Дронго с шумом выдохнул. За дверью стояли журналисты, готовые разнести эту сенсацию по всему миру.

— Когда все узнают, что здесь, в отеле, убили гостя и пресс-секретаря Пабло Карраско, он может считать себя разоренным, — меланхолично заметил Дронго.

Антонио поднял голову.

— Мы будем жить с ним без денег, — гордо сказал он.

— Сначала узнайте у вашего друга, хочет ли он остаться без денег, — зло посоветовал Дронго, — и вообще вам следовало бы вести себя осмотрительнее.

— Что вы хотите сказать? — испугался Антонио.

— Зачем вы ее убили? — выдохнула Эрендира Вигон. — Чем она вам мешала?

— Ничем. Это глупости. Я любил нашу чудесную сеньору Ремедиос.

— Вы только что кричали, что ее ненавидите, — не успокаивалась Вигон.

— Я не в том смысле. — У Антонио были круглые от страха глаза.

— Теперь вам никто не поверит, — жестко заметил Тургут Шекер.

— Зачем вы ее убили? — спросил Дронго.

— Кто убил? — испугался Антонио. — О чем вы говорите? Я никого не убивал.

— Впервые в жизни вижу такое ничтожество, — громко заявила Эрендира Вигон, — мало того, что вы задушили несчастную женщину, так еще и пытаетесь отрицать очевидное. Разве это не ваш номер? Может, мы ошиблись и случайно попали в другую комнату?

— Подождите, — нахмурилась Ирина, — откуда вы знаете, что ее задушили? Кто вам сказал?

— Когда я начинала работать, то делала репортажи на криминальные темы, — пояснила журналистка. — В наше время, чтобы тебя заметили, нужно писать либо про убийства, либо про секс. Я писала о преступниках и наркоманах. И постепенно у меня появилась собственная колонка в одной паршивой газетенке. Мне платили долларов двести, конечно, в переводе на наши бывшие песо. И я была тогда очень счастлива. Уже позже я переквалифицировалась на темы моды. Хотя по большому счету все темы похожи друг на друга. Везде зависть, шантаж, ложь, предательство, искалеченные судьбы. Просто в мире моды разоряют и доводят до сумасшествия взрослых людей, а в мире наркоманов сажают на иглу и превращают в преступников чуть ли не детей. Вот и вся разница. Я видела несколько раз трупы задушенных и могу определить, когда человека убивают таким образом.

— У вас большой опыт, — отметила Ирина. — Так что вы скажете, Антонио? Каким образом труп сеньоры Ремедиос оказался в вашем номере?

— Не знаю, — всхлипнул Антонио, утыкаясь в подушку, — отстаньте от меня, я ничего не знаю. Убирайтесь отсюда все!

— Боюсь, сеньор Виллари, что вы меня не поняли, — строго сказала Петкова, — я не прошу, а требую ответить мне, каким образом тело пресс-секретаря вашего друга оказалось в вашем шкафу? И не забывайте, что здесь четыре свидетеля, которые слышали, как вы обещали никогда не отдавать своего друга Пабло сеньоре Ремедиос.

— Это неправда, — возражал вопреки очевидному факту Антонио, — ничего вы не слышали. Я никогда не говорил ничего такого. Не говорил. Уходите отсюда, я не хочу с вами разговаривать.

— Я повторяю вопрос, — строго произнесла Петкова. — Откуда в вашем номере взялся труп? Может быть, кто-то его сюда принес?

— Отвечайте, — потребовал Дронго, — вы ее заманили в номер и задушили? Или принесли труп потом?

— Нет, — закричал Антонио, поднимая руки, — нет, нет. Уходите. Я никого не убивал. Я не хотел никого убивать. Я не хотел ее убивать, честное слово, не хотел. Но я думал… она могла отнять у меня Пабло…

— Позови комиссара, — обратился к Ирине Дронго, — мне кажется, молодой человек готов признаться.

Петкова подняла трубку и попросила соединить ее с апартаментами сеньора Карраско. Ей пришлось ждать довольно долго. Трубку взял Бернардо.

— У нас неприятности, — призналась она, — срочно зайдите в номер к Антонио Виллари. Вместе с комиссаром Рибейро. Очень срочно.

— Что случилось? — упавшим голосом спросил Бернардо.

— Произошло второе убийство. Нужно, чтобы вы как можно быстрее пришли сюда. Вы меня понимаете?

— Да. Кого убили?

— Сеньору Ремедиос Очоа. Судя по всему, ее задушили.

Бернардо молчал. Слышалось лишь его тяжелое дыхание. Этого бывшего полицейского, казалось, не могли выбить из привычного равновесия никакие известия. Но смерть пресс-секретаря, рядом с которой он работал все последние месяцы, потрясла и его.

— Вы меня слышите? — спросила Ирина.

— Слышу, — глухо ответил Бернардо, — сейчас мы придем. Никому не открывайте дверь, чтобы о случившемся не узнали журналисты.

— Поздно, — призналась Петкова, — один журналист уже сидит с нами.

— Кто?

— Эрендира Вигон, — сообщила Ирина, бросив взгляд на журналистку.

— Карамба, — выругался Бернардо. — Зачем вы ее пустили?

— Когда вы зайдете, я постараюсь вам все объяснить, — ответила Петкова и положила трубку.

— Сейчас они придут, — сказала она, обращаясь ко всем остальным.

— Всегда не любил попадать в такие истории, — проворчал Тургут Шекер. По-английски он говорил с сильным немецким акцентом. Сказывались годы, проведенные в Германии.

— Если бы я знал, что все так закончится, — продолжал Шекер, — я бы не стал помогать этому полумужчине, — он презрительно кивнул на уткнувшегося в подушку Антонио.

— Как вам не стыдно, — нахмурилась Эрендира Вигон. У этой наглой и невоспитанной женщины, закаленной в журналистских разборках, оказалось врожденное чувство справедливости. Как истинная испанка, соотечественница великого Идальго, она нападала только на людей, гораздо сильнее себя. И никогда не позволяла ни себе, ни другим обижать слабого. Поэтому ее возмутил оскорбительный намек в словах турецко-немецкого ювелира. — Легче всего издеваться над недостатками людей, — с вызовом сказала она. — Если он задушил сеньору Ремедиос, суд признает его виновным. Но никто не имеет права издеваться над ним за его сексуальные пристрастия. Мы живем в свободной стране, сеньор Шекер, где никому не позволено осуждать человека за его взгляды.

— Хватит, — отмахнулся Тургут Шекер, — я читал ваши статьи и знаю, о какой свободе вы говорите. Скоро в Европе не останется нормальных мужчин. Все будут такими, как этот Антонио.

— Между прочим, он друг Пабло Карраско, — вмешалась в разговор Ирина Петкова, — а вы приняли его приглашение. Хотя наверняка знали о сексуальной ориентации самого Пабло. Значит, когда вам выгодно, вы об этом не помните. Какая у вас избирательная память!

— Лучше не спорьте с женщинами, — посоветовал Дронго, — ничего хорошего из этого не выйдет.

В дверь позвонили. Дронго пошел открывать и впустил в номер комиссара Рибейро и Бернардо. Втроем им было тесно в небольшом коридорчике-прихожей. Дронго с Бернардо прошли в глубь номера, а комиссар наклонился к убитой.

— Как ее обнаружили? — спросил комиссар, рассматривая труп.

— Я увидела руку в шкафу и чуть приоткрыла дверцу, — пояснила Эрендира Вигон. — Тогда оттуда и выпало тело сеньоры Ремедиос.

— Как оно там оказалось? — спросил комиссар, не поднимая головы.

Все молчали. Он наконец поднял голову, оглядел стоявших вокруг людей. Затем поднялся сам.

— Я надеюсь, сеньора Вигон, вы понимаете, в каком сложном положении мы находимся. За дверью стоят журналисты. И я бы не хотел, чтобы они узнали обо всем прямо сейчас. Иначе мы не сможем нормально провести расследование. А я должен вызвать экспертов.

— Хорошо, комиссар, — спокойно согласилась Эрендира, — но только в том случае, если вы пообещаете мне эксклюзивное интервью завтра утром. Мы договорились?

— Вам не говорили, что вы шантажистка? — поинтересовался комиссар.

Эрендира улыбнулась в ответ.

— Ладно, — грубовато согласился Рибейро, — так и быть. Завтра утром я встречусь с вами. Вы удовлетворены?

Она кивнула в знак согласия. Негодуя на себя за эту уступку и нервничая еще больше от сознания собственного бессилия, Рибейро подошел к Антонио.

— Сеньор Виллари, — строго обратился он к лежавшему на кровати Антонио, — вы можете объяснить, каким образом труп сеньоры Ремедиос Очоа попал к вам в номер?

Антонио замычал в подушку, но ничего вразумительного не ответил.

— Его сейчас лучше не трогать, — попросила Петкова.

Комиссар оглянулся на нее и снова посмотрел на Антонио. Рибейро воспитывался в строгих католических традициях. Он родился еще при Франко, когда патриархальная Андалусия была бедной, заброшенной областью на краю Европы. Поэтому он не понимал и не любил новых веяний. И такой человек, как Антонио Виллари, не мог вызывать у него сочувствия.

— Извольте встать и отвечать на мои вопросы, сеньор Виллари, — спокойно предложил комиссар. — Надеюсь, вы понимаете, что я должен выслушать ваши объяснения по поводу обнаружения тела сеньоры Очоа в вашем шкафу. Желательно вразумительные объяснения.

— Я ничего не знаю, — простонал Антонио.

— И тем не менее поднимите голову, — продолжал комиссар.

Антонио поднял голову и посмотрел в сторону комиссара. Увидев труп, он застонал и снова спрятал лицо в подушку.

— Я ничего не видел, — скулил он.

— Ему нужен врач, — сказала Петкова, — сейчас его нельзя допрашивать.

— Прежде чем я пущу сюда врача, мне нужно выяснить, что здесь произошло, — твердо заявил комиссар, — как и почему в этом номере оказался труп сеньоры Ремедиос Очоа. И не забывайте, что из ее номера пропало колье, стоимость которого превышает годовую зарплату всех служащих этого отеля. Сеньор Виллари, вы можете мне ответить? Как сюда попал труп?

Антонио продолжал мычать.

— Мы ждем ответа, — крикнул ему Бернардо. — Это ты ее убил? Скажи, да или нет?

— Да, — крикнул Антонио, — да! Это я ее убил. Я мечтал о ее смерти, мечтал о том, как задушу ее. Она пыталась отнять у меня Пабло. Пыталась встать между нами. Это я ее задушил. Она пришла ко мне в номер, и я ее задушил. А потом спрятал в шкафу. Это я убил сеньору Ремедиос Очоа, — он истерически хохотал и бил себя в грудь.

— Врача, — процедил сквозь зубы комиссар Рибейро, — ему действительно нужен врач, — признал он.

Словно услышав его слова, кто-то позвонил в дверь. В номер вошел врач.

— Помогите ему, — сказал комиссар, указывая на Антонио, и вышел из номера. В коридоре его сразу же со всех сторон обступили журналисты.

— Вы можете сказать, что случилось? — крикнул один из них.

— Почему так нервничал сеньор Карраско? — спросил второй.

— Что происходит в этом отеле? — уточнял третий.

Комиссар поднял руку и дождался, пока шум несколько стихнет. Он всегда недолюбливал журналистов и не доверял им, но он твердо знал, что обязан с ними работать и терпеть их назойливое внимание.

— Мы проводим специальное расследование после убийства сеньора Исаака Рочберга, — громко сказал он, — к сожалению, у некоторых гостей отеля иногда не выдерживают нервы, что бывает в подобных ситуациях. Вот и сейчас мы вынуждены были пригласить врача для сеньора Антонио Виллари. Он видел, как нервничает его друг — всемирно известный ювелир Пабло Карраско, и это сказалось на его собственном самочувствии. Мы надеемся на выдержку всех проживающих в отеле гостей и на их понимание. Спасибо, сеньоры, мне вам больше нечего сказать.

Он развел руками. Затем подозвал своего помощника.

— Позвони и вызови сюда бригаду экспертов, — тихо приказал он. — У нас еще одно убийство. Нужно сообщить прокурору.

Помощник изумленно взглянул на комиссара.

— В номере Антонио Виллари, — пояснил комиссар. Настроение у него было не просто плохое. Отвратительное. Второе подряд убийство в престижном отеле, который открывал сам король, — это слишком! Понятно, что теперь и дальнейшее существование отеля, и его собственная карьера — под очень большим сомнением.

Рибейро вернулся в номер. Врач делал Антонио укол, который должен был его успокоить.

Дронго заметил взгляд Петковой и подошел к ней.

— Что ты об этом думаешь? — спросила она.

— Второе убийство подряд, — покачал он головой, — это достаточно серьезно.

— Нет, я не об этом. Что ты думаешь о признании Антонио? Ты веришь, что он мог убить сеньору Ремедиос?

— Он истерик, — напомнил Дронго, — а у истериков бывают непредсказуемые поступки. И неожиданные срывы. Он может сам не помнить, что сделал. Трудно с определенностью сказать — задушил он сеньору Ремедиос или нет, но уверяю тебя, попытка спрятать труп в шкафу могла быть предпринята только абсолютно больным человеком.

Она удивленно взглянула на него.

— Так ты думаешь, что это он спрятал труп в своем шкафу?

— Пока у меня нет фактов, доказывающих обратное, я вынужден допускать и эту версию. Только психически больной человек не способен понять, что спрятанный в шкафу труп найдут при первой же уборке. Уже сегодня вечером тело несчастной сеньоры Ремедиос было бы обнаружено. А вот если его спрятал здравомыслящий убийца, то возникает вопрос — зачем? Чтобы скрыть факт убийства? Это глупо. Тогда зачем? Чтобы продемонстрировать приступ безумия? Такое возможно. Но почему труп находился именно у Антонио?

— Возможно, убийца знал об истерических срывах Виллари и нарочно подбросил труп в его номер, — предположила Ирина, — тогда понятно, почему он это сделал. Украл колье, а труп перенес сюда, чтобы свалить вину на Антонио Виллари. И заодно замаскировать убийство сеньоры Ремедиос под ревность и месть Антонио, а факт хищения драгоценности попытаться скрыть. Должна признаться, что я начинаю уважать убийцу, который проявил такую выдержку. Вчера он украл бриллианты у Рочберга, сегодня забрал колье у сеньоры Ремедиос. Значит, у него был определенный план. Но меня беспокоит другое.

— Что именно?

— Я понимаю, почему он убил Рочберга. Очевидно, тот застал вора в момент кражи. Но почему убийца решил расправиться с сеньорой Ремедиос. Что она ему сделала? Ведь он мог дождаться ее ухода и спокойно забрать колье. Вместо этого он решается на второе убийство. Этот человек очень торопился. Он не только безжалостный убийца, но и расчетливый игрок.

— Возможно, — согласился Дронго, — но от этого нам не легче. Среди подозреваемых на одного человека стало меньше. Хотя я и раньше не особенно подозревал сеньору Ремедиос. Сколько человек осталось?

— Не считая нас, только восемь мужчин. Сам Пабло Карраско, Бернардо, Антонио, Фил Геддес и ювелиры — Галиндо, Ямасаки, Мачадо, Шекер. Только восемь человек, Дронго. И я не знаю, кого подозревать.

— И еще Эрендира Вигон, — напомнил Дронго. — Но я подумал о Галиндо. Ведь у него изъяли эскизы, которые он сделал с новых работ Карраско. Не потому ли убийца так торопился?

— Не может быть, — Ирина растерянно взглянула на Дронго и обернулась к комиссару Рибейро.

— У нас проблемы, комиссар, — негромко сказала она.

Эрендира Вигон повернулась к ним, чтобы послушать, о чем она будет говорить. Заметив ее движение, Ирина отвела комиссара в сторону.

— Эскизы, которые были изъяты у Галиндо, оказались копиями с новых работ сеньора Карраско, — начала Петкова.

— Верно, — признал комиссар, — наш эксперт в этом уверен. Но мы пока не говорили об этом самому сеньору Галиндо. Нам нужно во всем разобраться.

— Уже поздно, комиссар, — настойчиво произнесла Ирина, — если убийца Галиндо, то он явно торопится. Подумайте сами, если убийца не Антонио, то кому могла помешать сеньора Ремедиос.

— Если бы не пропавшее колье, я бы мог поверить в убийцу-истерика, — согласился комиссар, — но колье не вяжется с образом Антонио. Он бы не стал его красть, да он и не сумел бы открыть чужой сейф.

— Убийца подбросил труп в этот номер, зная о склонности Антонио к истерикам, — продолжала Петкова. — Я убеждена, что убийца очень торопится. Ведь он мог дождаться, когда сеньора Ремедиос уйдет на обед или ужин. А вместо этого он рискует, лезет в номер, убивает женщину и крадет колье. Значит, у него есть план исчезнуть отсюда, сеньор комиссар. Нам нужно срочно найти ювелира Энрико Галиндо.

— Согласен, — кивнул комиссар, — я прикажу активизировать его поиски. Но не стану объявлять по внутренней связи, чтобы не травмировать остальных гостей. Наше расследование и без того больно бьет по престижу отеля.

— Ее задушили, — подошел к ним Бернардо, также осмотревший тело сеньоры Ремедиос, — несчастная женщина. Она в жизни никому не сделала ничего плохого. Какая страшная смерть.

— Почему она не кричала, Бернардо? — задумчиво спросил комиссар. — И почему Рамон не заметил, как она прошла в соседний номер? Похоже, что убийца разыграл перед нами очередную комбинацию. Видимо, он отвлек Рамона, а сам прошел в номер сеньоры Ремедиос. Или вызвал ее сразу в соседний номер к Антонио Виллари, чтобы там задушить. Нет, — сказал он, немного подумав, — похоже, что нет. Вероятнее всего, ее убили в собственном номере, когда похищали колье, и затем тело перенесли. Но почему убийца все время так рискует? Почему он ее не пожалел? Почему решил поступить именно так? Ведь он мог только украсть колье?

— Надо бы выяснить, каким образом убийца прошел к ней, — напомнил Бернардо, — ведь у дверей дежурил Рамон. Может, нам стоит с ним поговорить?

— Да, — согласился комиссар, — и постараться отыскать сеньора Галиндо. Я не знаю, кто именно убил Рочберга и Ремедиос Очоа, но Галиндо по меньшей мере не совсем порядочный человек. Надо его найти и задать пару вопросов.

К ним подошел доктор, помогавший Антонио.

— Он заснул, — показал он в сторону лежавшего на кровати молодого человека. — Мне кажется, что у него очень сильный нервный срыв.

— У меня тоже, — зло ответил комиссар, выходя из комнаты.

Петкова взглянула на Дронго.

— Здесь все сходят с ума, — рассудительно ответил тот, — ничего удивительного. Мы ближе к экватору, чем вся остальная Европа.