Попав в дом к Хабашели, Нестор впервые почувствовал себя относительно спокойно. Словно обрел на краткое время то убежище, о котором мечтал два дня. Он понимал, что после смерти Важи разгуливать по Америке в одиночку со своим паспортом не просто глупо, но и опасно. В него мог выстрелить любой полицейский, получивший оперативную информацию о задержании такого опасного преступника, как исчезнувший из отеля Нестор Каландадзе.

Двухэтажный дом Генерала стоял в конце улицы и был известен в городе своим магазином грузинских пряностей, продаваемых на первом этаже. Там работало трое продавцов, и Георгий в течение дня всегда находил время спускаться вниз в магазин, проверять, как идет торговля.

На втором этаже были собственно жилые помещения, и в доме, кроме хозяев, всегда находились старый негр-садовник и приходившая по утрам молодая девушка-китаянка. Сам Георгий любил подниматься очень рано, сказывалась долгая жизнь, проведенная в советских временных поясах. И теперь, завтракая с Нестором, он чувствовал тот бодрый прилив сил, который иногда бывает у шестидесятипятилетнего, достаточно пожилого мужчины, как последнее напоминание о его прежней силе. Георгий недавно женился, и это также способствовало большой уверенности.

Теперь, слушая гостя о его приключениях, он смутно ощущал давно забытый зов лагерного трубача, призывающий к очередному построению и перекличке всех заключенных. Георгий был не просто вором в законе. Он, как и большинство старых грузинских авторитетов, был своего рода Мастером в своей профессии «медвежатника». В бывшем Советском Союзе его знаменитый почерк знали все следователи страны, от Камчатки до Бреста, изучали на следственных экспериментах, приводили в качестве учебных пособий для молодых стажеров, рассказывали о легендарных успехах и провалах всесоюзно известного Генерала.

Несмотря на то, что согласно строгим правилам воровского мира у воров в законе не могло быть постоянного жилища, у Хабашели был дом в Кутаиси, где он собирал свою прекрасную библиотеку, не жалея денег на книги. Двое племянников, детей его сестры, пользовались этой библиотекой, которую собирал в этом доме их грозный дядя.

Позднее, когда высокое звание вора в законе начали даже покупать, среди появившихся авторитетов, конечно, уже не было подобных оригинальных типов, отличавшихся таким своеобразным увлечением.

Но сообщение о том, как был убит Важа, ему очень не понравилось. А когда Нестор рассказал и про код телефона, он с большой уверенностью заявил:

— Кажется, я знаю, кто это мог сделать. Ты слышал что-нибудь о Палаче?

— Нет, — удивился Нестор, — кто это такой? Вы имеете в виду настоящего палача?

— Можно сказать и так, — кивнул Хабашели, — это был самый страшный человек, которого я встречал в своей жизни. У меня в жизни много разных встреч было. Я с самим Рябым сидел в одной камере, в лагере вместе со Зверем был. Но такого, как Палач, никогда не видел. Настоящий палач — спокойный и холодный. Маму родную мог задушить и даже не пикнуть. Его настоящее имя было Слава Мамонтов. Но почти никто не помнил его имени. Все лагеря знали его как Палача.

Георгий от волнения даже встал и снова начал ходить по комнате. Разговор шел на грузинском, и его гортанный голос был слышен даже в соседних комнатах.

— Понимаешь, — продолжал Георгий, — я однажды сам видел, как он щенка разорвал. Двумя руками взял и разорвал. Этого щенка сука лагерная родила, а он вообще всех собак не любил. Вот он и взял щенка двумя руками и вот так разорвал. Мне потом долго снилась эта картина, а я ведь не мальчик был, в пяти вооруженных налетах уже участвовал. Но такого мерзавца никогда не встречал. Ни в одном лагере.

— Он сейчас в Америке? — начал понимать Нестор.

— Он в Лос-Анджелесе, — ответил мрачно Георгий, — а код там знаешь какой. Как у нас. Вторая и третья цифра. Один. Ноль. Только там код триста десять. А у нас четыреста десять. Вот такое невезучее совпадение.

— А почему вы думаете, что он может быть как-то связан с этим преступлением? — спросил Нестор. Он уже закончил завтракать и чувствовал, как приятное тепло разливается по всему телу. Ни о чем думать не хотелось. Но труп Важи был отчетливо перед глазами.

— Я не думаю, а знаю. Мамонтов был левшой, — ответил Георгий, — среди нас, кажется, он единственный был левшой, а ведь твоего друга в ванной комнате именно левша и зарезал.

— Вы хотите сказать, что это он?

— Все может быть, — уклонился от ответа Георгий, — но мы должны быть готовы к самому худшему.

— А что самое худшее? — не понял Нестор.

— Это пока только мои предположения. Нужно будет все проверить, все точно проверить, — повторил задумчиво Георгий и затем быстро спросил: — Ты знаешь адрес Палача?

— Нет, конечно, — удивился Нестор, — мы ведь летели в Америку, чтобы встретиться именно с вами.

— Подожди меня, — Георгий быстро ушел в другую комнату и минут через пять так же стремительно вернулся: — Вот их адреса. Кроме меня, здесь пятеро — Зверь, Клык, Сказочник, Палач и Сокол. Вот с этими людьми и постараются войти в контакт.

— С какой целью?

— Этого я не знаю, — пожал плечами Генерал, — поэтому и звонил в Москву, просил уточнить, зачем едут ко мне на переговоры, кто такой этот связной, откуда он взялся. Вот твой шеф Гурам Хотивари и решил, что следует послать вас двоих. Сейчас я вижу, что он ошибался. Одного из вас уже убили, а положение второго тоже… не очень хорошее.

— Что же мне делать?

— Нужно искать убийцу Важи. И найти его самому, раньше, чем тебя найдет американская полиция. И это твой единственный шанс, Нестор. Ты ведь бывший кагэбэшник, должен сам понимать такие вещи.

Нестор взял листок, профессионально запоминая города и адреса всех пятерых авторитетов. Затем вернул бумагу Георгию.

— Запомнил, — усмехнулся Генерал. — Теперь верю, что ты настоящий чекист. С такой памятью у нас ребят не бывает. Для этого долго учиться нужно. А раз ты настоящий, то слушай, что тебе скажу. Чувствую я, что это не простое дело. Кто-то очень сильный стоит за всем этим. Важу просто так не убрали бы. А зачем его убивать, он ведь только что приехал. Здесь расчет был какой-то, план придуманный. И тебе нужно этот план раскрыть. Может, даже не Палач это был, а кто-нибудь другой. Насчет Сокола ты знаешь, а теперь я тебе скажу насчет Сказочника.

В этот момент горничная вошла в комнату и что-то тихо сказала хозяину дома.

Тот, кивнув головой, сказал:

— Сейчас приду, — и, уже обращаясь к Нестору, добавил: — У меня не дом здесь, а проходной двор. Ты уже кончил есть? Очень хорошо. Подожди меня немного, я возьму машину, поедем в одно место. А то здесь договорить нормально не дадут.

Он вышел из комнаты. Нестор остался один. Для себя он на всякий случай еще раз повторил адреса всех пятерых переехавших в Америку авторитетов. В который раз он проклинал себя за то, что согласился на уговоры Гурама Хотивари и приехал в Америку. Его экскурсия грозила стать просто экспедицией в американскую тюрьму. И это только в лучшем случае. В худшем все могло кончиться электрическим стулом.

Вернулся Георгий.

— Давай поедем, машина уже ждет внизу, — сказал он, — а то здесь нам нормально поговорить не дадут. И потом не нужно, чтобы все видели тебя в моем доме. Американская полиция и так знает про меня слишком много, лишние неприятности мне не нужны.

Они вышли из дома и по лестнице спустились в гараж. Здесь стояли два автомобиля. Георгий знаком показал Нестору на белый «Форд», прибором дистанционного управления в руке открыл дверцы автомобиля и стал протискиваться в машину. Нестор сел справа от водителя на переднее сиденье. Георгий другим дистанционным управлением открыл дверь гаража, которая стала медленно подниматься. И, не дожидаясь, пока дверь откроется полностью, выехал из гаража. Обернувшись, он изменил сигнал, и большая массивная железная дверь начала медленно закрываться.

— Здесь недалеко есть хорошее место, — сказал Георгий, внимательно глядя на дорогу, — там сможем спокойно посидеть.

— Вам нравится здесь?

— Не знаю, — пожал плечами Георгий. — Все есть как будто. Магазин большой, деньги. Жену наконец заимел в свои шестьдесят пять. Свой дом. А чего-то не хватает. Иногда во сне Тбилиси вижу, Кутаиси мой. Я ведь даже вернуться назад не могу. Должен здесь сидеть, чтобы получить их чертовый «грин-карт». А мне, знаешь, как нелегко бывает. Иногда хочется все бросить.

— Понимаю.

— Мы раньше каждый год летом в гостинице «Тбилиси» собирались. Там какой бар был, какие люди! Сейчас, говорят, проспект Руставели не узнать. А от гостиницы только стены стоят, все остальное сгорело. Я еще в России жил, когда там война была. Мне ребята про это рассказывали, а я даже поехать проститься с городом не смог. Не захотел. Хочу всегда помнить город, какой был, а не какой стал. Не могу я видеть разоренный Тбилиси. И даже не поехал посмотреть.

Нестор молчал. Ему тоже снился Тбилиси, но уже другой город. Он постоянно видел в своих тяжелых снах ту апрельскую ночь восемьдесят девятого, солдат с саперными лопатками, двигавшуюся бронетехнику и крики женщин. От этих криков он чаще всего и просыпался среди ночи, снова переживая тот ночной кошмар.

Они выехали на Северную авеню, и Георгий вдруг показал рукой на юг.

— Там знаешь, что находится?

— Город, — не понял Нестор.

— Нет, дальше.

— Река, залив?

— Там находится международный аэропорт. Как раз между Балтимором и Вашингтоном. Если у тебя что-нибудь получится, то ты улетишь отсюда, через этот аэропорт. А вот если не получится… — он как-то странно хмыкнул, — …тогда этот аэропорт останется для тебя только мечтой. Такой красивой, как этот аэропорт, и такой же невидимой.

— А вы поэт, — мрачно заметил Нестор.

— А ты не смейся. Думай лучше, как искать начнешь. Деньги у тебя хоть есть?

— Есть. Это не проблема.

— Уже лучше. Спасибо Гураму, догадался вам деньги дать. Полетишь в Лос-Анджелес и постараешься найти Палача. Я не знаю, как ты его разговоришь, он обычно много говорить не любил, но это твой последний шанс.

— Я поеду к нему, а он мне признается, что он убийца Важи. Так вы это понимаете?

— Да нет, — улыбнулся Георгий, — так не получится. Просто, если он убрал Важу, значит, ему легче и удобнее убрать и тебя. А там уже как повезет — либо ты, либо он.

— Вы это серьезно? — спросил изумленный Нестор.

— Слушай, парень, ты молодой еще очень. Знаешь, как в лагерях свою правоту доказывали? Давали каждому нож, и пусть с противником выясняет — кто прав, а кого бог не любит. Вот и ты теперь должен ехать к Палачу, а там, как вам бог поможет. Ты можешь предложить что-нибудь другое?

— Спасибо. Я думал, вы мне поможете.

— А я тебе и так очень помог. Все адреса дал. Без меня ты бы их всю жизнь искал и не сумел бы найти. Мы приехали, выходи, здесь мое любимое место, весь город знает.

Они остановились у небольшого греческого ресторанчика почти у самой реки. Хозяин ресторана уже бежал им навстречу.

— Гамарджоба, Георгий, — по-грузински сказал грек, — проходите, гостями будете.

— Спасибо, Сашка. Познакомься, это наш земляк, недавно оттуда приехал, — показал он на Нестора, — а это сам Александр Минакис, бывший сухумский бармен и настоящий грек.

— Нестор Каландадзе, — протянул руку приветливому хозяину Нестор.

— Очень рад. — Александр пожал ему руку. — Проходите скорее. Сейчас все приготовим.

— Мы на террасе сядем, — сказал Георгий.

— Конечно, идите на террасу.

Они вошли в ресторан и через почти пустой зал прошли на террасу. В это время дня здесь обычно бывало не так много посетителей. Они уселись за крайним столиком, внизу была небольшая красивая роща с густо посаженными деревьями.

— Я здесь часто бываю, — вздохнул Георгий, — сижу здесь один, представляю, что я в горы поднялся, Мцхета рядом. Вот сейчас открою глаза и увижу наши горы. А потом открываю глаза и вижу только эту рощу.

Проворный официант уже нес закуску, бутылки с вином.

— Американское вино, — поморщился Георгий, — завтра привезу вам опять ящик своего. Это не вино, гадость. Дай нам лучше джин.

Официант покорно унес бутылки.

— Зато здесь хорошо готовят, — Георгий отломил кусочек хлеба, — это лучший ресторан во всех окрестностях Балтимора.

— Вы хотели рассказать мне о других переехавших в Америку ваших коллегах, — напомнил Нестор.

— Да, правильно. Про Сокола я тебе уже сказал. Он работает на американцев. Решил заработать здесь себе лишние очки. А вот Сказочник совсем другое дело. Я однажды видел его в Сухуми.

Официант принес бутылку джина и, поставив ее на стол рядом с минеральной водой, быстро удалился. Здесь хорошо знали вкусы Георгия Хабашели. Он не любил, когда ему разливали спиртное в стаканы. Он предпочитал это делать сам.

— Тогда в Сухуми, — задумчиво продолжал Георгий, — захватили тюрьму. Громкое дело было. Весь Советский Союз знал. Может, слышал?

— Кое-что, — кивнул Нестор.

— Вот тогда я все сам видел. Один из наших ребят, так, ничего особенного, обычная «шестерка», имел в руках оружие. Он как раз спрятался в коридоре, когда один из молодых ребят из спецназа, освобождавшего тюрьму, пробежал мимо него. И тогда он хотел выстрелить. А рядом оказался Сказочник. И что, ты думаешь, он сделал?

— Сам убил этого парня, — после тесного знакомства с уголовным миром Нестор уже начал привыкать ничему не удивляться.

— Да нет, хуже. Он выбил оружие из рук «шестерки» и помог надеть на него наручники. Представляешь?

— Ну и что? Правильно сделал. Может, совесть заговорила, решил не допускать убийства.

Красное лицо Генерала побагровело от еле сдерживаемого смеха. И, не выдержав, он расхохотался.

— У кого совесть заговорила? У Сказочника? Он настоящий вор в законе. Мы знали его столько лет.

— Тогда я вас не понимаю.

— Мы иногда кое-что слышим, — загадочно произнес Генерал, — некоторые слухи доходят и до нас. Тюрьмы и лагеря — место общее, там трудно бывает что-либо скрыть. До нас иногда доходили слухи, что большое начальство задумывает какую-то пакость. Большую пакость. И среди наших авторитетов могут появиться и их люди.

— Можно подумать, вы никогда не слышали о стукачах.

— Это другое, — загадочно сказал Георгий, — не стукачи, а их офицеры. Понимаешь — сами «мусора». У нас в «академиках» ходят.

— Что значит «академики»?

— То и значит. «Академией» — лагеря наши называют. А их, успешно окончивших, «академиками». Вот как раз список, который я тебе давал, и состоял из одних «академиков».

— Теперь понятно.

Георгий разлил джин в стаканы и, не добавляя воды, поднял свой.

— Ничего тебе не понятно.

Нестор свой стакан даже не взял в руки.

Георгий выпил весь стакан, поставил на стол, вздохнул.

— Постарел я, уже не хочу играть в эти игры. А вот все время заставляют. Жизнь наша такая проклятая… всегда дают тебе знать, кем ты был. А я думал, здесь совсем забуду, порву с ними. Самое главное, что там, в тюрьме, кроме Сказочника…

И в этот момент раздался сухой щелчок.

Нестор даже не понял, что произошло. Просто Георгий вдруг качнулся и тяжело повалился на стол, опрокидывая бутылку. Второй щелчок просвистел мимо уха Нестора, наклонившегося над убитым. Он упал на пол. В роще, напротив, было заметно какое-то движение.

На шум опрокинутой бутылки выбежал сам хозяин ресторана. Он замер, увидев мертвого Георгия Хабашели и его гостя, стоящего у трупа. Раздумывать было некогда. Сейчас грек начнет кричать, и он уже никогда не докажет свою непричастность.

Нестор схватился за перила и прыгнул с высоты почти в четыре метра. Упал, больно ударившись, и, быстро поднявшись, поспешил к роще, в которой мог еще прятаться этот загадочный убийца.