Уже в полдень сотрудники полиции начали проводить обыски в номерах. Все гости отеля проявляли понимание и не особенно возражали, когда полицейские внимательно проверяли их постели, стенные шкафы, одежду и чемоданы. По предложению комиссара обыск начался с правого крыла здания, в котором жили большинство приехавших на презентацию новой коллекции гостей.

Дронго переоделся и спустился вниз, предоставив сотрудникам полиции проверять его номер. В первом внутреннем дворе было много людей, пожелавших пока что посидеть в барах и несколько успокоиться. За одним из столиков Дронго заметил Ирину Петкову. Она успела переодеться и была в джинсах и светлой рубашке. Дронго подошел и уселся рядом.

— Есть новости? Вы получили какие-нибудь дополнительные сведения? — обратился он к Ирине.

— Пока нет, — ответила она, — мы проверяем досье на всех ювелиров. Попросили прислать их фотографии. Но даже если выяснится, что нашего Дудника среди них нет, то и тогда мы должны будем попытаться найти убийцу. Может быть, это кто-то совсем другой и наши подозрения не имеют оснований. Очень вероятно, что Дудник побоялся приезжать сюда, допуская, что здесь могут оказаться сотрудники полиции и Интерпола.

— Вы сами говорили, что его называли «Фанфароном». Значит, он может здесь появиться, чтобы оправдать собственную кличку.

— Тогда кто это? Кто-то из приглашенных ювелиров? Или он скрывается под видом журналиста? А может быть, обычного постояльца? Бернардо предложил снять и проверить по компьютеру отпечатки пальцев у каждого из гостей отеля. Боюсь, что это будет сложно сделать. Если гости и журналисты еще согласились на обыск, то процедура взятия у них отпечатков для последующей идентификации может вызвать скандал. Нельзя одновременно подозревать столько людей.

— У него был рост сто семьдесят восемь сантиметров, — задумчиво произнес Дронго, — среди приглашенных есть несколько человек такого роста. Ямасаки, Галиндо, Антонио Виллари. Но последний очень молод. Сколько лет вашему Лимону?

— Больше сорока.

— Антонио явно не подходит.

— Мачадо тоже. У него рост чуть больше ста шестидесяти. Карраско тоже не слишком высок. Метр семьдесят пять, не больше. Хотя он может подойти, если учесть, что он иногда сутулится. Тургут Шекер очень высокого роста, под метр девяносто. Вы тоже явно за метр восемьдесят. Кто остается? Бернардо? Ему больше пятидесяти, и его многие полицейские Андалусии знают в лицо. Может, нашего подопечного действительно здесь нет?

— В любом случае нужно быть готовым к тому, что убийство мог совершить кто-то другой, — согласился Дронго, — и внимательнее приглядеться ко всем, особенно к Галиндо. Ему тоже немного больше лет, чем нужно, но состарить человека совсем не трудно. Особенно если он перенес пластическую операцию. Он слишком громко восхищался работами Карраско. Обычно ювелиры бывают более сдержанны в своих оценках. И не столь впечатлительны.

— Вы подозреваете его?

— Пока нет. Но я пытаюсь понять логику поступков каждого человека. Удивляет его несколько преувеличенное внимание к Пабло Карраско. Вспомните, как он нервничал, когда увидел Антонио Виллари, который оказался вместе с нами в одном поезде. Неужели им двигала такая забота о репутации Карраско?

— Не знаю, я не задумывалась над этим, — призналась она. — Мы узнали, что именно Галиндо приглашен на презентацию новой коллекции Карраско, и поэтому разыграли перед ним небольшой спектакль на вокзале, чтобы он увидел, как меня провожают, и таким образом гарантировал мое возможное алиби перед остальными ювелирами.

— Вы проверяли Галиндо до того, как он здесь объявился? Может, он не тот человек, за которого себя выдает?

— Об этом мы не подумали. Но он похож на человека, которого мы принимали за Энрико Галиндо. Боюсь, что Дудник скрывается не среди ювелиров. Вполне возможно, что у него есть сообщник среди наших гостей, а сам он незаметно наблюдает за нами.

— Да, — согласился Дронго, — теперь я тоже начинаю думать, что такой вариант не исключен.

За соседним столиком устроились Мачадо и Шекер. Они часто появлялись вдвоем. Мачадо не любил громких разговоров и всегда говорил вполголоса. Шекер отвечал чуть громче, у него был резкий голос. Услышав его, Дронго оглянулся и внимательно посмотрел на обоих ювелиров.

— Нам удалось узнать, что Тургут Шекер имел неприятности в Турции, — очень тихо произнесла Ирина, — он сидел в тюрьме за участие в студенческих демонстрациях радикалов.

— Вы полагаете, что он мог познакомиться в тюрьме с Дудником? — насмешливо спросил Дронго.

— Нет, — ответила она, — Дудник никогда не сидел в турецкой тюрьме. Но он сидел в румынской тюрьме, откуда его депортировали в Молдавию, а затем он сбежал. Дудник четырежды судимый и хорошо знает психологию бывших заключенных.

— Любой прокурор хорошо знает их психологию, — возразил Дронго, — это еще ничего не значит.

К их столику направлялся Антонио Виллари, заметивший уже знакомого ему Дронго. Подойдя ближе, он попросил разрешения сесть рядом.

— Я думал, вы не сидите рядом с женщинами, — достаточно грубо сказал Дронго. Было заметно, что ему не нравился Антонио.

— Не нужно меня оскорблять, — обиделся Антонио, — мне сказали, что вы известный эксперт по раскрытию преступлений. Теперь я понимаю, почему вы проявили такую ловкость с фотографом…

— Каким фотографом? — не поняла Ирина.

— Который хотел сфотографировать их вместе, — напомнил Дронго, — Карраско и его друга. А я не пустил.

— Еще бы, вы ведь такой моралист, — возмущенно фыркнул Антонио. — Здесь все чего-то боятся. Пабло никому не доверяет, кроме своего пресс-секретаря. Старая дева влюблена в него как кошка. Бернардо ищет неизвестного убийцу по всем углам, словно его можно найти между кухонных кастрюль. Он даже не понимает, что убийца давно сбежал отсюда с украденными камнями.

— Почему вы так решили? — спросила Ирина.

— Думаю, это был обычный вор, которого Рочберг застал в своем номере. В Андалусии такое случается. Наверное, вор был молодым и неопытным. И от страха убил Рочберга. А потом сбежал.

— От страха сразу убегают, а не убивают, — возразила Петкова, — и не нужно быть таким безапелляционным. Мы же не спрашиваем вас, каким образом вам удалось испачкать свой костюм томатным соком перед самым приходом на презентацию.

— Я достал бутылочку из мини-бара и, когда открывал ее, случайно опрокинул и капнул на рукав, — с обидой, что опять приходится повторять объяснения, сказал Антонио. — А менять костюм уже не хотелось. Я и так опаздывал на презентацию. Я ведь пришел позже остальных.

— Значит, у вас было время зайти к Рочбергу, — неожиданно вставил Дронго.

— Нет, — испугался Антонио, — не было. О чем вы говорите?

— Вы пришли позже всех, — сурово напомнил Дронго, — и вполне могли успеть зайти к Рочбергу, а затем явиться на церемонию. Я ведь слышал ваши слова об американском ювелире. Вы его ненавидели, считая, что он мешает вашей дружбе с Карраско, и не особенно скрывали это. Разве я не прав?

— Перестаньте, — отмахнулся Антонио. Он надул губы и уже готов был разрыдаться. — Почему вы говорите мне гадости? Неужели вы думаете, что я мог убить Рочберга? Как вам такое пришло в голову?

— Вы сами дали мне повод, — возразил Дронго, — к тому же у вас очень сильные руки. Вы ведь играете в теннис или гольф?

— Да, — прошептал Антонио, — мы играем с Пабло в теннис. А при чем тут теннис?

— Рочберга задушили, накинув ему на горло либо ремень, либо металлическую ленту. Может быть, это была леска или нечто подобное, я не в курсе подробностей убийства. Но ясно одно. Убийца должен был иметь сильные руки и быть высоким. Вы ведь высокого роста, сеньор Виллари?

— Я его не убивал, — неожиданно крикнул Антонио, вскакивая со стула, — не смейте так говорить. Я его не убивал. И вообще я не хочу с вами разговаривать. — У него снова изменилось лицо, губы начали дергаться, глаза наполнились слезами. Он повернулся и побежал обратно в здание отеля.

— Зачем вы так с ним? — спросила Петкова. — Вы же видите, что у него неуравновешенная психика. И как мне показалось, совсем не сильные руки. Даже довольно вялые. И пальцы неженки. Такие люди часто срываются на мелочах. К тому же его обижает отношение Карраско. В Европе уже давно не скрывают подобных отношений, а в патриархальной Испании Пабло Карраско вынужден считаться с чувствами своих родственников и своей больной супруги.

— Мне было важно узнать его истинное отношение к Рочбергу, — сказал Дронго, — вы не совсем понимаете специфику отношений Карраско и Антонио Виллари. Если они по-настоящему любят друг друга, то должны иметь общие взгляды на людей и факты. А если у них общие взгляды и Антонио так ненавидел Рочберга, то почему я не могу сделать вывод, что и сам Пабло Карраско не очень любил своего американского гостя? Такой вариант вы исключаете?

Она изумленно взглянула на него. Потом покачала головой.

— Мне было трудно такое предположить. Вы допускаете, что в смерти Рочберга мог быть заинтересован сам Пабло Карраско? Мне казалось, что он — единственный, кто не был заинтересован в этом убийстве?

— Именно поэтому он и может оказаться среди подозреваемых, — мрачно заметил Дронго, — ведь, как правило, убийца пытается сделать все, чтобы скрыть собственную причастность к преступлению. Вы можете искать своего Дудника, можете подозревать кого угодно, даже сеньору Ремедиос, которая занималась в молодости спортом и имеет достаточно сильные руки. Но ни при каких обстоятельствах вы не станете подозревать единственного человека в нашей компании — ювелира Пабло Карраско, который и пригласил к себе Рочберга. Ведь нелогично думать, что он убил ювелира, чтобы похитить собственные камни. А если все было наоборот?

— В каком смысле? — Петкова растерялась.

— Если на самом деле бриллианты не были поводом к убийству? Если американского ювелира специально заманили сюда, чтобы убить, а затем, похитив камни, о которых мог знать лучше всех только сам Пабло Карраско, выдать убийство за грабеж? В таком случае полиция и Интерпол будут подозревать всех, кроме владельца камней. Ведь невозможно представить, что Карраско или нанятый им убийца пытается похитить бриллианты, принадлежащие ему самому. Вот вам и абсолютное алиби. Вспомните, как он нас успокаивал. Другой на его месте начал бы нервничать уже через минуту после того, как Рочберг не появился на презентации. А Карраско соврал, что Рочберг предупредил его о возможном опоздании.

Тогда я хочу у вас узнать — почему он это сделал? Только для того, чтобы нас успокоить? Или у него был план задержать нас в зале, чтобы убийца мог беспрепятственно уйти? И кто мог быть этим убийцей, если вспомнить, что самым близким Пабло Карраско человеком является его друг Антонио? Я уже не говорю о томатном соке, который он якобы случайно вылил на свой костюм, о том, что, и не успев переодеться, появился в зале. Вот вам и готовая схема преступления. Ведь преступником чаще всего бывает человек, от которого не ожидаешь ничего подобного.

— Я начинаю думать, что Пабло мог все подстроить, — призналась Петкова, — но зачем? Он ведь терял контракт на миллионные суммы? Для чего ему понадобилось убивать Рочберга?

— Этого мы пока не знаем. Нужно внимательно просмотреть предполагаемые варианты контрактов. Возможно, что Рочберг пытался надавить на Карраско и тот решил, что будет выгоднее отделаться от своего американского знакомого и несостоявшегося компаньона таким образом. Мне трудно судить об этом, пока я не видел контракта.

— Я тоже не видела, — призналась Петкова, — надо поговорить с Бернардо и попытаться выяснить у него все подробности.

— Вы ему доверяете? — мрачно спросил Дронго. — Учтите, что он подчиняется Карраско и мог действовать по его приказу. В нашей ситуации мы не должны исключать и такой вариант. Они могли разыграть спектакль. Карраско нервничал по поводу опоздания Рочберга, уже зная, что тот не придет. Либо сам позвонил ему и попросил задержаться, объяснив, что за ним зайдет Бернардо, которого американец знал в лицо. Бернардо мог выполнить указание своего шефа, удавить гостя, забрать камни и первым появиться на презентации. А затем вместе с Пабло Карраско разыгрывать театральное представление, заставляя нас поверить в их алиби.

— Вам не кажется, что вы немного увлеклись? — возразила Ирина. — Бернардо — бывший полицейский, многие сотрудники полиции знают его в лицо.

— И вы считаете это веским свидетельством его невиновности. Вы мало сталкивались с предательством полицейских?

Она отвела глаза.

— Мне не хочется верить в подобное, — призналась она, — всегда не любила предателей.

— Это всего лишь версия, — продолжал Дронго, — как видите, у нас много подозреваемых. Сам Пабло Карраско, его друг Антонио Виллари, начальник охраны компании Бернардо де ла Рока, приезжие ювелиры — Галиндо, Ямасаки, Шекер и Мачадо. А также Фил Геддес. Итого восемь человек. Хотя думаю, что в список подозреваемых вы занесли Эрендиру Вигон и сеньору Ремедиос, а также меня.

— Последних троих нет, — улыбнулась она, — сеньора Ремедиос с ее небольшим ростом не смогла бы дотянуться до шеи Рочберга и тем более удерживать упирающегося человека в подобном положении. Даже учитывая, что она была ранее гимнасткой и у нее сильные руки. Нет, нет, женщин я бы исключила.

— Восемь подозреваемых тоже много, — отметил Дронго, — и среди них нет никого похожего на вашего сеньора Лимончика. Вы, кстати, выяснили, почему все же его так называли?

— Не знаю точно. Меня не волновали его клички. Моя главная задача — попытаться обнаружить господина Дудника, если он рискнет появиться в нашем отеле. И вторая задача, возникшая уже после моего приезда, — найти возможного убийцу Рочберга. Остальные вопросы меня мало волнуют.

Рядом по-прежнему тихо переговаривались Мачадо и Шекер. Дронго обратил внимание, как Мачадо достал лист бумаги и что-то чертил на нем для своего собеседника. Во дворе показался медленно идущий куда-то Пабло Карраско. Вид у него был подавленный. Услышав, как его окликнул Бернардо, спешивший к нему из административного здания, он оглянулся.

— Сеньор Карраско, — достаточно громко оказал Бернардо, — вас хочет видеть комиссар Рибейро.

— Что опять случилось? — усталым голосом спросил ювелир.

— Он хочет вас видеть. — Бернардо был слишком опытным человеком, чтобы кричать во всеуслышание, почему комиссар ищет ювелира. Карраско пожал плечами, еще ниже опустил голову и подошел к Бернардо. Тот тихо пояснил ему что-то, и Карраско, тяжело вздохнув, поплелся за своим начальником охраны. Очевидно, комиссару требовалось уточнить некоторые факты вчерашнего вечера.

— Мне трудно поверить, что он мог организовать это убийство, — сказала, глядя вслед ювелиру, Ирина Петкова, — он слишком подавлен случившимся. Кроме того, он всемирно известный ювелир, и ему не пристало заниматься подобными делами.

— Чтобы убрать реального конкурента, можно пойти на все что угодно, — возразил Дронго, — хотя я не настаиваю на своей версии. Я всего лишь изложил возможный ход событий. Подозреваемым может быть любой из гостей Карраско.

— Пойду узнаю, есть ли новости у комиссара Рибейро, — сказала Петкова. — Интересно, сумеют они найти похищенные камни? Как вы думаете?

— Не уверен. Если убийца был достаточно хитер, чтобы их украсть, то он вряд ли будет таким дураком, чтобы оставить их на виду. В этом отеле тысяча мест, где можно надежно спрятать драгоценности. Я уверен, что их не найдут. Комиссар Рибейро напрасно беспокоит гостей и устраивает обыск. Это скорее свидетельство полного бессилия, чем действенная акция. Нужно искать убийцу, а не обыскивать всех подряд. Глупая и неэффективная затея.

— Да, — согласилась она, — я тоже так думаю. Извините меня, я скоро вернусь. Мне кажется, что вам нужно поговорить с комиссаром. Иначе поиски убийцы могут затянуться, и мы никогда не узнаем, кто действительно убил мистера Рочберга.

— Поговорите вы с комиссаром, — пожал плечами Дронго. — Если он согласен, я, конечно, ему помогу. Но не уверен, что смогу так быстро раскрыть это преступление. Я не волшебник.