Утренний завтрак собрал почти всех проживающих. С утра здесь царила достаточно демократичная атмосфера, и большинство гостей были в майках и шортах. Несмотря на высокий класс отеля, выходить к завтраку как-то по-особому одетым было необязательно. Вечером же обстановка кардинально менялась, и гости переодевались в вечерние платья и костюмы. При этом многие, в особенности женщины, старались не появляться дважды в одном и том же наряде. Менять их ежедневно они могли себе позволить, поскольку чаще всего оставались в отеле не больше одной или двух недель — у деловых людей обычно не бывает времени на многодневный отдых.

Сеньор Галиндо вышел к завтраку уже к восьми часам утра, хотя мог бы и к десяти. В Испании, как и в других жарких странах, принято засыпать поздно, используя спасительную прохладу ночи для развлечений и общения друг с другом. У входа в зал ресторана Галиндо увидел пожилого суховатого мужчину небольшого роста.

— Здравствуйте, сеньор Карраско, — приветствовал его Галиндо, подходя ближе, — я рад вас встретить.

— Вы, очевидно, сеньор Галиндо, — вспомнил своего гостя президент ассоциации ювелиров, — мне тоже приятно, что вы приняли мое приглашение. Вчера приехали почти все наши гости. Говорят, что презентацию намерены посетить и кое-кто из членов королевской фамилии и представителей правительства.

— Прекрасно! — воскликнул Галиндо. — Вы великий мастер, сеньор Карраско, — закончил он несколько более унылым тоном.

В профессиональной среде зависть была обычным явлением. Многие ювелиры Испании считали Карраско везунчиком, сумевшим сделать себе имя на сотрудничестве с топ-моделями. Он бесплатно одалживал им свои драгоценности, но при этом ставил жесткое условие об их рекламе. Естественно, никто из моделей не мог отказаться от такого обмена. Этот же метод Карраско применял и в отношениях со звездами шоу-бизнеса.

Очень скоро его изделия завоевали популярность, и многие европейские звезды уже считали для себя нормой заказывать драгоценности именно у Карраско.

В зале появился Дронго. Он сразу прошел к шведскому столу — выбрать что-нибудь себе на завтрак. Наполнив тарелку, он повернулся и осмотрел зал в поисках свободного места.

— Идите к нам, — сеньор Галиндо помахал ему рукой, и Дронго подошел к их столику. Галиндо представил своего попутчика сеньору Карраско, упомянув, что мистер Дронго — частный детектив.

— Понятно, — усмехнулся Карраско, — ведь здесь сегодня будет столько знаменитостей… Вы приехали по приглашению руководства отеля или вас пригласил кто-то из наших друзей?

— Позвольте мне не отвечать на ваш вопрос, — дипломатично ответил Дронго.

— Конечно, — согласился Карраско, — вы абсолютно правы. У детективов свои секреты, у ювелиров свои. Извините, кажется, пришел мистер Рочберг. Я вас оставлю на минуту.

Карраско поднялся и поспешил навстречу входившему в зал полному мужчине с рыжей, уже заметно поредевшей шевелюрой. Живот нависал над его шортами, почти скрывая ремень. Он был в белых носках и кроссовках. Увидев Карраско, он дружелюбно кивнул и протянул ему руку.

— Кто это? — спросил Дронго.

— Исаак Рочберг, собственной персоной, — криво усмехнулся Галиндо, — самый известный ювелир в Америке. Приехал специально, чтобы посмотреть новые работы Карраско. Они знакомы уже много лет.

Следом за Рочбергом в ресторан вошел худощавый азиат с коротко остриженными темными волосами. Он также обменялся с Карраско рукопожатиями.

— Ямасаки, — продолжал комментировать Галиндо. — Ну и состав здесь подобрался! Даже Нацумэ Ямасаки прилетел.

— Он из Японии?

— Нет, из Нью-Йорка. Его брат, архитектор, стал известен сегодня всему миру.

— Почему? — не понял Дронго.

— Он вместе с архитектором Ротом построил две башни Центра международной торговли. Бывшие башни, конечно. Сейчас архитекторов обвиняют в том, что они не совсем правильно рассчитали наружные конструкции и внутренние перегородки зданий. Но тридцать лет назад все восхищались их работой.

В зале появились еще двое. Один — полный, но подвижный мужчина лет пятидесяти, низкого роста, начинающий лысеть. Другой — высокий, крепкий, с мрачным загорелым лицом. На левой щеке у него виднелся шрам.

— А это кто? — поинтересовался Дронго, увидев, как нахмурился Галиндо при их появлении.

— Я не думал, что их тоже пригласят, — скривил губы Галиндо. — Провинциальные ювелиры. Много амбиций и никаких творческих достижений. Обыкновенные ремесленники. Один из Валенсии — вон тот, маленький, Руис Мачадо. А другой — Тургут Шекер, турок из Баден-Бадена. Говорят, у него была бурная молодость.

— Это видно по его лицу, — добродушно заметил Дронго.

В зал вошла высокая женщина лет сорока с явной склонностью к полноте. Несмотря на многочисленные подтяжки лица и удаление ребер, было заметно, с каким трудом она сохраняет форму, пытаясь хирургическим способом избежать того, что было заложено ее природными генами и добавлено беспощадным временем.

— Господи, — прошептал Галиндо, — сама Эрендира Вигон. Только ее здесь недоставало! И зачем только Карраско пригласил эту гадину на свою презентацию?

— Она тоже ювелир?

— Хуже, гораздо хуже. Она издатель модного журнала. Пишет о драгоценностях и современной моде. Яркая представительница «желтой прессы» — абсолютно лишена всякой морали. Все ювелиры и модельеры ее боятся, как бомбы. Она может шарахнуть в любой момент, невзирая на дружбу. Этакий журналистский вариант киллера.

Эрендира была в длинном обтягивающем светлом платье, с трудом вместившем ее телеса. Она недовольно огляделась. Заметив стоявших вместе Руиса Мачадо и Тургута Шекера, небрежно кивнула им и прошла дальше, даже не задержавшись, чтобы поздороваться. Оба ювелира посмотрели на нее с явным неодобрением. Шекер процедил сквозь зубы какое-то ругательство.

Дронго, которому понадобилось взять еще хлеба, как раз проходил мимо и стал свидетелем того, как Шекер и Мачадо обменялись мнениями об этой особе.

Мачадо был испанцем, а турок, живший в Германии, кроме своего родного языка, знал еще и немецкий. Но говорили они на английском, которым владели оба.

— Я бы задушил эту дрянь, — злобно произнес турок, — как она смеет здесь появляться!

— Все-таки ее кто-нибудь в конце концов убьет, — согласился Мачадо.

Взяв булочку, Дронго повернулся, чтобы пройти к своему столику. И услышал, как Эрендира Вигон громко приветствует высокого мужчину с одутловатым лицом и крупными, слегка вытаращенными глазами.

— Здравствуйте, Фил! Я думала, вы не приедете.

— Тише, — одернул ее мужчина, — не нужно так кричать. Я хотел сохранить инкогнито.

— Какое инкогнито, — громко рассмеялась женщина, — весь мир знает мистера Фила Геддеса в лицо. Вы ведь самый известный журналист в Лондоне. И все знают, как вы не любите Рочберга.

— Не кричите, — снова попросил ее Геддес, — при чем тут Рочберг? Я собираюсь писать о новой коллекции Пабло Карраско.

— Думаете, что сумеете меня обскакать? — спросила Эрендира Вигон. — Ничего у вас не выйдет, Фил, — здесь моя территория.

— Не собираюсь с вами спорить, — отмахнулся Геддес. — На нас и так уже смотрят. Держитесь от меня подальше — не нужно привлекать ко мне внимание. — Он взял тарелку и быстро отошел в сторону от журналистки.

— Хам, — гневно произнесла она, направляясь в другой конец зала, — какой хам!

Дронго вернулся к своему столику. Карраско уже успел поздороваться со всеми прибывшими и приступил наконец к завтраку. Галиндо сосредоточенно ел свою яичницу.

— Интересная компания у вас подобралась, — заметил Дронго, усаживаясь рядом.

— Верно, — хмуро согласился Карраско, — но я приглашал для участия в презентации только ювелиров. А журналисты сами выбрали меня в качестве объекта для наблюдений. — Он с раздражением швырнул салфетку на столик.

Галиндо, не поднимая глаз, продолжал есть.

Внимание Дронго привлек стоявший в дверях уже знакомый ему молодой человек лет двадцати пяти. Он искал кого-то глазами, оглядывая всех находившихся в ресторане. Карраско, которого, по-видимому, и искал молодой человек, заметил его первым. Нахмурившись еще больше, он поднялся и пошел ему навстречу. Тот сделал по направлению к ювелиру несколько шагов.

— Я запретил тебе здесь появляться, — гневно сказал Карраско, — ты нарушил мой запрет.

— Извини меня, — тонкие губы молодого человека задрожали.

— Пойдем отсюда, — приказал Карраско, оглядываясь по сторонам, — быстро. Поговорим позже. Иди за мной, я покажу тебе твой номер.

Молодой человек тяжело вздохнул и поплелся следом за ювелиром.

— Все-таки он приехал сюда без разрешения Пабло Карраско, — возмутился Галиндо, — интересно, где он ночевал. Вчера вечером он, видно, не решился показаться в отеле. А утром набрался наглости и заявился прямо сюда.

— Наверное, он очень любит своего друга, — предположил Дронго.

— Надеюсь, вы не одобряете подобных отношений? — поморщился Галиндо. — Этот молодой человек пользуется слабостями сеньора Карраско!

— Не нужно так нервничать, — улыбнулся Дронго, — это их личное дело. Каждый решает для себя сам, от чего получать удовольствие. Одним нужны наркотики, другие предпочитают групповой секс. Если Карраско нравятся молодые мужчины, то пусть резвится сколько хочет. Вы же сами говорили, что у него больная жена.

— Мальчишке нельзя было здесь появляться, — упрямо произнес Галиндо.

— Кажется, у ювелиров больше секретов, чем я мог предположить, — немного насмешливо заметил Дронго и поднялся со стула, — приятного аппетита. — Он оставил своего собеседника и вышел из ресторана.

У фонтана во внутреннем дворике стояли Карраско и его молодой друг. Они громко разговаривали. Дронго невольно остановился, прислушиваясь к разговору.

— Я же тебя просил не приезжать сюда, — раздраженно говорил Карраско, — неужели тебе не ясно, что ты ставишь под удар всю церемонию презентации?

— Мне так не хотелось оставаться в Мадриде, — оправдывался молодой человек, — я думал…

— Как ты мог так поступить, Антонио, — развел руками Карраско, — в этом отеле собрались журналисты и ювелиры со всего мира. Ты хочешь, чтобы я стал посмешищем?

— Я не могу ждать, — выдавил молодой человек. Он внезапно всхлипнул и расплакался. Карраско достал из кармана носовой платок и протянул его своему другу.

И тут за спиной Дронго щелкнул фотоаппарат. Затем еще и еще раз. Карраско обернулся. В глазах у него была неподдельная ярость. Какой-то фотограф-папарацци, сумевший проникнуть в отель, прятался за кустами, снимая его встречу с Антонио. Очевидно, фотограф поднялся наверх с пляжа, сумев обмануть охрану своим независимым видом. Карраско хотел что-то крикнуть. Фотограф щелкнул еще раз и бросился бежать. Ему навстречу рванулись двое охранников, появившихся во дворе с внутренней стороны. Фотограф, увидев, что пути отступления отрезаны, повернул в сторону Дронго, надеясь обойти его и выбежать через вход. Но в этот момент Дронго ловко подставил ногу. Несчастный фотограф упал. Камера вылетела у него из рук, откатившись довольно далеко — чуть ли не к ногам одного из охранников. Тот поднял аппарат, открыл его и, пока бедолага-папарацци поднимался с земли, успел засветить пленку. Фотограф встал и с ненавистью взглянул на Дронго.

— Зачем вы мне помешали? — У него было круглое лицо и вьющиеся волосы. Он все время облизывал полные губы.

— А зачем вы снимаете людей, которым не нравится ваше любопытство? — задал встречный вопрос Дронго. — Вам не кажется, что не мешало бы поинтересоваться и их мнением?

Фотограф пробормотал ругательство и, неожиданно размахнувшись, ударил Дронго по лицу. Тот пошатнулся, но устоял, в свою очередь успев одним толчком свалить нахала на землю. Тут подоспели двое сотрудников охраны. Один из них за шиворот поднял непрошеного гостя, второй передал несчастному пустой аппарат, и вдвоем они увели его, подталкивая в спину, к выходу из отеля. Антонио вскрикнул, когда фотограф неожиданно резко ударил Дронго. Карраско, внимательно наблюдавший всю сцену, подошел к Дронго и протянул ему руку.

— Спасибо, — сказал он немного торжественно, — я не думал, что нас и здесь будут доставать. Извините, что все так получилось. В следующий раз я буду умнее. Спасибо вам. Я видел, как вы его остановили.

— Ерунда. — Дронго пощупал чуть опухшую губу.

— Вы поступили очень достойно, — сказал ювелир. — У вас есть приглашение на сегодняшний вечер?

— Нет, — улыбнулся Дронго, — я только вчера приехал.

— Считайте, что вы приглашены. Какой у вас номер?

— Триста пятьдесят седьмой.

— Я пришлю приглашение к вам в номер, — сказал Карраско на прощание.

Дронго проводил его долгим взглядом. Он постоял немного, затем повернулся, пересек внутренний дворик и не торопясь поднялся на третий этаж. В коридоре у двери своего номера он увидел молодого человека в форме сотрудника отеля. «Хесус», — прочитал Дронго его имя на приколотой к форме карточке.

— Извините меня, сэр, — обратился к нему Хесус, — но я должен знать, какие газеты вы хотели бы получать по утрам. И когда доставлять вам в номер минеральную воду и фрукты. Кроме того, я хотел сообщить вам, что вы всегда можете за счет отеля заказать любой напиток в баре на первом этаже — в зале для особых гостей.

— Какой у вас прекрасный отель, — удивленно покачал головой гость, — неужели мне решили оказать подобные услуги за одного фотографа?

— За какого фотографа, сэр? — не понял Хесус. Со своим бледным лицом в веснушках и рыжеватыми светлыми волосами он мало походил на типичного испанца. И выглядел совсем юношей, хотя ему было лет тридцать или чуть больше.

— Нет-нет, ничего, — ответил Дронго, — я что-то напутал. У вас всех гостей обслуживают таким образом?

— Всех, кто останавливается в вашем номере, сэр, — доложил Хесус, — у вас «королевское обслуживание». Поэтому каждый день, после обеда, вы будете получать корзину свежих фруктов и минеральную воду. Шампанское, джин, виски и коньяк в вашем мини-баре — также бесплатно.

— Очень хорошо, Хесус. Только давай договоримся: я сам буду вызывать тебя, когда мне что-то понадобится. И не нужно лезть с фруктами ко мне в номер. Иногда днем я люблю поспать.

— Разумеется, — Хесус улыбнулся, — я всегда готов выполнить любое ваше пожелание. Я здесь новый работник и поэтому еще только учусь.

Дронго кивнул ему на прощание и вошел в свой номер.