумал Рибейро. — Неужели он всерьез рассчитывает выйти из отеля незамеченным?» Комиссар знал, что его люди были особо предупреждены на сегодняшнюю ночь, и, когда погас свет, они получили приказ никого не выпускать из отеля, даже сотрудников, вывозивших грязное белье и мусор. Теперь он терпеливо ждал, когда наконец вернется его помощник. Комиссар достал телефон и набрал номер руководителя ночной смены охранников, оставленных вокруг отеля.

— Как у вас дела? — поинтересовался комиссар. — Кто-нибудь пробовал выйти из отеля?

— Нет, сеньор комиссар. Когда погас свет, я приказал веем своим людям выстроиться перед входом. Никто не выходил и не входил в отель, кроме вашей группы, сеньор комиссар.

— Хорошо. — Комиссар убрал аппарат и повернулся к одному из полицейских. — Пройди на другой конец отеля и спустись вниз к океану. Там должны дежурить несколько наших сотрудников. Узнай, как там дела? Они вчетвером должны быть внизу.

Полицейский поспешил выполнить приказание. Комиссар, сунув обе руки в карманы, с сумрачным видом вышагивал по комнате. Наверное, Дронго был прав, вспомнил Рибейро. Теперь убийцу, решившегося нанести третий удар, уже ничего не спасет. Он не сможет выбраться отсюда без посторонней помощи. И напрасно он отключил первую камеру. Вторая, установленная за картиной, все равно зафиксировала происходившее у сейфа, и скоро комиссар, наконец, увидит ненавистное лицо преступника. Он снова вспомнил Дронго. «По крайней мере есть хоть один человек, которому можно доверять», — подумал комиссар. Ведь он говорил Дронго, что в кабинете менеджера установлены две камеры наблюдения. Преступник вывел из строя только одну и ничего не знал о второй. Кто еще знал о второй камере? Кажется, разговор был в присутствии Ирины Петковой. Эта молодая женщина была достаточно настойчива в своих попытках помочь комиссару. Жаль, что они не нашли того преступника, которого здесь искала она.

Он увидел вбегавшего помощника с кассетой в руках. Тот откровенно улыбался.

— Все в порядке, — сообщил помощник, — камера четко зафиксировала его лицо. И вообще мы теперь знаем, кто это был.

— Пошли, — кивнул комиссар. Он вышел первым из кабинета менеджера, за ним поспешили остальные. Через минуту все были в операторской. Дежурный оператор включил кассету, перемотав ее на начало. Комиссар во все глаза смотрел на экран. Вот в кабинет вошел неизвестный. Он был среднего роста. В темной рубашке. На руках — перчатки. Неизвестный дождался, когда моргнул свет, и бросился к камере в углу. Затем подошел к сейфу и поднял голову, как будто специально посмотрев в объектив. Комиссар наконец увидел его лицо. Он нахмурился. Незнакомое круглое лицо человека, не похожего ни на одного из приглашенных на презентацию Карраско гостей. Значит, этот неизвестный и был тем самым убийцей, кого разыскивала Петкова. Но он был гораздо ниже того роста, о котором говорила сотрудник Интерпола…

Неизвестный вор опустил голову и начал колдовать над сейфом. По тому, как ловко он орудовал отмычкой, как быстро работал, было сразу видно, что это настоящий профессионал. Вор несколько раз поднимал голову, и камера четко фиксировала его лицо. Наконец вор справился с сейфом и начал заполнять пластиковый пакет драгоценностями.

— Вот и все, — удовлетворенно сказал комиссар. — Теперь нам остается арестовать этого типа.

— Он попался, — кивнул менеджер, — хотя, мне кажется, я его раньше не видел. У нас есть в памяти компьютера фотографии всех гостей отеля. Сейчас мы выясним, в каком номере живет этот тип.

В операторскую вошла Ирина Петкова в джинсах и темно-синей майке. Посмотрев на улыбающегося комиссара, она тихо спросила:

— Неужели вы его вычислили, комиссар?

— Ваш друг оказался прав, — кивнул Рибейро, — этот тип решился на третье преступление подряд. Его погубила жадность. Теперь мы знаем его в лицо и он никуда не денется. Отсюда нельзя просто так сбежать. Даже если он сумеет каким-то непостижимым образом выбраться из отеля, мы перехватим его в поселке или городе. Он никуда от нас не уйдет.

— Сколько ему лет? Какой у него рост? — быстро уточнила Ирина.

— Это не ваш преступник. Он мой, — усмехнулся комиссар. — Можете на него полюбоваться. Он явно ниже того, который вам нужен.

Комиссар не договорил. Раздался звонок его мобильного телефона, и он достал аппарат.

— Извините, сеньор комиссар, — услышал он голос своего сотрудника, — у нас неприятности.

— Что случилось? — рявкнул Рибейро.

— Мы нашли человека, который сорвался с обрыва, ведущего к пляжу. Здесь повсюду валяются драгоценности. Кажется, вор не сориентировался в ночной темноте и оступился на лестнице. Вы спуститесь к нам?

Комиссар посмотрел на Ирину и сдержался, не рискуя выругаться при даме. И, убирая телефон, напряженно выдавил:

— Кажется, искать вора уже не нужно.

— Что случилось? — не поняла Петкова.

— Кто-то сорвался с обрыва на скалы. Видимо, хотел сбежать под покровом темноты и не рассчитал своих сил. Вокруг валяются драгоценности, которые он похитил из сейфа. Поневоле начинаешь верить в божье возмездие. Пойдемте, сеньора Ирина, нам нужно самим все увидеть.

 

Глава 19

Группа людей во главе с комиссаром вышла из операторской и, пройдя через оба внутренних двора, оказалась у лестницы, ведущей к океанскому побережью. Начинался рассвет, и было уже достаточно светло. Комиссар и его спутники начали спускаться вниз. Спуск занял несколько минут. У подножия обрыва, прямо на скалах лежал неизвестный человек с нелепо вывернутой рукой. Одного взгляда было достаточно, чтобы убедиться в том, что он мертв. Комиссар подошел ближе. Его сотрудники стояли вокруг трупа.

— Он свалился оттуда, с самого верха, — показал один из полицейских, — наверное, споткнулся еще на первых ступенях или шагнул мимо них, вот и упал. Мы начали собирать драгоценности, которые рассыпались по скалам. — В руке у полицейского лежало несколько бриллиантов, которые им удалось найти.

Комиссар мрачно взглянул на камни, потом повернулся к Петковой.

— Вот и все, — невесело сказал он, — мы нашли этого типа, но слишком поздно. Можно считать, что мы завершили свое расследование. Представляю лицо американского консула, когда я ему скажу об этом.

Ирина прошла дальше, чтобы посмотреть, откуда упал незнакомец. Затем посмотрела на погибшего.

— Как он мог перепутать? — спросила она. — Ведь ступеньки находятся прямо у выхода. Их невозможно не увидеть.

— А может быть, он не захотел спускаться по лестнице, — высказал мысль один из полицейских, — решил, что сможет спуститься по скалам, и не рассчитал.

— Странно, — сказала Петкова, — он так все здорово просчитывал раньше. Задушил Рочберга, убил сеньору Ремедиос, сумел использовать мерцание света, чтобы проскочить к кабинету менеджера. Отключил одну камеру. Довольно быстро открыл сейф. И не рассчитал своего спуска, так глупо сорвавшись вниз. Вы в это верите, комиссар?

— Что вы хотите сказать? — Лицо Рибейро помрачнело.

— Почему свет мерцал именно в то время, когда он бежал мимо камеры слежения? И совсем отключился в нужный ему момент? — продолжала рассуждать Петкова. — Вам не кажется, что у него должен быть сообщник? Тот самый сообщник, который и толкнул его сверху…

Комиссар взглянул на погибшего и нахмурился. Он понимал справедливость слов Петковой, но ему было неприятно, что с таким трудом выстроенная версия рушится и ему снова нужно будет искать неизвестного убийцу.

— Вы знаете, кто он, этот погибший? — спросила Петкова. — Я его раньше не видела в отеле. Посмотрите его документы.

Полицейские наклонились, чтобы осмотреть карманы трупа. Комиссар поддел ногой камень, отбрасывая его в сторону.

— Наверное, вы правы, — нехотя признал Рибейро, — свет довольно часто мерцал, а потом отключился. И мы пока не знаем почему. А затем вор перерезал провода у одной из камер. Но он не знал, что их две.

— А кто знал? — поинтересовалась Ирина.

— Из гостей отеля только вы и ваш друг, — сообщил комиссар.

— Хотя бы его можно исключить из списка подозреваемых, иначе вор отключил бы обе камеры.

— Мы ничего не нашли, у него нет никаких документов, — сообщил один из полицейских.

— Вызывайте экспертную бригаду, — распорядился комиссар. Он еще раз взглянул на погибшего. Неужели это тот самый человек, который так долго обманывал их всех? Комиссар наклонился к телу, посмотрел на его лицо, залитое кровью. Ему не больше тридцати пяти и он никак не похож на убийцу, которого они искали. Комиссар выпрямился и направился к лестнице, чтобы подняться наверх, и увидел спускавшегося навстречу Дронго.

— Что случилось? — спросил Дронго.

— Вы были правы, — ответил комиссар. — Убийца попытался забрать и оставшиеся драгоценности, но не рассчитал своих сил. Он так спешил, что в ночной темноте оступился и упал на скалы. Хотя сеньора Петкова считает, что его толкнули на скалы намеренно.

— У сеньоры всегда собственное особое мнение по каждому вопросу, — сказал Дронго.

— Возможно, она права, — печально сказал комиссар. — Мы сумели зафиксировать появление этого человека в кабинете менеджера. Он украл драгоценности полтора часа назад. И так нелепо погиб. Он вам не знаком?

— Нет, — вглядевшись в убитого, ответил Дронго. — Я его не видел.

— В общем, все получилось так, как вы говорили, — признался Рибейро. — Мы окружили отель плотным кольцом наших сотрудников, и вор не сумел никуда уйти. Сейчас ищут драгоценности, которые разбросало по скалам. Я думаю, что нам стоит поискать и его сообщника. Тем более что один из охранников тяжело ранен. Его ударили сзади, и я думаю, что удар наносил сообщник вора.

— Почему вы так считаете?

— Сотрудник охраны высокого роста. Как мне объяснили, его ударили сзади по голове и по характеру раны заметно, что удар наносили сверху вниз. Погибший грабитель — вон, полюбуйтесь, — не слишком высок, значит, бил не он.

— Нужно еще раз все проверить, — задумчиво произнес Дронго, — и никого не выпускать из отеля.

— Каким образом? — спросил комиссар. — Американский консул уже потребовал, чтобы я разрешил Ямасаки покинуть отель. Я не имею права их задерживать. И вчерашняя экспертиза нам ничего не дала. Дудника нет в этом отеле.

— Я бы на вашем месте не сдавался, — очень тихо произнес Дронго.

— А я бы не хотел, чтобы еще кто-то оказался на моем месте, — признался Рибейро. — Все свои проблемы я должен решать сам. А вас могу обрадовать. Вор, кажется, не знал о второй камере.

— И у вас осталась запись?

— Да.

— А почему я должен радоваться?

— Кроме вас и сеньоры Петковой, никто не знал про еще одну скрытую камеру. Если бы кто-нибудь из вас был сообщником вора, то обязательно рассказал бы ему об этом. А раз грабитель не знал о ней, то хотя бы вас двоих я могу исключить из списка подозреваемых.

— Спасибо, — сказал Дронго, — только это не решение проблемы. Не знаю, как насчет меня, но о сеньоре Петковой вам было точно известно, что она действительно сотрудник Интерпола. Не думаю, что сотрудники этой организации в большинстве своем помогают убийцам.

— Тогда кто? Кто ему помогал? — спросил комиссар. — Я хочу знать, кто мог оказаться его сообщником. Если Дудника нет в отеле, то, значит, есть кто-то другой, кто рассчитал, когда отключить свет, нанес удар сотруднику службы безопасности и столкнул несчастного грабителя на скалы. Хотя насчет подстроенного падения — у меня большие сомнения. Зачем возможному убийце толкать вора с обрыва, зная, что у того в кармане ценностей на миллион долларов? Не лучше было бы забрать эти ценности?

— Лучше, — согласился Дронго, — а может, он действительно случайно упал с лестницы?

— Этого мы пока не знаем, — ответил комиссар, он хмурился все больше, — мы вообще ничего не знаем. Кто убил Рочберга? Кто задушил сеньору Ремедиос? И кто был сообщником этого вора? Нам ничего не известно.

Сверху кто-то спускался. Комиссар недовольно посмотрел на приближавшегося незнакомца. Тот был одет в элегантный костюм. Его галстук сочетался по тону с шелковым платком в верхнем кармашке пиджака. Дорогая качественная обувь незнакомца выглядела превосходно, правда, не совсем логично здесь, на пляже, в шестом часу утра.

— Доброе утро, сеньор комиссар, — еще не до конца спустившись, закричал этот тип, — я из Интерпола. Меня попросили приехать, чтобы помочь сеньоре Петковой. А ваши гориллы никак не хотели меня пропускать. Вы не знаете, где она сейчас? — спросил он уже внизу.

— Стоит у трупа, — кивнул в сторону комиссар. — Кто вы такой?

— Анри Леживр, — улыбнулся неизвестный, — меня прислали из Интерпола.

— Об этом вы уже говорили, — разозлился Рибейро. — Они считают, что вы проведете расследование лучше меня? Как агенты ФБР?

— Что? — не понял Леживр.

— Ничего, — комиссар повернулся и пошел к лестнице.

Дронго подошел к приехавшему сотруднику Интерпола.

— Здравствуйте, мистер Леживр, — сказал он, протягивая руку, — я Дронго. Может быть, вы слышали?

— Конечно, — Леживр явно обрадовался. Он затряс руку Дронго с необычайной силой. — Я не думал, что когда-нибудь увижу живую легенду, — сказал он, улыбаясь.

К ним подошла Ирина Петкова.

— Это вы приехали из Интерпола? — недовольно спросила она. Ей явно не нравился появившийся гость. Он был чуть выше ростом, чем стоявший рядом с ней Дронго. Все время улыбался. А его костюм и галстук на фоне разыгравшихся здесь трагедий казались слишком нарядными.

— Анри Леживр, — представился вновь прибывший, — в бюро обещали позвонить вам и сообщить о моем приезде.

— Мне сообщили, — сказала Ирина, отводя взгляд. Она еще подумала, насколько Дронго серьезнее этого приехавшего фигляра.

Новый представитель Интерпола сразу прошел к погибшему.

— Он упал сверху? — спросил Леживр у одного из полицейских.

— Да, — кивнул тот, — наверно, оступился и упал.

Леживр осмотрел обувь погибшего.

— Нет, — убежденно сказал он, — его столкнули.

При этих словах комиссар замедлил шаги, чтобы послушать аргументы Леживра. А тот продолжал:

— Если бы этот человек оступился, подошва его обуви имела бы характерный след скольжения, словно он пытался зацепиться ею за поверхность скалы. Подсознательно так делает любой оступившийся. А у него чистая обувь. Нет, нет, его точно столкнули. Сколько ценностей он унес?

— Много, — ответил помощник комиссара, — на миллион долларов.

— И сколько вы нашли? — спросил, улыбаясь, Леживр, даже не поднимая головы.

— Пока немного, — признался тот же помощник, — наверное, их разбросало по скалам.

Комиссар задержался у лестницы. Ирина Петкова подошла ближе к месту, где лежал труп, заинтересованная напором прибывшего ей в помощь коллеги. Тот поднял голову, затем вновь посмотрел на погибшего.

— Нет, — убежденно сказал он, — такого не могло быть.

— О чем вы говорите? — не поняла Ирина.

— Погибший свалился с обрыва, и похищенные драгоценности должны были лежать у него в кармане. Он их куда-то специально складывал или просто клал в карман?

— Складывал, — сказал помощник, — мы видели на кассете, как он складывал их в пластиковый пакет.

— Который не мог лопнуть во время полета сверху вниз, — улыбнулся Леживр. — Он мог лопнуть и раскрыться только при ударе о землю. Значит, бриллианты должны были рассыпаться рядом по берегу пляжа. А они разбросаны по скалам. Что из этого следует?

— Не знаю, — растерялся помощник.

— Его столкнули вниз, а потом сверху бросили несколько ювелирных украшений, чтобы мы поверили в эту версию. Я уверен, что самые ценные экспонаты мы здесь не найдем, — сказал Леживр.

Петкова посмотрела на камни, потом на тело и перевела взгляд на Леживра. Судя по всему, этот тип был опытным профессионалом. Напрасно она так плохо его встретила.

— Может быть, он не поделил коллекцию Карраско со своим сообщником и тот в пылу ссоры столкнул вора вниз, вырвав у него пакет с ювелирными украшениями? Или они тянули пакет каждый на себя? — спросила она.

— Тогда выпавшие драгоценности должны были кучно лежать в одном месте или оказаться разбросанными в другой стороне, — пояснил Леживр. — Но скорее всего несчастного столкнули с обрыва на скалы и уж затем сверху разбросали некоторые украшения. Когда все соберут, вы увидите, что основной части коллекции нет. Видимо, убийца рассчитывал, что и нескольких разбросанных драгоценностей будет достаточно, чтобы мы поверили в грабителя, действовавшего в одиночку.

Ирина изумленно отметила про себя, что новый гость, несмотря на фатоватый вид, определенно знал свое дело.

— Значит, вы считаете, что убийца еще в отеле? — спросила она.

— Не просто в отеле, — непонятно ответил Леживр, поднимаясь и отряхивая с себя песок. — И еще я считаю, что он намеренно сделал так, чтобы переключить наше внимание на грабителя.

Вниз по лестнице бежал один из служащих отеля. Он подскочил к комиссару.

— Наши электрики все выяснили, — выпалил он, задыхаясь от быстрого бега, — кто-то намеренно вызывал замыкание. Два раза ненадолго, ровно в два часа ночи и в половине третьего. А с помощью последнего короткого замыкания вообще отключил свет. Неизвестный был на кухне и, видимо, имел с собой мощный источник энергии.

— Необязательно мощный, — добродушно заметил Леживр, — скорее, обычный трансформатор, который можно настроить так, чтобы вызвать короткое замыкание. И вообще, иногда для этого достаточно пары обычных проводов.

Сверху спускался Мачадо. Он был в плавках и в майке. Увидев убитого, он испуганно шарахнулся в сторону. Потом посмотрел на Леживра.

— Вы из ФБР? — спросил он у незнакомца.

— Нет, — улыбнулся тот, — меня прислали из Интерпола. А почему вы решили, что я приехал из ФБР?

— Слышал, как вчера утром сеньора Ремедиос говорила об этом сеньору Дронго, — пояснил Мачадо, — и я думал, что вы уже приехали.

— Они еще приедут, — пообещал Леживр. — А вам не кажется, что вы выбрали не совсем удачное время для купания. Рано утром вода бывает очень холодной.

— Я люблю холодную воду, — признался Руис. — В номере я часто купаюсь под холодным душем.

Оттолкнув Мачадо, на пляж сбежал Бернардо.

— Что опять случилось? — спросил он. — Снова убили кого-то из наших гостей?

— Нет, — ответил комиссар, подходя ближе, — скорее, незваного гостя. Этот человек залез сегодня ночью в сейф в кабинете менеджера и пытался украсть коллекцию сеньора Карраско. Некоторые ценности мы уже нашли на скалах. Посмотри внимательно, может, ты его знаешь?

Бернардо приблизился к телу, внимательно посмотрел на лицо убитого.

— Нет, — решительно заявил он, — первый раз вижу.

— Странно, — сказал комиссар, — менеджер его тоже не помнит. Откуда он взялся в отеле?

Все молчали.

— Нужно дождаться приезда наших экспертов и выяснить, как попал в отель этот человек, — твердо сказал Рибейро, — а пока я попрошу всех ювелиров, приглашенных к сеньору Карраско, собраться в его апартаментах. Нам есть о чем поговорить.

 

Глава 20

Они собрались в апартаментах сеньора Карраско ровно через два часа, сразу после завтрака. Все были напряжены и старались не смотреть друг на друга. Пабло Карраско сидел на диване, глядя перед собой немигающим взором. За последние несколько дней у него было столько потрясений, что он чувствовал себя окончательно разбитым. Рядом сидел укутанный в мохеровый плед Антонио Виллари. Очевидно, он простудился — его знобило. В креслах разместились Энрико Галиндо и Эрендира Вигон. Журналистка была расстроена. Третье убийство в отеле произошло без ее участия, и она не смогла дать информацию о случившемся. Зато Фил Геддес, устроившийся в углу на стуле, счастливо улыбался. Он успел передать в свое агентство новость о третьем убийстве подряд, сопроводив сообщение собственным комментарием о маньяке-убийце, появившемся в отеле.

Дронго подвинул стул Ирине Петковой и сел рядом с ней возле письменного стола. Около них расположился Руис Мачадо, который принес для себя кресло из спальной комнаты. Чуть в стороне сидел Тургут Шекер. Наконец, у двери устроились Нацумэ Ямасаки и Бернардо де ла Рока, для которых принесли небольшой диван из соседнего номера.

Прибывший утром Анри Леживр о чем-то шептался с комиссаром Рибейро. Судя по всему, он говорил комиссару не слишком приятные вещи, поскольку тот все время хмурился, мрачнел и курил одну сигарету за другой. Менеджер, сидевший рядом с комиссаром, не понимал, о чем они могут так долго говорить между собой. Наконец все расселись, и комиссар обратился к собравшимся:

— Вы знаете, что у нас произошло. Два убийства подряд вызвали панику среди гостей отеля. Но сегодня ночью было совершено нападение на сотрудника службы безопасности и убийство еще одного человека. Мы проверили его данные, и выяснилось, что этот человек не был гостем отеля. Никто не знает ни его имени, ни фамилии, ни откуда он прибыл. Просто неизвестный вор, который погиб, сорвавшись со скалы. И поэтому мне хотелось бы показать его вам. Может быть, кто-то из вас его узнает.

Помощник комиссара развернул телевизор и поставил кассету. На экране замелькали кадры, изображавшие, как вор входит в комнату, перерезает провода первой камеры, подходит к сейфу и достает из него драгоценности, упаковывая их в пластиковый пакет.

— Вот видите, — Рибейро сделал знак, и помощник остановил изображение, — этот человек никому не известен. Как он попал в отель, мы понятия не имеем. Охранники, стоявшие у главных дверей, уверяют, что он не проходил через центральный холл. Мы просмотрели запись, сделанную с помощью камеры, установленной при входе, и убедились, что он действительно не входил в отель.

— Посмотрите внимательнее, — продолжал он, — может, все же кто-то из вас раньше видел его.

Все молчали.

— Я видел, — неожиданно подал голос Антонио.

Все обернулись к нему.

— Это фотограф, — сказал, запинаясь, Антонио. — Я помню, как он пытался сфотографировать нас с Пабло и как сеньор Дронго помешал ему сделать фотографии. Я еще тогда обиделся. Мне хотелось, чтобы весь мир узнал о нашей дружбе с Пабло Карраско.

— Очень похвально, — пробормотал комиссар, взглянув на Леживра.

Тот поднялся со своего места. Он успел сменить одежду и теперь был в более темном костюме и в другом галстуке. Оглядев всех собравшихся, он широко улыбнулся. Петкова отвернулась, чтобы не смотреть на него. Может быть, этот человек и настоящий профессионал, но он ей не нравился. Она никогда не слышала ни о каком Леживре. Сидевший рядом Дронго казался ей воплощением стабильности и здравого смысла.

— Прошу прощения, что выступаю раньше других, — начал говорить Леживр, — ведь я только сегодня прибыл в ваш отель. К сожалению, я немного опоздал, хотя почти не спал ночью и приехал сюда в шестом часу утра. Третье убийство подряд уже вызвало комментарии во всех средствах массовой информации Испании. О вашем отеле говорят телевизионные каналы Франции, Англии, Португалии. Представляю, какое удовольствие получают сеньора Эрендира Вигон и мистер Фил Геддес от постоянного внимания всех каналов к их сообщениям.

— Он сводит смерть к анекдоту, — сказала с отвращением Ирина Петкова.

— Этот тип не так прост, как кажется, — шепнул Дронго. — Ты слышала, что он говорил на пляже? Как только появился, сразу стал осматривать обувь погибшего.

— Итак, ваш отель оказался в центре внимания, — продолжал Леживр, — но это неудивительно. Ведь здесь должен был состояться показ новой коллекции всемирно известного испанского ювелира Пабло Карраско. К тому же сюда съехались самые знаменитые ювелиры со всего мира.

Он заметил, как улыбнулись Галиндо и Мачадо, как кивнул ему Ямасаки и как не шелохнулся Тургут Шекер.

— Но в Интерпол поступили сведения, что известный бандит и убийца международного масштаба, бывший гражданин Молдавии, Румынии, Венесуэлы — некто Петр Дудник, он же Маноло Пиньеро — захочет появиться в этом отеле, чтобы украсть украшения из этой коллекции. Разумеется, были приняты все меры к тому, чтобы обнаружить этого преступника, и сюда направили сеньору Ирину Петкову, которая должна была помочь вычислить возможного убийцу.

Должен сказать, что у сеньоры была очень нелегкая задача, но она делала все возможное. И вольно или невольно смогла вывести нас на Дудника.

— Как это вывести? — растерянно спросила Ирина, привстав с кресла. — Вы хотите сказать, что он был в отеле?

— Я хочу сказать, что он и сейчас находится в отеле, а именно в этой комнате, — пояснил Леживр. Помощник комиссара, стоявший у дверей, напрягся. — Дело в том, что Дудник обязательно должен был попасть в отель. И более того, он должен был попасть на презентацию новой коллекции украшений Карраско. Но каким образом можно оказаться в списке приглашенных, если туда позвали только самых знаменитых ювелиров и самых известных журналистов?

— Говорите, кто это был, — крикнул Бернардо, — мы хотим знать.

— Минуту терпения. Сначала я скажу вам, что этим человеком можно восхищаться. Продуманный им план был абсолютно идеален во всех смыслах. Более того, этот человек продумал все до мелочей, не позволяя никому играть в собственную игру. Все три убийства были выполнены виртуозно, с большим мастерством. И каждый раз убийца точно знал, чего он хочет.

— Так кто же это? — закричал во второй раз Бернардо, поднимаясь со своего места. — Назовите его имя.

— Петр Дудник, — сказал Леживр и поднял руку.

Помощник достал пистолет. Все следили за рукой говорившего. А его рука, описав в воздухе плавный полукруг, остановилась, указывая на… Дронго.

Тот усмехнулся.

— Вы сошли с ума, — убежденно сказала Петкова, — это самый известный эксперт в мире. О чем вы говорите?

— Мне кажется, вы ошиблись, — растерянно заметил Бернардо. — Дудник должен быть гораздо меньше ростом.

Леживр подошел к Дронго. Помощник комиссара встал рядом. Он быстро и ловко нацепил наручники на Дронго.

— Глупая игра, — сказал Дронго, — зачем вам это нужно?

— Это не Дронго, — сказал Леживр, — это известный авантюрист и убийца Петр Дудник.

Ирина отшатнулась от закованного в наручники Дронго. С недоверием взглянула на него и спросила:

— Он говорит правду?

Дронго криво усмехнулся.

— Дудник знал, что не может так просто появиться в отеле, даже сделав пластическую операцию, — продолжал Леживр, — именно поэтому он решает изменить не только внешность, но и рост. В бывшем Советском Союзе уже давно практикуют хирургические центры доктора Илизарова. Специалисты этих центров владеют методиками вытягивания и выпрямления костей. При желании любому заплатившему там могут удлинить ноги или руки. Очевидно, такую операцию сделали и нашему подопечному. Именно поэтому он «вырос» на семь или восемь сантиметров и перестал вызывать подозрения.

Ирина прикрыла рот рукой, словно боялась закричать.

— Он приехал в отель со своим помощником, — продолжал Леживр, — и подстроил все таким образом, что его помощник выступил в роли незваного папарацци. Направляясь на юг, мистер Дудник, очевидно, узнал о связи между Пабло Карраско и Антонио Виллари, а может быть, он знал об этом и раньше…

— Не знал, — сказал Галиндо, — это я ему рассказал обо всем.

— Ну вот видите. Мистер Дудник понял, что этот шанс нужно использовать. Его помощник появляется здесь под видом фотографа, но Дудник не позволяет ему сделать снимки. Благодарный Карраско приглашает его на свою презентацию.

Дудник случайно узнает, что Карраско передал часть своих драгоценных камней Исааку Рочбергу. Возможно, Дудник хотел лишь украсть бриллианты, но Рочберг неожиданно появляется в номере, и у Дудника не остается другого выхода, кроме как задушить американского ювелира. Затем он забирает камни, прячет их и приходит на презентацию. Его пока никто не подозревает. Второе убийство он не готовит. Ему нужно только колье. Но Руис Мачадо слышал, как сеньора Ремедиос говорит о планах американских сотрудников ФБР появиться в отеле. И тогда Дудник понимает, что у него нет времени. Его помощник звонит от портье, вызывая Рамона в холл, а воспользовавшийся его отсутствием Дудник проходит в номер сеньоры Ремедиос. Он убивает ее и переносит труп несчастной в номер Антонио Виллари, чтобы вызвать у него депрессию и истерический приступ. Я не был в номере Антонио, когда все происходило, но не сомневаюсь, что он дирижировал кампанией по доведению этого молодого человека до срыва.

Ирина с нарастающим ужасом слушала Леживра, незаметно отодвигаясь от своего соседа.

— Я думаю, что про колье он узнал от самой Ремедиос Очоа, сумев обольстить столь неопытную в отношениях с мужчинами сеньору, разыграв перед ней положительного джентльмена.

— Да, — сказал Геддес, — я слышал, как она рассказывала ему, что они с Карраско «подстраховались с колье».

— И я слышал, — вдруг вставил Шекер, — она сказала: «Мы разделили коллекцию».

— Благодарю вас, — кивнул Леживр. — Итак, Дудник узнает о том, что колье лежит в сейфе у сеньоры Ремедиос, и идет на второе убийство, понимая, насколько ограничен его лимит времени. Однако колье ему показалось мало, он пожелал завладеть всеми драгоценностями из новой коллекции Карраско. И тогда он предлагает комиссару убрать из внутренних коридоров охрану, якобы для того, чтобы подтолкнуть возможного вора к хищению и захватить его в ловушку. Дудник и здесь действует великолепно. Он прекрасно знает, что в кабинете менеджера установлены две камеры наблюдения. И он помнит, что ему говорил об этом комиссар. Значит, если вор попытается испортить обе камеры, легко можно будет вычислить его сообщника. И тогда Дудник придумывает абсолютно гениальную комбинацию. Он сознательно подставляет своего сообщника, решив им пожертвовать. Сначала он помогает ему проникнуть в кабинет менеджера отеля, вызывая несколько раз короткие замыкания. А затем отключает свет. Когда его сообщник похищает ценности, вторая камера четко фиксирует лицо вора. Но это не волнует Дудника, так как он уже знает, как поступит в дальнейшем со своим напарником. Когда тот возвращается по коридору и встречается с сотрудником службы безопасности, Дудник наносит последнему сильный удар по голове, чтобы он не мешал его планам.

Встретившись со своим сообщником над обрывом, Дудник получает коллекцию Карраско и сталкивает сообщника со скалы. А затем разбрасывает сверху некоторые драгоценности. Кстати, ничего особо ценного полицейские там не нашли. Дудник справедливо решил пожертвовать разной мелочовкой, чтобы спасти главное.

— Но как его сообщник попал в отель? — крикнул Бернардо.

— Я тоже об этом много думал, пока комиссар не вспомнил, что рассказывал в присутствии Дудника о смене дежурных на пляже каждые четыре часа. Этот господин вчера вечером отправился купаться. Он выбрал момент, когда должны были меняться дежурные, и ушел в море. Оттуда вернулся уже его сообщник, который подошел к одежде Дудника. А сам Дудник, выйдя через другой, неохраняемый пляж, вернулся в отель со стороны главного входа. Мы просмотрели пленку, чтобы узнать, кто именно вчера появлялся в отеле, и выяснили, что вечером в отель входил так называемый господин Дронго, то есть Петр Дудник. Очень интересно, что на пленке не видно, когда и куда он уходил.

Все потрясенно молчали. Карраско повернул голову и впервые посмотрел на сидевшего неподалеку от него убийцу.

— Значит, все это придумал Дронго? — спросила Эрендира Вигон, доставая магнитофон.

— Нет, — ответил Леживр, — он не Дронго. Он авантюрист, выдававший себя за Дронго. И его разоблачению помогли вы, сеньора Вигон.

— Я?! — удивилась и обрадовалась Эрендира. — Каким образом? Я даже не знала, кто этот человек.

— Вы передали вчера репортаж о том, что здесь происходит. В том числе рассказали и о присутствии в отеле всемирно известного эксперта Дронго. После вашего репортажа стало ясно, что здесь находится авантюрист и нужно принимать срочные меры.

— Почему? Почему вы так были в этом уверены? — не поняла Эрендира. — Может, он настоящий Дронго.

— Не может, — улыбнулся Леживр, — настоящий Дронго — это я. И когда вчера я услышал ваш репортаж, я все сразу понял.

— Вы? — изумилась Эрендира.

— Меня обычно называют Дронго, — сказал Леживр, — а этот тип не имеет к настоящему Дронго никакого отношения.

— Вы Дронго? — поднялась со своего места Ирина Петкова. Она посмотрела на сидевшего рядом с ней мужчину, закованного в наручники. Потом на стоявшего незнакомца.

— Но почему? — растерянно лепетала она. — Почему все так получилось?

— Он все рассчитал правильно, — сказал настоящий Дронго, — использовал имя известного человека, изменил не только внешность, но и рост. Найти его было практически невозможно, вычислить немыслимо. Его подвела самоуверенность. Он полагал, что сумеет обмануть всех, в том числе и вас.

— Дудник, — прошептала она, глядя на мужчину в наручниках, — значит, ты — Дудник?

Дудник криво ухмыльнулся и с сожалением покачал головой.

— Мне не повезло, — выдавил он из себя, — не нужно было оставаться здесь так долго. Не из-за денег, нет. Я ждал, пока ты ко мне придешь…

— Негодяй, — она не могла скрыть отвращения.

— Остается узнать, куда он спрятал похищенные ценности, — сказал Бернардо.

— Ну вот этого вы никогда не узнаете, — ухмыльнулся Дудник.

— Узнаем, — возразил Дронго. — Я думаю, что нужно применить металлоискатели и еще раз все проверить. Он никому не доверял и поэтому наверняка спрятал ювелирные украшения где-то в отеле. Где-то совсем рядом.

— Не нужно было мне брать твое имя, — с ненавистью прошипел Дудник, — я ошибся.

— Да, — согласился Дронго, — ты ошибся. А я жалею, что не успел сюда раньше. Может быть, мне удалось бы кого-нибудь спасти.

 

Эпилог

Они сидели вдвоем на террасе ресторана в небольшом поселке Нуово Санкти-Петри. Обслуживающий их мужчина с выпученными глазами был невысокий и пузатый, с короткими ручками, похожий на большую жирную жабу. Приняв заказ на две чашечки кофе, он важно кивнул и удалился. Дронго улыбнулся ему вслед и взглянул на сидевшую напротив Ирину Петкову.

— Простить себе не могу, — призналась она, — как я могла так ошибаться. Ведь достаточно было попросить вашу фотографию, чтобы понять, насколько он не похож на вас.

— Наверное, — мягко согласился Дронго, — я уже начал лысеть, теряю форму, постепенно становлюсь меланхоликом. А он был красивый, подтянутый, с копной хорошо постриженных и красиво уложенных волос. Вам нравился тот Дронго? Скажите честно, он вам нравился?

— Да, — грустно кивнула Ирина. Она на секунду задумалась и добавила: — Мы с ним целовались… Честно скажу, я даже хотела остаться в его номере. Но у меня были небольшие проблемы, какие бывают у женщин раз в месяц, и только поэтому ничего не состоялось.

— Даже не знаю, радоваться мне или огорчаться, — признался Дронго, — с одной стороны, прекрасно, что мое имя внушило вам такое уважение, но, с другой стороны, обидно, что понравился вам другой Дронго, а не настоящий.

— Я столько про вас слышала, что его образ наложился на вашу легенду, — попыталась объяснить она.

— Понимаю, — вздохнул Дронго, — вы не могли даже представить себе, что кто-то воспользуется моим именем. В хорошем детективе можно подозревать всех, кроме самого сыщика. Откуда вам было знать, что выдающий себя за Дронго Петр Дудник на самом деле таковым не является.

— Я обязана была все понять, — возразила она, — он несколько раз грубо ошибался. И я не придавала этому никакого значения. Только позже, уже анализируя его ошибки, я поняла, что обязана была обратить на них внимание. Неожиданное появление фотографа, из-за которого его пригласили на вечер к сеньору Карраско. Все было подстроено, и этого фотографа я больше не видела. Мне уже тогда нужно было все понять. Затем его небольшие ошибки, которые настоящий Дронго не мог допустить. Говоря о работе Интерпола, он упомянул Париж, тогда как любой человек, сотрудничавший с Интерполом, знает, что его штаб-квартира находится в Лионе. Когда мы вспоминали о вашем поединке с Миурой, я ошиблась, сказав, что вы дрались с ним в Вашингтоне. Я помнила, как вы спасали трех президентов, и машинально назвала Вашингтон. Но ведь на самом деле вы встречались с ним в Нью-Йорке, во время Генеральной Ассамблеи ООН. Настоящий Дронго обязан был меня поправить. И наконец, комиссар, который невольно подсказывал мне решение вопроса. Он гневно обещал найти убийцу, даже если тот превратится в женщину или в… ПТИЦУ. Я должна была вспомнить, что Дронго — это имя гордой птицы, которая умеет имитировать разные голоса и ничего не боится. Но я не обращала внимания на такие мелочи. Я подозревала всех, кроме Дронго. На меня давила ваша легендарная слава.

— Какая слава? — горько усмехнулся Дронго. — Меня даже не знают в лицо. Убийцу и грабителя Дудника могли принять за настоящего Дронго. Обидно и глупо. Похоже, моя известность начинает действовать мне во вред.

— Нет, — горячо возразила она, — не нужно так говорить. Люди начнут терять веру, если вы станете циником. Вам это не подходит. Вы должны оставаться последним романтиком индустриального века. Последним человеком, рассчитывающим свои комбинации не на компьютере, а в голове. Вы как символ надежды. Не отнимайте ее у людей.

— Я не уверен, что людям нужен Дронго, — грустно признался он. — Может, мое время закончилось? И мне пора бросить поиски гармонии, которая в общем-то невозможна. И наконец признать победу Зла над Добром в их вечной борьбе. Вы знаете, что за долгие годы моих расследований я пришел к парадоксальному выводу. Добро никогда не может быть сильнее Зла. Добро не умеет маскироваться, приспосабливаться, лгать, предавать. И кажется, что Добро проигрывает уже тысячу лет. Но на самом деле идеи Добра все равно побеждают. Зло никогда не сможет победить. Оно самопожирающая себя субстанция. Зло должно делиться, враждовать друг с другом, снова делиться и снова враждовать. Оно пожирает себя изнутри и поэтому изначально обречено на вечное поражение.

— Интересная теория, — улыбнулась его словам Ирина. И тут же ее лицо снова омрачилось, — наверное, я плохой сотрудник Интерпола. Ведь я обязана была вычислить убийцу, но не смогла ничего сделать.

— Вас ввел в заблуждение его рост, — сочувственно сказал Дронго. — Вы ведь точно знали, что рост у него метр семьдесят восемь и он не может его изменить. Но он так же точно знал, что с таким ростом ему не стоит рисковать. Ведь отпечатки пальцев не меняются всю жизнь, даже если попытаться сжечь их кислотой.

— Он изменил рост, — выдохнула Петкова, — как я могла об этом не подумать.

— Дудник знал, как именно его будут искать. Поэтому он изменил внешность, нарастил себе кости, став выше на восемь сантиметров, и спокойно появился здесь, выдавая себя за Дронго, хотя я немного выше его. Правда, всего на один сантиметр. У меня рост метр восемьдесят семь, а у него после того, как он «подрос», только метр восемьдесят шесть. Кроме того, весь мир знает, что я всегда носил ремни и обувь фирмы «Балли». А он — от «Боттичелли». И наконец, запах «Фаренгейта». Вы должны знать, что уже много лет я пользуюсь именно этим парфюмом. А Дудник, выдававший себя за меня, пользовался совсем другим. Кажется, «Кензо». Это достаточно сильно ударяло в нос.

— Я не придавала значения таким мелочам, — возразила она.

— Нужно было придавать, — возразил Дронго, — из мелочей складывается успех нашей работы. Как хорошо, что я три-четыре раза в году приезжаю в Севилью, в больницу к одной моей знакомой. И я абсолютно случайно узнал о том, что эксперт Дронго находится в вашем отеле. А так как в мире больше нет второго Дронго, мне захотелось приехать сюда и разобраться. Как видите, я успел вовремя.

— Простите меня, — она виновато опустила глаза, — все произошло из-за меня.

— Никто не виноват, что так все получилось, — мягко возразил Дронго, — выбросьте из головы мысли о своей вине. Вашей вины тут нет.

— Я буду помнить об этом всю жизнь, — упрямо сказала она, поднимаясь, — и спасибо вам за все. Если бы не вы…

— Это произошло случайно, — примирительно сказал Дронго, — подождите, Ирина, я хотел только задать два последних вопроса.

— Что за вопросы? — не поняла она.

Он поправил платок в кармане. Это был «Ланвен», которому он стал отдавать предпочтение в последнее время. И задал первый вопрос:

— А какой Дронго вам понравился больше? Фальшивый или настоящий? У него гораздо больше волос, чем у меня. И он намного симпатичнее…

— Нет, — сказала она, улыбнувшись, — мне нравятся подлинники. Никогда не любила фальшивки. И копии мне тоже не нравятся.

— Тогда последний вопрос, — сказал он, поправляя галстук. — У вас исчезла причина, мешавшая вам встретиться с другим Дронго?

Ирина успела рассмотреть мелькнувшие в его глазах смешинки. Поэтому, сдерживая смех, без всякого смущения призналась:

— Уже все в порядке, — и с истинно женским лукавством сама задала вопрос: — Вы спросили из любопытства или имеете конкретные виды на сегодняшнюю ночь?

— Я думаю, праздное любопытство мне чуждо. Но боюсь, что не смогу вам понравиться как другой Дронго.

— Мы это проверим, — сказала она, снова усаживаясь за стол, — и обещаю вам, что на этот раз вы не станете выступать в роли ментора. Во всяком случае, мне так кажется.