Они вышли из дома, когда к воротам подъехала очередная машина. Это был темно-красный «четыреста шестой» «Пежо». Из автомобиля вышел высокий, немного сутулый мужчина, который, оставив свою машину рядом с воротами, прямо на дороге у дома, осторожно вошел во двор. Собаки рвались с цепи. Гулам прикрикнул на них. Незнакомец оглянулся, втянул голову в плечи и заторопился к дому. У него было белое, словно обожженное лицо, с которого содрали кожу. Очевидно, в его кожном покрове был некий дисбаланс, и поэтому он столь нелепо и страшно выглядел. Неизвестный был в темных очках. Он снял очки, показывая свои красные глаза, когда поднялся по лестнице и протянул руку Борису Измайлову.

– Добрый день, Борис. Я слышал, что вчера застрелили Валиду, это такое ужасное преступление.

– Здравствуйте. Откуда вы об этом знаете?

– Сегодня утром об этом сообщили даже в выпусках новостей. Сразу по двум каналам. И я подумал, что мне нужно как можно быстрее попасть в Красную Слободу, чтобы увидеться с вами и поддержать вас. Я должен был приехать вечером, но выехал пораньше.

– Спасибо, – кивнул Измайлов, – я хочу вам представить нашего гостя, господина Дронго.

– Неужели это тот самый Дронго? – удивился Зинур Марчиев, протягивая руку. Рукопожатие было крепким, рука у ювелира оказалась сильной.

– Что значит «тот самый»? – не понял Борис.

– Знаменитый детектив, – пояснил Марчиев, – я слышал о нем, когда был в Москве. Говорят, что он современный Шерлок Холмс или Эркюль Пуаро. Я не знаю, как вам больше нравится.

– Меня обычно называют Дронго, – улыбнулся он, – вот так и называйте.

– Пойдемте в дом, – предложил Измайлов, – вы, наверно, устали с дороги. Сегодня у нас ужин. Вы же знаете, по какому поводу.

– Знаю, – помрачнел Марчиев, – такой был человек. Раньше я часто оставался в этом гостеприимном доме. Но в последнее время здесь чаще жил врач Мильман, и я старался никого не беспокоить.

Они снова вошли в дом. Марчиев огляделся.

– Прекрасный дом, – пробормотал он, – раньше строили на века, а сейчас строят курятники, которые сносят уже через двадцать лет. И не успевают построить, как эти дома уже морально устаревают.

– Вы работаете сейчас в магазине Семена Борисовича? – уточнил Дронго.

– Не сейчас. Уже пятнадцать лет. С тех пор как он решил передать мне свое дело в Баку, а сам переехать в Москву.

– Но он не переехал.

– Верно. Но в девяносто втором еще никто не знал, что здесь произойдет. Тогда у власти был Народный фронт и Семен Борисович собирался уезжать. Он передал мне магазин, и мы договорились, что в течение десяти лет я буду выплачивать от общей суммы по двенадцать процентов. Итого я должен был заплатить ему сто двадцать процентов от общей суммы за десять лет. По-моему, справедливо. Он давал мне большие деньги под кредит в двадцать процентов за десять лет. Два процента в год. Это был даже не кредит, а настоящее благодеяние. У него уже были отложены деньги для переезда в Москву, но в девяносто третьем все изменилось. К власти в Баку пришел Гейдар Алиев, и Семен Борисович решил не уезжать. Он всегда говорил, что верит в возможность Алиева стабилизировать положение в стране. Вы знаете, ювелиры в таких случаях самые чуткие барометры общества. Если мы считаем, что здесь еще можно оставаться, значит, не все потеряно. И он решил тогда остаться. А магазин, хотя формально и считался моим, на самом деле принадлежал ему. До последнего времени, пока я не выплатил все деньги. Но он мне очень помогал, и я ему благодарен за такую поддержку.

– Тогда откуда он взял такие огромные деньги, чтобы расплатиться за алмаз? – спросил Дронго. – Если вы ему заплатили в девяносто втором только двенадцать процентов от общей суммы.

– У него были большие поступления из Киева и Санкт-Петербурга, – пояснил Марчиев, – кроме того, он получал большие проценты за переводы денег.

Дронго заметил, как нахмурился Борис, и понял, что Марчиев невольно выдал некую семейную тайну ювелиров.

– Семен Борисович был гениальным человеком, – пояснил Марчиев, – и он прекрасно чувствовал будущую конъюнктуру рынка. В конце восьмидесятых он понял, что стране грозят крупные катаклизмы. Я не могу сказать, что он предвидел распад, но он явно ожидал чего-то подобного. Поэтому он и послал своих племянников в Россию и на Украину. Говорят, что так начинался банкирский дом Медичи, когда их представители осели в самых крупных городах Европы и начали выдавать деньги под расписки самих банкиров. Это было выгодно, удобно, безопасно, практично. Вот так и Семен Борисович сделал. В обстановке полного развала и бардака он наладил почти безупречную систему переводов. Достаточно было отдать ему здесь деньги, чтобы получить их за небольшой процент в Киеве или в Санкт-Петербурге. Можете себе представить, какие деньги зарабатывали Измайловы? Они могли купить не только алмаз «Шах Аббас», но и два остальных камня, если бы их выставили на продажу в Москве и в Лондоне.

Дронго взглянул на Бориса. Тот смущенно улыбался.

– Тогда не было никаких переводов, – безжалостно продолжал Марчиев, – были только так называемые «чеченские авизо», пустые бумажки, под которые выдавались деньги. Но долго дурить своих клиентов практически невозможно. С «чеченскими авизо» быстро разобрались. Особо зарвавшихся отстрелили, остальных приструнили. Хорошо, когда обманываешь обывателя, гораздо хуже, когда пытаешься кинуть бандитов. Тогда они приходят к тебе с автоматами и расстреливают перед домом. Или, что еще хуже, врываются и расстреливают твою семью. Семен Борисович наладил свою почту. И все его тогда благодарили. Если вы помните, то тогда даже за обналичку брали не меньше двадцати пяти процентов. Времена были сложные. А он работал днем и ночью. В общем, к девяносто второму году у него уже были большие деньги. И он заплатил их тогда Казыму Шекерджийскому, чтобы купить этот алмаз.

– Сколько заплатил, вы знаете?

– Около трехсот тысяч долларов. Подробностей не знаю, никогда не спрашивал. Но алмаз приобрел Семен Борисович, и об этом многие узнали.

– Вы его видели?

– Нет, ни разу не видел. Но если бы увидел, то сразу узнал. Это достаточно крупный камень, примерно в тридцать карат, желтоватый, неправильный формы. Настоящий алмаз, исторический камень, который был вставлен в трон Надир-шаха. О нем есть много воспоминаний.

– И никто не возражал, что алмаз переходит от семьи Шекерджийских к семье Измайловых?

– Насколько я помню – нет. Никто не возражал. Я все время дежурил в магазине и отвечал на все звонки. Если бы кто-то недовольный позвонил, я бы узнал первым.

– Но в семидесятые годы Шекерджийский хотел его распилить. И предложил камень Расул-заде. Тот отказался дробить алмаз и посоветовал Арсену Шекерджийскому придержать его до лучших времен. Что тот и сделал. Хотя об этом все равно узнали, и кто-то позвонил старому ювелиру.

– Я слышал и эту историю, но мне казалось, что это всего-навсего легенда.

– Мне об этом рассказал сам Расул-заде.

– И кто был этим недовольным? Он узнал, кто именно ему звонил?

– Кто-то из стариков Каджаров, потомки которых остались в республике. Возможно, что они серьезно не рассчитывали купить алмаз, но помешать сделке могли. Семен Борисович ничего не боялся. И он приобрел этот камень, несмотря на кровавую историю, которая всегда тянется за подобными алмазами.

– Вы считаете, что алмаз все время был у Семена Борисовича?

– Почти уверен. Хотя он его никогда и никому не показывал. Я предполагал, что в этом доме должны быть особые тайники, куда Измайловы прятали свои самые крупные сокровища.

– Ничего у нас не было, – не выдержав его пристального взгляда, буркнул Борис.

– Это не мое дело, – тактично заметил Марчиев, – но алмаз хранился у Измайловых, в этом я никогда не сомневался.

– И сейчас его нет, – сообщил Дронго, игнорируя отчаянный взгляд Бориса.

– Как это нет? – спокойно спросил Марчиев.

– Его украли…

– Откуда? Из этого дома или из бакинской квартиры?

– Это так принципиально?

– Безусловно. Если алмаз украли в бакинской квартире, это понятно. Хотя и прискорбно. Тогда получается, что он бесследно исчез. Но Семен Борисович был очень опытным человеком и не стал бы хранить такое сокровище в бакинской квартире, даже учитывая, что там рядом находится здание Министерства внутренних дел. А вот отсюда его украсть не могли. Просто физически невозможно. Во дворе дома гуляют три собаки. И здесь все время бывают люди. Фатьма или Гулам. И на улице перед новой синагогой тоже всегда есть люди. Одним словом, отсюда он пропасть не мог.

– А если пропал? И именно отсюда?

– Тогда его украл кто-то из своих, – резонно заметил Марчиев, – чужой бы сюда побоялся лезть, собаки его все равно бы не пустили. Отсюда камень невозможно вынести. Поэтому, я думаю, что отсюда его нельзя было украсть. Тогда получается, что вы ошибаетесь и он хранил свой алмаз в Баку.

– Он хранил его в этом доме, – пояснил Дронго, – и алмаз пропал. Сразу после похорон Асиф и Борис начал его поиски, но ничего не нашли. А вчера в своей квартире застрелили Валиду. Согласитесь, что это очень плохая цепочка.

– И вы подозреваете кого-то конкретно? – спросил помрачневший Марчиев.

– Никого. Пока никого. Но алмаз бесследно исчез, и оба брата Измайловы делают все, чтобы его найти.

Марчиев прошел по комнате, обернулся к Дронго.

– В их окружении настоящую ценность алмаза мог знать только один человек. Это я. Тогда получается, что самый главный подозреваемый тоже я.

– Пока нет. Но, возможно, вы правы. Я об этом подумаю, – без тени улыбки заметил Дронго.

– Не шутите так на крови, – возмутился Марчиев, – я не очень любил эту Валиду и считал ее женщиной с определенной репутацией, тем более что очень многое узнал о ней. Но все равно это трагедия. Любое преступление – это вызов обществу, вызов общепринятым нормам морали, если хотите.

– А если преступник считал, что он всего лишь выполняет свой моральный долг? – поинтересовался Дронго. – Что тогда с ним делать?

– Я не судья, – ответил Зинур, – я всего лишь ювелир. Но таким нужно давать пожизненный срок, чтобы не покушались на чужую жизнь. Хотя, повторяю, эту женщину я не очень любил. И не понимал ее.

– Могу узнать почему?

– Можете. Я ушел в армию, когда мне было двадцать лет. И попал на три года во флот. Моей жене было девятнадцать. И она ждала меня все эти годы. Она была только моей невестой. Вот такое чувство долга у этой женщины. У Валиды его не было. И я видел, что Семен Борисович в нее влюблен, а она всего лишь позволяет ему себя любить. Или себя обхаживать, называйте как хотите. Но она его не любила. А всего лишь хотела его денег. Он не был транжирой, знал цену каждой копейки. Но когда она появлялась рядом, он просто терял голову. Он даже забрал ее однажды с собой в Израиль.

– И хорошо сделал. Не понимаю, что в этой поездке вам не понравилось.

– Неужели непонятно? Она вела себя как настоящая содержанка. Порядочная женщина не поехала бы с ним в качестве наложницы. Кем она туда поехала? Его сотрудником или его секретарем? Может, его женой или невестой?

– Его другом.

– Это нечестный термин. Можно забрать с собой мужчину в поездку и сказать, что он ваш друг, если у вас иная сексуальная ориентация. Но с женщиной так не получается. Она изначально должна была понимать, что в эту поездку ей просто нельзя ехать. Она мусульманка, а он иудей. И едут в страну, которая живет по своим религиозным законам. Она должна была хотя бы представлять, как именно ее будут там встречать.

– И больше у вас не было к ней никаких претензий?

– Были. Я думаю, что алмаз могла украсть только она. Семен никому не показывал камня, но ей мог показать. Я повторяю, что он терял голову в ее присутствии. А раз так, то алмаз могла украсть только эта женщина. Возможно, он показал ей этот камень, вполне возможно, что даже передал ей на хранение. И вчера об этом кто-то догадался. Этот «некто» взял пистолет и пошел ее убивать, чтобы отнять алмаз.

– В таком случае это мог быть только единственный человек, тот, кому принадлежит алмаз «Шах Аббас». Это стоящий рядом с нами Борис Измайлов. Вы намекаете на него?

– Я знаю его уже много лет, – холодно ответил Зинур, – и точно представляю, что он может, а чего не может сделать ни при каких обстоятельствах. Он не стал бы стрелять в Валиду ни за что. Борис постарался бы ее убедить вернуть камень. А потом нанял бы такого эксперта, как вы, чтобы именно Дронго помог ему вернуть этот алмаз в семью. Но Борис не стал бы стрелять, в этом я уверен.

– Спасибо, – пробормотал Измайлов, – надеюсь, что в нужный момент смогу отблагодарить вас, дать вам подобную характеристику.

– Не сможете, – вдруг возразил Зинур Марчиев, – если бы я оказался на вашем месте, то начал бы стрелять, не раздумывая. Чтобы отнять у нее алмаз, принадлежащей вашей семье. Камень, из-за которого пролилось столько крови, за который ваша семья заплатила такие деньги. Я бы не стал раздумывать и сразу бы выстрелил, чтобы отнять у нее этот камень. Для меня она всего лишь содержанка Семена Борисовича, какие бы благодарные и возвышенные слова она ни говорила о любви. Я в них просто не верю.

– Вам не говорили, что вы циник? – спросил Дронго.

– Хороший ювелир должен быть немного циником, – парировал Зинур Марчиев, – мы имеем дело с вечностью. Наши камни и украшения переживут нас на века.

– Вы в этом так уверены?

– В своих камнях пока нет. А в бриллиантах, огранку которых делал сам Семен Борисович, почти наверняка. Он умел находить нужные грани. И его бриллианты были настоящим гимном мастерству. Извините меня, но я лучше поднимусь на второй этаж в спальную комнату. Я очень устал с дороги. Валиду мне, конечно, жалко, но исчезнувший алмаз жаль еще больше.

Марчиев повернулся и пошел к лестнице, ведущей на второй этаж. Дронго и Борис Измайлов проводили его долгими взглядами.

– Что вы о нем думаете? – поинтересовался Борис.

– Злой, циничный прагматик, – ответил Дронго, – не знает пощады, не умеет прощать. Очень сложный тип, таким людям бывает трудно работать в коллективе. Ему нужно выбирать профессию одиночки. Такие люди должны работать вне коллектива. Писателями, художниками или ювелирами.

– Теперь вы знаете всех, – сказал Измайлов, – и кого вы считаете главным из подозреваемых?

– Знаю не всех, – безжалостно заметил Дронго, – завтра вечером прилетает ваш старший брат. И тогда вся компания будет в сборе. И может, тогда мы попытаемся понять, что именно произошло в этом доме и кто появился в квартире Валиды и так безжалостно убил эту несчастную женщину.

– Хорошо, – согласился Борис, – тогда подождем до завтра. Надеюсь, что больше никого не убьют и алмаз еще не успеет покинуть территории нашей республики.

– Считайте, что я с вами согласен, – ответил Дронго, – только никаких гарантий я вам дать не смогу.

– Что это значит? – не понял Измайлов.

– Ничего. Просто я не уверен, что все так и будет. Если убийца не нашел алмаза у Валиды, значит, он продолжит его поиски в Красной Слободе. И мы с вами должны быть сегодня ночью готовы к любым неожиданностям. К любым, – подчеркнул Дронго.

Он даже не мог себе представить, насколько окажется прав.