Нужно хотя бы раз в жизни побывать в отелях высшего класса, чтобы понять, насколько люди, имеющие возможность проводить время в таких местах, отличаются от всех остальных смертных. Каждый гость, поселившийся в отеле категории люкс, знает себе цену. Здесь не принято расплачиваться наличными, и в руках постояльцев мелькают либо золотые карточки известных кард-систем, либо именные карточки почетных членов корпораций данного отеля. Мужчины, живущие здесь, отличаются преувеличенным сознанием собственной значительности и принадлежности к избранным. Женщины носят свои драгоценности и роскошные платья с непринужденностью и врожденной элегантностью аристократок. Хотя если тщательно поскрести красивую внешнюю оболочку этих особ, то можно увидеть, что прошлое их не всегда безупречно, а настоящее оформлено лишь в результате удачного замужества.

Правда, здесь не редкость и настоящие аристократы и аристократки, которые во всем и всегда сохраняют собственное достоинство и даже о своем недовольстве умеют дать понять обслуживающему персоналу лишь выражением глаз.

Все чаще в подобных роскошных заведениях можно встретить разбогатевших бизнес-леди. Таких дамочек больше всего не любят горничные и носильщики. Они обычно скупы, точны, строги и не оставляют лишних чаевых ни при каких обстоятельствах. Зато одинокие мужчины бывают гораздо щедрее. Среди них попадаются даже чудаки, которые могут дать на чай стодолларовую бумажку.

Особой категорией постояльцев у служащих высококлассных отелей считаются арабские шейхи, богатые гости с Ближнего Востока. Почти весь день они проводят в шикарных апартаментах или холлах, лишь изредка покидая отель, чтобы отправиться в какой-нибудь ресторан. Музеи и галереи подобных людей не интересуют, они там никогда не бывают. Красивая женщина, появившаяся в поле их зрения, — другое дело. Это на какое-то время может разжечь блеск в их глазах, вывести из состояния блаженной лени, пассивности и полного отсутствия интереса к жизни. Такие гости способны оставить на чай не сто, а тысячу или две тысячи долларов. Нефть, которой они владеют, приносит колоссальные деньги. Эти деньги дают им возможность иметь все. Но в то же время превращают в людей, которым неведомы радость познания, удовольствие от совместного творчества, удовлетворение от хорошо сделанного дела, мечты о будущем…

Кроме какого-нибудь миллиардера, получившего свое богатство от рождения и как будто в наказание за это вынужденного бесцельно проводить время, сидя в роскошном холле с потухшим взором, в пятизвездочных отелях можно встретить людей, которых в мире знают и ценят за их таланты и свершения. Здесь останавливаются кинозвезды, деятели шоу-бизнеса, известные банкиры, юристы.

Отели высшего класса — это царство корректности и приятных манер. Это море ароматов — от благоухания букетов живых цветов, которые сменяют на свежие каждый день, до дорогих парфюмов гостей. Никаких неприятных запахов! Раньше в таких отелях часто в воздухе стоял запах очень дорогих сигар, но с течением времени курение было признано вредным, а богатые люди с особым трепетом относятся к своему здоровью.

Вечерний прием в таких отелях — это великосветский раут, попасть на который удается не каждому. Так, в роскошном парижском «Крийоне» раз в год проходит бал, устраиваемый для очень молодых девушек только из лучших аристократических семей Европы. Самые известные модельеры соревнуются за право сшить платья участницам бала. Самые лучшие ювелиры с удовольствием предоставляют им свои драгоценности — для демонстрации на балу, а следовательно, и рекламы на снимках в глянцевых журналах, ведущих хронику светской жизни.

Парижский отель «Ритц» привлекает гостей своей замечательной историей. Здесь любил бывать Хемингуэй, и в отеле есть бар его имени, там даже установлен бюст знаменитого писателя. В «Ритце» жила легендарная Коко Шанель. Именно из этого отеля выехали навстречу своей гибели принцесса Диана и ее спутник.

Лондонские «Дорчестер» и «Кларидж» соперничают друг с другом по числу важных гостей, посетивших эти самые известные отели столицы Англии. Если в первом в основном останавливаются бизнесмены и банкиры, то во втором — политики и государственные деятели. Нью-йоркская «Плаза» стала настоящим символом респектабельности, как «Сен-Редженс» с Пятой авеню — символом снобизма и богатства. Гордится своей многолетней историей и легендарная «Уолдорф Астория».

В Испании есть несколько отелей подобного уровня. Украшающий Севилью «Альфонсо Тринадцатый» и «Палас-отель» в Мадриде, выстроенные в помпезном дворцовом стиле, давно прославились удобством и роскошью своих просторных номеров и невероятным уровнем сервиса. В один ряд с ними стремятся встать и несколько высококлассных современных отелей, расположенных по обе стороны от Гибралтара. Три из них, на Коста дель Соль, уже признаны лучшими местами для отдыха во всем Средиземноморье. А вот только что построенной «Мелиа Санкти Петри» еще предстоит утвердиться в гостиничном бизнесе и заработать прочную репутацию, подобающую отелю категории люкс.

Званый вечер проходил в ресторане. Во внутреннем дворике было шумно и весело. Перед фонтанами играли гитаристы. Специально приглашенные испанские актрисы пели и танцевали под зажигательную музыку своих соотечественников. В холле отеля уже собрались фотографы и журналисты, готовые наброситься на Карраско, чтобы удовлетворить свое любопытство. Все знали, что ближе к десяти часам сеньор Карраско пригласит узкий круг избранных в салон, находящийся в другом крыле здания. Там и состоится демонстрация образцов его новой коллекции.

Мужчины, несмотря на слишком теплую для осени погоду, были в строгих черных смокингах, женщины — в открытых вечерних платьях.

Пресс-секретарь Карраско, строгая и невозмутимая Ремедиос Очоа, стройная женщина около пятидесяти, была хорошо известна всем журналистам. Всегда элегантно одетая, с безупречно уложенными волосами, она обычно четко отвечала на их вопросы хорошо поставленным голосом. Сеньора Очоа славилась тем, что за всю свою жизнь не позволила себе ни разу сорваться, повысить голос или не ответить на заданный вопрос. С этой точки зрения она была идеальным пресс-секретарем и хорошим помощником Карраско. Поговаривали, что он платил ей больше, чем получает за работу в правительстве министр финансов.

Среди присутствующих на вечере выделялся и руководитель охраны в фирме Карраско — Бернардо де ла Рока. Ему было пятьдесят шесть лет. До того как поступить на работу к ювелиру, он служил в полиции Севильи. И лишь в прошлом году, после выхода на пенсию, дал согласие на переход в частную фирму. Он был чуть выше среднего роста, имел широкие плечи, крепкие мужские руки. Очень темный цвет лица говорил о том, что среди его предков, очевидно, были негры или мавры. Увидев Дронго, начальник охраны подошел к нему.

— Бернардо де ла Рока, — представился он. — Я хотел поблагодарить вас. Мне с охранниками необходимо было проконтролировать прибытие груза в Кадис, и поэтому меня не оказалось в отеле, когда здесь появился неизвестный папарацци. Этот отель хорошо охраняется, и я не думал, что сеньору Карраско здесь может угрожать подобная опасность. Спасибо вам, сеньор… э-э… — Он протянул свою руку.

— Меня обычно называют Дронго. — Рукопожатие было крепким.

— Жаль, что его сразу выставили, — посетовал Бернардо, имея в виду фотографа, — в подобных случаях нужно проверять все до конца.

— Мне самому не нравятся такие типы, — признался Дронго.

— Вы получили приглашение на вечернюю презентацию? — уточнил Бернардо.

— Да, спасибо. Мне принесли приглашение в номер. Скажите, а много людей будет на приеме?

— Сначала запустят всех фотографов и журналистов. С ними будет говорить сеньора Очоа. Потом пригласят гостей отеля. Но главный прием состоится в десять часов вечера. На нем будут только несколько человек. Сеньор Карраско хочет поделиться своими планами с профессионалами, которых он специально пригласил.

— Их много? — не унимался Дронго.

— Нет. Будут двое ювелиров из Америки — Ямасаки и Рочберг, двое местных — Энрико Галиндо и Руис Мачадо. Турок из Германии Тургут Шекер. И все. В списке гостей только десять человек избранных.

— Пять ювелиров и я, — посчитал Дронго, — это шесть. А кто остальные четверо?

Бернардо с некоторым удивлением взглянул на него.

— Вы быстро считаете, — заметил он. — Кроме вас приглашены еще двое журналистов — Эрендира Вигон из Мадрида и Фил Геддес из Лондона. Будет также друг сеньора Карраско — Антонио Виллари, — при этих словах Бернардо чуть нахмурился, — и еще одна женщина. Сеньора Ирина Петкова. Она приглашена сегодня, как и вы. Больше никого. Только десять человек.

— А вы и сеньора Очоа?

— Я не приглашенный, — подчеркнул Бернардо, — и сеньора Очоа тоже. Мы работаем, сеньор Дронго. Кажется, так вы представились?

— Не обижайтесь, — добродушно заметил Дронго, — мне просто интересно, кто будет на вечернем приеме. Я ведь здесь никого не знаю. Получается, что там соберется тринадцать человек — десять приглашенных и вы трое, вместе с сеньором Карраско.

— Ну и что? — не понял Бернардо.

— Число дьявола, — напомнил Дронго, — неприятная цифра.

Он отошел от Бернардо — в зале появилась его знакомая, Ирина Петкова. Она была в костюме цвета слоновой кости. Элегантность «Эскады» чувствовалась в каждом сантиметре ткани. Дронго приблизился к молодой женщине.

— Сегодня вы выглядите еще лучше, чем вчера, — восхищенно сказал он, — я где-то читал, что подлинно элегантных женщин отличает умение избегать чрезмерности. А истинная привилегия красивых женщин состоит в том, что им вообще нет нужды пользоваться этим искусством.

— Спасибо, — улыбнулась она, — вы тоже неплохо смотритесь на фоне этих мрачных ювелиров и болтливых журналистов. Вы знаете, там у дверей ждет своего часа сама Эрендира Вигон, которую называют «мусоросборщиком» за ее неуставные поиски компромата на всех известных людей.

— Не знал, — усмехнулся Дронго и оглянулся на стоявшую у входа вместе с Геддесом скандальную журналистку.

— Вы будете сегодня на приеме? — вновь обратился Дронго к своей собеседнице.

— Да, но как вы узнали? — удивилась она, настороженно взглянув на Дронго.

— Никакого секрета нет, — пояснил он, — только что Бернардо сообщил мне, кто именно останется на малый прием. После того как уйдут все журналисты, фотографы и остальные гости. Он сказал, что вас пригласили сегодня, как и меня.

При этих словах Ирина Петкова еще раз внимательно посмотрела на своего собеседника.

— Интересно, чем вы заслужили такую милость? — произнесла она негромко. — Вы ведь приехали вчера вместе со мной? Или вы были раньше знакомы с сеньором Карраско?

— Я могу задать вам тот же вопрос, — парировал он, — вы сказали нам, что только слышали об известном ювелире и не знаете его лично.

— А я его и не знала.

— Тогда почему он пригласил вас вместе с ювелирами?

Петкова закусила нижнюю губу. Потом неожиданно сказала:

— У меня были хорошие рекомендации от наших общих друзей. И он решил, что этого достаточно.

— Странно, — задумчиво произнес Дронго, — мне он показался гораздо более прагматичным.

— Не знаю, — пожала она плечами, — но это правда, как и то, что я не была с ним прежде знакома. А каким образом вы получили приглашение на вечерний прием в узком кругу?

— Я помог сеньору Карраско сегодня утром, — пояснил Дронго. — Он разговаривал у фонтана со своим другом и в чем-то укорял его. Внезапно тот разрыдался, и сеньор Карраско, достав носовой платок, принялся его успокаивать. В этот момент папарацци, находившийся недалеко от меня, начал их фотографировать. Естественно, это меня возмутило. И когда фотограф попытался скрыться, я подставил ему ногу. Он упал, но затем, поднявшись, набросился на меня. Сотрудники охраны успели схватить его и засветить пленку. Ну а сеньор Карраско успел все увидеть. Он подошел ко мне, поблагодарил и сообщил, что пришлет приглашение.

— Действительно, как просто! Наверняка сеньор Карраско разговаривал с Антонио Виллари? Я права?

— Верно. И ему не хотелось, чтобы его снимки вместе с Антонио стали новой газетной сенсацией.

— Вы хороший ученик, — удовлетворенно отметила Петкова, — вспомнили рассказ Галиндо и решили, что нужно помешать фотографу.

— Наверное, — согласился Дронго, — такая мысль, возможно, мелькнула в моем подсознании.

— А что еще мелькнуло в вашем подсознании? — поинтересовалась она.

— Интересно было бы побывать на сегодняшнем приеме, — признался Дронго, — никогда не видел так много известных ювелиров в одном месте.

— И никогда не увидите, — пообещала она, — здесь присутствует даже такая знаменитость, как Рочберг. Его уникальные коллекции имеют мировую славу. Не знаю, каким образом сеньору Карраско удалось заманить его сюда…

К ним приближалась высокая светловолосая женщина с короткой стрижкой и голубыми глазами, одетая в бежевый брючный костюм. Она была не просто высокого, а очень высокого роста, за метр восемьдесят, — очевидно, в юности эта дама была баскетболисткой. Дронго уже знал, что это сеньора Нуньес, метрдотель ресторана. Петкова направилась к ней и принялась о чем-то весело ее расспрашивать.

Дронго в одиночестве двинулся дальше по залу. Проходя мимо Рочберга, громко беседовавшего со своим коллегой из Нью-Йорка, он услышал:

— Мистер Ямасаки, я должен признать, что последние работы Карраско мне очень нравятся. В них есть чувство стиля.

Его собеседник молчал. Он вообще предпочитал не разговаривать, а слушать. Как истинный японец, попадая в многолюдное общество, он замыкался в себе.

— Я думаю, что мы подпишем контракт на поставку новой партии, — продолжал Рочберг, — его бриллианты могут продаваться и в наших магазинах.

— Вы хотели подписать контракт с нашей фирмой, — не выдержал Ямасаки.

— Мы сократим поставки из Нью-Йорка, — заявил, тяжело вздохнув, Рочберг, — примерно на двадцать пять процентов. И заменим их поставками из Европы.

— Но мы договаривались… — попытался возразить Ямасаки.

— Однако еще не подписали официального договора, — перебил его Рочберг, — я вам всегда говорил, что сначала должен увидеть бриллианты Карраско, чтобы оценить их подлинную стоимость. Некоторые камни я уже получил. Должен сказать, что шлифовка камней безупречна. Настоящая работа. В Амстердаме могут позавидовать искусству испанских ювелиров.

Дронго заметил, с каким интересом прислушивается к разговору Рочберга и Ямасаки сеньор Галиндо, и отошел в сторону. С бокалами в руках возле длинного стола беседовали Тургут Шекер и Руис Мачадо.

— Карраско хочет заключить союз с Рочбергом и получить американский рынок, — сообщил Мачадо, — он настоящий гений бизнеса.

У Тургута Шекера дернулось лицо.

— Опять он нас обманул. Пригласил на просмотр своей новой коллекции, а сам использовал нас как антураж, чтобы привлечь сюда Рочберга. Хитрый дьявол!

— Говорят, что сегодня днем Карраско передал ему несколько лучших камней, — продолжал Мачадо.

— Откуда вы знаете? — мрачно поинтересовался турок.

— Мне сообщила об этом сеньора Ремедиос, — улыбнулся Мачадо, — под большим секретом, разумеется. Мы с ней давние друзья.

Дронго прошел дальше. У дверей Бернардо беседовал с руководителем охраны отеля.

— Нужно, чтобы ваши сотрудники дежурили на океанском побережье, — предложил Бернардо, — оттуда могут подняться в отель незваные гости.

— Я уже распорядился, — успокоил его начальник охраны, — двое наших сотрудников дежурят у выхода к пляжу. Они останутся там на всю ночь.

Сеньора Ремедиос Очоа объявила, что пресс-конференция начнется в соседнем зале и сеньор Карраско приглашает всех. Журналисты и фотографы ринулись туда. От внимания Дронго не ускользнуло то обстоятельство, что Эрендира Вигон и Фил Геддес, приглашенные на ночной прием для посвященных, брезгливо поморщились. Они не собирались соревноваться с остальными журналистами. У них будут ночные эксклюзивные репортажи с главными участниками церемонии. И поэтому они никуда не спешили. Сеньора Вигон кокетничала с несколькими мужчинами, окружившими ее столик, а Фил Геддес сидел и пил неразбавленный виски, хмуро поглядывая в сторону толпившихся у соседнего зала.

Часы показывали уже восемь вечера. Гитары продолжали услаждать слух собравшихся прекрасными мелодиями.

Гости рассаживались за столики, расставленные на свежем воздухе — прямо между фонтанами и деревьями в первом внутреннем дворе. Дронго занял столик рядом с гитаристами. Он сидел в одиночестве, слушая их виртуозную игру. Никто даже не догадывался о том, что должно было случиться через тридцать минут.

Ровно через полчаса после разговора с мистером Ямасаки Исаак Рочберг почувствовал, что ему нужно пройти в туалет. В последнее время желудок давал о себе знать частыми сбоями, которые в его возрасте были простительны. Рочберг неторопливо — до ночного приема оставалось еще больше часа — направился к своему номеру. Чтобы не пользоваться лифтом и не подниматься по лестницам, он, как всегда, заказал для себя апартаменты на первом этаже. Сто пятьдесят пятый номер. Рочберг прошел по коридору к своей двери и, повернув ключ, отворил ее. Первое, что он сделал по привычке, едва войдя в комнату, это включил телевизор. Как и все американцы, он чувствовал себя довольно неуверенно, если в комнате не работал телевизор. Увидев комментатора Си-эн-эн, он удовлетворенно кивнул головой и снял пиджак.

Неожиданно он заметил, что дверца стенного шкафа, за которым находился вделанный в стену небольшой сейф, чуть приоткрыта. Рочберг нахмурился. Отодвинув створку, он набрал комбинацию цифр и распахнул сейф. Пусто! Рочберг собрался закричать, но в этот момент дверь ванной комнаты за его спиной тихо открылась. Ванные комнаты в отеле были просторными — кроме большой ванны там в двух примыкающих помещениях находились туалет и душевая кабина. Рочберг не успел оглянуться. Кто-то ловко набросил ему на шею петлю. Он почувствовал, как у него перехватило дыхание. Ювелир поднял руки, пытаясь защититься. Но петля давила все сильнее. «Кто посмел украсть у меня драгоценности?» — была последняя негодующая мысль Исаака Рочберга. Через несколько мгновений он уже не дышал. Тяжелое тело свалилось на пол почти бесшумно. Убийца взглянул на ювелира, наклонился, пошарил по его карманам, в которых были лишь носовой платок и таблетки от кашля. Сложил все обратно. И, переступив через убитого, вышел из номера, мягко закрыв за собой дверь.